Текст книги "Мормилай. Грёзы проклятых (СИ)"

Автор книги: Андрей Журкович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

«И получилось даже лучше, чем я предполагал. Я рассчитывал найти друзей среди его врагов, а подцепил рыбу покрупнее. Опять же, этот налёт мистицизма… Если уж кто-то и знает, как разыскать некроманта, то именно такие люди. Когда со мной свяжутся, я сделаю, всё чего они пожелают, – решил я. – Дорога в этот орден первая ступень большого пути, в конце которого… Впрочем, не стоит так далеко загадывать».

Долгая дорога и длительные размышления вскоре сморили меня, и я заснул.

Туман струился над самой землёй, белёсыми змеями обвивая мои ноги. Мрачные облепленные лишайником стволы елей топорщились шипастыми юбками острых и сухих сучков. Деревья стояли так плотно, что, петляя между ними, я то и дело норовил напороться на ветку. Туман мутным ковром обволакивал землю, от чего не было слышно звука шагов. Кроме того, ноги мягко утопали ни то в рыхлой почве, ни то во мху.

«Не провалиться бы в болото», – подумал я, но так и не замедлил шага.

Я совершенно не думал о том, куда иду. Меня то ли что-то влекло, то ли дорога была столь знакома, что не требовалось ориентироваться, чтобы не заблудиться. Над головой раздалось склочное воронье карканье. Я поднял взгляд, но услышал лишь удаляющиеся хлопки крыльев. Передо мной медленно скользило вниз чёрное, как смоль вороное перо. Я попытался схватить его, но никак не мог поймать. Все попытки оказались тщетны, и перо миновало мои кисти, так и растворившись в тумане. Вдалеке послышался плач кукушки. Монотонным эхом он разносился по лесу, то стихая, то вновь возобновляясь.

«Сыграть что ли? – подумал я. – Когда, как не сейчас. Идеальная забава. Рулетка, в которой можно выиграть, только проиграв».

Вдруг впереди забрезжил свет. Я вышел к добротной бревенчатой избушке. Лес вокруг был вырублен, участок вокруг дома обнесён плетнём, за которым расположился небольшой сад с десятком яблоней. Толкнув ветхую калитку, я прошел к дому и постучал.

– Алёша? – раздался голос Агаты.

Я очень обрадовался, будто заранее знал, что она меня там ждёт. Потянув дверь, я вошёл в сени, где сбросил сапоги. Уже босиком я толкнул следующую дверь и оказался в горнице. От печи тянуло приятным теплом и выпечкой, но я не чувствовал голода. Я глядел на стройный силуэт женщины, застывшей у окна. На ней была тонкая полупрозрачная сорочка, через которую просвечивали контуры тела. Я ощутил невероятное по своей силе влечение. Мгновенно оказавшись рядом, я обнял её за талию, зарываясь лицом в волосы.

– Смотри, снег выпал, – проговорила Агата, неотрывно глядя в окно.

– Это не снег, – сказал я, улыбаясь. – Яблони зацвели.

Агата обернулась, глядя мне в глаза, а затем взяла за руку, сжимая ладонь.

– Чувствуешь? – тихо спросила она.

– Чувствую, – ответил я.

– Ты не можешь чувствовать, у меня тела нет, – вдруг резко и зло прокричала Агата.

Вместо её таинственных карих глаз, с любимого лица смотрели два чёрных провала. У меня закружилась голова и отнялись ноги. Едва я попытался сделать шаг назад, то упал, больно ударившись затылком. Столь милое и родное лицо Агаты, превратилось в омерзительную и чудовищную бледную маску. Оно надвигалось на меня, гипнотически пожирая пространство чёрными провалами глаз, в которых вращались воронки.

Я вдруг очнулся, ощущая жуткий холод, сковавший руки от кончиков пальцев до плечей.

– Приехали, говорю, – проговорил Милош, удивлённо заглядывая мне в глаза. – Дома, значится.

– Спасибо, – ответил я севшим голосом.

«Этого не было, нет и не будет, – твердил я про себя. – Не было, нет, не будет».

Глава 19

Предательство – есть следствие глупости или малодушия. Шпионы и соглядатаи не являются предателями, это такая же профессия, как плотник, лишь с той разницей, что плотников реже убивают.

Сонливые осенние дни тянулись один за другим, а общество пера и восходящей луны не присылало вестей. Я старался без нужды не высовывать носа из особняка, ожидая реванша со стороны Хшанского. Мои опасения были вполне обоснованы. Михаил получил урок, как и оскорбление, которое требовало ответа. Тем не менее, после случившегося в переулке, он не подсылал убийц ко мне в дом. Наши отношения перешли на уровень позиционной войны.

Как-то раз, возвращаясь из сукновальной мануфактуры Антони, которую я теперь регулярно посещал с частными проверками, мне посчастливилось чудом разминуться со смертью. Дилижанс покачивался, стуча колёсами по мостовой, как вдруг окно лопнуло, осыпая меня сонмом осколков. Повинуясь чутью, я выпрыгнул через противоположную дверь. Раздались ещё два выстрела, пули прошили кабину экипажа, так и не найдя цели. Перепуганный Роберт сделал то, что и подобало, не получив дополнительных указаний. Взвизгнув, словно чёрт, он хлестнул лошадей, уводя дилижанс прочь от опасного участка. Удача благоволила мне, я вывалился из экипажа как раз в том месте, где владелец бакалейной лавки свалил пустые ящики из-под товара. С другой стороны улицы тянулся ряд двухэтажных жилых домов, стоящих впритык друг к другу. Я замер, не рискуя высовываться.

«С пологой крыши удобно стрелять, а стрелков минимум трое, – думал я. – Теперь они перезарядились и ждут. Могли меня видеть? Скорее всего нет. Сделав залп, они уходили на перезарядку, прячась в укрытии. Тогда ждать?».

Вдалеке слышался женский плач и встревоженные возгласы, звук удаляющихся шагов. Груда ящиков не позволяла осмотреться. Бакалейщик запер дверь лавки изнутри, едва поднялся шум. Я слышал шепот его и поневоле запертых внутри покупателей. Наконец над улицей повисла тишина. Выждав ещё немного, я выглянул из укрытия. Над крышей дома напротив виднелись только безмятежные небеса. Стащив с лица маску и спрятав её за пазуху, я негромко произнёс:

– Кажется, всё закончилось! Кто-нибудь ранен?

Дверь бакалеи приоткрылась.

– У нас все целы, – крикнули оттуда.

– У нас тоже, – последовал ответ из другого здания ниже по улице.

– Вроде пронесло, – сообщили из цирюльни.

– Какого дьявола стреляли? – недовольно осведомилась пожилая дама в кружевном чепце, выглядывая с окна второго этажа здания, на крыше которого скрывались стрелки.

– Это у тебя надо спросить, старая хрычовка! – раздался дребезжащий женский голос из другого окна, недалеко от моего укрытия. – Палили с твоей крыши! Ох, вот я сейчас доложу городовым.

– А и доложи! – с вызовом ответила дама в чепце. – А я тоже доложу! Что твой пердун самогонку на рынке толкает!

– Кто толкает? Кто толкает?! Что ты там брешешь, как собака подзаборная?!

– Это я-то собака? На себя посмотри, кобыла хромоногая.

– Нет, ну, гляньте! Орёт-то как! У тебя-то мужа нет, вот ты и взъелась, потому, как полвека, поди, нетоптаная ходишь, уж бурьяном всё поросло!

Под задорную ругань соседок, улица начала оживать. Люди выходили из домов, весело делясь впечатлениями от пережитого. Ведь страшно, оно только в начале, когда гремят выстрелы, а потом это отличный повод для сплетен, оплетаемых всё новыми и новыми подробностями на ближайшую неделю, а то и две. Ещё раз оглядевшись, я выскользнул из укрытия, и как ни в чём ни бывало зашагал по мостовой.

Во избежание подобных инцидентов, я лично планировал маршруты дальнейших поездок, порой закладывая такие петли и круги, которые было бы трудно предвидеть. Мне пришлось досконально изучить карту Крампора, и постоянно держать в уме возможные пути отступления. Долгое время ничего не происходило, но я уже догадывался, каким может быть следующий шаг Хшанского.

«Он попытается отравить продукты, которые мне поставляют. Могут пострадать невинные домочадцы. Чёрт возьми, нельзя поставить под удар Агату… Хотя, находясь рядом со мной, даже в одном доме, она всегда в зоне риска».

Я строго настрого запретил Майе и Анне в дальнейшем заказывать у фермеров продукты, как это было заведено раньше. Теперь им приходилось каждый день ходить на рынок и покупать еду у разных торговцев. Анна клялась и божилась, что всё поняла, но я переживал за способность критического мышления Майи. В силу возраста, кухарка могла попросту полениться исполнять мои предписания в точности, а потому, я отдельно поговорил с Анной, походя повысив ей жалование за тем, чтобы она лично следила за исполнением.

Однако, уже скоро выяснилось, что я недооценивал Михаила и степень его обидчивости. Одним прекрасным утром, мы с Агатой отправились на конную прогулку. Это было всецело моей инициативой. Приходы Агаты в спальню по ночам прекрасно разбавляли томительное существование неживого, но и не мёртвого существа, но в какой-то момент я понял, что хочу большего.

«Какого чёрта? – размышлял я, волнуясь и не зная, как к ней подступиться. – Если я самозванец и могу с этим жить, почему не может она?».

Я начал учить её езде верхом, водя лошадь под уздцы по аллеям сада за домом. Агата очень стеснялась и долго отказывалась осваивать новое умение, но в конце концов сдалась. Затем мы начали выезжать на луг неподалёку, и, наконец, перешли к полноценным прогулкам. Я знал, что за особняком следят, а потому всегда брал кого-то из ландскнехтов с собой. Мы переодевались, заменяя броские камзолы и платья простой одеждой. Дабы не создавать привычек, которые можно проследить, совершали выезды в случайные дни. И всё же однажды едва не попались.

В тот день я взял с собой Сеппа и Мартина, оставив при доме Милоша, который накануне брал выходной, и явился на службу не вполне здоровым. Впереди скакали ландскнехты, сзади мы с Агатой, держась рядом друг с другом. Все были одеты в одинаковые плащи с капюшонами, я принципиально настоял, чтобы Агата убрала волосы, так чтобы они не выбивались наружу. Она делала всё, как я говорил, но то и дело улыбалась, словно всё это было лишь шуткой. Моя черноглазая спасительница захотела к фонтанам на Бронзовой площади, и мы направились туда. Выдался солнечный день, быть может, последний тёплый в этом сезоне. Его действительно не хотелось проводить в четырёх стенах. Привычно меняя маршрут, и петляя мы отправились в путь. На Васильковой улице мы повернули в сторону Красильной, однако наткнулись на неожиданное препятствие. Проезд был перегорожен несколькими телегами, из которых выгружали бочки со смолой для мануфактуры. Естественно, мы развернулись, как вдруг на перекрёстке остановилась коляска ландо. В ней было двое мужчин, кучер и пассажир. Я успел заметить, что в руках одного из них что-то искрит, цедя белёсым дымком.

– Назад! – взревел Сепп.

Я натянул поводья, а пассажир ландо вскочил на сидение и метнул в нашу сторону какой-то мешок. Агата застыла, с ужасом взирая на дымящийся предмет. Я хотел было прыгнуть к ней, но не успел. Прогремел взрыв, осыпая нас жужжащими ядрами самодельной бомбы. Ржание лошадей, крики, едкий дым! Конь встал на дыбы, и я рухнул на мостовую. Сепп лежал рядом, тряся головой. Мартин исчез из виду, кажется, пустившись в погоню. Я оглушённый и дезориентированный стоял на четвереньках, слепо шаря перед собой. Агата! Моей Агаты нигде не было. Её лошадь стонала от боли, лёжа на боку. Из разорванной брюшины хлестала кровь и вываливались внутренности. Обезумившее от боли животное стучало копытами, пытаясь подняться. Агата лежала под кобылицей, её придавило. После падения она ударилась головой и потеряла сознание. Я выхватил саблю и принялся рубить утопающее в агонии животное. Кровь заливала мои руки, я изо всех сил дёргал огромную лошадиную тушу, превратившуюся в располосованное месиво, но никак не мог сдвинуть с места.

– Кто-нибудь, – взмолился я. – помогите! Кто-нибудь! Сюда!

К счастью, от красильни прибежали четверо рабочих. Ребята и не такое видали, перевозя тяжеленные бочки со смолой, им довелось не раз вытаскивать придавленных грузчиков. Вместе с ними, мы споро оттащили тушу, высвободив Агату. Она была без сознания. К тому времени, Сепп пришёл в себя и поймал свою лошадь, которую я тотчас забрал. Мой конь был ранен, и разбираться с тем, сможет ли он нести седока было не к месту. Я запрыгнул в седло, и принял от наёмника, замаранную лошадиной кровью, всё ещё бесчувственную Агату и пришпорил перепуганное животное. Никогда я не скакал ещё так быстро. У меня немели руки и кружилась голова.

«Если она умрёт… Если она умрёт, Михаил… Я вырежу всю твою семью, не щадя ни жены, ни дочерей! – зло кричал я в глубине души. – Я сожгу твой дом, а засыплю пепелище солью! Я утащу тебя в подвал Веленских и буду пытать, скармливая тебе собственные конечности!».

Она выжила, отделавшись сломанными рёбрами. Мартин вернулся ни с чем, рассказав, что нападавшие на ландо были не одни.

– Мне не дали преследовать, – посетовал наёмник. – Только я сел и им на хвост, появились двое верхом. Не стреляли, убить не пытались. Один давай меня хлыстом потчевать, а второй на коняку аркан набросил и потащил… Я за меч хотел взяться… Да там народу было… Ушли, короче… Привет тебе передавали… Сказали, мол, должок ещё не выплачен.

– Это мы ещё посмотрим, – сквозь зубы процедил я.

Хшанский опасно подобрался ко мне и следовало пересмотреть и без того серьёзные меры безопасности.

«Проклятое общество пера и чёртовой луны… – думал я, сжимая кулаки в бессильной ярости, сидя у постели, в которой спала израненная Агата. – Почему вы не связываетесь со мной? Чего вы ждёте?».

Просто сидеть в особняке и ждать, пускай и будучи готовым к отражению штурма, я тоже не собирался. В любом городе на любой улице есть те, кто лучше прочих знает всё и обо всех. Мальчишки. Голодные и ободранные, как бродячие коты, они способны проникать в любые щели, знают все тайные закоулки и, конечно, лица тех, кто на их территории живёт, а кому тут не место. Я послал Мартина, как самого молодого из всех, нанять этих котов. Я платил каждый день, требуя информацию: кто заходил на улицу из чужих, кто что-то выведывал, кто проезжал мимо, словном всё, что могло попасться на глаза, которые умеют наблюдать и подсматривать.

Прошло две недели. Агата вставала с постели и свободно перемещалась по дому, но ещё была очень слаба. А я вычислил четверых вероятных агентов Михаила. Вопреки моей давней угрозе лишить зрения и языков новых агентов, их пристали. Первым был один неприметный тип, который каждое утро покупал сдобу в булочной неподалёку. Приобретя выпечку, он некоторое время болтался, то тут, то там, а затем к полудню исчезал. Коты проследили за ним. По пути от своего дома до моего, он проходил как минимум две лавки с выпечкой. Конечно, можно было предположить, что парень предпочитал именно эту продукцию, но я не собирался рассыпаться в допущениях.

Другого соглядатая нашли не сразу. Им был извозчик, привозивший к кирпичному цеху глину. Он приезжал каждый день, и до самого вечера ждал загрузки готового товара. Проводить свободное время можно было по-разному, но извозчик предпочитал не сводить глаз с особняка.

Третьего отыскал Сепп. Им был один выпивоха, который частенько оказывался неподалёку, искусно изображая крайнюю степень опьянения. Сепп заметил, что тот шатается и поёт заунывные песни заплетающимся языком, только когда поблизости кто-то есть. И якобы пьёт этот тип почти каждый день, при этом явно нигде не работая.

Наконец, четвёртый шпион подобрался ближе всех. Его заприметил я сам. Сидеть взаперти всё время я уже не мог, а всецело доверять даже тем, кто был нанят с таким трудом, не хотел. Я знал, что если хоть немного усыплю собственную бдительность, то открою спину для удара. Нетерпение требовало правосудия, но рассудок осаживал жажду поквитаться. Я стал выбираться из особняка в одиночку, как вор, тайком перелезая через стену. Ландскнехтам, увы, пришлось об этом сообщить. Мне совершенно не улыбалось получить железяку под рёбра по возвращению домой. А Милош, после покушения с бомбой, во время которого он сам маялся от похмелья, стращал своих подчинённых не на шутку.

Я выходил из особняка и бороздил улицы, вдыхая ароматы спящего города. Я не знал, кого и что именно ищу, а просто отдавался чутью, повинуясь просыпавшимся в ночи новым инстинктам. Так я и нашёл последнего. Им оказался молодой парень, который ухлёстывал за Анной. Одним ранним утром, я возвращался из ночного рейда по окрестностям, как вдруг увидел свою прислугу в компании кавалера. Они явно провели ночь вместе, и ухажёр провожал спутницу.

«Молодая, красивая девушка. Ничего удивительного, что у неё завёлся любовник, – подумал я. – Подозревать каждого, значит быть болваном. Ничего удивительного, если не учесть одного. Эта самая молодая и красивая девушка имеет доступ к еде, которая идёт на мой стол. Если он вскружит ей голову, а потом заставит сделать какую-нибудь глупость, которую он, без сомнения, сможет объяснить так, что она поверит и согласится, я окажусь болваном двойне».

Спустя ещё две недели, Агата окончательно оправилась, кости срослись, а румянец вернулся на её лицо. Всё это время я был с ней, покуда мог, не пропадая в ночных бдениях. Она пыталась дознаться у меня, сердцем чувствуя напряжение любимого, но каждый раз натыкалась на стену молчания.

– Алёша, я ведь не дура и не слепая, – шептала она по ночам, когда я оставался в постели. – Что ты задумал?

– Я всё решу, – твердил я. – Нам больше никто не навредит.

– А хуже не будет от этого твоего решения? – не унималась она. – Зачем мы остаёмся в этом проклятом доме? Сабина мертва, состояние Веленских в твоих руках. Мы можем исчезнуть. Раствориться! Твоего лица никто не знает, ты можешь сбросить личину Антони навсегда и больше не прятаться за этой чёртовой маской. Мы можем быть счастливы, вдвоём, там, где нас никто не найдёт!

Я внимал её словам и чувствовал себя распоследней дрянью. Многое из того, что говорила Агата было чистейшей правдой, истиной, которой следовало покориться.

«Вдумайся, что и зачем ты ищешь? – иногда говорил себе я. – Поквитаться с некромантом? Как далеко ты готов пойти ради этого? Снова подставить под удар её? Ради мести? Ты готов рискнуть жизнью Агаты, ради утоления жажды убить?».

У меня не было ответов на эти вопросы. Возможно, во многом по тому, что я боялся их давать. Боялся признаться себе, что так и не принял страшную участь мормилая – умереть на исходе пяти лет, год из которых уже подходил к концу. Каким-то далёким и запрятанным в самый тёмный угол души чувством, я надеялся спастись. Одна мысль о том, что я вновь окажусь в веренице обугленных душ, сводила меня с ума, лишала сна и покоя.

«Я не могу вернуться туда, Агата. Я просто не могу. Мне стыдно, но это сильнее меня. Это страшно. Страшно настолько, что невыносимо вдвойне. Это страх, от которого не может спасти даже смерть. Это нечто выше и сильнее даже самой смерти. А потому я буду идти до конца здесь, на земле, пока она меня держит, не разверзаясь под ногами».

Но прежде следовало разобраться с Михаилом. Я дал ему шанс одуматься, отступиться, но не привыкший получать отказ, как и отпор, Хшанский сам поставил точку в собственной судьбе. Он подбирался ко мне старательно и выверено, заполняя игровое поле подконтрольными фигурами.

«Его не удалось запугать, а значит следует устранить вовсе».

В один день, я велел Роберту отправиться на конный рынок и присмотреть мне лошадей, а заодно поболтать с местными. Оставив задаток, мой конюх сообщил, что его господин явится лично через два дня. А уже вечером мои ландскнехты переломали кости одному пьянице, который болтался без дела, да пел дурным голосом в окрестностях особняка Веленских.

«Ты будешь думать, что у тебя осталось ещё трое. И прокляни меня тьма, если я где-то недоглядел и их больше. Как бы то ни было, мы начинаем».

Глава 20

Иногда вместо того, чтобы планировать и выжидать, стоит делать.

По мостовой весело шлёпал пузатый мужчина, насвистывая под нос замысловатый мотивчик. Порой, он хмурился, будто ему доставляло мучительных страданий непопадание в ноты, но свистеть он умел так себе. Одет он был простецки, можно даже сказать бедно. Засаленные шаровары, залатанные на левом колене, старый разношенный сюртук, явно не по размеру, да видавшая виды фетровая шляпа. Мужчина явно шёл привычным маршрутом, поскольку не глазел по сторонам. Он не заметил, как из переулка вынырнула фигура в сером плаще. Поравнявшись со свистуном, неизвестный доброжелательно хлопнул того по плечу, крепкой и грубой ладонью. Мужчина вздрогнул и хотел было броситься бежать, когда увидел второго. Милош возник перед ним, как призрак из бездны. Одного взгляда хватило, чтобы свистун всё понял. Все трое исчезли в переулке. Послышался удар и сдавленный стон, сопровождающийся звуком падения. Вскоре из переулка выехала телега, запряжённая пегой кобылой. В повозке сидели дворе, один правил, второй, привалившись к борту, рассеянно жевал травинку.

В тот день случилось не мало удивительных вещей. Например, глину к кирпичному цеху привёз совершенно другой извозчик. Совсем молодой парень, неловко улыбаясь, посетовал, что подменяет товарища, который приболел.

Сложности возникли лишь с последним шпионом. Ухажёр Анны дал дёру, едва заметив, как к нему приближаются фигуры моих наёмников. Кажется, он знал их в лицо и успел опознать. Парень соображал по истине быстро. Только почуяв опасность, он молча, не поднимая шума бросился наутёк.

«Значит, зря я сомневался. Невинный не станет убегать от незнакомцев».

На свою беду, молодой любовник моей кухарки думал, что заметил всех, отчего лишится сознания и передних зубов, выскочив аккурат на меня. Тем временем, по округе колесила телега, собирая всё новых и новых пассажиров, трое из которых ехали, будучи связанными и не по своей воле. Я вернулся в особняк уже ставшими родными окольными путями, перелезая через стену. Спустя полчаса к воротам подъехала телега. Ею правил мой конюх, в телеге была внушительная копна сена.

– Молодец, Роберт, – кинул я ему, когда он соскочил с козлов. – Иди пока к себе, лошадями займёшься после.

Стог сена зашевелился и мои верные ландскнехты, отряхиваясь повылезали наружу. Трое пленников, лежащих на дне телеги, были связаны по рукам и ногам, во рту кляпы, на головах мешки из плотной ткани.

– Забирайте и за мной, – скомандовал я, направляясь в дом.

Отперев винный погреб, я спустился вниз, а затем активировал потайной механизм подвального этажа. Нырять в черноту подземелья, поглотившего столько несчастных душ, мне не хотелось. Но я шёл твёрдой походкой, гоня прочь мрачные мысли.

«Теперь я хозяин этого места. Мне нечего здесь бояться. Боль этих призраков на совести Веленских, а во мне не течёт их крови».

И все же, шероховатые стены давили, словно норовя вцепиться, схватить, сминать и душить. Но факел в руке разгонял мрак, возвращая на сердце уверенность, и я шёл вперёд, пока не достиг той самой двери.

– Повязки не снимать, путы тоже. Дверь держать на замке, ни еды, ни воды не давать. Они здесь ненадолго, – проговорил я, заглядывая в жуткую камеру, из которой однажды едва вышел, сохранив разум. – Что бы не кричали, не отвечать, не поддаваться на уговоры… Да и вообще… Подежурь-ка ты в погребе. Там лишнего не слышать не придётся. Разрешаю взять одну любую бутылку.

Мартин довольно просиял.

– Одну, – повторил я, направив на него указательный палец.

– Всё понял, господин. Будет в чистом виде!

– Не сомневаюсь, – буркнул я. – А теперь все наверх. Я сейчас подойду.

Когда ландскнехты ушли, я запер дверь камеры повесив на петли новенький замок. Постояв с минуту, я пошёл обратно, но дойдя до развилки, задержался. Глянув, на тёмный проход, ведущий направо, мне вздумалось пойти туда. Не знаю, почему я решил это сделать именно тогда. Меня словно потянуло, наконец, выяснить, что там находится. Тайна второго прохода терзала мой разум уже очень давно, но я не решался вернуться. Слишком много мрачных грёз посещало меня, слишком много чёрной силы пропускала через себя моя душа. Я ощущал неосознанный животный ужас от одной мысли, что мне придётся когда-нибудь вернуться в это подземелье. А потому, даже сознавая, что там может быть потайной выход из особняка, мне не хватало духу снова ступить под затхлые каменные своды. Но судьба распорядилась так, что я вернулся. И страхи, тревоги и коварные фантомы, словно, отошли назад, почтительно уступая дорогу.

Я шёл, уверенно ступая по старым камням. Факел трепетал от капель воды, что срывались с потолка. Тени, отбрасываемые на стены языками пламени, плясали в ужасающем танце, но я их не замечал. Проход петлял, то поднимаясь, то уходя вниз. По мере продвижения, становилось холоднее, всё громче и громче журчал ещё невидимый ручей. Наконец, я упёрся в тупик. Грунтовые воды размыли кладку, вызвав обрушение. Тонкая струйка воды, бежала по груде камней, поверх которой лежало истлевшее тело. Во влажной среде его плоть очень быстро и почти польностью сгнила, но одежда ещё не успела превратиться в прах, не выцвела. Некогда дорогой бардовый камзол, щегольские кавалерийские чикчиры, остроносые туфли, с загнутыми носами. Распластавшись, словно морская звезда, скелет лежал вверх лицом. Его нижняя челюсть была раздроблена и пересобрана, стянутая проржавевшими металлическими скобами.

«Она не решилась тебя спрятать, – мысленно обратился я к мертвецу, который, конечно же, ничего не слышал. – Боялась даже после смерти? Быть может. Но от чего-то, мне думается, тут другое… Духу не хватило, посмотреть на тебя в последний раз. Потому, что знала, что виновата. А ты пытался уйти, против её воли, царапал камни и так и подох, в собственной тюрьме. Всё-таки вы друг друга стоили».

Развернувшись, я зашагал прочь, чувствуя, как на затылок холодит взгляд из прошлого. По коже пробежали мурашки. Это уже, казалось бы, забытое чувство вернуло меня к реальности. Тряхнув головой, отгоняя прочь тяжкие мысли, я едва ли не вприпрыжку побежал наверх. У меня не было времени предаваться размышлениям о бренности бытия, как и ослаблять себя сомнениями.

– Мартин, ты всё понял? – прорычал я, выныривая из темноты провала словно демон из ада.

– Да, – твёрдо ответил наёмник.

– Милош, Сепп, в дилижанс!

Колёса застучали по мостовой, мимо мелькали дома и мануфактуры, киоски и уличные лавки. Милош уткнулся затылком в угол и дремал. Сепп сосредоточенно и придирчиво изучал на половину извлечённую из ножен рапиру, ловя металлом блики солнечных лучей. Мы молчали. Когда дилижанс остановился, я заметил, как загорелись их глаза. Ребята впервые участвовали в операции, где риск был минимален, зато кураж обещал быть отменным.

Выйдя из дилижанса, мы зашли в заведение, на вывеске которого красовался зонтик и карнавальная маска. Трактир мадам Ля Гров – элитный бордель для особых клиентов, которые ценят уют и конфиденциальность. В фойе нас встретила облачённая в строгое чёрное платье женщина. Ей было глубоко за сорок, но живые и полные девчачьего азарта и самодовольства глаза, оглядели нас, едва ли не заставив покраснеть.

– Добро пожаловать, – сдержанно проговорила она, что не слишком вязалось с наглостью её же взора. – В эту дверь, далее во двор. Дом с зеленой крышей, пятый по правую руку. На двери изображение лилии. Всё подготовлено. Хорошего отдыха, господа!

Я кивнул ей, ничего не говоря, устремившись к указанной двери. Оказавшись во дворе, я едва не присвистнул. Мадам Ля Гров скупила чуть ли не целый квартал, подчистую снеся прежние строения. Вместо них здесь было порядка двадцати однотипных домиков без окон. Найдя искомый коттедж, мы зашли внутрь. В прихожей стояли два мягких пуфа, стойка для одежды и три пары сандалий. Переобувшись, мы прошли в следующее помещение. Оно представляло собой просторный зал с купелью, от которой поднимался пар. В воде нас ожидали три молодые девушки, которые приветливо заулыбались, увидев посетителей. Вдоль стен стояли парчовые диваны, столики с фруктами и вином, а разгоняли тьму многочисленные свечи, горящие в настенных канделябрах.

– Здравствуйте, девочки, – елейным голосом пропел Милош.

Мы расселись по разным диванам. Девушки подносили нам вино, поочерёдно меняя партнёров, позволяя как следует рассмотреть их каждому, чтобы мы могли сделать выбор. Впрочем, меня не сильно интересовала дальнейшая процедура, а потому я ухватил за бёдра первую же, приблизившуюся ко мне, и посадил к себе на колени.

– Софи, – прошептала она, касаясь губами моего уха.

– Антони, – ответил я, снимая карнавальную маску и поцеловал её в губы.

В полумраке сложно было разглядеть что-либо даже на расстоянии вытянутой руки, мир полнился лишь очертаниями. А потому, я не переживал, что кто-то запомнил моё лицо. К тому же девушка была опытной и не мешкая приступила к делу, стягивая с меня штаны. Она была нежна и ловка, и даже невзирая на то, что изначальная цель визита была далека от поиска удовольствий, на какой-то момент я едва не забыл, зачем здесь. Софи была белокурой блондинкой с маленькой аккуратной грудью и осиной талией. Её крошечные ладошки, ловко скользили по моему телу, разгоняя кровь и усиливая растущее вожделение. Когда её волосы коснулись моего живота, а сладкие губы прильнули ко мне, клянусь, я едва не простил чёртова Михаила с его страстью ко мщению. Когда Софи закончила, я мягко увлёк её на диван, а сам, встав, подошёл к столику с вином. Налив три бокала, я незаметно, пользуясь прикрытием полумрака, добавил в вино снотворное.

– Хватит пыхтеть, воины, – нарочито весело сказал я. – Дайте дамам передохнуть.

Отвешивая шутливые реверансы, я раздал девушкам бокалы с вином. Довольные подобной обходительностью, они с готовностью пригубили по немногу.

– Нет нужды растягивать удовольствие, когда оно так близко, – строго сказал я.– Пейте вдоволь, дорогуши. Сегодня я угощаю.

Минуло не более получаса, как девушки мирно спали. Я вернулся в прихожую, где оставил принесённый с собой свёрток. Достав новый карнавальный наряд, я переоделся. С зеркала на стене на меня взирал офицер городового полка.

«Ну, с богом или ещё с кем, пора!».

Выглянув за дверь, я удостоверился, что двор пуст и вышел. С неба летели мелкие крупицы первого снега. Повинуясь внезапному порыву, я вытянул ладонь, ловя снежинки.

«Снег выпал», – всплыли в памяти слова Агаты.

Я вздрогнул. Дойдя до калитки чёрного входа, я откину в сторонул скрипнувшую в тишине щеколду. Из сторожки, стоящей неподалёку, тотчас высунулся хмурый бугай. Я сделал вид, будто весьма смущён, шутливо отсалютовав ему. Тот хмыкнул, и ничего не сказав прошёл за мной, закрывая калитку. Дойдя до конца переулка, я вышел на оживлённую улицу, где меня уже ожидал экипаж с Робертом. Парень заметил хозяина, но никак не подал вида, пока я не забрался в экипаж.

– Трогаем? – тихо проговорил он снаружи.

– Да, – кратко ответил я.

Пока дилижанс двигался к следующей точке грядущего дня, я приводил мысли в порядок.

«Соглядатаи выведены из игры. Сообщить о том, что мой дилижанс отправился не к лошадиному рынку некому. Михаил должен послать туда своих людей, едва ли не всех, в коем то веке зная точное место, где меня поджидать. Я же обеспечен алиби, в соответствии с которым веселился с девочками у мадам Ля Гров. Это подтвердит и хозяйка заведения и её труженицы. Осталось главное, сам Михаил».