355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анн Голон » Путь в Версаль (др. перевод) » Текст книги (страница 1)
Путь в Версаль (др. перевод)
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 14:30

Текст книги "Путь в Версаль (др. перевод)"


Автор книги: Анн Голон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Анн Голон
Анжелика. Путь в Версаль

Anne Golon

ANGELIQUE, LE CHEMIN DE VERSAILLES

Copyright © Anne Golon – 1958

The Russian translation is done after the original text revised by the author.

© М. Брусовани, перевод (главы 1–24), 2014

© А. Серебрянникова, перевод (главы 25–33), 2014

© О. Егорова, перевод (главы 34–48), 2014

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2014

Издательство АЗБУКА®

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес

* * *

Часть первая
Двор Чудес

Глава I

Сквозь оконное стекло Анжелика рассматривала лицо монаха Беше.

Темной безлунной ночью она одиноко стояла под окном таверны «Зеленая решетка», не замечая, что тающий снег капает с крыши ей на плечи.

Неподвижно глядя перед собой, монах сидел за столом перед оловянным кувшином и пил. Анжелика отчетливо его видела, несмотря на толстое оконное стекло.

Внутри было не слишком накурено. Основные посетители «Зеленой решетки», монахи и церковные служители, не были курильщиками, они приходили, чтобы выпить или поиграть в шахматы и кости.

Молодая женщина в платье из грубой бумазеи и льняном чепце стояла неподвижно, хотя было очень холодно. Когда открывалась дверь таверны и на нее падал луч света, можно было различить тонкий овал очень красивого и бледного лица, чьи благородные черты свидетельствовали о знатном происхождении.

Совсем недавно эта женщина была одним из самых великолепных украшений роскошного двора молодого короля Людовика XIV. Она танцевала на балах в расшитом золотом платье, под пламенными взглядами завороженных ее красотой придворных.

Ее звали Анжелика де Сансе де Монтелу. В семнадцать лет родители выдали ее замуж за знатного тулузского сеньора графа Жоффрея де Пейрака.

Какими ужасными и непредвиденными путями судьба привела ее сюда?

В этот печальный и холодный вечер, приникнув к оконной решетке, она наблюдала за объектом своей ненависти. Всматриваясь в зловещее лицо монаха Беше, Анжелика снова переживала недавние жестокие страдания, тот страшный кошмар, в котором она пребывала последние месяцы.

Она словно бы вновь видела своего мужа, графа Жоффрея де Пейрака, странного и, несмотря на хромоту, обольстительного человека, прозванного Великим Хромым из Лангедока. Он был к тому же великий ученый, великий художник, великий ум. Он был велик во всем и быстро завоевывал симпатию и любовь окружающих. Так и его юная жена, поначалу неприступная, со временем страстно влюбилась в него. Однако сказочное богатство графа де Пейрака возбуждало и зависть. Он стал жертвой заговора, в котором не последнюю роль сыграл король, опасавшийся этого могущественного вассала. Граф был обвинен в колдовстве, заключен в Бастилию, а затем предстал перед несправедливым судом, приговорившим его к сожжению на костре.

Анжелика видела, как этот монах приказал сжечь на Гревской площади того, кого она любила!

Она видела, как в морозном утреннем воздухе кровавые отблески пламени смешались с первыми лучами зимнего солнца.

Потом наступило оцепенение, мрак, отчаяние.

Она осталась одна, отвергнутая всеми, осужденная на забвение вместе со своими маленькими сыновьями.

Перед ее мысленным взором возникли мордашки Флоримона и Кантора. На глаза навернулись слезы, она заморгала. Анжелика отвела взгляд от лица монаха и устало склонила голову.

Может быть, Флоримон сейчас плачет, зовет ее… Бедный ангелочек. У него больше нет ни матери, ни отца…

Анжелика оставила детей у своей сестры Ортанс, несмотря на ее шумные протесты. Мадам Фалло, жена прокурора, боялась приютить детей колдуна. Она в страхе прогнала Анжелику. К счастью, в ее доме живет Барба, бывшая служанка Анжелики. У нее доброе сердце, она пожалеет бедных сироток…

Анжелика долго без всякой цели бродила по заснеженному Парижу, по ночам превращающемуся в бандитское логово и раздолье для воров и убийц. Случай привел ее к таверне «Зеленая решетка», куда только что пришел Беше, чтобы за выпивкой забыть о пламени костра, по его милости разгоревшегося на Гревской площади.

Анжелика резко встряхнулась. Нет! Она еще не побеждена. Ей еще кое-что предстоит сделать! Монах Беше должен умереть!

Анжелика даже не содрогнулась. Она-то знала, почему он должен умереть! Для нее монах был воплощением того, что всю жизнь презирал Жоффрей де Пейрак, – человеческой глупости, нетерпимости, прогнившей средневековой софистики, от которой он тщетно защищал новые науки. Этот ограниченный, заблудившийся во мраке схоластической диалектики монах одержал победу. Жоффрей де Пейрак был мертв.

Но перед смертью он крикнул монаху с церковной паперти:

– Через месяц встретимся перед Божьим судом!

И вот месяц подходил к концу…

– Напрасно ты, девушка, мерзнешь у дверей. Тебе что, нечего выложить за стаканчик вина?

Анжелика обернулась, ища глазами собеседника, но никого не увидела. В этот момент луна, выглянув между облаками, осветила приземистую фигуру карлика. Тот поднял руку, замысловато скрестив два пальца. Молодая женщина вспомнила, как однажды этот знак показал ей Куасси-Ба и заверил: «Скрести вот так пальцы, и мои друзья скажут: „Да, она из наших!“»

Она машинально повторила знак Куасси-Ба. Сияющая улыбка озарила лицо карлика.

– Я так и думал, что ты наша. Только вот не пойму, ты чья? Родогона Цыгана, Беззубого Жака, Матроса Новобранца или Ворона?

Не отвечая, Анжелика сквозь стекло снова принялась разглядывать монаха Беше. Карлик вспрыгнул на подоконник. Свет из окна кабака осветил его большую голову в грязной фетровой шляпе. У него оказались круглые пухлые ручки, а на ножки были надеты полотняные башмачки, какие носят маленькие дети.

– Где тот клиент, которого ты высматриваешь?

– Вон он, сидит в углу.

– Думаешь, такой старый мешок с костями, взгляд которого не сулит ничего хорошего, дорого заплатит за твой труд?

Анжелика глубоко вздохнула.

– Это тот, кого мне надо убить, – сказала она.

Карлик ловко провел рукой вокруг ее талии:

– У тебя даже ножа нет, как же ты собираешься это сделать?

Анжелика впервые внимательно взглянула на своего странного нового знакомца, так неожиданно возникшего перед ней на мостовой, точно крыса, точно какое-то мерзкое ночное животное, из тех, что с наступлением сумерек вылезают на улицы Парижа.

– Пойдем со мной, маркиза, – неожиданно предложил карлик, спрыгивая на землю. – Пойдем на кладбище Святых Мучеников. Там ты договоришься с моими приятелями, чтобы они укокошили твоего монаха.

Анжелика, не раздумывая, последовала за ним.

Карлик вперевалку шел впереди.

– Меня зовут Баркароль, – снова заговорил он. – Очень красивое имя, прямо как я, верно? У-у-у!

Он издал нечто вроде раскатистого улюлюканья, кувыркнулся через голову, слепил снежок из грязного снега и запустил его в какое-то окно.

– Бежим быстрей, красотка, – сказал он, – пока за то, что мы помешали им дрыхнуть, эти чертовы буржуа не вылили нам на голову свои ночные горшки!

Едва он произнес эти слова, стукнула оконная створка, и Анжелике пришлось отскочить, чтобы ее не окатили.

Карлик куда-то исчез. Молодая женщина шла по колено в грязи, ее одежда промокла, но она не чувствовала холода.

Легкий свист привлек ее внимание к сточному желобу. Из его отверстия внезапно появился Баркароль.

– Простите, маркиза, что покинул вас без предупреждения. Я ходил за своим другом Жаненом Деревянный Зад, – сказал карлик, тяжело переводя дух.

Следом за ним из водосточного желоба выпрастывалась еще одна куцая фигура. Это был не карлик, а безногий, человеческий обрубок, воткнутый в большой деревянный таз. В узловатых руках он держал две деревянные колодки, опираясь на которые перемещался по мостовой.

Урод поднял на Анжелику испытующий взгляд. Звериное лицо покрывали гнойные прыщи, редкие волосы были тщательно прилизаны на блестящем черепе. Вся его одежда состояла из какого-то подобия голубого плаща с золотыми пуговицами, прежде, должно быть, принадлежавшего офицеру. Плащ украшал безукоризненно чистый белый воротник. Окинув молодую женщину изучающим взглядом, он прокашлялся и плюнул на нее. С удивлением посмотрев на него, Анжелика вытерлась снегом.

– Хорошо, – удовлетворенно сказал Жанен. – Она отдает себе отчет, с кем разговоривает.

– Разговоривает? Вот уж манера говорить! – воскликнул карлик, разразившись своим улюлюкающим смехом. – У-у-у, какой я остроумный!

– Подай мою шляпу, – приказал Жанен.

Он надел шляпу, утыканную перьями, прихватил деревянные колодки, и они тронулись в путь.

– Чего она хочет? – через некоторое время продолжил он.

– Чтобы ей помогли убить одного монаха.

– Это можно… Чья она?

– Не знаю, – ответил Баркароль.

Пока они шли, к ним постепенно присоединялись призрачные силуэты. Сперва из темных углов, с каналов и из глубины дворов раздавался свист. Затем, откуда ни возьмись, появлялись нищие с длинными бородами, старухи, больше напоминающие бесформенную груду тряпья. Слепцы и безногие инвалиды закидывали на плечи свои костыли, чтобы они не мешали идти быстрее. Следом вышагивали горбуны, не успевшие избавиться от накладных горбов. Среди них оказалось и несколько настоящих калек. Анжелика с трудом понимала их язык, изобиловавший странными словами.

На перекрестке их атаковал отряд усатых головорезов. Сначала Анжелика подумала, что это солдаты или даже городская стража, но быстро догадалась, что это переодетые бандиты.

Под их пристальными алчными взглядами Анжелика чуть было не отступила. Оглянувшись, она увидела, что ее со всех сторон окружает армия уродов.

– Ты что, боишься, красотка? – спросил один из бандитов, обнимая ее за талию.

– Нет, – ответила Анжелика, отбросив его наглую руку.

Бандит не унимался, и она отвесила ему оплеуху. Это было как гром среди ясного неба, и Анжелика подумала: «Что со мной будет?» Но она не боялась. Ненависть и возмущение, которые так давно копились в ее душе, вылились в страстное желание кусаться, царапаться и вырывать глаза. Шагнув в пропасть, она легко достигла соответствия с окружавшим ее зверьем.

Забавник Деревянный Зад, неистово проревев что-то, властно восстановил порядок. Этот человеческий обрубок обладал загробным голосом, от которого окружающих бросало в дрожь и все замолкали. Его яростные слова прекратили потасовку.

Взглянув на бандита, Анжелика заметила, что у него все лицо в кровавых царапинах и он прикрывает глаза рукой.

Остальные смеялись:

– Здорово тебя отделала эта девка!

Услышав собственный вызывающий смех, Анжелика поразилась: выходит, не так уж тяжко находиться в этом аду; что же до страха… Впрочем, что такое страх? Это чувство, которого для нее больше не существует. Оно годится для добропорядочных горожан, которых колотит дрожь, когда толпы нищих проходят под их окнами на кладбище Святых Мучеников, чтобы увидеть своего повелителя – принца нищих.

– Чья она? – спросил кто-то.

– Наша! – рявкнул Жанен. – И зарубите это себе на носу!

Его пропустили вперед. Никто, даже обладая парой проворных ног, не пытался опередить его. Когда дорога шла вверх, бандиты, которых прозвали весельчаками, поспешно поднимали лохань с безногим и тащили ее на руках.

В квартале, через который они шли, стояла невыносимая вонь: в сточных канавах гнили остатки мяса, сыра, овощей, повсюду разносился затхлый запах гниения. Это был район, который называли Чрево, к нему примыкало главное хранилище тухлятины – кладбище Святых Мучеников.

Анжелика никогда не бывала здесь, хотя кладбище считалось самым популярным в Париже местом свиданий. Там можно было встретить знатных дам, пришедших выбрать книги или белье в лавках, расположенных у кладбищенских стен. Привычно было видеть, как элегантные господа прогуливались со своими любовницами под аркадами, небрежно отбрасывая тростью валяющиеся повсюду черепа и кости, абсолютно не обращая внимания на погребения и похоронный хор.

По ночам это привилегированное место, где по традиции никого нельзя было арестовать, служило убежищем ворам и мошенникам, а распутники приходили сюда, чтобы выбрать среди бесстыдниц подругу для диких оргий.

Подойдя к ограде, представлявшей собой обвалившуюся во многих местах стену, что позволяло беспрепятственно проникать внутрь, толпа нищих повстречалась с глашатаем умерших. Он был одет в черный сюртук, где были вышиты скрещенные кости и серебряные слезы. Заметив пришедших, он бесстрастно проговорил:

– Есть покойник на улице Ферронри, так что на завтра требуются бедняки в похоронный кортеж. Каждый получит по десять су и черную куртку или накидку.

– Мы пойдем, мы пойдем! – закричали какие-то беззубые старухи.

Они готовы были за эти гроши сразу бежать к дому на улице Ферронри, но остальные стали браниться, а Деревянный Зад, щедро осыпая их страшными ругательствами, проревел:

– Черт бы вас побрал! Неужто мы будем заниматься своей работенкой и мелкими делишками, когда нас ждет принц нищих? На кой черт мне эти подлые старухи? Что за нравы, честное слово!

Сконфуженные нищенки опустили голову. Подбородки у них дрожали. Все друг за другом через разные дыры проникли на кладбище.

Глашатай умерших удалился, звеня колокольчиком. В проулке он остановился и, подняв голову, заунывно затянул:

– Проснитесь, спящие, помолитесь за усопших.

С расширенными от ужаса глазами Анжелика пробиралась среди канав, заполненных трупами. Здесь и там были общие могилы, наполовину заваленные закутанными в саваны мертвецами. Прежде чем их засыплют, разверстым ямам предстояло дождаться новых обитателей.

Некоторые памятники или положенные прямо на землю надгробные плиты свидетельствовали о том, что их хозяева были довольно состоятельны. И все же испокон веков это было кладбище бедняков. Богатых хоронили на кладбище Святого Павла.

Луна, теперь одиноко царившая в темном небе, осветила едва заметную снежную пелену, покрывавшую крыши церкви и окрестных строений.

Тускло мерцал крест семейства Бюто – высокое металлическое распятие, установленное в центре кладбища, неподалеку от кафедры.

Мороз притуплял тошнотворный запах. Впрочем, никто не обращал на него внимания.

Да и сама Анжелика с безразличием вдыхала насыщенный миазмами воздух. Но четыре галереи, отходящие от церкви и формирующие ограду кладбища, приковывали ее взгляд и ошеломляли настолько, что ей казалось, будто она видит кошмарный сон. Нижняя часть этих средневековых построек представляла собой стрельчатые монастырские аркады, где нынче торговцы устроили свои лавочки. Но над галереями располагались лачуги с черепичными крышами, опиравшиеся со стороны кладбища на деревянные столбы, так что между кровлей и опорами оставались просветы. Все это пространство было заполнено останками. Там были свалены в груду тысячи черепов и скелетов. Чердаки смерти, переполненные своим зловещим урожаем, демонстрировали взорам живых небывалые нагромождения иссушенных ветром и превращенных в прах временем человеческих останков. Но на смену им бесконечно поступали новые, извлекаемые из кладбищенской почвы.

И действительно, везде возле могил виднелись кучи костей, аккуратно собранных в вязанки, и черепа, уложенные в штабеля могильщиками, четко выполняющими привычную для них работу. Завтра эти вязанки переместятся к стенам кладбища, как повторялось уже многие десятки лет.

– Что это… что это такое? – в ужасе промолвила Анжелика. Такое зрелище казалось ей нереальным, она боялась, что сошла с ума.

Взобравшись на могилу, карлик Баркароль с удивлением разглядывал ее:

– Оссуарии! Оссуарии кладбища Святых Мучеников. Самые прекрасные оссуарии Парижа!

И, помолчав, добавил:

– Ты что, с неба свалилась? Ты что, никогда этого не видела?

Анжелика присела рядом с ним. После того как она, не помня себя, расцарапала ногтями лицо того шутника, ее оставили в покое и больше с ней никто не заговаривал. Если кто-нибудь обращал на нее заинтересованный или игривый взгляд, немедленно раздавался голос:

– Она наша, поосторожней, братцы.

Анжелика не заметила, как только что почти пустынное кладбище постепенно заполнилось страшной толпой оборванцев.

Она не могла оторвать взгляд от оссуариев. Ей было невдомек, что эта жуткая страсть сваливать скелеты в кучи присуща Парижу. Все основные парижские церкви пытались оспорить это право кладбища Святых Мучеников.

Ей это место казалось ужасным, а карлик, напротив, находил его великолепным. Он пробормотал:

– Смерть наконец бросила им вызов.

 
Какое горе умереть
И не знать, куда идешь…
 

Анжелика медленно повернулась к нему.

– Да ты просто поэт, – сказала она.

– Это сочинил не я, а Грязный Поэт, Клод Ле Пти.

– Ты с ним знаком?

– Еще бы! Он же знаменитый памфлетист с Нового моста.

– Его я тоже хочу убить.

Карлик подпрыгнул, как жаба:

– Ты так не шути! Он мой приятель.

Баркароль оглянулся, призывая присутствующих в свидетели, и покрутил пальцем у виска:

– Сестренка спятила! Хочет всех укокошить!

* * *

Тут вдруг раздались какие-то возгласы, и толпа расступилась, дав дорогу странной процессии.

Во главе ее шел, семеня босыми ногами по грязному снегу, очень длинный и худой человек. Пышные седые волосы падали ему на плечи, лицо было лишено растительности. Можно было подумать, что это старуха, и, возможно, он и вправду не был мужчиной, несмотря на штаны и рваный плащ. У него были выступающие скулы, угрюмые и мрачные глаза прятались в глубоких глазницах. Он был лишен пола, подобно скелету, и столь же уместен в этом скорбном месте. Он нес длинную палку, на конце которой болталась дохлая собака.

Рядом с ним потрясал метлой толстый безбородый человечек. За этими странными знаменосцами шел шарманщик, крутя ручку своего инструмента. Оригинальность музыканта заключалась в огромной соломенной шляпе с нависающими полями, скрывавшими его почти до плеч. В полях были проделаны маленькие дырочки, сквозь которые поблескивали хитрые глаза. За ним следовал мальчик, усердно бьющий в медный таз.

– Хочешь, я назову тебе этих знаменитых благородных господ? – спросил у Анжелики карлик и добавил, подмигнув ей: – Тебе известен наш знак, но я вижу, что ты не из наших. Те, которых ты видишь впереди, – это Большой и Малый Евнухи. Вот уже много лет Большой Евнух находится на грани смерти, но он никогда не умрет. Малый Евнух стережет жен принца нищих. У него в руках знак отличия.

– Метла?

– Тсс! Не вздумай насмехаться! Под метлой подразумевается наведение порядка. Позади них шарманщик и его паж Лино. А вот и крали принца нищих.

Из-под грязных чепцов виднелись распухшие физиономии проституток с усталыми и томными глазами. Некоторые еще не утратили красоту, но все без исключения нагло посматривали по сторонам. Но только первая, подросток, почти ребенок, единственная еще выглядела свежей. Несмотря на холод, платье ее было расстегнуто, и она с гордостью выставляла напоказ свои молодые, едва расцветшие груди.

Затем шли факельщики, за ними мушкетеры со шпагами, далее следовали нищие и мнимые паломники Святого Иакова. Под скрежет и лязганье появилась тяжелая тележка, которую толкал великан с отвисшей нижней губой.

– Это Слюнтяй, идиот принца нищих, – объявил карлик.

Замыкал шествие человек с длинной седой бородой, в черном сюртуке, карманы которого были набиты пергаментными свитками. На поясе у него болтались три хлыста, чернильница и гусиные перья.

– Это Старый Пень – главный помощник принца нищих, он же ведает законами королевства нищих, – пояснил карлик.

– А где же сам он? – поинтересовалась удивленная Анжелика.

– В тележке.

– В тележке? – изумленно переспросила Анжелика и немного приподнялась, чтобы лучше видеть.

Тележка остановилась в центре кладбища, перед кафедрой. Так называли возвышение с пирамидальной крышей, к которому вели несколько ступенек.

Слюнтяй наклонился и взял что-то из тележки, потом уселся на кафедру и водрузил предмет себе на колени.

– Боже мой! – ахнула Анжелика.

Перед ней был принц нищих. Это существо обладало мощной грудью, переходящей в хиленькие и беленькие, как у двухлетнего ребенка, ножки. Огромную голову, поросшую черными курчавыми спутанными волосами, наполовину закрывала грязная черная повязка, под которой виднелись гнойники. Сурово сверкали из-под нависших кустистых бровей глубоко посаженные глаза. Он носил длинные усы с туго закрученными концами.

– Хе-хе-хе, – засмеялся карлик, которому удивление Анжелики доставляло большое удовольствие, – скоро ты убедишься, красотка, что у нас маленькие властвуют над большими. Знаешь, кто, наверное, станет принцем нищих, когда Ролен Коротышка из тележки сыграет в ящик?

И он прошептал ей на ухо:

– Жанен Деревянный Зад. – Он несколько раз утвердительно кивнул. – Таков закон природы: чтобы править в нашем королевстве, нужно иметь кое-что в голове. Но избыток ног приводит к недостатку мозгов. А что ты об этом скажешь, Легконогий?

Тот, кого звали Легконогим, только что присел на край могилы и приложил руку к груди, как будто у него болело сердце. Это был очень молодой человек приятной наружности. Он сказал со вздохом:

– Ты прав, Баркароль. Лучше иметь голову, чем ноги, ведь, если откажут ноги, у тебя ничего не останется.

Анжелика с любопытством посмотрела на длинные мускулистые ноги молодого человека. Он грустно улыбнулся:

– Да, ноги у меня есть. Но я ими едва владею. Я служил скороходом у господина де Ла Саблиера. Однажды я пробежал почти двадцать лье, мое сердце ослабело, и с тех пор я с трудом хожу.

– У-у-у, – засмеялся карлик, – ты больше не можешь ходить, потому что слишком много бегал, как это забавно!

– Заткнись, Барко, – прозвучал грубый голос, – ты нам надоел своей болтовней.

Сильная рука схватила карлика за плащ и, как котенка, бросила на груду скелетов.

– Этот ублюдок тебе изрядно надоел, не так ли, красотка?

Подошедший склонился к Анжелике. Утомленной скоплением уродства и ужасов, красота незнакомца доставила молодой женщине некоторое облегчение. Она плохо различала его лицо, скрытое в тени широкополой шляпы с тощим пером, однако можно было заметить большие глаза, красивый рот и мужественное лицо. Он был молод и полон сил. Его очень смуглая рука лежала на рукоятке длинного кинжала, висевшего на поясе.

– Ты чья, красотка? – спросил он хриплым голосом, в котором чувствовался неуловимый акцент.

Она не ответила и продолжала высокомерно смотреть вдаль. Там, где восседал принц нищих со своим огромным идиотом, поставили медный таз, недавно служивший мальчику барабаном. И теперь нищие, продвигаясь один за другим, бросали в него налог, требуемый принцем. Каждый платил в зависимости от своей профессии. Стоя рядом с Анжеликой, карлик вполголоса называл ей должности представителей нищего сброда, с первых дней существования Парижа научившегося использовать общественное милосердие. Он рассказывал ей о кастах мошенников. Одни, прилично одетые, прикидывались «погорельцами» и, стыдливо пряча глаза, с протянутой рукой, плели горожанам байки о том, что некогда были уважаемыми гражданами, их дома сожгли, а имущество разграбили во время войн. Торгаши изображали бывших купцов, которых обворовали бандиты с большой дороги. «Обращенные» врали, что на них снизошла благодать и они готовятся стать католиками. Каждый выдуривал деньги по-своему. Получив мзду, они отправлялись клянчить в другом приходе.

Бывшие солдаты, шутники и ловкачи просили милостыню, угрожая ножом, пугая порядочных горожан. «Сироты», маленькие детишки, попрошайничали, держась за руки и хныча от голода, стараясь разжалобить прохожих. Все они почитали принца нищих, так как он поддерживал порядок в соперничающих бандах.

Соли, экю и золотые монеты падали в медный таз. Смуглый незнакомец не спускал глаз с Анжелики. Подойдя к ней, он коснулся рукой ее плеча. Анжелика хотела отстраниться, но он торопливо произнес:

– Меня зовут Родогон Цыган, у меня четыре тысячи людей в Париже. Все цыганки платят мне дань, а еще смуглые женщины, что гадают по руке. Хочешь стать маркизой?

Анжелика не ответила.

Над церковью и грудами разбросанных повсюду костей и черепов плыла луна. Перед кафедрой проходила вереница настоящих и мнимых калек, тех, кто добровольно притворяется инвалидом, чтобы вызвать сострадание, и с наступлением темноты мог отбросить костыли и сорвать грязные повязки. Вот почему их логовище прозвали Двором Чудес.

Пришедшие с улицы Трюандри, из предместий Сен-Дени, Сен-Мартен, Сен-Марсель, с улиц де ла Жюсьен и Святой Марии Египетской шелудивые, чахоточные, запаршивевшие, издерганные, кривые, косые, которые по двадцать раз на дню замертво валились у придорожных столбов, предварительно стянув себе руку тесемкой, чтобы остановить биение пульса, один за другим бросали свою лепту в таз перед уродливым идолом-недомерком, власти которого подчинялись. Родогон снова положил руку на плечо Анжелики. На этот раз она не сопротивлялась, рука была живая, теплая, а она так замерзла… Мужчина был сильный, а она так слаба и беспомощна…

Анжелика повернулась к нему и под шляпой разглядела лицо, не вызвавшее у нее никакого страха. Ярко блестели белки его удлиненных цыганских глаз. Он выругался сквозь зубы и тяжело оперся о ее плечо.

– Так будешь моей маркизой? Или я тебя заставлю, – повторил он.

– Поможешь мне убить кое-кого?

Бандит запрокинул голову и рассмеялся жутким беззвучным смехом:

– Десять, двадцать человек, сколько хочешь! Только покажи кого, и, клянусь, нынче же на заре я выпущу его кишки на мостовую. – Он плюнул в ладонь и протянул ее Анжелике:

– По рукам!

Но Анжелика спрятала руки за спину и покачала головой:

– Нет еще.

Он выругался и отошел в сторону, не спуская с нее глаз:

– Ты упряма, но я тебя хочу, и ты будешь моей.

Анжелика провела рукой по лбу. Она никак не могла припомнить, кто-то ей уже говорил эти злые и алчные слова.

Двое солдат затеяли драку. Колонна нищих прошла.

Мимо кафедры потянулись самые отъявленные бандиты столицы: не только воры, срезающие кошельки и раздевающие прохожих, но и наемные убийцы, взломщики, к которым примкнули распутные студенты, лакеи, бывшие галерники и весь пришлый люд, заброшенный сюда превратностями войн, – испанцы и ирландцы, немцы и швейцарцы, а также цыгане.

Мужчин на этом сборище было гораздо больше, чем женщин.

На кладбище, однако, пришли не все. Каким бы огромным ни было кладбище Святых Мучеников, оно не смогло бы вместить всех городских бродяг и изгоев.

Внезапно помощники принца нищих разогнали толпу ударами плетей и приблизились к могиле, на которой сидела Анжелика. Увидев перед собой этих небритых мужчин, она сразу поняла, что они по ее душу. Впереди вышагивал старик по прозвищу Старый Пень.

– Принц нищих спрашивает, кто эта женщина, – сказал он, ткнув плетью в сторону Анжелики.

Родогон обнял ее за талию и прошептал ей на ухо:

– Не бойся, я сейчас все улажу.

Он пробился к кафедре, прижимая к себе Анжелику и бросая вокруг подозрительные и устрашающие взгляды, словно опасался, как бы кто-нибудь не вырвал у него добычу. Сапоги его были из добротной кожи, плащ из хорошего сукна. Анжелика бессознательно отметила эти детали. Она не боялась этого человека. В нем чувствовалась привычка к власти и сражениям. Анжелика подчинялась ему как побежденная женщина, которая не может обойтись без покровителя.

Подойдя к принцу нищих, Родогон вытянул шею вперед, плюнул и сказал:

– Я, цыганский барон, беру эту женщину в маркизы.

И размашисто швырнул в таз кошелек.

– Нет! – сказал спокойный и грубый голос.

Родогон резко обернулся:

– А, это ты, Каламбреден.

В нескольких шагах от них, освещенный луной, стоял человек, который уже дважды с ухмылкой вставал у Анжелики на пути. Он был такого же роста, как Родогон, но намного шире в плечах. Лохмотья, в которые он был одет, не скрывали его мускулистых рук и волосатой груди. Расставив ноги и заложив большие пальцы за кожаный пояс, он дерзко смотрел на Родогона. Его атлетическое тело было намного моложе его заросшей седой щетиной отвратительной физиономии. Из-под спадающих на лоб грязных прядей сверкал ненавистью единственный глаз, второй был закрыт черной повязкой.

Светила полная луна, и позади незнакомца серебрился в ее лучах снег на крышах оссуариев.

«О господи! Какое ужасное место!» – подумала Анжелика. Она спряталась за спину Родогона. Цыганский барон изощрялся в оскорблениях в адрес своего противника:

– Каналья, ублюдок, подонок! Это кончится плохо для тебя, ты тут лишний!

– Заткнись! – ответил Каламбреден.

Он плюнул в сторону принца нищих, что, похоже, было традиционным выражением почтения, и бросил в медный таз кошелек, поувесистей, чем кошелек Родогона. Жалкий урод на коленях у своего идиота затрясся в безудержном смехе.

– У меня появилось чертовское желание пустить эту красотку с аукциона! – сипло проскрежетал он. – Пусть ее разденут, чтобы все могли оценить товар. Пока победа за Каламбреденом. Твое слово, Родогон.

Нищий сброд взвыл от радости; грязные волосатые руки потянулись к Анжелике. Родогон толкнул ее к себе за спину и выхватил свой знаменитый кинжал. В этот момент Каламбреден наклонился и с силой швырнул какой-то круглый белый предмет в своего противника. Снаряд угодил Цыгану в запястье и откатился. Анжелика с ужасом поняла, что это череп. Цыган выронил кинжал. Каламбреден обхватил его туловище, бандиты сцепились, и оба рухнули в грязь.

Это послужило сигналом к жестокой потасовке.

Представители пяти соперничающих банд с криком кинулись друг на друга. Обладатели шпаг и кинжалов кололи наугад, хлынула кровь. Остальные последовали примеру Каламбредена: как снежки, швыряли черепа. Анжелика хотела убежать, но чьи-то сильные руки поставили ее перед кафедрой, где в нее мертвой хваткой вцепились приспешники принца нищих.

Он в окружении своей охраны, покручивая ус, безучастно наблюдал за побоищем. Старый Пень поднял таз с деньгами и прижал к себе. Идиот Слюнтяй и Большой Евнух зловеще смеялись. Тибо Музыкант вертел ручку своей шарманки и распевал что есть мочи.

Истошно вопили сбитые с ног и затоптанные в снег старые нищенки.

Анжелика заметила, что какой-то старый одноногий калека бьет Жанена костылем по голове, как будто хочет забить в нее гвоздь. Внезапно в живот его вонзилась рапира, и он замертво упал на безногого.

Баркароль с женами принца нищих укрылись на крыше оссуария и использовали хранящиеся там запасы, чтобы бомбардировать черепами поле битвы. К резким крикам, завываниям и стонам теперь примешивались вопли обитателей близлежащих улиц Фер и Линжери: свесившись из окон, выходящих на это бесовское место, они молили о защите Деву Марию и призывали ночную стражу. Луна медленно уходила за горизонт.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю