Текст книги "Хозяин таёжного неба (СИ)"

Автор книги: Андрей Лукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Стерпеть и не остановиться после этого было совершенно невозможно. На что, впрочем, боярич и рассчитывал. Стёпка повернулся, глянул всё же на сапожок (совершенно не испачканный, разумеется), потом посмотрел в весёлые злые глаза:

– И ты будь здрав, боярин?

Откуда вдруг выскочила эта фраза, он и сам не понял, не то из фильма какого-то, не то из книги. Но получилось хорошо, к месту: вроде бы и вежливость проявил, но в тоже время и насмешка отчётливо прозвучала. Как хочешь, так и понимай.

Боярич решил понять по-своему. Выставил вперёд "пострадавшую" ногу, повертел носком сапога:

– Эвон как замарал. Языком вылизывать заставлю.

Он был лицом некрасив, имел широко посаженные глаза, слишком густые брови и костистый нос. Ни усами, ни бородой по молодости ещё не обзавёлся, зато длинные каштановые локоны были тщательно завиты и уложены, и на впалых щеках угадывался румянец явно искусственного происхождения (теперь Стёпка уже мог это определить). Он стоял, подбоченясь, глаза прищурены, на губах презрительная усмешка. Ростом не выше Степана, но смотрел сверху вниз, как на таракана смотрят, которого можно одним движением раздавить. Солнце играло на перламутровых пуговицах кафтанчика, на позолоченом эфесе сабли, на унизывающих пальцы перстнях. Богатенький был боярич, да и остальные ему под стать. Ухоженные, приглаженные, на какого ни взгляни – то каменья на дорогих ножнах отсверкивают, то серебряный витой поясок, то золотое шитьё по вороту. И у каждого в глазах непробиваемая убеждённость в своём превосходстве над безродными простолюдинами, к коим они без сомнения причисляли и Степана... Впрочем, совершенно справедливо. Другое дело, что его это ну вот ни на столечко не огорчало. Подумаешь – боярские дети. Подумаешь – золото и каменья. А демона пятьдесят второго периода, двадцать четвёртого круга с вот такенными нестриженными виртуальными когтями не желаете? Мы, между прочим, и без богатых родителев кое-чего стоим. И всякие злобные выпады кому ни попадя прощать не намерены. Так что получи, боярич, что заслужил:

– Ты бы лучше свой язык покрепче за зубами держал. А то как бы не пришлось его укорачивать.

– А-а-а, – обрадованно протянул боярич. События разворачивались по заранее намеченному сценарию. – Гляньте, други, на диво-дивное: оно речь весскую разумеет. Али я ослышался?

Други заулыбались. Правда, надо отдать должное, не все. Те трое, что держались в стороне, поглядывали на Стёпку с интересом, но вмешиваться, похоже, не собирались.

Приземистый кудрявый боярич в светло-сером кафтане с готовностью подхватил:

– Нет, Савояр, не ослышался ты! Сей демон самозваный и впрямь чевой-то прохрюкал.

– Из какой же свинарни его сюда призвали? – это уже третий своё остроумие решил продемонстрировать. Окинул Стёпку надменным взглядом сверху донизу, покривился брезгливо, напоказ: – В клеть бы его да в балаган на ярмарку, людишек подлых веселить за полкедрика.

– На кой людишек – пущай он нас повеселит. Нут-кось, демон, хрюкни ещё раз по-демонски, как тебя звать-величать: не Свинославом ли?

За воротами мелькали испуганные лица Збугняты и Вяксы. В отдалении притихла стайка пацанят со Щеплей во главе. Больше никто на них внимания не обращал, да и на что тут глядеть-то: ну, стоят отроки, ну, беседуют, за грудки не хватаются, оружием не размахивают...

Бояричи перекидывались остротами (удачными, как им казалось), надеясь побольнее зацепить демона. Особенно старались Савояр и коренастый боярич в сером. Держащийся за спинами дружков Вечень ухмылялся, но благоразумно помалкивал. Стёпку эти подколы абсолютно не трогали. Он уже понял, что связанные княжьим словом боярские дети решили просто высмеять наглого отрока. Выставить его на посмешище. А этого князь не запрещал. Ну и пусть пока языки свои потренируют, ответить им никогда не поздно.

– А верно ли слух идёт, что демона в Протору старуха на себе привезла? Костлявая, поди, старуха то?

Савояр опять выступил, придумал, чем ещё демона уколоть. Бояричи заулыбались, лишь Вечень боязливо оглянулся, видимо, понимал, что говорить здесь так о Миряне не стоит. Это только пришлому весичу всё нипочём, ему здесь не жить, с сёстрами да тётками за безрассудные речи не объясняться. А полетит, не дай бог, молва по улусу, ни одна приличная девушка потом за такого жениха не пойдёт, не захочет с постылым всю жизнь маяться.

У Стёпки тоже внутри что-то дёрнулось, обидно ему стало, что какие-то бестолковые весичи так о Миряне смеют говорить. И захотелось ему последнее слово за собой оставить, чтобы не думали потом эти надутые бояричи, что удалось им над демоном посмеяться.

– Вы уже закончили? – очень вежливо поинтересовался он, – Или вам больше ничего на ум не приходит? Плоховато у вас, как я погляжу, с мозгами. А ты, Вечень, тоже хорош. Сам не справился, так решил весичей на меня натравить. А сотня твоя где? Под стол пешком ходит или с горшка ещё не слезла?

– С наглым демоном управиться – сотня не надобна, – рявкнул Савояр, оттесняя Веченя плечом. – Справного кнута с избытком достанет!

– О, диво-дивное! – преувеличенно восхитился Стёпка. – Боярин Савояр поросячье хрюканье шибко разумеет.

Стёпка решил побить насмешников их же оружием. Слышали бы эти, считающие себя остроумными бояричи, как умеют дразниться пацаны с соседнего двора или вредины-девчонки в Стёпкином классе! Или тот же Ванес, когда на кого-нибудь разозлится из-за пустяка. Ого! Сколько раз Стёпка из-за этого на него обижался, до ссор доходило, неделями не разговаривали. Зато ему теперь даже придумывать ничего не надо было, память сама подсказывала удачные ответы.

Кое-кто из весичей заулыбался, оценив выпад, иные нахмурились, Савояр злобно перекосил лицо и не сдержался, не выдержал ёрнического тона:

– Вижу я, Вечень, что не впустую ты нас сюда привёл. Сего наглеца и впрямь проучить не мешает.

– Чем учить будете? – поинтересовался Стёпка. – Кулаками или саблей? Ты один или все вместе?

– Гляньте, какой смелый, – удивился Савояр. – За княжьим словом схорониться хочешь?

– Я его у князя не выпрашивал. Сам за себя постоять могу.

– На словах-то все богатыри, а как с мечом в сечу идти – половина по кустам хоронится.

– Ну и как там, в кустах? – спросил Стёпка. – Комары не заели?

Вновь кто-то засмеялся. Савояр через силу тоже улыбнулся, но руку уже на эфес сабли словно ненароком положил.

И тут чёрт дёрнул Стёпку за язык. Нет чтобы повернуться и уйти себе спокойно, и всё бы на этом и закончилось, но боярские насмешки его всё же слегка зацепили, и он не удержался от ответного укола:

– А правда ли, что вы щёки себе румяните? – спросил он. – Очень мне это удивительно. У нас, в демонском мире румянами и духами только девицы пользуются, чтобы женихи богатые на них внимание обратили. А вы зачем краситесь – богатых невест приманить хотите, да?

Савояра аж перекосило всего. Стёпка, сам не ведая того, сказал что-то такое, что задело боярича больнее железа. Откуда ему было знать, что Савояру родители сосватали богатую и родовитую невесту, которая, однако, была старше его на несколько лет и красотой, мягко говоря, не блистала. В глаза над Савояром никто не подшучивал, но за спиной, и он сам об этом знал, частенько скалили зубы. А теперь демон при всех о том же сказал и попал не в бровь, а в глаз.

Боярич насупился и выдернул саблю из ножен. Получилось это у него лучше, чем у Веченя, ни за один ремешок не зацепился.

Стёпка напрягся, показалось ему, что боярич не сдержится и рубанёт сплеча... Уж больно лицо у Савояра в этот момент было свирепое.

– Савояр, не дуркуй! – шагнул к нему один из той троицы, что в разговоре не участвовала. – Неладное творишь. До князя дойдёт – ушлёт тебя к батюшке да как бы и не хуже чего.

– Да ежели я его зарублю, Мстигор, мне любой из дознавателей в ноги за то поклонится, – убеждённо заявил Савояр.

– Ты сначала заруби, – усмехнулся Стёпка. После оркимагова меча бояться почти игрушечной сабли было смешно. – А потом уже и хвались.

– Никакой демон супротив хорошей стали не устоит.

– Так то против хорошей. А не против этого барахла.

Боярич вдруг вытянул руку, и острие сабли упёрлось в Стёпкин живот, прямо под рёбра. Несильно, но ощутимо, так, чтобы понятно было, надавит Савояр посильнее – и побежит по клинку кровь.

– Прощения просить умеешь ли, демон?

Это было уже слишком, и терпеть такое Стёпка не собирался. Он сжал лезвие рукой и отвёл его в сторону. Лезвие было холодное, твёрдое и очень острое.

В глазах Савояра загорелись огоньки:

– Тебя разве не учили, что голой рукой за добрый клинок не хватаются даже недоумки?

– Меня учили, что недоумки по любому поводу саблями размахивать любят, и за это их надо больно наказывать.

– Ты сам напросился, демон.

Они замерли на несколько долгих мгновений. Потом Савояр слегка напрягся, перенёс тяжесть на другую ногу, и опять Мстигор предостерегающе сказал:

– Савояр, остановись! Жалеть будешь. Демон, разожми ладонь, пока не поздно!..

И тут Савояр дёрнул. Не слишком сильно, с таким расчётом, чтобы клинок Стёпке пальцы не отсёк, а просто разрезал их до кости. Рана получилась бы не смертельная, конечно, но крови бы хватило, и калекой тоже можно было остаться на всю жизнь, если бы повредило сухожилия.

У ворот охнул Вякса. Вечень побледнел и вжал голову в плечи (ему-то досталось бы в первую очередь, как зачинщику). Бояричи, кто со злорадством, кто с испугом, уставились на Стёпкину руку, которая всё ещё крепко сжимала клинок.

Савояр закусил губу и, уже не сдерживаясь, потянул изо всей силы. С тем же успехом он мог бы попытаться выдернуть из земли растущую рядом берёзу.

Все смотрели на саблю и молчали. Звенящую тишину нарушил хриплый голос Савояра:

– Отпусти.

Стёпка подумал, потом спросил:

– А прощения просить ты не научен?

Савояр открыл рот, закрыл, сглотнул тяжело. На его побледневших щеках яркими пятнами выделялись румяна.

– Отпусти, демон, – ещё тише попросил он.

Дня три-четыре назад Стёпка, наверное, выдернул бы саблю, ломая боярские пальцы, подбросил бы эффектно, перехватил да и ткнул бы в ответ обидчику под рёбра... Но сейчас он просто разжал руку и сказал:

– Да ладно. Живи, боярин.

Без всякой задней мысли он это "живи" произнёс, они так с друзьями часто говорили в классе по поводу и без повода. Но на окружающих это слово произвело прямо-таки подавляющее впечатление. Савояр на себя стал не похож, вообразил, наверное, что и в самом деле жизни чуть по собственной глупости не лишился. Вечень тоже с лица явственно спал, остальные стояли молча, кто губы кусал, кто просто хмурился. Шутка явно не удалась, более того, она обернулась против самих шутников.

Савояр подрагивающей рукой совал саблю в ножны – и не мог туда её засунуть. Наконец, после нескольких безуспешных попыток до него дошло, что дело не в трясущихся руках, он поглядел на клинок – и ему стало совсем дурно. Бояричи загудели, Щепля, незаметно подобравшийся вплотную к Степану, протяжно свистнул.

На стальном клинке остались четыре глубоких вмятины от Стёпкиных пальцев, как будто сабля была сделана из пластилина. Теперь она уже ни на что путнее не годилась, разве что укоротить её на длину ладони, превратив в несерьёзный обрубок, или на стену повесить в поучение будущим Савояровым потомкам, чтобы знали, на что настоящие демоны способны и каково это – оружием им попусту грозить.

Гордиться было нечем. И говорить больше ничего не хотелось. Это Щепля, судя по его торжествующей чумазой физиономии, ожидал, что Степка сейчас озлится – да и погонит растерявшихся боярских отпрысков вниз по улице... Ничего такого Стёпка, разумеется, делать не собирался. Он смотрел на свою руку. Ладонь слегка зудела, на коже остался чёткий след от острого клинка. Но ни царапины, ни крови.

Бояричи почему-то не уходили. Стояли в сторонке и чего-то ждали. Стёпке они были уже не интересны. Хотят, пусть ждут.

Мстигор сказал что-то Савояру, покачал головой, потом подошёл к Стёпке:

– Не держи на нас зла, Стеслав. Вечень с Савояром молоды ещё, разума не набрались.

– Да я тоже, вроде, не старик, – возразил Стёпка.

Мстигор качнул головой, усмехнулся:

– Захотелось им, понимаешь, демона настоящего подразнить. Не со зла, поверь.

На кого-то он был очень похож, этот боярич, кого-то он напоминал взглядом своим прямым, твёрдо очерченными губами, гордой посадкой головы.

– Боярин Всемир из передовой сотни воеводы Мстидара не твой брат случайно? – спросил Стёпка наугад.

– Ты Всемира встречал? – обрадовался Мстигор. – Где? Не в Летописном ли замке?

– На Бучиловом хуторе, в тайге, – Стёпка неопределённо махнул рукой. – Его и Арфелия оркимаг обманом захватил, ну а мы как раз туда заехали. Да ты не переживай, с ними всё в порядке, оркимаг ничего не успел сделать. Пару синяков только поставил да губу разбил... Но я с ним за это уже расплатился. Долго помнить будет.

– Значит, верно говорят, что ты оркимага прогнал?

– Да я там не один был. Тролль ещё и гоблин. Мы вместе оркимага прогнали.

Стёпка чуть не добавил, что я, мол, твоего брата из плена освободил, от смерти, считай, спас, а ты слушал, как меня дружки твои обзывают по-всякому и даже не вступился. Он это не сказал, но Мстигор, видимо, прочитал всё в его глазах.

– Не серчай, Стеслав. Не ведали мы, что бояричи тебя задумали дразнить, а то бы отговорили их.

– Ничего, – сказал Стёпка. – Зато им теперь наука будет.

– Савояр теперь шибко опасается, что ты князю пожалуешься. Отошлёт тогда его князь в Великую Весь, в битву с орклами не пустит.

– Вот ещё! – фыркнул Стёпка. – Я жаловаться не привык. Можешь успокоить своих друзей, к князю я не пойду.

– И спасибо тебе на том, – обрадовался Мстигор. – Может, свидимся ещё. А я Всемиру при встрече про тебя поведаю. Мы вскорости, говорят, тоже в Летописный замок отправимся.

– Ну, привет ему тогда передавай, – сказал Стёпка. – То есть это... Поклон ему от меня низкий. Он ведь тоже мне помог. Заступился, когда десятник с Усмарем хотели меня магам-дознавателям отдать. Хороший у тебя брат. И Арфелию тоже поклон. Хотя я ему, кажется, не слишком понравился.

* * *

– Да ладно тебе, Вякса, – говорил Стёпка несколько минут спустя. – Ничего особенного ведь не произошло. Они просто испытать меня хотели... Ну – подразнить. И я вовсе не самый сильный. У нас там все такие и даже ещё круче, ну то есть, сильнее. Да я там вообще обыкновенный отрок. Мне самому удивительно, что я его саблю голой рукой удержать сумел.

– А мы уже думали, всё, отсечёт тебе боярич персты, – признался Вякса. – А ты эвон как...

Стёпка смотрел на свою ладонь и пытался вспомнить, разозлился ли он перед тем, как за саблю хвататься, или нет. И вроде бы, припоминалось, что никакой злости в нём в тот момент не было. Это что ж, получается, что его догадка не верна, и всё дело вовсе не в злости? Он вытащил свой нож, щелкнул, выдвигая лезвие, помялся, решаясь, затем взялся за клинок всей ладонью. Вякса со Збугнятой во все глаза таращились на него, ожидали, похоже, что он сейчас и нож свой сомнёт, как Савоярову саблю. Стёпка слегка сжал руку. Не слишком приятное ощущение. Сильнее надави – и порез обеспечен. А уж если выдернуть бритвенной остроты лезвие из руки, словно из ножен, то вообще можно пальцев лишиться... Или нет? Он осторожно потянул нож, и тот легко выскользнул из руки, не оставив даже царапины. Стёпка полоснул по ладони ещё раз и с тем же успехом. Ни крови, ни пореза. Ну что ж, раз магический нож резать хозяина не хочет, значит надо обычный испытать. Нож Збугняты легко рассёк мякоть ладони. Было больно. Стёпка слизнул выступившую из небольшого пореза кровь и прекратил опыты. Нет, наверное, он всё-таки тогда на бояричей разозлился, пусть даже и не слишком сильно. Иначе не стал бы хвататься голой рукой за отточенную сталь. А ведь когда хватался, даже и сомнения не было, что неправильно поступает, само собой всё получилось, как на хуторе, когда меч у оркимага отобрал.

– Збугнята, ты Негрызгу не видал? – остановился рядом с ними Сгрыква. – Вот девка непутёвая, ноги уже стоптал, сыскать её не могу.

– Наверх она пошла, – показал Вякса. – С вёдрами. Полы скоблить.

Сгрыква вернулся минуты через три. Спустился на деревянных ногах во двор, глаза дурные, еле выговорил трясущимися губами:

– Беда, хлопцы. Хозяина покличте скорее. За ведуном посылать надобно. Ой, беда! Негрызга-то... Девку-то... Окаменела уже, глазами только лупат... Ох и страху же я натерпелся! Сам ноги едва унёс!

Он ещё что-то бормотал, а Збугнята уже метнулся в корчму, затопал по лестнице. Стёпка с Вяксой не отставали.

Негрызга сидела на лавке. В той самой комнате, где Стёпку Полыня подловил, на той самой лавке. Сидела неестественно прямая, руки на коленях сложила, как примерная школьница, подбородок вздёрнула – и даже головы не повернула, когда мальчишки в комнату ввалились. Стёпка, пока бежал, чего только не передумал, к самому худшему готовился, а увидел девчонку – и отпустило слегка. Цела Негрызга, ничего с ней страшного не случилось, ну, застыла, ну, не шевелится, эка невидаль, я вчера так же на этой лавке сидел, заклинанием опутанный, и ничего, жив пока и вполне здоров.

Збугнята споткнулся о ведро, опрокинул его, бросился к девчонке, схватил её за плечи, затряс... Она моталась в его руках всем телом, словно истукан, и вправду только глазами испуганно лупала: чтой-то со мной, спасите, помогите, ой, мамочки, околдова-а-а-али!

– Погубили девку! – горячо зашептал Сгрыква в Стёпкин затылок. – Никому она худа не делала, безответная. Сгубили колдуны, зачаровали...

– Негрызга, ты меня слышишь? – тормошил девчонку вурдалак. – Скажи хоть слово!

– Да погодите же вы! – чуть не крикнул Стёпка. – Збугнята, хватит её трясти! Ничего страшного с ней не случилось. Это она на ту лавку случайно села, на которой колдуны меня подловили. Здесь, наверное, заклинание ещё осталось, как там его... Силок какой-то. Ловушка такая магическая.

– Обложной силок, – вспомнил Вякса и глаза испуганно на Стёпку вытаращил. – Ты демон, потому силок тебя и не удержал. А Негрызгу нам самим ни в жисть не расколдовать. Шибко сильное заклинание, на медведЯ его охотники ставят, ежели когда живьём словить надо и шкуру не попортить. Не снять нам его самим-то. Без магов не обойтися.

– Ну, значит, магов позовём, – уверенно сказал Стёпка. Однако связываться с магами ему не хотелось. Он почему-то был уверен, что с этим колдовским силком может и своими силами справиться. Вчера он его путы разорвал, почему бы не попробовать ещё раз.

– Так, сейчас попробуем разобраться, что тут к чему. А ну-ка, давайте лавку от стены отодвинем.

Сгрыква со Збугнятой взялись за лавку с двух сторон и перенесли её на середину комнаты. Негрызга сидела как приклеенная. Даже не пошатнулась.

Стёпка сначала осмотрел стену, ничего не нашёл, потом встал на четвереньки, заглянул под лавку... Так и есть. Воткнуто что-то в доску, на гвоздь с очень широкой шляпкой похоже или на большую кнопку. Он потрогал – ничего страшного, магией, вроде, не стреляет – и выдернул кнопку из лавки.

– Вот она, зараза!

Негрызга взвизгнула, обмякла и повалилась на пол. Сгрыква едва успел её подхватить, а то угодила бы девчонка прямо в растёкшуюся по полу лужу.

Силок лежал на Стёпкиной ладони, и ничего в нём не было магического: просто грубая железная кнопка с небрежно нацарапанными на шляпке непонятными знаками. Вякса боязливо потрогал, потом вытер палец о рубаху, словно до чего-то нечистого дотронулся:

– Куды мы его, Стеслав

– А никуды, – сказал Стёпка. – Я его себе заберу. Может, пригодится ещё. Если в нём, конечно, сила магическая не кончилась.

– Ведомо, не кончилась, – Вякса покосился на Негрызгу, которая уже почти пришла в себя и трястись перестала, только говорить ещё ничего не могла, с перепугу, наверное, голоса лишившись. – Видал, как её словило, ровно медведЯ, – он захихикал. – Теперича она от каждой лавки шарахаться будет, помяни моё слово.

Негрызга вдруг отпихнула Сгрыкву, разъярённо уставилась на гоблина, руки в боки упёрла, выдерга мелкая:

– А не ты ли мне этакую пакость спроворил? Чево зубы скалишь? Всё хозяину поведаю, он тебе ужо покажет!..

Вякса отодвинулся от неё подальше, кулаком себе в лоб постучал:

– Эвона чего надумала! Мы её ослобонили, а она нас же и облаяла. В энтот силок Стеслава вчерась колдуны ловили, он с ними насилу управился. А ежели бы не мы, так и сидела бы всю ночь на лавке ровно идолище...

* * *

Ближе к вечеру Стёпка решил сходить к ведуну. Во-первых, неудобно было уезжать, не попрощавшись, а во-вторых, хотелось кое о чём поговорить. Вякса, Збугнята и Щепля, конечно же, отправились вместе с ним. А когда пришли, оказалось, что их там уже ждут, и стол накрыт, и народ собрался не чужой: и Швырга-старшой, и элль-хон Зарусаха, и дядько Неусвистайло, и старшина Пристегнивесло. И главное – все они пришли со своими жёнами и дочками, у кого таковые имелись. Стёпка как их всех увидел, сразу понял, что от него требуется, вздохнул и покорился судьбе. И опять, в который уже раз пришлось ему рассказывать о встрече с Миряной. Женщины, разумеется, опять плакали, даже Неусвистайлова жена Зарёнка, устрашающих размеров троллиха, и та прослезилась.

Потом Стёпка от них сбежал, вышел во двор и сел на крыльцо рядом со Швыргой-младшим. Рассказал ему о свидании с людоедом, о том, как угодил в силок, как выручали Негрызгу.

– А не может такого быть, – спросил под конец, – что конхобулл не только подглядывал за мной, но и делал меня, ну, как бы злее? Мне кажется, когда он у меня на шее висел, я как-то больше на всяких гадов сердился. Просто даже иногда убить кого-нибудь из них хотелось. А снял его – и теперь всё по-другому.

Швырга почесал бороду, пожал плечами:

– Да кто ж эту демонскую пакость знает. Сдаётся мне, что конхобулл и не на такое способен. Не жалеешь ли, что магам его отдал? Он ведь денег немалых стоит.

– Да ну его! – совершенно искренне отмахнулся Стёпка. – Пусть они там с ним что хотят делают. А мне без него сразу легче стало.

– Вот и славно. Я, Стеслав, признаюсь, побаивался, что прикипел он к тебе. Всё ж таки не один день ты его у сердца носил...

И Стёпка невольно почесал грудь, на которой уже почти зажили оставленные вражьим подглядом царапины.

После обильного застолья, когда все уже вволю наелись, по третьему разу напились и обо всём переговорили, он подсел к элль-фингу. Вообще-то ему со старшим Швыргой поговорить хотелось, но тот слегка перебрал медовухи и уже откровенно клевал носом.

– Дядька Зарусаха, я вот о чём спросить хочу...

– Какой я тебе дядька, – дробно засмеялся степняк. – Я тебе в деды гожусь. А то и в прадеды. Называй меня элль-атта. Так лучше будет.

– Элль-атта, а что такое склодомас? Почему оркимаги и весичи так хотят его найти?

– Склодомас... – Зарусаха пожевал губами. – Наши старики зовут его Шиган-шигун, что значит жезл власти. Тот, кого склодомас признает хозяином, получит власть над ужасными демонами огня Иффыгузами.

– И... что? – спросил Стёпка. – Зачем им эти Иффыгузы?

– Иффыгузы – это власть. Совсем большая власть. Когда враги не страшны, когда весь мир у твоих ног, когда всё можно... Это страшная власть.

– И что, никто не знает, где он сейчас?

– Он здесь, – сказал Зарусаха так, словно склодомас прямо под столом лежит и стоит только наклониться и вытащить его. – В Таёжном улусе схоронен. Но улус большой, шибко большой, два по сто лет маги склодомас отыскать не могут. Иные уже и не верят, а всё одно ищут. Безграничная власть – она многих манит.

– А откуда известно, что он в Таёжном улусе спрятан? – спросил Стёпка.

Зарусаха внимательно посмотрел ему в глаза, усмехнулся:

– Тоже хочешь его отыскать?

Стёпка затряс головой

– Нет. Это колдуны вчера говорили, что я знаком отмечен и что я могу им показать, где склодомас спрятан. А я не хочу его отыскивать. Только я подумал: а вдруг меня... нас для того и вызвали, чтобы мы его отыскали. И я, даже если и не хочу, всё равно как-нибудь случайно его найду. И что мне тогда с ним делать?

– Лучше всего будет, если ты его заберёшь с собой, чтобы и следа его здесь не осталось, – вмешался в разговор Швырга-младший. Он уложил отца и снова уселся за стол.

– А я даже не знаю, как он выглядит, – сказал Стёпка.

– Да и никто, почитай, ныне не знает, – сказал Швырга. – Последний, кто его видел, умер давным-давно, а нынешние маги только гадать могут да надеяться, что когда он попадёт в их руки, они сразу догадаются, что это вот он самый и есть.

– А кто этот последний?

– Великий князь Северного Завражья Устах шибко до власти был охоч. Он поверил своему колдуну, вскрыл по его совету могилу своего прадеда, достал склодомас и вызвал демонов, чтобы они помогли ему победить кагана Югибарзу, но демоны отказались ему подчиняться и разорвали его на куски. А колдун прихватил склодомас и сбежал в Таёжное княжество. Вот он и был последним, кто склодомас видел. Да только с тех пор больше о нём никто ничего не слышал. И это хорошо.

– Почему? – спросил Стёпка, хотя уже догадывался каким будет ответ.

– Ежели склодомасом завладеет весский царь и вызовет Иффыгузов – хорошо это будет? А если орклы? На кого они демонов пошлют? Нет, пусть лучше склодомас никому не достанется.

– Даже элль-фингам? – осторожно спросил Стёпка.

– Каган Чебурза ничем не лучше весского царя, – сказал Зарусаха. – Но Шиган-шигун ему совсем не нужен. Он и без него власть над степью взял.

– По преданию склодомас является в мир через каждые двести лет, – сказал Швырга. – Правда это или нет, но весские маги уверены, что это так. И очень может быть, Стеслав, что какой-то из магов для того тебя и призвал. Будь осторожен. Ничего тебе о склодомасе больше сказать не можем. Если это жезл, наверное, он и выглядит, как жезл. И ещё... В ту пору, когда я в Летописном замке науки постигал, мы тоже о склодомасе немало спорили, отыскать его мечтали. По годам-то выходит, что как раз на наши жизни его возвращение выпадает.

Глава пятая,

в которой демон едет в Усть-Лишай

Ночью прошел лёгкий дождь, и когда утром Стёпка, зевая, спустился вниз, весь мир сиял праздничной умытой зеленью. Пахло мокрой травой, воздух был свеж и хрустально прозрачен. Жизнь была прекрасна. Предстоящая поездка с магами Стёпку слегка напрягала, можно даже сказать, пугала, но что-то внутри него говорило спокойно и уверенно: не дёргайся, всё будет хорошо, всё не может не кончиться хорошо, спасём мы Смаклу и вообще всех спасём, победим и одолеем. И так хотелось поверить этому голосу, что Стёпка отбросил всё сомнения и поверил. Будь что будет, на месте разберёмся.

Он умылся холодной водой из большой бадьи, что стояла у входа в баню, пофыркал, вытерся, вытряс из кроссовок вчерашнюю пыль... Посмотрел на грязные пальцы ног. Да, о каждодневном душе перед сном здесь думать не приходится. Не смертельно, конечно, другие же как-то живут. Обычных нормальных носков очень не хватает. Нету здеся носков. Никто даже не знает, что это такое. А портянки под кроссовки наматывать почему-то не тянет. Демон в портянках – даже звучит глупо. Он всё-таки сполоснул ноги, вытер их насухо, обулся. Приводить в порядок одежду почти не пришлось: она и без того была чистая, разве что слегка помятая, да на это здесь никто внимания не обращает. Тем более, что Серафианова долговременная иллюзия оказалась по-настоящему долговременной. Во всяком случае, после блужданий по пещерам и лесам одежда выглядела вполне прилично. Достойно демона выглядела. Ещё неизвестно как бы всё там обошлось, если бы он предстал перед князем и магами в каких-нибудь обносках или дерюжной рванине. Наверное, и разговаривать с ним не стали бы, будь он хоть трижды демоном.

Часов у него не было, но он и так понимал, что пора собираться. Здешние люди долго спать не любят, тем более, если дорога предстоит дальняя. Маги, скорее всего, постараются выехать пораньше. Он вытряхнул своё нехитрое барахло из мешка и по-быстому раскидал на нужное и ненужное. Пустые туески из-под сушёных ягод выбросил, насмерть окаменевший кусок сыра тоже решил не брать. Всё равно этот сыр ему в горло не лез. Мало что осталось и от хлеба – да это не беда. Небось маги не дадут ему умереть с голода. В крайнем случае еду можно будет просто купить. Деньги-то у него на это имеются. Избавился также и от рушника, превратившегося отчего-то в грязную тряпку. Бутылочку с морсом откупорил и осторожно глотнул. Брусничный морс остался брусничным морсом. Вкусным, свежим и холодным. Непростую бутылочку подарил лжеплемяннику Серафиан. Обычная давно бы уже опустела, а из этой сколько ни пей, всегда под горлышко заполнена. Очень удобно в дороге, смерть от жажды точно не грозит. После ревизии котомка похудела чуть ли не вдвое. Ну и ладно. Как говорил папа, чем меньше барахла, тем меньше мороки.

Дракончик как улетел куда-то вчера, так ещё и не появлялся. Лесной зверюшке шумное людское поселение было не по нраву. Странно, что он вообще возвращался, ведь, честно говоря, Стёпка ничего такого особенного дать ему не мог, кормил и то чем попало. Эх, понимал бы Дрэга человеческую речь получше, сказать бы ему: ищи, мол, Смаклу, а потом вернись и покажи, где его держат...

Упаковавшись, он закинул котомку за спину и пошёл прощаться с друзьями. Заглянул за сараи, никого там не обнаружил, вернулся во двор – навстречу уже спешила Застуда.

– Стеслав, от магов служка прибегал, справлялся о тебе. Велел передать, что вскорости подъедут.

– А я уже собрался, – сказал Стёпка.

– Пошли, я тебя накормлю, – предложила вурдалачка. – Негоже с поголОдну в путь отправляться. Мы тебе шанежек напекли.

Пока Стёпка расправлялся со свежими шаньгами в пустой корчме, Застуда и её подружка, которую звали, кажется, Прибавой, сидели рядышком, подперев щеки руками. Стёпка на них внимания не обращал, привык уже находиться в центре внимания и понял, что если дёргаться и возмущаться, то будет ещё хуже. Всё равно ведь не отстанут, так и будут пялиться как на икону. Если им приятно, пусть смотрят, ему скрывать нечего.

– А мы тебе в дорожку посбирали кой-чего поснидать, – почти пропела Прибава. – Не побрезгуй угощением, возьми.

Степан попробовал было отнекиваться, но вурдалачки его возражения и слышать не хотели:

– Путь не близкий, а маги весские, поди, не слишком-то тебя жалуют. Негоже без припасу ехать. Будет у тебя своя еда, и нахлебничать ни у кого не придётся. Кто их знает, этих весичей, что они в дороге едят. Эль-финги, бывалые люди сказывают, когда в походе, вяленое мясо токмо жуют да сушёным молоком заедают. А молоко энто у них каменьев крепче, зубы сломать можно.

Каким образом сухое молоко может быть твёрдым, Стёпка не понял, но переспросить не успел, потому что откуда-то из-под стола вдруг вылез Дрэга и без зазрения совести выхватил из его руки надкушенную шаньгу. Этот паразит взял себе за моду являться нежданно как раз тогда, когда Стёпка ел. Вурдалачки опять, – но уже привычно – взвизгнули и принялись подсовывать дракончику самые вкусные кусочки, а вечно голодный летун без зазрения совести уплетал всё подряд.