Автор книги: Анна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
На подоконнике лежала целая стопка исписанных пергаментов. Конспекты и заметки, сделанные узнаваемым аккуратным почерком. Ничего особенного, просто подготовка к экзаменам в большей степени аж за третий курс. Северус знал, что Гермиона не рассказала об этом закутке ни Поттеру, ни Уизли. Не потому что пожадничала. Решила, что Гарри под лестницей не понравится, а с Роном не хотела быть наедине в столь интимной обстановке. Личное уютное убежище маленькой старосты.
Время летело стремительно, а он так и не приблизился к ответу. Больше тянуть было нельзя. Привычное уже зелье успело настояться. Один бокал, сладость на кончике языка, спокойствие и нездоровый цинизм. Уродливая маска.
Теперь спящая Грейнджер не казалась ему такой маленькой. Он разглядел и аккуратную грудь, прикрытую тонкой тканью сорочки, и соблазнительную стройность ножек, обнаженных до колен. Член налился кровью и уперся в плотную ткань брюк.
Мужчина содрал с себя одежду и бережно избавил девчонку от ночнушки, кончиками пальцев коснувшись обнаженной груди. Он оставил ей носки и теплую мантию, но не оставил белья. Не специально, забыл, замотался, но теперь был этому рад.
Гладкие белые бедра, треугольничек кудрявого пушка, плоский живот, задорно глядящие в разные стороны розовые соски, идеальная линия шеи.
Мешанина из зелий вместо мозгов, тяжело переливающаяся изо лба в затылок. Физическое желание без капли эмоций. Без жалости, любви, сочувствия. Разум должен быть чист. Не так ли гласят правила ритуала?
Он целовал, гладил, вылизывал девчонку, наслаждался её отзывчивым телом. Она отвечала на поцелуи, смотрела на него своими невозможными глазищами полными тумана, стонала, выгибалась, признавалась в любви. От того, чтобы немедленно ей засадить удерживало только осознание, что наутро он себя не простит.
Это было отвратительно. И прекрасно.
С утра тошнило от зелий, от слабости, от ощущения собственной ничтожности. От себя самого тошнило. Радовало лишь то, что девочке стало лучше. Она порумянила и посвежела. Глядела зло и настороженно. Спросила, что он подмешал в её еду.
Конечно, ничего, малявка Грейнджер. Он проследил чтобы гриффиндорка съела ужин, отнес её, засыпающую, в постель, посидел на кухне, смешивая зелье с алкоголем прямо в желудке, а потом поднялся в спальню. Грейнджер надо спасать.
На следующий день Снейп не мог следить за тем, как девчонка ест. Пришлось вернуться в школу. Грейнджер не была бы Грейнджер, если бы не догадалась обо всем. Она выбросила ужин, но Северус был слишком увлечен, чтобы заметить это сразу.
Полный отвращения взгляд он получил одновременно с разрядкой. Даже Гарри, видевший убийство Дамблдора смотрел не так отчаянно.
Комментарий к Ночи Северуса Снейпа
https://vk.com/club42389653?w=wall-42389653_1914%2Fall
Стихотворный бонус
========== Зависимость ==========
Жить с этим…
Гермиона калачиком свернулась в можжевеловой бадье. Из медных, покрытых патиной кранов, лениво текла вода. В ванной комнате успокаивающе пахло хвоей и мелом.
После того как Снейп ушел, она оглушенная, еще какое-то время простояла на коленях, механически комкая простынь, давя в себе желание догнать и умолять о забвении как о самом большом подарке.
Он касался её тела как своей собственности, без стыда или смущения. На губах все еще горчили его поцелуи. Гермиона тряслась от брезгливого ужаса, плечики ходуном ходили от осознания, что в какой-то момент ей понравилось.
Жить с этим?
Снейп не покинул дом сразу. Гермиона кожей чувствовала, что он не аппортировал, был где-то рядом, может даже в вечно запертой соседней комнате.
Гриффиндорка одевалась неловко, тряско, путаясь в просторной ночнушке, не выпуская из вида дверь. Снейп забрал её палочку и волшебную сумку, а ведь она уже готова была рискнуть, чувствовала в себе силы – ту пламенеющую искру, которую потеряла после ритуала, пока слабенькую совсем, но на пару заклинаний и того бы хватило.
Вынужденное бездействие самая утомительная вещь в мире. Гермиона уснула, неслышно рыдая в подушку и на все лады проклиная Снейпа.
На утро она проснулась с красными глазами и разрозненными мыслями, убедилась, что одна в доме и полчаса тщетно пыталась выбить окно или сломать раздвижную дверь, ведущую на веранду. Стекла отражали предметы на подлете, дверь не помялась даже. Сломался стул, которым гриффиндорка кидалась, не чувствуя усталости, не изобретая выхода, вообще не думая. Впервые.
Спинка треснула с хрустом, и тяжелое сиденье отлетело в сторону. Деревяшки, гулко стукая, попадали на пол. Просто дрова. Резные дрова.
Теплая вода в можжевеловой бадье медовая, ласковая утешила и отвлекла. Гермиона зубами доставала занозы из пальцев, морщась осматривала предплечья в свежих ссадинах, бормотала параграф по травологии, болтала ножкой, позволяя каплям дорожками скатываться обратно в воду. Капли были разноцветные, как и солнечные блики по стенам. За окошками царил погожий денек.
Жить с этим!
Магия возвращалась после ночи проведенной со Снейпом. Даже после той, которая показалась ей всего лишь сном. Гермиона понимала и не понимала одновременно. Области волшебства, связанные с сексуальными контактами, не изучались в школе. Они только упоминались очень поверхностно, вскользь. Оказаться зависимой от мужчины, от Снейпа, в этом плане… Что-то более унизительное сложно придумать.
Ей понравилось. Понравилось извиваться под ним какой-то продажной девкой из Лютного, и хотелось чего-то большего, чего-то вполне конкретного. Профессор зельеварения бледный и жилистый, спрятанный в слои ткани как клинок в ножны, вжимает её в кровать, делает женщиной одним резким болезненным движением и пользует, не жалея. Гермиону затошнило. Желание молотом ударяло в голову, оглушало, порождало рой развратных мыслей и отбегало трусливо, оставляя гадливость и страх.
Девушка тщательно вымылась и обернулась широким полотенцем. Чтобы там ни было, Снейп больше не прикоснется к её телу как сознательному, так и бессознательному.
Времени оставалось все меньше, людей страдало все больше. Она должна была искать крестражи вместе с Гарри и Роном, а вместо этого сидела взаперти. Как там мальчики справляются без неё, и справляются ли вообще? Гермиона одернула себя. Безусловно справляются. Иначе и быть не может.
Вечер близился неумолимо. Завтрак, утром едва не отправившийся в стену, гриффиндорка съела в обед, зельевар днем не появлялся. Не пришел он и на ужин. Гермиона засыпала голодная но спокойная.
Девятый день белел за окном мутным, туманным рассветом. Белая кисея стелилась по поляне как дымное молоко гадательных шаров Трелони. Гермиона раз за разом проводила угольком по ряду черных палочек на торце каминной полки, постепенно превращая их в кляксу. Неделя и два дня вдали от друзей, от новостей даже самых обрывочных. Желудок свело голодным спазмом. Девушка поморщилась и слегка озадаченно посмотрела на черные от угля пальцы.
Комната вращалась вокруг, пол под ногами причудливо выгибался, выскальзывая из-под ног. Слишком плохо для одного полуголодного дня. Полное, тотальное отупение. Никаких целей, страхов, желаний. Только еда и Снейп. Гриффиндорка ужаснулась, но тоже как-то не выразительно, по инерции.
Есть хотелось до одурения, все мысли сконцентрировались вокруг ростбифов и бифштексов. За кусочек полу прожаренного мяса Гермиона готова была подраться. Было бы с кем.
Чувствуя себя столетней старухой, чудом не отправленной добрыми родственниками в хоспис, девушка останавливаясь на каждой ступеньке, спустилась на кухню. Ноги не слушались. Так плохо ей было только в детстве от скарлатины, во время пыток и после ритуала. После ритуала, кажется, и то лучше.
На кухне не было подноса с завтраком. Не было даже булки хлеба. Пусто в ларях, в опрятных ольховых коробках и на открытых полках.
Обессилев окончательно, Гермиона опустилась на пол. Толстые доски под пальцами казались теплыми, на потемневшее дерево одна за другой упало несколько прозрачных капелек.
"Что со мной? Почему же так плохо?", — Гермиона смахнула слезы и прижалась спиной к дверце старинного серванта. Целый день она не виделась со Снейпом, он не приходил ночью. Одно воспоминание о зельеваре приносило облегчение и рождало желания в измученном теле.
Поборов в себе отвращение, Грейнджер вспоминала все до мельчайших подробностей, ладонь сама собой скользнула под мантию, прижимаясь к горячей промежности. Гермиона сидела, закрыв глаза, сцепив зубы, представляя Снейпа и мастурбируя пальцами. Стало легче. Умереть внезапно захотелось даже больше, чем есть.
В серванте на верхней полке нашлись банки с консервированными овощами, на этикетке блестящими чернилами было выведено: "Три Метлы". Овощи закрывала мадам Розмерта. За подкопченной трубой висели нитки с сушеными яблоками и грушей, в маленьком печном горшочке лежали орехи.
Гермиона, не жуя, глотала яблоки. Яблоки больно царапали горло.
Когда первый голод был утолен, девушка еще немного посидела за столом, снимая сухие сморщенные груши с пожелтевшей нити. Хотела набрать воды, вскипятить, сделать компот и мятный отвар, но руки пустого котла не удержали.
Оставшиеся орехи и нитки с яблоками Гермиона забрала в спальню, вовсе не уверенная, что сможет опять спуститься на кухню, и уже падая на жесткий матрас, поняла – даже с кушетки встать не сможет.
Она спала и просыпалась то от невозможного жара, то от колючего холода. Голод сменился мучительной и иссушающей жаждой, но воды в комнате не было. Гермиона вспоминала Снейпа, проклинала его, молила его, молилась о нем. Легче уже не делалось. Свет мерк, становясь все слабее. Откуда-то с периферии ползла страшная чернота, отвоевывающая себе кусочек за кусочком. Во рту стало солоно и гадко, кровь хлынула носом.
— Грейнджер! Грейнджер!
Тормошит, раздевает. Обжигающая ладонь на лбу.
— Гермиона!
От горячих губ легче не делается. Гермиона отворачивает голову, кровь попала в горло, смешно булькает при дыхании.
Снейп магией убрал кровь, говорил что-то вроде даже ласковое и успокаивающее, по волосам гладил, потом перевернул Гермиону на бок и прижал к себе спиной. Его пальцы в теплой скользкой смазке нашли тугое отверстие ануса и слегка надавили. Девушке не было приятно и неприятно тоже не было. Безразлично и наплевательски, до того момента ровно, пока палец не проник внутрь на всю длину. Тут дискомфорт стал весьма значительным.
Гермиона повыше подтянула колени к груди. Она не планировала когда-либо практиковать анальный секс, но общие знания имела и по этому вопросу. Дурнота накатывала и отступала, не позволяя полностью вникнуть в происходящее. Снейп дышал в ухо, в приказном порядке требовал не умирать и трахал пальцами. Уже двумя.
Вяло, кажется, вообще мысленно, Гермиона предлагала ему катится под хвост к василиску, а зельевар действовал все настойчивее. Член легко и безболезненно, будто не в первый раз заскользнул сразу наполовину. Крепкие руки стиснули бедра, плавно качнули легкое тело на себя, бессовестно вторгаясь и растягивая.
Гриффиндорка чувствовала себя нанизанной на шпажку креветкой. Смех, от сравнения родившийся в груди, наружу вырвался глухим хриплым стоном.
Хо-ро-шо. Член вошел до основания, даря жесткое сумасшедшее ощущения предела, удовольствие, током пробежавшее по телу и выгнавшее весь туман из головы. Оглушенная яркостью и новизной ощущений, Гермиона вжималась в Снейпа и дышала часто-часто, как захваченная врасплох приступом асфиксии.
Северус гладил её по голове и не спешил отпускать.
— Еще… Пожалуйста…
Он не заставил просить дважды. Перевернул, пропихнул под живот сложенную валиком подушку и засадил в вульгарно приподнятую попку. Зельевар целовал Гермиону между лопаток в каждый позвонок до самой шеи, быстро, обрывисто, будто воруя и трахал во всю длину своего огромного члена.
— Еще! — почти плача, царапая простынь, не чувствуя боли в ушибах и синяках.
Кровь быстрее побежала по венам, силы теперь хватило бы на троих. Волшебные лампы под потолком искрили, вспыхивая и потухая, в абажурах.
Снейп глухо рычал сквозь зубы. Гермиона видела только его жилистую напряженную руку, припечатавшую матрас рядом с её лицом. Второй оргазм – быстрый, болезненный, мгновенно похитивший из тела все томление, выдернул гриффиндорку из спасительного угара, не щадя вернув в суровую реальность. Внутри стало болезненно растянуто и тесно, мгновенно осознался весь ужас происходящего. Снейп кончил через несколько мучительно долгих движений и Гермиона снова забылась. От магии было тепло, надежно и… цело. Северус лежал на ней сверху, чуть опираясь на локти. Его рваное дыхание колыхало прядь над ухом, щекотало скулу, его сердце билось громко и часто Гермионе прямо в позвоночник. Это было хорошо и правильно.
Девушка приоткрыла глаза, ощутив легкое прикосновение к щеке.
— Грейнджер..?
— Все в порядке. Я в порядке.
Ни черта было не в порядке. Мысли лились бессвязным потоком одна другой больнее и гаже, Гермиона отгоняла их, сосредоточившись на жарком пламени камина. Камин это очень уютно.
Снейп медленно вышел из неё, накрыл одеялом. Легким, пуховым, совсем не колючим, запрятанным в ароматный накрахмаленный пододеяльник. Девушка, не отрывая взгляда от пламени, слышала как он одевается. Мантия шуршала тихо, будто смущаясь.
— Сэр… — Снейп замер с прямой спиной. Пальцы, застегивающие пуговицы остановились. Неуместное обращение повисло в душном, пряном от секса воздухе.
— Да, Грейнджер?
Гермиона все же села, закутавшись в одеяло и в упор посмотрела на мужчину. Зельевар выглядел спокойным и невозмутимыми как на уроке.
— Сколько дней прошло?
— Сейчас третий с момента нашей последней встречи.
Девушка кивнула, не считая нужным отвечать, и улеглась обратно, отвернувшись к стене. Зельевар какое-то время был в доме. Принес в спальню дров для камина и поднос с едой, пошуршал чем-то на кухне. Гермиона слышала как он ходит внизу, как скрипят дверцы шкафов, потом хлопок аппортации и дом погрузился в тишину.
========== Последние резервы ==========
Лорд вызвал среди ночи и продержал рядом с собой три неполных дня. Он пытал Люциуса и жаждал иметь под рукой ассистента. Зельевар пустил в ход весь свой опыт и хладнокровие, чтобы скрыть страх и отвращение. Доверие змеелицего стоило ему слишком дорого. Его нельзя было потерять.
Малфоя заклятиями освежевывали заживо на глазах у жены и сына. Лорд наматывал полоску бледной кожи на палец и совсем не боялся запачкаться в крови. Нарцисса, грубо поднятая с постели, в одной батистовой сорочке стояла в метре от корчащегося мужа и не смела пошевелиться. За любое её движение, будь то легкий поворот головы, чуть дольше секунды прикрытые глаза или просто слишком глубокий вздох, немедленно следовало "круцио", и босой встрепанный Драко падал на пол, крича от боли.
Хозяин был благодушен к Нарциссе. За любое лишнее движение Драко костидробящее или "круцио" получал Люциус. Эта сумасшедшая карусель длилась и длилась, никак не надоедая Лорду.
Северус вливал зелья в растрескавшиеся, искусанные губы Люциуса, обрабатывал раны самыми мощными мазями из своего арсенала и вновь отступал в тень по кивку своего господина. Кровавая вакханалия продолжалась.
Давно, в незапамятные времена Люциус старшекурсник, староста, красавец, одетый с иголочки, был для Северуса почти богом. Пророком иного замечательного и счастливого мира. Они оба не думали, когда принимали метку, что все обернется так. Теперь Люциус мешком валялся в углу обеденной залы собственного поместья и никто не решался убрать вонючую лужу, натекшую с него во время зверских пыток.
Когда Лорду надоедало, по его приказу за палочку брался Северус. Он не хотел пытать человека, которого считал почти что другом. Как не хотел пытать маглов, как не хотел насиловать Грейнджер. Настойка справлялась со всем, она отлично работала, возводя ясность мысли почти до безразличия. Губы лишь чуть размыкались, не шевелясь почти, выплевывали "круцио" и Малфой-старший уже мечется по полу, вытирая его лоскутами собственной кожи и остатками некогда роскошной одежды.
— Круцио.
Снова и снова под полным мольбы взглядом Нарциссы, под полным ненависти взглядом Драко.
— Круцио!
Дорожки слез на красивом лице Леди Малфой. Какой же ты дурак, Люциус. Рисковать всем, когда тебя любит такая женщина, когда легко быть просто счастливым. Северус делал все, что мог. Он упрямо не замечал, что Нарцисса закрыла глаза, а у Драко бешено прыгает челюсть, но это длилось не долго. Змееликий возвращался, его длинные пальцы выразительно гладили зельевара по позвоночнику, спускаясь почти до копчика. Фамильярный жест, означающий, что Лорд доволен.
Так прошло два дня. В перерывах между пытками зельевар возился с Люциусом, строго дозировано отмеряя ту степень поддержки, которую мог себе позволить, не разозлив Лорда:
— Хозяин помнит твою верную службу и наверняка скоро простит тебя.
