Текст книги "Сладкое на ночь (СИ)"

Автор книги: Ани Марика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Глава 17. Паулина

Изначально хотела просто побыть с ним. Посидеть, возможно, дождаться пробуждения или разбудить. Но сидеть без дела не смогла. И рука не поднялась будить. Поэтому я перенесла кипучую энергию в мирное, а главное, знакомое русло. Начала читать его историю болезни.

Пациент: Воронцов Вадим Дмитриевич. Тридцать пять лет. Честно говоря, думала, он моложе. Так что разница в возрасте не шибко большая. Что меня обрадовало. А дальше одни расстройства пошли.

Травмы брюшной полости, переломы ребер и голеностопа. И трещина затылочной части черепа. Это я пропустила мелкие ушибы, ссадины и растяжения. Самое страшное, конечно, – голова.

Я немного увлеклась, почувствовала себя в своей клинике. И совершенно забыла, что здесь на птичьих правах. Проснется пациент и пошлет меня. Или явится дежурный врач и тоже пошлет меня. В любом случае исход один, но пока он не наступил, пользуюсь возможностью.

Дочитав историю болезни, заключения и прогнозы врачей с громкими фамилиями, я наконец понимаю, что мужчина в надежных руках и в безопасности. За ним действительно очень качественно следят и заботятся. Напряжение за его здоровье отпускает меня. Приходит своеобразный откат. Истерика накрывает.

Вадим просыпается, как всегда, вовремя. Вот не мог он дальше спать, чтобы я вдоволь наревелась и собрала силы.

Развернувшись, жадно разглядываю его. Каждую эмоцию впитываю. Он не злится. Смотрит устало, уголки губ едва подрагивают. Тараторю что-то про врачей, просто волнуюсь, что он меня пошлёт. А Вадим объятья раскрывает и двигается, освобождая мне немного места рядом с собой. Не думая, ныряю под бок.

Глубоко вдыхаю его запах, смешанный с антисептиком и лекарствами. Сама не понимаю, как засыпаю. Кажется, только глаза прикрываю – и вот уже утро.

Первые несколько секунд вспоминаю, где я и кто касается моих волос. А вот после, дёрнувшись неловко, сажусь.

Вадим шипит и морщится. Задела своими габаритами поврежденные ребра. Испуганно соскакиваю с койки и отдергиваю задранный аж до самой талии подол платья.

– Сюда иди, – с легкой усмешкой требует он и тянется схватить.

– Я уснула прямо здесь? Надо было разбудить, Вадим! Это не профессионально – ложиться к пациенту...

Господи, что я несу?! Соберись, Паулина!

– Ты не мой лечащий врач, тебе можно, – хмыкает он.

– Вадим... – со вздохом подхожу. Долго разглядываю его. – Выглядишь ужасно. Бледный, худой...

– А ты шикарно, – перебивает мужчина, – Волосы растрёпанные, глаза заспанные. И платье это сидит так, что я о травмах своих забываю.

– Ты просто неисправим, – фыркаю и улыбаюсь.

– И не собираюсь исправляться. Поцелуй меня, наконец, Пончик.

– Прежде чем мы... Я должна знать, – стараюсь говорить спокойно и твёрдо, но голос дрожит, выдавая волнение. – Ответь, пожалуйста, честно.

– Если ты тоже прояснишь пару моментов, отвечу, – соглашается мужчина.

– Каких? – хмурюсь я.

– Ты развелась?

– Да, – смущенно опускаю глаза. Благодаря ему ведь. Он нашел юриста. Он его оплатил.

– Хорошо, и второе… – Вадим выдерживает паузу небольшую, брови сводит на переносице и, добавив строгих ноток, спрашивает:

– Где ты шлялась полмесяца, Паулина Андреевна?

– Вот как раз на этот вопрос я тебе отвечу своим вопросом, – киваю и набираю воздуха побольше: – Я волновалась, когда ты не приехал в пятницу. И телефон отключен. Связи никакой. Поэтому я поехала в субботу к тебе. Мне открыла дверь девушка... Она сказала, что беременна и что вы женитесь.

– Твою мать, Тина! – рычит мужчина, прикрыв глаза. Дышит глубоко, усмиряя злость. – Она моя бывшая. Мы расстались не так давно. И у нее были ключи от моей хаты.

– Ясно… Чувствую себя просто идиоткой форменной. Прости меня, Вадим. Я ей поверила. Да и как не поверить такой красотке? Рядом с тобой только такую и представляешь. А я... Просто... просто...

Голос окончательно садится, и я замолкаю. Ну вот как ему признаться, что в тридцать семь лет я закомплексованная дура?

– Ты моя женщина. Всё. Других нет! – тихо, со сталью припечатывает мужчина. – Сколько раз ещё повторить?

– Еще один раз, – шепчу, ощущая, как в груди зажигается маленький фитилек надежды. Что ничего еще не кончено. Что я не все еще испортила своим недоверием, сомнениями и страхами.

– Моя ты, Пончик Андреевна. Моя.

Склоняюсь и прижимаюсь губами к сухим потрескавшимся губам моего мужчины.

– Вот сразу бы так, – бурчит, и тяжелая ладонь на затылок ложится.

Он не дает управлять поцелуем. С голодом сминает, жёстко, жадно. Языком толкается и жаром меня наполняет.

– Обход, Воронцов. Вы уже проснулись? – к нам заглядывает грузная женщина. Я тут же отстраняюсь и встаю.

– Я же вроде просил Таню, – рычит Вадим.

– Не положено у нас обходы по требованию пациента смещать, – качает головой дама. Осматривает меня в вечернем платье и слегка потрёпанную. Хмурится. – Так. А вы кто?

Меня достали этим вопросом! Вот честно, надоели просто. Почему не спросить, что я тут делаю, например? Я бы ответила искреннюю правду. Навещаю моего мужчину. И вообще планирую здесь поселиться. Вон двухместный диванчик выглядит вполне удобным. Пока я мысленно возмущаюсь постановке вопроса, за спиной раздаётся насмешливый голос пациента.

– Жена, – вот так просто и спокойно обозначает он мою персону.

Мы обе удивлённо переводим взгляды на лежащего мужчину. Я ещё разворачиваюсь. А он ловит за руку и сжимает мои пальцы.

– Доброе утро, я Паулина, – вернув самообладание, натягиваю дежурную улыбку. – Вы невролог?

– Елена Николаевна. Нет, кардиолог, – тоже выходит из ступора врач и идёт к столу за картой пациента. Читает, хмурится. – А где показатели за сегодня? Лиля! Я к вам позже зайду.

Кардиолог удаляется. А я все же решаю взять контроль над здоровьем моего как бы мужа.

– Я сейчас приду. Эти медсестры опять филонят и пропускают свой обход.

– Не рычи, командирша! – хохочет Вадим. – Это я их попросил не заходить до обеда.

– Но зачем?! Нельзя шутить со здоровьем, особенно с черепушкой, – стучу по виску и выхожу из палаты.

Когда возвращаюсь в компании словоохотливой Лилии, Вадим спит. Медсестра сноровисто меряет температуру, снимает показатели давления и сердцебиения.

Я опять листаю анкету и хмурюсь. Дежурившая ночью девушка внесла недостающие данные.

– Температура держится уже неделю на отметке 37.5. Что невролог говорит?

– В пределах нормы температура может повышаться до 38, – явно цитирует врача девушка.

Пока медперсонал занимается сбором анализов и показателей, прячусь в небольшой ванной комнате. Вип-палата лучше, чем номер в гостинице. На полке у зеркала лежат одноразовые гигиенические приборы. Зубные щётки с тюбиками в упаковках, мыльца, шампуни, гели для душа. Расчёски, бритвы. Даже фен есть. А на змеевике висят штук пять полотенец. Два банных, одно среднее, два лицевых.

Я пользуюсь душем, волосы закалываю в высокий хвост. По-хорошему надо съездить домой, переодеться, захватить сменную одежду. И да, я не планирую больше оставлять его. Врачи, может быть, и лучшие, но постоянная помощь ему сейчас нужна.

Натягиваю своё дурацкое платье и выхожу обратно. Обалдело застываю, смотря на спину волосатого верзилы. В себя прихожу, заметив белый халатик, мелькнувший за ним. Он кого-то зажал в углу.

– Что тут происходит? – включаю преподатаветельский тон, аж Вадим с койки кряхтит и просыпается.

– О, училка! – басит этот, разворачиваясь и давая возможность своей жертве выскользнуть. Медсестра пищит что-то, на флаконы показывает и сбегает.

– Вы что себе позволяете?! – строго спрашиваю, забирая растворы и подходя к моему мужчине.

– Да вроде пока ничего ещё не позволил, – топает за мной увалень и через голову заглядывает: – С наступающем, Вадь. Я тебе подарок привёз, но вижу, ты уже получил свой подарок.

– Завали, – рычит беззлобно Вадим, давая доступ к своим венам. – И хватит уже бегать за Танюшей. Боится она тебя.

– Да, не стоит пугать медперсонал больницы, – менторски поддерживаю я. – Иначе мне придётся поставить под вопрос ваши визиты.

Мужчина за спиной пыхтит, но ничего не говорит. Наверное, потому, что Вадим на него строго смотрит. Закончив с капельницами, выпрямляюсь.

Меж тем в палату гурьбой заходят шумные посетители. Друзья, коллеги и мои собственные студентки. Поздоровавшись, отступаю. Чувствую неловкость перед студентками.

– Я оставлю вас, поговорю с врачами. И домой надо…

– Гризли отвезёт, – перебивает Вадим, кивая на друга.

Глава 18. Вадим

– И чего вы с утра припёрлись? – ворчу я, как только за Паулиной дверь закрывается.

– Навестить перед праздниками, – Илюха лезет обниматься. – Чего не сказал-то про неё?

– Уже неважно, – отмахиваюсь, замечая лишний аксессуар на пальце. – Женился, что ли?

– Угу. Вчера, – губы в улыбке тянет Аверин и обнимает свою принцессу.

– Поздравляю, – бубню, глаза закатывая.

Стёпа опять про Германию задвигает. Мол, третью неделю меня тут лечат и никак не вылечат. Будто за бугром мои кости быстрее начнут срастаться.

– Давно это у вас? – спрашивает Алина, пока мужики спорят о чём-то на своей волне.

– Что? – туплю немного, мне можно.

– Ты и Пончи… Паулина Андреевна. Это, конечно, не моё дело, но она не та, с кем…

– Ты права, это не твоё дело, Алина, – перебиваю жёстко. – Она моя женщина и её обсуждать ни с кем не собираюсь.

– Ладно, – поджимает губы. – Прости. Только не обижай её. Если бы я знала, из-за чего она такая потерянная ходит, сразу бы ей сказала. Правда.

– Всё хорошо. Проехали, – отмахиваюсь я.

Друзья долго не задерживаются. Спрашивают, чего принести. Мне особо ничего нельзя. Хотя хочется стейка слабой прожарки и стакан двадцатилетнего.

Одного меня не оставляют. Как только палата пустеет, заходят они. Врачи, чтоб их. Тщательнее обычного осмотр проводят. Вопросы наводящие задают и показатели рассматривают. Явно им Пончик Андреевна втык дала.

Удивительная у женщины способность преображения. Вся такая милая, нерешительная, закомплексованная. Но стоит задеть, сразу наружу самостоятельная и деловая дама вылезает.

Не нужно было её отпускать. Она бы осталась, если чуть надавил бы. Но я понимаю, что ей неудобно перед собственными студентами. Да и праздник сегодня. У неё наверняка планы там были. Подруги, родственники.

– Давайте сделаем контрольное КТ, – вырывает из мыслей невролог.

– Вы меня уже вдоль и поперёк облучили, – ворчу и медленно сажусь.

– Надо, Вадим, надо.

Медсестра двигает ближе кресло инвалидное. Они меня до этого прямо с койкой по кабинетам возили. Но мне самому уже хочется двигаться. Как только сидеть разрешили, пересел в кресло. Вот и сейчас ловко седлаю свой транспорт и качусь.

Вся эта делегация за мной идёт. Мой личный эскорт. Две медсестры: одна за ручки коляски держит, боится, что я сбегу из-под их наблюдения, вторая стойку с капельницей несёт. Я с ней уже сросся. Ещё две медсестры – помощницы врачей, ну и сами светила медицины.

До обеда меня катают по разным кабинетам. Кроме процедур реабилитацию проводят. Уставший, раздражённый и голодный, еду в палату.

– Сейчас я вам кашки принесу, Вадим Дмитриевич, – лепечет Таня.

– Опять каша, – фырчу, кривясь. – И ты б домой уже шла. Еле на ногах держишься. Вроде ночная смена закончилась у вас.

– Да я взяла смены праздничные. Деньги нужны, – краснеет и закатывает мою коляску в палату.

– Давай я тебе дам, – вырастает перед нами лось... то есть Гризли.

– Какого?.. – начинаю я, но сам себя обрываю и отодвигаю тушу.

Пончик мой гиперактивный приехала обратно. Переоделась, правда, в простые джинсы и свитер. Стоит сейчас, приборы поправляет. Стол заставлен контейнерами. В пустой стеклянной вазе еловые ветки с небольшими шишками. Свечи в подсвечниках. Бутылки с водой. А посередине кастрюля дымит.

– Привет, – улыбается Пончик. – Голоден?

– Зверски, – выдыхаю, отъезжая от спорящих.

– Матвей! – рявкает моя женщина в сторону, опять включая свой «учительский» тон. – Отстань от Татьяны! Иди садись. Ты вроде есть хотел.

– Пошли, – Гризли перехватывает ладонь девчонки и тащит к столу. – Этому нельзя, а я один не съем. Помощь нужна.

– Мне не положено, – дребезжит медсестра, стараясь выдернуть руку.

– Я никому не скажу. Садись!

– Ну что ты творишь? – спрашиваю я.

– Завали! – теперь мне гаркает Гризли. – Поест и пойдёт. Чего трясёшься-то? Не трону! Ну, спутал, помял немного. Так я ж извинился.

– Вы не извинялись! – огрызается брюнетка.

– Да? Так исправлюсь. Вот. В качестве извинений пообедаешь со мной, – лыбится он.

– Сделай что-нибудь, – просит Пончик, косясь на этих двоих.

– Не обращай внимания, черту не перейдёт, – отмахиваюсь и тяну женщину к себе на колени.

– Ой, Вадим, тебе нельзя тяжести.

– Заткнись, Пончик, – беззлобно бурчу и целую в губы.

– Давай поедим. Всё домашнее, горячее. Я узнала список блюд, которые тебе разрешены, – предлагает, смущаясь лишних глаз.

Согласившись, отпускаю. Подъезжаю ближе к поляне накрытой. Паулина разливает в чашки суп, из контейнеров достаёт пюрешку с котлетами.

– Мне вроде мясо нельзя, – бурчу, а сам слюни остановить не могу. Сейчас закапаю весь стол.

– Немного можно, куриные, на пару, – со знанием дела кивает женщина.

Остальные тоже располагаются удобнее. Гризли наваливает себе целую гору. Оливье прямо с контейнером забирает. Ворча о том, что мне нельзя.

– Когда ты это всё успела? – хмурюсь, полдня всего прошло.

– Так мне Матвей помог. Мы быстро управились.

– Он помог? – в очередной раз изумляюсь происходящему.

Впервые за последние три недели я ем за столом горячий обед. Первое, второе и компот из сухофруктов. Наевшись, с блаженством откидываюсь на спину. В сон клонит, но держусь.

Даже не замечаю, в какой момент сваливает Гризли и Таня сбегает. Пончик откатывает от стола к койке кресло. Сам падаю на кровать и её удерживаю за кисть.

– Тебе нужно поставить капельницу и поспать, – строгих ноток добавляет. – Позову медсестру и приберу стол.

– Спасибо, Пончик.

– Не начинай, Вадим, – фыркает, моими же словами бьёт.

Улыбаюсь широко и расслабляюсь.

Пока медсестра меня пичкает очередными препаратами, из-под опущенных ресниц наблюдаю за гиперактивной женщиной. Паулина быстро убирает контейнеры и несъеденное в холодильник. В шкафу копается. Из незнакомых мне сумок что-то раскладывает.

Вновь просыпаюсь, на этот раз поздним вечером. С улицы раздаются взрывы фейерверков. Крики, визги. Народ праздновать начал. Осматриваю полутёмную комнату и останавливаю взгляд на макушке, торчащей на подлокотнике дивана. Пончик читает что-то в телефоне, укутанная в плед.

– Ты чего не уехала? – хриплю, она сразу же откладывает гаджет и встаёт.

– Мне уйти? – хмурится.

– Нет, ёпт, сиди, – с иронией усмехаюсь. – Новый год встретим, чокнемся мочегонными и обезболом закусим. Поезжай, Пончик. Отпразднуй нормально.

– Я уже приехала, – разводит руками. – Здесь буду праздновать. С тобой.

– Глупости какие.

– Я остаюсь с тобой, Вадим, – она уверенно подходит к тумбочке, наливает в стакан воды и подаёт. – Не тошнит? Нигде не болит?

– Да нет, – пожимаю плечами слегка обескураженно. – Пончик, не дури. Я упрекать не стану. Мне здесь все праздники лежать. Не будешь же ты тут куковать.

– Буду. И не все праздники. Я разговаривала с врачами, пока ты спал. Через два дня тебя выпишут. Будешь лечиться дома под моим надзором. Сейчас на сестринский пост схожу и займусь ужином нашим.

И Пончик, мать её, Андреевна выходит из палаты.

Новый год проходит мимо. Я как-то не отслеживаю время. После ужина и очередных препаратов перетаскиваю женщину к себе на койку. И наслаждаюсь десертом. Её поцелуями. Больше нам как бы нельзя. Да и так себе из меня сейчас активист. Нога в гипсе, бандаж на рёбрах.

Можно было бы уговорить её быть сверху, но упрямый Пончик ни в какую не сдаёт позиции. Хотя мять её тело под свитером охотно разрешает.

Два дня пролетают тоже быстро. Паулина обживается в палате. Пока я сплю, на диванчике кантуется. Чтобы мне не мешать. И не убедишь её, что не мешает.

С утра до вечера носится между врачами, процедурными и собственной квартирой. Горячие и разнообразные блюда привозит. Когда надо – включает «строгую училку», марширует по палате, гоняет персонал и держит всех в тонусе.

Сегодня меня, наконец, выписывают. Пончик, в очередной раз нависнув надо мной, читает последние записи.

– А где выписка по последнему анализу крови? – спрашивает у дежурной медсестры, листая карту. – А всё, вижу, – отмахивается от только открывшей рот Лильки.

– Что ещё отнести, Паулина? – басит Гризли, заглядывая в палату. Припахала она его знатно. Сам виноват, надо было со всеми валить в Европу.

– Только Вадима, – указывает на меня.

– Сам дойду! – рявкаю и взглядом останавливаю идущего по мою душу друга.

– Так, мне ещё нужны полный список препаратов и дозировка, – Паулина разворачивается к неврологу.

– Да, пойдёмте, я выписку вам сделаю и список дам, – кивает тот.

Врачи уходят.

Мы с Гризли спускаемся до парковки. Глубоко вдыхаю свежий воздух. Чёрт, соскучился по улице. Друг дверь своего авто открывает. Хочет и впрямь меня подсадить. Сам справляюсь, не маленький.

Женщина моя выходит спустя пять минут с ворохом бумаг. Ловко ныряет в салон.

– Всё?

– Да, Матвей. Едем домой, – улыбается. И этот косматый ответно губы тянет.

– Что-то вы быстро подружились, – раздражаюсь я.

– Не ревнуй, шеф. Паулина Андреевна мне как мать… – бесит он и затыкается от моего подзатыльника. – То есть как сестра.

– Почему «шеф»? – цепляется за слово Пончик и заглядывает между креслами.

– Строить всех любит, вот и шеф, – пожимает плечами Гризли.

– А, да, этого у него не отнять, – соглашается женщина.

Прикрываю глаза, гася раздражение. Нет, это хорошо, что Пончик не шарахается от моих друзей. Но всё же. Спелись они быстро.

Матвей привозит нас к Паулине в квартиру. Заносит кучу сумок. И меня тоже, потому что Пончик так велит.

Осматриваю чистенькую жилплощадь.

– Ты меня в личный санаторий записала? – усмехаюсь я.

– Да, – кивает охотно. – У тебя здесь и врач, и медсестра, и повар в одном лице. Ложись поскорей. Долго стоять не рекомендуется.

И она действительно ухаживает за мной с полной отдачей. Капельницы ставит, наваристые супы готовит, проверяет температуру, давление меряет. Отвозит на физиотерапию и на контрольный приём. Все свои праздничные выходные на меня тратит.

– Вадим, а может, ну её… эту твою работу? – заводит как-то вечером за ужином разговор. – Она очень опасная. Лучше в супермаркет охранником. Или… В вуз. У нас охрана приличная, зарплата стабильная и работа непыльная. Я могу поговорить с Даниилом Германовичем.

Усмехнувшись, киваю. Мол, подумаем. Мой Пончик до сих пор уверена, что я всего лишь наёмный работник.

Глава 19. Паулина

Я была замужем за Артемом двенадцать лет. Мы познакомились в больнице, где я проходила интернатуру. И он был первым, кого я подпустила к себе после той жестокой шутки однокурсника.

За эти двенадцать лет замужества мы ни разу не проводили новогодние праздники вместе. Только вдвоем. Сам Новый год праздновали с его родителями. Они приезжали к нам. А первого он уходил с друзьями отмечать. Говорил, у них ритуал такой. Остальные дни тоже проводил в вечных гулянках с друзьями или родственниками.

Я всегда была домоседом, мне такие увеселения не особо нравились. Да и уставала на учебе и работе. Хотелось банально выспаться, сил набраться. Мои предложения семейного времяпровождения отвергались с насмешкой.

Первые несколько лет я, конечно, сопровождала мужа. Поддерживала. Но родня постоянно спрашивала о детях, портя настроение. И нельзя было банально ответить отрицательно и забыть. Нет. Нужно было объяснить почему. После выслушивать советы и наставления.

А друзья Артема мне не нравились, и меня они не особо воспринимали как отдельную личность. «Артема жена» – звали меня в их компании.

Когда я просила Артема хоть раз встать на мою сторону, он отшучивался. Мол, я ведь и вправду его жена, чего обижаться. А родственники правы. Пора нам о детях подумать.

Отвлеклась.

Так вот, впервые за долгие годы я провожу длительные выходные не одна! Это, чёрт возьми, событие. Грандиозное, хоть и не совсем обоюдное. Уверена, если бы не восстановительный процесс, Вадим бы улетел со своими друзьями в Европу или зажигал по клубам. Но сейчас не об этом.

Целых две недели в моей квартире восстанавливается мужчина, ворвавшийся в мою жизнь так неожиданно и дерзко. Я готовлю ему обеды и ужины. Ставлю уколы и капельницы. Вожу на своей ласточке местного автопрома на процедуры, приемы и терапию. А по вечерам мы гуляем по разным скверам, ходим в кино, на ледовое шоу. Если погода совсем разыгрывается, остаёмся дома, смотрим телевизор, долго сладко целуемся, обнимаемся, словно подростки. Мы за эти две недели срослись с Вадимом. И это самые прекрасные, насыщенные на события и впечатления дни в моей жизни.

Единственное, чего у нас нет… Это секса. Хотя Вадим хочет и склоняет каждый день и ночь. Но ему нельзя, и я всячески торможу. У нас теперь на все виды сладостей запрещёнка. Последние дни тяжелее всего. Полтора месяца прошло, как-никак. Кровь кипит, гормоны играют.

Как всегда это бывает, хорошее кончается быстро. Вот и наши зимние каникулы закончились. С утра я везу Вадима в больницу, ему снимают сегодня гипс. Там он задержится почти на полдня, так как будет проходить всяческие обследования и физиотерапию. Я в это время в университет.

В аудиторию к второкурсникам залетаю просто на крыльях маленького счастья. Я вообще за эти дни не хожу, летаю. С улыбкой и высоко поднятой головой.

– Доброе утро, как провели каникулы? – задаю стандартный вопрос.

– Здравствуйте, Паулина Андреевна, – нестройным хором здороваются сонные и помятые студенты. – Нормально…

– Вы круто похудели! – кричит Сазонов.

Хихикаю и иду к столу, на котором лежит коробка с пончиками и цветы.

– Вы опять, ребят? – с укором спрашиваю, хотя не сержусь совсем.

– Это не мы, – отнекиваются второкурсники.

– Там записка, – подсказывает Демидова и бровями мне что-то там семафорит.

Вынимаю из цветов небольшой клочок бумаги.

«С первым рабочим днём, Пончик».

Имени отправителя нет. Но и так понятно от кого. С улыбкой вздыхаю, губу закусываю.

– А давайте кофе попьём вместо этой дурацкой фармакологии? – разворачиваюсь к притихшим студентам.

– Да! – взрывается аудитория.

Шикаю на них. И отправляю парочку ребят за кофе в коридор. У нас там как раз новенькие автоматы установили.

Остальные пары проходят в штатном режиме и, освободившись к обеду, еду за продуктами. Вадим должен позвонить, как закончит со своими делами, работы в клинике сегодня нет.

Ничего не предвещает беды. Я слушаю музыку, думаю, что бы приготовить к ужину. Пирог, может, мясной испечь? Или лучше с вишней. В морозильнике была замороженная.

Проезжая мимо какого-то проулка между зданиями, краем глаза улавливаю знакомую фигуру в пальто. Резко так торможу в потоке, что едущие за мной машины громко сигналят. Приходится спешно перестраиваться в первый ряд и сдать немного назад.

Вадим стоит окружённый амбалами. Без гипса, без шапки, ещё и курит. Господи, опять его сейчас побьют эти бандиты в косухах! С пробуксовкой шин заезжаю в этот проулок. Останавливаюсь в паре метров, ближе не подъехать из-за припаркованной машины.

– Вадим, держись, я иду. Я сейчас…. – бормочу себе под нос, копаясь в сумке в поисках телефона.

Выпрыгиваю из авто. Надо в полицию позвонить. И поскорее, Паулина!

– Я вам что сказал, бестолочи! – слышу рычание «покалеченного пациента». Перестав тыкать по дисплею, поднимаю голову и обалдело смотрю на спину моего мужчины. – Две недели прошло, а воз и ныне там!

– Шеф, ну праздники же… – жалобно тянет один из этих качков и шею мощную виновато ладонью потирает.

– Плевать, какие у тебя там праздники! Мне нужен результат, Серый!

– Мы старались… – вперёд выходит ещё один шкафоподобный.

– Старались? – переключается на второго Вадим и шагает ближе. Нависает, хотя роста они примерно одинакового. – Ты лично старался девок в клубе зажать и заработать перцовкой в глаз! Что, думал, я не в курсе? Больной, помираю и косяки ваши не замечаю? На тебя, дебила кусок, мне вообще похуй, заслужил. Убытки мне от твоих выкрутасов кто восполнять будет? Ты?

– Ну, шеф…

– Уйди с глаз моих, пока не прибил, – отмахивается Вадим и осматривает остальных молчаливых здоровяков. – Работать когда будете, дуболомы?!

– Шеф… – продолжают лепетать эти качки-переростки.

При виде них у половины города глаз начнёт дёргаться и коленки трястись. А сейчас они стоят словно нашкодившие школьники перед директором.

У меня в голове такой диссонанс и разрыв шаблона. Я даже вымолвить ничего не могу. И сделать тоже. Продолжаю слушать, кажется, и не дышу.

– Шеф, – передразнивает Вадим и машет рукой. – Позорище! С сегодняшнего дня и пока Аверин не вернётся со своих римских каникул, будете под руководством Гризли работать. А сейчас свалили быстро товар разгружать. Сломаете хоть одну лампу или бутылку. Уволю!

– Илья уже в городе, шеф, – подаёт голос один из подчинённых.

– Повезло вам! Балбесы!

Наоравшись вдоволь, мужчина разворачивается. И наши взгляды сталкиваются. Мой – ошарашенно-испуганный и его злой. Сглатываю и зачем-то пячусь к своей машине. Впервые просто увидела его таким агрессивным и пугающе властным.

Кажется, сейчас он сорвётся ещё и на мне. Рявкнет: чего я тут встала. Хотя он никогда не орал на меня. Даже не повышал голоса. Но отчего-то подумалось, что может.

Судорожно втягиваю воздух, готовясь к грубости. А он… Улыбается уголками губ, бровь выгибает, шагает, чуть прихрамывая. И выглядит совершенно спокойным. Будто не кричал секунду назад.

– Поехали домой, Пончик, – говорит негромко. И я киваю покорно.