Текст книги "Изгой (СИ)"

Автор книги: Анджей Ясинский

Соавторы: Дмитрий Коркин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Эксперимент, кстати говоря, вызвал еще один неприятный и незапланированный эффект: часть пойманной сетями рыбы, что были закреплены за плотом, всплыла кверху пузом и осталась позади. Отчего произошел такой стремительный мор, старик не понял. Как будто вода в реке не нагрелась до того состояния, чтобы улов сварился. Как бы то ни было, произошло именно так. И лишь только дохлая рыба перестала натягивать сеть, плетение ее выпустило, сочтя случайно попавшим в ловушку мусором.

С этой недоработкой можно было легко бороться – для этого надо лишь поменять свойства сети после того, как подсечка произведена. Чтобы в какой-то момент плетение перестало выпускать наружу что бы то ни было. Только кто же такое заранее мог предусмотреть?

Оболиус из-за рыбы переживал так, будто была какая-то проблема наловить новую. Толлеус склонен был скорее переживать, кто купит весь этот улов. Если только совсем по бросовой цене отдать на корм свиньям.

Действительно, с реализацией возникли проблемы даже в городках. Сколько-то торговцы брали, но далеко не в тех объемах, как старик был готов поставлять.

Вообще вечером на торговой площади всегда было пусто – за рыбой покупатели приходили с утра. В первый раз Толлеус исходил весь городок, посетив все постоялые дворы и трактиры, которых оказалось всего три. Что-то удалось продать, но и то с казусом – старик понятия не имел, какая рыба ему попалась, описывая ухмыляющимся оробосцам размеры, торчащие плавники и зубы. Конечно, разобрались в конечном итоге: кто-то показал для образца несколько рыбешек с кухни, кто-то отправил мальчишку-поваренка посмотреть на улов на месте. Только все равно искуснику было стыдно и он не раз пожалел, что не отправил заниматься этим делом Оболиуса.

В общем, впредь путешественники с рыбалкой не усердствовали – ловили сеть-две, этим и ограничивались. Обменять на горячий ужин хватало, но заработать монеты все равно не получалось.

Глава 4
Толлеус. Тихий омут

Плот уверенно бороздил водную гладь и нареканий не вызывал. Достойного решения не было только с комарами. Шли дни, но сколько искусник ни бился, удачно скрестить защиту от насекомых и низкий расход маны не получалось. Пользовались разработками местных жителей. Дегтярную мазь сменил отвар из полыни – он не был так вонюч и не так пачкал кожу, но все равно это было как-то несерьезно.

Раз остановившись на ночлег в городке с незапомнившимся названием, путники обратили внимание на отсутствие комаров. На вопрос об этом словоохотливый хозяин таверны поведал, что этот подарок городу сделал чародей – сын градоначальника, когда приезжал проведать родственников. Пообещал, что проклятие будет действовать аж десяток лет – и с тех пор жители во всей округе забыли о таком явлении, как комары, клопы и мелкие огородные вредители.

– Чародейство против живых существ хорошо работает, – доверительно сообщил искусник своему ученику. – Становись чародеем – тоже сможешь изводить летающих паразитов на всех наших стоянках! – мечтательно добавил он, чем поверг Оболиуса в настоящий шок. Парень искренне не мог поверить, что старик не имеет ничего против чародейства, а даже приветствует его изучение в параллель с Искусством.

В один из похожих друг на друга дней, плот опять сильно дернулся, только на этот раз не вперед, а назад. Толлеус, конечно же, не удержался на ногах – плюхнулся на задницу. Благо, был не у кормы. При этом никаких экспериментов он не ставил, так что первая мысль была про Оболиуса. Парень оказался не при чем, так-как он сам сейчас же высунулся из-под навеса, интересуясь, что случилось.

Толлеус неуверенно предположил, что налетели на мель, хотя в этом месте Сон-река наоборот разлилась так, что стала похожа на озеро, и посреди глубокого русла встретить мель было бы странно.

Опровергая последнее предположение и подтверждая непричастность ученика, плот снова вздрогнул и, несмотря на работу колеса, поплыл в сторону и кажется даже просел под воду.

Старик, не обнаруживая никаких подсказок, растерялся и от волнения принялся ругаться со своим альтер Эго. Причину обнаружил Оболиус.

– Рыба! – заверещал он. – Большая рыба схватила наш улов и дергает за нить!

Искусник никак не прореагировал, может быть даже, не услышал, но тут новый толчок вывел его из прострации.

– А? – вскинулся он.

– Я усилил нить, теперь не оторвет, – радостно сообщил ученик. – Но может выплюнуть, – добавил он озабоченно. – Плетите «Сеть», скорее!

Если бы Толлеус сразу вник, что происходит, он был плюнул, оторвал нить с уловом и, возможно, даже наподдал бы помощнику тростью. Но он все еще не сообразил, что происходит, поэтому просто подчинился.

– Есть, – азартно закричал Оболиус на всю реку, аж приплясывая от радости. – Теперь не уйдет!

«Добыча» же тем временем опять дернула, причем гораздо сильнее, чем в прошлые разы, так что корма зарылась под воду, и оба путешественника промокли. К добру ли, к худу ли, плот был не настолько жестким, чтобы при подобных нагрузках оставаться монолитно-твердым – нос остался воде, не взлетел в небо и не обломился под весом стада.

– Убейте ее, чего же вы ждете? – взвизгнул малолетний рыбак. – В омут тянет! Сейчас нас утопит!

Кого убивать, а точнее, где он прячется, было понятно – в одном месте всегда спокойная Сон-река волновалась и бурлила, а цвет ее стал черный от поднятой со дна мути.

– Легко сказать, – заворчал Толлеус, теребя в руках бесполезную трость. – Она же под водой… А если так?

Оболиус не понял, что произошло – таких плетений он еще не знал. А искусник всего лишь хлопнул по воде плетением «Таран». Спроси его кто-нибудь, почему он так поступил, старик бы объяснить не смог. Просто по наитию – будто подсказал кто. Так-то хотел стукнуть самого агрессора, но поскольку его не было видно, то решил вот так – опосредованно. И ведь получилось! – Старик не пожалел маны, так что шлепок по воде получился знатный, даже волна поднялась. А когда волнение стихло, новых рывков не последовало. Отследив по нити рыбу, с помощью кое-каких лечебных плетений, искусник пришел к выводу, что она убита. У рыб, конечно, показатели не как у людей, да и через воду ориентироваться тяжело, но как будто никакой активности живого организма на конце лески не наблюдалось.

Учитель и ученик молча переглянулись. Наконец, Рыжик очнулся и почему-то шопотом, но с заметным радостным предвкушением скомандовал:

– Надо остановиться, подтянуть рыбину и посмотреть, кого поймали!

Толлеус подумал и кивнул: раз уж так получилось, то бросать добычу жалко. Да и на самом деле интересно.

Легче оказалось сказать, чем выполнить: тянули не просто так, а потихоньку, поставив плот точно над рыбой. По этой причине рассмотреть было нельзя – сперва нужно было добраться до берега и с мелководья вытягивать на берег.

Оболиус, правда, не утерпел и воспользовался чародейским Оком. Конструкт в воде видел отвратительно, но какую-то картинку все-таки передавал.

Так и плыли дальше, буксируя тушу, которую не удалось даже толком рассмотреть. Из-за этого причалили к берегу значительно раньше обычного – старик понимал, что большая рыба таит большие хлопоты.

В городе вытащить рыбину труда не составило – прямо у причала стояло приземистое здание, сложенное из массивных камней. Оно послужило хорошей опорой для нитей. Глубина также позволила подойти Зато возникла определенная проблема, когда путешественники только подплывали к берегу – тощий старикашка с колотушкой бегал по причалу и надтреснутым голосом кричал, что на плотах и лодках приставать тут не положено. Сказать по правде, габариты плота были таковы, что он вообще еле протиснулся на свободное место, тем более что рулевые весла в полной мере развернуть не удавалось. После нескольких неудачных попыток Толлеус плюнул за борт и, закрепив искусные нити за углы плота и за пирс, причалил с их помощью. Крики и угрозы смотрителя он до поры игнорировал, но когда тот, размахивая своей колотушкой, уже собрался спрыгнуть на палубу, активировал зеленое свечение для трости. Уже в который раз он использовал это в общем-то не сложное, но эффектное плетение, чтобы остудить агрессию или просто произвести впечатление. Действовало безотказно. Вот и сейчас крикливый дед сейчас же развернулся и, что-то вереща про ведьм, умчался как раз в то самое каменное здание, которое старик избрал в качестве опоры для нитей.

Город оказался явно побольше тех, что встречались на пути до сих пор. Это сразу было видно и по количеству причалов, и по набережной.

На крики смотрителя стали стекаться любопытные, тем более что у пристани были еще суда. Оболиус гордо стоял на носу, как будто это он лично произвел такой переполох. На самом деле он только собирался устроить переполох явлением миру своего трофея. Да-да, пойманную рыбу он считал своей, и ничьей более. Конечно, учитель помог немного, но именно что помог, не более.

Толлеус еще в пути сообразил, что для Оболиуса эта рыба важна. Ученик ему за несколько часов плавания все уши прожужжал про то, как он рыбу ловил и что сумел рассмотреть с помощью Ока. Старику это было не очень понятно, но он знал, что охотники тоже обожали хвастаться своими трофеями, а воины – поверженными в честной схватке противниками. На своем долгом веку он сталкивался и с теми, и с другими. Пускай парень похвастается – искусник не имел ничего против. Хихикая про себя, он решил немного подыграть ученику, поэтому стал вытаскивать добычу не медленно и осторожно, а выдернул ее из-под плота на пирс за нос одним рывком. Никто ничего не ожидал, старик-смотритель уже спешил обратно в сопровождении двух стражников, и тут вдруг вода перед ними вспучилась, брызки полетели во все стороны, а из пучины наполовину выскочило на берег чудовище! Хвост не поместился и так и остался под водой, но получилось очень эффектно. Проняло всех. Даже Оболиус, который, видя приготовления искусника, ожидал явления своей добычи, отшатнулся и с шумом выдохнул. Стражники же, которым вовсе показалось, что речной монстр выпрыгнул по их души, молча кинулись обратно, а смотритель просто сел на землю, хватая ртом воздух.

Рыбой добычу назвать язык не поворачивался. Никакой серебристой чешуи – черная лоснящаяся кожа. Вместо плавников широкие веслообразные лапы. Голова хоть и обтекаемой формы, но к телу крепится с помощью шеи. И внушительная, совсем не рыбья остроносая пасть с приличными зубами. Длинной монстр (старик еще во время плавания замерил) был двенадцать шагов и при желании мог проглотить человека в один присест.

Признаться, Толлеус никогда не слышал, чтобы в реках ловили таких чудовищ. Кое-где водились хищные рептилии, примерно похожие по описанию, но длина их редко достигала пяти метров. При гигантских чудовищ болтали только моряки, но большой веры их россказням не было, потому что никакие доказательства они никогда не предоставляли. Хотя в сказках и страшилках, которые искусник слышал еще в детстве, различные чудовища тоже были, причем с отсылкой в том числе и к Великим болотам, недалеко от которых он прожил всю жизнь и откуда вытекала Сон-река.

Появление на берегу сказочного монстра вызвало закономерный ажиотаж. Как только люди поняли, что он не опасен, стали подходить все ближе и ближе, пока не окружили плотным кольцом. А из города, ведомые слухами, подтягивались все новые и новые зеваки.

Оболиус, лопающийся от гордости попробовал пробиться к туше, чтобы оттуда вещать всем любопытным, как он ее ловил, но не тут-то было – уже сформировалось плотное кольцо любопытных, так что подростку попросту не хватало сил пробиться. Он растерянно покосился на старика, который и сам пригорюнился. Дело в том, что он только сейчас сообразил, что несмотря на размер улова, продать его в трактиры под видом рыбы вряд ли получится. Еще и ненужное внимание к себе привлекли.

И то правда: старик-смотритель оправился от испуга и опять забегал, в один миг собрав своих стражников, и направился прямиком к путешественникам.

Искусник уже пожалел, что притащил чудовище в город. Надо было бросить его на дне озера, и сейчас бы не было никаких проблем. Впрочем, бросит сейчас эту гигансткую рыбоящерицу или даже сдернет нитями под пирс и уплывет, помахав на прощание оробосцам и оставив все проблемы за спиной!

Сделать оказалось не так-то просто: со стороны реки хорошей опоры для нитей не было, а у плота явно не хватало мощности, чтобы легко и непринужденно утащить колоссальную тушу обратно в реку. Колесо молотило вовсю, но все без толку. Пришлось делать посреди реки огромную сферу-якорь, наполненную водой, и цеплять нити к ней. Все это заняло какое-то время, так что уплыть тихо и незаметно не получилось – к тому моменту, когда маленькая делегация добралась до Толлеуса, монстр только-только с плеском соскользнул в воду. А ведь надо было еще вытягивать плот.

– Уважаемый… кхе… чародей! – очень любезно окликнул Толлеуса смотритель. – Не будете ли вы так любезны… кхе… что вот это все… – старик не нашел слов и просто повел рукой в сторону берега, где совсем недавно возвышалась черная туша.

Искусник поджал губы – общаться ему совершенно не хотелось. И пока он раздумывал, в разговор влез Оболиус, которому померещился благодарный слушатель.

– Мы плыли, а рыбы-то наловили с утра еще и не доставали. А эта нас кааак хвать за рыбу-то! И давай тянуть! А силищи-то – аж плот под воду уходит. Но я-то не растерялся… – зачастил парень, поскорее торопясь изложить свою версию, отчего изъясняться стал не очень связно и понятно.

Толлеус, наконец, нашел объект для выхода своего раздражения и с удовольствием пихнул ученика тростью, чтобы не лез в разговор старших.

– Так вот поймали и притащили это чудо-юдо, – сумрачно закончил старик повествование своего ученика. – Подумал, тварь редкая, жалко стало посреди реки бросать. Может сгодится для чего…

– Не то, чтобы редкая, – задумчиво протянул смотритель. – Водятся такие, да, но не такие большие. На вкус дрянь, но рыбаки иногда бьют, потому что твари это прожорливые, так чтобы не плодились. Только у них-то раз в пять покороче. Однажды только большого поймали, давно – меня еще и не было тогда. Да, кхм… Так и то меньше вашего в два, а то и в три раза. А этот-то больше, чем иной кораблик! А как вы его взяли-то?

– Да очень просто, – скривился Толлеус, не желая вдаваться в подробности.

– А… кхм… ну да… – согласился смотритель, тоже скривившись. Наверное, вспомнил, как искусник напугал его своим «чародейством».

– Вот что, уважаемый… кхм… Вы вот говорите, может, сгодится для чего… Может, и сгодится. Вы… кхм… Обождите до вечера, отдохните в городе-то… кхм… с дороги. Только вытащите великана своего обратно на берег. То ведь раки съедят!

Оболиус открыл рот, чтобы что-то сказать, но под строгим взглядом учителя сейчас же замолчал. Толлеус же рассуждал не долго: вроде, к нему после присвоения статуса «чародей» стали со всем уважением, про плот у пирса даже не заикаются. И даже намекнули, что с монстром что-то может получиться. К тому же город большой – давно пора прикупить что-то по мелочи, чего в деревнях не бывает. Да и время уже сильно за полдень, чтобы надеяться до вечера доплыть до приличного поселения. Кивнув, искусник опять потащил тушу из воды.

– Как ваш город-то называется? – спросил бывший настройщик между делом.

– Саматон, – рассеянно отозвался старик-смотритель, наблюдая, как чудовище появляется из воды.

– А тварь-то эта?

– Как правильно, я даже не скажу, – развел руками дедок. – Здесь-то их все… кхм… живоглотами зовут. Потому что даже у той мелочи, что наши рыбаки бьют, пасть такая, что собака целиком помещается… кхм…

Глава 5
Оболиус. На хозяйстве

Как Оболиусу ни хотелось тоже погулять в городе, он был оставлен на хозяйстве. Старик перед уходом еще и дело поручил – очистить палубу в загоне мохнаток. Обычно на стоянке стадо сводили на берег, где оно всю ночь тихо-мирно паслось, и чистка заключалась в том, что Толлеус немного притапливал нос плота, а подросток смахивал дощечкой на длинной палке всю грязь, что оставалась после животных. Из-за этой грязи вдобавок сами мохнатки часто пачкались, чего во время пешего путешествия не случалось.

Сейчас также не получится – надо как-то ухитриться вымыть палубу прямо с животными на ней. Как – пока что Оболиус представлял смутно. В загоне и места не так, чтобы много, и зайдешь, так повалят – парень уже не раз сталкивался с этой их мерзкой привычкой. Требовалось подумать. Причем времени на это было не так, чтобы много – старик должен раздобыть корм и вернуться.

В отличие от Толлеуса, Оболиусу больше нравилось путешествовать по дорогам, чем по реке. Работы для него из-за регулярной чистки животных не сказать, что стало сильно меньше, зато общение с людьми вовсе сошло на нет. Другой раз хотелось поиграть со сверстниками, пошалить. И еще девчонки… К «любви всей жизни» Сабрине из родного Олитона он к своему немалому удивлению охладел еще в Широтоне. Там были другие девочки, еще лучше. Но и они остались в прошлом, и сердце страдало от пустоты. В общем, Оболиус маялся от одиночества. Старый искусник – не та компания, когда хочется поговорить. Того хуже – на реке Толлеус переключился с Искусства на обучение грамоте. Он хотел, чтобы юный олитонец сам изучал книги, а не тратил по минуте на слово, водя пальцем по иллюзорной странице. Эта наука давалось Оболиусу с трудом, поэтому учиться читать ему не нравилось.

А еще парню совсем не нравилось, что его собственного заглота обступили зеваки, а на него самого – удачливого рыболова, внимания не общарают и даже не подозревают о его существовании.

В общем, вид кольца зрителей на берегу, бульканье проснувшихся химер и задание искусника сподвигли его на авантюру. Парень, регулярно вселяясь в тела своих мохнатых подопечных, научился одному трюку. Если раньше он полностью брал управление на себя и заставлял животное бездумно выполнять свою волю, то сейчас мог, полностью не перехватывая управление, отдать какую-то команду. При этом определенная свобода выбора у химеры сохранялась. Например, прикажи он ей рыть землю, полностью подавив волю, начтет рыть без раздумий, даже если стоит не на земле, а на брусчатке. В случае же мягкой просьбы химера тоже с энтузиазмом начнет копать, но как бы по собственному желанию, и место выберет, где ей больше нравится. При этом у второго способа была еще одна интересная особенность – мохнатка не бросала выполнять задание, лишь только Оболиус «отпускал» ее, потому что искренне считала это своим желанием. Да, она могла чем-то отвлечься, но, обычно, через какое-то время, а не сразу.

Вот и сейчас он надумал воспользоваться этим новым умением. По одному вселяясь в животных, он внушал каждому желание двигаться за товарищем. В итоге выстроил цепочку, которую незримо возглавил. Мохнатки гуськом подошли к толпе зевак и уверенно полезли сквозь нее к туше. Тут был опасный момент – если бы кто-нибудь пихнул какую-нибудь химеру в цепочке, та могла передумать следовать за товаркой. Поэтому Оболиус, сидя на плоту, постарался самым первым в колонне животным, которое контролировал полностью, растолкать людей, агрессивно при этом булькая. Зеваки расступились, а стадо замкнулось в кольцо вокруг туши, продолжая при этом иди. Дело в том, что первой химере юный чародей тоже дал установку, как и прочим – следовать за товаркой. Он даже не поленился опять вселиться в некоторых мохнаток, чтобы они тоже стали булькать. Нужно сказать, мохнатки были стадными животными и молчунами не были, так что такая «просьба» поводыря была ими воспринята благосклонно.

Зрелище получилось странное, непонятное, оттого пугающее. Люди попятились, какая-то женщина испуганно вскрикнула. Парень же торопливо принялся работать с нитями, привязывая их к носу плота и пирсу, силясь притопить переднюю часть палубы.

Толлеус делал это иначе – он вытаскивал часть сфер с воздухом, обеспечивающих плавучесть. Оболиусу это было сложнее, он пошел своим путем. И добился своего.

Постоянно косясь на берег, проверяя, не начали ли разбегаться его подопечные, он, сбросив башмаки и закатав штаны, ринулся на палубу со своим скребком. Торопливость его и подвела – в какой-то момент подскользнулся и рухнул навзничь. Глубина была едва по щиколотку, но все равно одежду намочил.

Настроение сейчас же упало – смены нет, сам сушить не умеет, костер не развести… Требовалось поскорее вернуть животных в загон, чтобы ждать возвращение искусника хотя бы в том каменном здании, а не на улице – к вечеру в мокром под открытым небом зябко.

Палубу он домыл быстро. Может, не так качественно, обычно, но приемлемо. Вернул мохнаток на место без происшествий – тут повезло. Животным на мокрой палубе не понравилось, стали ругаться на своем булькающем языке, но парень сейчас был не в том настроении, чтобы сочувствовать им и успокаивать.

Подчиняясь непреодолимому желанию сделать окружающим какую-нибудь гадость, Оболиус нитями подергал голову и челюсть заглота, шуганув зевак, а сам отправил в здание на разведку чародейское Око.

К сожалению, сеновала там не оказалось, что в общем-то и не удивительно, но темный угол под лестницей рядом со входом нашелся. Туда-то Рыжик и направился.

Ветра тут не было, так что сидеть в мокром было вполне терпимо. От нечего делать парень стал развлекаться с Оком. Во-первых, нужно было приглядывать за плотом, во-вторых, нужно же чем-то занять себя!

Конструкт быстро облетел всю прилегающую территорию, заглянул даже во все комнаты приютившего его дома. В самой большой и богатой обнаружился давешний старик-смотритель, который что-то объяснял, размахивая руками, скособоченному мужику с золотыми кольцами на мясистых пальцах. Подслушать, о чем они говорят, было бы интересно, но, увы, Око звук не передавало.

На улице зацокали капыта, и заинтересованный Оболиус через конструкт увидел, как к дому со стороны города подъехала нарядная коляска, запряженная парой белых лошадей. В ней сидели мужчина с модной среди аристократов тонкой тростью и мальчик лет четырнадцати, непоседливо вертящийся на мягком диванчике, будто из него гвоздь торчит. Да еще кучер в нарядной красной рубахе – парень лет двадцати, о котором кроме этой рубахи и сказать-то было нечего – никакой.

Не один только ученик искусника заметил прибывших – из большой комнаты появился Скособоченный и, выйдя на улицу, рассыпался в приветствиях так, что даже Оболиус услышал. А потом встречающий и приехавший господин прошли обратно в дом, а мальчишка остался на улице. Впрочем, в коляске ему не сиделось, поэтому он выбрался из нее и стал бродить по двору, стараясь сунуть нос в каждый сарай, но при этом не запачкаться.

От аристократов Рыжик всегда старался держаться подальше, но это все-таки был сверстник. По опыту ученик искусника знал, что юные аристократы вполне могут быть нормальными ребятами, которым домашнее строгое воспитание поперек горла и только отвернись – убегут играть с дворовыми мальчишками. Дружить с такими было выгодно – у них водились денежки на сладости, или же торговцы на рынке, узнавая именитых детей, давали свой товар под их честное слово, который, естественно, доставался всем. Ростом Оболиус был побольше, и, возможно, старше, что также было немаловажно. Внешность, конечно, тоже играла роль при знакомстве, и ученик искусника не обольщался на свой счет – тут ему похвастать нечем. Есть ребята, которые одной лишь крепкой фигурой и пронзительным взглядом заставляли любого чувствовать себя неуверенно и отповедей даже от самых заносчивых детей богатеев никогда не получали. Что ж, по крайней мере, Оболиус был уверен, что его не побьют, даже если познакомиться не получится. Это раньше приходилось полагаться лишь на свои не самые внушительные кулаки, а сейчас даже вооруженный мечом взрослый мужчина ему не страшен, если один… В общем, можно было попробовать заговорить, тем более что неудовлетворенное желание рассказать хоть кому-нибудь, как он ловил гигантского живоглота, никуда не делось.

Когда Рыжик окликнул мальчишку, тот, обернувшись, недовольно вздренул нос, но все-таки ответил.

Нифис, как Оболиус и сам догадался, оказался сыном того господина, что прошел в дом. А приехали они как раз чтобы посмотреть на гигантского живоглота, слухи о котором поползли по городу. Сын же остался в коляске, потому что скучные разговоры ему были не интересны, зато он надеялся где-нибудь в сарае, или куда там оттащили тушу, увидеть чудовище.

О такой удаче юный олитонец даже не мечтал. Хвастаться перед взрослыми всегда получалось как-то не очень. Даже когда есть, чем, все равно они смотрят на тебя не с благоговением или восхищением, а так, будто произошла какая-то нелепая ошибка и они силятся понять, как такое могло случится. Или еще хуже – стоят чуть отстранившись, с эдакой недоверчивой улыбочкой. Так смотрят на гигантскую блоху. И во взгляде их читается: «Ого, какая здоровая! Ну надо же! Ты только посмотри!» Но все равно ведь речь о блохе, и ровней себе они ее не считают. Обидно.

В общем, Оболиуса было не остановить – уж он постарался припомнить такие подробности рыбалки, которых даже не было. И, конечно же, потащил показывать свой трофей.

После последней выходки ученика искусника зеваки опять осмелели и подорались совсем близко. Правда, их уже было не столько – грузчики и судовые команды уже давно насмотрелись и вернулись к своим делам, но все вновьприбывшие первым делом шли посмотерть на поверженного монстра.

Рыжик лихо подергал за нити, клацнув зубастой челюстью живоглота, и люди опять с криком прыснули во все стороны. Нифис не видел, что там произошло, но собрался поддаться общему настроению – Оболиус еле удержал его за руку и практически насильно потащил дальше. Там, сияя, точно начищенная монета, он поставил одну ногу на морду животного и по-королевски посмотрел на сына аристократа. Тот эффектности позы не оценил – все его внимание было сосредоточено на живоглоте.

Нифис размер живоглота оценил по достоинству – убедился, что слухи не врут. И поведал, что на самом деле они не только посмотреть приехали, а отец собирается купить тушу, чтобы сделать чучело и отвезти в Широтон – в любом городе можно показывать такие диковинки за деньги, но в столице есть один человек, который по всей стране скупает такое и выставляет у себя в поместье. Как раз насчет цены отец и пошел сговариваться.

Легок на помине, из дома показался аристократ с тросточкой, в сопровождении Кособокого. Увидев Нефиса, отец нахмурился и, дернув щекой, резко приказал перестать шляться в одиночку в таких местах, а подойти и встать рядом.

По Оболиусу, который, если честно, вид имел довольно затрапезный, он мазнул до боли знакомым взглядом – когда люди наступают в коровью лепешку, эмоции те же.

После чего аристократ и вовсе повернулся к «продавцу» и, видимо, продолжая начатый разговор, бросил:

– Экземпляр хорош, беру! – А потом с брезгливостью в голосе добавил:

– И уберите этого (взмах тростью в сторону Рыжика), а то дождетесь, что беспризорники растащат все зубы на талисманы!

Слушая все это, Оболиус не просто злился, а тихо сатанел. Лицо его покрылось красными пятнами, кулаки и челюсти сжались. В голове звенело и насмерть бились две мысли. Одна – бесформенно-кровожадная, вторая – переплетеная страхом ненависть к властьимущим. Наверное, он так бы и не вышел из ступора, если бы Кособокий, привыкший распоряжаться у себя на пристани, не решил выполнить желание клиента. Вразвалочку подойдя к замершему возле речного чудовища Оболиусу, он отвесил мальчишке оплеуху и скомандовал:

– Проваливай отсюда!

Это стало для ученика искусника последней каплей. Его прорвало. А может, сыграло роль то, что теперь главным объектом для ненависти стал не аристократ, а пусть взрослый, пусть не бедный и уважаемый в городе, но простой человек. Только что олитонец мялся, не зная, что делать. А тут все само-собой получилось: пасть монстра в очередной раз распахнулась, только что созданная искусная нить дернула Кособокого прямо туда. В обычной обстановке парень вряд ли смог так просто сдернуть немаленького мужчину, но сейчас он, наверное, и лошадь бы подтащил. А потом челюсть захлопнулась, прикусив человека.

Оболиус специально не пытался «укусить» посильнее – просто закрыл живоглоту рот, но веса челюсти хватило, чтобы зубы впились в плоть и выступила кровь. А ученик искусника, уже кричал, брызгая слюной и трясясь от ярости, в бледное и круглое, как луна, лицо хозяина пристани:

– Ты!!! Ты решил продать моего живоглота? Украсть. Моего. Живоглота. И. Продать?

– Твой? Старик же хотел его куда-нибудь пристроить! – икая, зачастил прикушенный. – Мне сказали, вообще хотел выбросить на корм ракам…

Запал у Рыжика стал проходить – эмоции стали уступать место разуму, появился страх. Еще никогда он не разговаривал так не то, что со взрослыми, а даже с детьми. И на самом деле Толлеус, когда вытаскивал из под-воды трофей, выразился достаточно туманно. Вот ушлый хозяин пристани и решил ловить момент. Отдал бы вернувшемуся старику часть денег, и спроса никакого. Вроде, получается, зря взъярился. Хотя нет, не зря – нечего было руки распускать! Никому больше такое не позволено! Как там говорил учитель: «Наказание должно быть!» Вот оно – наказание. И понятное, так что все правильно.

Оболиус потянул за нить, в который раз за сегодня поднимая челюсть, и повернулся к аристократу. Тот замер в боевой стойке, выхватив из ножен короткий узкий меч с красивой гардой – не боевое оружие, но все же.

– Не бойтесь, ллэр, мертвые живоглоты без разрешения не кусают! – покровительственным тоном, будто разговаривал не с отцом Нефиса, а с ним самим, заявил ученик искусника и в душе расплылся в счастливой улыбке: он перед целой толпой народа заявил себя ровней этому аристократу, сказав «ллэр» вместо «господин», при этом макнул носом в лужу, как щенка, и тот это проглотил, не поморщившись! Нет, не чародеи, искусники и аристократы правят миром, а искусники и чародеи! Вот так!