Текст книги "Давай поиграем (СИ)"

Автор книги: Анна Алмазная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

   Довольный зверек сорвался с места, прыгнул магу на колени и свернулся клубком, уткнув нос в теплый живот. Теперь можно и поспать, наконец-то.

   – Вижу, что ты очнулся, Рэми, вижу, что ты вновь в здравом рассудке. Хотя я иногда сомневаюсь, что ты способен на здравый рассудок.

   Принц оторвал взгляд от любимца Тисмена. И откуда только зеленый маг берет таких уродцев? Хотя, есть в этом зверьке что-то привлекательное, от чего не оторвать взгляда, хотя на душе и тошно. Как и в любом уродстве.

   – Прости, что вновь доставляю тебе хлопоты, принц, – вновь завел свою песню Рэми. Что же, ничего иного Мир и не ожидал.

   – Хлопоты? – пожал плечами он. – Ты прав, хлопоты...

   – Я думаю, что так больше не может продолжаться.

   – И тут ты прав.

   – Я думаю, что... Арам врет. Вождь не хочет нас видеть. Это его безумие держит над Виссавией бурю, оно сводит меня с ума. Я этого не вынесу. И потому я хочу вернуться в Кассию. Один.

   – Очередная глупость, Рэми...

   – Это не глупость, – оборвал его телохранитель. – Зачем мы здесь? Потому как не можем справиться с Алкадием, не так ли? Тогда я попробую один. Пока ты здесь, Алкадию меня не убить.

   – Рэми, ты останешься рядом со мной. Я тебе приказываю.

   – Ты не можешь мне приказывать, – холодно ответил Рэми. – Приказывай другим телохранителям, которых ты ценишь. Я же для тебя не телохранитель, а наследник Виссавии. Значит, равный тебе. И буду делать то, что посчитаю нужным. Ты – останешься в Виссавии. Богиня не даст волосу упасть с твоей головы, пока твоя смерть может убить и меня. Я – вернусь в Кассию.

   – Еще как прикажу, – протянул Миранис, забавляясь ситуацией. Виссавиец начинает угрожать? Ну-ну... – Но для начала... любопытства ради, так сказать, хотел бы знать – как ты собираешься мне воспротивиться?

   – Забыл, кто здесь хозяин?

   – Забыл, что я могу тебя выдать? – откровенно издевался Миранис.

   – Не выдашь, – спокойно ответил Рэми. – Если выдашь – полетишь ласточкой домой. Без поддержки Виссавии. Ты не можешь себе этого позволить, не так ли?

   Опять угрозы... только на словах, Рэми, ничего ты мне не сделаешь – твоя  слишком уж щепетильная совесть не позволит.

   – Ты не справишься с Алкадием... – поменял тактику принц, не желая более дразнить телохранителя.

   – Один раз не справлюсь, так ты меня воскресишь, и мы попробуем еще раз...

   Надо же, какие мы... пожертвовать собой решили!

   – Ты ошалел, Рэми, – протянул Мир. – Я не дам тебе еще раз умереть.

   – А что дашь? Ощущать себя ничтожеством? А?

   – Прости...

   – Что?

   – Прости, но никуда ты не пойдешь. Не хочу тебя расстраивать, но долго вдали от меня ты не выдержишь.

   – Это мои проблемы, – упрямо ответил Рэми. – Будет сложно, но ты будешь жить.

   – Мы будем жить, – поправил Мир. – Ты так и не понял, мальчик. Или забыл. Клятву напомнить? Мы одно. Ты и я... Одно. Там где я, там и ты. Там и твоя сила. Если я буду в Виссавии, а ты встанешь против Алкадия, ты проиграешь. Что ты можешь сделать против мага без силы? А силы у тебя не будет!

   – Не играй со мной! – взорвался Рэми.

   – А я не играю. Напоминаю о твоем месте, маг. Здесь ты – архан. Там – мой телохранитель. И будь ты хоть сто раз наследником вождя Виссавии, пока ты со мной – ты мой слуга, не более. Знай свое место, Рэми!

   – Я тебе не нужен... – сразу же поник телохранитель. – Боги, к чему ты меня держишь?

   – Ты. Мне. Нужен. – Рэми вздрогнул. – До сих пор не понял, мальчик?

   – Я не мальчик!

   Ожидаемый ответ.

   – Не только себя оберегаю, – тебя. Они, – Мир показал на телохранителей. – Они со мной будут всегда. Ты – нет. Понимаешь разницу, наследник Виссавии?

   – Я не стану вождем.

   – Так ли? Сейчас я вижу сумасшедшего вождя, у которого нет сыновей. Есть только ты, племянник. И теперь ты меня, надеюсь, понял? Еще до того, как мы узнали о безумстве Элизара, я мог надеяться на его женитьбу и рождение другого наследника. Теперь же...

   – Мир...

   – Ты важен для меня, глупец! Боги так же опутали меня, как и тебя, этими узами принц-телохранитель. Однако то, что ты чувствуешь, что чувствую я – узы богов. Мы с тобой одно целое. Пока. Но стоит только Виссавии потребовать вернуть наследника, а жрецам – разорвать связывающие нас нити, и ты вновь вспомнишь о своей гордости. И забудешь о верности мне. Понимаешь, Рэми? По глазам вижу, что понимаешь... И потому, хочешь ты того или нет, а ты будешь держаться от меня как можно дальше. А теперь, братец, я поговорю с твоим любимым хозяином замка, а ты...

   Миранис на время замолк, как бы собираясь с мыслями:

   – Пойдешь к моей сестре. Не смотри на меня так, Рэми. Хочешь не поддаться безумию дядюшки? Это легко. Напомни себе, что в этой жизни дорого. Арман. Помнишь о своем брате? У тебя есть еще сестра и мать, не так ли? Я? Уже вижу три нити, за которые ты можешь держаться... Узы богов, любовь к семье, но сильнее всего, не обманываемся, любовь к девушке, не так ли?

   Рэми как-то сразу забыл о своей дерзости, густо покраснев и потупившись. Что же, мальчишка хоть и был гордым, а о некоторых вещах предпочитал открыто не говорить.

   – Но это только временно. Ты прав, будущий вождь Виссавии. Нам нечего делать в клане, и незачем оставаться под властью твоего безумного дядюшки... который, к тому же, не желает нас видеть. Безумный вождь поопаснее Алкадия будет... Может прибить нас всех раньше, чем вмешается хранительница...

   Рэми с удвоенной страстью шептал удивленной невесте слова любви, и тихо плакал, когда ни о чем не спрашивая, она прижималась к нему всем телом, ловя губами соленные капли.

   – Он сведет меня с ума! – шептал Рэми в распущенные волосы Аланны.

   – Я тебя сведу с ума, – чуть ревниво ответила девушка, стягивая с себя остатки одежды.

   Она сдержала свое обещание. И когда спустя некоторое время они лежали обнаженные, уставшие, на мокрых от пота простынях, Рэми расслабленно улыбался. Прав был Мир. Теперь его не тревожило чужое безумие. Вот она, его любовь – светлые, влажные кудри, рассыпавшиеся по подушке, огромные, голубые глаза и задорно задранный носик:

   – Ну? – протянула Аланна. – Успокоился?

   – Успокоился. С тобой я всегда спокоен. Потому что счастлив.

   И после недолгого молчания, решился:

   – Тебе нравится Виссавия?

   – Мне везде нравится, где ты есть, – зевнула Аланна. – А теперь я буду любить Виссавию всегда.

   – Почему?

   – Потому что именно в Виссавии ты вновь вернулся в мое ложе. Когда мы в последний раз были вместе, а, Рэми? Когда ты был бедным, лесником. Когда я не знала о твоей силе...

   – И все равно меня любила.

   – Может, это не любовь? – игриво ответила Аланна, проводя подушечками пальцев по губам Рэми. – Может, это проклятие? Но я счастлива так, как никогда в жизни. Если ты уйдешь, что у меня останется?

   Рэми ничего не ответил. Вплетя пальцы в волосы Аланны, он остановил слова властным поцелуем.

   А за окном бушевала буря. За окном... не внутри. Миранис прав, у него есть ради чего жить, ради чего сопротивляться. У вождя нету.

   От воды шел ароматный пар, и принц, расслабившись, закрыл глаза, наслаждаясь ванной.

   – Ты сам запретил Рэми подходить к сестре до свадьбы, – сказал Лерин. – А что если он опять обезумеет? И навредит Алане?

   "И все-таки он не выдержал и спросил", – лениво подумал Миранис, откидывая голову, чтобы хариб смог смыть с его волос мыльную пену.

   – Ох, Лерин, не знаешь ты силу любви, – промурлыкал Кадм. – С такой девушкой, как Аланна, никакое безумие не страшно.

   – Достаточно, Кадм, – оборвал его Миранис. – Но ты прав. Рэми надо было укрепить щиты и близость с моей сестрой с этим отлично справится. Не смотри на меня, Лерин, не забывай, что Аланна – невеста Рэми. Да и все меняется...

   – Что заставило тебя изменится? Мир, ты сам не свой, с тех пор, как сходил к прорицательнице. Что тебе сказала Ниша?

   – Ничего особенного.

   Она не сказала, она сделала. Она душу перевернула.

   В ту ночь Мир так и не смог уснуть...

Глава восьмая
Калинка

   Крики Рэми услышал еще в коридоре. Он с удовольствием бы развернулся и ушел в свои покои, но стоявшие у дверей дозорные без приказа отворили двери в покои принцессы, впуская телохранителя внутрь.

   Значит, хариб не ошибся и принц все же здесь. Иначе без доклада Рэми бы не впустили. Да и хотел ли он, чтобы его пускали?

   Шевельнулся было стоявший у дверей Кадм, но, заметив Рэми, кивнул, едва заметно улыбнувшись. Видимо, скандал его только забавлял, хотя Рэми сразу же вогнал в краску.

   – Ты не можешь!

   Растрепанная Калинка гордо выпрямилась перед принцем, высоко задрав подбородок. Горели румянцем ее щеки, полыхал в светло-карих глазах гнев, катились по щекам крупные слезы. Отчаяние, скорее почувствовал, чем увидел Рэми.

   – Да что ты? – холодно усмехнулся Миранис, указав Рэми на место у окна. Телохранитель подчинился, Лерин поклонился принцу, принцессе, кивнул Кадму и, не обращая ровно никакого внимания на Рэми, вышел. Что же, ожидаемо. Седой так и не принял нового телохранителя, предпочитая держаться с Рэми холодно. Впрочем, Рэми и настаивал. Он не любил навязываться. Да и в том пока не нуждался, скорее, наоборот, это именно ему не давали покоя.

   – Не могу? – переспросил принц. – Скажи, родная, разве я яро сопротивлялся и не хотел ехать в страну "варваров"? А теперь, за один день, ты полюбила Виссавию? А позволь тебе не поверить!

   – Как ты можешь! – внезапно залилась слезами Калинка. – Как! Дома? Это у тебя – дом! А у меня? Мать? Прыгает из постели в другую! Отец? Топит стыд в вине! Не смотрят оба, с кем пьют, с кем спят. Лучше здесь, чем все время выслушивать: "Почему платье открыто? Почему волосы не прибраны? Почему мало краски на носу?" Здесь люди не играют. Они настоящие, понимаешь?

   Мир слегка побледнел, и Рэми почувствовал, что тот колеблется. Кадм чуть шевельнулся, укрепляя щиты наследника. И правильно – нельзя было дать гневу Мираниса ранить Калинку.

   Впрочем, это был не только и не столько гнев, сколько печать. Вынув из кармана кружевной платок, принц отер слезы Калинки, и в карих глазах девушки засветилась надежда. Но Мир заставил принцессу сесть в кресло, и, присев на стоявший рядом столик, продолжил, смотря не на Калинку, на Рэми:

   – Ты просто непроходимо глупа.

   Рэми вдруг почувствовал, что не совсем уже Калинку убеждает принц. Не совсем для нее подыскивает слова, и не совсем над ней издевается.

   – Виссавийцы и настоящие? – засмеялся принц. – Наши кассийцы красят тела. Эти – души. Как ты думаешь, что хуже?

   Рэми знал ответ. Знал, кто хуже. И уже давно выбрал. Но принцесса выбрала иначе:

   – Говоришь так, потому как зажрался! – вновь закричала она, вскочив с кресла. Принц даже не пошевелился, встретив принцессу равнодушным, насмешливым взглядом.

   – Ты всего лишь избалованный мальчишка! – зашипела Калинка. – Ты горя-то и не видел. Ты единственный сын, оттого самый любимый, самый опекаемый. Ты наследник! А у меня пять сестер. И два брата! Слышишь? Что мне светит в твоей Кассии?

   – Выражения подбирай! – холодно ответил Мир. – Ты – архана, принцесса, а ругаешься, как уличная торговка.

   Рэми бы заткнулся. Сразу. Редко в глазах Мира появлялась сталь, но если уж появлялась...

   Но Калинка ничего не боялась. Она бросилась к принцу, замолотила кулачками по его груди и заревела. Горько, истерично.

   Мир посмотрел ненавидяще на Рэми и вдруг обнял Калинку, и вдруг, прикусив губу, обнял тонкую девичью талию, прижав кричавшую Калинку к вышитой серебром тунике.

   – Почему? – рыдала в объятиях принца девушка. – За что? Что там? Что? Отец в долгах... Братья из игорных домов не выходят... Нормальные на меня и не смотрят. А тут... стать женой вождя Виссавии! Мир, хороший мой, родной... смилостивься! Прошу тебя, смилостивься! Я сгнию заживо дома, понимаешь?

   – Не понимаю, – неожиданно мягко ответил принц, гладя рыжие волосы. – В твоем возрасте девушки о любви думают, а ты – о власти.

   – О любви? – взвыла Калинка. – О какой любви? Есть она? Была у меня "любовь"! И поцелуи... по углам были и томление, и бессонные ночи! Как дура растаяла. Но подружка красивее оказалась, да побогаче, вот и вся любовь... Они муж и жена, а я...

   – А ты стала циничной. Не надо.

   – По мне лучше циничной, чем дурой, – оттолкнула Мира Калинка. – Никаких "домой"! Даже не думай. И плевать мне, что ты наследный принц – на этот раз меня не сломаешь.

   – Силком потяну, но сестру...

   – Ага! Вспомнил! Про кровь общую вспомнил! Где ты раньше был?

   – Калинка, пойми – вождь тебя не хочет.

   Калинка сглотнула, гнев ее, энергия, бившая недавно ключом, вдруг исчезли. Она оттолкнула Мира, отшагнула назад и вдруг пошатнулась, в полуобмароке упав на руки подоспевшего Рэми.

   Телохранитель ее понимал. Растирал холодные ладони и думал, как сложно гордой архане, дается горькое знание – ее отвергли. В который раз – предали.

   – Он даже не видел меня, – шептала Калинка, не замечая, как катятся по ее щекам крупные слезы. – Не верю. Не верю, что вождь Виссавии способен кого-то оттолкнуть, даже не увидев. Не посмотрев в глаза. Они же целители. Сердца лечат, а сами их ломают? Этого быть не может. Не может. Что ты ему наговорил?

   – Мне ничего не пришлось наговаривать, – устало ответил принц. – Он не хочет видеть ни тебя, ни меня. Я наследный принц Кассии, я больше не могу ждать.

   – Если мы здесь не для моего замужества, то зачем?

   – Это уж дело не твое...

   Калинка, оттолкнув протягивающего ей чашу с водой Рэми, вдруг вскочила с кресла, распахнула боковую дверь, вбежала внутрь. Там она бросилась, не раздеваясь, на кровать и разрыдалась, а Мир, осторожно прикрыв дверь, некоторое время стоял неподвижно, глядя в огонь.

   – Когда мы вернемся, я найду для нее нормального жениха, – сказал он вдруг. – Нормального, а не этого виссавийского ублюдка.

   – Это мой дядя, – неожиданно даже сам для себя напомнил Рэми.

   – Я знаю. Но все равно – ублюдок. Останешься со мной, Рэми!

   Странный приказ и непонятный. Но Рэми, как и всегда, не спрашивал.

   У покоев принца Кадма сменил зевающий Тисмен. Наверняка, опять не спал всю ночь, наверняка опять времени даром не терял, вновь препарируя какую-то зверюшку. И любимец за ним следовал другой – на этот раз достаточно симпатичный, похожий на серый комок шерсти, с острой, увенчанной круглым носом мордочкой. Росточком звереныш не вышел: размером он был чуть больше обычной крысы, зато глазки его казались живыми, умными и понимающими.

   – Где ты эту заразу выискал? – спросил Миранис.

   – Сам пришел, – пожал плечами Тисмен.

   – Надеюсь, в Кассию ты его не потянешь.

   Телохранитель ничего не ответил, еще раз зевнул и сел на подоконник. Зверь живенько забрался по штанине хозяину на колени, и, свернувшись там пушистым, серым клубком, вдруг затих.

   Рэми ждал обычных издевательских реплик Мираниса по поводу нового любимца Тисмена, но не дождался – наследник увидел на столе сложенные в две стопки книги и мигом забыл о и Тисмене, и о его игрушке. Мир расцвел. Схватил с самого верха небольшой томик в кожаной с золотым тиснением обложке и погрузился в чтение.

   Книги были второй страстью Мира после старинных вещичек.

   Рэми книги не радовали. Он думал о завтрашнем отъезде, и был, честно говоря, разочарован. Виссавия так легко его отпускает?

   – Что ответил Арам? – не выдержал Рэми.

   – Как нам будет угодно. Они гостей не задерживают, – правильно понял вопрос Мир.

   Как просто! Не задерживают...

   И хранительница, судя по всему, не задерживала.

   Обойдя читавшего в кресле Мираниса, Рэми опустился на скамеечку у камина. Долгое время смотрел на огонь, и чувствовал, как часть огня пылает и внутри. Чужое безумие. Чужая боль. Чужие страдания. И гнев.

Теперь, когда его тело помнило поцелуи Аланны, он мог контролировать свое безумие. Мир, как всегда, прав. И, как всегда, знает лучше. Любовь Аланны его исцелила.

   Или нет...

   Рэми поймал себя на желании хоть как-то утешить вождя, притупить его боль... должен же быть способ. Может, Калинка права – стоит поговорить с дядей, и тот образумится?

   Бред! Неужели во всем клане никто не пробовал...

   "Я потерплю ничьей помощи", – шептало в душе безумие. Вождь не хотел исцеления. А Рэми... Рэми все равно почему-то был не в силах его оставить вот так, даже не попробовав помочь.

   Бред. Рэми никто, а это – вождь Виссавии. Великий маг... таких ведь в этом мире раз и обчелся. Рэми таким никогда не стать.

   – Сегодня будешь спать в покоях брата, – приказал вдруг Мир.

   – Почему? – встрепенулся Рэми, только сейчас поняв – принц не читает книгу, даже отложил томик, и смотрит на него внимательно, изучающе. Как долго?

   – Потому что хочу попасть домой нормально. Потому что помню, что ты куда-то исчез прошлой ночью. И потому что на лице твоем написано – ты вновь намереваешься геройствовать и делать глупости. А с меня хватит на сегодня глупостей. Твой брат будет спать с тобой. У него чуткий сон, и если ты только пошевельнешься...

   – Арман – слабый маг, ты же знаешь.

   – Зато Лерин – сильный. И ты оденешь это!

   Рэми с трудом воздержался от вздоха, когда принц открыл стоявший на столе ларец и достал круглый амулет на тонкой цепочке. Амулет подчинения. Стоит Рэми использовать силу, и Лерин почувствует. Стоит снять амулет, и Лерин почувствует.

   Лерин, который Рэми, казалось ненавидел. Нет, хуже – презирал.

   Тисмен погладил своего уродца и посмотрел на Рэми странно. Сочувствующе, наверное. Мир шагнул к Рэми и вдруг остановился, посмотрев на плавно открывающуюся дверь. Тисмен на мгновение насторожился. Но увидев Эллиса расслабился. Рэми жестом подозвал хариба, несколько удивившись  – никогда еще Эллис по собственной воле не беспокоил Рэми на дежурстве. Еще более удивился, когда хариб, поклонившись низко принцу, подошел к Рэми, протягивая сложенный листок бумаги.

   – Разверни! – приказал Мир, когда Рэми несколько засомневался, вертя в руках несчастное послание. – Ну же!

   – От кого? – спросил Рэми хариба.

   – От принцессы Калинки. Боюсь, – голос Эллиса ощутимо дрожал. – Архана покинула замок.

   Рэми вздрогнул. Принц швырнул амулет обратно в шкатулку, выхватил из рук телохранителя листок бумаги и, пробежав по написанному глазами, отдал записку Рэми:

   "Я знаю, что вы меня поймете. Увидела в ваших глазах то, чего никогда не было у моего кузина – сострадание. Я знаю, что вы найдете слова, чтобы объяснить Миру причину моего поступка. Те самые, которые самой мне найти не хватает сил. Ни на что не хватает. Я приняла решение. И вы его не измените. Я найду вождя. Я брошусь ему в ноги. Я спрошу его, почему он меня отверг. Я буду умолять... я буду бороться. Потому что больше не в силах уехать.

   Виссавия околдовала меня. Я думала, она хочет, чтобы я здесь осталась. Нет, я в этом уверена. Она знает, я достойна вождя. Я создана для этой земли. Я создана, чтобы остаться здесь, не в Кассии. На то воля богов. И я сделаю все, чтобы ее исполнить, а если нет... Не ждите меня. Я либо проиграю, либо умру. Но не вернусь в Кассию."

   – Выйди! – приказал Тисмен Эллису. Хариб низко полонился и выскользнул за дверь. Миранис выдавил:

   – Забудьте, – выхватывая у Рэми письмо и бросая его в огонь. – Калинки больше нет для меня.

   – Ты с ума сошел? – не поверил своим ушам Рэми. – Мир, там же ветер. Слышишь? Там деревья переворачивает. А Калинка... Она очень слаба. Ты должен поговорить с виссавийцами. Немедленно! Ты должен ее вернуть! Мир, да скажи же что-нибудь! Мир!

   – Проклятая страна, – шептал Мир. – Завтра уезжаем!

   – Мир, а Калинка?

   – Молчи!

   – Мир! – отшатнулся Рэми.

   – Если выбирать между тобой и Калинкой, я выберу тебя, – жестко ответил Мир.

   – Я ее найду!

   – Ты останешься здесь! Лерин!

   Рэми не уловил того момента, когда Седой появился в комнате. Просто в затылке внезапно вспыхнуло, а перед глазами потемнело...

Глава девятая
Беглянка

   Как же она его ненавидела! Ненавидела его синие глаза, его холодность, и больше всего ненавидела его правоту. Принц прав. Такую, как она никто не захочет. Еще мама говорила – патлы рыжие, как у отца, а нрав как у кобылы.

   Ну почему боги так несправедливы? Почему одним дают так много, а другим – так мало? И когда смиришься, научишься жить с этим малым, ошарашивают надеждой, чтобы сразу ее отобрать.

   – Поедешь в Виссавию, – учила мать. – Говорят, там все уроды, придешься как раз ко двору. И морду не вороти, когда с тобой разговариваю. А что ты думала? За богатого и красивого выйдешь? А может, любви захотела? С такой фигурой? Милочка, коль вернешься из Виссавии, так в храм пойдешь. Цветочки на алтаре менять, на большее уродина не способна.

   – Не буду менять цветочки! – шипела Калина, запутав окончательно завязки плаща. – Не за что! Не сдамся! Не приходит? Не хочет меня видеть? Так я не гордая, сама к нему пойду. А что он мне сделает? Пусть выгонит! Но я хотя бы попытаюсь, а не буду как этот паршивец Мир чего-то ждать! Не буду!

   Пройти незамеченной к общему залу оказалось проще простого. Этот замок всегда был пустынным, тихим и чужим. Иногда Калинке чудилось, что помимо гостей в нем никого нет.

   Но впечатление было обманчивым: Калинка собственными ушами слышала, как жениха одной из ее фавориток остановили у покоев принцессы, так и не пропустив внутрь.

   Виссавийцы вместе с людьми отца незримо охраняли предполагаемую невесту вождя. Калинка чувствовала их присутствие постоянно: в появляющихся в комнате подарках, в мгновенном исполнении всех ее прихотей, даже во внезапно отыскавшейся в глубине комнаты потайной двери.

   Отослать сонную харибу, обмануть фрейлин желанием отдохнуть, одеться (самой оказалось не так и легко), слегка понервничать, когда потайная дверь нашлась далеко не сразу, и скользнуть несмело в темный проход.

   Внутри оказалось сухо и неожиданно чисто. С легким шелестом закрылась за спиной дверь и раньше, чем принцесса успела испугаться, засветились ровным, белесым сиянием невысокие стены.

   Идти было недолго. Проход закончился так же внезапно, как и начался, глухой стеной. В стене – неширокий прямоугольник двери без следа ручки.

   Принцесса несмело коснулась створки, и та неожиданно легко поддалась. Там, за дверью оказалась небольшая ниша, завешанная тяжелым, пахнущим пылью ковром. За ковром – приглушенный смех, завывания флейты, громкие разговоры.

   Лишь спустя некоторое время отважилась Калинка отогнуть угол ковра и осторожно выглянуть наружу. И, убедившись, что ее никто не видит, выскользнуть на лестничную площадку.

   Там, внизу, полупьяные арханы из свиты Мира. Пьяных мужчин Калинка не любила больше всего, даже больше собственных фрейлин, что целыми днями торчат в ее покоях, вышивают на пяльцах и весело щебечут о всяких глупостях.

   Узнав одну из своих девушек в раскрасневшейся, разомлевшей и ярко накрашенной архане, что сидела на коленях у придворного, Калинка передернулась, закуталась в плащ и легкой тенью спустилась по лестнице. Стараясь держаться тени, она направилась к двери. Никто ее даже не заметил. Но когда она была уже у заветной створки, что-то заставило ее обернуться.

   Вверху лестницы стоял, подпирая спиной колонну, Арам. Встретившись взглядом с принцессой, он плавным движением выпрямился и почтительно поклонился Калинке.

   Принцесса задрожала от страха. Неужели остановит? Неужели вот прямо тут все и закончится. Но Арам лишь понимающе улыбнулся и одним движением скрылся за колонной. Будто и не было его.

   "Им все равно", – промелькнула горькая мысль. Или же, напротив, виссавиец не хочет ее останавливать? Одобряет?

   Какая уж разница. Калинка спешила. С каждым мгновением ее уверенность убывала... потому времени не было. Толкнув тяжелую дверь (открыта? Даже странно...), она выскользнула наружу и тотчас захотела обратно.

   Темнота. Не такая как там, в замке – живая. Она повсюду. Она ветром сбивает с ног, она холодом пробирается под плащ...

   Назад? Ну уж нет! Не к Миру! Не к матери! Не к цветочкам в храме!

Вперед! Куда, зачем, – какая разница? Сил хватает лишь на следующий шаг, и еще на один, и еще... Пока не натыкается нога на корягу, и Калинка не валится вперед, падая на выставленные вперед ладони. Боги, почему?

   Почему она столь беспомощна?

   Упрямо встает и идет навстречу ветру. Ничего не видно? Ну и пусть! Умрет в лесу? Ну и пусть! Все лучше, чем там...

   Там, в замке, тепло...

   Там не сбивает ветер с ног.

   Там не хочется упасть на землю, сжаться в комочек и не двигаться...

   Вернуться в замок?

   Но где он, замок-то?

   Надо просто найти силы и идти вперед. Потому как сдаться, лечь на землю означает смерть, а Калинка почему-то не хотела умирать. Еще недавно, плача в подушку – хотела, но не теперь. Почему не теперь?

   Сколько она так бродила во тьме, боролась с ветром, она и не знала. И вдруг, когда казалось, что больше не выдержит, сдастся, буря вдруг умолкла. В одно мгновение  стало тихо.

   Стараясь отдышаться, дрожа от холода, некоторое время Калинка просто стояла закрыв глаза, боясь двинуться. А когда открыла... подумала вдруг, что она спит, или умерла и попала в ту самую "темную страну", которой частенько пугали жрецы смерти.

   Непослушные принцессы в другую не попадают. Но все же она не умерла. Она еще в Виссавии. В странной, непривычной, а все же Виссавии.

   Шумел проливной дождик, светила сквозь прореху в занавесе туч призрачная луна.

   Калинка огляделась. Мокрая, уставшая, она уже не думала о вожде, о свадьбе, и даже храм с его теплом не казался ей таким уж плохим.

   Хотелось присесть. Но где?

   Под ногами хлюпает болото, кругом – прижатые ветром к земле заросли камыша, вдалеке – небольшой, прореженный бурей лес, чуть правее – узкая лента речушки.

   Легкие сапожки уже давно порвались и промокли, пропитанный влагой плащ уже не грел, тянул к земле. То и дело пробирала дрожь. Шумел впереди темный лес, и Калинка сама не зная зачем плелась к нему, туда где повыше и хоть не так мокро.

   Вскрикнула в лесу спящая птица, и за спиной ей ответило утробное рычание.

   Девушка вздрогнула. Хотела вскрикнуть, но крик вышел похожим на протяжный стон, резануло болью горло. Она заставила себя двинуться, бросилась вперед, поскользнулась, упала в грязь, ударившись локтем о камень.

   Вскочив на ноги, что было сил помчалась к лесу. Сзади ломался камыш, хлюпала вода. Она вновь упала, уже на траву, и зверь пролетел над ее телом, оказавшись впереди. Медленно развернулся.

   Калинка дрожала, как осиный лист. Все смотрела и смотрела на горящие зеленым глаза, на стекающую с клыков слюну, на длинную, серебрящуюся в свете луны шерсть.

   И вдруг заорала. Зверю крик не понравился: он прижал уши к голове, нагнувшись. Заскулил. Жалобно, беспомощно. Калинка вскочила, вновь бросившись к болоту. Но не успела сделать и пару шагов, как ее перехватили чьи-то руки.

   – Нет-нет-нет-нет! – кричала Калинка, пытаясь вырваться, но чужие руки держали крепко.

   Да и не хотел с ней спорить незнакомец – оглушил коротким выплеском силы, да так, что Калинка чуть было не потеряла сознание, осев в крепких, мужских объятиях.

   – Тихо, девочка! – сказал кто-то, когда принцесса, оглушенная конской дозой целительной магии, затихла. – Все закончилось. А тебе, друг мой, должно быть стыдно. Обижать гостей некрасиво.

   Зверь заурчал, потерся о ноги незнакомца, и все еще находясь под действием магии, Калинка осторожно опустила ладонь на холку чудовищу, вплетя пальцы в жестковатую, пахнущую псиной шерсть.

   – Вот и умница, – утробно прошептал незнакомец, уверенным жестом убирая руку принцессы с холки вновь оскалившегося зверя. – Уходи.

   Калинка подумала на мгновение, что незнакомец сказал это ей, и вновь начала пугаться, как зверь вдруг развернулся и в несколько прыжков оказавшись в лесу, исчез в темной чаще.

   – Что такая красавица делает в лесу? И одна.

   Красавица? Так ее никто не называл. Калинка зарделась, внезапно почувствовав себя неудобно в безопасных объятиях незнакомца, и вырвалась из не так уж и обнимавших рук.

   Не удержавшись, вновь поскользнувшись, она упала на спину, больно поцарапав локоть о острый сук, и только теперь, смотря снизу вверх, смогла разглядеть своего спасителя. Высокий, стройный, с крупными чертами лица, он очень сильно кого-то Калинке напоминал... Знакомое имя уже почти слетело с губ, как незнакомец вдруг невозмутимо протянул руку, помогая подняться. И другой – провел по кровоточащему локтю, заживляя рану.

   – Что ты тут делаешь? – спросила принцесса, оглядывая свой плащ. – В таком виде вождю, пожалуй, показываться нет смысла.

   – Думаю, показываться ему нет смысла в любом виде, – криво усмехнулся мужчина.

   Калинка вздрогнула. Как смеет он разговаривать с ней, с принцессой, в таком тоне? Но вспомнив о своем письме, девушка смутилась. Принцесса принцессой, а глупость сделала, чего скрывать-то? Может, мама права, и кроме жалкой участи жрицы она ничего не достойна?

   – Думаю, участь жрицы не такая уж и жалкая. Уж лучше участи быть растерзанной в чужой стране. Не находишь?

   – Читаешь мои мысли? – вздрогнула Калинка.

   – А ты против? – искренне удивился тот. – Я просто не хочу, чтобы ты сделала очередную глупость.

   – Глупость? – взвилась Калинка.

   Да кто он такой! И в то же время вздрогнула. И он... и не он.

   – Это не ты, – выдохнула Калинка.

   – Точно не я, – засмеялся мужчина.

   Калинка похолодела, наконец, соображая. И в самом деле, откуда у придворного Мираниса может быть такая власть – подчинять себе зверей в Виссавии? И кто из свиты принца может сказать "наших гостей"? Да и кто осмелится смотреть пусть даже на недолугую, а все же на принцессу, так, как смотрел этот незнакомец? Кто осмелиться протянуть руку, чтобы освободить вихрь влажных волос, позволить ему рассыпаться по плечам? Кто на заявление:

   – Мне холодно! – осмелился бы сказать:

   – А счас будет жарко.

   И в самом деле – жарко. И ночь из мокрой, промозглой, вдруг становится теплой, летней. И только сейчас замечает Калинка, что живой этот лес. Красивый, гораздо более красивый, чем то, что она видела в Кассии. Что по берегам реки растут огромные, белоснежные цветы. Что испускают они нежный, чарующий аромат, от которого кружится голова, но еще больше кружится голова от его теплых губ.

   Она бы упала, но руки его держат.

   Она ответила бы на поцелуй, но... лес был пуст.

   Боги, она и не знала, что разочарование может быть таким острым, может так ранить сердце!

   Шуршит в ветвях деревьев легкий ветерок. С тихим плеском разбиваются о берег серебристые волны. Калинка вздрагивает, когда за ее спиной раздается холодное: