Текст книги "Разлюбовь, или Злое золото неба"
Автор книги: Андрей Зотов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 18
Я бился над письмом до самого вечера, но не продвинулся ни на букву. Лег на кровать, продолжая прислушиваться к себе, и не заметил, как уснул. А проснулся уже ночью от тарахтения под окном весьма серьезного двигателя. Часы показывали 2.49.
На стоянку, битком забитую малолитражками, мощно подгазовывая, внедрялся черный здоровенный «Хаммер». Он влезал между двумя белыми «Волгами» с транзитными номерами, упираясь светом фар в глухую кирпичную стену пристройки. В створе ближнего света клубился снег. По мере продвижения «Хаммера» свет его фар расплывался по стене, становясь все обширнее, пока не погас. Среди сермяжной продукции отечественного автомобилестроения «Хаммер» выглядел, что и говорить, впечатляюще.
Заглох двигатель. Открылась дверь, и показался водила: белый свитер, кожаная кепка. Он перебрасывал через плечо сумку, когда из салона один за другим стали вылезать один… два… три… еще пятеро парней, крепких, рослых, и, что интересно, все они были в темных цивильных костюмах, при галстуках, в остроносых сапогах, блестевших в свете уличных фонарей. Итак, шестеро.
Группа гурьбой двинулась к отелю. Все это сильно напоминало эпизод из боевика, когда среди ночи банда выходит на исходную позицию для атаки. Неужели за кладом? Или эта тема настолько внедрилась в мою подкорку, что теперь везде и всюду мне будут мерещиться конкуренты?
Конкуренты?
Ну да, кладоискатели-конкуренты. Ведь клад мой – это же ясно, – подумал я не то в шутку, не то всерьез, накинул куртку и медленно спустился на первый этаж.
Мужики уже сидели в фойе вокруг низкого стола и тихо беседовали. Было видно, что они в отличной физической форме и принадлежат к какой-то серьезной пассионарной структуре. Это тебе не бригада строителей. Если они имеют отношение к кладу, то я им, конечно, не оппонент. Тот, что в кепке, разговаривал с портье, облокотившись на конторку. Ему было лет тридцать пять, загорелый, худощавый, в меру накачанный; он мельком глянул в мою сторону и отвернулся к портье.
Я спросил, есть ли в городе ночные торговые точки, и портье любезно объяснил дорогу до магазина «24 часа».
– Если вы захватите для меня бутылочку минеральной воды, – попросил он, – я буду вам весьма признателен.
Когда я выходил, то в зеркальную дверь заметил на себе взгляд одного из мужиков, сидящего справа. Это был взгляд человека, силящегося что-то вспомнить. Меня, может быть? Мне даже стало слегка не по себе. Что за команда? Я дал небольшого кругаля, чтобы пройти мимо «Хаммера», а когда разглядел его московские номера, то не очень-то и удивился. Мало того, на лобовом стекле виднелся лейбл прокатной конторы «Херц». Было видно, что машина проделала путь неблизкий, она была грязной, теплой, и если они прямиком из Москвы, то вышли оттуда поздно вечером, когда я мерз в поезде. К чему я это? Сам не знаю к чему, просто уж больно серьезная компания явилась среди ночи в отель, возле которого закопан клад, причем закопан ровно сто лет назад, плюс-минус один день. Что это может значить?
По словам портье, до магазина было минут десять средним шагом. На ходу думалось хорошо. Они вылезли из машины с пустыми руками – значит, заехали в отель ненадолго. И что из этого следует?
Ожил в кармане мобильный. Для Рашида три часа ночи – время детское, он и в четыре может позвонить, чтобы спросить какую-нибудь ерунду.
– Андрюха, это я! – Голос Рашида был веселый, пьяненький. – Как сам?
– Нормалевич, Рашид.
– Ты где? – спросил он.
– Да в… – И тут я прикусил язык. Почему-то не хотелось мне говорить, где я. Даже Рашиду. – Недалеко тут, – сказал я. – Чего делаешь?
– Да в семьсот пятой, у Кольки Пашкова, гонорар обмываем. Слушай, тут тебе записку на вахте оставили с телефоном – есть, чем записать?
Я достал ручку.
– Давай, Рашид. – И он продиктовал номер би-лайновского телефона.
– Записка с вечера лежала, да я только сейчас ее увидел. В общем, там написано, чтобы ты очень срочно позвонил. Как сам?
– Ты уже спрашивал. – Я засмеялся. – Чего пьете-то?
– «Парламент» бухаем. – Он тоже хохотнул. – Ладно, Андрюх, у меня тут полтора бакса на телефоне осталось. Пока.
Три часа ночи. Звонить – не звонить? Я набрал номер, и на первом же гудке мужской голос ответил «Алло!»
– Это Андрей Мартов беспокоит вас среди ночи, – повинной скороговорочкой представился я, подходя к ярко освещенному фасаду магазина.
– А, здравствуйте, Андрей! – Смутно знакомый энергичный голос. Где я его слышал? – Меня зовут Жан, я приятель Валеры Хольского… Вы знаете, что с ним случилось?
Память услужливо подсказала: доктор Жан.
– Знаю. – Я подумал и зачем-то добавил: – К сожалению.
– Андрей, совершенно случайно я оказался в курсе некоторых дел Валеры. Хотя это абсолютно не в моих принципах – совать нос в чужие дела. Уж так вышло. – Нет, определенно знакомый голос. – Короче говоря, я познакомил Валеру с одним своим товарищем, криптологом. Он в свое время выполнял заказы КГБ, ФСБ и так далее – человек серьезный. И у него положительный результат в плане прочтения письма… Вы понимаете, о чем я?
– Понимаю.
– Вам эта тема еще интересна?
– Да, интересна.
Я стоял у магазина и закуривал на ветру, переваривая полученную новость и вместе с тем чувствуя, что хочешь не хочешь, а я все глубже вовлекаюсь в эту дурацкую историю с кладом.
– Он узнал, что Валера погиб, и скинул текст по е-мейлу мне. Больше некому. А я, видите ли, не хочу во все это вникать. У меня совершенно другой круг интересов. В свое время Валера оставил мне ваш телефон. Он сказал, что вы в теме. Все правильно?
– Н-ну да, – ответил я без особого оптимизма.
– Прочитать удалось только часть письма, но этот человек считает, что в принципе там все понятно. Если хотите, можно встретиться, и я его покажу. Если, конечно, вы захотите со мной встретиться. Или дайте свой электронный адрес.
Я курил, поворотившись спиной к ветру; перед моими глазами сияла внутренними огнями двойная витрина магазина «24 часа». Несмотря на позднее время, в магазине было человек десять покупателей, у обеих касс даже выстроились небольшие очереди. Почему, интересно, я не захочу с ним встретиться? Побоюсь, что ли? Откуда мне знаком этот голос? Кто вы, доктор Жан?
– Жан, а может, вы его по телефону прочитаете? Звонок мой.
– Легко, – согласился он. – Перезвоните минуты через две – я компьютер запущу.
Через пять минут он прочитал мне вот что:
«Золотишко не принесло нам счастья… нерасшифрованный текст… только беды… нерасшифрованный текст… начать… нерасшифрованный текст…заново, помимо этого золота… нерасшифрованный текст… оно неладно… нерасшифрованный текст… решение. Сегодня, двенадцать ноль два ноль шесть года, в полночь, с помощью «Валдая»… нерасшифрованный текст… отправляю в небо… нерасшифрованный текст… сто лет, день в день, если такой… нерасшифрованный текст… нерасшифрованный текст… из нас будет жив-здоров и ровно в полночь… нерасшифрованный текст… в моем логове… нерасшифрованный текст… станет… свидетелем… нерасшифрованный текст… «Валдая»… нерасшифрованный текст… теперь… главном… нерасшифрованный текст».
Я поблагодарил Жана, вошел в магазин и там на обратной стороне рекламного буклета реконструировал только что услышанное, заполнив белые пятна подходящими по смыслу словами. Голова работала как никогда.
Вот что у меня получилось:
«Золотишко не принесло нам счастья, а наоборот – одни только беды. И иногда, право слово, хотелось начать жизнь заново, помимо этого золота, будь оно неладно. В конце концов я принял решение. Сегодня, 12 февраля 1906 года, в полночь, с помощью „Валдая“ я отправляю все, что у меня есть, в небо. Ровно через сто лет, день в день, если такой настанет и кто-нибудь из нас будет жив-здоров и ровно в полночь окажется в моем логове, он станет свидетелем возвращения „Валдая“… Теперь о самом главном…»
Фантастику всякого рода я воспринимаю со снобизмом исключительно реального человека. Другими словами, я ее на дух не переношу. Можно смело выбрасывать текст в мусорную корзину.
Потому что это бред сивой кобылы.
Доморощенный ракетостроитель Елисей Бурко запустил в космос что-то вроде спутника под условным названием «Валдай»… Предварительно напичкав его драгоценными металлами…
Нет, в жизни, конечно, бывает всякое, и психов хватало во все времена, но чтобы продать все свои заводы-фабрики, обернуть деньги в золото (не в ассигнации же), золото отправить в космос, а самому уйти в монастырь… Нет, это не псих, тут другое… Причем «Валдай» запущен с тем хитрым расчетом, чтобы вернуться в точку старта ровно через 100 лет, день в день, вернее, ночь в ночь. То есть в ночь с завтра на послезавтра. И все это в 1906 году, хм… Да будь Елисей самым что ни на есть самородком, сообразительнее Циолковского и Королева вместе взятых, все равно рассчитать и осуществить такое серьезное мероприятие… ну, я не знаю. По-моему, чисто технически это было невозможно. Или он супергений какой-нибудь, всем гениям гений?.. Ну и как понимать это письмо? Как бред пьяного криптолога? Или тут кроется какая-то колоссальная лажа… мистификация какая-то… но в чем ее смысл?
В моей жизни случайности играют немаловажную роль. Мало того, благодаря этим самым случайностям житуха несколько раз делала такой неожиданный вольт, что оставалось только диву даваться, до чего все внезапно и в конечном счете правильно. Вроде живешь-поживаешь в нужную сторону, пилишь свою гирю, и вдруг бабамц – и ты уже на другой дороге, и гиря уже другая. И чем дальше, тем больше я склоняюсь к тому, что в жизни ничего случайного нет, даже за простейшим опозданием на электричку стоит какой-то высший смысл, обычно неведомый мне.
Совершенно случайно я пошел обратно другой дорогой, слегка заплутал и дал кругаля, поэтому подходил к отелю со стороны кладбища. Не спеша двигал по ночной улице, жуя шоколад и думая о «Валдае», а когда до «Лукоморья» осталась пара домов, я поднял глаза на отель – и сердце у меня екнуло.
В окне моего номера на втором этаже только что погас свет.
Я видел его какую-то долю секунды, но все-таки видел.
Или показалось, что видел?
Кто это может быть в четыре часа утра?
По идее сейчас я должен был спать. И они взяли бы меня голыми руками – если, конечно, им нужен именно я. Или нет никаких их , а просто ошибка или еще что.
Что?
Был свет или его не было?
Я перешел на другую сторону улицы и остановился под тополем, глаз не спуская со своего окна. Может, это какой-нибудь ночной портье или консьержка или коридорная – как у них там персонал называется? Портье видел, как я выходил, второй ключ у него есть, и он запросто мог послать кого-нибудь обшмонать мое барахло. Только вот на предмет чего? Денег? Да за версту видно, что я нищий. Или они шмонают всех подряд?
Правда, у меня еще есть зашифрованное письмо и схема с крестиком… Бред какой-то.
Сумка осталась в номере. В сумке плеер, свитер, пара рубах и кое-что по мелочам. Все это можно безболезненно бросить, я и бросил бы и свалил бы в другой отель, если бы не любопытство, которое уже запустило свой механизм. Я уже был под этим кладоискательским куражом, как под легким кайфом, и новые вводные только подливали масла в огонь. Ну а если там действительно клад? Нет, надо что-то придумывать – что-то тут не так. Что это за мужики на «Хаммере», зачем они здесь, почему именно сегодня?
Я ел творожные сырки и пил из стеклянной фляжки коньяк. У меня было несколько вопросов, на которые хотелось бы получить точные ответы как можно скорее. Все-таки как воспринимать расшифрованное письмо? В масштабе 1:1? Или кому-то нужно, чтобы до меня дошел именно такой вариант расшифровки?..
При чем здесь я?
Ни при чем. Если объективно, то в сложившейся ситуации я человек случайный. И почему не спросил Жана, чего ради он делится со мной этой информацией?.. Причем очень вовремя делится. Или действительно она ему не нужна, потому и делится? Что, интересно, сказал ему про меня Хольский?
Так, стоп, а может, через меня эта ложная расшифровка должна пойти куда-то дальше и дойти до того, кого и надо дезинформировать?
Куда может идти через меня информация на эту тему? Да никуда. Хольского убили, а других собеседников на эту тему у меня попросту нет. При желании я могу, конечно, поговорить об этом с Гансом, но вряд ли у меня возникнет такое желание.
А может, это Ганс включал свет в моем номере?..
Ну и с какого потолка, спрашивается, взялся тут Ганс? Откуда бы ему знать, что я в Лебяжьем, в отеле «Лукоморье»? Или портье – человек Ганса, а я ведь паспорт показывал, когда вселялся, – долго ли созвониться… Или Ганс приехал сюда тоже клад выкапывать и случайно узнал про меня?..
Короче говоря, я подсел на измену, и теперь кругом мне мерещился обширный заговор, связанный с кладом. Надо бы слегка отстраниться от этой темы.
Глава 19
Я съел восемнадцать сырков, допил коньяк и выкурил три сигареты, наблюдая из-под тополя за отелем. Мое окно оставалось темным, и за все это время никто не выезжал и не выходил со двора, только рослый крендель в черной кожаной куртке покурил на крылечке и стрельнул бычком в сторону кирпичного пристроя.
Отсюда, сквозь кованый металлический забор, парадные подходы к отелю были как на ладони. В левом его крыле тихо играла музыка, светились два угловых окна на первом этаже, в бильярдной, а один из фонарей, нависавших над воротами, время от времени принимался беспричинно моргать. Я вернулся на прежнюю сторону улицы Лесной и в три приема перемахнул забор, чтобы очутиться по колено в снегу уже на территории музея. Пора что-то предпринимать.
На весь музей нашлось единственное окошко, сквозь которое пробивался слабенький свет. Надо полагать, охрана. Все остальные были черным-черны. Пригибаясь, я проскользнул вдоль дома и за углом наткнулся на глухую кирпичную стену. Она делила общую территорию на две неравные части, делила явно в пользу отеля, и примерно посредине в стену были врезаны железные ворота, запертые на огромный замок. Его даже отсюда было видно: светлый плоский ломоть. «УАз», въезжавший сюда со двора отеля, тем же путем и уехал – свежая двойная колея ныряла под ворота и уже была присыпана снегом.
Двумя метрами выше стены начиналась пожарная лестница, и я мог бы запросто забраться на крышу, только вот ловить там нечего, ну кроме, понятно, кайфа в формате воздушных ванн. Однако свежего воздуха и тут хватало. И если верить переводу криптолога, куда-то сюда приблизительно через сутки должен приземлиться летательный аппарат. Хе-хе да и только.
Мои дальнейшие действия?
С превеликим трудом я забрался на стену и спрыгнул на сторону отеля, громыхнув в рюкзаке упаковками «Ролтона» и булькнув минералкой, фантой и еще одной фляжкой коньяка. Лежа в сугробе, закурил, пряча сигарету, и пару минут наблюдал обстановку. Мне были видны угол двора и часть стоянки, как раз та, где стояли две белые «Волги» с транзитными номерами и эта суровая машина военного образца под названием «Хаммер». Она-то главным образом и привлекала мое внимание. Мы с пацанами в свое время угоняли тачки, давно это, правда, было, но кое-какие навыки у меня еще остались. Пробить заточкой фару, чтобы замкнуть сигнализацию, отжать стекло железной линейкой, соединить провода напрямую, и все такое – я, пожалуй, смог бы проделать это и сейчас, но не с «Хаммером» же. Там наверняка какой-нибудь сложный «антиугон» с несколькими степенями защиты, а скорее всего, не один, но даже если я «Хаммер» и угоню, то зачем? Уж слишком приметное точило, его и продать-то проблематично, тем более здесь, а до Москвы на нем не доедешь, это ясно. Угонять же единственно ради куража – ну, для этого надо выпить литра полтора, не меньше.
Вот ситуация! В отель идти стремаково, интуиция явно не рекомендует туда идти. С другой стороны, лучше все же двигаться навстречу проблеме, а не от нее. Да и холодно скитаться по сугробам, холодно и обидно, уплачено-то за двое суток. К тому же сигареты кончаются, а в номере, на батарее, почти полная пачка «Явы». Еще и ноги промокли… Интересно, чем занимаются эти шестеро, не они ли посещали мой номер?
Трудно сказать, сколько я лазал бы еще по сугробам, если бы вдруг не открылась дверь и с крыльца в снег одним прыжком не вымахнула собака – огромная кавказская овчарка. Совершенно молча и на редкость целенаправленно она понеслась по двору в мою сторону и, на полном ходу ударив грудью в сугроб, пошла сквозь него, словно сквозь воду. Только голова, которая медленно, но неуклонно ко мне приближалась, торчала над снегом, а остального тела не было видно. Собачьи лапы проделывали в сугробе мощную поступательную работу – и вот овчарка уже прорвалась сквозь снег.
– Найт! – раздалось с крыльца. И одновременно с окриком ударил в мою сторону сильный свет фонаря. Я зажмурился, когда он нащупал мое лицо. Шумно дыша, овчарка стояла рядом и тихо ворчала. Она не трогала меня – ожидая команды, что ли?
Я чуть сместился влево (ворчание стало отчетливее) и в обход фонаря, щурясь, разглядел темный высокий силуэт на крыльце. Кажется, один из шестерых – стало быть, они привезли с собой и собаку.
– Стой как стоишь! – крикнул он мне и сбежал с крыльца. Да я и сам понимал, что лучше не делать лишних движений, иначе этот зверь просто порвет меня на куски.
– Иди сюда, – остановившись по ту сторону сугроба, велел мне Кинолог (назовем его так), и я как миленький полез к нему сквозь сугроб под конвоем овчарки. Она двигалась за мной.
Это был тот самый парень, который провожал меня взглядом, когда я уходил в магазин. Скорее даже не парень, а мужик лет тридцати пяти: мощный, очень мощный вблизи, выше меня на две головы. Это короткая стрижка и ровный загар ввели меня в заблуждение насчет его возраста. Отлично сшитый костюм, рубашка с галстуком выглядели довольно нелепо среди ночи на задворках отеля.
– Андрей Мартов? – не спросил, а подчеркнул он, поглаживая пса, стоявшего у его левой ноги и сторожившего каждое мое движение. – Правильно?
Я кивнул.
– Заставляешь себя ждать, – с легкой укоризной сказал он. – Давай к себе в номер.
Косясь на собаку, бочком-бочком я проскользнул мимо них, поднялся на крыльцо и уже в фойе, топая на толстом шершавом ковролине, вспомнил, что, когда заполнял карточку, вон там, за конторкой, видел слева от портье небольшой монитор, поделенный на четыре сектора. Один из них отслеживал запаркованные у отеля машины, в том числе и белые «Волги» с транзитными номерами. Я тогда не обратил на это внимания, а теперь понял, что вокруг отеля установлены видеокамеры, и все мои перемещения можно было смотреть по телевизору.
Портье на месте не было. Надо полагать, его место этой ночью занял Кинолог. Топая, я поднялся по ступенькам на второй этаж и толкнул дверь в свой номер. Она открылась. Тут было темно и тихо. Я зажег свет и оглянулся. Кинолог с собакой остались внизу, я был один. Но недолго. Внизу раздались голоса, скрип открываемых-закрываемых дверей, кто-то громко произнес: «Король и десятка!» – и вот уже двое, тихо между собой разговаривая, начали подниматься по лестнице. Скорее всего, ко мне.
Первый: тоже не очень молодой, в темном скромном костюме с дипломатом под мышкой, волевое лицо, выправка. Второй: такой же амбал, как и Кинолог, и стрижка такая же, и загар, чем-то неуловимо похож на мента. И Первый был загорелый, причем загар был явно не наш, а какой-то оливково-желтоватый, что-то такое мне смутно напомнивший… Ну да, очень похожий загар привезла из ЮАР Ленка Калинкина, аспирантка с кафедры зарубежной литературы.
– Здравствуй, Андрей, – кивнул мне Первый, входя в номер. Он не сел, а развалился в единственном кресле, закинув ногу на ногу и сразу из Первого делаясь Главным.
Амбаломент ничего не сказал, только кивнул. Жуя резинку, он приставил к двери стул и сел на него верхом, сложив руки на спинке. Она заканчивалась где-то на уровне его пупка, такой он был здоровый. Загар… ЮАР… Африка…
И вдруг я понял, кто они и откуда. Это же люди Маркеля, фирма или компания, или группа «Анкерман», как обозначил их Хольский. Ну да. Они работали с Маркелем в Африке, но получили команду и прилетели сюда. То ли на разведку, то ли на разведку боем, то ли еще зачем… «Анкерман»… Блин, значит, дело-то серьезное.
– В четыре часа ночи молодым людям полагается спать, – очень вежливо, в чем-то даже по-отечески пожурил меня Главный. У него были умные, близко посаженные глаза и косая челка, она же вихор, козырьком торчавший над бровями. – Ты присел бы.
Я снял с плеча сумку и сел к столу. Закурил последнюю в пачке сигарету. Выколотил о колено шапку и расстегнул свой кожаный «пилот». За мной с напряженным интересом наблюдал Амбаломент – я видел его краем глаза, – наверное, ждал, что я добуду волыну из кармана и начну стрелять. Но нет, не дождешься, я законопослушный человек.
– Если вкратце, то меня интересуют подлинники этих документов. – Главный достал из дипломата два прозрачных файла с бумагами и показал их мне. – Не строй, пожалуйста, Андрей, из себя дебила или подпольщика: время позднее, все хотят спать.
Я так и знал. Это были мои ксерокопии карты и письма, которое, пожалуй, правильнее было бы назвать посланием. Плюс десяток страниц с моими попытками что-то расшифровать. Пока меня не было, они залезли в мою папку, оставленную на столе, придавленную плеером фирмы «Панасоник».
– Подлинник? – переспросил я.
– Если угодно – первоисточник. Ганс говорит, он у тебя.
– У меня? – Я пожал плечами. – Ганс так сказал?
– Рассказываю подробности. Мы зажали его яйца в двери, и он полчаса ворковал обо всем на свете. Разве только стихов не читал. Хочешь, чтобы с тобой проделали ту же процедуру?
Нет, ничего подобного я не хотел.
– Откуда у меня подлинник? – сказал я.
– А вот Валера Хольский утверждал в свое время, что отправлял за первоисточником как раз тебя. К себе на дачу. Посмотри его сумку, – велел он Амбаломенту, и тот мигом встал, вскрыл сумку и начал выкладывать ее содержимое на стол. В заднем кармане штанов у меня лежала свернутая вчетверо реклама магазина «24 часа» с расшифровкой послания. Если они меня еще и обыщут, будет совсем хорошо.
Амбаломент выставил фанту, минералку, стандарты с «Ролтоном», один из которых наполовину высыпался, фляжку коньяка, предусмотрительно упакованную в армянский лаваш, сосиски, майонез и прочие съедобные мелочи. Следом он вскрыл оба кармашка: бритвенные дела, носки-трусы, аудиокассеты, ложка-нож, блокнот (ему особое внимание), то-сё.
– Все из карманов на стол, – велел он.
Я пожал плечами и стал выкладывать содержимое карманов, а сам думал, будет ли он меня обыскивать?
Это был добросовестный Амбаломент. Он меня обыскал на совесть и, естественно, нашел рекламу супермаркета, а когда ее развернул и прочитал первую строчку, то молча отдал Главному. Ну все, сейчас начнутся вопросы.
– Что это? – спросил тот, читая.
– Заготовка к роману. Я же литератор. – Нужно было срочно уводить разговор в сторону. – Встречный вопрос, мужики. Вы-то, собственно, кто такие?
Вопрос повис в воздухе – они на него просто не обратили внимания.
Пока Главный просматривал заготовку к роману, Амбаломент листал мою записную книжку, и в принципе сейчас я, наверное, мог бы прорваться на выход. Выдалось подходящее психологическое затишье, лучшее время для начала атаки, как считал Спартак, преподававший у нас в детдоме уроки рукопашного боя. Атака-то атакой, только внизу еще четверо да собака…
Главный внимательно прочитал текст, вернулся в начало и потом поднял на меня глаза, что-то соображая. Он все понял, он во все вник.
– Ну? – В его голосе появился тугоплавкий металл. – И откуда это у тебя?
Как ответить, чтобы никого не подставить?
– Мне прочитал это по мобильнику знакомый Хольского. Криптолог.
– Фамилия, адрес, телефон.
– Я его в глаза не видел. А телефон не определился. Можешь взглянуть, – подсказал я Амбаломенту, и тот полез в меню моего «Сименса».
– Когда звонил?
– Позавчера вечером. Часов в восемь. – Как раз в это время мне звонил Игорек Комаров, а у него мобильный с антиАОНом. Звонок-то был, а номер не определился.
– Чего там? – спросил Амбаломента Главный.
– Счас-счас, найду входящие… Так… девятого… Рашид… Еще Рашид… Да, в 19.47 есть звонок без номера…
Главный подумал, побарабанил пальцами по файлам.
– А почему я должен тебе верить, Андрей? Может быть, стоит подстраховаться?
– Не понял, – сказал я.
– Не понял? Ты понял? – сказал Главный Амбаломенту с легкой издевочкой. – Он не понял. Да поставить тебе утюг на солнечное сплетение и включить. Это очень уязвимое место, потому как средоточенье нервных узлов. И ты не будешь гнать, а расскажешь всю правду. Или вон как Ганса… – Он сделал пальцами в воздухе неопределенный, но весьма мрачноватый жест.
– А какой смысл мне гнать? – спросил я, сам чувствуя всю неубедительность этой реплики. И, чтобы подпереть ее, добавил: – Оно мне надо?
Главный улыбнулся. В общем, это была нехорошая улыбка.
– Смысл? Да очень просто. Вы с этим криптологом (если это не миф) одна команда. Ну и так далее… Ладно. – Он хлопнул себя по коленям и встал. – Вопрос на засыпку. Что ты делаешь в этом отеле? Время пошло…
Я ждал этого вопроса, поэтому ответил, не задумываясь, почти чистую правду:
– Приехал к своей девушке, а она на турбазе. Тогда я решил взглянуть на место действия предполагаемого события.
– На предполагаемое место действия, – поправил меня Главный. – Если уж быть скрупулезным. Теперь слушай сюда, Андрей. По-хорошему, то тебе надо привязать к ногам четыре кирпича и спустить под лед. Река рядом. – Он кивнул в сторону окна. – Но у нас в стране и так неважный демографический фон, поэтому пока я оставляю тебя на берегу. Но, во-первых, чтобы в семь утра тебя здесь уже не было. Во-вторых, чтобы тебя здесь не было никогда. В-третьих, чтобы об этом – он опять показал файлы, куда уже был вложен перевод послания, – никто никогда не узнал. И, в-четвертых, чтобы ты мне больше на глаза не попадался. Договорились? Это первый и последний разговор на эту тему. Второго раза не будет, имей в виду.
И так просто и буднично он это сказал, что я понял: второго раза действительно не будет: урекают как миленького, урекают запросто, вон как Хольского, и никто никогда не найдет никаких концов.
Не дожидаясь ответа, он вышел в коридор. Амбаломент посидел несколько секунд, словно на что-то решаясь, встал и двинулся следом. Мне было все предельно понятно, кроме одного-единственного: откуда они узнали, что я здесь, вернее, что я могу быть здесь. Как они меня опознали?
Итак, «Анкерман» имеет свою копию послания и его перевод. Они подтянулись сюда заранее, чтобы прозондировать почву, произвести небольшие зачистки и создать благоприятную обстановку для приема «Валдая». Не исключено, что это они поднимали обои на улице Алабяна. И шмонали до меня дачу Хольского. Похоже, людей Ганса вывел в аут тоже «Анкерман». Откуда они знают меня? Через Ганса? Да, ему не позавидуешь, серьезные у него конкуренты… А у меня?
Я принял душ, рванул еще коньяку и лег спать. До семи время еще было. После этого визита многое встало на свои места. Тема клада приобрела уже вполне ощутимый удельный вес.
