Текст книги "Давай поиграем (СИ)"

Автор книги: Анна Алмазная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава седьмая
Безумие

   Этой ночью Рэми спал очень плохо. Ворочался, стонал, сминая в ногах тонкое одеяло. То и дело обеспокоенный Эллис подходил к кровати, укутывал спящего архана в теплую шерсть, долго стоял рядом неподвижно, шепча одно заклинание за другим. Потом жег ароматические свечи, оплетал Рэми защитным коконом, и на время это помогало, но совсем ненадолго.

   Чувствуя, как каждое заклинание неумолимо жрет его силы, Эллис проклинал неприветливую страну целителей. Эта буря, что ломалась в стены. Этот замок, сырой и промозглый, с голыми, лишенными тепла стенами. Эти кошмары, что так мучают Рэми... все непохоже это на ту сказочную Виссавию, о которой шептались в магической школе восторженные ученики.

   Страна, полная магии... одним глазком бы увидеть, вдохнуть благотворный, полный силы воздух, а потом и умереть не страшно... так думал когда-то Эллис, и только приехав в Виссавию понял, как сильно ошибался.

   Эта ночь была непереносимо долгой. Бушевала за стенами буря, ворочался на кровати Рэми, царапались в плотно задвинутые ставни колючие ветви, и неохотно пожирал огонь дрова в камине. Эллис уже давно измучился защищать Рэми от кошмаров, когда замок, наконец-то, начал просыпаться. За дверью кто-то пьяно засмеялся. Женский голос томно ответил, и все погрузилось в густой туман: сам того не заметив хариб заснул.

   Проснулся он разбитым и еще больше уставшим. Бросил привычно взгляд на кровать архана и обомлел: Рэми там не было. Что еще хуже – Эллис, обычно чутко реагирующий на каждую эмоцию архана, теперь чувствовал лишь одно – оглушающую пустоту.

   Боги, он помнил это чувство, слишком хорошо помнил: так было несколько дней назад. Эллиса пробил холодный пот. Неужели снова? И теперь это вина Эллиса: не уследил, не был достаточно сильным.

   – Боги, что я натворил? – Эллис задрожав упал на колени перед кроватью архана. – Только бы он жил, боги, только бы он жил!

   – Что здесь происходит!

   Эллис быстро встал, поклонился наследному принцу Кассии и мысленно выругал себя за мимолетную слабость. Возможно, Рэми сам закрылся, возможно, давал ему отдохнуть. Архан ведь заботлив... слишком заботлив. А Эллис усомнился, подвел своего архана, не успел убраться в тень от цепкого взгляда Мираниса.

   – Где мой телохранитель?

   – Я не знаю.

   Миранис отвернулся, давай понять харибу, что с ним разговор закончен. Поклонившись принцу и телохранителям, Эллис отошел к окну, потому как приказа уходить он не получил. Только отсюда хариб осмелился поднять взгляд, вздрогнув от выражения лица принца. Миранис был скорее задумчивым, чем озабоченным. В тот день, когда Рэми умер, принц был взбешен. Значит, сегодня с арханом все в порядке.

   – Уже начали играть, – сказал принц застывшему за его спиной Кадму, – надо же. Первый тур, мой друг...

   – Смотри, чтобы не был последним, – мрачно ответил Кадм. – Ты поговоришь, наконец, с Рэми, или это мне сделать?

   – Ни ты, ни я. Ты меня слышал.

   – Рэми – твой телохранитель, Мир, – продолжал уговаривать Кадм. –  Его задевает твоя холодность. Это нормально. То, как ведешь себя ты как раз ненормально. Ты знаешь магические законы... своей закрытостью ты причиняешь телохранителю боль и подыгрываешь противнику.

   – Ты меня недооцениваешь... – прошипел Мир. – И не смей ему слова сказать... пусть хранительница сама проболтается. Так будет лучше.

   На миг рухнули щиты принца, и Эллис покачнулся он нахлынувшей на него слабости, чувствуя, как по подбородку стекает струйка крови.

   – Как скажешь, мой принц, – ответил Кадм, подавая Эллису кружевной платок. – Пойдем, Миранис. Рэми не простит нам, если в его отсутствие ты прикончишь хариба.

   Принц ушел, а кровь не унималась долго. Лишь когда перестало растекаться по белоснежному шелку красное пятно, Эллис сел в кресло. Пальцы его разжались, выпустив окровавленную ткань на пол. Он уже ничего не понимал. Но с Рэми это было нормально.

   Рэми сел, охватив пылающую голову руками. Еще некоторое время  он приходил в себя, пытаясь выгнать из сознания отголоски кошмара.

– Эллис! – позвал он, но вне обыкновения хариб не отозвался.

   Зато приблизился внезапно шум бури. И Рэми, открыв глаза, поднялся.

   Он помнил это озеро. Однако тогда, в его давних снах, оно было спокойно, а теперь ощетинилось волнами, с яростью бросаясь на берег. Гнул ветер сопротивляющиеся березы, гонял вокруг ветви, высохшие листья и комья земли, но самой бури Рэми не чувствовал, будто шумела она в двух шагах, избегая пересекать невидимую границу.

   – Давно не виделись, друг мой! – произнес в голове телохранителя знакомый голос.

   – Могли бы увидеться и в замке.

   – Я, жрица Виссавии, и ты – телохранитель принца? – голос явно издевался, и это распаляло гнев Рэми еще больше. – Могли бы, ты прав. Но нам ведь не нужны вопросы? Хотя, если ты решился, мой мальчик... одно мое слово, и ты из гостя станешь хозяином...

   Рэми обернулся, прикусив губу. Хранительница предстала перед ним такой, как он ее помнил: белоснежное платье до пят, которое не осмеливался тронуть даже бушующий ветер, длинные, до самых колен, волосы, полускрывавшие бледное, лишенное глаз лицо... столь же гордая, сколь и просящая. Ибо она – служительница, он – любимый сын младшей богини клана. Господин. Только вот кому нужно это господство?

   – Да, я этого не хочу, – быстро ответил Рэми. – Но ты этого хочешь. И потому меня позвала. Не так ли? Все еще надеешься убедить...

   – Ошибаешься! – оборвала его хранительница. – Я позвала, чтобы предупредить. Ты очень похож на своего дядю, мой мальчик. Гораздо больше, чем даже мне этого хотелось бы. Арам рано или поздно это заметит, пока не заметил лишь благодаря мне. Но более вмешиваться я не стану.

   – И что ты предлагаешь – сидеть взаперти?

   – Это уже твое дело, Рэми, – спокойно ответила хранительница. Ничего ее не берет. И гневается Рэми или нет, ей, казалось, безразлично. – Можешь сидеть взаперти, а можешь принять мою помощь.

   – С чего ты взяла, что мне нужна твоя помощь?

   – У тебя нет выхода, Рэми, – как мальчика спокойно, ровно, уговаривала хранительница, и ее тон раздражал Рэми еще больше. – Хочешь насторожить виссавийцев? Обратить на себя внимание?

   – Хватит слов, хранительница. Переходи к делу или я вернусь в замок. Или ты надеешься, что я не сумею тебе воспротивиться?

   – Позволь меня изменить твое лицо. Виссавийцы живут силой госпожи, пьют ее с эльзиром и настолько к ней привыкли, что и в твоем теле ее не почувствуют. А для своих ты останешься прежним. Они настолько слабы... о, не обижайся, что вряд ли что-то заметят. Но ты должен мне доверится.

   Рэми кивнул. Он подавил отвращение, когда что-то мягко и осторожно коснулось его щек. Кожу на мгновение стянуло, в груди поднялась горячая волна, сопротивляясь чужой силе, и хранительница улыбнулась:

– Ну, ну, мальчик, доверься мне.

   "Мальчик?" – раздраженно повторил про себя Рэми, но волну внутри приглушил. Закрыл глаза и заставил себя поддаться чужой силе, а когда открыл, то удивленно моргнул: он смотрел на себя внутренним зрением хранительницы. Узнавал и не узнавал, хотел этого нового облика и в то же время неосознанно жаждал от него избавиться.

   В новом лице было больше черт Армана, чем Рэми: тонкая кожа, светло-серые, внимательные глаза, изящные, аккуратно вылепленные черты лица. Лишь изгиб губ полных губ остался прежним, но и он казался Рэми чужим.

   – Спасибо тебе, – выдохнул телохранитель, возвращаясь в собственное тело. – Только не понимаю – зачем помогаешь спрятаться?

   – Я объясню, – ответила хранительница. – Позднее. Самое главное, что Миранис послушался и привез тебя в Виссавию...

   – Что? – вспылил Рэми, не осмеливаясь поверишь. – Это ты его заставила? Это из-за меня мы здесь?

   Вот почему Миранис вел себя в последние дни странно, вот почему пылал гневом. Рэми почувствовал, как его захлестнула холодная ярость.

   – Слова "нет" тебе не достаточно? – прочеканил он. – Ты сказала – выбирай, я выбрал. Я хочу быть рядом с Миранисом. Не с тобой!

   – Но не силах уберечь его от Алкадия, – оборвала его хранительница. – И ты это знаешь. Против нажравшегося дряни вампира и ты, и твои телохранители, и Мир – бессильны. А я не хочу, чтобы ты умер! Это трудно понять?

   – Да, это трудно понять. И ты, и твоя Виссавия для меня ничто. – прошипел Рэми. – Дай мне силу, чтобы одолеть Алкадия и отпусти. Я требую.

   – Пока не могу.

   – Пока что?

   Хранительница не ответила.

   – Что мне сделать, чтобы ты помогла?

   Вновь молчание.

   – Перенеси меня в замок, – приказал Рэми. – Наш разговор становится бессмысленным.

   – Твое упрямство бессмысленно. И... твое безумие бессмысленно, – Рэми вздрогнул. – Ты совершаешь ошибку, Рэми, поддаваясь его силе. Сопротивляйся же! Сопротивляйся ему так же упорно, как ты сопротивляешься моей госпоже! Именно затем ты здесь!

   – Опять головоломки? Интриги? Объяснись! – вскричал Рэми, но было уже поздно...

   Мелькнуло вокруг, и шум бури стремительно отодвинулся, став из разъяренно опасным, приглушенным.

   Рэми чувствовал себя плохо. Очень. В висках билась кровь, пересохло в горле, и голова раскалывалась от боли. Казалось, что гнев и разговор с хранительницей, вернули тот неясный кошмар, что мучил Рэми всю ночь.

   Огонь, запах горелого мяса, крики...

   – ...бред, – прошептал Рэми, опираясь спиной на колонну и оглядываясь.

   Он был зале, в котором недавно Арам встречал Мираниса. Безлюдный, погруженный во тьму, зал соседствовал с более большим, видневшимся через полуокрытую створку двери. Там, за створкой, – шум чужого пира: свита принца отдалась веселью, беспечно доверив свою безопасность хозяевам... Глупцы. Рэми виссавийцам доверится не мог.

   Он должен вернуться к Миранису, должен... Что он скажет? Извинится? Помогут ли тут извинения! Почему принц ничего не сказал Рэми? Почему не дал исправить прежде, чем они тут оказались?

   Боги, как болит голова! И опять эти крики, ужас, тягучее болото бессилия. Откуда?

   – Добрый день, телохранитель, – Рэми вздрогнул и немедленно собрался. Уж кому-кому, а этому человеку его слабости лучше не видеть. – Вижу, непогода вас не пугает, и вы решились выйти на небольшую прогулку. Мог бы я вас просить этого не делать? Некоторые существа, населяющий клан, могут быть опасны даже для мага такого уровня, как вы.

   Рэми оторвался от колонны раздражаясь и радуясь внезапному вмешательству. Гордость телохранителя на время притушила боль в голове и дышать стало гораздо легче. Прикусив губу, Рэми сосредоточился на тщательно проговариваемых, тихих словах хозяина замка. Далось ему это нелегко. Завывавшая буря кипятила кровь в жилах, да и эта магия, которой был пропитан каждый камень в замке, пьянила, отнимая разум.

   А разум был ой как необходим. И почему-то гораздо страшнее бури внутри был страх остаться в одиночестве.

   Собравшись, Рэми вежливо ответил на слова продолжавшего говорить Арама:

   – Я принимаю ваше приглашение.

   Хозяин улыбнулся, жестом пригласив гостя следовать за собой.

   Кабинет Арама, оказался на диво небольшим, пустынным, но неожиданно для Виссавии уютным. Трещал в камине огонь, бросая на утопавшие в полумраке стены красноватые отблески, стоял посреди кабинета пустой стол, а рядом с ним – два стула с резными спинками. На один опустился хозяин, на другой указал гостю.

   – Вынужден спросить, что именно вы хотите на завтрак? – мягко начал Арам.

   – То же, что и вы, – безразлично ответил Рэми. Голова уже не болела, раскалывалась от боли. В глазах резало, но Рэми все равно не мог решиться, чтобы извиниться и выйти... он все так же отчаянно боялся остаться один. Почему?

   Рэми украдкой потер виски и, поймав на себе внимательно-удивленный взгляд Арама, проверил щиты. Целостные. Советник, сколь бы сильным магом не был, Рэми не чувствовал. Значит, не знал ни о боли в голове, ни о невесть откуда взявшемся страхе.

   Арам медленно провел ладонью над столом, и на глянцевой поверхности показались две чаши с красноватой маслянистой жидкостью.

   – Вы еще можете передумать.

   Рэми не хотел передумывать. Сейчас он хотел только одного – унять разрывавшую голову боль. Он взял чашу, понюхал содержимое: в нос ударил острый, слегка пряный запах трав и... магии.

   – Это эльзир, – ровно объяснил Арам. Кому нужны его объяснения? – Я знаю, что вы привыкли... гм... к обычной пище, но в эльзире есть все, что нам необходимо. Наша госпожа, Виссавия, милостиво наполняет его своей силой. Оттого мы никогда не болеем...

   Рэми отпил глоток и сразу стало легче: боль притупилась, стала выносимой. Зато вернулось раздражение и нелюбовь Рэми к виссавийцам:

   – Никогда?

   – Если не хотим болеть, – быстро поправился Арам.

   Поправка насторожила. Виссавиец что-то скрывает. Как скрывал и вчерашним утром, когда они приехали в замок. Но врать он не умеет, верно, не приучен, потому и делает это как-то неловко. Вон, уши покраснели, щеки покрылись румянцем, пальцы, державшие чашу – дрожат. Стыдишься?

   "Выпей до дна, не бойся!" – голос хранительницы был так неожидан, что рука Рэми дрогнула, и пара капель упала на стол, оставив на коричневой поверхности темные пятна.

   – Не обращайте внимания, – успокоил гостя хозяин. Капли действительно тотчас исчезли. Этот проклятый замок пропитан магией... Все здесь пропитано знакомой до боли, пьянящей магией. Может потому Рэми так плохо?

   – И не бойтесь, эльзир всем идет на пользу. Даже кассийцам.

   – Так спокойно относитесь к недоверию? Если я вас оскорблю, вы тоже...

   – Не думаю, что вы это сделаете.

   – Так во мне уверены? И так уверены в себе?

   – Нельзя заставить человека быть счастливым, – не ответил Арам, отпивая из своей чаши.

   Что же, "мальчишка" даже успокоился во время короткой перебранки. Значит, не так уж и прост. И, уж тем более, не невинен, как показалось поначалу Рэми. Да и может ли советник вождя быть глупым? Может, если это сын героя.

   – Этот напиток дает нам все, кроме морального удовлетворения от еды, – продолжал Арам. – А вы так любите его испытывать, не так ли? В Виссавии мало внимания уделяется таким вещам, зато очень много – личному выбору...

   – И магии, – быстро ответил Рэми.

   Кисловатый эльзир тем временем полностью справился с болью в голове. Мало того, он наполнил жилы бодростью. Тело вдруг стало легче, разум – светлее, а взгляд более острым.

   И теперь сидевший напротив вовсе не казался Рэми мальчиком. Скорее – слишком рано созревшим мужчиной. Впрочем, кто его знает, может, на эльзире мужчины созревают гораздо быстрее?

   – И магии, – согласился Арам. – Дар дается богами.

   – Еда – тоже. Наверняка и одежда?

   – А почему бы нет?

   – Это так удобно. Ничего не делать, а все получать, – быстро ответил Рэми. – Чем вы это заслужили? Чем вы лучше нас, кассийцев? Почему смотрите на нас с презрением?

   – Когда, простите, я смотрел на вас с презрением? – ровно заметил Арам.

   – Когда? – засмеялся Рэми. – Да хоть сейчас! Слова вас не задевают. Вам все равно. Простите меня, но относиться равнодушно можно лишь к мнению того, кто ниже по положению. К мнению слуги, например!

   Арам вздрогнул. Впервые за время разговора Рэми показалось, что в глазах советника мелькнуло что-то вроде гнева. Но тут Арам поднялся, обошел стол и, опустившись перед ошеломленным Рэми на колени, поцеловал его руку, прошептав:

   – Мой архан.

   Голос хозяина был спокоен, в ладонях его появилась щетка, и Арам начал быстро счищать с сапог Рэми грязь.

   – Вы с ума сошли! – прошептал телохранитель, когда половина работы была сделана – раньше он так и сидел, застыв, не в силах поверить. – Встаньте! Это вас недостойно.

   – Почему же, – так же ровно спросил Арам. – Я – сын ублюдка, рожденного от любовника. В вашей стране я – хуже собаки несмотря на мой дар... Ах да, дар это тоже понятие невозможное для какой-то собаки. Что было бы со мной в Кассии? Вы бы меня убили? Или оказали милость, сделав харибом, слугой архана? Так вот вы, я уверен, не худший архан. Не так ли?

   – Встаньте немедленно! – Рэми вскочил на ноги, нечаянно толкнув Арама слишком сильно, так, что тот упал на спину. – Простите, простите ради всех богов! – шептал он, подавая виссавийцу руку.

   Арам помощь не принял и встал сам. Вернулся на место, вытер перепачканные руки о невесть откуда появившуюся салфетку и с тем же безразличием отпил еще глоток из чаши.

   – Сегодня днем я видел, как один из ваших арханов ударил своего хариба. За что? Дайте вспомню... ах да, за оторвавшуюся пряжку. Архан тот, простите за прямоту, глупый и толстый, единственное, что в нем хорошего – чистая кровь, настолько чистая, что чистота та уже давно не обижена даже тенью присутствия силы. Он – пуст. В нем – ничего нет. А его хариб, хоть слабый, а маг... в нашем мире было бы наоборот. Хариб оказался бы господином, а ваш архан – слугой. Кто их нас честнее?

   Рэми посмотрел в стоящую перед ним чашу. Остатки мутной зеленой жидкости вызывали в нем тошноту и так напоминали родные болота... когда-то он думал, что он – обычный рожанин, низкорожденный. Когда-то прятал свою силу, потому как рожан с силой убивают... Арам в чем-то прав. И от его правоты было еще более тошно.

   – Вам повезло, – продолжал Арам. – Вы в любом мире хороши. В нашем – вашей силой, в своем – своей кровью...

   О которой Рэми узнал всего полгода назад...

   – Но вы и по положению, и по силе не ниже меня, – слукавил Рэми. – Вы не должны были оказывать мне такую...

   – Честь? – оборвал его Арам. – Но только вы, кассийцы, считаете это честью. Для меня так же легко унизиться перед вами, как вас унизить. Не потому, что мы равнодушны, а потому что мы думаем иначе и дышим иначе. Да, со стороны кажется, что мы холодны. Что нам – все равно умрете ли вы, будете жить. Вы – служите своей гордыне. Придумали целый свод правил, которые вас самих же угнетают. У нас нет правил. Есть только две ценности. Воля нашей богини и наш собственный выбор.

   – И вы соглашаетесь жить в этом хаосе? – непонимающе заметил Рэми. – В стране вечных бурь?

   – Буря в сердце страшнее бури на улице, – быстро ответил советник. – Присутствие богини дает моему сердцу покой, которого вы, наверняка, никогда не знали.

   – И помогает сбросить на нее ответственность. – Гнев вновь всколыхнул головную боль, и Рэми глубоко вдохнул, пытаясь всеми силами оставаться в здравом рассудке. – Как удобно. Хорошо – правильный выбор. Плохо – воля богини.

   – Вы просто не понимаете, о чем говорите.

   – О том, что мы – умеем ошибаться. И отвечать за свои ошибки. А вы?

   Арам неожиданно побледнел. Потом посмотрел на Рэми и вдруг произнес упавшим голосом фразу, которой гость ну никак не ожидал:

   – Говорите, как мой отец. Но мой отец получил от младшего бога дар изменять судьбы. А кто вы, телохранитель? Каким чудом удается вам...

   Он не успел договорить. Вспыхнул ярче огонь в камине, тронутый сквозняком, распахнулась дверь, и на пороге появился невозмутимый Мир в сопровождении Кадма.

   – Вы уж простите за мою дерзость, советник, – начал принц. – Но я хотел бы забрать Рэми. Вы наверное не знаете, но от телохранителей зависят мои жизненные силы. И я никак не могу позволить задерживать Рэми так надолго...

   – Ваш телохранитель любит длинные прогулки, – быстро взял себя в руки Арам, поднимаясь из-за стола навстречу принцу. – Мы беспокоились. Гость, что покидает замок, внезапно, во время бури... Согласитесь, это необычно. И, согласитесь, мы не может отвечать за безопасность... столь непредсказуемых гостей.

   – Рэми не доставит вам хлопот, обещаю! Я сам за этим прослежу, – оборвал его Мир, грубо подталкивая Рэми к двери. – Он у меня такой и есть... Вы же понимаете, бывает... Дар боги дали, а вот ума отмерить и забыли. О не смотри так на меня, Рэми, знаешь же, что я прав.

   Последнюю фразу Мир произнес столь угрожающим тоном, что Рэми не осмелился возразить на грубоватую шутку. И не возражая, шел за принцем по коридорам замка, думая только об одном: неужели это правда? И хранительница угрозами заманила сюда Мираниса? Если этот так, то понятно, почему принц смотрит на Рэми угрюмо, понятна его холодность и гнев...

   Гордого Мираниса, который в жизни никому, кроме отца, не подчинялся, заставили склонить голову перед чужой богиней.

   Гордого Мираниса заставили сделать нечто, что ему явно не нравится. Для Рэми. Для человека, которого принц держал рядом...

   Ради чего? Ради жалости? Ради его крови? Ради этого знака телохранителя, которым неизвестно по какой причине наделил его Радон?

И почему Рэми не уходит сам? Может, так было бы лучше – уйти? Вернуться в леса, где Рэми был когда-то даже счастлив? Или к матери – в провинцию? Астрид давно звала, хотя бы навестить... Избавить принца от ноши...

   Принц раскрыл настежь дверь кабинета и, войдя внутрь, уселся в кресло, подтянув к себе книгу. Рэми, не зная, что ему делать, застыл на пороге, и лишь когда его подтолкнул идущий следом Кадм, вошел внутрь.

   – Отличная библиотека у этого Арама, – заметил Мир. – Думаю, пребывание здесь пойдет нам на пользу.

   Рэми для принца пустое место.

   – Не спросишь, где я был? – прошептал Рэми, чувствуя, как вновь начинает пульсировать в висках. Боль возвращается. А вместе с ней – безумие.

   – Это дело твое, – равнодушно ответил Мир.

   Принцу все равно...

   – Значит, я могу ходить где хочу?

   – Да.

   Мир его ненавидит...

   – И встречаться с кем хочу?

   – Да.

   – Спасибо, – ответил Рэми, и, останавливаясь в дверях, вдруг сказал:

   – Я прошу прощения...

   – Да что? – равнодушно поинтересовался Мир.

   – За хранительницу. Она не имела права ничего от тебя требовать. Я прошу прощения... что стал для тебя обузой.

   Показалось Рэми или рука принца дрогнула?

   – Я постараюсь быть более незаметным и не доставлять тебе хлопот.

   Принц молчал, все так же уставляясь в книгу.

   – Я... я прошу прощения, что не могу найти в себе сил и уйти от тебя, но я найду, обещаю, – прошептал Рэми и вылетел за дверь прежде, чем Мир успел что-то ответить.

   Рэми сел на кровать, не смея поверить, что он это сказал... Эллис ни о чем не спрашивал. Опустился перед арханом на колени, смущенно улыбаясь, подал ему чашу с успокаивающим отваром, и Рэми вдруг вспомнил слова Арама. Может, виссавиец прав? Может, и Эллис чувствует себя как в клетке?

   Рэми с трудом выпил горькую жидкость, не спуская с хариба внимательного взгляда. Он пытался было осторожно проникнуть внутрь Эллиса, ровно настолько, чтобы почувствовать вкус его чувств, но хариб вздрогнул и взгляд его стал тревожным.

   Слишком грубо, сглотнул Рэми. Почувствовал. Но слова не скажет. И стоит Рэми только приказать, так еще и сам раскроется.

   Голова болела немилосердно.

   – Скажи мне. – Рэми говорил медленно и тихо, боясь всколыхнуть новый приступ боли. – Ты хочешь вернуться домой?

   – Мой дом там, где ты, – вздрогнул хариб.

   – И все же...

   – А ты хочешь вернуться домой? Уйти от принца?

   Нет, не хочет. Почему? Его ли это решение?

   Рэми вновь внимательно посмотрел на хариба, отдал ему опустевшую чашу, и лег на кровать, не раздеваясь. Эллис прав, Арам – нет. В этом мире никто не свободен. Эллис подчиняется Рэми, а сам Рэми – принцу, Арам – вождю.

   Кто из них еще свободнее?

   Боги, как болит голова!

   Уже через полудрему чувствовал он, как Эллис осторожно снимает с него сапоги, укутывает одеялом.

   – Оставь меня, – прошептал Рэми.

   Не харибу, кому-то другому.

   – Тебе плохо, мой архан? – донесся через туман встревоженный голос Эллиса. – Позвать Тисмена?

   – Нет! – Рэми понимал, что нуждается в помощи, но отчаянно боялся остаться один. Пока хариб рядом, пока Рэми слышит его голос, еще остаются силы, чтобы держаться на грани...

   – Рэми, скажи что-нибудь, – умолял Эллис.

   – Голова болит. Говори, не молчи, пожалуйста...

   Эллис говорил, но Рэми не различал слов. Гораздо громче слов были крики...

   – Мой архан! – вновь позвал Эллис, и Рэми поймал себя на том, что сидит на кровати, зажав уши и покачивается из стороны в сторону, в такт воющей на улице буре.

   Крики смолкли внезапно, оставив за собой пустоту. Боль в голове стала глуше, почти неощутимой, и Рэми почувствовал себя счастливым. Все это здорово, когда ничего не болит...

   – Все... все, – шептал Рэми, успокаивая то ли себя, то ли бледного Эллиса. – Это всего лишь Виссавия, она на меня так действует. Я привыкну, видят боги, привыкну.

   Рэми порывался встать, но испуганный Эллис упрямо совал в ладони новую чашу, всеми силами пытаясь оставить архана в постели.

   – Это не поможет, дружок, – устало ответил Рэми. – Я знаю, что поможет. Подай мне плащ...

   Пока хариб послушно приводил наряд архана в порядок, Рэми  пытался успокоиться. Откуда взялись приступы безумия? Откуда страх остаться в одиночестве и в то же время жгучее желание выгнать всех, никого не видеть... Не его это, чужое. И последнее пугало более всего.

   Рэми залпом выпил отвар и, приказав харибу ждать его в комнате, вышел.

Виссавийцы холодные и циничные. Они не знают ни вкуса потери, ни горечи беды. Не знают, потому не умеют ценить того, что дает им богиня. Это ненастоящий мир. Но боль, которую чувствовал Рэми, была хоть и чужой, настоящей... Вопрос только – чьей?

   В голове вновь начало пульсировать. Взвыла за стенами буря, сотрясая стены замка. Рэми толкнул тяжелую дверь и вышел на площадку, которая заканчивалась широкой лестницей.

   Боль усиливалась с каждым дыханием, и Рэми подумывал вернуться, но боялся, что не дойдет до своих покоев.

   Там, внизу, был огромный зал и шумел чужой пир. Арханы, забыв обо всем на свете, наслаждались гостеприимством и безотказностью виссавийцев. Всем было хорошо в клане... кроме Рэми.

   Спрятавшись за колонной, он отыскал взглядом Армана. Мысленно позвал. Ар вздрогнул, повернул голову и безошибочно отыскав взглядом  брата, продрался через толпу к лестнице, поспешно поднявшись на второй этаж.

   – Рад тебя видеть, – сказал он, и тотчас добавил:

   – Но ты все еще бледен. Тебе стоит отдохнуть...

   – Не могу отдыхать, – горячо зашептал Рэми.

   Арман, схватив брата за руку, втолкнул его в боковую дверь, пряча от посторонних взглядов. За дверью, в затемненном коридоре, Ар вжал Рэми в стену и шепнул на ухо:

   – Что с тобой? Обычно ты сдержанней. Хотя бы на людях. Не привлекай  внимания виссавийцев.

   – Арман... я не могу здесь... не чуешь? Смертью пахнет... и она... ненавижу! Она дала умереть брату!

   – Послушай меня, Рэми. Внимательно, повторять не буду. Сейчас ты соберешься, и мы пройдем в твои покои. Держи себя в руках... Я с тобой, ты не один. Ты же помнишь, правда?

   – Да, Ар... – Рэми вздохнул глубоко, стараясь сосредоточится на голосе брата.

   – Вот и молодец, а теперь ты все же придешь в себя, и мы вернемся в твою комнату. Спокойно, не привлекая внимания. И там, слышишь, только там, ты сможешь позволить себе быть слабым. Не раньше. Улыбайся! Ты мой брат! Ты можешь!

   Рэми не помнил, как они шли по коридорам. Кажется, он действительно улыбался, отвечал поклонами на поклоны встреченных арханов, держался ровно и спокойно... Но внутри истекал болью. Он не помнил, как Арман  пинком распахнул дверь в его спальню, как заставил Рэми сесть в кресло и опустился перед ним на колени, заглянув в глаза.

   – Что ты творишь, брат?

   – Я не знаю. С ума схожу, понимаешь? Не хочу здесь... не могу... Сначала сны, теперь наяву... не могу...

   – У тебя только один брат, я. И я жив, ты ведь помнишь? Надеюсь, помнишь...

   – Почему, Ар? Почему она ничего не сделала?

   – Иди за Тисменом, – приказал Арман Эллису.

   – Но архан...

   – Иди за Тисменом! Сейчас!

   – Нет, Арман, не надо Тисмена... Ни Мир, ни его телохранители мне не помогут, – на мгновение выплыл из волн боли Рэми. – Никому не нужен... ни Миру, ни тебе, никому. Мешаю... я вам всем мешаю... почему не даете мне умереть? Почему? Почему не пускаете, если я вам мешаю!

   – Ты еще тут? – прошипел Арман Эллису, и тот как ошпаренный выскочил за дверь.

   Рэми хотел возразить, но крики... крики заглушили все.

   Миранис как раз дочитывал книгу, когда в покои змеей скользнул хариб Рэми, чтобы шепнуть что-то Тисмену.

   – Прости, принц, но вынужден тебя ненадолго оставить. Кадм меня заменит.

   – А если я скажу "нет"? – ответил Миранис, откидывая книгу. – Вижу по твоему лицу, Тисмен, что с Рэми вновь что-то случилось.

   – Помнится, я пытался утром поговорить с тобой о Рэми, – спокойно ответил Тисмен. – Помнится, ты меня оборвал и приказал...

   – Я помню, что я приказал!

   "Слышать ничего не хочу об этом мальчишке!" – крикнул тогда Миранис.

   – Мы теряем время, мой принц. Для Рэми это время дорого.

   – Потерпит.

   – Выйди, Эллис! – приказал Тисмен. – Скажи Арману, что я сейчас буду.

   – Говори, – приказал Миранис, когда дверь за харибом закрылась.

   – Мой принц, прости меня за дерзость, но ты совершаешь ошибку. Рэми зависим от тебя, как и все мы. Отталкивая телохранителя, ты делаешь его слабым... а слабость мага ничем хорошим не заканчивается.

   – Только не говори мне, что Рэми сошел с ума от горя, – сыронизировал Миранис.

   – Нет, но его щиты дали трещину, – спокойно продолжил Тисмен, – в которую просочилось чужое безумие. Напоминаю тебе, мой принц, что мы в клане целителей. Хочу напомнить и еще что-то... Рэми – виссавиец. Вождь для виссавийцев, как солнце для растений, и вождь...

   – Хватит! – перебил его Миранис. – Хочешь сказать, что наш Рэми перегрелся на солнышке?

   – Нет, хочу сказать, что уже сейчас виссавийцы предлагали послать к Рэми целителя. Их очень интересует, с чего бы это телохранитель принца так реагирует на болезнь их вождя. Если мы не найдем способа укрепить щиты Рэми, то виссавийцы будут настаивать... это все же их гость. Отказывать им будет все сложнее.

   – Я понял! – оборвал его принц, вставая с кресла. – Я сам займусь Рэми.

   Маленький зверек недовольно посвистывал, чуть слышно постукивал о пол куцым хвостом. Громче он не осмеливался. Сидеть тихо – не хотел. А хозяин, всегда ласковый, всегда отзывчивый, будто не слышал. Все  внимание дарил он никуда не годному человечишке, а на любимца не обращал внимания.

   Обидно. Еще более обидно, что кусаться нельзя, а очень хочется. Особенно хочется укусить это несносного, воняющего псиной человека, что то и дело гладит тоненькую, недавно поменявшуюся шкурку. Неприятно, любое прикосновение неприятно, а приходится терпеть, хозяин приказал...

   Но наконец-то хозяин закончил с тем человечишкой. Сел на лавку, устало вытянул ноги, чуть слышно засвистел.