Текст книги "Шерлин (СИ)"
Автор книги: Анна Гринь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
Заметив нас, девушка оборвала себя и нахмурилась.
– Вы кто? – спросила вторая девушка, возникая рядом. Эта была тоненькая и настолько огненно-рыжая, что в первый миг мне почудилось, что ее голова охвачена пламенем.
– Да, кто вы, что вам нужно? А, чужачки? – подбоченилась блондинка, смерив нас с Шарлотт пренебрежительным взглядом. – Мы вольные, нам не запрещено здесь быть, а вот вы… Если из дома сбежали, то не думайте, что тут вас кто-то ждет! Нам и без всяких пустоголовых девиц проблем хватает! Валите, пока целы.
– Не вопи, – хрипло велел Фрэнк и озадаченно охнул, когда стенка фургона ускользнула из-под его руки, и мужчина свалился на траву.
– Да ладно тебе, Мэл, – отмахнулась от подруги рыжеволосая. – Вечно ты всех так привечаешь! Ты посмотри на них. Не бродяжки ведь.
– Нормальные девки по домам сидят в такую погоду и не мокнут под дождем, как мы с тобой, Триш, – хмуро отозвалась блондинка. – Что вы тут забыли? У, глазастые какие!
Рыжеволосая расхохоталась и подошла ближе к нам с Шарлотт:
– Не обращайте внимания на Мэл. Она всегда такая, даже с друзьями. А вы как здесь оказались? Да еще и с нашим Фрэнком. Учтите, это он с виду такой милашка, а вообще гуляка еще тот! Пойдемте. Нужно отыскать вам что-то сухое, промокли до последней нитки.
Девушка развернулась, подхватила нас под локти и потащила за собой к одному из фургонов.
– Плащик тоненький, промокла до костей, да? – спросила она у Лотты, а на мои туфли лишь поцокала языком.
– Триш, прекрати изображать мамочку! – крикнула блондинка.
– Ничего я не изображаю, – ответила девушка негромко и мотнула головой. – Но в мокром ходить нельзя. Что ж вы так?
Сама рыженькая щеголяла в высоких ботинках, плотных штанах, рубашке, жилетке и накинутой поверх кожаной куртке, защищавшей ее от дождя. На ее фоне мы выглядели особами, совершенно не подготовленными к долгому пути.
– Вы и правда сбежали из дому? – спросила Триш, подводя нас к одной из четырех кибиток. – Или деревенским девушкам просто стало любопытно?
– Мне сложно объяснить, – чуть помедлив, ответила я.
– Ну, – задумчиво промолвила Триш, – когда я сбежала из дому, я тоже слабо представляла, что именно увело меня от теплого очага и родительской заботы. Ладно, не объясняйте. Знаете, какое у нас здесь правило?
Я отрицательно помотала головой, осторожно поднимаясь вслед за девушкой по ступенькам и помогая подняться Шарлотт.
– Не вмешиваться. Мы живем тесным коллективом, путешествуем по королевству, переезжаем от города к городу. Если каждый из труппы будет перемывать другим кости, то долго мы не продержимся.
Внутри Триш провернула рычажки, запуская небольшие механизмы, тут же осветившие вытянутую комнатку теплым сиреневым светом.
– Это была кибитка нашей танцовщицы, – вздохнула Триш, обведя внутреннее убранство печальным взглядом. – Вчера Джанин объявила о том, что влюбилась и собирается замуж. Эх… Если бы дожди не вынудили нас простоять на одном месте так долго, она бы и не снюхалась с тем лавочником! И вот только мы отъехали, как она заныла, что хочет вернуться к нему. Мы все верили, что схлынет… Сколько раз она влюблялась! А вчера днем он нас догнал, и наша дуреха мигом побросала в сундук самое ценное и умчалась строить жизнь оседлой горожанки. Заявила, что не вернется. Что ж… думаю, она не будет против, если вы возьмете что-нибудь из ее вещей.
Я смущенно кивнула, осматриваясь. Небольшое помещение представляло собой малогабаритную квартиру в миниатюре: на дальней стороне под окошком расположилась кровать, застеленная лоскутным покрывалом, дальше половину пространства отъедал шкаф с множеством дверок, а напротив него разместился вытянутый стол с несколькими зеркалами над ним. Пол устилали плетеные коврики, стены были обклеены афишами и газетами. Среди множества пожелтевших газетных листов я заметила парочку свежих.
– До нее тут жила старушка Фэлли. Она была чудаковатой гадалкой, но делала нам хорошие сборы… – улыбнулась Триш, заметив мое любопытство. – Жалко очень. Ее не стало пять лет назад. А теперь и наша единственная приманка сбежала. И так едва сводили концы с концами. Ума не приложу, что теперь делать.
Я слушала девушку, а сама с неподдельным интересом рассматривала газеты. Их наклеили кое-как, явно пытаясь избавиться от сквозняков. Первым делом я вгляделась в дату на свежих газетах, а уже после мельком прочла заголовки статей. Танцовщица не заботилась о читабельности, поэтому первый лист был наклеен вверх тормашками, часть второго отсутствовала, а третий вообще состоял из разрозненных кусочков.
Внезапно мое внимание привлекла статья, большая часть которой отсутствовала. От первых же строк меня бросило в ледяной пот. Прикоснувшись пальцами к бумаге, я медленно пробормотала:
– Да, сейчас всем тяжело живется.
– Ладно, – хлопнула в ладоши Триш. – Не стесняйтесь. Берите все, что нужно. А потом приходите. Мы сейчас навес организуем, и можно будет спокойно поесть, позабыв про дождь.
Когда девушка вышла, прикрыв за собой скрипучую дверцу, я с тревогой глянула на Лотту и сказала:
– Посмотри.
Девушка непонимающе приблизилась, обхватив себя за плечи, и вчиталась в статью.
– Нет, – пробормотала она и мотнула головой. – Что за глупость?
Девушка уставилась на меня, рассчитывая, что я заверю ее в лживости напечатанных слов, но я лишь прикусила губу, глядя на обрывок статьи.
– Шерли… – простонала Шарлотт. – Неужели?..
– Похоже, что все именно так, – мягко пробормотала я и кивнула, а потом сжала плечи и заставила ее сесть на лавочку. – Как ты?
– Я в порядке, – прошептала она. – Ты говорила, поэтому я была готова. Но… все равно…
– Знаю, – ободряюще улыбнулась я. – Мне очень жаль. Но… дата. Скажи мне.
Шарлотт еще раз глянула на газету, а потом ответила:
– Два года. Прошло как минимум два года с той ночи, когда загорелся мой дом.
Я сглотнула и опустилась на коврик у ног Лотты.
– Два года, – повторила я.
– «Мой муж был прекрасным человеком, – с отвращением прочла Шарлотт, вновь взглянув на газетный лист. – Много лет назад он пережил потерю любимой жены, а после в чудовищном пожаре погибла его дочь, которую мы оба очень любили. Все это время я помогала его светлости справляться с этими трагичными потерями, но последние события подорвали его хрупкое здоровье…»
– Не читай, – попросила я, видя, что Шарлотт тяжело.
– Эта… ведьма, – выдохнула девушка. – Она ото всех избавилась, а теперь изображает из себя разбитую горем вдову!
– Мы выясним, как именно это произошло и постараемся вывести Марвилет на чистую воду, – сказала я.
– Как? – со слезами на глазах спросила Лотта. – Разве это возможно?
– Всегда есть шанс, – убежденно ответила я. – Просто нельзя опускать руки.
– Но не в том случае, когда дело касается этой женщины, – вздохнула Лотта.
– И все же стоит попробовать, – не согласилась я. – Иначе ты до конца своих дней будешь себя корить.
– Но как? – прохныкала девушка.
– Раз уж мы попали к циркачам, то стоит попытаться набиться им в попутчики, – не особо веря в то, что придумала, ответила я. – Так мы обезопасим свое путешествие.
– Они нас не примут, – уверенно покачала головой Шарлотт. – Я ничего не умею.
– Знаю, – согласилась я, стаскивая мокрую одежду. – Но не так уж много нужно, чтобы удивить публику. Ну и… можно же научиться.
За дверцами шкафов обнаружился целый ворох всевозможных тряпок, которые с трудом, но возможно было назвать одеждой.
– Раздевайся, а то простудишься, – велела я.
Пока Лотта медленно раздевалась, я по одной выдергивала вещи, пытаясь угадать, что же держу в руках. Через несколько минут на полу скопилась целая гора безразмерных юбок, блуз и шарфов.
– И? – нахмурилась девушка, разглядывая вещи. – Тут же все ветхое. Едва не разваливается.
– Будем творить многослойность! – усмехнулась я, обнаружив потрепанные, но удобные шаровары в цветочек и толстые чулки в черную и зеленую полоску. Шаровары я отдала Лотте, как нежной и стеснительной, а сама облачилась в чулки и коротенькие шортики. После этого выбрала для нас по блузе и стала слой за слоем облачать нас в тонкие юбки до пола, так что в конце, добавив к нарядам узкие безрукавки на шнуровке, мы превратились во вполне сносный косплей цыганок. Ботинки танцовщицы мне оказались чуть великоваты, но вот Лотте как раз по ноге.
– Ого, какие вы забавные, – улыбнулась Триш, рассматривая нас. – Присаживайтесь. Мы вам оставили немного картофеля.
Мэл глянула на подругу, недовольно фыркнула, но ничего не сказала. Мы с Лоттой устроились на раскладных стульях, и я тут же потянулась к потемневшим, но аппетитным клубням, лежавшим чуть в стороне от костра.
– А этот… Фрэнк? – спросила вежливая Шарлотт, прежде чем взяться за картошку.
– Откатили под его кибитку, – отмахнулась Триш. – С утра обязательно стукнется о дно, но голова у него так и так будет трещать.
По кругу пошла большая деревянная коробка с солью. Я так увлеклась, что даже застонала от счастья. Посматривая на нас, Мэл хмуро спросила:
– Так вы сбежали?
– Нет, – прожевав и вытерев подбородок, ответила я. – Нам не откуда было сбегать. Наши родители давно умерли, а тетка, помогавшая сводить концы с концами, погибла два года назад в пожаре. – Я глянула на Шарлотт, стараясь незаметно сделать знак, чтобы девушка помалкивала. – Все это время мы жили на оставшиеся деньги и подрабатывали, помогая другим. Но потом пришлось распрощаться с домом… А раз родных у нас не осталось, то пришлось уходить куда глаза глядят.
– Даже без вещей, – фыркнула Мэл.
– У нас все забрали, – пояснила я, стараясь ничем не выдать свою ложь. – Нас просто выставили на улицу в том, в чем мы были.
Лотта так душераздирающе вздохнула, что у девушек отпали всякие сомнения в правдивости нашей истории.
– А пожар… – пробормотала Триш. – Это не тот ли, про который столько говорили?
– А что говорили? – спросила я, радуясь, что тактика сработала, и теперь мы без труда сможем узнать все сплетни. – Мы-то здесь тихо живем. Все, конечно, шептались о гибели тети, но нам некогда было прислушиваться.
– Как это вы пропустили такой слух? – удивилась Триш. – Хотя… об этом же в городах болтали. Да и не ясно, сколько в том слухе правды. Может все сплошная выдумка.
– Мы точно ничего не знаем, – подыгрывая мне, сказала Шарлотт.
– Да, люди-то наверняка болтают, но при нас все всегда замолкали, – кивнула я.
– Говорят, будто один мастер то ли по приказу, то ли по собственному желанию обложил дом дровами и поджег его среди ночи. Подробностей никто не знает, но на месте нашли ключ, которого там не должно было быть. А на ключе – знак мастера. Тут уж не отопрешься. Мастера попытались схватить, но он каким-то чудом скрылся,
– пересказала нам неизвестные подробности Триш.
– Мастер? – переспросила я и судорожно сглотнула.
Святые бублики! Это же… из-за меня! Ключ в дом принесла я, а не какой-то маг. Вот же ж человеку не повезло.
– Еще говорят, что касайся дело каких-то обычных людей, его бы замяли, но в огне погибла какая-то знатная девица, – посматривая на нас, добавила Триш. – То ли она гостила там, то ли жила… В общем… того мастера могут повесить. Если найдут, конечно. Он не дурак, сбежал сразу же, как только слухи до столицы долетели. До сих пор его ищут.
– Вот как… – пробормотала я.
– Да, а граф Краймист так распереживался, что аж разума лишился. Погибшая вроде как приходилось родней его жене, даже по наследству первой графини должна была получить что-то… Граф с месяц полежал без сознания и умер. С тех пор в графстве заправляет леди Марвилет. Стерва еще та! Фрэнк долго думал, прежде чем сюда приехать.
– Это почему?
– Графиня за последние два года столько указов насочиняла, что и ступить страшно, – расстроено хмыкнула рыженькая девушка. – И так по всему королевству ужесточили закон об оборотнях. Их и прежде отлавливали, а графиня дала разрешение на убийство без суда и следствия. Говорят, еще жителей налогами обложила. – Триш печально глянула на огонь. – Еще говорят, что теперь жандармы при малейшем подозрении могут человека схватить, и никто не будет разбираться… А мы же циркачи. Кто за нас заступится?
Слова Триш напугали даже меня, а Шарлотт и вовсе вогнали в ступор.
Да, однако…
– Ведьма знает, что я жива, – зашептала Шарлотт, когда обе девушки отошли от костра, чтобы проверить Фрэнка. – Она не оставила меня в покое, а продолжает искать, чтобы разделаться окончательно.
– Успокойся, – улыбнулась я. – Да. По ее приказу будут искать дочь графа, пока не найдут живой или мертвой. Но ты не одна. Никто не усомнится, что мы сестры, поэтому мы не вызовем подозрений.
– А оборотни? – спросила Лотта. – Почему ее так озаботили оборотни?
Я пожала плечами, стараясь не думать о том, что могло послужить причиной приказу Марвилет. Для ведьмы прошло два года, но для нас всего несколько недель. Возможно, те чары, что ведьма применила, еще должны о себе напомнить…
Я вздрогнула, стараясь не думать о том, чем для меня это может обернуться.
– Слушайте! – окликнула я девушек. – А мы можем к вам присоединиться?
Триш и Мэл оглянулись, а потом посмотрели друг на друга, и Мэл спросила:
– И что же вы умеете, деревенские красавицы?
– Нас зовут Шерлин и Шарлотт, – сказала я. – Ну… наверняка найдутся таланты.
Мэл подошла и скептически на нас воззрилась.
– Что-то не верится.
– Что ж… – прикусив губу и глянув вокруг, пробормотала я. – Я ведь могу попробовать, да? Просто попробовать?
– Пробуй, – хмыкнула Мэл, снова садясь у костра. – Только что ты можешь?
– Ну…
– Умеешь показывать фокусы? – усмехнулась блондинка, разглядывая меня. – Предсказывать будущее? Пройдешь по канату, натянутому между кибитками?
– Я могу танцевать, – ответила ей.
– Танцевать? – переспросила Триш и заинтересованно на меня воззрилась.
Вдохнув и выдохнув, я заставила себя отрешиться от недоверчивых взглядов девушек, от перепуганной мордашки Лотты, от мокрой травы и продолжающейся мороси. Встав, я отошла на несколько шагов, прикрыла глаза и хлопнула в ладоши. После нескольких ритмичных хлопков мне стала помогать Триш, и ночь наполнилась звуком. Под эту импровизацию я попыталась повторить то, что несколько раз видела в кино, хотя прекрасно осознавала – цыганка из меня совершенно ужасная.
После нескольких минут тряски юбками и плечами, когда себе самой я напомнила нечто среднее между плясками цыганского ансамбля на свадьбе и попыткой станцевать танго с тенью, Мэл задумчиво сказала:
– А в этом что-то есть. Еще что-то можешь?
Воодушевившись, я скинула жилетку, связала блузу спереди узлом и изобразила зрительницам импровизацию на тему танца живота, как следует работая бедрами и поводя руками.
– А неплохо! – воодушевилась Триш. – Очень неплохо. Только нужно отточить и наряды подобрать.
– Значит… – не веря ушам, пробормотала я.
– Да, до утра вы кандидатки на место в труппе, но надо еще Фрэнка спросить. Это он у нас главный, – ответила Триш.
– Раз вы бездомные, то пока поспите в кибитке нашей беглянки, а если Фрэнк одобрит, то кибитка станет вашей, – вздохнула Мэл. – Как тебя?
– Шерлин, – мигом ответила я. – Лина.
– А ты что можешь? – спросила блондинка у Шарлотт.
– Я, наверное, ничего не умею, – скуксилась девушка.
– Она научится отбивать ритм и будет мне помогать, – быстро сказала я.
– Что ж… Добро временно пожаловать в цирк, – без улыбки, но и без пренебрежения сказала нам Мэл.
ГЛАВА 8
Солнечный луч пригрел щеку, и Лотта довольно вздохнула. Открывать глаза не хотелось. Хотелось остаться лежать на жестковатой постели, накрывшись невероятно теплым тонким одеялом и до последнего мгновения верить, что все беды закончились. Она проснется, и няня Бетт принесет завтрак. Молли опять посмеется над своей неприспособленной к жизни хозяйкой. Мистер Стабс запустит точильный камень в хозяйственной пристройке, собираясь выправить ножи. Все будет просто и легко.
Как прежде.
Девушка вздохнула и осмотрелась. Кибитка. Округлый потолок и стены, заклеенные афишами и газетами. Ото всех предметов пахнет сладковато – яблоком и корицей. Пестрое одеяло, пестрый ворох юбок на лавочке. Маленькая кружевная шторка, сквозь которую внутрь проникает солнечный свет.
Ничего уже не будет как прежде.
Отца нет. А Марвилет не позволит Шарлотт вернуть свое. И что остается?
Девушка перевернулась, зарываясь носом в подушку.
Вся надежда на неунывающую Шерлин, взявшую на себя все заботы. Но что может Лина?
– Просыпайся, – позвала Шерлин, откидывая покрывало у входа и заглядывая внутрь. – Уже утро.
– Мне все приснилось? – спросила Лотта, сев и подтянув одеяло до подбородка.
– Нет, не приснилось, – ответила Лина и покачала головой. Она забралась внутрь и присела на лавочку перед столиком с зеркалами. – Вчера мы прибились к циркачам. С утра я переговорила с Фрэнком. Он даже не вспомнил, что именно мы помогли ему дойти до лагеря, но очень легко согласился на то, что мы поедем с ними.
– Согласился? – переспросила Лотта. – И ты будешь танцевать?
– Шарлотт, а у нас огромный выбор? – удивилась Шерлин.
– Думаешь, сможешь так заработать?
– Дело не в заработке, – сказала Лина, пересаживаясь на край лежанки, ночью послужившей им обоим постелью. – Так у нас с тобой будет крыша над головой, компания и еда. В данный момент это самое главное. Мы не можем пропасть. А в одиночку мы точно пропадем.
– И как долго нам придется так жить? – с тоской спросила Шарлотт.
– Все не плохо, солнце, – убежденно сказала Шерлин и ласково погладила девушку по руке. – Все совсем не плохо.
– Это ведь даже не нормальный дом… – стараясь не ныть, все же проныла Шарлотт. – И я…
– Так, – оборвала ее Лина. – Слушай, я понимаю, для тебя все очень внезапно.
Ты потеряла свою прошлую жизнь, отца… Я понимаю тебя, как никто. Я тоже потеряла всю свою жизнь. Там, в своем мире, я чувствовала себя прекрасно! Я ни за что не пришла бы сюда, если бы мне предложили. Там лучше. Гораздо. Но я здесь. И пока у меня нет идей, как выбраться обратно. Но я не ною.
– Ты сильнее меня, – вздохнула Шарлотт.
– Глупости, – отмахнулась девушка. – Просто не унывай. Все как-нибудь сложится.
– И какой у нас план? – натянуто улыбнувшись, спросила Лотта.
– Пока действуем по обстоятельствам, – сказала Лина. – Я нашла… – Она понизила тон до шепота. – Я нашла несколько подходящих мест в этой кибитке и спрятала деньги и украшения так, чтобы в случае чего можно было быстро забрать, а другие не заметили. Циркачи побывали в паре портовых городков и теперь направляются в центр графства, а оттуда – в соседнее графство. В резиденцию ведьмы не поедут, что нам с тобой только на руку. Наша цель – разузнать побольше о том мастере, которого обвинили в твоей гибели.
– Зачем?
– Если я все правильно поняла, то это тот самый мужчина, которого я видела в доме твоего отца. Бенедикт. Во-первых, он может помочь мне вернуться назад, – загибая пальцы, проговорила Шерлин. – Во-вторых, ты жива, так что с него снимут обвинения. В благодарность он наверняка поможет как-то устроить твою жизнь.
– Думаешь? – понадеялась Лотта.
– Я не слишком уверена, – призналась Лина. – Но это хоть какой-то план. Другое дело, что этот мастер скрывается… Разыскать его будет трудно. Если не найдем его, то будем думать над запасным планом.
– Запасным?
– Для этого плана нужно попасть в достаточно большой город, где ювелир сможет дать настоящую цену за твои украшения, – пояснила Шерлин. – Я верю, что сумма в итоге получится солидная. На эти деньги можно будет жить и не ездить с циркачами.
Лотта глубоко вздохнула и улыбнулась. Последний план ей особенно нравился. Она тут же представила маленький домик, тихую и спокойную жизнь.
– Так-так, прекрати мечтать, – оборвала ее Лина, заметив улыбку. – Да, какое-то время на вырученные деньги можно будет жить, но вряд ли много лет. Прежде чем переходить к этому плану, нужно испробовать другие.
Вздохнув, Шарлотт потянулась за юбками.
– Выходи, – напомнила Шерлин. – Мы там кашу сварили. Тебе нужно поесть, пока горячая. Нам с тобой необходимо хорошо питаться, если хотим справиться с ситуацией. Еда и сон не под открытым небом – вот что сейчас важно. А там разберемся!
Воодушевившись словами Лины, Шарлотт улыбнулась.
* * *
Уговаривала я прежде всего себя. Как уговаривала все последние дни. Твердила и твердила себе о том, что нельзя унывать. Что нужно держаться. Не только ради себя, но и ради Лотты. Без меня она точно пропадет! И мир, будто сжалившись надо мной, подарил нам целую неделю покоя.
Дома я не думала учиться вождению, но в этом мире пришлось спешно осваивать управление транспортным средством, потому как без водителя кибитка двигаться не могла. Я переживала и боялась, но на самом деле все оказалось на удивление просто. Магическое сердце запускалось амулетом, внутри большой штуки, похожей на тракторчик, вспыхивал огонек и начинали крутиться шестеренки, приводя в действие двигатель, а дальше оставалось лишь придерживать длинный рычаг.
Вход в кибитку располагался сразу за облучком, поэтому днем я закрепляла дверцу внутри крючком, расправляла покрывало, позволяя ему свободно колыхаться у меня за спиной, и устраивалась поудобнее.
Большую часть времени приходилось лишь следить, чтобы рычаг не оказывался повернут в сторону, от чего повозка тут же стремилась скатиться с дороги. В пути мы проводили по четыре часа за раз, – столько работало магическое сердце двигателя – а дальше требовалось выждать не меньше двух часов, прежде чем вновь отправиться в путь. В этом мире придумали и более выносливые механизмы, работавшие на магии, но циркачи не могли их себе позволить. Наших новых знакомых это печалило, но я была только рада время от времени отвлекаться и не думать о затекающей спине и ногах.
Во время остановок или Триш, или чуть подобревшая Мэл рассказывали нам с Лоттой то, о чем мы бы при других обстоятельствах не узнали. В основном это касалось быта циркачей и этой конкретной труппы в частности. А флёром сквозь эти рассказы просачивался образ того самого королевства Шарадез, с которым ни Шарлотт, ни тем более я знакомы не были.
Так стало ясно, что не зря труппа показалась мне странно маленькой и какой-то неказистой.
Еще несколько месяцев назад Фрэнку подчинялось более полусотни человек. Были в труппе и фокусники, и жонглеры, и даже дрессировщик, чей белый пони умел выполнять нехитрые трюки за кусочек морковки. Но в какой-то миг зрителей стало чуть меньше, и Фрэнк стал всем затягивать пояса, опасаясь, что скоро денег станет в обрез. И труппа отреагировала бурно. Тут же начались выступления тех, кому хотелось истратить все, что до этого получили, не думая о завтрашнем дне. И, в конце концов, большая часть артистов, забрав свой заработок и транспорт, укатила новой труппой, которой еще предстояло выбрать руководителя, а руководителю получить разрешение для гастролей. С Фрэнком остались лишь те, кто не видел в уходе смысла.
– Разрешение для труппы стоит денег, – поясняла Триш, – и без него выступать нельзя. А Фрэнк в свое время ждал целых две недели, пока ему выдали соответствующие документы и особый знак. Штраф за выступление без разрешения больше стоимости разрешения.
Разрешение требовалось не только для выступлений, но и для путешествий.
Имея на руках свидетельство о том, что вереница повозок не какие-то праздные путешественники, циркачи имели право до недели жить на любом клочке земли в радиусе километра от трактов королевства. Исключение делалось только для пахотных земель. При этом циркачи имели особое разрешение брать на этой территории плоды, дичь и рыбу, не спрашивая владельца земли и не компенсируя жителям потери. Естественно, это опять же не касалось пахотной земли, домашнего скота, искусственных садков для выращивания рыбы и меда как от диких, так и домашних пчел.
Но труппа Фрэнка, как и многие циркачи по всему королевству, почти не занималась собирательством или охотой. Это отнимало силы. Да и само это занятие, требовавшее выдержки, раздражало.
Первые пару дней я смирно съедала свою порцию утренней каши и вечернего печеного картофеля, радуясь пресному чаю с каким-то странным привкусом во время полуденной стоянки. Потом я стала собирать не только хворост для костров, который мы вязанками прикручивали к бокам кибиток, но и что-то еще. То целую охапку малиновых веток, то пучок дикого чеснока, то какие-то грибы.
Грибы в первый же вечер я насадила на веточки и запекла над костром, вызвав у попутчиков радостный ажиотаж. Мы с Лоттой ограничились парой грибочков, после всех наших тягот ощущая легкую ненависть к этому подарку леса, а вот троица наших новых знакомых умяла угощение за милую душу, всем видом демонстрируя, как им осточертели пустая крупа и картофель с одной лишь солью. А уж отвар малиновых листьев стал вершиной успеха.
С тех пор днем и вечером я искала какое-то дополнение к нашему рациону, потчуя коллег то супами из дикого щавеля и кресс-салата, то лепешками из трав, то ухой, когда мне удалось поймать рыбину в речушке.
Триш в шутку называла меня добытчицей, а я лишь отмахивалась. Оголодать мы не могли, но на пустой каше ни желудок, ни голова работать не хотят, а нам с Лоттой были необходимы силы на будущее.
С девушкой приходилось сложнее всего. Путешествие ее угнетало, и большую часть дня Шарлотт спала в кибитке или вяло пялилась на окрестности, устроившись на облучке рядом со мной. Я отслеживала ее состояние, предчувствуя, что долго она не выдержит.
Дома я бы подсунула ей какую-нибудь книжечку с юмором или приключениями, сериал или кино. А ко всему этому делу большую шоколадку и чашку очень сладкого чая. Но я терялась при мысли, что мне придется лечить чужую апатию без привычных средств.
В один из дней я набрела на несколько кустиков сладкого картофеля. В тот вечер вместо обычной картошки у нас был батат. Разломав горячий клубень пополам, мякоть достаточно было просто выдавить из шкурки. Хотя я и не рассчитывала, но картофель на самом деле оказался очень сладким. Этот внезапный десерт вместо ужина так нас всех взбодрил, что еще три дня все с улыбками его вспоминали.
Все оставшееся время я оттачивала образ и несколько танцев, стараясь не думать о том, что с ними мне предстоит выступать перед зрителями за деньги. Триш и Мэл хвалили, Лотта научилась отбивать нужный мне ритм, но я все больше и больше нервничала.
По истечению недели, когда мы уже подъезжали к первому городу, где мне предстояло выступить, я начала осознавать, что кроме общей нервозности у меня вновь появилась та неспособность полностью себя контролировать, которая самую малость проявила себя в доме графа и сразу после пожара. Нервничая еще больше, я старалась как можно меньше проводить времени среди попутчиков, опасаясь, что они заметят, как меня бросает то в игривую бесшабашность, то в немотивированный хохот, а то и вовсе в почти неконтролируемую ярость. Мне даже стало тяжело управлять кибиткой. То и дело внезапно возникало желание все бросить и или сломать механизм, или разрыдаться.
Я не стала скрывать перемены от Шарлотт, подробно ей обо всем рассказав. Возможно, зря, но в случае чего мне могла потребоваться помощь или защита, а в одиночку с чем-то подобным не справиться.
Я старалась держать собственные эмоции под контролем, но порой Шарлотт замечала, как мои глаза начинают светлеть, становясь почти золотистыми. Я пыталась скрывать этот факт, но длинный плащ днем вызывал бы вопросы, поэтому до самых городских окраин, где мы встали лагерем, я не расставалась с найденной в кибитке потертой шляпой. От нее попахивало табаком и полынью, но я терпела.
