Текст книги "Изгой (СИ)"

Автор книги: Анджей Ясинский

Соавторы: Дмитрий Коркин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– Почему опасно? – не понял искусник, искренне недоумевая, что может приключиться.

– Ну как же? – Упасть можно!

– Упасть можно и с лошади и даже со стула! – опять влезла в разговор старших чародейка.

– Мой Паук устойчивый – сам никогда не падает, – поддакнул Толлеус, который очень болезненно воспринял подозрения на счет своего творения. – То, что я со стены свалился – так это выстроена она была не качественно. Если по земле только бегать, то волноваться совершенно не о чем.

Видя скепсис в глазах инвалида, големщик нашел еще один аргумент:

– А на твоем месте, мой дорогой, я вообще бы передвигался исключительно на големе! Это ж, почитай, новые ноги, только паучьи!

Морис вздрогнул, и старик внезапно понял, что нашел способ заработать на химер. Осталось только соблазнить оробосца.

– Да вот хоть сейчас можешь проверить и сам убедишься!

Чародей медлил, но Амелия снова поработала на големщика, повторив свою мысль о том, что это здорово, и что она сама бы с удовольствием прокатилась еще раз. Обычно болтливый химерщик помолчал, а потом, видимо решившись, отодвинул тарелку и тихо сказал:

– Я бы хотел попробовать.

Чародей проехал пару кругов вокруг трактира (Толлеус плюнул на конспирацию), проверил маневренность, поднялся по лестнице и, наконец, остановился у входа, где уже собралась пара зевак. Один из них сейчас же поинтересовался, сколько стоит аттракцион, но искусник не стал связываться с подработкой. Во-первых, сейчас у него другой клиент и совсем другая сумма на кону, а во-вторых, слишком близко рынок с его служащими и налогом на Искусство.

Морису Паучок понравился. В принципе, он и в самом деле был не плох, хотя и простоват – некоторых возможностей у него просто не было. Если что и вызывало нарекание – так это внешность голема. Если бы старик знал, для чего ему понадобится этот образец, он бы всенепременно подошел к формированию облика маленького шестинога более серьезно, а так это была скорее телега, нежели карета, если проводить параллели с более привычным транспортом.

И все же, вкусив забытое ощущение свободы перемещения, химерщик всей душой захотел приобрести себе эти новые ноги, не обращая внимания на мелкие недостатки. Толлеус же, напротив, горел желанием товар продать, хотя и не подавал вида. В принципе, он не лукавил, когда заявил, что сам планировал пользоваться Паучком. Вопрос заключался лишь в том, готов Морис на большие траты или нет? Вообще сколько стоят големы, искусник понятия не имел, и на какую сумму можно рассчитывать, оставалось только гадать.

Големщик мучился, прикидывая и так, и эдак: он хотел купить у чародея как минимум тридцать химер, чтобы хотя бы обеспечить работу жилета. Отчего на них разная цена, искусник не знал. Возможно, это зависит от возраста животных. Как бы то ни было, даже если считать по десять монет, то все равно хватает едва на пару десятков голов, даже если старик вытряхнет все свои сбережения и останется ни с чем. Получалось, что за Паучка нужно требовать золото или мешок серебра. То, что старик мог собрать за день, по его глубочайшему убеждению не могло стоить так дорого. И что с того, что Морис не знал истинной цены голема и не имел альтернативы. Просто Толлеусу совесть не позволяла обмануть того, кто так душевно с ним общался. Даже свои – братья-искусники предали и арестовали его в тот момент, как только он стал им не нужен. Химерщик был практически единственным человеком в Оробосе, который вел себя с приезжим искусником по-человечески и даже подарил одну химеру просто так, по-дружески, хотя стоила она, как оказалось, «ого-го»! Вот если бы можно было украсть у безликого государства, которое ворочает тысячами золотых в день, старик бы не переживал, но залезть в карман к живому человеку он был не готов даже ради спасения собственной жизни. По большому счету вообще следовало бы подарить Паучка чародею ответным жестом – цена в десять серебряных монет казалась вполне адекватной.

За такими грустными мыслями Толлеус сам не заметил, как вся компания снова переместилась за столик в трактире. Морис тоже задумался о своем и молчал, притихла и его дочь. Лишь Оболиус ни о чем не переживал. Впрочем, у него были свои проблемы: все время он косился на Амелию и периодически о чем-то едва слышно вздыхал.

– Учитель, я есть хочу! – вдруг подал он голос. Старик встряхнулся и, словно проснувшись, посмотрел на парня. Потом молча протянул ему свою нетронутую тарелку. Хитрого, точно лиса, Рыжика не нужно было уговаривать дважды: он сейчас же переместился со своей табуреточкой к столу и уселся так, чтобы быть между хозяином и чародейской дочкой. Толлеус тем временем решился:

– Такая ситуация складывается, уважаемый Морис, – начал он. – Мне нужны химеры. Много. Боюсь, мне не насобирать нужной суммы. Я готов продать голема и практически все, что у меня есть. Или, возможно, тебя заинтересует какая-нибудь услуга с моей стороны? – Я знаю, что Искусство востребовано в Оробосе…

Морис, кажется, тоже был занят подсчетами денег на покупку голема. От слов старика он очнулся и улыбнулся:

– Твой парень, когда прибегал, как бы между прочим спросил про цену на химер. Только я сразу смекнул, что не просто так это! Эль Гаррудо носом чует покупателя! – и чародей показал пальцем на свой нос. – Я частенько дарю людям мохнатку или глазунью. Другие торговцы считают это придурью с моей стороны! Тупицы, не понимают, что клиент потом вернется и купит еще! Потому что химеры дают много! Незаслуженно, ох, незаслуженно химероводство стороной обходят! Будь моя воля, так в каждой бы школе… – завел старую песню Морис, найдя благодарного слушателя.

– Постой, постой! – Я весь запутался, – прервал его Толлеус. – Какие мохнатки, какие глазуньи?

– Ну как же? – изумился чародей. – Химеры – они же разные, для каждого дела своя подходит лучше всего. Вот, например, глазунья – это птичка такая с огромными, как у совы, глазами. Хотя на самом деле она от голубя получается. Ее как Око можно использовать, только птичка притом еще лапками может мелочевку какую-нибудь взять и как конструкт не светится. А тебе я мохнатку дал. Их так зовут, потому что шерсть у них такая длинная, что пока не сострижешь, даже сколько лап, не сосчитаешь. Этих обычно при наведении чар используют, чтобы, значит, свою ауру не попортить. А еще от усталости помогает и для тонуса: нам, старикам, это самое оно…

– Как от усталости? – встрепенулся искусник, услышав милые сердцу слова.

– Да очень просто! Притомишься, бывает, так она чувствует и сама ластится. А как ауры ваши соприкоснулись, так она и начнет твою своей разглаживать. Так и усталость уходит, и застарелые рубцы от неправильных чар смягчаются. Даже проклятье простенькое рассосаться может! Я потому тебе и дал мохнатку, что ты на здоровье жаловался. Вот, думаю, доброе дело хорошему человеку сделаю!

– Спасибо, конечно. Только ты не сказал про это ни словечка, а все больше про тренировки чародейские рассказывал! – засопел Толлеус.

– Правда? – искренне изумился Морис. – Ой, голова дырявая! Прости старика!

– А ведь и правда лезла и лезла твоя химера, спасу не было! Я-то все думал, что ей от меня надо? Она же здоровенная, придавит ненароком – вот и прогонял.

– Это верно, крупная скотина. Потому что от свиньи произошла. Ты не смотри, что не похожа – редко когда общие черты сохраняются, только размер тот же. А вообще это ее умение – лекарское – случайно появилось. Все-таки для других целей ее выводили. Вот только, думается мне, с маленьким животным ничего не вышло бы. Тут ведь большая аура нужна, сильная, чтобы на твою повлиять. Взрослая мохнатка отлично снимает усталость, потому что крупная, а эффект от детеныша совсем слабый. Хотя люди все-таки чаще покупают двух– трехмесячных малышей – их хотя бы на руки взять можно. Или взять, например, ушанку – маленькая животинка вроде кошки, от которой и произошла. Она тоже на ауру воздействует, причем именно болезни лечит, но она делает это точечно, я бы так сказал, воздействуя на конкретный орган. Всю ауру ей не осилить – размер не тот!

– Сколько стоит? – воскликнул искусник, забыв про прочих химер. При этом он так взмахнул руками, что чуть не опрокинул бокал с вином, который лишь слегка пригубил.

– Дорого, дорогой мой, очень дорого! – затряс головой Морис. – Это очень редкий товар, потому что и конструкт правильный сложно делать – тут уровень поболее моего требуется, и не к каждому ушанка пойдет – сама она выбирает хозяина, понимаешь. Иначе попросту не захочет лечить, и все, будет жить в доме без всякой пользы.

– Откуда все-таки берутся химеры? – погрустнел старик. – Столько новых видов, которые в лесу не водятся. Причем никакого конструкта на своей химере… мохнатке, как ты сказал, я не вижу. Чудно как-то это…

– Да все просто! – оживилась Амелия, которой наскучило сидеть молча. – Отец делает специальный конструкт, подсаживает его беременному животному, и все! – Через положенный срок рождается химера, не похожая на родителей, бесплодная, зато с нужными качествами…

– Или не рождается, – с нажимом добавил Морис. Или рождается, но совсем не то. И конструкт для каждых родов нужен новый. Я могу создавать всего четыре вида химер, хотя посвятил учебе всю жизнь.

Чародей не озвучил свою мысль до конца, но Толлеус понял, куда тот ведет: работа сложная, поэтому товар дорогой. Вот только дочка выдала родителя: цена явно завышена. Не дарят люди первому встречному-поперечному десять серебряных монет в надежде, что это потом окупится. Понятно, что в цене на химеру заложены и эти подарки, и рыночные пошлины, и навар… Себестоимость животного должна быть в пределах двух-трех монет. А это уже совсем другой разговор.

– Но вернемся к нашему делу, – решительно начал искусник. – Меня интересуют именно мохнатки. Сколько их у тебя и сколько ты за них хочешь?

– Удивительно, зачем искуснику столько мохнаток! – изумился Морис. Одной вполне достаточно для терапии! Даже если ты обвяжешься ими со всех сторон, эффект больше не проявится! Впрочем, смотри сам. У меня их пятьдесят семь. И я сделаю тебе скидку – отдам их по восемь серебрушек! Надеюсь, ты по-дружески тоже не станешь ломить цену за своего голема!

Оболиус, который все это время прилежно набивал брюхо разными кулинарными изысками и до поры не проявлял никакого интереса к беседе, сейчас же нырнул под стол, как будто за упавшим кусочком, откуда изобразил для Толлеуса целую пантомиму. Старик не был уверен, что правильно понял все жесты своего помощника. Языка торговцев, на котором представители разных стран легко договариваются о сделке без единого звука, он не знал. Однако он понял суть: четыре оттопыренных пальца, которыми ученик тряс особенно энергично, означают сумму химеры, до которой нужно понижать планку. Толлеус поступил иначе. Прикинув в уме свои активы, он безропотно согласился на восемь монет за мохнатую голову, но запросил за голема ровно столько, чтобы доплатить осталось сто сорок монет. Таким образом, химера получалась примерно за две с половиной серебрушки. По его разумению, Морис оставался не в накладе, вместо прибыли получая голема, а у самого Толлеуса оставалось еще несколько десятков кругляшков из благородного металла. Мало, но зато честно. Чародей беззвучно зашевелил губами, что-то прикидывая в уме, а потом, когда сообразил, какими расчетами руководствовался искусник, понимающе улыбнулся и торговаться дальше не стал.

– И все же, зачем тебе столько мохнаток? – снова спросил Гаррудо, когда сделка состоялась. – Теперь ведь ты уже можешь мне сказать?

– Могу, – подтвердил старик. – Если ты заплатишь за обед!

Чародей хохотнул и предложил пополам, Толлеус не стал упираться: он был доволен, что сэкономил немного денег. Что же касается химерщика – быстрое восстановление маны у несостоявшихся поросят оказалось для него новостью. Правда, мана для чародеев не настолько ценна, чтобы налаживать ее добычу в крупных масштабах, и умеют ли они вообще ее собирать также, как жизненную силу? Но, как воспользоваться полученной информацией – это уже его головная боль, а у искусника своя – целое стадо крупных животных, и ни малейшего понятия, как с ними управляться.

Глава 2
Толлеус. Пастух

Старик ерзал на облучке, крепко сжимая вожжи, но при этом стараясь не понукать лошадь. Хотя, честно признаться, очень хотелось щелкнуть ими по крупу, чтобы кобыла сменила неспешный шаг на бодрый галоп. Позади остался Широтон с чародеями и искусниками: от последних хотелось оказаться как можно дальше, причем как можно быстрее. Да, Никос сказал, что решил этот вопрос и что бывшего настройщика беспокоить не будут, но верилось в это слабо: парень хоть и могуч не в меру, но он всего лишь один человек против самого сильного государства современности, при этом сбежавший узник.

Впереди ждала пугающая неизвестность, что также не добавляло хорошего настроения. Когда Толлеус очнулся в темнице, он даже испытал облегчение – свалился груз с плеч, который давил многие годы. А вот теперь снова нужно бояться, причем сейчас он в розыске.

Как бы ни было велико желание старого искусника ехать быстрее, приходилось подстраиваться под неспешную походку химер. Толлеус уже не единожды проклял этих своенравных животных, которые так и норовили разбрестись по всей округе, вместо того чтобы организованно идти следом за хозяином. Увы, без них никак нельзя было обойтись – они являлись живыми источниками маны, нужной искуснику как воздух. Приходилось мириться со всеми их выходками, ленью и прожорливостью. Оболиус ехал на второй лошади позади стада, без устали размахивая длинным кнутом, подгоняя таким образом отстающих и задавая направление. Получалось у него неважно. Хоть он какое-то время и работал в конюшне, но пасти и тем более перегонять на большие расстояния скот – это совсем другое дело.

Новоиспеченные пастухи пробовали связать стадо друг за другом веревкой, чтобы все животные длинной вереницей шли вслед за телегой. Увы, эта светлая идея не выдержала испытания практикой – химеры активно сопротивлялись такому обращению, упираясь изо всех сил, при этом жевали веревку, накинутую на шею. От такого способа пришлось отказаться. Неплохо себя зарекомендовал мобильный загончик – упрощенная версия защитного купола. Быстро выбраться из города, не растеряв по пути живой товар, удалось лишь благодаря ему. Но постоянно его использовать было проблематично – он потреблял прилично, поэтому постоянно приходилось вновь заряжать единственный манонакопитель, оставшийся в хозяйстве у Толлеуса. К тому же искусный загон обладал рядом других неприятных качеств. Так, например, если какое-то особо упрямое мохнатое чудовище артачилось, то наступающий купол не подгонял его, а опрокидывал на землю, и животное волочилось в пыли, рискуя заработать травму. Габариты купола также не способствовали удобному путешествию: Торговый Тракт хоть и был широк, но все равно почти полностью перекрывался невидимым загоном – один ничего неподозревающий всадник уже кувырнулся с лошади на всем скаку. Благо, никто не пострадал, и человек даже не понял, отчего упал, иначе у Толлеуса могли быть неприятности.

Старик без устали думал, как бы решить эту проблему. Неплохо было бы погрузить всю скотину на телеги с высокими бортами, запрячь в каждую пару быков и везти их спокойно. Вот только таких телег надо много, а нанимать караван повозок – никаких денег не хватит. И без того монеты стремительно заканчивались – большая часть сбережений ушла на приобретение химер, а надо было еще как-то обустроиться на новом месте, а перед этим добраться дотуда.

На следующий день в одной из придорожных деревень Толлеус нанял в помощь местного пастуха, который имел двух обученных псов и обещал стать настоящим спасителем. Однако безоблачного путешествия не получилось. Мохнатые помощники чародеев совершенно не боялись собак, попросту игнорируя их лай. А от укусов химер неплохо защищала длинная шерсть. Промучившись до вечера, пастух плюнул и вернулся в свою деревню, оставив искусника с учеником наедине с их проблемой.

Надо сказать, что даже с наступлением сумерек трудности не заканчивались: нужно было заботиться о фураже и ночлеге. Никому и в голову не могло прийти перегонять целые стада по Торговому Тракту. Потребности городских жителей в мясе удовлетворяли окрестные деревни. Конечно, на тракте можно было увидеть пару или даже десяток коров, понуро бредущих на рынок или в свой последний путь к трактирным столам, но и только. Исключение составляли лишь лошади – бывало, что в некоторых крупных купеческих караванах их насчитывалось до сотни, поэтому большие конюшни в придорожных постоялых дворах были. О том, чтобы выпустить пастись свое мохнатое имущество на окрестные поля или оставить их там на ночь, не могло быть и речи. Старику приходилось определять химер в стойла, кормить их первосортным лошадиным овсом и платить, платить, платить… Складывалась несуразная в представлении кордосца ситуация: у него было полно маны, но обменять ее на деньги не было никакой возможности. В Оробосе этот ценнейший с точки зрения Искусства ресурс был никому не нужен или, если сказать точнее, не было нормального рынка маны. Даже просто складировать ее на будущее не получалось – ее попросту некуда было перекачивать. От безысходности Толлеус заливал ее во все предметы, какие вез с собой, но оттуда она очень быстро улетучивалась, отчего с лица Толлеуса не сходила печать искреннего страдания.

Искусник ставил массу экспериментов, вспоминая все, что знал по конструкции накопителей, варьируя материалы, но самоделки получались откровенно дрянные, сильно уступающие даже обычным кордосским по цене десяток за серебрушку.

Все же основная проблема – передвижение со стадом, оставалась наиболее злободневное. Самое обидное, что при перевозке стада можно было обойтись вообще без лошадей и возниц: сделать несколько больших грузовых Пауков, благо, знания и мана есть – и вперед навстречу ветру свободы. Вязать плетения через амулет было непривычно и даже неудобно, но старик не сомневался, что справится. Самое главное – плетения были здесь, с собой. Он без устали благодарил Провидение, что шепнуло ему перекачать перед Турниром в амулет жилета свою коллекцию из посоха. Но беда заключалась в том, что собирать искусных големов было не из чего. Даже чтобы изготовить нужные части, требовалось много времени и денег. Сделать же полностью искусного голема, как Ник, не получалось: нужны амулеты, которых нет, нужны новые расчеты, нужны плетения для каждой части, наконец и, не грех повториться еще раз, не было привычного посоха. Поэтому комфортное путешествие оставалось лишь в мечтах, а на практике приходилось трястись на обычной телеге, вдыхая лошадиные ароматы и глотая дорожную пыль из-под копыт.

Если по дороге в Широтон приходилось спешить, и стандартные караванные переходы между постоялыми дворами не подходили, то теперь складывалась почти такая же ситуация. Только в тот раз Толлеус проезжал дальше, ночуя в телеге на обочине дороги. А теперь приходилось какое-то время ехать ночью, чтобы добраться-таки до постоялого двора. В результате времени на сон оставалось совсем мало.

Во время четвертой остановки на ночлег, когда искусник с учеником ужинали в опустевшем зале, Оболиус неожиданно заговорил. В последнее время они почти не общались, слишком уставая в пути. Подросток выглядел каким-то серым и осунувшимся. Сидел он, скрючившись на бок: хоть он и догадался с самого начала путешествия постелить на спину своей кобылы толстую мягкую попону, отказавшись от седла, но все равно с непривычки перетрудил место, отвечающее за усидчивость.

– Химерами можно управлять, – обронил подросток скрипучим голосом и закашлялся.

– По-чародейски? – прокряхтел в ответ старик: – Можно, Моррис говорил. Да только мы с тобой не чародеи.

Оболиус задумчиво посмотрел на учителя:

– У меня получается. Я все время пробовал, и сегодня химера меня послушалась. Вернее, я как будто на мгновенье стал ей и сам отдал ее ногам команду.

– В самом деле? – искусник в свой черед с интересом посмотрел на мальчишку. – Это хорошо. Так мы сможем ехать быстрее.

– Да. Только когда я в химере, я не могу контролировать свое тело. Из-за этого я чуть не упал с лошади.

– Я тоже придумал способ, – похвастался Толлеус. – Я собрал новое плетение. Оно работает как твой кнут: щелкнешь им химеру или просто рядом, чтобы напугать – и она уже бежит в нужную сторону. При этом работает на расстоянии, так что тебе самому не нужно гоняться за ней – очень удобно. Оно не очень сложное – попробуй освоить его.

На следующий день искусник и его ученик ехали в телеге вдвоем. Вторая лошадь брела следом, привязанная к повозке за узду: она в отличие от химер вела себя смирно и не пыталась перегрызть путы и освободиться, лишь только оказывалась на поводке. Телега была практически пуста – путники ехали налегке, так что не было смысла запрягать сразу двух лошадей. При этом сохранялась возможность для Оболиуса вскочить в седло и собирать стадо по старинке – с помощью кнута.

Плетение Толлеуса оказалось сложновато для юного оробосца: дважды ему удалось собрать работоспособный вариант, но времени на это он тратил непозволительно много – животные умудрялись убежать слишком далеко. Поэтому искусным кнутом пользовался в первую очередь сам старик – для него это оказалось весьма неплохой практикой работы с амулетом, который теперь заменял ему утраченный посох. Оболиус тоже не сидел без дела – ему легче давалось чародейское управление химерами. Так, вдвоем учитель с учеником и управляли стадом, краснея от натуги, но при этом практически не шевелясь. Зато со стороны картина выглядела идиллически – все животные послушно шли следом за повозкой, как новорожденные утята за мамой-уткой.

Конечной цели своего пути Толлеус и сам не знал, о чем сразу же, в последний день пребывания в столице честно признался подростку. Ему просто хотелось оказаться подальше от искусников, а заодно и от чародейской братии, кишевшей в Широтоне как муравьи в муравейнике. Бояться их он давно перестал – страх ушел под напором пережитых моментов, но никакого желания общаться с ними у него не появилось. В крупнейшем городе цивилизованного мира, конечно же, осталось много интересного, но там расположено Кордосское посольство, да и деньги нужны немалые, чтобы жить в столице. Возможно, когда-нибудь искусник туда вернется, а может – нет. Пока возможности остаться там он не видел.

Оболиус после недолгих раздумий не вернулся домой, а все-таки решил ехать с ним, чему старик был искренне рад. Он уже проникся пользой от учеников, помощников и слуг и понимал, что без парня ему будет тяжело.

В Кордосе худо-бедно читать и писать умели все – Империя обеспечивала всем обязательное начальное образование. Здесь же дело обстояло по-другому. Оболиус владел грамотой еле-еле – на уровне какого-нибудь дремучего крестьянина из державы искусников, причем даже такой результат для незнатного олитонца считался очень хорошим. Полюбовавшись какое-то время на попытки рыжего оболтуса сочинить бабке письмо, старик в конце концов собственноручно написал Сабане послание, в котором сообщал, что берет малолетнего бездельника под свою опеку насовсем. О месте своего проживания он, естественно, не обмолвился ни словом. Это письмо он отправил с одним из встречных караванов. Получит ли трактирщица весточку от нерадивого внука, сумеет ли прочитать, поверит ли – это уже ее проблемы. Совесть Толлеуса была чиста, да и сам Оболиус не особо переживал по этому поводу.

Когда перед Толлеусом ребром встал вопрос, куда направиться, он не на шутку разволновался и тут же начал спорить с собой, взвешивая все «за» и «против».

– Лучше всего на восток! – безапелляционно предложил он себе. – В ту сторону можно ехать и ехать месяцами, прежде чем достигнешь границы Оробоса, не говоря уже о побережье.

– На восток – это мелкие независимые государства, за которыми простираются малозаселенные и малоисследованные степи. Эти страны вне сферы влияния обеих сверхдержав, что, конечно, хорошо. Зато там совсем чужие люди, странные обычаи и будут проблемы с языком. – Язык, конечно, тот же, но диалекты свои. Даже жителям Кордоса из разных его уголков не всегда было легко понимать друг друга, что уж говорить о других странах.

– В степях легко затеряться, но и цивилизация практически отсутствует, – возразил пессимист. – Да и не уехать далеко, когда сам еле ходишь, на руках целое стадо, а денег нет!

– «Подальше от Кордоса» – это на юг, – вклинился ученик с надеждой в зародыше задавить скучный монолог: за время путешествия со стариком он уже наслушался бормотания учителя, и становиться свидетелем еще одного спора ему совсем не хотелось. Иногда, конечно, таким образом можно было подслушать что-нибудь интересное, но чаще кордосец просто пререкался сам с собой. Хотя на самом деле Оболиус уже начал различать Толлеусов-собеседников, словно на самом деле в одном теле ютились двое разных людей.

– На юге климат не тот! – возразил бывший големщик.

– Жара, дышать нечем! – поддакнуло его Альтер-эго, которое в кои-то веки было солидарно со своей второй половиной. Но, тем не менее, прекращать спор оно не собиралось:

– Тогда на запад. Места обжитые, изученные. Потихонечку можно и до побережья добраться, а это целебный морской воздух, даймонское Искусство…

– Тьфу, а не Искусство! Причудливое – да, посмотреть забавно. Но учиться у них нечему!

– Зато Никос… Ник сознался, что учился Искусству на другом континенте, которого и на картах-то нет. Не может быть, чтобы он такой был один. Значит есть и другие.

– Соврал он!

– Как раз нет! Как раз теперь все сходится. Ведь что в Вестнике писали? – Что пленник общего языка не понимал, а с чародейкой общался по-даймонски. Выходит, даймоны нашли дорожку через океан. Кому, как не этим бродягам-путешественникам такое под силу? Вот Ник выучил их язык и приплыл сюда. Причем наверняка не один. Как он говорил: «Делай добро и бросай в море?» Говорю же: море! На побережье нам надо!

Действительно, найти учителей Ника или хотя бы тех, кто знает туда дорогу, было заманчиво. Толлеус даже улыбнулся, размечтавшись. Альтер-эго не сдавалось. Помолчав мгновенье, оно выдвинуло новый контраргумент:

– Он так говорил по другому поводу, так что нечего приплетать. А что разговаривал по-даймонски – так не правильно: толмачи в его речи все как один отметили много странностей.

– Ага, Ник в нашу тюрьму угодил тридцать лет назад, и с тех пор о таких как он ни слуху, ни духу.

– Может, мало их. Может, прячутся. Ника-то случайно поймали. Должны быть другие! Логично же: даймоны нашли дорогу через Барьер. А Там могучие искусники живут, которые сохранили архейские знания. Вот что они сделали бы? Правильно: отправили бы сюда экспедицию, чтобы осмотреться и узнать, что тут и как. С их могуществом оттяпать у даймонов клочок земли и построить крепость или даже городок для них не проблема. И мне хотелось бы взглянуть на это место и, возможно, поговорить с этими людьми. – При этих словах старик мечтательно закатил глаза: в видениях были другие искусники, не такие сильные, как бывший пленник, но были, а также Толлеус отчетливо помнил чудесные амулеты и механических големов. Воображение тут же разыгралось, услужливо нарисовав архейскую школу Искусства где-то за Пустошами или даже в них.

– Домыслы. А нет, так поди-сыщи! Лучше спроси у Ника сам! Свяжись прямо сейчас и узнай!

Толлеус горестно вздохнул:

– Не скажет. Сколько темнил, да отшучивался, пока, наконец, не проболтался под настоечку?

Отыскать учителей мейха или хотя бы дорогу на другой континент было заманчиво. Только старик понимал: шансы невелики. И даже если это получится, то не исключено, что с ним даже не станут разговаривать. А уж плыть через океан в чужую страну с чужим языком, везя вместе с собой стадо… даже не смешно.

Похоже, Толлеус-пессимист рассуждал точно также:

– Ага, ждут тебя там! Найдешь лагерь чужестранцев, и превратят тебе за это нос в свинной пятачок, чтобы не совал его, куда не следует!

– Вот как найду, тогда и свяжусь с Ником, попрошу походатайствовать! Решено: едем на запад!

Оболиус при словах о пятачке дернулся и покосился на зад, что-то вспомнив. Он давно прислушивался к бормотанию учителя, затаившись и навострив уши.

«Все-таки в этот раз старик и в самом деле проболтался», – подумал подросток. Половину разглагольствований искусника он не понял, но смысл уловил: на землях даймонов поселились могучие Древние вроде Никоса, перед которыми склоняются кордосцы. Во все это не очень-то верилось. В сказках про стародавние времена хватало людей, которые сражались на равных чуть ли не с богами. Бабка много таких историй знала и всегда на ночь рассказывала. Конечно же, на самом деле таких сильных колдунов не бывает – это Оболиус уже понял. Но он также знал и то, что на пустом месте таких историй не бывает. «А ну как взаправду где-то живут эти, как их, археи?» – подумал он. «Обязательно нужно поподробнее разузнать об этом!»

Идея найти чудеса из видений вновь завладела Толлеусом, и он выбрал путь на запад – прямиком во владения даймонов в надежде отыскать там ответы на свои вопросы, тем более что куда-то ехать было нужно, а другие направления были ничем не лучше. Ласковое солнце перевалило зенит, вселяя веру в светлое будущее. Караван шел и шел который день, и старик почти успокоился: сзади так и не появилась погоня, чтобы скрутить его и увезти на родину. В первый день он половину времени провел, выкручивая шею назад, со страхом ожидая увидеть быстро приближающиеся в клубах пыли черные точки.

В этот момент повозка взобралась на небольшую возвышенность, вынырнув из моря низкорослых деревьев с иссиня-черными плодами, ровными рядами жавшихся к дороге с обеих сторон. Плантации марафиса встречались здесь особенно часто, и немудрено – путники приближались к Вельне – столице оробосских виноделов. На горизонте искусник разглядел шпили городских башен – до темноты они туда доберутся. Там стоит задержаться на денек, чтобы на рынке узнать последние новости, дать отдых себе и животным и – вдруг повезет – продать какому-нибудь чародею излишки маны и заработать таким образом.