Текст книги "Мормилай. Грёзы проклятых (СИ)"

Автор книги: Андрей Журкович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 22

Страх и неизвестность – хуже любого наказания. А вечность и есть неизвестность в силу непостижимости.

Я сидел в обеденном зале, рассеянно помешивая чайной ложкой, уже давно растворившийся сахар. Передо мной лежало письмо, содержание которого, я изучал уже второй день, хотя, как и у прошлого, оно было весьма кратким: «Послезавтра. Таверна Проходимец. Комната №12» и вместо подписи знакомый символ – скрещенные перо и нарождающаяся луна. Время не было указано и это мне сразу не понравилось.

«Меня будут ждать в течение всего дня? Сомнительно. Кто-то живёт там, не покидая комнаты? Снова мимо. За таверной наверняка следят, а комната, когда я явлюсь, будет пустой. Я приду и просижу там полдня, а потом, когда бдительность притупится, они явятся… Чтобы что? Убить? И опять сомнительно. Хотели бы убить, сделали бы это давно. Тогда зачем эта игра? В чём она? Чёрт, придётся идти».

Не давал покоя и другой вопрос: почему через именно послезавтра? Орден Пера и луны долго меня выдерживал, как хорошее вино, словно забыв о проявленном интересе. Теперь их активность подозрительно совпала с развязкой наших отношений с Хшанскими...

«Так может, развязка ещё впереди? Что если, меня намерено хотят на двое суток приковать к месту, чтобы точно знать, где искать и нанести удар?».

Подобный довод нельзя было сразу отметать. Я призадумался.

«Допустим, Ольге Хшанской каким-то образом удалось прознать, о моей встрече с таинственными личностями. Могла ли она подделать письмо, чтобы заманить меня в ловушку? Подделать, да, могла. Но только если бы каким-то непостижимым образом узнала о том, что я готовлюсь ко вступлению в орден. Это не проверить».

Я быстро встал из-за стола и зашагал по коридору, на ходу подзывая дворецкого. Каспер явился незамедлительно, подобострастно склонившись, едва оказался передо мной. За время службы у меня он сильно изменился. Запуганный и ошеломлённый своей судьбой батлер на глазах вырос в уверенного и хладнокровного дворецкого, доверенного в ужасные тайны хозяина. Он знал обо мне столько, что в любой момент мог сдать с потрохами властям, доставив уйму удовольствия покойному Михаилу. Однако, по каким-то причинам Каспер до сих пор этого не сделал. В его глазах я видел многое, в том числе неприкрытый юношеский восторг. Ему нравилось служить негодяю, коим он, без сомнения, считал меня. Ему нравились шальные деньги и должность. И, что наверняка, ему очень нравилось то, что он мог вести себя в особняке Веленских почти как хозяин. Я не муштровал за шаркающую походку, я не закатывал истерики по остывшему чаю, я не требовал ничего… кроме интересного. Увлекательного и мистического! Дворецкий Каспер из сомнительной репутации батлера превратился в первое доверенное лицо в полной опасности и риска жизни единственного в своём роду аристократа, который таковым и не являлся. Он знал, что я самозванец. Он знал, что я покрыт враньём. И ему это нравилось.

– Каспер, что Хшанские?

– Пока затишье, господин, – доверительно улыбаясь, сообщил он. – Но есть подозрение, что мать с дочкой собираются уехать.

– Продолжай, – сказал я, видя, что тот специально взял паузу, выискивая в моих глазах интерес.

– Я говорил кое с кем. Так… быть может, и порожние сплетни. Но от особняка отбыли два нанятых экипажа.

– Нанятых? – уточнил я.

– Именно так, господин. Нанятых, ошибки быть не может. Дорожная компания «Солыцкий и сыновья», их герб красуется на каждом дилижансе, принадлежащем компании.

– И что в этом необычного?

– Вещи, господин. Дилижансы были до верху загружены ящиками, тюками и прочим.

– И куда же направлялись эти дилижансы?

– А вот этого я узнать не смог. Но перевозка явно не внутригородская.

– А дамы? – с усиливающимся интересом спросил я. – Они-то сами не отбыли тем же маршрутом?

– Дамы в родовом гнёздышке, – ухмыляясь, пропел Каспер. – Руководила погрузкой лично Ольга, но осталась в доме. Дочь тоже видели, уже позднее.

– Хорошо, – проговорил я, обдумывая услышанное. – Молодец, Каспер. Ступай.

– Господин, прошу простить…

– Да?

– Не изволите ли послать им весточку?

Я вопросительно поднял бровь.

– На сколько я понял, господин, вы изъявляли желание со свататься. Я могу всё организовать!

– Не сейчас, – хмыкнул я, одобрительно кивнув дворецкому. – Пусть отойдут немного от потрясения. У них же траур. Пусть оплачут главу дома, как подобает. Ступай-ступай!

– Слушаюсь, – ответил Каспер, поклонившись, но явно раздосадованный тем фактом, что инициатива не была оценена и принята.

Я рассеянно прошёлся по дому и вышел во двор. Мои ландскнехты занимались излюбленным делом, мутузили друг друга фередшвертами. Тренировочные полуторные мечи выписывали умопомрачительные пируэты, то и дело находя цель. Спарринговались поочерёдно, но чаще двух других бился Милош. Заметив меня, наёмники прервались, я лишь махнул рукой, мол, не обращайте внимания, и сел в тени, наблюдая за ними. Сепп встал в позицию быка, медленно, но неуклонно наступая на Милоша. Тот пятился, а потом застыл на месте. Мгновение, и мне показалось, что Сепп атакует, но Милош опередил и его и мой взгляд. Сделав быстрый зашаг вправо, он атаковал батманом, нанося удар в слабую часть клинка соперника, сбивая оружие наискось влево-вниз, а затем, резко выкрутив кисти, нанёс рубящий удар в горло, в последний момент, придержав удар. Сепп недовольно заворчал, но тотчас отошёл на три шага назад, снова садясь в стойку.

«Ольга Хшанская знала о действиях мужа, – размышлял я. – Возможно, даже руководила. Но теперь, оказавшись в дураках, решила бежать? В принципе, это было похоже на правду. Мне удалось обвести вас вокруг пальца. Анджей Сапуловский – цепной пёс, снабжённый информацией, которая должна была меня погубить и непременно бы погубила, если бы вы не соврали. Маленькая ложь во спасение своей семьи, в итоге её же и подвела. Ольга сказала, что человек Веленского убил её мужа. Марианна подтвердила, что это был мормилай Антони. Как всё складно. Кроме одного. Довольный собой Сапуловский примчался ко мне в дом, ожидая по горячим следам взять заказчика, заставив призвать мормилая, которого бы тотчас и опознала потерпевшая дама. Но ему не сказали главного… Того, что мормилай говорил в их доме. Могли ли Марианна и Ольга не знать, что мормилаи не могут разговаривать? Однозначно, нет. Не могли. Сплетни, домыслы, этого много клубится над загадочными проклятыми, которыми способны управлять богатые и власть имущие. Ставшие свидетелями убийства Михаила, дамы были обескуражены. Ольга, конечно же, знала, что за особняком Веленских ведётся непрестанная слежка. Ольга знала, что Антони убрал одного соглядатая и скоро должен лично отбыть на покупку лошадей. Нашёл одного шпиона, найдёт и других, нужно действовать пока мы его опережаем! – думала она. Ольга и муж сдёрнули всех людей, чтобы прихлопнуть меня, но просчитались. И тогда в их собственный дом явилась смерть, которая на их же глазах заколола мужа и отца. Что было потом? Истерика. Обескураженные и побитые на своём поле, они лишись разума и осторожности. Они бросились за помощью и защитой к последней инстанции, способной помочь, к законной власти. Михаила убил мормилай! – кричали они, рыдая в кабинете Сапуловского. Но не сказали, о том, что говорил я. Об обвинениях, которые из убийцы сделали бы меня обороняющимся. Да, был бы суд. Да, Антони, вероятно, бы посадили. Но это не было бы смертной казнью. Потому, что после трёх, а, по моим словам, и всех четырёх покушений, я был в праве на кровную месть. Этот обычай, пускай и находящийся вне закона, уважается дворянами на уровне чести. Рано или поздно, Антони бы помиловали, отпустив на свободу. Они не могли этого допустить. Никакого заключения, только казнь! За использование мормилая власти бы обязательно упрятали Антони за решётку на всё время следствия. Там бы его и убили доверенные люди Хшанских, вот чего они добивались. Поэтому, они молчали, а Сапуловский не узнал подробностей, как и того, что таинственный мормилай мог говорить, а значит, таковым уже не является. Он пришёл взять меня штурмом, уверенный, что у него на руках все карты, но остался ни с чем».

Раздался металлический звон. Федершверт Мартина вылетел у того из рук, после мастерски выполненного Сеппом обезоруживания. Мартин рассерженно зашипел, растирая вывернутое запястье, а Милош одобрительно похлопал. Прежде чем, самый молодой из наёмников снова схватился за меч, я окликнул его.

– Мартин, отправляйся к оружейнику. Не к тому болвану, что продал вам этот мусор. – Я кивнул на лежащие в ряд пистолеты, которые были выложены на просушку после обслуживания. – Кто в городе лучший?

– Сти-епан Скоробогатов, – ответил за него Милош. – Говорят, потомстви-енный. Из династии новгородских оружи-ейников.

– Вот к нему и ступай, – сказал я, переводя взгляд на Мартина. – Купи два самых лучших пистолета. Желательно поменьше, для скрытого ношения. Если скажет, что только на заказ, говори, что заплатишь двойную цену.

Милош присвистнул.

– У нас нами-ечается выход в сви-ет?

– Намечается, намечается, – согласился я. – И очень скоро, поэтому оружие нужно, как можно скорее.

Старые пистолеты в оружейной Веленских ни на что не годились. Громоздкое и архаичное оружие, едва отражало моим притязаниям.

– А ты, Милош, сопроводи Роберта до конного рынка. Шутки-шутками, но Хшанские подуспокоились, а восполнять пустые стойла надо. Покупайте сегодня же, что скажет парень. А ты на хозяйстве, – бросил я, остановившись взглядом на Сеппе. – Охраняй дом.

Я жутко разнервничался, изнуряя себя размышлениями и не знал куда приткнуться. Хотел было найти Агату, но её в особняке не оказалось.

«Наверное, пошла на рынок… или ещё куда-нибудь».

С момента освобождения от зависимости от Веленских, она, словно, начала жить заново, с каждым днём возвращая упущенное. Она могла бы больше не работать, но Агата настаивала, что будет, как и прежде трудиться прачкой.

«Не хочет из одной зависимости попадать в другую, пусть и более приятную. К тому же гордая. И правильно. Это только добавляет тебе благородства в моих глазах».

И всё же, я не хотел, чтобы она была просто любовницей, но не мог и сделать её женой. Мысль о браке живой и мертвеца, к тому же выдававшего себя за другого, сама по себе казалась полнейшим абсурдом. Чего хочет Агата, я знал, она сама мне как-то сказала. В итоге мы больше это не обсуждали. Ночью мы были вместе и любили друг друга, а днём наши души застывали в ожидании следующей ночи. Уже и не помню, как мне пришло это в голову, но на той же прикроватной тумбе, на которой Агата оставляла свежие костюмы, а начал оставлять для неё подарки, чтобы она находила их утром. Это были драгоценности из семейного фонда Веленских. Иногда она их надевала, радуя глаз при свете свечей, за бокалом вина, глубокой ночью. Иные побрякушки, я никогда больше не видел, зато потом замечал у Агаты новые платья.

«Всё-таки ни какая она не прачка, – думал я. – У неё есть гордость, выдержка, острый ум, достоинство и вкус. Что попало надевать не станет, даже если вещь безумно дорога. Носит куда-то, продаёт, а затем берёт то, что самой нравится».

Пока я разыскивал Агату, мне на пути попалась Анна. Увидев меня, девушка привычно расшаркалась, и потупив глазки, хотела проскочить мимо, но я поймал её за локоть.

– Анна, слышал, у тебя появился поклонник, – рассеянно обронил я, стараясь не напугать её. – Стоящий парень? Если достойный и позовёт замуж, я оплачу вашу свадьбу, – добавил я, чтобы окончательно развеять возможные опасения с её стороны.

– Вы так добры, господин, – ответила Анна, улыбаясь, но тотчас отвела взгляд. – Спасибо вам! Он хороший… Только вот…

– Только вот, что, Анна?

– Запропал куда-то… Я уж и думать боюсь, не случилось ли чего.

«Сидит небось дома, да трясётся, как канарейка на ветру. Нечего было за мной следить. Впрочем, ему грех жаловаться, как и двум другим. Мы их даже пальцем не тронули, отпустив по завершении дела».

– Может, приболел, – участливо предположил я. – Даю тебе завтра выходной. Найди его и помоги, если потребуется.

– Благодарю снова, господин! – просияла Анна.

Вдруг я почувствовал на груди странное жжение и вибрацию. Поднявшись в спальню и оставшись наедине с самим с собой, я расстегнул сорочку, глядя на отражение в зеркале. Амулет с душой, что я теперь носил при себе, не расставаясь с ним даже во сне… светился и подрагивал. Я снял с шеи камень, вглядываясь в его дымчатые грани. Внутри клубились многочисленные тени. Одна перетекала в другую, но едва приняв новое очертание, начиналась новая метаморфоза. Я видел Иляса Гатчевого, затем какую-то полуразвалившуюся часовню, потом смутно знакомого человека, и слова Иляса. Видения сменялись, моим глазам представали марширующие строем исполинские чудовища, напоминающие муравьёв. Снова Иляс.

«Он зовёт меня, – догадался я. – Но как ответить через эту штуку?».

Я повертел амулет, разглядывая его. Камень был как две капли воды похож на тот, в котором хранилась душа Арона. Перевернув его, я вгляделся в гравировку: две крошечные буквы «М.А.». Как ответить на зов, было решительно непонятно. Амулет продолжал мерцать, но его блеск заметно тускнел, а такт подрагивания замедлялся. Подойдя к кровати, я лёг, прижав его к груди. Закрыл глаза, старательно прогоняя все мысли прочь. То ли волнение, то ли дневной свет, звуки улицы, а может и всё сразу… я не то, что не мог заснуть, мне даже очистить разум не удавалось.

«Так не пойдёт… Чёрт подери, что же делать?».

Решение пришло в голову само по себе, оно лежало на поверхности, но от того не было для меня лёгким.

«Надо идти в подвал. К дьяволу сомнения, амулет почти успокоился. Быстрее!».

Я бросился бежать, сломя голову. Действовать, решительно, бескомпромиссно и жёстко. Только так, можно было заставить себя, если не забыть, то хотя бы не думать ежечасно о призраках, обитавших в подземелье.

Винный погреб. Тайный лаз. Чёртова дверь в преисподнюю.

Страх ворвался в камеру, словно степной ветер, неистовый, не знающий границ и преград. Я тотчас содрогнулся, едва не упав. Схватился за стену, но сумев совладать с собой, сел на пол.

– Можете пугать сколько угодно, – бросил я в пустоту. – Ваша ярость мне понятна, но я не один из них. Я был пленником, как и вы!

В ответ тишина. Я воспринял её, как немое согласие с последним доводом. Снова достав амулет, я сжал его в ладонях, всматриваясь в едва светящиеся грани тёмного камня. Сознание подёрнулось дымкой. Неимоверно потяжелевшие веки опустились, словно шторы. Я выпорхнул из тела, уносясь далеко прочь, растворяясь во тьме, становясь самой тьмой.

По ушам стегнуло болью, рядом что-то ухнуло, да столь громко, будто рядом со взорвалась бомба. Я машинально прикрыл голову, откатываясь в сторону.

– Наконец-то! – прокричал знакомый голос. – Быстрее, Лёша, я тебя умоляю!

Я раскрыл глаза, тряся головой. Увиденное поразило меня, как и в первый раз. Но теперь я едва не выпал из новой реальности, не в силах поверить самому себе. Мы были внутри просторного молельного зала, своды которого терялись в вышине. Скамейки для прихожан перевёрнуты, образуя многочисленные баррикады. Двери часовни завалены изнутри, но их уже пытались открыть снаружи. Через пока ещё узкий проём, то и дело просовывались ороговелые отростки, сжимающие оружие. Иляс от души палил по ним из аркебузы. Я вдруг понял, что он не заряжает её, а просто снова и снова взводит курок, а затем нажимает на спусковой крючок, однако, выстрел всё равно происходит. Он заметил мой взгляд.

– Как такое возможно? – оторопело пробормотал я.

– Лёха, всё потом! – прокричал он. – Помогай! – И бросил мне ружьё.

Я схватил аркебузу, тотчас прижав ложе к щеке и принялся палить, вслед за старым другом. Пули вылетали из ствола, словно волшебным образом оказываясь там, а затем поражали цели. Вдвоем вести огонь по осаждающим стало намного сподручнее. Не прошло и минуты, как напор жутких тварей ослаб, а потом и вовсе прекратился. Иляс перевёл дыхание, прижавшись спиной к стене. Затем, выглянув из укрытия, и удостоверившись, что всё стихло, глянул на меня.

– Я уж думал, ты не найдёшь способа, – пробормотал он, смахивая пот со лба. – Обычно нас сюда забрасывает самих по себе. Остаются только лишённые тел.

– И много вас таких?

– Каких?

– Да, любых… – ответил я, улыбаясь. – Рад снова тебя видеть.

– Я тоже, – быстро ответил Иляс, снова выглядывая из укрытия. – Слушай внимательно, времени у нас не много.

– Иляс, я слушаю!

– Не меня, его!

В этот момент за моей спиной скрипнула дверь. Только тогда я понял, что пока мы вели бой на этом рубеже, выстрелы были слышны и где-то со стороны алтаря. Я обернулся и чуть не остолбенел второй раз за десять минут. На меня глядел ни кто иной, как Арон. Прикрыв за собой небольшую дверцу, ко мне подошёл погибший многие годы назад Веленский. Он протянул мне сухую, морщинистую кисть. Я пожал ему руку.

– Сабина мертва? – вместо приветствия, хрипло осведомился он.

– Мертва.

– Ты убил?

Я покачал головой.

– Её хватил удар.

– Скверно, лучше бы помучалась, прося о пощаде, – проговорил Арон, глядя на меня безучастным взглядом. Ублюдок тоже мёртв?

– Да.

– Значит, ты свободен. Редкая удача.

– Это не удача, я всё сам подстроил.

– Хвалю, – надменно заявил Арон.

– Мы потому тебя и позвали. Мормилаи могут общаться друг с другом и в этом и в том мире.

– И в том? – протянул я, ошарашенный подобной новостью.

– Слушай и не перебивай, тебе же сказали! – взревел Арон. – Нет времени! Ты освободившийся мормилай, а значит угроза и главная цель для некроманта, который тебя сделал. Он будет тебя искать! Возможно уже ищет! Ни в коем случае не отдавай ему свой амулет. Он же при тебе, так?

Я быстро кивнул.

Спрячь его как можно надёжнее. А на шее носи мой, я знаю, что ты его забрал. Некромант обязательно на тебя выйдет, потому, что он нарушил нерушимый обет перед заказчиком. Хозяин убит, а мормилай жив. С момента смерти хозяина мормилая, некромант тоже про́клятый, как ты, я или он! Но по-другому! Он… в общем он очень виноват кое перед кем, кого ты, как мне сказал Иляс, уже видел.

– Виноват? – тупо протянул я.

– Некромантам даёт силу чудовище с тысячей рук. Они несут ему рабов. Наши души! В обмен на силу. Мормилаев создают вовсе не для служения, это так… земное дополнение. Богатство, помноженное на власть. Но они сами обмануты и не знают, что творят с нами. Они никогда не видели ни этого мира, ни проклятого Амбраморкс!

– Значит, некромант, который меня создал после смерти Антони тоже проклят и окажется здесь?

– Не сразу! Какое-то время он останется там! Но нарушение клятвы будет мучить его. Сила будет менять человеческую сущность, превращая в ночного монстра. Он больше не сможет увидеть лика солнца и есть обычную пищу. Его будет влечь только кровь, и рано или поздно тварь окончательно спятит. Их называют по-разному, но чаще всего вампирами.

– А за что его наказывает тварь с тысячей рук?

– Не каждый может стать некромантом. Он ищет особые души десятилетиями, чтобы потом шаг за шагом толкать на постижение тёмного знания, а потому их немного. Каждый, который ошибся, это оплеуха ему.

– Но почему некромант будет искать меня?

– Ты свободный мормилай. Ты вхож в оба мира. Ты угроза для твари. Он очень боится разоблачения. Некромант будет тебя искать, чтобы укокошить. Так он может вернуть милость и снять с себя порчу.

– Не могу себе представить, чтобы «оно» чего-то боялось.

– А ты меня послушай, щенок! – снова вскричал Арон.

– И почему ты так хорошо осведомлён о его делах, кстати? – и глазом не моргнув, парировал я.

– Я был убит одиннадцать лет назад.

– Лёша, тут по-другому течёт время, – подал голос Иляс. – Я же говорил тебе. День тут равен часу там.

– Одиннадцать лет назад, – снова проговорил Арон, надвигаясь на меня, глядя безумными глазами.

Только теперь я понял.

– Двести шестьдесят лет… – пробормотал я, чувствуя, как мурашки бегут по коже. – Но как ты…

– Столько продержался? Я и сам не знаю, – ответил Арон, остановившись вплотную. – Наверное, это и есть мой ад. Спрячь амулет! И убей первым.

Глава 23

Везение случайно лишь для глупца. Для умного это плод труда и подготовки.

– Ты сегодня особенно молчалив, – прошептала Агата, заглядывая мне в глаза, словно желая прочитать там ответ на незаданный вопрос.

– Столько навалилось, – ответил я, старательно выдерживая её взгляд. – Но мы всё ещё не плаву.

– Думаешь, прокурор вернётся?

– Нет. Если бы у него что-то было, меня бы уже увели.

– А что Хшанские?

Я улыбнулся.

– Ты прямо, как я. Задаёшься теми же вопросами.

– Не совсем, – улыбнулась в ответ Агата. – Я только спрашиваю.

– Я слышу укор?

– Нет. Хочу знать, что будет дальше.

– И жили они счастливо! – сказал я, целуя её в мочку уха.

– И умерли в один день, потому, что им подкинули бомбу в дилижанс.

– Да не подкинут уже, наверное, – хмыкнул я. – Я вырвал у Ольги жало.

– То есть ты не отрицаешь, что вся история с убийством Михаила – это твоя работа?

– Зачем мне отрицать? Ты же не прокурор.

Агата повернулась спиной, забрасывая мою руку себе на талию так, чтобы ладонь легла ей на живот.

– Всё равно опасно, – прошептала она.

– По-другому не будет.

– Я хочу, чтобы ты мне рассказал.

– Что, любимая?

Она некоторое время молчала. И это молчание было сонмом вопросов, многие из которых, задавались бы крича. Я знал, что она хочет спросить. Она знала, что я отвечу. Она хотела правды, сознавая, что я её не озвучу, просто потому, что не определил сам. Она просто хотела. Хотела того, чего нет и, вероятно, не будет никогда. Но хотела, не могла не хотеть.

– Я не знаю, сколько смогу так.

– Сможешь?

– Да.

– А что потом? Уйдёшь от меня?

– Не надо меня обижать.

– Прости, – сказал я и снова поцеловал её, теперь в шею.

– Я счастлива с тобой, – вдруг проговорила Агата, и её голос дрогнул. – Мне очень хорошо.

Она всхлипнула. У меня язык не повернулся спросить: «Почему же тогда ты плачешь?». Это было и так понятно. И это было больнее всего.

– Засыпай, – прошептал я. – Завтра новый день.

– Почему так говорят? Новый. Мы же не знаем, что случится. Будет он новым или таким же точно, как все предыдущие. Намного вероятнее, что он будет старым. Завтра старый день! И это куда как убедительнее. Потому, что старый день пройден. Ты не ждёшь от него сюрпризов.

– Ты права, – согласился я. – Отдыхай, любимая. Завтра будет старый день.

«И снова соврал».

В ту ночь я не сомкнул глаз. Мне не было нужды высыпаться, чтобы оставаться свежим. Мормилай может сутками бодрствовать, а сон – это скорее аномалия. И хоть я к этой аномалии привык, теперь кое-что изменилось. Во-первых, я знал, что могу оказаться не в объятиях целительной дрёмы, а в «грёзах», которые видят лишь проклятые. И лишний раз попадать туда, мне совершенно не хотелось. Во-вторых, новый день должен был расставить все точки над и. Когда я только получил письмо от ордена моих вероятных покровителей под знаком пера и луны, я ожидал свершений, знаний, доступа к определённой власти и знакомствам. Но теперь… Теперь. Я ни на секунду не сомневался в том, что это тоже раунд некоей игры. Всё было не случайно. Мозаика, многие части которой, отсутствовали начинала складываться.

«В городе действуют силы, которые не просто выше законной власти мелких чинуш, они превыше даже баронов и герцогов. Повсюду кишмя кишат шпионы и информаторы. Каждый ненавидит каждого. Но главное! За мной идёт охота. Меня выслеживает некромант. Но ведь он знает, где живёт покупатель. Знает, как выглядит Веленский и мормилай. Почему же этот ублюдок не явился сам?».

Ответ на этот вопрос был лишь один.

«Он знает, что я убил Антони и занял его место. Он видит во мне опасность. Он наблюдает и направляет игру. Так почему же Мирел Арджинтарий до сих пор не сделал ход? Отчего не явился по мою душу? Сделал. И не один. Некромант приготовил ловушку, и ждёт, когда я наступлю в неё».

Я лежал, в который раз уставившись в потолок невидящим взглядом, а в сознании проплывали дни, события, лица.

«Перо и луна появились после смерти Антони. Они призвали меня на разговор. Пришли двое. Они были аккуратны, не слишком пытливы, сдержаны. Не говорили ни о какой конкретике, размазывая палитру полуправды, размеренными мазками, затуманивая мой разум. Тайны, загадки – это всегда сладко. Это пропуск к истине, которую может желать горящий от осознания нежданного спасения из плена проклятый. И я клюнул. Поверил. И если бы не Арон... Господи, если бы не чёртов Арон!.. Я бы точно попался. Некромант всё время за мной наблюдал. Возможно, шпионы, которых вычислили мои люди вовсе и не принадлежали Хшанским. Или по крайней мере, были не все из них были подконтрольны именно им. Некромант наблюдал за продолжением спектакля, в котором маска играла роль Антони. Он терпеливо выжидал, когда мы с Михаилом пожрём друг друга. Ведь это так удобно, поманить менять некоей защитой, которую я вот-вот получу, а самому смотреть, как мы уничтожаем друг друга, чтобы потом явиться под занавес и забрать награду. Но я победил в противостоянии с Хшанскими, переиграл и их, и его. И тогда он пошёл ва-банк, назначая встречу. Это точно он. Теперь я уверен, я знаю».

– Агата, ты спишь?

– Да… – ответила она тихо и мило посапывая в подушку.

– Приготовь мне на завтра самый мешковатый костюм, какой только есть в гардеробе Антони.

– То есть? – спросила Агата, тотчас просыпаясь. – Что-то случится?

Она тяжело выдохнула, и не давая мне заговорить, продолжила:

– В общем, понятно. Можешь не отвечать. Говори конкретнее, что именно нужно.

– Нужен кафтан, под которым можно спрятать стальной нагрудник. И какие-нибудь штаны… очень широкие… с рюшечками, кружевами, хоть бахромой! Чтобы они были широкими, и там можно было что-нибудь спрятать.

– Ты меня пугаешь.

– Прости.

– Хватит этих бесконечным прости, лучше пообещай!

Я задумался, подбирая слова.

– Агата, завтра кое-что произойдёт. Если всё удастся, мы уедем отсюда, я обещаю.

– А если не удастся?

– Ты не сгинешь в нищете никогда, я оставлю…

– Не смей! – вскричала Агата, резко оборачиваясь и хватая меня за горло. – Не смей сулить мне сытую жизнь! Я не хочу быть сытой дважды вдовой!

Её пальцы ослабли, а глаза наполнились слезами.

– Пожалуйста…

– Агата…

– Пожалуйста, милый…

– Агата, ты же умная… Ты знаешь…

– Да к чёртям собачим этот ум и знание… – прошептала она, бессильно опадая на подушки. – Всё. Алёшенька… Хватит. Давай закончим на этом… Мы поняли друг друга. Пойдём.

– Куда?

– Выбирать тебе это треклятый костюм!

Мне оставалось лишь робко согласиться, очередной раз про себя отметив, что Агата не просто красивая, умная и благородная женщина. Она недостойна той судьбы, что ей выпала. Она была настолько выше и чище всей той грязи и лицемерия, витавшей вокруг, что мне не хватало совести даже благодарить её за понимание. Просто потому, что эта благодарность стала бы очередной иглой, воткнутой в её сердце.

Я стоял в оружейной и мерил один за другим многочисленные наряды покойного Веленского. Агата придирчиво их изучала, давая комментарии и ремарки.

– Мне будет проще, если ты скажешь, что конкретно будешь прятать, – наконец, обронила она, когда я отмёл очередной костюм.

Я подошёл к стойке с оружием. Оглядел мой арсенал. Затем остановился у шкафа с пистолетами, извлекая на свет обновку. Мартин отработал как нельзя лучше. Я снабдил его умопомрачительной суммой, прежде, чем отправить к новгородскому мастеру, и парень не подкачал. В ладони легли два пистолета, которые бы стали венцом многим коллекциям. Миниатюрные, едва ли не вдвое меньше обычных. Короткий ствол, расширенная, но закрытая наружная пороховая камера, препятствующая попадаю воды и высыпанию пороха. Надёжный, компактный, убойный.

– Нужно спрятать это, – сказал я. – А поверху нацепить пояс с этим. – Я показал Агате на два других пистолета, старых, приобретённых ещё Веленскими, длинноствольными и громоздкими.

– Поняла, – ответила Агата, покусывая губу. – Сейчас.

Мы вернулись в спальню спустя час или около того. Она старалась. Старалась так, как быть может не старалась никогда в жизни, одевая своего «господина». Мы замерли, лёжа под одеялом. Её ладонь скользнула в мою.

– Спать? – шепнул я.

– Нет, – ответила Агата, набрасываясь на меня.

Словно рысь, ловко и бескомпромиссно нападающая на добычу, Агата накинулась на меня. Оказавшись сверху, она принялась осыпать меня поцелуями. Её тело дрожало каждой клеточкой, её мысли были материальны. Она шептала о том, как меня любит, кричала о том, как ей хорошо, и молчала про то, о чём боится говорить. Жар тела Агаты будоражил моё сознание, воскрешал плоть, сковывал мысли и парализовала страхи.

– Алёша, – мурлыкала она. – Алёша!

А мой истерзанный разум вторил ей, отдаваясь без остатка. Мы полюбили друг друга. По-настоящему полюбили, как две души, которые были рождены, чтобы быть вместе. И всё, что случалось до и будет после, растворялось в текучей страсти двух горячих тел.

– Ещё, – требовала Агата, едва мы замирали.

– Ещё, – упрямо твердила она, когда мы снова останавливались, чтобы отдышаться.

– Ещё, – шептала она под утро, когда солнечные лучи коснулись задёрнутых штор.

– Пора, – сказал я, обрушивая на нас реальность, словно высший приговор, когда за окном на улице по мостовой задребезжала бочка молочника.

Агата выскользнула из-под одеяла, быстро накинула одежду и выбежала прочь, ничего не сказав.

– Я тоже люблю тебя, – глухо прохрипел я, когда хлопнула дверь.

Перво-наперво я проинструктировал Роберта. Возможно, следовало сделать это заранее, но мне показалось логичным действовать нахрапом. На всякий случай. Парнишка только встал и насыпал корм коням, когда я в исподнем ворвался конюшню, до смерти его перепугав.

– Сегодня везёшь меня в трактир Проходимец. Где он знаешь?

– Да, господин, – ответил Роберт, едва не икая от удивления.

– Будешь ждать меня там до заката. Время от времени тебе надо будет отходить. Куда хочешь. Пописать, покакать, поесть, посчитать ворон. Не менее, чем раз в час-два слезай с козлов и уходи, так, чтобы ты не видел дилижанса. Усёк?

– Да, господин.

– Вопросы есть?

– Но… Нет, господин.

– Давай, задавай, – нетерпеливо проговорил я, видя, что он сомневается.

– Я… ну, это… как бы…

Парнишка едва ли не плакал, силясь осознать, что за странную просьбу формулирует его наниматель.

– Тебе и не надо понимать, – спокойно, стараясь говорить медленней, сообщил я. – Сегодня ты не отвечаешь за лошадей и дилижанс. Ты должен иногда уходить, чтобы кто-то… Ну, вот, кто угодно… Мог заглянуть внутрь нашего экипажа.

– Заглянуть? – тупо протянул опешивший мальчишка.

– Да. Я так хочу. Мне нужно. Задача ясна?