Текст книги "Хозяин таёжного неба (СИ)"

Автор книги: Андрей Лукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Мне не интересно, – перебил его Стёпка, просто, чтобы позлить.

– Когда тебе станет интересно, – спокойно продолжил маг, многозначительно сделав ударение на первом слове, – скажешь надзирателю, чтобы он позвал первого мага-охранителя Горевлада. И я к тебе спущусь. Может быть.

– У вас ко мне всё? – спросил Стёпка.

– У меня к тебе пока всё, – с преувеличенной любезностью ответил маг.

– Тогда я вас больше не задерживаю, – ещё более любезно сказал Стёпка. – Можете идти, – и рукой этак небрежно в сторону выхода повёл.

Маг-охранитель тихонько засмеялся, покивал понимающе головой и удалился. Усатый стражник не отставал от него ни на шаг. Заметно было, что он до смерти боится оставаться один на один с демоном.

Стёпка обошёл камеру: шесть шагов вдоль одной стены, пять вдоль другой, решётку, не удержался, подёргал, без какого-либо, разумеется, результата, затем уселся на топчан. Вот какие добрые дяди маги, даже матраса не положили, даже подушки какой-нибудь самой завалящей не бросили, даже сена охапку и ту пожалели. Спи, демон, на голых досках или в ящике, если хочется. А будет холодно ночью, так это твоя проблема и забота, курорта тебе здесь никто не обещал. Глядя на эти унылые стены и пол, с трудом верилось, что всего два или три дня назад он спал на душистом сене в корчме у дядьки Зашурыги, сидел с пацанами у костра, уминал вкусные пироги с демоникой, и даже подумать не мог, что вскоре окажется в таком невесёлом месте. Вот, наверное, почему говорят, что "от тюрьмы и от сумы не зарекайся".

В углу стояло деревянное ведро с крышкой. Стёпка не сразу сообразил, для чего оно тут поставлено, а когда догадался, настроение у него совсем испортилось, хотя, казалось, куда уж больше. Да, водить его в туалет здесь никто не собирается, и запахи в этом узилище будут ещё те. И естественно, сразу же ему захотелось использовать ведро по назначению, что он с облегчением и проделал. Всё-таки он два дня спал, даже странно, что умудрился остаться сухим. Описавшийся во сне демон – не слишком героически звучит. В нём опять шевельнулась злость, и он обрадовался ей так, словно хорошего знакомого встретил. Ну, давай же, разрастайся, вскипай в душе неудержимой волной, мы с тобой тут тогда таких дел наворотим, мы эти решётки голыми руками выломаем, как то вырвавшееся неведомое чудовище в тайной пещере; мы тогда всех этих магов до обморока перепугаем и такого шороху наведём, что они навсегда зарекутся демонов усыплять и в ящики засовывать... Эх, хорошо было бы и вправду так сильно разозлиться – да вот не получалось! Злость теснила грудь, но какая-то не яростная, не вдохновенная, а такая обычная злость, даже слегка тоскливая и унылая. С такой злостью не на врагов идти, а разве что волосы на себе рвать и ругаться опять же на самого себя. И гузгай тоже затаился и никак себя не проявлял. Непонятно, между прочим, почему. Может, он тоже после сон-травы ещё не совсем проснулся?

А теперь не мешало бы проверить карманы. К Стёпкиной радости, их содержимое маги обнаружить не смогли. Всё, что в них лежало, там и осталось. Жаль только, что это самое "всё" исчерпывалось двумя наименованиями: серебряный кедрик и нож обыкновенный, перочинный. Мешочек с целебным порошком, зажигалка-огниво и кристалл истинного зрения давно были выложены в котомку. И теперь их, наверное, очень внимательно изучают весские маги. И довольно посмеиваются при этом, радуясь ценным приобретениям.

Однако нож остался при нём. "При нём! При нём-м!" Откуда эти слова? Кажется, из какого-то старого фильма. Сейчас уже и не вспомнить. Но ножичек – вот он. И это очень хорошо. Потому что в тюрьме нож куда полезнее целебного порошка и кристалла. Ножом можно защищаться, можно что-нибудь резать, хлеб, например, или мясо... Хотя мясом его вряд ли здесь будут угощать. Ножом можно, например, нацарапать на стене какую-нибудь надпись, что-нибудь вроде: "Демон Стеслав, предательски пленённый магами-дознавателями сидел в этой камере сто двадцать лет, постепенно сходя с ума от тоски и одиночества. Помните обо мне, люди". Чтобы эту надпись потом прочитал следующий узник и пролил скупую слезу над печальной участью демона.

Деньги тоже все оказались на месте. Только проку от них было ни на грош. Впрочем... В какой-то книге Стёпка читал, что в тюрьме можно покупать у стражей всякую там еду или разные другие полезные предметы. Было бы только чем с ними расплатиться. Этот усатый, если пообещать ему золото, может принести что-нибудь вкусненькое, если тюремная еда окажется слишком противной. Проблема только в том, что разменять здесь золотые драки совершенно невозможно. И платить придётся сразу целой монетой. А ведь эти противные весичи вполне могут и обмануть. Возьмут золотой драк, а еды принесут на полкедрика. И ничего ты с ними за это не сделаешь. Стёпка отложил все эти соображения на потом, но одну монетку всё же достал из кроссовки и сунул в карман, просто так, на всякий случай. Он вообще уже подумывал о том, что несолидно такому крутому демону прятать своё золото в обуви. Всё равно уже понятно, что отобрать его никто не отберёт, а гномы, например, легко чуют это золото даже и в кроссовках.

Итак, он по-настоящему сидит в самой настоящей тюрьме. Сбылась мечта жирного Никария. Прыткий демон угодил-таки в плен. Бегал, бегал и попался. Допрыгался. И теперь он заключённый. Узник. Как там у Пушкина: "Сижу за решёткой, в темнице сырой". Хорошо, что здесь не сыро. Раньше ему всегда представлялось, что это очень страшно – оказаться в тюремной камере. А оказалось – не так уж и страшно. Во-первых, из-за того, что он не чувствовал за собой никакой вины. Он не только не успел совершить в этом мире никакого преступления, но даже и не собирался. И, значит, посадили его ни за что, незаконно. Получается, что он – невинный узник. А невинному сидеть не так обидно, чувствуешь себя не преступником, а немного даже героем. Во-вторых, у него была твёрдая уверенность, что маги убить его не могут. А если бы он сидел сам по себе, как обычный мальчишка (не демон), вот тогда было бы совсем скверно. Вот тогда было бы жутко и тоскливо. И никакой надежды на освобождение. О том, что маги могут его запросто покалечить, во время пыток, например, Стёпка старался не думать. Если верить подслушанному разговору, то пытать демона им ни к чему. Никаких тайн он всё равно не знает, никаких секретов выдать не может, а терзать его просто ради удовольствия никто не будет. Наверное. Потому что весичи – это всё-таки не какие-нибудь отмороженные оркимаги. "А ведомо ли тебе, подлейший из мерзейших, что мёртвых тоже можно пыта-ать?" Скрипучий голос из недавнего прошлого прозвучат в голове столь отчётливо, что Стёпка невольно оглянулся.

Интересно, сейчас день или уже ночь? В сон не тянет, значит, скорее всего, день. Но с другой стороны, он так долго спал, что отдохнул, кажется, на неделю вперёд. Мысли разбегались: Стёпка то вспоминал Змиевы зубья (желания они исполняют, оказывается, вот что он там почувствовал, вот что от него требовалось, а он просто не понял, эх, сейчас бы туда, сейчас бы он такого нажелал!), то возвращался мысленно в Протору, то придумывал, как отомстить коварному Краесвету, когда вырвется на свободу.

Время тянулось на редкость медленно, сидеть без дела было скучно, и, поразмыслив, невинный узник принялся тщательно изучать свою не вполне тёмную темницу. Результат его не удивил: старательно ощупав камни стены, он не обнаружил ни потайной дверцы, ни прорытого предыдущим сидельцем подземного хода, ведущего на волю, ни припрятанного в углу ножовочного полотна для перепиливания решётки. Решётка, кстати сказать, тоже была изготовлена на совесть. Толстая, прочная, с крепко вмурованными в пол и потолок прутьями. На дужках дверцы висел тяжёлый замок. Даже если исхитришься до него дотянуться, открыть без ключа не получится. Вот какие маги нехорошие: все предусмотрели, ни малейшей лазейки не оставили. "Демон случайно в темницу попал. Демона больше никто не видал".

Наверху грохнула дверь. По лестнице кто-то опять спускался. Хоть какое-то развлечение.

Пришёл усатый тюремщик. Принёс еду в корзинке. Морить заключённого голодом маги пока не собирались.

Стёпка ожидал, что усатый откроет дверцу, но здесь всё было рассчитано на то, чтобы не дать узнику ни малейшего шанса вырваться на волю. Тюремщик поставил корзинку на пол, поскрёб небритый подбородок, помялся, что-то бормоча и закатывая глаза к потолку. И – раз! Всё содержимое корзинки в один миг оказалось на полу у Стёпкиных ног. Плоское деревянное блюдо с двумя большими кусками варёного мяса, щедрый ломоть свежего пшеничного хлеба и грубая глиняная бутыль с широким горлышком. Над мясом поднимались струйки пара. "Спасибо" хотел сказать Стёпка, но потом передумал и ничего не сказал, потому что глупо благодарить тюремщиков.

Усатый благодарности от него и не ждал. Он вытер не слишком чистой тряпкой взмокшее после применения магии лицо, забрал корзинку и удалился, торопливо шаркая по ступенькам. Наверху опять бухнула закрываемая дверь.

Мясо было вкусное, и его было слишком много для Степана. Он смог съесть только один кусок. Хлеб был свежий, но пресный. А в бутыли оказалось пиво. Противное и на редкость вонючее. Его Стёпка пить не стал. Не смог. Честно глотнул и поскорее выплюнул в ведро. Это даже не пиво, это отрава какая-то.

Был бы рядом Дрэга, можно было бы скормить ему мясо. А здесь, наверное, даже крыс нет. В фильмах и книгах узники всегда прикармливают крыс или мышей, чтобы не скучно было сидеть в одиночестве.

На руках после еды остался жир. Вымыть их можно было только пивом. И тогда они будут ещё и пахнуть. Пришлось вытирать пальцы о крышку ящика. Если так будет продолжаться, скоро Стёпка не только пропахнет – провоняет. Он с отвращением посмотрел на стоящее в углу ведро. "Мы с тобой теперь долго будем вместе, – казалось, говорило ведро. – У тебя теперь только я осталось лучшим и единственным другом. Через неделю-другую от тебя будет разить так же, как от меня".

Ужасно! Стёпка отвернулся. Нет, надолго здесь оставаться нельзя. Надо что-то делать, пока ещё есть силы и желание. А то через несколько недель или даже месяцев он здесь просто сойдёт с ума, и ничего уже не будет хотеть, и никуда уже не будет стремиться. И что тогда станется со Смаклой? Замучают ведь его маги. А Ванес? Будет ли у него возможность отправиться на поиски запропавшего друга? Неизвестно ведь даже, куда его на самом деле запузырило. А здорово, если он тоже сейчас по Таёжному улусу бродит. Столько всего можно будет друг другу рассказать при встрече! Вот только когда она ещё состоится – та встреча.

Нет, нельзя сдаваться, надо действовать, надо что-то предпринимать. Надо. Надо. Надо... Стёпка в волнении забегал из угла в угол, стараясь не приближаться к ведру. Наткнувшись взглядом на вытертые до блеска доски топчана, он схватился за нож. Если больше нечего делать, то хоть память о себе оставлю. Вырежу сейчас "Здесь был Стёпа" и адрес электронной почты для прикола. Пусть потом маги головы ломают, что это значит.

Он выщелкнул лезвие, примерился, затем уверенно провёл первую черту. Лезвие неожиданно легко провалилось вниз, едва не пронзив насквозь крепкую доску. Стёпка торопливо выдернул нож, долго неверяще смотрел на глубокий разрез. Кажется, мы слегка перестарались, пробормотал он, это, интересно знать, почему вот так получилось? Он ещё раз надавил ножом, и вновь лезвие почти без сопротивления прошило доску насквозь. Это нож такой, запоздало осенило Степана. Магический нож из демонского мира и должен быть всёразрезательным. Клей-порошок смертельные раны вылечивает, увеличительный кристалл правду показывает и надписи переводит, а нож – дерево режет, словно масло. Вот балда, раньше проверить не додумался! Вякса со Збугнятой обзавидовались бы. И ведь видел же, как этот нож тогда толстенную колоду развалил, видел, но не придал значения.

А только ли дерево может резать этот нож? Стёпка оглянулся. Ящик был сколочен из обычных досок, резать их неинтересно. А больше в камере ничего не было. Только каменные стены. Стёпка ткнул сначала осторожно, затем сильнее. Да, камень – это не дерево. От стены отскакивали не слишком крупные осколки. Совсем даже не крупные. Крохотные, чего уж там. В камне оставались выщербины, словно от пуль. Такими темпами года через два можно продолбить дыру в полметра глубиной – если к тому времени нож не затупится.

Прочную стену ковырять глупо, лучше попытаться перерубить решётку. Магическому ножу нет разницы, дерево или железо – должен рубить всё. Стёпка воспрял духом и двинулся к решётке, как охотник, подкрадывающийся к ничего не подозревающей добыче. Камера сразу сделалась маленькой-маленькой, а мир расширился до своих нормальных размеров, и можно было идти куда хочешь, и свобода готовилась принять его в свои объятья, и никакие запоры уже не могли ему помешать...

Стёпкина радость длилась не слишком долго. Нож перерубил бы решётку с лёгкостью, если бы она не была защищена магией. Тюремщики предусмотрели, если не всё, то очень многое. Лезвие ножа отскакивало от железных прутьев, как от тугой резины, не оставляя на них ни малейшего следа.

А потом случилось ещё одно чудо.

В азарте Стёпка чуть сильнее надавил на рукоять ножа, она щёлкнула ещё раз, сдвинулась чуть дальше, и... Лезвие, вкрадчиво прошелестев, внезапно удлинилось, и нож в мгновение ока превратился в меч! В тяжёлый меч, обоюдоострый, плавно сужающийся, заметно оттягивающий руку приятной, надёжной тяжестью серьёзного оружия.

Обалдевший Стёпка смотрел на него и не верил своим глазам. Двести тырканных по углам коробясов! Оказывается, маленький ножичек мог превращаться не только в боевой кинжал, но и в самый настоящий меч. Круто! Сейчас мы эту решётку точно разрубим. Не устоит подлое весское колдовство против истинной магии демонского мира! Он ударил по решётке рядом с дверцей, но на железе не осталось даже царапины. Тогда он размахнулся, рубанул изо всех сил, и добился только того, что здорово отшиб себе руку. Мир снова ужался до размеров камеры. С ненавистью глядя на решётку, Стёпка сидел на лежанке, баюкал пострадавшую руку и напряжённо размышлял. Магия, непробиваемая магия. Неоткрываемые дверные чары, вспомнилось ему. Ой, как плохо.

Но меч, тем не менее, оставался мечом. А с настоящим мечом в руках начинаешь чувствовать себя совсем по-другому. Уже никакие враги не войдут просто так и не скрутят, чтобы на дыбу утащить. Хоть нескольких да порубишь. Откровенно говоря, Стёпка вовсе не был уверен, что сумеет рубить кого-нибудь мечом, пусть даже и вражеских магов, но мечтать об этом ему никто не запрещал.

Он то убирал, то вновь выдвигал лезвие. Ших – вжик! Ш-ших – вж-жик! Ш-ш-ших!!! Наблюдать удивительное превращение можно было бесконечно. Р-раз – и у тебя в руке смертоносное оружие! Р-раз – и оно исчезает. Почти джедайский меч, только не светится. И как это он раньше не сообразил сдвинуть рукоять ещё на один щелчок? Туговато, ну и что? Должен был попробовать. Балбес ты, Стёпочка, экзепутор-недоумок ты, а не демон-исполнитель, вот что я тебе скажу. С таким оружием в кармане ходил и даже не догадывался. С разбойниками можно было по-иному разобраться, с оркимагом тоже (хотя с ним и так хорошо получилось). Конечно, этот его магический меч нисколько не походил ни на Гвоздырин, ни на оркимагов, ни на тот великолепный клинок, что предлагал ему Косуда. Незатейливая крестовина, обычное, даже слегка грубоватое лезвие, немного короткое, сантиметров шестьдесят, не слишком изящное и не очень аккуратно заточенное. Явно не булат. Простецкий меч. Зато свой. Зато магический. Зато на нём после сильного удара по железной решётке даже зарубки крошечной не осталось. С таким оружием Стёпка ощущал себя почти непобедимым демоном. Вот только бы на волю выбраться этому демону, тогда он с полным на то правом будет называть себя непобедимым. А так можно хоть всю оставшуюся жизнь магическим мечом размахивать, прыгая в этой темнице от стены к стене.

Кстати, о размахивании. К немалому огорчению демон выяснил не слишком приятное для себя обстоятельство. Меч оказался довольно-таки тяжёлой железякой, обращаться с которой нужно было ещё научиться. После нескольких взмахов начинающий мечник в полной мере ощутил слабость своих мышц и абсолютное отсутствие навыков. Запястье заныло почти сразу, а после необдуманного слишком поспешного удара по решётке руку отсушило чуть ли не до плеча. Вот тебе и порубил врагов, вот тебе и непобедимый. Кажется, придётся всерьёз заняться физической подготовкой. От пола по утрам отжиматься и мышцы накачивать. При определённом упорстве за годик-другой можно заполучить неплохие бицепсы. И меч тогда будет летать в руках как пушинка. Как тогда на хуторе летал. И рука потом почему-то не болела. Эй, гузгай, ты куда спрятался?! Я не хочу сидеть здесь два года!

Немного погодя удручённый Степан решил попробовать по-другому. Перерубить не решётку, а гораздо более тонкую дужку замка. При этом он не слишком верил в результат. Вряд ли маги, накладывая защитные заклинания, пропустили такую важную деталь. Но попробовать всё равно стоило. Первый удар прошёл впустую, меч скользнул по железу и едва не вырвался из руки. Стёпка буквально облился холодным потом. Не хватало ещё так бездарно потерять единственное оружие. Повторная попытка убедила его в том, что маги на заклинания не поскупились. Меч отскакивал от дужки, не оставляя на потемневшем металле даже царапины.

Решив напоследок испытать крепость дверных петель (а вдруг?), Стёпка вновь прижался к прутьям решётки и с удивлением обнаружил, что к нему явился ещё один посетитель. Не совсем обычный, очень маленький и очень вредный.

За решёткой стоял гном.

Весьма внушительного вида, совершенно незнакомый, с обязательной бородой, заплетённой в две косицы, в кольчужке, в широких тупоносых сапогах, с киркой, висящей на поясе, и здоровенным золотым амулетом на груди, который, как Стёпка уже знал по рассказам Швырги-младшего, имел право носить только очень важный представитель гномьего племени, чуть ли не "ихий" князь. Непонятно откуда он взялся, из какой-нибудь тайной норы, верно, вылез.

Пузатый недомерок с глумливой улыбочкой наблюдал за бесплодными Стёпкиными потугами, и на его румяном дедморозовском лице было написано такое блаженство, такая неземная радость, что его хотелось тут же прибить самым грязным веником.

– Стараисся, – пропел гном. – Пыжисся. Попусту пыжисся. Напрасно стараисся.

– А вам-то что за дело, – огрызнулся Стёпка.

– Попался, ворёныш! – громко объявил гном, так словно это он только что собственноручно засадил демона в узилище. – Не пошло тебе впрок Зебурово золото, ой, да не пошло. Угодил-таки в клеть. Ну, там тебе и самое место.

Стёпка убрал меч (гость при этом заинтересованно сверкнул глазками, скумекал себе что-то, однако смолчал), сунул нож в карман и уселся на ящик. Гном прибыл сюда не без причины. Вряд ли он сделал это ради удовольствия посмотреть на попавшего за решётку демона. Скорее всего, у него есть какое-то предложение. Или просьба. Вот пусть и выкладывает, зачем пришёл. Если очень нужно – не промолчит.

А вообще – забавно получается. Не успел толком в заключении посидеть, как уже посетители нарисовались. Не хватало ещё, чтобы его рогатый Шервельд навестил. И Стодар с Никарием. Все они тоже оченно порадовались бы тому, что ненавистный демон попался.

Все не все, но минуты не прошло, как появился ещё один нежданный посетитель, причём такой, которого Стёпка меньше всего ожидал здесь увидеть. Стремительно проскользнув сквозь решётку, в камеру маленьким вихрем ввинтился Дрэга. Он приветливо курлыкнул и, сложив крылья, с готовностью упал в подставленные руки. Царапнул коготками, боднул маленькой головой в живот, вскарабкался по рубашке на плечо, потом увидел недоеденное мясо и сразу же набросился на еду. Стёпка не удержался от счастливой улыбки. Вот это настоящий друг, даже в тюрьме отыскал.

Жить становилось веселее. Стёпка уже не чувствовал себя заброшенным и покинутым. Одиночество ему, как выяснилось, не грозит. А значит, все кончится хорошо.

Тут же он увидел, откуда взялся гном. С потолка из темноты спрыгнул ещё один. Ловко спрыгнул, несмотря на малый рост и приличную высоту. Приземлился, подскочил упругим мячиком и встал рядом с первым. Он выглядел помоложе, и борода у него была лопатой, и амулета на груди не имелось. Но тоже сиял что твоё солнышко, радуясь пленению демона. Стёпка не удивился бы, свались сейчас с потолка сам Зебур или Хамсай. От этих гномов всего можно ожидать. Правильно Купыря говорил: подлое племя.

Третий гном прыгать не стал. Его спустили сверху на верёвке. И хотя он болтался на ней, как переваренная сарделька, он умудрялся сохранять такой вид, что смеяться над ним не хотелось. Он был очень стар, очень сед и очень толст. Даже непонятно, как он при такой толщине умудряется протискиваться сквозь пробитые в камне ходы. На его груди висели аж два амулета, зато не было кирки и кольчуги. Наверное, у него на них уже сил не хватало.

Троица стояла за решёткой и счастливыми глазами смотрела на Степана. Дрэга хрумкал мясо, не обращая внимания ни на кого. Стёпка молчал. Это становилось интересным. Гномы пришли не просто так. Целая делегация. Почти как гномлинские государи в тайге. С теми он сумел договориться, может, и с этими тоже сумеет. Он уже знал, что гномы – создания вполне вменяемые, только очень грубые. Ну и пусть, грубым я тоже умею быть, если надо. Научился уже с небольшой помощью гузгая.

– Что ж ты, демон, пригласишь ли войти? Али нет? – елейным голоском спросил первый гном.

– Заходите, – щедро махнул рукой Стёпка. – Вот только дверь я вам открыть не могу. Уж извините.

– Дверцу мы и сами могём отворить, – сказал гном. – Токмо нам это без надобности.

И пока Стёпка с робкой надеждой обдумывал это волнующее "могём", он просунулся в камеру меж прутьев решётки. И так ловко это у него получилось, что он даже не зацепился ни за что кольчугой и киркой. Буквально просочился, а с виду такой неуклюжий. С той же завидной лёгкостью преодолели решётку и два других гнома. Даже толстый старик ухитрился почти беззвучно пропихнуть своё объёмное брюхо.

И вот они уже стоят перед Степаном и внимательно смотрят на него уже без улыбок, уже очень серьёзно и даже как-то угрожающе. Как будто судить его пришли за все его страшные преступления перед гномо-гномлинским народом. И то, что Стёпка никаких преступлений за собой не ведал, их, похоже, нисколько не интересовало.

Молчание надолго не затянулось. Стёпке первому надоело играть в переглядывание. Он решил быть радушным хозяином, потому что ссориться с гномами не хотелось. Обстановка к тому не располагала совершенно. Да и не любил он ссор.

– Здравствуйте, – сказал он как можно более мирно. – Рад вас видеть. Присаживайтесь.

Гномы присаживаться не пожелали и на приветствие тоже никак не ответили.

– Тот самый демон-вор? – спросил хриплым басом толстый старик. – Он ли?

– Тот самый, – с готовностью подтвердил первый гном. – Золото Зебурово при нём, значит, он.

– Хорошо, – проскрипел старик.

И опять все замолчали.

– Меня зовут Стеслав, – сказал Стёпка. – А ваши имена я могу узнать?

– Ни к чему тебе наши величания, – отрезал первый гном. – Не для того мы к тебе ход пробивали.

Ход пробивали? Стёпка удивился. Он в этой камере от силы часа четыре сидит, а они уже успели ход в камне пробить. Это не считая того, что надо было сначала просто узнать о том, где его прячут. Быстро же у них дела делаются. И совершенно бесшумно. Даже позавидовать можно.

– А зачем вы ко мне ход пробивали? – спросил он.

– Обязательство неотменимое выполнить должны. Зебур тревожное слово пустил, а мы воров никогда не прощаем. Иначе золото наше быстренько другие к рукам приберут.

Стёпка вмиг разозлился. Ему уже изрядно надоело, что все кому не лень так и норовят обозвать его вором.

– Хватит врать! – вполголоса закричал он. – Я не вор, и ваш Зебур это прекрасно знает! Я ни у кого золота не воровал. Я вообще никогда не ворую. Я не вор! Понятно вам! А золото мне дал чародей Летописного замка Серафиан в уплату за то, что его слуга тайком меня в ваш мир призвал. А золото у Зебура чародеи забрали за то, что он на орклов шпионил в замке. Вот пусть с них и спрашивает, а не с меня. А то заладили: вор, вор. Ещё неизвестно кто настоящий вор. Ещё у Зебура надо спросить, где он то золото раздобыл, понятно вам?

– А уважаемый Зебур слово пустил, что вор – ты. Твоё слово против его ничего не стоит. Зебура все гномы знают и уважают. Даже таёжные гномлины к его слову прислушиваются.

– Никогда таёжные гномлины к Зебурову слову не прислушивались, – отрезал Стёпка, вовремя припомнив памятную встречу. – Мне о том сами уважаемые Топтычай, Чуюк и многомудрый Тютюй говорили. А слово гномлинских государей весит больше, чем слово Зебура. Они его не слишком-то уважают, потому что он с Оркландом дела имеет. Вот так.

Гномы в растерянности переглянулись. Не ожидали, что демон вхож в такие высокие круги и лично знаком с тремя гномлинскими государями. То, что эти государи без зазрения совести сдали демона весичам, дела не меняло. Он с ними встречался и говорил. И даже имена их запомнил.

– Зебуровы уговоры с орклами нас не касаемы, – наконец возразил первый гном. – Он уважаемый глава уважаемого рода и мы не можем его слова пустить на ветер.

– Ну и что мне сделать, чтобы вы от меня отцепились? – спросил Стёпка. – Золото вам вернуть? Не дождётесь. Мне оно самому нужно. Да и потратил я уже немного. Прощения попросить? И не подумаю. Не за что мне прощения просить, а за такие дела я бы и сам у Зебура не только золото, я бы у него вообще всё отобрал, потому что он предатель, врагам помогает.

– Ведом нам один способ, – подал голос старик. – Да согласишься ли ты на него?

– Какой способ? – насторожился Стёпка. Он уже учёный был, понимал, что когда так уклончиво говорят, ничего хорошего ждать не стоит.

– Узнать вор ты или не вор, – пояснил гном. – Верный способ. Самый верный.

– Я согласен, – сказал Стёпка, потому что про самого себя он точно знал, кто он и что. – А что за способ?

– Ежели мы тебе заранее скажем, боюсь, ты не согласишься, – сказал гном.

– А если я не захочу?

– Значит – ты вор.

Стёпка задумался.

– Ну ни фига себе. Я-то точно знаю, что не вор. А вдруг вы мне руку отрубить вздумаете, или заклинание какое-нибудь скажете, от которого я в какую-нибудь бяку превращусь?

– Никакого невосполнимого ущерба тебе содеяно не будет, – заверил гном. Он пожевал губу и решился выложить все карты на стол. – Будет боль. Сильная боль, которую можно перетерпеть, но только ежели ты не вор. А ежели вор – закричишь и руку позорно отдёрнешь.

– Я согласен, – сказал Стёпка, хотя боли боялся. Но уж очень ему надоело, что его в таком мерзком деле все обвиняют. Лучше один раз боль вытерпеть, чем всю жизнь с клеймом позорным ходить.

– Поклянись именем прадеда своего, что на испытание согласен, – строго велел старый гном. Видно, было, что всё это доставляет ему немалое удовольствие. Прочие гномы молчали и смотрели на Стёпку с любопытством.

– Клянусь именем прадеда своего, что согласен на ваше испытание, – повторил Стёпка. Его слегка затрясло, но он мужественно старался свой страх подавить. Хотя в голове так и вертелась подлая мыслишка: а зачем мне всё это нужно? Ведь даже если я докажу что не вор, в моём положении всё равно ничего не изменится, всё равно я останусь в тюрьме, только и радости, что эти коротышки перестанут смотреть на меня как на злейшего врага всего гномьего племени.

– Имя, – потребовал гном.

– Чьё? – не понял Стёпка.

– Прадедово имя назови.

– Э-э-э... Марк, – вспомнил Стёпка дедово отчество. Самого прадеда он, разумеется, никогда не видел даже на фотографии, тот умер задолго до его рождения. К тому же это был единственный прадед, имя которого он знал. Нет, ещё одного знал, того, который на войне в плену у финнов погиб, Петром его звали.

– Мрак, – тут же переиначил гном. – Звучное имя. Даже гному такое носить не зазорно.

– Выложи один золотой, – велел гном.

Стёпка, радуясь своей предусмотрительности, вытащил из кармана монетку и положил на крышку ящика. Хорош бы он был, если бы пришлось перед гномами снимать кроссовку и выуживать из-под стельки деньги. Они тогда без всякого испытания решили бы, что он вор, потому что только воры в таком месте своё наворованное золото могут прятать. Хотя, они всё равно уже учуяли, где у него остальное денежки прихоронены.

С минуту все молчали. Первый гном сверлил Стёпку нехорошим взглядом и постепенно багровел. Старик был непробиваемо спокоен. Третий гном закусил ус. Кажется, ему было смешно.

– Извините, – сказал Стёпка, ругая себя за тупость. Дотянуться до крышки ящика гномы не смогли бы при всём желании. – Не подумал.

Он взял драк и, присев на корточки, протянул его старику. Тот взял монетку, повёл носом, принюхиваясь, кивнул. Похоже, унюхал, что она точно в Зебуровом сундуке когда-то лежала. Стёпка подумал, что она должна благоухать ещё и его немытыми ногами. Его эта мысль рассмешила, и он с трудом удержался от улыбки – не хотелось нарушать мрачноватую торжественность момента.

Гномы подтянулись, построжели лицами и встали в ряд перед Стёпкой. Несмотря на то, что они были до смешного невелики ростом, выглядели он внушительно – основательные такие, серьёзные, убеждённые в своей значимости человечки. Старик прокашлялся и выговорил неожиданно густым басом:

– Гном-предводитель Усть-Лишайского нижеподвального колена Бурзай по слову, пущенному замковым гномом Зебуром, заявляет, что демон Стеслав – вор, позарившийся на чужое золото.

Стёпка, ожидавший от него совсем других слов, тут же возмутился, но вовремя прикусил язык, потому что без промедления заговорил второй гном:

– Гном-прорубатель Усть-Лишайского заречного колена Чучуй по слову, сказанному демоном Стеславом, заявляет, что он не вор и золото ему досталось по праву от другого владельца.

Это было уже лучше и звучало приятнее. Стёпка понял, что это такой обычай перед испытанием.

Третий гном заговорил впервые. Голос у него оказался хриплым и раскатистым:

– Гном-водобой Усть-Лишайского подвратного колена Чубык обоими Стерегущими клянётся, что будет наблюдать за испытанием честно, не отвлекаясь, и вынесет истинное решение.

Гномы уставились на Стёпку. Он не знал точно, что должен говорить, но догадался, что если его заранее не научили, то он должен сказать то, что ему самому хочется. И он сказал:

– Демон Стеслав третьего периода четвёртого уровня заявляет, что Зебурово золото он получил от чародея Серафиана и... И готов это доказать.