Текст книги "После измены. Буду счастлива снова (СИ)"

Автор книги: Анита Кароль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 11

Катя

Ну вот, цепная реакция пошла. Мама винит во всем меня и моего мужа. Закрываю лицо рукой, слушая крики в динамике.

− Куда ты смотрела, Катя?! Девочке голову закрутил твой кобель, вот как теперь быть? – стонет мама.

− Мам, я−то причем? Степа ушел от меня. Я отпустила его. Пусть живут с Юлей, растят малыша, что не так? Не я разве пострадавшая сторона? Это я осталась без мужа, если что…

− Ольга выгнала Юленьку из дома, даже не разрешила из роддома в родной дом с малышом приехать. Со мной разругалась вчера и уехала куда−то… ох… и телефон отключила, не дозвониться… а как я одна? И Юленька, бедняжка, скитается теперь где−то, с малышом на руках.

− Мам, не преувеличивай, нигде твоя бедняжка−внученька не скитается, − злюсь, надоел разговор, на нервы действует. – У нее благоустроенная квартира имеется. Если у тебя все, то… некогда мне.

− Вот так всегда! Мать тебе не нужна! Грубиянка! Нет бы приехать, родной матери помочь…

− Мамуль, я не дома, − смягчаю голос, стараюсь говорить ласковей. – Не смогу пока приехать, прости…

− Что за дела у тебя, что навестить и помочь матери не можешь? Все по врачам бегаешь, деньги тратишь? Бросила бы уже это бесполезное дело, толку−то нет… да и мужа нет. Все у тебя сквозь пальцы, Екатерина. Непутевая ты какая−то у меня, − стенает мама, а я закусываю губу, чтобы не сорваться.

Вот так, получила в нос… даже поддержать меня некому, кроме Артема и Насти. Но и им не до меня, своя семья, своя жизнь.

Поднимаю голову, возле капота стоит Руслан и наблюдает за мной через лобовое стекло. Лицо серьезное, брови сведены к переносице, в глазах тревога. Цепляюсь взглядом за его красивые шоколадные глаза. Ему так идет белая вязаная шапка, что смотрела бы и смотрела.

Он тоже не отводит взгляда. Губы кривятся в легкой улыбке. Эта игра в гляделки придает уверенности. Вдыхаю глубоко, слушая претензии мамы, которые сыплются как из рога изобилия.

− Мамуль, я не в городе. Я улетела на Алтай. Буду базу восстанавливать. Извини. И пусть тебе поможет любимая и единственная внученька. Я пас. Мне нужно теперь свою жизнь наладить как−то, так что…

Прерываю разговор на полуслове, кинув короткое «пока». Хватит высказываний. Я всегда была на втором месте. Даже на третьем. Только с Ольгой отношения более−менее нормальные, были. Но и теперь натянутые, из−за всей этой ситуации.

Неловко мне, неловко ей… Кстати, если она уехала и отключила телефон, то я знаю, где искать сестру. Убираю мобильник в карман, предварительно поставив его на беззвучный режим. У мамы есть привычка перезванивать и вываливать кучу новых претензий и жалоб. А мне сейчас так не хочется все это выслушивать.

Руслан садится за руль, дует на руки, растирая озябшие пальцы. Мне даже стыдно, ему пришлось мерзнуть на улице. Смотрю, как на его пушистых черных ресницах тает изморозь и чувство, что сто лет знакома с этим мужчиной.

Едва сдерживаюсь, чтобы не протянуть руку и не смахнуть несколько бисеринок растаявшего снега с красивых шелковистых бровей. Его улыбка как родная, согревает и успокаивает.

− Я согласна, беру тебя совладельцем. Помоги восстановить и отстроить «Айсберг»… Хочу, чтобы было так, как ты описал.

− Хорошо, − снова нависает надо мной, упираясь одной рукой в приборную доску. Другую кладет на спинку моего сиденья, и я сразу под его защитой будто. – Значит, поеду домой, нужно напрячь юриста, составить договор и решить прочие проблемы. Обещаю, что через неделю твой «Айсберг» откроется для лыжников. А строительством гостиницы и шале займемся летом.

− Отлично. Только ты ошибся. Не мой «Айсберг», а наш. Теперь наш с тобой.

Может быть я снова обманываюсь, но в душе растет чувство надежности. Я уверена, что этот мужчина не поступит со мной как бывший муж. Снова смотрю на склон с заснеженной лыжной трассой, на полуоборванную канатную дорогу и вижу, как лихо несутся вниз лыжники и сноубордисты. В своем воображении.

Сердце радостно колотится, и я сжимаю губы, потому что улыбка непроизвольно растягивает их. Все, что произошло три дня назад кажется таким далеким. И мне уже не так больно, отчаяние и обида растворяются, уже не стоят ледяным комом внутри.

− Поехали в «Снежный пик», я должна с сестрой поговорить, − прошу мужчину, и он отворачивается от меня, заводит машину. – Это кафе в городке.

− Да, я знаю, вчера ужинал там. Проголодалась? Да уж, эмоции они такие, выматывают, − смеется, выруливая на расчищенную от снега дорогу.

Наверное, ее приказал расчистить Руслан, иначе сюда и на танке не смогли бы проехать. Он поглядывает на меня, будто спросить о чем−то хочет, но не решается. А мне не хочется разговоров, так и едем молча.

У кафе парковка забита, обеденный перерыв как раз. Оставляем иномарку на стоянке местного отеля, где более свободно, идем с полсотни метров. Снег выпал ночью, еще убрать не успели с улиц, месим его ногами.

Я застреваю, провалившись одной ногой в какую−то дыру под снегом. Руслан тут же приходит на помощь, ворчит, что какой−то дятел не закрыл решеткой ливневку. Вытаскивает мою ногу из сапога, потом берется вызволять и мою обувку. Я стою как журавль посреди болота, на одной ноге, поджав другую.

− Держись, Катюшка, − советует, подставляя плечо, и я хватаюсь за него, теряя равновесие.

Наконец мой сапог в его руках, вытряхивает из него снег, помогает надеть. Берет за руку, крепко сжимая мои пальцы. Так и идем дальше, держась за ручки.

− Правильно мама сказала, непутевая я у нее, − ворчу, поскальзываясь на нижней ступеньке кафе, − вечно попадаю куда−то… если бы ты не держал меня, то сейчас бы нос разбила.

− Просто надо высказать хозяевам кафе, не следят за порядком. Нос – это ерунда. А вот если кто башкой приложится…

− Я сейчас скажу сестре, чтобы дворнику выговор устроила. Она же здесь хозяйка, − заявляю своему партнеру, и у того удивленно приподнимаются брови. – А ты не знал?

− Нет, − открывает передо мной дверь, запуская в теплое уютное нутро помещения, стилизованного под джунгли.

Целый оазис в снежном раю! Везде кусты и огромные пальмы в кадках.

Вспомнилось вдруг, как лет пять назад преображали это кафе, везли в грузовике из Сочи все эти растения. На дорогу ушло пять дней, но все довезли в целости и сохранности. Особенно переживали за огромные аквариумы и рыбок, которые к концу путешествия едва дышали.

Сестра наняла специальных людей, которые ухаживали за «джунглями» и аквариумами. Благодаря необычной обстановке кафе имеет популярность. И сейчас битком, почти нет мест.

− Руслан Эдуардович, вы обедать? – подскакивает к нам девчушка в черно−фиолетовой униформе.

− Да, Ариша, но я не заказывал, а тут мест уже нет, − Руслан оглядывает зал, кивая знакомым.

− Для Вас и Вашей дамы у нас имеются вип−кабинки. Прошу, − девушка идет вглубь зала, мы за ней.

Новенькая, раньше я ее здесь не видела. А Руслан с ней знаком, даже по имени называет. Что−то такое, вроде ревности, опаляет мозг, но я одергиваю себя. Не с чего ревновать, мы совсем чужие.

− Скажи, Арина, хозяйка приехала? – спрашиваю у девушки, когда входим в двухместную кабинку, отделенную от зала высокой перегородкой, увитой плющом.

− Да, Ольга Владимировна приехала сегодня утром, она в своем кабинете. Позвать?

− Нет, я сама к ней наведаюсь, − снимаю пальто, кидая его на кресло из ротанга. – Я ненадолго, − обращаюсь к Руслану, − ты пока закажи что−нибудь, потом обсудим детали сделки.

− Хорошо. Тебе что заказать?

− Можно просто зеленый чай и кусочек яблочного пирога, − пожимаю плечами, я не чувствую себя голодной.

Кабинет Ольги в двух шагах от кабинки, стучусь в дверь, прежде чем войти.

− Да! Кто там? – слышу раздраженный голос старшей сестры.

Вхожу и встаю у двери. Ольга поднимает голову от бумаг, которые просматривает, сидя за небольшим столом. Пару секунд разглядывает меня, потом вскакивает с кресла и кидается ко мне.

− Боже… Катюшка! Ты где была? Я уже всех на уши подняла, друзья твои сказали, что ты дома должна быть, я туда, а там закрыто, − она тискает меня, обнимает, будто сто лет не виделись.

− Нет больше у меня здесь дома, сестренка… Степа его год назад продал, как оказалось.

− Прохиндей твой Степка, − хмурится, усаживая меня на диван. – Даже не удивлена.

− Мама звонила. Ты почему уехала? И дочь свою не привезла домой…

− У нее есть папашка, есть квартира, вот пусть и… Нагуляла ребенка, сама не знает от кого, не признается.

− Как? Степа же…

− Степка светлый, Юлька тоже, а пацанчик рыжий, как солнышко. Я ж не дура, и не слепая, − вздыхает сестра, а у меня странное чувство.

Злорадство. Радость, что сама жизнь наказывает предателя.

− Может потом переменится, такое бывает же, сначала рыженький, потом светленький, − будто хочу успокоить сестру, но та вскакивает с дивана и подходит к окну.

− Знаешь, я молюсь, чтобы не твой Степка оказался папашкой моему внуку. Кто угодно, только не этот… бесит!

Подхожу и обнимаю сестренку. Смотрим на заснеженные горы, на радостных лыжников, которые торопятся пообедать и снова отправиться покорять лыжню.

− Он уже не мой Степка, − вздыхаю. – А малышу отец нужен.

− Вот уж нет, обойдемся, − берет со стола телефон. – Что тебе на обед заказать?

− Не надо ничего. Я просто поговорить пришла. А так, я с Русланом Нечаевым приехала на обед, он меня в вип−кабинке ждет.

− С кем? – округляются бирюзовые глаза. – С Нечаевым? С тем самым?

− Да, с тем самым. Мы с ним теперь партнеры. Будем «Айсберг» заново отстраивать.

− Степка и базу твою угробил? Ужас… Но Нечаев тебе поможет, он не такой… Обед за счет заведения!

Надо же, услышав только имя моего нового партнера, сестра расщедрилась на обед.

Глава 12

Сестра провожает меня до вип−кабинки. Или не верит, что я пришла с Нечаевым, или поздороваться решила. Стол уже накрыт, ломится от блюд, причем сервирован на две персоны. А я просила только чай.

− Здравствуйте, я хозяйка этого заведения, Ольга Зорина, − представляется сестренка, пока я усаживаюсь в ротанговое кресло напротив мужчины. – И родная сестра этой красотки.

Одариваю Ольку скептическим взглядом и тоскливо вздыхаю, чем вызываю усмешку у Руслана.

− Руслан, − протягивает сестре ладонь, − вот, забежали пообедать в ваше замечательное кафе. Здесь очень вкусно кормят.

− Обед за счет заведения, − светится хозяйка от похвалы, − не буду вам мешать. Приятного аппетита!

− Оль, погоди, − подскакиваю с кресла, и иду за сестрой, которая уже успела выйти за дверь, − я на постой попроситься хотела… можно я здесь у тебя переночую? А завтра найду съемное жилье.

− Конечно можно, только диван один, со мной будешь спать, − смеется сестра, − как в детстве.

Когда Ольга приезжает на Алтай, то живет в своем кафе, оборудовала маленькую комнатку на втором этаже. Она надолго не задерживается, обычно ей хватает двух−трех дней, чтобы проверить работу заведения и работников. Есть управляющий, из местных.

Возвращаюсь за столик и сразу натыкаюсь на осуждающий карий взгляд. Руслан так смотрит, будто я натворила что−то плохое.

− Что? – спрашиваю, раскладывая на коленях льняную салфетку.

− Зачем просишься ночевать к сестре? И жилье снимать собралась? Чем мой дом тебе не угодил?

− Я не могу злоупотреблять твоим гостеприимством, − беру вилку и нацеливаюсь на кусочек нежной сочной телятины в кисло−сладком соусе. – И возвращаться домой пока не хочу. Да и не могу. Была у меня одна мечта, которая не сбылась, теперь другая мечта, более реальная. И я все силы приложу, чтобы она осуществилась.

Сказала и выдохнула. Если Нечаев не понял мой сумбур, то пусть, объяснять ничего не собираюсь. Но для себя решила – не получилось стать матерью, стану успешной в горнолыжном бизнесе. Поселюсь в этих горах, но своего добьюсь.

− Я так понял, ты теперь в этом городке жить собираешься? – интересуется мужчина, и я киваю. – Тогда нужно купить теплую одежду, а то в этом пальтишке ты не протянешь долго. И на ноги что−то более теплое, чем твои сапоги на рыбьем меху. А еще нужна тачка, вездеход, желательно. Умеешь водить? Права есть?

− Права есть, и джип был здесь, в гараже стоял, − горько усмехаюсь еще одной потере. Конечно же, и машину муж продал. – И я бы надела пуховик, когда собралась лететь сюда, но думала, что у меня здесь есть дом, в котором хранятся мои теплые вещи.

− Значит так, − приосанивается Рус, откладывая вилку в сторону. Он прикончил сочный стейк и на очереди какой−то салат с креветками. – Джип я куплю, он нам нужен будет по работе. Доверенность на тебя сделаем… Жить будешь в моем доме, места предостаточно, а снять жилье в это время все равно нереально, сезон же начинается. И твои вещи по−прежнему в доме, в кладовке, мы ничего не выкидывали. Я Степке несколько раз напоминал, чтобы забрал их, но он так и не приехал. Сейчас поедем и поищем твой пуховик.

Я слушаю, сложив руки на груди. Настоящий мужчина. Все решил за меня, раскомандовался. Я бы с радостью окунулась в его заботу, позволила бы окружить меня лаской и опекой. Но я хочу побарахтаться сама. Чтобы почувствовать себя живой.

Я странно себя ощущаю, знакома с ним пару дней, а будто он мой муж любимый, а со Степой будто незнакома уже. Провалилась во времени. Любуюсь почти незнакомым мужчиной. Ветки папоротника свисают со стен, касаясь его широких плеч.

Здесь так уютно, среди зелени, где вместо одной стены огромный аквариум с необычными крупными рыбами. Уходить не хочется. Хочется говорить и говорить… рассказать все этому красавчику, выплеснуть все, что накопилось за годы замужества.

Это единение душ, наверное. Мне комфортно с ним, ему со мной. Это видно. Руслан все время пытается меня коснуться. Если не пальцами, то ласковым взглядом. Не помню, чтобы такое было со Степой.

Руслан тянет ко мне руку, убирая с лица прядь волос, а у меня будто дэжавю. Будто было так уже, какой−то флешбэк, легкое воспоминание. Он рассказывает о своей матери, а я будто в транс погружаюсь от его бархатистого голоса.

Мне так хорошо, спокойно. Со Степой я будто всегда должна была сделать что−то, обязана. Напряженность росла с каждым днем. Сейчас это понимаю. И чувство вины росло, давило на плечи. За то, что беременность не наступала. За то, что я не работала, а он пропадал в клинике до ночи.

Даже за то, что он приезжал открывать сезон лыжный, а я бегала по врачам вместо этого. А сейчас будто гора с плеч упала. Никому ничего не должна. Никому ничем не обязана.

− Вот такая у меня маман, вы подружитесь, уверен, − смеется Нечаев, а я все прослушала и не пойму, с какой стати я должна подружиться с его матерью. – Я завтра уеду, нужно все подготовить и прислать свою бригаду рабочих. А ты следи здесь за работой. Завтра с утра техника придет, трассы укатывать будут, фонари восстанавливать, и прочее.

− А когда вернешься? – вырывается у меня, не хочу оставаться без его поддержки.

− Думаю, дня через четыре приеду, с договорами. Все прочитаешь внимательно, и если не будет вопросов, то подпишешь. Если что−то не устроит, то переделаем. И бывшего твоего притащу, чтобы с разводом все уладить. Он, кстати, звонил, пока ты была у сестры.

− Он же завтра приехать должен был. Значит, не приедет… − я даже рада этому факту.

− Он сказал, что заявление на развод подал вчера. Но вот нужно договориться о разделе имущества, чтобы потом не подавать в суд. Пусть отдает тебе квартиру целиком, раз дом продал, и фирму либо поделить, либо пусть деньги отдает.

Вздыхаю. Я не хочу судиться. И вообще вся эта возня с разделом остатков имущества бесит. Была бы моя воля, вообще бы больше не встречалась с Елецким. Но придется.

После обеда едем домой, и пока Руслан решает дела в кабинете по скайпу, я собираюсь порыться в кладовке, поискать свои вещи. Но застываю у камина в гостиной. Сейчас светло и можно разглядеть фотографии, которые стоят на каминной полке. Раньше здесь наши со Степой свадебные снимки стояли, в элегантных рамочках.

На одной фотографии Руслан обнимает невысокую темноволосую девушку, похожую на него. Я ее очень хорошо знаю. Это мой лечащий врач−гинеколог. На сегодня мне назначен визит в клинику, но я еще позавчера позвонила Элине Эдуардовне и сказала, что срочно уезжаю и прерываю лечение.

Больше не хочу бесполезных процедур. Не судьба мне стать матерью, видимо. Столько усилий, и все коту под хвост. Иду в кладовку, а из головы не идет эта красивая парочка.

Кто они друг другу?

Глава 13

Руслан

Обсудив дела по скайпу, иду искать Катюшку. Я ее почти полчаса не видел, и прямо соскучился. Странное дело, мне от нее отрываться не хочется. И уезжать завтра тоже. Заранее тоскую будто. Втюрился, похоже.

Обхожу дом, но ее нет нигде. Сердце недобро сжимается, когда слышу хрипы у лестницы. Из кладовки просачивается свет и я дергаю дверь на себя. Девушка сидит на полу, среди кучи порванных фотографий и хрипит. Одной рукой хватается за горло, в другой держит ингалятор.

Падаю возле нее на колени, обнимаю, поглаживая по спине. Постепенно успокаивается, кашляет, но дышит полной грудью.

− Ну ты чего? Вот как я тебя одну оставлю? – заглядываю в слезящиеся глаза. – Зачем ты сюда без меня полезла?

− Куртку свою искала… а тут…

Искала куртку, а нашла свою прошлую жизнь. Фотки, безделушки всякие, напоминающие о былом счастье. Катя берет из кучи подранных снимков один, целый, похожий на палароидный. Я видел такие снимки на столе у сестры, в ее кабинете в клинике. На них эмбрионы.

− Откуда он здесь? – сиплым шепотом спрашивает у меня, а я и сказать не могу, откуда. И вообще, чей. Не помню, чтобы складывал снимок с Узи в коробку.

− Может, ты сама положила?

− Нет, я никогда не была беременна, − так затравленно смотрит на меня, будто обвиняя. – Это ее снимок… это будущий ребенок Елецкого. Он приезжал сюда весной?

Беру снимок, на нем написано – «Первое фото нашего малыша, любимый мой Степушка!»

Охренеть.

Вдруг вспоминаю, что мать говорила в мае, будто в доме были чужие, когда она приехала, то от двора отъехала машина и в ней пара, блондинка и блондин. И в кухне бардак, чайник горячий. Я еще тогда подумал, что Степка там был, позвонил ему, и тот подтвердил, что приезжал с женой. После этого случая я попросил соседей не давать ключи ему.

− Катюш, вы же с ним приезжали в мае… − напоминаю, но Катя меня обрывает, подскакивая.

− Я два года здесь не была! С ней вот он был, − выхватывает из кучи обрывков еще одну фотку.

Разглядываю девчонку, которая обнимает Елецкого. Будто Катя, но юная совсем. Похожи очень.

− Это моя племянница… любимая. Юлька. Это она родила ему сына недавно.

Катюшка говорит тихо и устало, приваливаясь к полкам со всякой всячиной. А я пытаюсь переварить чудовищную новость. Получается, Катюшку предали сразу двое любимых людей. Смотрю на нее и не могу найти слова, которыми успокоил бы.

− Знаешь, забей ты на него, − пытаюсь шутить, она качает головой, отчего светлые кудри рассыпаются по плечам.

− Я два года по врачам… ради вот такого снимка, − снова берет снимок Узи, разглядывает. – Но не судьба… Элина Эдуардовна сказала недавно – один шажочек еще, и у нас все получится… а не с кем теперь шажочек этот сделать… Степа будто нарочно ждал, чтобы нанести мне удар в самый решающий момент… завтра у меня день особый был бы, чтобы сделать еще одну попытку, самую удачную… и все прахом…

Я не совсем понимаю, про что она шепчет с таким отчаянием, но слышу имя сестры, все сопоставляю, и до меня доходит, что Катя лечилась от бесплодия и завтра у нее был бы шанс забеременеть.

А почему «был»? Он будет!

− Не реви, − вытираю мокрые щеки девушки пальцами. – Думаешь, мы без этого прохвоста не справимся? Завтра, говоришь… так, я никуда не еду. Или едем вместе. Ты решить должна. Если согласна на тесный контакт со мной, то я остаюсь. Если контакт исключается, то едем к Эльке, она тебе поможет. А я сдам необходимый биоматериал… ну… ты меня поняла?

Катюшка сидит на коленях и неосознанно перебирает пальцами клочки порванных ею фотографий, а взгляд прикован к моему лицу. Вдруг сглатывает и мотает головой.

− Я так не могу… еще несколько дней назад я была замужем и любила мужа… это же как…

− Ты еще скажи – как измена, − усмехаюсь, поднимаясь на ноги, чтобы принести пакет и убрать весь этот мусор. – И тебе нормально, что твой… любимый муж уже год по крайней мере ходит налево за твоей спиной? Кому ты собралась верность хранить? Элька тебе что сказала? Один шажок до твоей мечты? И ты все похерить решила, только чтобы Степке верность хранить? Или ты только от него планировала детей иметь?

Закидав Катюшку вопросами, иду в кухню. Шарюсь по ящикам, в поисках мусорных пакетов. Даже не в курсе, где мать их держит. Догадываюсь заглянуть под мойку и там на дверце шкафа с внутренней стороны нахожу их, в контейнерах.

Катя все так же сидит на полу в кладовой. Поднимаю ее на руки и несу в гостиную. Она дрожит, сломленная внутренней борьбой со своей совестью и моралью. Это мне легко, я мужик, и могу интрижку на счет раз замутить.

А она женщина, которая хранила верность одному идиоту. И собиралась хранить ее до конца дней своих. Понимаю, как ей тяжело осознать все и переступить через себя.

Собираюсь прижать ее к себе и приласкать, но Катя переползает на диван, подтягивает ноги к себе, обнимая свои колени. Ладно, может, на второй вариант согласится.

− Значит, Элина Эдуардовна твоя сестра? – всхлипывает слегка, кивая на каминную полку. – Так странно, что я к ней попала… и потом с тобой познакомилась.

− Ничего странного. В позапрошлом году моя сестра и мать попали в аварию. Степка ее с того света считай вытянул, день и ночь дежурил в реанимации. Я ему за это благодарен. Он узнал, что Элька хороший женский врач, вот и направил тебя к ней.

− Да, сам и отвел…

− Давай так – ты забываешь о бывшем, и принимаешь решение. Либо меня используешь в роли отца для будущего ребенка, либо едем к Эльке, утром. Она сделает тебе процедуру нужную. Нечего опускать руки. Раз дошла в лечении до конца, то сделай этот шажок. Понимаю, что могу не нравиться тебе как мужчина, поэтому не настаиваю на тесном контакте. Ну ты поняла, о чем я… но уж раз взялся помогать, то помогу и в этом деле.

− Зачем тебе это?

− Знаешь, я уже не пацан, пора обзавестись семьей, детишками. Мать давно меня трясет – женись, внучат хочу. Почему бы не с тобой? – приободряю девушку улыбкой. – Ты мне сразу понравилась, когда у подъезда с чемоданом тебя увидел. Честно сказать, не понимаю твоего Степку. Я бы такую не променял на другую.

− Жениться точно – нет. Я уже была женой, видимо, не очень хорошей. И детишек… если только попробовать, вдруг не получится. И я тебя знаю два дня, не могу так…

− Не нравлюсь, значит, − делаю наигранно−грустный вид, и девушка тихо смеется.

− Нравишься. Даже очень. Но…

− Ты в позапрошлом веке родилась? Сама целомудренность, – беру ее прохладную руку в свою, горячую, грею тонкие пальцы и слегка касаюсь их губами. – Я дам тебе время подумать. До ночи. Если придешь в мою спальню, то… если не придешь, значит утром летим в клинику к моей сестре. Тебе выбирать, детка.

Намеренно отрываюсь от ее руки и иду убираться в кладовке. Представляю, что сейчас творится в симпатичной белокурой головке. Пусть все осмыслит спокойно. Посмотрим, насколько сильно Катюшка хочет стать матерью.

Порванные фотографии сразу скидываю в мешок, а всякие безделушки несу в гостиную, вдруг что−то нужно. Прихватываю и большую сумку с вещами Кати. Помню, как сам складывал ее вещи. Даже и представить тогда не мог, что познакомлюсь с ней и даже захочу вдруг жениться. Мужские вещи я сразу складываю в мусорные мешки.

На свалке им самое место.

Катя отказывается смотреть, что в коробке, просит сразу выкинуть. Она молчит весь вечер, посматривает на меня и вздыхает. Так и готовим ужин, под звук кухонного телевизора. Не задумываясь смотрю вечерние новости, даже не запоминаю, что там случилось в стране. Мне важнее знать, какое решение примет Катюшка.

Придет ли в мою комнату этой ночью?