Текст книги "Лоза Шерена. Братья. Часть первая (СИ)"

Автор книги: Анна Алмазная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Как же это, оказывается, страшно, когда исполняются сокровенные мечты, в которых даже себе признаться боялся. Когда сны становятся явью…

Арман ведь видел его во сне так часто… во сне Эрр тоже взрослел… но никогда не показывал своего лица. Стоял перед Арманом, опустив голову, скрываясь за шелком волос. И там, во сне, Арману так хотелось протянуть руку, откинуть волосы от его лица, увидеть, каким он должен был вырасти, должен был, но не… почему, боги? Почему вы так насмехаетесь-то?

И почему в душе расцветает ярко-алым цветком чувство, которое Арману раньше не было знакомо… страх. Окрашенный ярко-алой виной…

– Ты справишься, мой архан, – одними губами прошептал Нар, и Арман нервно улыбнулся. Посмотрел на стоявшую рядом с Наром Лилиану и впервые на ее красивом лице прочитал не страх, лишь странное любопытство… и… что такого излучает теперь Арман, что она ему так безоговорочно поверила?

А Ли вдруг сорвалась с места, бросилась Арману в объятия и прижалась щекой к его плечу… Глупая девчонка. Надо отучить ее быть такой доверчивой, при дворе это может им всем дорого стоить.

– Я верю тебе, – прошептала Ли. – Верю. Верю, что ты хочешь помочь…

Помочь ли? До сих пор он все портил!

– Арман! – нетерпеливо позвал Кадм. – Хорош прощаться, не на казнь идешь. Не волнуйтесь, ребятушки… через несколько дней вы его получите обратно.

Армана насторожило на миг это «через несколько дней», но Кадм прав, лучше не медлить. Да и душа рвалась в замок, туда, где Арман мог увидеть его, убедиться, что он еще жив, попытаться исправить… Нетерпение сжигало душу, тянуло вперед, в благодатное тепло коридоров, в знакомый перелив света светильников, в зеркальную залу, где он так часто тренировался со своими дозорными. И тут Кадм его оставил одного…

Отдавались в тишине нетерпеливые шаги, поскрипывали под Арманом половицы, отражался свет от хрусталя огромной люстры, и в бесконечных зеркалах отражался Арман, Арман и еще раз Арман. Бледное лицо, сжатые до скрежета зубы, резкие, нетерпеливые движения, надоедливая белизна одежд. Арман бы многое дал, чтобы теперь не ждать. Чтобы стать зверем, броситься в плен бешеного бега, выйти в город и познать вкус настоящей, на жизнь и смерть, драки! Чтобы стереть со своего лица эту проклятую рассеянность!

Как он теперь понимал Мираниса! Понимал, почему этот замок казался принцу клеткой! Понимал, как здесь не хватало простора и воздуха, воздуха! И как могло сжигать душу это отвратное нетерпение… смешанное со жгучим страхом, что он не справится… не может справиться… он никогда не умел разговаривать с высшими магами, а с братом… с братом ему помогало разговаривать сердце… которое теперь молчало, скованное магией.

И где же проклятое самообладание, которому его учили с самого детства? С Рэми всегда и все было так непросто… боги!

Еще чуть-чуть! Пара шагов, пара глотков неожиданно спертого воздуха, тихий шелест упавшего на пол плаща. Еще чуть-чуть! Немного борьбы с ревущим зверем внутри, немного отблесков хрусталя в зеркале… чуть… едва ощутимый ветерок на коже, отворившиеся двери, и обернувшийся Арман обомлел… детский силуэт в дверях рядом с Кадром, едва слышный то ли вздох, то ли шепот:

– Ар!

Яркая вспышка узнавания, и уже нет места сомнениям. Бежит к нему, заливается смехом ребенок, и Арман подхватывает мальчонку на руки, вглядывается в знакомые и незнакомые черты, пробует в них прочитать то, что помнил разум.

Память подсказывала, что волосы у того, настоящего, были темнее, почти черными, как плодородная земля. И глаза не те бездонные, почти черные, какими Арман их помнил… но Арман узнавал, теперь не мог не узнать, и позволял Эрру обнять его за шею, шептать счастливо что-то в волосы, заливаться радостными слезами…

А сам чувствовал лишь постыдное облегчение. Ничего больше. Сердце спало, скованное льдом ритуала.

Видимо, ему не придется объясняться. Пока. Или почти пока.

И лился через Армана, растекался по полу синим туманом свет знакомой до боли силы...

– Прости, – плакал Эрр. – Прости… амулет… я не хотел, не хотел, чтобы тебя… из-за меня… Я так рад, так рад, что учитель тебя нашел! А-а-а-а-ар! Ты ведь не злишься, правда?

Учитель, значит. Арман подавил в себе беспокойство, мягко отстранил брата и, сев перед ним на блестящий пол, вытянул из рукава кружевной платок и отер мокрые щеки. Ну что же он, мальчик, не девчонка, а слезы льет?

Астэл… Арман не мог видеть в нем Астэла. Блестят силой глаза, морщится смешно нос, как морщил его когда-то Эрр, отражается во взгляде упрямство и… вина. Эрр всегда и во всем любил винить себя, маленький дурачок. Как и Рэми теперь… не думать о Рэми.

– Не злюсь, – сказал Арман и поймал ладошки брата в свои. – Я не умею на тебя злиться, ты же знаешь. И ты меня прости, я на самом деле был неправ.

Слова шли легко и естественно. И ровно… хорошо, может, так и лучше.

– Но Ар… – начал Эрр. – Ты всегда же…

– Все мы ошибаемся, – усмехнулся Арман. – Главное суметь исправить свои ошибки. Ты забрал у меня свой подарок, это правда, но я жив. И твой амулет, – он достал из ворота ветвь и показал ее Рэми, – снова со мной. Так что не реви. Мы живы, мы можем все исправить, правда?

Он погладил Эрра по щеке, сам не веря отблеску проснувшейся в душе нежности, и Эрр улыбнулся счастливо, подошел к брату, устроился на его колене и сказал:

– Ты всегда бы умным…

– И потому ты вчера сразу пришел ко мне, – горько констатировал Арман, складывая элементы мозаики воедино. – А я не понял, прости.

Да и как было понять? Как можно было хотя бы предположить, что Эрр жив? Голова шла кругом, не верилось. Ни во что это не верилось. Даже в собственное отражение в зеркалах: белоснежный шелк плаща, расплескавшийся по блестящему полу, собственная бледность, почти под цвет этого шелка, потухший взгляд… и Астэл… нет, Эрр… боги, как со всем справиться?

– Я… Нар мне все объяснил, – сказал Эрр, опуская взгляд и сминая пухловатыми еще пальцами полу туники. – Он сказал, что ты боялся вспоминать…

Этот Нар! Арман подавил в себе вспыхнувший гнев, вовремя вспомнив, что для Эрра, увы, щиты не такая уж и помеха. Он все чует. Если не увидит даром, то уловит по глазам, по движению губ, по едва заметному выражению лица… кто его знает, как уловит, но с ним надо быть искренним. Только Арман не сильно-то и мог.

Разум радовался. Сердце сковывал холод. И что теперь? Эрр перед ним? Снова ребенок? Высший маг? Боги, с таким Арману не справиться!

Мысли крутились в голове грозным вихрем, и Арман пытался вспомнить, как с этим справлялись раньше… взрослые. Учителя, вечный присмотр… где все это взять прямо сейчас? Магическая школа? Но сколько может быть Эрр в этом теле, и что стало с его… взрослым я?

Магия, магия, это всегда было таким непонятным. Арман – воин, не маг! Магией всегда занимались другие… Лиин, как же ему нужен сейчас Лиин!

– Ар?

Арман вздрогнул и понял, что Эрр смотрит на него. Изучающе, странно… испуганно?

– Ты не такой…

Не слова, приговор. И Арман сжал зубы в бессилье, склоняя голову. Что он мог сказать? Вмешался Кадм, о котором, казалось, все забыли:

– Его сердце запечатано магией, ученик. Когда ты ушел, Арману было слишком больно, чтобы выносить вашу смерть. И потому над ним провели долгий и сложный ритуал, а всю его боль, все его чувства к семье, заперли в глубине его души. Ты должен понимать… сам же сделал с собой нечто похожее…

Арману хотелось сказать что-то резкое, возразить. Что нельзя вот так все сразу говорить высшему магу, что Эрр может не понять, но тут взгляд остановился на брате, и Арман вздрогнул: в глазах Эрра светился магией гнев.

– Я помню! Я вас видел, я все помню, помню, как он меня забыл!

– У него не было выбора, ученик. Ты хотел, чтобы твой брат страдал?

Брат? И тут Арман понял, что только он один ни о чем не догадывался, другие... Нар, Кадм, кто еще?

– Я? – Эрр на миг задохнулся, пухлая рука его легла на грудь Армана, и стало вдруг нечем дышать. Арман не понимал, что хотел сделать брат, но зверь внутри бесновался и рвался наружу, а по груди начала расползаться жгучая боль…

«Даже не думай показать, что тебе больно, напугаешь, – приказал в голове голос Кадма, – я помогу».

Огненная сеть выжигала внутри глубокие дорожки, бежала по жилам лава, плавилась от жара кожа, но Арман все так же улыбался брату. И Эрр ловил его улыбку, разгоралось пламя магии в детских глазах, лилась через Армана, впитывалась в пол волна магии.

– Тебе оно больше не надо, – прошептал Эрр и потянул ладонь на себя.

Боль вгрызлась в грудь острыми зубами, расцвела на груди огненным цветком. Опустилась на плечо рука телохранителя, влилась через пальцы Кадма другая сила, помогающая сидеть вот так прямо, провела ледяную дорожку на спине капля пота. И все в этом мире сосредоточилось только на одном: продолжать сидеть вот так, с выпрямленной спиной, продолжать улыбаться и делать вид, что ничего не чувствуешь…

И потянулась за пальцами Эрра темная сеть, и боль нарастала, став почти невыносимой. И Арман будто видел себя со стороны… бледного, застывшего, но все так же смотревшего Эрру в глаза. Он виноват, боги, как же он виноват, надо терпеть...

Эрр шептал что-то, свет в его глазах стал мягче, ласковей, и тонкие нити вились вокруг его пальцев, собирались в клубок, тянули полумрак из ставшей такой тихой залы. И казалось, что брат уже не замечает ничего вокруг, помимо движения своих пальцев и быстрее, быстрее вертевшегося, обраставшего нитью, клубка на его ладони…

– Хва… – не выдержал было Арман, но сила Кадма лишила воли, остановила рвущийся с губ крик, ворвалась тугой волной в сознание.

И тут боль захлестнула с головой, и Арман начал задыхаться. Он уже видел грань, такую близкую, такую прохладную, он плавился в огне и думал только об одном… дышать! Дышать! И Кадм вел его по огненной дорожке, шептал что-то внутри, окутывая мягкой сетью заклинания, и тянулись из души, не хотели уходить, тонкие, блестящие нити… смерть, смерть такая желанная! И боль, боль уже казалась сладкой, ласковой… потому что ушли нити и загорелась в огне потери душа…

Арман шумно выдохнул, открыл глаза, и зала вдруг обрела очертания. Упал с мальчишеской ладони, покатился по полу, собирая тени, черный клубок, и Эрр вновь коснулся груди Армана, прошептав:

– И это тебе тоже не надо, – и боль отхлынула, будто ее и не было. – Тебе больше не будет больно из-за меня, обещаю.

Больно? Кого волнует сейчас боль? Арман боялся вздохнуть лишний раз… протянул к Эрру дрожащие руки, опасаясь, что сейчас тот исчезнет, и Арман вновь проснется… вновь… один.

– Почему ты плачешь? Еще больно? – спросил Эрр миг раньше, чем задохнулся в объятиях Армана. И все вокруг закрутилось, сосредоточилось только на одной мысли. Жив, спасибо вам боги, что он жив! Жив!

– Где ты был, глупый мальчишка? – выдохнул Арман. – Почему сбежал? Разве ты не самое дорогое, что у меня есть?

– Я думал, что ты… что ты мертв… – шептал ему на ухо Эрр. – Я так боялся…

– Чего ты боялся, маленькое чудовище?

Эрр вздрогнул, и Арман вдруг понял, что брат опять плачет. Горько, безумно, изливает в его объятиях страх и обиду. Потом, потом Арман поймет откуда это, потом… а пока он просто сжимал Эрра сильнее, даруя ему свою силу. Как в детстве… в далеком детстве, куда им обоим нет дороги.

«Арман, очнись. Я понимаю, что он и таким тебе хорош, но он не может все время оставаться ребенком, нам надо вернуть взрослого Рэми, попроси. Он для тебя сделает все».

– Я не дам тебя в обиду, ты же знаешь? – тихо спросил Арман. – Знаешь, так почему боишься и плачешь? Почему убегаешь?

– Он сказал, что убьет всех, кто мне дорог, если я… но я не хочу, не хочу к нему, слышишь! – выдавливал из себя Эрр. – А потом… потом ты… я потерял тебя! Я боялся, что мама… Лия… все из-за меня!

– Понимаю, – Арман и в самом деле начинал понимать. Ведь только один человек мог… – Это был Элизар, да?

Вздрогнул рядом Кадм, повеяло бедой, и молчание Эрра сказало Арману все. Подавив в себе черный гнев, Арман мягко отстранил от себя брата, заглянул во влажные от слез глаза и сказал:

– Мы теперь взрослые и можем этому противостоять. Оба. Твой дар огромен, наш род силен, мы сумеем тебя защитить даже от него. Но ты должен стать тем, кем ты являешься… взрослым. Не бойся. Не смей бояться! Я рядом, Лия рядом, мама рядом, мы тебе поможем!

– И Мир? – тихо спросил Эрр. Арман сжал зубы, но все же подтвердил, встретившись с насмешливым взглядом Кадма:

– И Мир… наверное.

– Но ты… – Эрр сжался весь вдруг, сник как-то. – Я вырос плохим, правда? Потому ты… ты меня… ненавидишь… взрослого? Я буду хорошим, я постараюсь… исправиться… не злись, пожалуйста.

Арман вздрогнул, вздохнул поглубже, забив внутри огонь вины, и опустил щиты, обнажая душу:

– Ты вырос прекрасным человеком, мой брат. Это я… я тебя подвел.

Правда, боги, какая горькая правда. И как стыдно-то и больно от собственного стыда. А Эрр вновь посмотрел открыто, ласково, коснулся щеки Армана и сказал:

– Я… я… понимаю, – и вновь чуть было не начал исцелять… но Арман поймал его ладонь, отвел от своей щеки и сказал:

– Не надо, Эрр. Я понимаю, ты хочешь помочь, но я уже взрослый. И достаточно сильный. Я заплачу за свои ошибки, я буду помнить, что я сделал. А это чувство вины будет моим наказанием. И моей памятью, что я тебе не поверил.

– Ар… но зачем?

– Потому что я так хочу, мое маленькое чудовище, – улыбнулся Арман, вновь обнимая Эрра. – Как жаль, что не могу натешиться тобой таким, какой ты сейчас… как жаль, что потерял столько лет, не видел, как ты рос. Как жаль, что не мог быть рядом, когда был так тебе нужен. Прости. А ты, ты всегда был рядом, мой глупыш, я просто не замечал. Я тоже глупый, да…

– А-а-ар… – прошептало Арману на ухо маленькое чудовище, разливая по душе теплую нежность. Как же хочется его защитить… эту улыбку. Эту невинность широко распахнутых глаз. Это глупое желание всех понять, всех простить, всем помочь…

А ведь Рэми не совсем и изменился… или совсем не изменился. Просто не смог пробиться через цинизм Армана.

– Ты и твой драгоценный Аши…

– Береги Аши, – тихо сказал Эрр, – он хороший.

– Я знаю. Другому бы ты не поверил, правда? Ты опять меня забудешь?

– Прости… Ви говорит, что еще рано. Он должен сам...

– Хорошо. Не бойся, малыш, мы со всем справимся. Вместе. Я сделаю для тебя все, ты же знаешь?

– Знаю… – прошептал Эрр, сам кутая Армана в щиты и чуть ревниво поглядывая на Кадма. Глупыш же...

Эрр коснулся амулета, и магическая вещичка отозвалась ласковым теплом. Отстранился, улыбнулся горько, печально, и за спиной его сгустился, стал плотным синий туман. Эрр все так же отходил, все так же улыбался, плескалось в его глазах синее пламя, а туман стекал на пол мягким потоком, обнажая его другое тело… сильное, взрослое так знакомое Арману…

Но сейчас он не отпускал взглядом мальчишеский взгляд, ведь душа брата, пусть даже часть его души, была теперь тут… а там... там пока не было ничего.

Эрр остановился, по щеке его скатилась слеза, но глаза все так же мягко улыбались. И потухло в них вдруг пламя, будто его водой окатили, и веки его опустились, и Астэл бы упал, но Кадм был быстрее: подхватил мальчика, уложил его аккуратно на полу и повернулся туда, где дышал тяжело, судорожно… Рэми.

Забыв об Астэле, Арман бросился к Рэми и отшатнулся: брат медленно открывал глаза, но в этом взгляде не было жизни, лишь ошеломляющая, такая знакомая пустота…

– Что же я наделал… – прохрипел Арман, понимая, что ничего уже не изменишь. Он видел сорвавшихся высших магов, знал, что с ним делают телохранители, знал, что ничего не исправить… и Эрр умрет… из-за тупости Армана!

– Да и в самом деле? – сказал оказавшийся рядом Кадм. – Дурак ты, Арман. Собственного брата, высшего мага, целителя, до такого довел. Теперь понятно, почему твои слова так его ударили… он ведь тебя, дурака, подсознательно любит, ценит, слушает. А ты… так некрасиво. Но раз нашего Рэми мы вернуть не можем, думаю, и тебе тут делать нечего.

Арман и понять не успел, что произошло: Кадм был слишком быстрым. Ужалило болью шею: телохранитель сорвал с него амулет. Мелькнул в зеркалах клинок, пронзило огнем спину, и из груди вдруг показалось на миг такое на удивление чистое, блестящее острие… И исчезло, когда Кадм выдернул клинок. Какая честь, коварные боги. Телохранитель изволил его убить собственным клинком…

Не веря, не осмеливаясь поверить, Арман упал на колени, зажимая рану, лениво удивляясь отсутствию боли и расплывающемуся по животу и спине влажному теплу… кровь струилась по белоснежным одеждам, пачкала идеально чистый пол, переливался в хрустальном звоне едва слышный плач замка. Арман захрипел, давясь кровью, понимая, что осталось не так и много, прикоснулся испачканной ладонью щеки брата, прошептал то, что должен был сказать уже давно:

– Да, я дурак. Ты не виноват. Ни в чем не виноват. Это я виноват… я был слеп… не понимал... прости, Рэми, прости… и очнись… ты должен жить… мое глупое чудовище. Слышишь? Живи несмотря ни на что… и как хорошо, что ты меня не помнишь… не вспоминай, незачем помнить…

И закашлялся кровью. Силы покидали его, зеркала расплывались перед глазами, ударил за спиной крыльями подоспевший Айдэ. Затих в страхе замок, будто и сам умер, а в глазах Рэми появился вдруг смысл. Или просто показалось. Дайте боги, чтобы не показалось!

Арман упал на спину, стараясь не пачкать брата собственной кровью, вновь захлебнулся и лениво удивился, что его кто-то перевернул на бок, чтобы он смог дышать. Неужели Кадм? Зачем?

– Арман? – догнал на грани сознания знакомый и теперь ставший вдруг таким родным голос. – Очнись, Арман? Ты… что же ты! Да помоги же!

– Я не умею исцелять, – ответил кто-то другой, – так что давай ты…

И Арман выгнулся от боли, а в рану его влилась белоснежная сила. Белоснежная? Боги, откуда?

***

Тихо, как же тихо… отражается в подвесках люстры золотой свет, струится по расписанному потолку. Холодит спину пол… и кто-то стоит рядом на коленях, назойливо зовет по имени, бьет тыльной стороной ладони по щекам, а в темных, родных глазах горит страх и беспокойство.

– Рэми? – тихо спросил Арман, глазам своим не поверив. – Ты очнулся? Я рад…

– Рад он! – разозлился Рэми. – Чуть кровью своей не захлебнулся и рад? Да как ты смел?

И раньше, чем Арман успел и слово сказать, бросился на стоявшего рядом телохранителя. Ахнув от ужаса, Арман попытался встать, но вновь упал. Кадм лишь усмехнулся и невидимым почти ударом остановил атаку. Рэми осел на пол, вновь в беспамятстве, но осел мягко, будто поддерживаемый невидимыми руками.

Кадм позаботился, не иначе.

– Ну и зачем? – выдавил из себя Арман, с трудом садясь на полу.

– А как ты думаешь, – изволил ответить Кадм, опускаясь перед Арманом на корточки, – что еще могло бы заставить целителя очнуться, как не смерть столь горячо любимого, пусть даже бессознательно любимого, брата? Так что у нас все получилось, Арман, разве ты не рад?

– Отдай амулет, – сказал Арман, протягивая ладонь. – Спасибо за помощь, теперь Рэми это моя забота.

– Думаешь? – усмехнулся Кадм, и от этой усмешки зверь внутри сложил уши, и показалось вдруг, что в зеркальной зале стало подозрительно тихо… Арман сжал зубы, приготовившись к новой выходке телохранителя. И уже понимая, что ему не противостоять… – Рэми сам принял в себя Аши, это правда. Но вместе с душой полубога он взял на себя и ответственность за судьбу принца. И, как я понимаю, ты не хочешь его заставить стать телохранителем Мираниса?

– Он сделает то, что сам захочет, – ответил Арман. – Ты еще не понял? Никто из нас не властен над его судьбой.

– Да ну?

И Арман зашипел, почувствовав, как его правую голень пробило жаром. С удивлением посмотрев на ногу, он увидел похожее на большую жабу существо, вцепившееся в него острыми зубами. Существо таращилось на Армана злобными глазками и упрямо сжимало челюсти, будто и в самом деле норовило прокусить голень насквозь. Но не в боли было худшее… Арман почти физически чувствовал, как уже бежит по венам яд, льет жар в кровь, посмотрел удивленно на невозмутимого Кадма и спросил:

– Убить меня захотел? Мешаю ломать брата, да?

– Да ну ладно тебе, сразу убить, – почти добро усмехнулся Кадм. – Это всего лишь на диво полезная зверюшка Тисмена. Твоего Нара она тоже недавно опробовала… но Нару повезло, рядом был Рэми, целитель из целителей, а вот тебе так везти не будет.

Он коснулся жабы, и глупое животное заверещало недовольно, но ногу Армана отпустило и прибилось к стенке, притворившись уродливым украшением.

– Проспишь пару дней… вернее, промучаешься кошмарами, ты заслужил. Это тебе за Нара. Твой хариб оказал нам услугу, а ты его за это так некрасиво избил, ай-яй-яй. Заодно и твое великое чувство вины притупит. А когда проснешься, ничего не подозревающий о своем происхождении Рэми уже будет телохранителем Мира. И вот тогда, мой друг, ты сможешь с нашим полным на то благословением заняться воспитанием упрямого брата.

– Ты, сволочь! – прошипел Арман.

– Да, она самая! – усмехнулся Кадм, поднимаясь. – А теперь прости, мне пора. Я пришлю к тебе Нара, когда ты потеряешь сознание и не сможешь отдавать глупых приказов. Не бойся, друг мой, умереть я тебе так легко не дам. И не надейся. Ты ведь тоже другим не даешь, правда?

И исчез. А Арман сжал зубы, откинулся на прохладный пол и закрыл глаза. Сопротивляться нет смысла… пока нет смысла… но Кадм зря думает, что его переиграл. Пока… набираться сил. И бороться с текущим по венам ядом.

Казалось, заснуть удалось всего на мгновение. Тисмен вскочил на кровати, хватясь за голову. Боль раздирала изнутри, перед глазами плыло, от любимой зелени вокруг чуть не выворачивало наружу: что-то грубо нарушило его связь с тайником. Подоспевший хариб без слов подал чашу с зельем, кинул на кровать одежду. От горького питья в голове прояснилось и, на ходу натягивая тунику, Тисмен ворвался в тайник. Так и есть, сеть была разорвана, тело Рэми исчезло.

Но раньше, чем Тисмен успел на самом деле испугаться, ворвался в его сознание голос Кадма: «Тис, жди, я иду к тебе».

«Зачем?» – раздраженно спросил Тисмен. Вот только Кадма с его вздорными идеями сейчас и не хватало.

«Заблокируешь силу нашего целителя судеб».

И Тисмен без слов вернулся в свои покои.