Текст книги "С. Х. В. А. Т. К. А."

Автор книги: Андрей Левицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава 5

От тряски разболелась голова. Про себя ругаясь, что не взял флягу с водой (хотя времени на это все равно не было), Тимур приподнял голову, выглядывая в одно из пяти отверстий, которые Растафарыч просверлил для клиентов в крышке ящика. Отсюда он видел ноги Жердя и Огонька, а также профиль сидевшего в стороне Филина.

Насколько он понял, кроме бандитов и водителя, в машине находились еще двое, хотя они почти все время молчали, лишь пару раз сквозь гул мотора донеслись скупые реплики.

Сначала в окне, которое Тимур едва видел, мелькали дома, но вскоре их сменили верхушки сосен. Прямо над головой раздался храп Жердя. Когда трясти стало сильнее – это означало, что машина выехала на земляную дорогу, ведущую к армейскому КПП, – Огонек пересел на другое сиденье, исчезнув из поля зрения. И сразу донесся его голос:

– А это чё за рюкзак под тем креслом?

Растафарыч что-то ответил, но напрягшийся Тимур не разобрал слов за шумом мотора.

– Точно? – с подозрением переспросил Огонек. Водитель произнес громче:

– Говорю тебе – мой это рюкзак! Не трогай, в нем ценные вещи.

– Ценные-бесценные, – перекривил Огонек.

– Чё тебе тот рюкзак дался? – вяло спросил Филин.

– Да знакомый он какой-то, – пояснил бандит. – Вроде видел его недавно.

Всхрапнув, проснулся Жердь и выдал оригинальную реплику:

– Все рюкзаки на одно лицо.

Огонек этим удовлетворился и больше насчет рюкзака не лез. Раздался стук, и в ящике стало темнее – Жердь взгромоздил свои копыта прямо на отверстия. После этого бандиты надолго замолчали, и Тимура стало клонить в сон. Он ослабил ремень, просунув руку под куртку, передвинул с бока на живот пистолет, но тот все равно мешал, и он вытащил оружие, сунул под колени. Ящик был узкий, артефакт в боковом кармане давил на бедро. Тимур достал его, положил на грудь, слегка развернул лист зеленухи.

Пару мгновений ему казалось, что «слизень» мерцает в темноте, потом он моргнул – и видение исчезло.

Тимур закрыл глаза, обдумывая происходящее. Филин, из-за которого он когда-то и покинул Зону, связан с НИИЧАЗом. И со «слизнем». Бандит, выходит, покру-тел за этот год, раз ездит через Периметр на машине научно-исследовательского института. И что все это значит? Пока что ничего не понять, слишком мало информации. Тимур потер лоб, зацепил локтем крышку ящика и замер. Ступни Жердя передвинулись, открыв два из пяти отверстий, стало немного светлее. Приподняв голову, Тимур разглядел широко раздвинутые колени и небритый подбородок над ними. Бандит опустил голову и уставился будто прямо на человека в ящике, хотя на самом деле сквозь дырочки ничего нельзя было толком разглядеть.

Рука Тимура опустилась на пистолет. Если Жердь потянется к крышке, надо стрелять сквозь нее, как только стукнут запорные скобы, вскакивать и…

– Ну чё, как бок? – спросил Огонек.

– Болит, – промямлил Жердь. – Укольчик бы еще да таблетку, которую костоправ в институте дал. От них в башке смутно, будто тумана из Южного болота туда напустили. Хорошо.

– Так надо было спереть у него таблеток.

– Да я хотел, не вышло.

Жердь снова откинулся на сиденье, подбородок его исчез из виду. Отпустив пистолет, Тимур закрыл глаза, так и не убрав артефакт со своей груди. Надо поспать. До КПП, по его подсчетам, оставалось не меньше часа.

* * *

Привалившись спиной к железной стене и положив ноги на край шаткого стола, кое-как склепанного из досок и листа железа, Тимур сказал:

– Я ему не верю.

Логово – необычное место: вроде бы хорошо видно со всех сторон, но никто его не замечает. Внутри две комнаты: большая со столом, лавкой, лежанками под стеной и каморка для оружия и припасов.

Стае, отвернувшись от забранного ржавыми прутьями окна, потер нос костяшками пальцев. За последнее время он похудел и стал выглядеть старше, лицо осунулось.

– А я верю, Тим.

– Нам не ерундой всякой надо заниматься, а копить деньги на операцию.

– Тридцать шесть тысяч, на меньшее врачи не соглашаются.

– Соберем, – не слишком уверенно сказал Тимур. – Раздобудем как-то. Поедем за Периметр, положим тебя в больницу… Все нормально будет. А тут что? Искать этот «ментал»… ну фигня ведь.

– Да не искать же, пойми! В том-то и дело, что его не надо искать – известно, где он. Главное – попасть туда. Возьмем Котелка и Березу с Ходоком, я уже с ними поговорил, они не побоятся. Купим снарягу – и пойдем.

Почему-то в Логове всегда пахло мокрым железом, даже когда стояла жара. Сейчас жары не было, недавно прошел дождь, и Свалка вокруг парила, отчего комнату наполнял такой густой дух, что даже у привычного Тимура начинало пощипывать в ноздрях. Он поморщился.

– На какие шиши снарягу купим? Там же на пути столько всего разного… нужны детекторы, да не обычные, с повышенной чувствительностью.

– Я у Филина одолжу.

– Ты что?! – возмутился Тимур. – Совсем очумел? С ним связываться…

Стае махнул рукой:

– Мы уже с ним связались, ты вроде не знаешь. Последнюю ходку для Филина делали, хабар из его тайника брали и Курильщику относили. И потом, не переживай, деньги не вдвоем одалживать будем, я один возьму.

– Да не в том дело! – вспыхнул Тимур и даже стукнул кулаком по столу, потому что Стае угадал его потаенные мысли. – Ходка – это просто работа по заказу, но деньги у бандюка брать… Ты знаешь, что Филин из-за убийства в Зоне оказался? Завалил троих в машине, они его подвезти остановились на проселке, он их убил – мужа с женой и мальчишку их – и от ментов сюда сбежал. А ты у такого человека в долг брать собрался? Да и не в этом дело. «Ментал» этот твой – бред какой-то. Ничем он тебе не поможет, мы только деньги Филина зря потратим. Либо сдохнем по дороге, либо вернемся ни с чем. А время идет, и ты…

Он замолчал, потому что логичным окончанием этой фразы было «и ты скоро умрешь», они оба это знали. Хотя на самом деле с проказой так дело обстоит, что никогда не знаешь точно, сколько еще протянет человек – два месяца или два года. Лишь в последние недели, когда начинают выходить из строя ороговевшие суставы, становится ясно: скоро конец.

– Изменился, – произнес Стае, шагнув к столу. Что?

– Да вот, смотрю, как ты изменился. Повзрослел. Сравниваю тебя теперешнего с тем пацаном, которого из интерната увез…

– Чего это ты вдруг?

Стае улыбнулся. Тимур оставался серьезен. Он вообще не часто улыбался, так как видел в окружающем мало забавного. Тимур, по большому счету равнодушный к Зоне, живущий здесь лишь потому, что больше ему некуда было податься, в определенном смысле подходил для нее гораздо больше влюбленного в эти места брата. Он теперь стал грубее и резче, чем по-прежнему мягкий Стае, циничнее и агрессивнее, а именно такие в Зоне и выживают.

– Идет, – сказал брат.

От большого круглого отверстия в железном полу Логова к земле вела толстая гофрированная труба из резины, пластика и проволоки. Через нее братья попали сюда, и через нее же теперь в Логово влезал Старик.

Сначала из трубы показалось нечто напоминающее клочковатый медвежий мех. Над ним вились две осы. Вскоре стало понятно, что мех этот на самом деле – волосы, очень густые и кучерявые, с едва заметной проседью (Тимур подозревал, что седины там гораздо больше, просто она не видна из-за грязи). Из волос торчали сухие травинки. Следом возникли руки; сильные пальцы с крупными, похожими на половинки орехов суставами ухватились за край отверстия. Раздалось сопение.

Наконец Старик явил себя целиком. Закашлялся. Громко поскреб грудь. Повернул к сталкерам заросшее темной щетиной лицо. Облачен он был в ватные штаны, заправленные в кирзовые сапоги с высокими, до колен, голенищами, и рубаху, как у Льва Толстого с картинки из учебника: светло-серую и длинную, с пуговицами до пупа, перетянутую ремнем, на котором висели всякие мешочки. Сутулая спина его казалась горбатой, голова на толстой шее была наклонена вперед, из-за этого постоянно казалось, что Старик вознамерился протаранить лбом стену или боднуть тебя в подбородок.

– А и вот вы, – густым басом протянул он, вразвалочку подходя к столу. Походка у него была как у заправского матроса. – Я принес, гля…

Рукава, закатанные почти до локтей, обнажали толстые, заросшие волосами руки. На широкой груди тоже росла темная шерсть. Осы с жужжанием вились над головой, одна села на торчащую верх, как антенна, травинку, и та закачалась.

– Хавка есть? Жрать охота!

Старик положил на стол кусок кожи, взял жбан с водой и стал пить, запрокинув голову. Вода потекла по шее и груди под рубаху. Тимур поморщился. Старик так давно жил в Зоне, что стал неотъемлемой ее частью. Он сторонился людей, предпочитал леса, развалины заброшенных поселков и колхозов, неделями, а то и месяцами не приближался к сталкерским лагерям. Тимуру он казался каким-то корявым и ржавым, поросшим мхом и залепленным пятнами плесени. Натуральный леший. Была в Старике внутренняя сила, рядом с ним Тимур всегда ощущал себя меньше и слабее, а еще – младше, будто одним своим присутствием тот превращал его в малолетку, каким Тимур на самом деле и был, и потому он недолюбливал старого сталкера. А еще он чувствовал: невзирая на силу, присутствует в Старике какой-то внутренний надлом, словно в прошлом этого человека было нечто, о чем он старался никогда не вспоминать, но воспоминания все равно приходили, и на борьбу с ними он тратил почти все душевные силы. Вроде старого дуба – снаружи кажется крепким, еще тысячу лет простоит, твердая как железо кора не боится ни огня, ни топора, но ствол под ней уже вовсю гниет, и в любой момент дерево может рухнуть, подняв в воздух облако влажной трухи.

Отставив жбан, Старик ладонью расправил кожу. Тимур пригляделся. Кабанья вроде… Хотя нет, слишком мягкая – с псевдопса он, что ли, шкуру спустил?

На коже была карта, частично нацарапанная, а частично нарисованная бледно-красной краской.

– Во, Стасик, видишь? Вот здесь «ментал» и есть, а идти к нему вот так. – Кривым пальцем с грязным ногтем Старик провел по карте. – Здесь через Темную долину, потом на восток забираете…

Братья склонились над картой.

– Это Могильник, – сказал Тимур.

– Правильно, молодой.

– «Ментал», выходит, на северо-востоке Могильника. И к нему… – Он поднял голову и встретился взглядом со Стасом. Тот отвернулся. – К нему через Челюсти надо идти.

– Так и есть, – согласился Старик и рукавом вытер расплющенный нос-картошку с волосатыми, похожими на Дупла ноздрями. – Знаешь Зону, молодой? Молодцом.

– При чем тут знаю я ее или нет? Ты через Челюсти нас отправляешь. Да там больше народу погибло, чем возле Радара. Сквозь Челюсти не пройти, но даже не в том дело – мы и до Челюстей не дойдем!

– Есть к Челюстям короткий путь, скрытый, надо щупы с собой иметь, тогда пройдешь, – возразил Старик. – Но тот путь токмо «слизни» знают.

– Чего? – не понял Тимур. – Какие слизни?

– Артефакты «ментала». Редкие очень.

– Почему я о них никогда не слышал? Я все артефакты знаю, какие есть.

– А это, можно сказать, и не артефакт даже. «Слизни» – сыны «ментала», плоть от плоти его..

– Чего? Что ты несешь?

– Ветер пыль носит, – беззлобно откликнулся Старик. – Я дело говорю. «Слизни» знают скрытую дорогу к «менталу». Но и через Челюсти можно пройти. Мы вон прошли когда-то… – Он замолчал.

– Старик, ты отдашь нам свой «слизень»? – спросил Стае тихо. – На время? Или сам пойдешь с нами?

Тот покачал головой:

– Нет у меня его, продал. Вам длинным путем идти придется. Да один «слизень» и не поможет…

– Эй, вы что, всерьез все это? – спросил Тимур с недоумением.

Старик тоже склонился над картой, они со Стасом тихо переговаривались, водя по ней пальцами. Тимур стоял над ними, сжимая и разжимая кулаки, медленно переполняясь глухой злостью, желанием схватить этих двоих за волосы и столкнуть лбами, чтобы обратили на него внимание. Чтобы Стае выслушал его, выслушал и осознал: все это бессмысленно, идти через Челюсти нельзя, а одалживать на такой поход деньги у Филина – смертельно. Злость была вдвойне сильна, потому что Тимур понимал: Стае вынуждает его отправиться в экспедицию вместе.

Сообразив, что еще немного – и он не выдержит, набросится на них с кулаками, Тимур отвернулся, сел над круглой дырой в полу. За спиной неразборчиво бормотал Старик. Труба уходила под землю, в лаз, куда можно попасть из-под старого экскаватора.

Наступила тишина, а потом Стае произнес:

– Тим, слушай. Я к «менталу» точно пойду. Котелок, Береза и Ходок тоже. Дело за тобой.

– И этот идет? – не оборачиваясь, Тимур махнул рукой. – Зачем вообще тебе этот «ментал»? Как он тебе поможет, что даст?

– Вечность он дает, – пробормотал Старик. – Бессмертие.

– Что за сказочки? Нет никакого бессмертия. Может, «ментал» от всех болезней лечит и от проказы в том числе?

– Для меня это сейчас равносильно бессмертию, – усмехнулся Стае. – Ты со мной или нет?

– А друг твой идет? – Почему-то Тимуру не хотелось обращаться непосредственно к Старику.

– Я не пойду, – пробормотал Старик. – Я там был уже, хватит.

– Сам не хочешь идти, а нас туда шлешь?

– И вас не уговариваю, то ваше дело, идти или нет. Тимур нагнулся над трубой, и взгляду открылся темный колодец. Не колодец – туннель. В глубине его было пятно света. Ему показалось, что он падает туда, пятно рванулось навстречу, стенки туннеля дернулись, извиваясь… Свет надвинулся, проступили очертания деревьев…

Он оказался посреди Другой Зоны. Снова тяжелые лапы елей, кривые черные ветки, глухое бормотание ручьев и ярко-синее, неживое небо окружали его.

И снова впереди был Стае.

«Мне нужны другие части этой Зоны, – сказал он, оглянувшись как ни в чем не бывало, словно продолжая начатый разговор. – Осталось три дня, а тебе еще надо дойти до «мечтала». Если не поспешишь, я умру. Это будет гораздо хуже простой смерти от проказы».

«Почему?» – спросил Тимур.

«Смотри».

И Стас побежал.

Тимур устремился за ним. Деревья и кусты проносились мимо, расступаясь, и смыкались за спиной, населяющие это место странные существа разбегались, не позволяя увидеть себя, оставляя лишь тени, поспешно расползающиеся вслед за хозяевами. А потом стало светлее, и Стае остановился.

Тимур завис над его плечом.

Перед ними раскинулся Обрыв – в настоящем, полном смысле этого слова. Здесь Другая Зона обрывалась. Вернее, обрывался весь мир.

Из-под ног Стаса земля уходила отвесно вниз, в полную серого тумана бездну.

Бездна тянулась вдаль сколько хватало глаз. Над ней парили части ландшафта.

Тимур зажмурился. Ему доводилось играть в компьютерные игры (компьютер был у Бороды в «Сундуке»), и один раз в Интернете он нашел код левитации, позволивший покинуть границы, за которые, по замыслу создателей игры, аватара игрока не могла выходить. Тимур тогда увидел подкладку компьютерной игрушки: какие-то сюрреалистические конусы и кубы, парящие посреди холодного серого пространства, изнанку зданий, уходящие в ничто коридоры, куски стен и обрывающиеся лестницы…

Впереди было нечто похожее. Над бездной кружились деревья, бетонные плиты, куски асфальта, крыши домов, холмы и даже фигурки зверей. Они летали, заслоняя друг друга, поднимаясь в серую муть или медленно опускаясь. По самой поверхности густого туманного океана плыл огромный айсберг из слипшихся в бесформенную кучу деревьев, холмов и зданий, машин, поросших травой пластов земли и мутантов. Он уходил прочь от Обрыва, постепенно погружаясь в туман, чтобы в конце концов навсегда утонуть в нем, и тогда… Что тогда? Опуститься к невероятно далекому, вечно скрытому в глухой мгле дну? Или раствориться, став частичками тумана? Или, может, за сотни, тысячи километров от Обрыва, всплыть из океана серого ничто и подняться в бесконечную, прохладную, тихую пелену, заменявшую небо над бездной?

«Почему-то здесь совсем нет людей, – сказал Стае. – Только звери, а людей ни одного, заметил? Ну и еще живут какие-то существа вроде призраков. Не знаю, кто такие, они всегда исчезают, стоит мне подойти. Может, это души мутантов из настоящей Зоны? Остатки их сознания?»

Тимуру было не до призраков.

«Что это? – сдавленно спросил он. – Это… обрыв мира!»

«Нет, всего лишь обрыв этой части Зоны. Здесь есть отрезок скрытого пути к «ментолу», но только отрезок. Чтобы сложить весь путь, нужны две другие части. Найди их».

«Где? Где мне их искать?»

Стае повернулся – и Тимур увидел, что с прошлого раза лицо брата изменилось. Похудело, кожа на скулах натянулась, теперь она казалась болезненнее и прозрачнее, и будто что-то чужое, неприятное и пугающее проступало сквозь знакомые черты.

«Что с тобой? – спросил Тимур. – Почему ты меняешься?»

«Я растворяюсь».

«Что?»

«Растворяюсь. Рассасываюсь, развоплощаюсь. Как кусок мыла в воде».

«Растворяешься в чем?»

Стае повел вокруг неестественно худой рукой.

«В этом. Через три дня меня не станет. Если только ты не найдешь две другие части. Тогда я спасусь».

«Как ты спасешься? От чего? От своей болезни?»

Ненормально тонкие и прозрачные губы изогнулись в грустной усмешке.

«Тим, болезнь в прошлом. Она уже доконала меня. Но я могу выжить, если ты сейчас придешь в Логово, если все сделаешь за три дня».

«Что сделаю? – едва не закричал Тимур, выведенный из себя всеми этими недомолвками, таинственностью, этим Обрывом, за которым мир заканчивался, океаном серого тумана и безумным хороводом кусков реальности над ним. – Ты ждешь меня в Логове? Ты прислал мне «слизень», чтобы через него связываться со мной? Что я должен сделать, скажи нормально!»

Стае сказал:

«Только «ментол» меня спасет».

И после этого все снова закончилось.

* * *

Хлопнула дверца, он очнулся. Дверца снова хлопнула, стало светлее – Жердь убрал ноги с крышки ящика. Тимур поднял голову, выглядывая в дырки, и сумел рассмотреть военного, сунувшегося в микроавтобус через водительскую дверцу.

Спокойный голос одного из тех двоих, что ехали вместе с Растафарычем и бандитами, произнес:

– Вам было дано указание не досматривать принадлежащие институту машины.

Молодой сержант недовольно покрутил головой, явно не желая слушать какого-то незнакомца в неприлично новеньком камуфляже, н тут на его ремне зазвенела трубка. Сержант вытащил из чехла большой армейский вариант мобильника – примерно таким же, насколько помнил Тимур, пользовался Филин, – нажал на кнопку, сказал: «Сержант Казякин па связи», – и стал слушать. Выслушав, ответил: «Так точно. Пропускаю». Убрал трубку в чехол, снова окинул взглядом людей в машине, задержавшись на бандитских рожах Жердя и Огонька, велел Рас-тафарычу:

– Езжайте осторожно. У Периметра отморозки какие-то шастают, вертолетчики как раз операцию против них затеяли.

– Это ты о ком? – заинтересовался Жердь. Сержант, не удостоив его ответом, захлопнул дверцу.

– Ну, чего встал? – произнес Филип нетерпеливо.

Тимур распрямил затекшую руку, вытянул ноги, упершись ступнями в стенку ящика. Загудел двигатель под полом, и машина поехала. Неразборчиво загомонили Жердь с Огоньком, на них прикрикнул Филин, что-то произнес Растафарыч… Тимур не слушал. Даже в железном ящике он ощутил, что теперь все иначе. И свет, проникающий сквозь круглые дыры в крышке, и воздух – все стало иным. Вокруг была Зона.

Глава 6

Тимур долго рассматривал «слизень», положив его на X. грудь и скосив глаза, гладил шероховатую мягкую поверхность. Попытался надорвать ее ногтем, потом снял с ремня нож. Микроавтобус катил по приграничной, наименее опасной части Зоны к лагерю НИИЧАЗа, и Тимур впервые задумался, как Растафарыч собирается выпускать его из ящика. И из лагеря, если на то пошло. Ведь наверняка волосатый раньше провозил сталкеров, когда в машине, кроме него, никого не было, и выпроваживал их до того, как въезжал на территорию лагеря. А что теперь? У Растафарыча, может, и плана никакого нет на такой случай. Что, если в лагере начнут выгружать барахло из микроавтобуса? Не один же он будет это делать, наверняка подвалят те, кому предназначены присланные из института приборы, – откроют длинный ящик в салоне… А тут еще Филин с двумя бандитами рядом.

Но сделать Тимур ничего не мог, оставалось лишь ждать.

Слегка прижав ладонью артефакт к груди, он очень осторожно погрузил в него кончик ножа. Показалось, что «слизень» шевельнулся… Да нет, это просто машина качается, а с нею – и ящик, и сам Тимур.

Он провернул нож и вытащил лезвие, отведя в сторону надрезанный кусочек.

«Слизень» вздохнул.

То есть он слегка раздулся и опал, при этом послышался какой-то невнятный звук. Тихий, он раздался совсем рядом – только поэтому барабанные перепонки и уловили его сквозь рокот мотора, стук камней по днищу машины и скрип жести.

Тимур приподнял голову, уставившись на то, что открылось под шкуркой. Взялся за нее двумя пальцами и медленно потянул, обнажая влажный, слизистый бок. Оно что, живое? Плоть артефакта напоминала желе и слегка подрагивала, в глубине ее проступало что-то неаппетитное, вроде светящихся внутренностей: изогнутые мерцающие пласты, гирлянды лиловых почек, длинные колбаски и синеватые комки…

«Слизень» опять дрогнул, словно ему было больно. Что это за артефакт такой? Артефакты – это сросшиеся, спрессованные или слипшиеся комки травы, почвы, древесины и камней, а тут явно живой организм! Но аномалии не создают жизнь – они преобразуют фрагменты окружающего мира за счет своей аномальной энергии, они изменяют и убивают, но не зарождают! А это…

Осознав, что, возможно, делает «слизню» больно, Тимур вернул надрезанный кусочек шкурки на место. Тот сразу прилип, из-под краев проступило клейкое вещество, похожее на древесную смолу; идущий из разреза мутный свет погас.

Вверху раздался голос Огонька:

– Эй, водила, что там впереди?

Тимур стал заворачивать «слизень» в зеленуху. Донесся голос Растафарыча:

– Что-что, дорога. Роад, стало быть, ту хэлл, что там еще может быть?

– Какой еще тухел? – проворчал Огонек. – Я видел там чё-то.

– Что? – сразу насторожился Филин.

– Да это… подозрительное чего-то.

– Тебе вечно что-то мерещится, – заворчал Жердь, после чего сквозь рокот двигателя донеслись выстрелы.

Тимур сунул «слизень» в карман. С частым стуком пули ударили в правый борт и в стекло, которое, скорее всего, было бронированным. Глухо заухал Филин, машина сильно качнулась.

Ящик затрясло, когда микроавтобус пошел юзом, и Тимур расставил локти, упираясь в стенки. Закричал Рас-тафарыч, дружно завопили Жердь с Огоньком, машина накренилась и рухнула на левый бок.

Тимур вскрикнул, больно ударившись плечом, но вряд ли кто-то расслышал. Взвыл и заглох двигатель, захрустели кусты, потом его приложило лбом о крышку. Придя в себя, он почувствовал, что задыхается, и не сразу врубился в происходящее – решил, что находится в гробу, заорал с перепугу, забился, колотя по металлу…

Сверху доносились крики и выстрелы. Кое-как согнув ноги, Тимур уперся коленями в крышку ящика. Жесть выгнулась, скрипнули запорные скобы, одна с щелчком отлетела, другая затрещала и лопнула, отчего крышка распахнулась, ахнув по борту машины, который теперь стал полом.

Он выкатился из ящика. Автобус лежал на левом боку, обе дверцы справа распахнуты, в них высунулись бандиты и двое людей в камуфляже – все они стояли на спинках кресел, оказавшихся сверху.

На четвереньках, вытирая кровь с рассеченного лба, подполз Растафарыч.

– Школьник, ты как? Я думал, конец тебе, дэтнулся с перепугу!

– Надо выбираться, – прошептал Тимур, нащупывая пистолет.

Люди через дверцы лезли из машины на склон глубокой канавы, в которую она свалилась. Снаружи стреляли.

– Рюкзак где?

– Вот он, вот. – Волосатый за лямку подтащил к нему рюкзак, Тимур схватил его и встал на колени.

– Как нам вылезти? Лобовуха цела, дверцы с этой стороны к земле прижало…

– Люк в потолке есть!

– Тихо ты!

Продев руки в лямки рюкзака, он вслед за Растафа-рычем сунулся к люку. Бандиты и камуфляжная пара уже выбрались из автобуса – хорошо, что ни один при этом не кинул взгляд вниз, а то бы они очень удивились. Растафарыч открыл пластиковую крышку, сдвинул стекло и вылез, дергая обтянутыми голубой джинсой ногами. Тимур сунулся за ним, понял, что рюкзак не пустит, снял его, выбросил наружу и полез следом.

Сверху опять застучали выстрелы. Выпав из люка на землю, Тимур схватился за рюкзак.

– Что делать будем? – шепотом спросил Растафарыч.

Пятеро лежали на склоне, выставив головы, и стреляли по тем, кто атаковал машину. Та перевернулась в самом начале канавы, другой конец которой густо зарос бурьяном.

Растафарыч полез наверх. Оттуда донеслось нарастающее гудение, от которого у Тимура будто оборвалось все внутри. Привстав, он вцепился в ноги волосатого, сдернул на дно канавы и упал рядом.

– Ты чего?!

– Лежи!

Донесся предостерегающий крик Жердя, гудение перешло в надсадный вой, а потом канаву накрыло волной жара.

– Святой Вудсток! – Растафарыч поднял голову. – Что это фаернуло? Вроде сам Большой Маврикий пукнул…

– «Жарка», – прошептал Тимур. – Аномалия там сработала. Давай отсюда – вдоль канавы, быстро!

Он отвесил водителю подзатыльник для поддержания боевого духа, встал на четвереньки и потрусил к бурьяну. На ходу спросил:

– Кто по нам стрелял?

– Не видел, – донеслось сзади. – Прятались они. Может, те отморозки, про которых сержант толковал.

Выстрелы на время смолкли. Вверху шелестели кусты и ругался Жердь. Уже почти добравшись до бурьяна, Тимур оглянулся.

И увидел перекошенную морду Филина.

– Это ж Шульга! – закричал бандит.

Тимур нырнул в бурьян, следом вломился Растафарыч. На другом конце канавы Жердь повернул к главарю измазанное землей лицо: Кто?

– Шульга!

– Какой Шульга?

– Младший! Он с нами в автобусе ехал! Жердь от изумления приоткрыл пасть:

– Ты чё, командир? Ошалел совсем, в Зону попав? Бандит выпалил это и пригнул голову, ожидая, что сейчас твердый командирский кулак врежет ему по уху или по носу, но Филину было не до того.

– Я тебе говорю! Волосатик, значит, его в ящике прятал, в одном из тех железных, больше негде. Кто по нам палит?

Они лежали рядком на краю канавы: Огонек, Филин, Жердь и, немного в стороне, Шрам с Лысым. Последние двое уже показали все свои полевые умения – сунулись из канавы дальше, чем следовало, не заметив горячего смерча, вьющегося над землей неподалеку. «Жарка», ясное дело, и сработала. Шрам успел нырнуть обратно, а Лысому она опалила башку. Не очень сильно, но он теперь в натуре стал Лысым, без всякого преувеличения, а вернее, преуменьшения.

Огонек, доставая из сумки бутылку с длинным горлышком, сказал:

– А может, волосатый и не знал, что у него такой пассажир в ящике?

– Не важно. За ними давайте, Шулыу мне доставьте!

– Блин, опять Шульгу лови! – перепугался Жердь. – Он меня уже дважды подранил, шустрый очень! Пусть вон Огонек сам… Э, ты чё творишь?!

Филин вовремя повернул голову и перехватил занесенную руку Огонька, который собрался бросить в бурьян бутылку. Из горлышка торчала тряпка, которую он поджег от зажигалки.

– Стой, придурок! – рявкнул главарь и пригнулся, когда среди деревьев на другой стороне дороги, где прятались напавшие на машину, часто застучали выстрелы. – Он мне живым нужен, вдруг артефакт не у него щас?

Пули ударили в землю и в стволы деревьев за канавой.

– Туши ее! – орал перепуганный Жердь. – Бросай! Туши!

Хладнокровный Огонек швырнул бутылку через притухшую после вспышки аномалию. Кто-то из напавших оказался очень уж метким или просто удачливым – пуля попала в зажигательный снаряд, когда тот летел над дорогой, и бутылка взорвалась шаром алого огня. Вокруг шара вспыхнуло ярко-желтое пламя, кольцом окружившее его, отчего все это стало напоминать планету Юпитер, только окрашенную кислотными красками. Кольцо распалось искрами, они с треском погасли, а шар разгорелся ярче.

Все зажмурились.

– Ну ты даешь! – изумился Жердь, не раскрывая глаз. – Чё у тебя эти взрывы вечно разные?

Филин трижды выстрелил наугад и, когда шар угас, приказал:

– Вниз, живо, Шульга уходит! Е-моё, прям не верится: он с нами всю дорогу был! За ним и мне его притащите!

Жердь, мелко перекрестившись, стал сползать обратно на автобус. Огонек спросил:

– Куда привести? Ты что, здесь собрался куковать?

Филин огляделся. Лежащий ближе к зарослям бурьяна Шрам, достав из походной аптечки бинт, перематывал почерневшую башку Лысого. Жердь через дверцу забрался в машину и выставил голову из люка. Выстрелы на другой стороне дороги смолкли – подбираются, гады! Кто ж это такие? И главное, сколько их? Судя по выстрелам – немного.

– Вон. – Он ткнул пальцем в раскидистый дуб, растущий далеко справа у поворота дороги. За дубом начиналась широкая просека. – Я там схоронюсь, ждать буду. Но вы быстрее давайте, а то вас только за кровососом на Агропром посылать!

Огонек, на ходу перезаряжая тэтэшник, съехал к машине, Жердь выбрался из автобуса, и они поспешили к зарослям, где исчезли Шульга с водителем. Шрам все еще занимался Лысым, иногда посматривая на дорогу, а иногда бросая косые взгляды на бандитов. Филин развернулся к ним задом, а к дубу передом и пополз по-пластунски, низко опустив голову. На другой стороне дороги снова застучали выстрелы.

* * *

– Теперь ходу!

Как только деревья скрыли канаву с бандитами, Тимур вскочил. Растафарыч, потерявший кепочку и порвавший рубашку на ллече, тоже поднялся. Из ссадины на лбу сочилась кровь, дреды стояли дыбом.

– Пригнись и за мной!

Выставив пистолет, Тимур поспешил между деревьев. Он уже понял, где они находятся, – не так чтобы совсем близко, но и не очень-то далеко от Свалки, дойти реально и без дополнительной снаряги или оборудования, достаточно того, что лежит в рюкзаке. Хотя, если нарваться на большую стаю псевдособак или кровососа, с одним пистолетом и ножом выжить будет трудновато. Впрочем, кровососы в этих местах не встречаются.

Вечерело. Тимур бежал сквозь пронизанный косыми солнечными лучами лес, вздымая ботинками сухую листву, вдыхая знакомые запахи Зоны, которые, как ему казалось, успел начисто забыть за этот год. Но нет, на самом деле память о них не исчезла – и Зона не забылась, как он уверял самого себя, никуда она не делась, а сидела внутри, притаившись, и лишь дожидалась момента, чтобы снова занять свое законное место.

Он трижды поворачивал, путая следы, пересек широкий ручей, обежал болотце. Выстрелы отдалялись. Растафарыч, далеко выбрасывая длинные ноги, нагнал его. На бегу схватил за плечо, спросил:

– Куда мы? Надо…

И замолчал: деревья расступились, они вылетели на небольшую полянку, почти идеально круглую, очень симпатичную, заросшую высокой пышной травой и окруженную кольцом из кустов земляники.

С другой стороны на поляну шагнула веснушчатая розовощекая девушка с неровно подстриженной русой челкой и двумя короткими косичками, в застиранной, слишком большой для нее военной форме и зеленом берете набекрень. Рукава закатаны до локтей, штанины – до колен, босая, в одной руке мужские ботинки, в другой – АК Суда по автомату и настороженному лицу, она пробиралась в обход, чтобы зайти к канаве, куда свалился автобус, с тыла.