Текст книги "Операция «Преториус»"

Автор книги: Анджей Выджинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

I

В телефонной трубке что-то затрещало. Георг подумал, что подслушивают. Пусть подслушивают, тем лучше.

– Ну так как, Эрна? Тебе удалось что-нибудь сделать?

– Георг, потерпи. Это не так просто.

– Если бы было просто, я сам бы все устроил. Ты уже сто раз повторяешь одно и то же. Пойми же, я не могу дольше ждать! Ты непременно должна с ними поговорить, лучше сегодня…

Телефон снова громко захрипел. Кто-то прервал их разговор. Георг еще раз набрал номер.

– Эрна?

– Да. Умоляю, перестань нервничать. Встретимся вечером, и я все тебе объясню.

– Где мне ждать?

– Я приду к тебе. Больше не звони, пожалуйста!

– Хорошо, я буду ждать тебя в девять.

Георг положил трубку. Ждать, ждать, все время ждать… Можно сказать, что всю жизнь он только то и делал, что ждал. Но никогда он не ждал с таким нетерпением, как после возвращения в рейх. Это была последняя карта в его жизни, последний шанс. Если ему и теперь не повезет, он будет проклинать день возвращения из США и утрату американского гражданства. Если бы не мать, он никогда бы не поехал.

Вскоре после прихода Гитлера к власти она навестила его в Штатах.

– Сын, – сказала она, – возвращайся в Германию. Ты не представляешь, какие там теперь возможности для молодых способных людей. Я устрою тебя на хорошее место, ты сделаешь молниеносную карьеру. Способные люди на вес золота, а у тебя недюжинные способности. Возвращайся.

Он сказал матери, что подумает. Совсем недавно, получив американское гражданство, он не хотел сразу же отказываться, слишком долго он добивался его.

Газеты каждую неделю приносили из гитлеровской Германии сенсационные новости. Введение фашистских войск в демилитаризованную рейнскую зону, аншлюс Австрии, захват Чехословакии, нападение на Польшу… Да, там нашлось бы место для способных людей, таких, как Георг…

Он явился в немецкое посольство в Вашингтоне.

– Я убежденный сторонник фюрера и его политики, – сказал он, – я отказываюсь от американского гражданства и хочу выехать в рейх. Думаю, что буду полезен моей настоящей родине.

Он приходил в посольство еще несколько раз. Наконец, получив разрешение, в 1941 году он возвратился в рейх через Японию накануне нападения ее на Пирл-Харбор и накануне объявления Соединенным Штатам Америки войны Германией.

Вернулся. И зачем? Чтобы торчать в приемных высокопоставленных чинов, писать письма, клянчить работу? Его встречали настороженно – результат слишком позднего возвращения. Однажды его встретил старый знакомый, Вальтер К., сердечно поприветствовал, обещал помочь. И помог: протолкнул Георга на должность радиореферента в министерстве иностранных дел, в отдел США. В совершенстве владея английским, Георг слушал известия и комментарии, аннотировал их для министерства. Но эту работу можно было поручить каждому, кто знал английский, почему ею должен заниматься именно он? Время шло, а случая сделать карьеру не представлялось.

Тогда-то он и встретил Эрну 3., симпатичную, уравновешенную, прекрасно сложенную. Вскоре после начала их романа она призналась, что работает в военной разведке. Георга озарило: Эрна поможет ему сделать карьеру, расскажет о нем своему начальству, которое, конечно же, примет его с распростертыми объятиями. Ведь он великолепно знает американскую обстановку, прекрасно владеет английским – может быть, его сделают шефом немецкой разведки в США?

Он замучил Эрну просьбами, чтобы та представила его своим шефам.

– Ты должна это сделать, – настаивал он. – Должна!

Каждый день Эрна давала уклончивые ответы. Конечно, она вспоминала о нем у себя на работе, но кому нужен какой-то там Георг?

– Георг, – объясняла Эрна, – особенно нажимать я не могу. Они начнут допытываться, почему это тебе так хочется работать в разведке. Ты вернулся из Америки, поэтому они могут подумать, что у тебя там какие-то контакты, что американская контрразведка дала тебе задание внедриться в абвер.

«И сегодня она скажет то же самое?» – думал Георг.

Нет, на этот раз она сказала нечто иное.

– Георг, – заявила Эрна, – тебя не могут принять под честное слово. Ты должен это чем-то заслужить, как-то показать себя, завоевать их доверие.

– Если бы я работал у вас, то имел бы возможность. А так?

– Прежде чем начать работать, ты должен доказать, что годишься. Господи, как ты этого не можешь понять!

– Черт подери, может, я должен привести к вам на веревочке дюжину американских или русских шпионов?

– Не знаю, Георг, не знаю… Но мне дали понять, что без выполнения определенного задания, во время которого ты бы продемонстрировал свою преданность и соответствующую квалификацию, ничего не будет. Они больше не желают, чтобы я говорила на эту тему. Это становится подозрительным.

Было уже поздно. Возле кровати горел ночник, и Эрна, наблюдавшая за Георгом, знала, что он думает не о ней, а о чем-то другом, очень далеком… Он прикрыл глаза, у переносицы собрались вертикальные морщинки. Он все думал, думал… О чем?

– Георг, когда ты со мной, ты не должен думать о других делах.

– Эрна, – отозвался он внезапно, – а если бы у меня был план, понимаешь, план большой шпионской или диверсионной акции, такой план, которого, кроме меня, никто не в состоянии осуществить… В этом случае меня приняли бы? Скажи.

Она посмотрела на него. Теперь его глаза были открыты, вертикальные морщинки у переносицы разгладились, мускулы лица расслабились.

– Возможно… Им нравятся смелые концепции, новые планы – это признак интеллекта. У тебя есть идея? Да, Георг?

– Мне кажется, что да. Эрна, к кому мне обратиться? Может, через тебя?

– Лучше не через меня. Они наверняка знают, что мы встречаемся. Георг, с работой в министерстве тебе помог Вальтер К.?

– Да.

– Вот и расскажи ему о своих планах.

– Зачем? Что, он тоже работает у вас?

– А какое тебе дело? Встреться с ним и расскажи о своем плане. И как бы между прочим спроси, куда обратиться. Он посоветует тебе.

– Почему ты раньше не сказала, что он работает у вас?

– Не сказала раньше, не скажу позже и теперь также не говорю, что он работает у нас. Я только говорю, чтобы ты рассказал ему о своем плане. Если ты скажешь, что это посоветовала тебе я, погубишь и себя и меня. Будь разумным…

Он хотел что-то сказать, но она прикрыла ему рот своей ладонью.

– Ни слова. Обними меня и забудь о своих планах…

II

– Дорогой мой, – сказал Вальтер К., – твоя идея смелая, но чертовски рискованная. Я доложил о ней кому следует и должен сказать, что воспринята она весьма благожелательно. Только ее должны одобрить еще два лица.

– Кто?

– Видимо, Адольф Гитлер и адмирал Дениц. Ты, наверное, догадываешься, что это крупнейшая операция, какую мы когда-либо проводили. Риск большой, да и деньги немалые. Она потребует около полумиллиона долларов.

Георг был вне себя от радости.

– Ты думаешь, утвердят?

– Эта идея намного раньше появилась у шефа разведки. Твой план проработан специалистами в мельчайших деталях. Он получил высочайшую оценку.

– Когда мне сообщат решение?

– Не горячись, Георг. Еще немного покопаются в твоей биографии, без этого не обойтись. Ты ведь ничего не скрыл от меня?

Нет, ничего, ничего такого, о чем могут узнать они. Родился он в Германии в 1903 году. Помнит, что мать была активисткой социал-демократической партии, возглавляла местную организацию, была даже избрана в городской совет. Но вместе с другими поддержала милитаристскую линию Вильгельма и после прихода Гитлера к власти стала ярой нацисткой. Ведь это она уговаривала Георга вернуться, обещала быструю карьеру. В последнее время он возненавидел ее за это, но кто знает, может быть, он действительно сделает карьеру…

Во время первой мировой войны он добровольцем вступил в армию. Однако его не послали на фронт, поскольку он был слишком молод. Его использовали в качестве писаря в комендатуре немецкой оккупационной армии в Лилле. После поражения Германии он нашел новых покровителей: французов, оккупировавших Германию. Он служил у них в комендатуре переводчиком. Вальтер К. об этом не знает. Он только знает, что Георг не смог найти себе места в Веймарской республике, разрушенной войной, обнищавшей.

Георг поехал в Швейцарию. Но работа, которую ему там предложили, не удовлетворяла его амбиции. Он не хотел становиться заурядным человеком. Но где найти счастье? В ту пору ходили легенды о высоком жизненном уровне в Америке, о фантастических возможностях, которые ожидают там предприимчивых людей. Георг был предприимчивым. Настолько предприимчивым, что зайцем доплыл до Америки. Ему повезло. Он слышал, что большую карьеру в Америке можно сделать, начав с чистки ботинок на вокзале, торговли спичками, разноски газет. Георг начал с должности официанта. Получалось неплохо, но он был недоволен заработком. Довольно быстро он уладил иммиграционные формальности. И это ему удалось. Он решил принять американское гражданство, подал прошение, нашел поддержку. Через некоторое время удалось и это. Вскоре захотелось стать управляющим большой гостиницей, чтобы с течением времени стать и ее владельцем. Получилось и это: он стал управляющим большой гостиницей в Сакраменто.

Оставалось еще попасть в американскую элиту. И он подал заявление в высшее военное авиационное училище. Но на офицерское звание имели право только граждане США, а тогда у него еще не было американского гражданства. Что же, начинать с рядового? Нет, это не для Георга. Именно тогда разразился тяжелейший экономический кризис – и любовь Георга к Америке быстро остыла…

Вальтер К. не должен знать о том, что Георг любил когда-то Америку, верил в нее, в ее военную и экономическую мощь. И что перестал любить ее только тогда, когда лишился капитала.

– А потом, – рассказывал он Вальтеру, – ты уже знаешь, как было. В Штаты приехала моя мать, рассказала мне правду о фюрере и о том, что происходит в стране. Привезла «Майн кампф». Это моя библия. Я был счастлив, что верил в Германию и в ее грядущее мировое владычество. Это были прекрасные времена…

– Были? – резко бросил Вальтер К.

– И есть, – сразу же парировал Георг. – Мне не нужно доказывать тебе, что в любой момент я готов отдать жизнь за фюрера.

– Возможно, – с важностью поддержал Вальтер, – что фюрер в любую минуту может этого потребовать. Нельзя, чтобы он в тебе обманулся. Слышишь, Георг?

Они сидели в укромном уголке тихой, отдаленной от центра столовой. Вальтер взял стоявшую между ними глиняную бутылку с пивом и разлил его по бокалам. Официант принес две мисочки с тушеной капустой и поставил их на бело-голубую клеенчатую салфетку. Георг услышал песенку, которую пели проходящие по улице солдаты: «Und morgen die ganze Welt… – А завтра весь мир…»

III

В апреле 1942 года Георг получил письмо, подписанное главным редактором армейской газеты «Кавказ»: «Вас просят немедленно лично переговорить с главным редактором «Кавказа», Берлин, Ранкенштрассе. Мы хотели бы предложить Вам постоянное и выгодное сотрудничество».

Аналогичные письма получили еще десять других американцев немецкого происхождения, проходящих в полицейских документах как «дойч-американер».

В числе адресов, куда пошли письма главного редактора «Кавказа», были даже концлагерь и тюрьмы. Поскольку газета принадлежала армейскому командованию, вызванных незамедлительно освобождали с работы, выпускали из тюрем, снимали с фронта.

Одиннадцать кандидатов доложили о прибытии в помещение редакции на Ранкенштрассе.

В скромно обставленной приемной царило напряженное молчание: одиннадцать мужчин ожидали разгадки секрета писем.

Дверь кабинета главного редактора распахнулась. В ней стоял коренастый мужчина в мундире старшего лейтенанта пехоты. Несколько человек из присутствующих сразу же узнали его, он был известен им по Чикаго, где редактировал скромную газету, выходившую на немецком языке. Это был Каппе, ныне старший лейтенант Каппе из 1-го отдела абвера.

– Добрый день, господа, – улыбнулся он уголками губ. – Все в сборе? Итак, прошу.

Он пропустил их в кабинет и закрыл обитую кожей дверь. Встал за столом.

– Господа, – начал он, внимательно приглядываясь к Георгу, – мои господа, – повторил он, изучая по очереди физиономии остальных десяти мужчин, – если вы полагаете, что мы горим желанием сделать из вас журналистов, то вы серьезно ошибаетесь. Публицистика – прекрасная вещь, укрепляющая могущество и величие «третьего рейха», вообще работа газетчика – это достойная похвалы профессия. Однако у меня – а зовут меня Каппе, господа, – для вас другое предложение, более достойное вас. Оно заключается не в бумагомарании, а в совершении героических подвигов во время одной гигантской акции, требующей возвращения моих уважаемых гостей в Соединенные Штаты… Фюреру известно о вас все, он знает о каждом из вас. Фюрер ждет вашего ответа. Я слушаю.

Сердце Георга билось все сильнее. Итак, наступил день старта, его большой день. Теперь нужно помалкивать и слушать, делать все, что прикажут.

Каппе продолжал:

– Здесь, в Европе и Азии, мы воюем с помощью миллионной армии. В Америке мы будем бороться с вашей помощью. Вас отобрали для проведения непосредственной, первой в этой войне атаки на США, на эту разъедаемую международным еврейско-коммунистическим масонством страну, страну, где торжествуют капитализм и большевизм, порнография и гангстеризм. Ваша задача, господа, непосредственное уничтожение промышленного и военного потенциала Соединенных Штатов, деморализация общества, охваченного истерией.

Систематическое уничтожение крупнейших объектов Нью-Йорка, – упивался Каппе, – вызовет нервный шок в Америке. Тогда тысячи американцев немецкого происхождения, которые преклоняются перед фюрером, в которых отзовется голос чистой немецкой крови, потребуют власти. Таков будет наш ультиматум. Да, да, благодаря вам мы захватим власть в США, вы не ослышались. Это будет предприятие такого масштаба, которого не знала всемирная история, достойное фюрера и немецкого народа. Еще одна большая кампания, блицкриг, судьба которой зависит от вас, господа… Есть ли какие вопросы? Нет? Итак, я могу информировать фюрера, что вы осчастливлены его выбором и замыслом. Благодарю… Вас зовут Петер Бургер, да? – обратился он к одному из присутствующих.

– Так точно, господин старший лейтенант.

– Может быть, вы объясните всем остальным, что такое «пятая колонна»?

Петер Бургер побелел как полотно. Не кроется ли за этим вопросом какой-то подвох? Он только что вышел из концлагеря и знает, чем пахнет такое обвинение… Нужно взять себя в руки, немедленно…

– Когда во время гражданской войны в Испании республиканцы овладели Мадридом, – спокойно говорил Бургер, – на город наступали четыре колонны армии генерала Франко. Но судьбу битвы за Мадрид решила другая колонна, та, которая находилась в городе, пятая колонна…

– Которой руководило только несколько доверенных людей, – прервал Каппе. – Именно они предрешили падение Мадрида, а может, вообще судьбу гражданской войны в Испании. Именно таким образом вы предопределите судьбу войны между «третьим рейхом» и Америкой. Наша «пятая колонна» – это насчитывающее несколько миллионов немецкое нацменьшинство в США, множество итальянцев, испанцы, японцы и все почитатели фюрера. Вы поднимете их дух, покажете, насколько мы сильны. Пришло время использовать наши огромные людские резервы в США, воспользоваться плодами нашей многолетней работы с этими людьми. Все ясно?

– Так точно, – ответили они хором.

– Бургер, может, вы удивляетесь, что я так откровенно говорю об этом. Вы не удивляйтесь. На моем посту глупостей делать не положено. Я говорю об этом, поскольку по прибытии в этот кабинет для вас прекратило существовать все и вся. Отсюда вы проследуете в замок Квенц, все, кто здесь находится. Никаких писем, никаких телефонов, никаких встреч. Мир перестал существовать для вас. Я знаю, мои господа, что это удовольствие не из приятных. Но после выполнения задания вас ждут наивысшие почести. Богатство, ордена, слава и признательность всей нации. Прощайте. А вы останетесь со мной, Бургер. Спасибо.

Каппе обратился к Бургеру:

– Садитесь. Сигарету?

Закурили. Каппе удобно расположился в кресле.

– Бургер, вы странный человек. Вы один из старейших членов нацистской партии. После первого неудачного государственного переворота вас арестовали враги национал-социализма и вы пострадали ради нашего любимого фюрера. Когда вас выпустили, опасаясь нового ареста, вы эмигрировали в Америку.

– Когда фюрер пришел к власти, – сухо парировал Бургер, – я немедленно возвратился в Германию. Вам это известно.

– Да, мы знаем об этом. Мы знаем, что в самые трудные времена вы не оставили фюрера. Но после возвращения из Америки вы не разобрались в обстановке, в ее тонкостях и вступили в СА…

– СА была гвардией фюрера и возникла благодаря ему. Поэтому я и оказался в СА. Только вся эта история с Ремом и его людьми открыла мне глаза…

– И оттолкнула вас от системы, не отпирайтесь. Но Рем и его люди могли повернуть оружие против фюрера. Не мне вам об этом говорить. И я не должен напоминать, что вы были одним из людей Рема. Однако фюрер забыл об этом. Мы пощадили вас, когда ликвидировали изменников, вы были на волосок от смерти. Мы оказали вам полное доверие, привлекали к выполнению специальных заданий. Вы, Бургер, хорошо знаете, как это было. После занятия Чехословакии мы послали вас в Прагу, после победы над Польшей вы оказались в Варшаве, в руководстве НСДАП. Но там вы размякли, заразились еврейским либерализмом, вам не понравились методы, которые одобрил лично фюрер.

– Так именно за это меня тогда арестовало гестапо?

– Да. Вы восстановили против себя людей, которые верно выполняли поручения фюрера. И только прошлые ваши заслуги предотвратили вынесение смертного приговора, мы должны были изолировать вас в концлагере. Это хорошая школа для некоторых…

«Да, – подумал Эрнст Петер Бургер, – это первоклассная школа, школа ненависти к фашизму». Именно там, в концлагере, он возненавидел фюрера, НСДАП, всех нацистов. Только там он понял, какую чудовищную ошибку совершил, связавшись с авантюристами, поджигателями, преступниками, расстреливавшими невиновных людей у стен варшавских домов, на окраинах Праги, в тюремных дворах Вены.

– О чем вы думаете, Бургер? – спросил Каппе. – Сожалеете о своих ошибках?

– Сожалею, господин старший лейтенант.

– А что с этим интервью для берлинских корреспондентов Ассошиэйтед Пресс? Когда мы выпустили вас из концлагеря, то были уверены, что в вашей психике произошли положительные сдвиги… А вы дали интервью нашим смертельным врагам, нагромоздив кучу лжи о нашем строе и наших методах управления. Это позор.

Нет, он, Бургер, не скажет этому идиоту, что совсем не сожалеет о беседе с корреспондентами Ассошиэйтед Пресс. Он должен был это сделать, должен был доказать всем и самому себе – и это было, пожалуй, самым главным, – что он порывает с нацизмом, что он стал решительным противником гитлеровского режима.

– Сведения, которые я сообщил этим газетчикам, – возразил Бургер, – были правдивые, но, может, я неправильно поступил…

– Бургер, – крикнул Каппе, – заткнись! Эта информация может быть правдивой для врага, но не для нас, людей, связанных с фюрером не на жизнь, а на смерть! Какое нам дело, правдиво что-то или нет? Мы спрашиваем только, полезно ли это для нас, а если полезно, то нам безразлично, правдиво ли это для Ассошиэйтед Пресс. Тебя должны были приговорить к смерти, знаешь ли ты об этом? Поэтому мы вновь послали тебя в концлагерь.

Бургер овладел собой.

– Я был готов к этому, господин старший лейтенант. Я знаю, что сделал глупость… что не заслуживаю доверия. Вы могли пустить меня в расход без суда, я знаю. Но вы еще раз проявили великодушие… На этот раз я докажу, что не забыл о своем долге перед фюрером, о самопожертвовании за наши идеалы… Вы можете мне верить.

– Я верю в то, что ты сказал, Бургер, – ответил Каппе.

Он проводил его за дверь. На минуту задержался в приемной и, кивнув Георгу, сказал:

– Георг Иоганнес Даш, прошу ко мне.

Георг встал. Он волновался. Почему Каппе так долго разговаривал с Бургером? Может, Бургеру доверено руководство акцией?

Он вежливо наклонил голову.

– Слушаю вас, господин старший лейтенант.

– Садитесь. Сигарету? Ага, вы уже курите. В кабинет начальства не следует входить с зажженной сигаретой. Но между нами это не имеет никакого значения, прошу, не гасите, не…

– Простите, это нервы…

– Понимаю. В такой ситуации я так же бы волновался. Мне поручено сообщить вам, господин Даш, что абвер рассмотрел все детали вашего плана. После нескольких поправок и многочисленных дискуссий, во время которых, впрочем, лестно отзывались о вашем большом уме, план был доложен адмиралу Деницу. Адмирал положительно отнесся к этой идее и лично представил ее нашему любимому фюреру. Фюрер, – здесь Каппе встал, – утвердил план в целом. Поздравляю.

Георг встал и крепко пожал руку старшему лейтенанту. Про себя подумал: «А все-таки эти канальи поручили руководство Бургеру!»»

Каппе спросил:

– Знаете ли вы, Даш, кем был Франц Даниель Преториус?

– Так звали поистине легендарного немца, который первым эмигрировал в Северную Америку. Пионер!

– Браво! Именно его образ является как бы символом наших претензий к Северной Америке. Ведь что собой представляет Америка, господин Даш? Мешанина авантюристов со всего света, которые вырезали индейцев и отобрали у них землю. Не вам объяснять это. Так же, как и то, что там проживает несколько миллионов немцев, которые имеют такое же самое право управлять этой страной, как и английские или любые другие переселенцы. Мы доверяем этим людям, верим в голос немецкой крови. В нужный момент они вас поддержат. В проведение гигантской акции фюрера они вложат все свое сердце, пожертвуют всем своим богатством. Началом акции послужит порученная вам операция «Преториус». Именно так названа операция, которую вы должны провести в Штатах. Операция «Преториус».

– Кому поручено руководить этой группой? – тихо спросил Даш, стараясь быть спокойным.

– Ну, конечно же, вам! – отозвался Каппе. – Кому же другому? Мы верим вам безгранично. Сейчас все вы пройдете переподготовку в замке Квенц, а когда будет ясно, что вы овладели некоторыми премудростями, тогда мы распростимся. От вашего имени я позволю себе передать поздравления Эрне 3. Вы ее уже не увидите. Она не должна об этом знать.

– А Бургер? Я думал, что Бургер…

– Бургер в порядке, – ответил Каппе. – На него вы можете рассчитывать. Ваша бдительность мне нравится. Зиг хайль!

Каппе щелкнул каблуками и выбросил вперед правую руку. Значит, все-таки командование доверено ему, а не Бургеру.