Текст книги "Букет фиалок"
Автор книги: Анита Чарльз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
Глава 3
Через несколько дней, утром, Мелори и Серена предприняли свою первую совместную прогулку по огромному парку. Это был один из тех теплых февральских дней, когда весна уже совсем рядом, а зима почти отступила. Серена искала первоцветы в потаенных местах, Белинда проявляла повышенный интерес к кроличьим норам, и Мелори постоянно приходилось вытаскивать таксу из-под земли, когда плечики собаки застревали в узких ямах.
Серена, жизнерадостная, как само утро, весело бежала впереди. А Мелори вспоминала неприятный разговор, который у нее состоялся с Дарси, бельгийской няней девочки, по поводу этой прогулки. Дарси имела четкие представления о своих обязанностях и придерживалась мнения, что зимнее утро является угрозой для впечатлительного и хрупкого ребенка девяти лет, а физические упражнения на воздухе, если они, конечно, не проводились в ее, Дарси, присутствии, считала великим мировым злом.
Дарси была угрюмой, строгой и раздражительной особой. Она ратовала за жесткую дисциплину, а внедренный ею распорядок дня сильно отличался от того, что Мелори считала единственно возможными для Серены, пока не посещавшей школу. Дарси не доверяла свежему воздуху, испытывала слабость к посиделкам с кухаркой, гадавшей на кофейной гуще, и полагала, что для ребенка это тоже прекрасное времяпрепровождение. Серене, впрочем, нравилось все таинственное, и она охотно слушала откровения миссис Алардус. При всей своей «развитости не по годам» Серена оказалась вполне обычной девочкой девяти лет, и если и были какие-то странности в ее натуре, они не мешали ей бегать, прыгать, перелезать через заборы, не задумываясь о своей плиссированной юбке и обуви ручной работы.
Одежду для девочки шили на заказ в Лондоне или покупали в Париже. Гардероб ее изумил Мелори, когда она увидела его в первый раз. У Серены был целый ворох дорогих нарядов, как у кинозвезды, и девочке явно доставляло огромное удовольствие обладать несметным количеством чересчур пышных для ее возраста платьев. А возможно, Мелори, воспитанная на принципе «поносила сама, отдай младшей сестре», просто не смогла убедить себя, что такого великолепия заслуживает любая маленькая принцесса. И еще ее удивляло, насколько важную роль в жизни Серены играет «горячо любимый дядя Райф».
Вскоре они повернули к дому. Серена по-прежнему бежала немного впереди и под каждым кустом искала дикие первоцветы. Мелори внезапно увидела мужчину, неподвижно сидевшего на черной лошади и наблюдавшего за ними из-под полей мягкой фетровой шляпы, надвинутой на глаза.
Несмотря на эту шляпу, Мелори мгновенно узнала человека, который несколько дней назад, ночью, в один миг перевернул ее жизнь.
Старые деревья в этой части парка, словно колонны готического собора, стремились ввысь, к бледно-голубому зимнему небу. Гладкие, как полированный гранит, стволы буков не могли защитить соглядатая, желавшего по какой-то причине остаться невидимым. Однако в случае с Райфом Бенедиктом, владельцем всего этого прекрасного строевого леса и множества сотен акров плодородной земли вокруг, это мало что значило. Он здесь хозяин, и было совершенно не важно, видят его или нет.
От лошади валил пар – очевидно, наездник не давал ей спуску. Нервный темперамент животного выдавали расширенные ноздри и то, как оно беспокойно вращало глазами. Мелори застыла на месте, увидев всадника, а Серена издала радостный крик и бросилась к нему:
– Дядя Райф! О, дядя Райф, это твоя новая лошадь?
– Держись подальше, принцесса. Моя новая лошадь, как ты выразилась, сегодня не в духе.
– Иди сюда, Серена, – позвала Мелори, и девочка неохотно вернулась к ней.
– Вам лучше продолжить свои занятия, – сказал Райф Бенедикт, внимательно глядя на Мелори.
Белокурые локоны, выбившиеся из-под голубой шляпки, голубая ветровка, застегнутая на «молнию» до гладкой стройной шейки, здоровый цвет кожи и искрящиеся после прогулки серые глаза… И все же она была удивительно похожа на ту призрачную женщину, которая внезапно появилась на галерее в ночь его приезда… Он и виду не подал, что узнал ее.
– Послушание – вот добродетель, которая может и должна прививаться юным особам, а для Серены это важно вдвойне, поскольку у нее есть склонность пренебрегать авторитетами.
Мелори на эту заковыристую тираду ничего не ответила, и мужчина холодно произнес:
– Мисс Гувер, полагаю? Я Бенедикт. Райф Бенедикт.
Девушка слегка склонила голову:
– Доброе утро, мистер Бенедикт.
Она вдруг подумала, что руки, небрежно на первый взгляд покоящиеся на шее лошади, крепки, как сталь, и что это они и еще железная воля их обладателя удерживают норовистого скакуна в неподвижной позе. Еще Мелори заметила, что глаза Райфа Бенедикта не так черны, как у брата, и не так пугающе бездонны, как она вообразила той ночью. Их цвет напомнил ей выдержанное шерри, стоящее в тени. Тень падала от черных длинных ресниц, необычайно густых для мужчины, и странные золотистые искорки, которые она то ли видела, то ли намечтала тогда себе, оказались при дневном свете зеленоватыми крапинками. Губы у мистера Бенедикта-старшего были тонкими и плотно сжатыми, готовыми насмешливо изогнуться в любой момент. Выражение лица казалось слегка надменным, в голосе, низком и спокойном, однако, не слышалось враждебности.
Мелори должна была признать, что он прекрасно держится в седле. Бледно-желтый свитер с воротником-поло, дорогой твидовый пиджак, бриджи и жокейские сапоги выглядели безупречно.
Лошадь под ним, как отметила девушка, была благородных кровей: вороной арабский рысак со змеиным изгибом шеи, шелковистой гривой и длинным развевающимся хвостом. Мелори внимательно рассматривала животное.
– Должен посоветовать вам тоже не подходить ближе, – довольно резко произнес Райф Бенедикт. – У Саладина буйный нрав.
– Саладин? Очень подходящее имя! [3]3
Саладин (Салах-ад-Дин) – египетский султан. В 1187 г. захватил Иерусалим, что послужило поводом для Третьего крестового похода.
[Закрыть]
– Имя Мефистофель подошло бы гораздо больше!
Мелори неожиданно сделала несколько шагов вперед и едва уловимым движением руки приласкала бархатистую морду непредсказуемой злюки. Мгновенно дрожь пробежала по телу скакуна, быстро мелькнули белые зубы, и конь вновь неподвижно застыл. Мелори заговорила с ним тихим, ласковым, певучим тоном:
– Ты красавец! Просто загляденье!
Подняв глаза, она встретила сверкающий взгляд седока и на мгновение струсила. Там, где раньше искрились зеленоватые крапинки на янтарно-коричневой радужной оболочке, теперь полыхали свирепые языки пламени.
– Извините, – пробормотала Мелори, – но я привыкла к лошадям!
– К пони, я полагаю! – процедил он сквозь зубы. – Вы что, рехнулись? Неужели не понимаете, чем для вас могла обернуться такая вольность? Даже я не знаю возможностей этого зверя! Вы могли получить удар копытом! Отойдите назад и держите малышку подальше от лошади. Кстати, начинается дождь…
– Да, – сказала Мелори с обманчивой кротостью и вернулась на место.
– И зайдите ко мне в библиотеку в четверть третьего, – крикнул он ей вслед. – Я хочу поговорить с вами. Мне нужно успеть на трехчасовой поезд, так что не опаздывайте!
Мелори не ответила. Наклонившись, она вытащила Белинду из очередной кроличьей норы и обернулась к Серене, которая стояла, недовольно надув губки.
– Идем, милая. Нам придется бежать, а то ты промокнешь, и Дарси рассердится.
– К черту Дарси! – раздраженно воскликнула девочка и, приложив руки рупором ко рту, крикнула, стараясь, чтобы ее услышал быстро удалявшийся от них всадник: – Дядя Райф! Можно мне покататься на Шамроке, пока тебя не будет?
– Нет, нельзя! – донесся в ответ голос, резкий, как удар плетью. – Ты не будешь ездить верхом, пока я не вернусь!
– Фу, какой он сегодня противный, – сообщила Серена гувернантке, выпятив нижнюю губу, и вновь взглянула вслед вороному жеребцу и наезднику, уносившимся прочь от них по пустой дороге. – Наверно, все потому, что вы прикоснулись к его лошади.
– Послушание – вот главная добродетель, – напомнила ей Мелори, поборов искушение передразнить напыщенного властелина «Морвен-Грейндж». – А я ослушалась приказа, взяв пример с тебя, так что, думаю, он имел полное право разозлиться. Бежим!
Точно в четверть третьего она постучала в дверь библиотеки, и ей мгновенно было предложено войти. Хозяин сидел за большим столом и поспешно очищал его от накопившихся писем, счетов, рекламных проспектов и тому подобных вещей, просто смахивая бумаги в разные ящики и затем запирая их на ключ. Он успел переодеться в темный костюм. Воротник и манжеты белоснежной рубашки были безупречны, узел галстука – выше всяких похвал.
– А, мисс Гувер! – произнес Райф Бенедикт, поднимая глаза. – Значит, вы пунктуальны.
– Вы сказали – в четверть третьего, – спокойно заметила Мелори, – и сейчас точно 14.15.
– Действительно.
Райф сверился с часами, и, когда вновь взглянул на нее, она могла поклясться, что в странных карих глазах мелькнул проблеск иронии.
– Времени у меня немного, но вполне достаточно, чтобы я сказал вам то, что хотел сказать. Поэтому начну без отлагательств.
Он встал, сунул руки в карманы прекрасно отутюженных брюк и начал расхаживать по комнате. Движения его были грациозными, как у пантеры. Краем глаза Мелори заметила портрет, висевший над камином, – тот самый, о котором упоминала Серена несколько дней назад. Да, в чертах человека на портрете и Райфа прослеживалось несомненное фамильное сходство. Оба отличались хищным соколиным взглядом, надменным поворотом головы и угрожающей решимостью завладеть в этом мире всем, что им приглянется.
– Как давно вы работаете гувернанткой, мисс Гувер? – внезапно спросил Райф.
– Если честно, три дня, – ответила Мелори.
– Невеликий опыт, – заметил он.
– Да, – спокойно согласилась она.
Мистер Бенедикт окинул ее взглядом с головы до ног. В этом пристальном взгляде было что-то беспощадное. Под ним каждый почувствовал бы себя неловко, но Мелори почему-то ничуть не взволновалась. Его надменность вызвала у нее лишь возмущение, не испугав и не вогнав в краску.
– Значит, это ваша первая работа! – В голосе его появились насмешливые нотки. – В качестве гувернантки, по крайней мере. А чем вы занимались раньше? Или вы вообще ничего не делали? Возможно, увлекались лошадьми?
Теперь уже Мелори слегка покраснела, серые глаза мгновенно спрятались под длинными ресницами.
– Полагаю, я обязана извиниться за свой поступок, – наконец напряженно произнесла она. – Но в тот момент я не осознавала, что делаю нечто недозволенное. Понимаете, я с детства привыкла к лошадям. В нашей семье животные всегда занимали особое место. И мы, не задумываясь, подходили к самым норовистым из них. Меня никогда не кусали, не били копытом и не калечили. Мой дедушка застрелил тигра, а отец мог приручить любого дикого зверя…
– Очень интересно, – сухо заметил Райф.
– Но ваш Саладин какой-то странный…
– Я мало знаю о Саладине, чтобы сказать вам точно, то ли он действительно какой-то странный, то ли бесом одержим, то ли просто нервный. Я купил его всего неделю назад и пока не сумел обнаружить в нем ни одного достоинства, кроме экстерьера, что вполне очевидно. Однако, – Райф вновь бросил взгляд на часы, – я просил вас прийти сюда не для того, чтобы обсуждать Саладина, и, как я уже сказал, у меня мало времени. – Он продолжал расхаживать по комнате, все больше и больше напоминая девушке беспокойного хищника в клетке. – Я не хочу знать, чем вы занимались до того, как прибыли сюда. Мне показалось, что вы можете быть полезны Серене, и я не думаю, что вы не способны причинить ей вред.
«Он просто невыносим!» – подумала Мелори.
– Вы юны, а это то, что ей нужно. Девочка нуждается в наставнице или, скорее, в старшей подруге, которая смогла бы ее развлечь, наставить при этом на путь истинный и держать в определенной строгости. Она не по годам развита…
– Вы собираетесь отправить ее в школу? – спросила Мелори.
– Собирался… Но решил повременить. Я не одобряю родителей, которые выпроваживают маленьких детей в пансион, когда в доме есть все условия для их воспитания и обучения. Я сам пострадал от этого, как большинство мальчиков, а девочкам вдали от отчего дома еще тяжелее. С девочками нужно обращаться менее жестоко.
– Но девочку гораздо легче испортить, – пробормотала Мелори, изумленная его сентиментальностью. – И есть очень хорошие пансионы для девочек. Я сама закончила такой.
– И много слез вы там пролили? – иронично осведомился Райф.
– Ни слезинки. Это были самые счастливые дни в моей жизни.
– Милая моя, вы только начинаете жить и ничего еще не знаете о счастье… пока не знаете! – Он схватил со спинки кресла пальто и взял кейс. – Миссис Карпентер сказала мне, что вы уже успели познакомиться с моим братом, отцом Серены, это так? – Голос его внезапно стал ласковым, и в нем появились серьезные нотки. – Думаю, мне лучше самому объяснить вам, что Адриан несколько лет назад стал жертвой несчастного случая, лишившего его не только жены, но и здоровья, даже теперь он не вполне… восстановился. Кроме этого дома, его окружения и пианино, у Адриана в жизни нет никаких привязанностей, даже Серена мало что для него значит. Я буду рад, мисс Гувер, вернее, безмерно благодарен вам, если Адриан, продемонстрировав внезапно расположение поговорить с вами, например на тему его музыки, не наткнется на пренебрежительный отказ. Он не часто выказывает интерес к кому-то, но экономка, кажется, считает, что вы произвели на него впечатление.
– В самом деле? – вырвалось у Мелори.
– Это вас удивляет? – Райф насмешливо прищурился и направился к двери. – Неужели современные молодые женщины так себя недооценивают? Мне пора. Я уже говорил вам, что должен успеть на поезд… – Он резко остановился рядом с Мелори, и на этот раз его глаза смотрели на нее серьезно и проницательно. – Но прежде чем я уйду, хочу удостовериться, что вы не позволите моей племяннице оседлать Саладина или даже Шамрока, пока я буду отсутствовать. Вы должны в полной мере осознавать свою ответственность за нее.
– Право, мистер Бенедикт! – возмутилась Мелори. – Я вовсе не безответственна!
– Ну, возможно, и нет…
Раздался стук в дверь, и в комнату заглянула миссис Карпентер:
– Машина ждет, мистер Райф, вы, того и гляди, опоздаете на поезд.
– Иду, Карпи, – ответил он, вновь посмотрел на Мелори: – Значит, договорились! – И поспешил к выходу.
Вскоре Мелори услышала, как под окном хлопнула дверца большой серой машины, которая привезла ее со станции. Девушка вышла в холл и остановилась рядом с миссис Карпентер; та задумчиво смотрела в открытую дверь вслед отъезжавшему автомобилю.
– Полагаю, это потому, что в последнее время я совсем не выбираюсь в город, – со вздохом пробормотала экономка себе под нос. – Живя в сельской местности, я привыкла к покою и к тишине, и, когда у нас гости, мне кажется, что мой мир перестает существовать. От них столько суеты и беспорядка! И мы обязаны со всем этим мириться неделями напролет…
Мелори взглянула на нее, ожидая объяснений.
– Вы хотите сказать, что мистер Бенедикт привезет с собой друзей, когда вернется?
– Да. Мисс Соню Мартингейл, балерину, и ее приятелей. Мисс Мартингейл недавно переболела гриппом, да еще повредила лодыжку на репетиции, и ей предписан отдых. Мистер Райф захватит ее по дороге домой. Мне приказано подготовить Желтые гостевые апартаменты, которые только недавно были отделаны и очень дорого обставлены… специально для нее.
Смысл этих последних слов не ускользнул от внимания Мелори.
– Значит, мисс Мартингейл – особенный друг мистера Бенедикта?
– До недавнего времени я ничего подобного и не подозревала, но все начинает выглядеть именно так!
Глава 4
Мелори поднялась по лестнице и прошла по уже знакомому коридору к классной комнате, где обнаружила Серену, сидевшую на подоконнике. Дарси настояла, чтобы девочка отдохнула полчасика после ленча, но Мелори решила, что это излишняя поблажка, которую следует побыстрее искоренить. Она вовсе не стремилась так скоро после своего прибытия сцепиться с Дарси, однако понимала, что рано или поздно им придется обсудить некоторые принципиальные моменты, и то, что девятилетней девочке приказывают удалиться к себе и бездельничать целых полчаса после ленча, было одним из них.
Мелори нашла в классной комнате всего несколько изданий: «Ветер в ивах» [4]4
«Ветер в ивах» – знаменитая книга сказок английского писателя Кеннета Грэма (1859–1932).
[Закрыть], «Книга чепухи» Эдварда Лира [5]5
Лир Эдвард (1812–1888) – английский поэт и художник, мастер абсурдной поэзии.
[Закрыть]и «Алиса в Зазеркалье» стояли на каминной полке рядом с замусоленными книжками для самых маленьких.
– Придется обсудить этот вопрос с твоим дядей, когда он вернется, и попросить его купить для тебя новые книги, – сказала Мелори своей ученице, стоя перед полкой.
Серена без особого интереса посмотрела на нее:
– В библиотеке огромное множество книг. И дядя Райф разрешает мне брать все, что я захочу. Но все они ужасно старые и пыльные, за исключением нескольких моих любимых.
– Каких же? – с любопытством спросила Мелори.
– Одна называется «Восточная луна», а вторая… – Она назвала великолепный викторианский роман, который был популярен в свои дни.
– Серена, ты хочешь сказать, что никто и никогда не следил за кругом твоего чтения и что тебе было позволено брать подобные книги из библиотеки? И приносить их сюда?
– Ну конечно! – ответила Серена, ее чудесные глаза недоуменно округлились. – Обычно я читаю книги в постели и храню под подушкой, чтобы они были под рукой.
– И Дарси ничего тебе не говорит?
Девочка пожала плечами:
– С чего бы это?
Мелори вздохнула. Нужно будет еще покончить с этим ранним укладыванием в постель. Если ребенка, который весь день сидит дома и не получает никакой физической нагрузки, отправить спать в шесть часов вечера, он, несомненно, пролежит без сна до полуночи. Пожалуй, битва с Дарси начнется гораздо раньше, чем хотелось бы…
– Ну, теперь, – сказала она, – поскольку день сегодня дождливый и у тебя нет учебников, мы до чая поиграем в лудо [6]6
Лудо – детская настольная игра с кубиками и фишками на разграфленной доске.
[Закрыть]. Потом, если будешь хорошо себя вести, почитаем стихи Эдварда Лира. А завтра я проверю, что ты знаешь по таким простым предметам, как история, география и арифметика.
Серена спрыгнула с подоконника и достала игральную доску.
– Я могу рассказать вам, сколько жен было у Генриха Восьмого, но в арифметике я не сильна, – призналась она честно. – А если мы собираемся почитать Лира, давайте начнем с «Йонги-Бонги-Боя». – И продекламировала:
– Я же сказала – после чая, – напомнила наставница, не спеша выставляя на игральной доске фигурки человечков.
После ужина тем вечером Мелори почувствовала странное беспокойство. Серену уже уложили в постель, и не с кем было поговорить. Конечно, она могла бы спуститься вниз и пообщаться с миссис Карпентер, но это выглядело бы так, будто ей нечем занять себя в своей собственной гостиной, да и миссис Карпентер не относилась к тем женщинам, которым нравится болтать…
В гостиной было тепло и уютно. Снаружи по окнам хлестал дождь, огромные деревья метались в безумной пляске, подстрекаемые стихией. Но в четырех стенах маленькой комнаты с мерцающим электрическим камином царили мир и покой. На столике рядом с креслом Роза поставила чашку кофе, здесь же лежали журналы, которые Мелори еще не успела пролистать. И нужно написать письмо домой маме… Вот с него-то девушка и решила начать. Потом, откинувшись на спинку кресла, она немного посидела, прислушиваясь, и, как только ветер затих, различила аккорды – кто-то опять играл на пианино. И конечно, этот «кто-то» был Адриан, поскольку его дочь и брат говорили ей, что музыка – единственная привязанность в его жизни. Он вновь импровизировал, и через несколько минут Мелори, завороженная мелодией, то нежной, то восторженной, покинула уютное кресло и, на цыпочках прокравшись к двери, приоткрыла ее, чтобы лучше слышать. Затем, как будто подчиняясь волшебной музыке, она тихо пошла по коридору. В поздний час в этом крыле дома никого не было, а толстый ковер скрадывал звук шагов. Время от времени мягкий свет ламп освещал худенькую фигурку в черном платье с белым воротничком и манжетами, которое Мелори носила как отличительный знак своего положения в доме. Любой, встретив ее, безошибочно определил бы, что она относится к категории служащих, несмотря на пушистые белокурые локоны, серые глаза, широко открытые и блестящие, изящную фигурку и прямой бесстрашный взгляд.
Аккорды стали громче, и Мелори вдруг обнаружила, что стоит прямо у двери комнаты, за которой ночной пианист пытается скоротать длинный одинокий вечер. Музыка слишком далеко завела ее, и девушка решила, что пора ретироваться: кто-нибудь, наткнувшись на неё здесь, может подумать, что она слишком странно себя ведет. Зазвучал «Ноктюрн» Шопена, и Мелори с большой неохотой повернула назад.
Но не успела она сделать и пяти шагов, как музыка внезапно оборвалась и дверь за спиной девушки резко распахнулась.
– Кто здесь? – крикнул в темный туннель коридора Адриан Бенедикт.
Мелори обернулась:
– Прошу прощения… Я надеялась, что не побеспокою вас…
– Я слышал ваши шаги за дверью. – Его черные глаза странно и напряженно поблескивали. – Вы мисс Гувер, не так ли?
Мелори молчала, размышляя, что еще сказать в свое оправдание. Она чувствовала себя ребенком, которого застали на месте «преступления».
– Надеюсь, моя игра вас не беспокоит? – спросил Адриан. – Вы слышите ее у себя в комнате?
– Поэтому я и пришла – хотела посмотреть, откуда доносится музыка, – призналась Мелори. – Вы играли восхитительно!
– Вы так считаете? – Кажется, Адриан был польщен. – Это единственное, что я умею.
– И та вариация на тему «Зеленых рукавов» мне тоже очень понравилась, – искренне сказала Мелори.
Он поклонился:
– Спасибо.
– Вы, должно быть, очень любите музыку.
– В моей жизни не осталось ничего больше, что я мог бы любить, – тихо проговорил Адриан. – Может, войдете и позволите мне немного поиграть для вас, если вам так нравится слушать, если вам… одиноко… Ведь вам здесь одиноко, когда Серена ложится спать?
Мелори поколебалась. Но, в конце концов, хозяин дома приказал ей не пренебрегать Адрианом… А еще эта робкая мольба в потерянном взгляде черных глаз, страх, что ему откажут…
– Спасибо за приглашение, я с удовольствием послушаю, – улыбнулась девушка. – Я и сама очень люблю музыку.
– Я уже об этом догадался, – спокойно заметил Адриан. – Прошу, мадемуазель!
Мелори оказалась в удивительно красивой комнате. Зеленый, упругий, как мох, ковер, бархатные портьеры на высоких окнах, изумрудного цвета обои… В углу, на самом видном месте, красовалось пианино, такое прекрасное, что у Мелори захватило дух при первом же взгляде на него. Торшер заливал комнату мягким золотисто-зеленым светом, отражавшимся на полировке музыкального инструмента и маленького резного столика, на котором искрились графин и бокалы и лежал красивый серебряный портсигар. Уютное кресло было пододвинуто к камину.
Адриан Бенедикт указал гостье на кресло, и Мелори утонула в его вместительной глубине. Когда хозяин предложил ей выпить, она лишь покачала головой.
– Нет? – удивился он.
Девушка улыбнулась и объяснила свой отказ. Она воспитывалась в доме священника, где вечно не хватало денег. Лишь отец время от времени позволял себе стаканчик дешевого шерри после особенно трудного и утомительного дня. Но такое потворство своим желаниям конечно же не позволялось его детям.
Адриан, стоя перед камином, пристально рассматривал девушку, и Мелори начала испытывать смущение, хотя взгляд его ни в малейшей степени не был оскорбительным – казалось, он просто оценивает черты ее лица, одну за другой.
– Простите, что я это говорю, – наконец произнес он, – но вы выглядите слишком юной для гувернантки.
Вот, значит, что! Мелори улыбнулась:
– Мне двадцать два. Почти двадцать три!
– Почти двадцать три!
Этим вечером в его лице не было никакой рассеянности или отсутствующего выражения, но взгляд с трудом поддавался пониманию. Мелори различила в этом взгляде тоску. Да и во всей его хрупкой фигуре было что-то тоскливое. Адриан казался по-юношески стройным в отлично скроенном вечернем костюме. Плечи его немного сутулились, и Мелори заметила, что он слегка приволакивает правую ногу – видимо, следствие той трагедии…
– Я прекрасно помню, что чувствовал в свои двадцать три года. Тогда мне казалось, что в мире нет ничего такого, чего бы я не смог достичь, да и сам мир был в моих руках! – Он вздохнул. – Какие чудесные мечты бывают у нас в юности, мисс Гувер! Но проходит десять лет, и большинство из них рассыпается в прах!
«Десять лет… – подумала Мелори. – Значит, сейчас ему должно быть тридцать три, а его брат, вероятно, года на два постарше».
– Такова жизнь, – тихо проговорила она. – Мы становимся не теми, кем хотели стать, делаем не то, чего желали… Зачастую обстоятельства не дают раскрыться нашим способностям.
– Да, и это значит, что все мы испытываем разочарование и крушение надежд.
– О, я бы так не сказала. Обстоятельства можно победить, если очень постараться.
– Вы говорите так, будто вы гораздо старше меня, – заметил Адриан, глядя на девушку в удивлении.
Она покачала головой и рассмеялась:
– Я же дочь священника! И многое переняла от отца. А ваша Серена, она ведь тоже наверняка многому у вас научилась. Что за прекрасный ребенок! Вы, должно быть, очень гордитесь ею.
– Горжусь? – Голос Адриана был холоден, и в нем не слышалось никакого энтузиазма. – По общему мнению, она слишком смышленая и независимая для своих лет.
– Может, и так, но в этом нет ничего страшного. Серена такая милая! Повзрослев, она станет удивительной красавицей, и вам придется спасать ее от натиска многочисленных поклонников!
– Вы так думаете? – равнодушно произнес Адриан. – Она типичная Бенедикт. Все Бенедикты были смуглыми, как цыгане, вы и сами, вероятно, успели это заметить по старым портретам, да и по мне самому, и в особенности по моему брату. Райф – достойный потомок доблестного и галантного джентльмена-пирата, чуть не потерявшего голову во времена царствования Елизаветы. Может, вы еще не успели полюбоваться его портретом, но, когда вы его увидите, несомненно, обнаружите сходство. И поверьте мне, они с Райфом похожи не только внешне. Райф во всем истинный Бенедикт, каким и должен быть, и каким я никогда не надеялся стать! – с горечью закончил Адриан.
Мелори удивленно взглянула на него. Он пригласил ее послушать музыку, но оказалось, что ему нужен был слушатель рассказов о его брате.
– Я уже видела этот портрет. Он висит над камином в библиотеке.
– И вы заметили чрезвычайное сходство?
– Да, заметила, – призналась Мелори. – Поразительное сходство!
– Когда-нибудь кто-нибудь расскажет вам историю жизни этого джентльмена. – Адриан начал расхаживать по комнате, подволакивая увечную ногу; звуки шагов заглушал толстый ковер. – Райф – личность неординарная. Если бы не он, никто из нас сегодня не жил бы здесь, в «Морвен-Грейндж». Это Райф сохранил для нас поместье! Для Серены, для меня и для себя самого… и для его наследников, если он когда-нибудь женится!
– В самом деле? – пробормотала Мелори, начиная испытывать все возрастающий интерес.
– Да. – Адриан простодушно взглянул на нее. – Видите ли, дела у нас шли так плохо, что мы вынуждены были заложить дом, и тогда Райф решился на рискованное предприятие. И сделал целое состояние из той последней малости, что у нас еще оставалась, инвестируя деньги то в одно, то в другое. Это принесло ему выгоду, а значит, и всем нам. Затем он начал изучать гостиничный бизнес, вскоре у него появилась пара отелей в Швейцарии и один на Ривьере, все три теперь приносят очень неплохой доход! Мы можем бездельничать, особняк наконец-то в полной безопасности, каждый брус в нем, каждый камень в полном порядке. А для Бенедиктов это многое значит, могу вас заверить… особенно для самого Райфа!
– Вы хотите сказать, что он любит «Морвен»?
– Он любит его больше всего на свете!
Мелори немного помолчала.
– Ваш брат, должно быть, очень хороший бизнесмен…
– Первоклассный!
– Дальновидный, проницательный и жесткий…
– Райф именно такой. Кроме того, он упрям и практичен. Некоторые думают, что он бесчувственный, даже жестокий… но это лишь те, кто его совсем не знает!
– Неужели? – пробормотала Мелори.
Адриан смотрел на нее, как будто в надежде, что она не относится к тем людям, которые разделяют столь сомнительное мнение о его брате, затем повернулся и побрел к пианино, опустился на табурет, и его пальцы, словно притянутые магнитом, побежали по клавишам.
– Всем, чем я владею сейчас: мое пианино, мои книги, эта комната, – я обязан Райфу, – сказал он, отдавая последнюю дань брату, прежде чем окончательно посвятить свое внимание музыке.
«А как же, – подумала Мелори, – Серена? Неужели он не считает дочь главной драгоценностью, подаренной ему судьбой?» Но через мгновение она позабыла обо всем, кроме его игры, и в течение получаса сидела неподвижно, слушая музыку. Выражение лица Адриана становилось все более спокойным и счастливым. Лист, Моцарт, Дебюсси… Полчаса бесконечного восторга и неподвластного времени волшебства наполнили душу девушки невыразимой радостью, за которой все же скрывалась тревожная уверенность, что она слишком долго задержалась здесь и ей давно уже пора вернуться в свою комнату. Мелори воспользовалась благоприятным моментом, когда руки Адриана на несколько секунд замерли над клавишами, встала и тихо направилась к двери. Затем оглянулась с благодарностью в глазах:
– Спасибо, это было прекрасно! Адриан ответил ей довольно рассеянно:
– В любое время, когда вам станет скучно и вы захотите немного развлечься, приходите сюда. Если пожелаете, я буду играть вам всю ночь напролет.
– Спасибо, – повторила Мелори и вышла из комнаты.
Она поспешила к себе, радуясь, что никто не видит ее сейчас, и размышляя о семье Бенедикт. Странная, совершенно необычная семья…
