Текст книги "100 знаменитых символов советской эпохи"

Автор книги: Андрей Хорошевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Булат Окуджава

«Писать о песенном творчестве Булата Шалвовича Окуджавы – дело трудное. Он всё написал о себе сам. Его творчеству не нужны ни переводчики, ни толмачи, ни толкователи. Шокирующие своей дремучестью предисловия – „…я в этом произведении хотел изобразить…“ – это не для него. Он что хотел, то изобразил. Что намеревался сказать – сказал». Так о Булате Окуджаве сказал Юрий Визбор. Наверное, лучше о поэте и певце не скажешь, лучшей похвалы не придумаешь. «Что хотел – то изобразил». И этим всё сказано…

Однажды известный публицист и критик Юрий Карякин определил понятие «Родина» как «не только та часть земли, на которой человек родился и живёт, но и Время, в которое он живёт». В этом смысле Булат Окуджава – один из символов Родины, символов негромких, но очень мощных по степени влияния на культурную жизнь страны.

Окуджаву нередко называют символом «арбатства» – некоего тихого духовного бунтарства, протеста против всеобщей косности и потакания официозу советской пропаганды. И символичны даже место и день рождения Булата Окуджавы. Он родился 9 мая 1924 года. Через восемнадцать лет вчерашний школьник ушёл добровольцем на фронт. Ещё через три года 9 Мая стал святым днём для каждого советского человека. А местом рождения будущего поэта, его малой родиной стал Арбат. Две этих темы – тема войны и тема Арбата – стали стержнем всего творчества Окуджавы, его вдохновением и болью.

Если рассуждать мерками 20-х годов, то Булату Окуджаве, можно сказать, повезло. Он родился в семье высокопоставленных партийных работников. Его отец, Шалва Степанович, незадолго до рождения сына был призван из Грузии на учёбу в Москву, мама, Ашхен Степановна, работала в аппарате московского горкома партии. В Москве семья поселилась в коммунальной квартире дома № 43 по улице Арбат, в двух комнатах, расположенных в разных концах длинного коридора.

В июле 1924 года Шалва Окуджава возвращается в Грузию. Для маленького Булата начинается кочевой период жизни – то он вместе с мамой живёт в Москве, то на некоторое время семья воссоединяется в Грузии. В начале 1930 года Ашхен Степановна вместе с сыном окончательно переезжает в Тбилиси. Булату пришло время учиться, и он пошёл в первый класс одной из местных школ. «Это был такой странный первый класс, – делился своими детскими впечатлениями Булат Шалвович. – О Пушкине мы не слышали ничего, Пушкин не существовал, Лермонтов не существовал, Толстой не существовал. Все они были помещики».

В 1931 году первым секретарём ЦК Компартии стал Лаврентий Берия. Между ним и Ш. С. Окуджавой возник серьёзный конфликт. Дошло до того, что Шалва Степанович был вынужден обратиться к своему другу Серго Орджоникидзе с просьбой посодействовать о переводе на работу в Россию. В 1932 году Ш. С. Окуджава был назначен первым секретарём Нижнетагильского горкома партии. Некоторое время Булат жил вместе с мамой в Грузии, а затем они переехали на Урал.

В 1937 году Шалва Окуджава был обвинён в «троцкизме» и арестован. Булат вместе с матерью вернулся в Москву. Ашхен Степановну, естественно, исключили из партии и сняли с руководящей должности. Она устроилась на работу кассиром, пыталась добиться освобождения мужа, но безрезультатно. А вскоре и сама была арестована и отправлена в ссылку.

Как воспринял арест родителей Булат? А как мог отреагировать двенадцатилетний ребёнок, который, с одной стороны, безоговорочно верил своим родителям, а с другой, не сомневался в непогрешимости «великого вождя и учителя товарища Сталина»? «Я считал, что это ошибка, – вспоминал Булат Шалвович. – Я был очень политический мальчик. И я знал, что мои родители такие коммунисты, каких не бывает вообще в природе. Произошла ошибка какая-то. И когда это до Сталина дойдёт, он всё исправит…». Но вождь ничего не исправил – отца Булата вскоре расстреляли, а мать вернулась из ссылки только после начала оттепели.

В это время Булат Окуджава узнал, что означает аббревиатура ЧСВН – «член семьи врага народа». «Жили мы впроголодь, – вспоминал поэт. – Страшно совершенно. Учился я плохо. Курить начал, пить, девки появились. Московский двор, матери нет, одна бабушка в отчаянии. Я стал дома деньги подворовывать на папиросы. Связался с тёмными ребятами».

В 1941 году, за несколько месяцев до нападения Германии на СССР, Булата забрала в Тбилиси тётя. Он ушёл из школы, не окончив девяти классов, устроился на оборонный завод учеником токаря. Когда началась война, Булат вместе со своим другом Юрой Попенянцем осаждал местного военкома капитана Качарова, требуя отправить его на фронт. Качаров выгонял ребят, кричал: «Малы ещё, чтобы лезть в пекло». Но в конце концов не выдержал, дал им чистые бланки и сказал: «Вот вам повестки, пишите себе их сами…».

Фронт казался безусым мальчикам несбыточной мечтой, чуть ли не раем, где есть сытная фронтовая пайка, и всё, что нужно делать, – это бить фашистов. Но жизнь оказалась куда суровее мальчишеских представлений. Булат и Юрий оказались в 10-м Отдельном запасном миномётном дивизионе, формировавшемся в Кахетии. А запасной батальон – это такая часть, которую гоняют по всему фронту и, как говорится, «затыкают ею дыры».

«Мы ходили в своём домашнем, присяги не принимали, потому что формы не было… Здесь кормили плохо, а все рассказывали, что на фронте кормят лучше… Мы приехали к месту назначения грязные, рваные, похожие на обезьян, спившиеся… Оказывается, у нас нет довольствия. Все жрут, а нам есть нечего… Началась муштра невыносимая. Такая муштра началась, что не дай бог… Кормили бурдой какой-то. Заставляли работать. Жутко было…». Это не цельные воспоминания, а отдельные эпизоды фронтовой жизни Булата Окуджавы. Но и по этим коротким фразам становится ясно – фронтовая жизнь быстро вышибла всю романтику из юношеской головы. И потому-то нет в творчестве Окуджавы войны героически-победоносной, в которой гениальные полководцы направляют батальоны и полки бесстрашных солдат на позиции врага, а есть та война, которую он видел своими глазами, война неприукрашенная и правдивая. «Войну может воспевать либо человек неумный, – сказал Булат Шалвович в беседе с известным журналистом Юрием Ростом, – либо если это писатель, то только тот, кто делает её предметом спекуляции».

Как ни странно, война изменила характер Булата Окуджавы. Он покончил со своим хулиганским прошлым, взялся за ум, экстерном закончил среднюю шкалу и поступил на филологический факультет Тбилисского университета. После окончания учёбы в 1950 году Булат попал по распределению в Калугу, где работал учителем русского языка и литературы. В его семье любили поэзию, и Булат ещё в детстве начал писать стихи. Впервые его произведения были опубликованы в 1945 году в газете Закавказского военного округа. А в Калуге, одновременно с работой в школе, Булат Окуджава сотрудничает с местными газетами «Знамя» и «Молодой ленинец», в 1956 году выходит первый сборник его стихов под незатейливым названием «Лирика». Сам поэт к этой книге относится очень самокритично: «Это была очень слабая книга, написанная человеком, страдающим калужской провинциальной самонадеянностью».

В 1956 году Булат Окуджава возвращается в Москву, работает редактором в издательстве «Молодая гвардия», позже переходит в «Литературную газету» на должность заведующего отделом поэзии. В 1959 году в Москве выходит его второй поэтический сборник «Острова». Появляется поэзия Окуджавы и в самиздате, в частности в известном самиздатовском журнале «Синтаксис», в котором также были впервые напечатаны стихи Александра Галича, Беллы Ахмадулиной, Иосифа Бродского.

В середине 50-х годов Окуджава в первый раз выступил перед друзьями, исполнив под аккомпанемент гитары свои песни («песенки», как называл их автор). «Мои настроения совпали с настроениями эпохи. И всё. И поэтому мои песни считали откровениями. Я не преувеличиваю свою роль». Но именно такая поэзия, такие песни под негромкий перебор гитары и нужны были городской интеллигенции. Самодельные магнитофонные записи концертов Булата Окуджавы быстро распространяются среди слушателей, его песни обретают популярность, а их исполнитель становится одним из родоначальников авторской песни.

У официальных критиков песни Окуджавы вызывают, мягко говоря, раздражение. В 1961 году в газетах появляются несколько критических статей и фельетонов, а в следующем году на заседании поэтической секции Союза писателей СССР было заявлено, что «большинство песен Окуджавы не выражает настроений, дум, чаяний нашей героической молодёжи». И тогда же кто-то из критиков назвал поэта «Вертинским для неуспевающих студентов». Тем не менее, «со скрипом», но Окуджаву всё-таки принимают в Союз писателей. Вскоре Булат Шалвович ушёл со службы и полностью переключился на литературную деятельность.

В это же время у власти формируется своё отношение к одному из самых популярных поэтов страны: Окуджава поэт не то чтобы «вредный для советского строя», но какой-то «не нужный и безыдейный». Его не запрещают, однако каждая новая книга или пластинка выходит с большим трудом. Окуджава не критиковал власть и партию в своём творчестве, собственно говоря, он сам с 1955 года был членом КПСС (правда, он не побоялся открыто выступить против изгнания из страны Александра Солженицына, и ему это в своё время припомнили), но его «негероическая поэзия», простые человеческие чувства, «пушкинская простота», как сказал о стихах Булата Окуджавы Юрий Визбор, были не в чести.

По стране с начала 60-х ходили тысячи записей концертов поэта, но только в 1964 году фирма «Мелодия» выпустила пластинку «Песни Булата Окуджавы», в которую вошли четыре песни: «Король», «Песенка об Арбате», «По смоленской дороге» и «Полночный троллейбус». Однако песни исполнял не сам автор, а другие певцы под аккомпанемент инструментального оркестра. И только в 1976 году появилась пластинка Окуджавы в авторском исполнении.

В начале 60-х годов Булат Шалвович обращается к жанру прозы. В 1961 году в литературном сборнике «Тарусские страницы» выходит повесть «Будь здоров, школяр!» – автобиографическое повествование о вчерашнем школьнике, который отправляется на фронт защищать родину от фашизма. Через несколько лет в соавторстве с кинорежиссёром Владимиром Мотылём Окуджава написал киносценарий, по которому был поставлен фильм «Женя, Женечка и „катюша“». Песню «9 граммов в сердце» на слова Булата Шалвовича в исполнении Павла Луспекаева, сыгравшего в фильме роль таможенника Верещагина, знала и пела вся страна.

В 70–80-х годах Булат Окуджава пишет несколько исторических романов и повестей – «Бедный Авросимов» об истории декабристского движения, «Похождения Шилова, или Старинный водевиль», «Путешествие дилетантов», «Свидание с Бонапартом». А опубликованный в 1993 году роман «Упразднённый театр» получил международную премию Букера как лучший роман года на русском языке.

И всё-таки главной темой в творчестве Булата Шалвовича Окуджавы, его любовью и привязанностью, как в прозе, так и в поэзии, была тема Арбата и «арбатства». В одном из стихотворений поэт возвёл себя в высокое звание «дворянина с арбатского двора, своим двором введённого в дворянство», а «арбатство» считал «неистребимым, как сама Природа». Для Окуджавы его родной Арбат – это не только пространство, ограниченное домами и переулками, но и заповедный район, где нет лжи и предательства, погони за материальным счастьем и карьерой. «Проходит время, разрушая „ошибочные представления и кучу мнимых аксиом“, – писал Юрий Визбор. – Сгнивают заборы на старых писательских дачах. Стареют телевизионные дикторы, облысели некогда кучерявые авторы самодеятельных песен. А песни остаются. Вот в этом счастье». Да, время безжалостно и неумолимо. В 1997 году не стало и самого поэта. Булат Окуджава умер вдали от родины, в маленьком французском городке Кламар, вдали от Арбата и от родного дворика, где он провёл самые счастливые годы своего детства вместе с любимыми родителями. Да и Арбат за эти годы изменился. В 60-х годах по решению московских властей часть старого Арбата была снесена, был построен так называемый Новый Арбат, который коренные москвичи презрительно называли «вставной челюстью». Да и сейчас зачастую «власть предержащих» Арбат интересует больше как очень дорогая земля в центре одного из самых дорогих городов страны, а не как историческая ценность и память о прошлом. Бутики и офисы вытесняют дух Арбата, на знаменитой улице царствует коммерция, а не поэзия. И всё-таки Булат Окуджава всегда, где бы он ни был и что бы с ним ни происходило, носил свой Арбат в сердце, Арбат, на котором он родился и вырос. И несмотря на бег времени, его песни и стихи остаются жить.

 
А годы проходят, представьте.
Иначе на мир я гляжу.
Стал тесен мне дворик арбатский,
И я ухожу, ухожу…
…Но тесный свой дворик арбатский
с собой уношу, уношу…
 

Владимир Высоцкий

Родился, крестился, учился, женился… Можно ли, пользуясь обычными фактами, анкетными данными, написать о Высоцком? А почему же нельзя – был человек, была жизнь, значит – есть биография. А тем более когда речь идёт о Владимире Высоцком, жизнь которого известна чуть ли не по дням. Когда родился, когда и что в первый раз сказал, когда написал первые стихи и попробовал вина, когда закончил школу и поступил в институт, почему бросил вуз и поступил в другое учебное заведение, когда впервые вышел на сцену и сыграл в кино, сколько раз его отстраняли от спектаклей и не давали роли в фильмах, сколько раз и на ком был женат, где давал концерты, куда ездил за границу, сколько раз уходил в загулы, сколько раз врачи возвращали его в этот мир из состояния клинической смерти… Всё известно, всё расписано. Но вот вопрос – может ли простое перечисление фактов объяснить, что значил Высоцкий для поколения 60–70-х и как простой московский паренёк стал символом своей эпохи? И почему, когда Высоцкого не стало, проститься с ним пришли десятки тысяч москвичей? И это несмотря на то, что власть, пытавшаяся не распространяться о жизни актёра и поэта, хотела умолчать и о его смерти. Крохотная заметка в «Вечерней Москве», объявление на кассе Театра на Таганке: «Умер актёр Владимир Высоцкий» – и растянувшаяся на пять километров очередь тех, кто хотел с ним попрощаться.

А ведь люди, пришедшие 27 июля 1980 года к Театру на Таганке, не думали о том, что их ждёт и сколько их будет – десяток, сотня, может быть, несколько сотен… В 1968-м, когда гусеницы советских танков лязгали в самом центре старой Праги, многих буквально выворачивало от того, что они читали в газетах и видели по телевизору. Ведь это несправедливо, так нельзя, советские танки давили не только «пражскую весну», но и все надежды на то, что в самом Союзе что-то может измениться к лучшему… Многие это понимали. Говорили об этом на кухнях, читали самиздатовскую хронику, сочувствовали обречённым чехам. Понимали, но протестовать в открытую решились самые отчаянные смельчаки. И таких были единицы…

Если бы в тот жаркий день возле Театра на Таганке и на Ваганьковском кладбище людей было немного, кто знает, что с ними могли сделать? Согнали бы аккуратненько в ближайшие отделения, а там бы начали разбираться: «Кто такой, откуда и почему пришёл на похороны антисоветского артиста?». К стенке не поставили бы (жаль, конечно, но времена всё-таки не сталинские), но напакостить, сломать жизнь могли капитально – выгнать из института или с работы, дать «волчий билет», а то и срок «за организацию массовых беспорядков». «Цап-царап, разойдись, больше трёх не собираться! Высоцкий умер? Да кто он такой, ваш Высоцкий?!».

Власть очень не хотела, чтобы прощаться с Высоцким пришли тысячи. Ещё бы, вычищенная и выглаженная олимпийская Москва, вышколенные сопровождающие из числа комсомольских активистов и молодых кагэбэшников, заботливо приставленные к иностранным делегациям. Они бодры, веселы, подтянуты, их речь правильна, а глаза чисты. С их лиц не сходят ослепительные улыбки. Они учтиво объясняют иностранцам: «Смотрите, вот что, – и поводят плавно рукой, показывая московские новостройки, – может сделать советский народ под мудрым руководством Коммунистической партии. А это сам советский народ, счастливо живущий в самой лучшей стране в мире». И вдруг, в самом центре столицы, люди, в руках у которых – цветы, а в глазах – несанкционированное горе. Много людей, людское море…

Так как же Высоцкий стал тем Высоцким, которого любила вся страна? Что сделало его всенародным любимцем – гены, семья, окружение, друзья, любимые женщины? В родословной Владимира Высоцкого, как отмечают биографы, не было ничего необычного. Его отец, Семён Владимирович, в середине 30-х годов переехал из Киева в Москву, поступил в Институт связи. Во время учёбы познакомился с Ниной Максимовой, переводчиком немецкого языка. Обычная история – встречи, свидания, свадьба, рождение ребёнка. Он появился на свет 25 января 1938 года. Родители долго выбирали имя – Алексей, Борис, Олег… Остановились на Владимире.

Первые годы жизни Володя провёл в коммунальной квартире на Первой Мещанской улице. Типичная московская коммуналка – десяток соседей, на всех один туалет, одна плита и очередь в ванную комнату. Но бытовые проблемы и неустроенность мало заботили маленького мальчика. Он рос очень общительным, что неудивительно: в большой коммуналке только выйдешь из своей комнаты – всегда есть с кем поговорить и поиграть.

А затем началась война. Отец ушёл на фронт, а Володя с мамой эвакуировались в июле 1941 года на Урал. Два года Высоцкие прожили в селе Воронцовка возле города Бузулук. В конце лета 1943 года Нина Максимовна и Володя выехали обратно в Москву. С фронта пришёл отец. Однако встреча была не слишком радостной – на фронте Семён Владимирович познакомился с Евгенией Степановной Лихолатовой, которая стала его второй женой. Некоторое время Володя жил с матерью, которая также второй раз вышла замуж. Но отчим ребёнка не принял, и Володя переехал к отцу. А Евгения Степановна стала для мальчика второй мамой. Когда в начале 1947 года Семёна Владимировича направили на службу в Германию, он взял Володю с собой.

Осенью 1949 году Высоцкие вернулись в Москву. Семён Владимирович, Евгения Степановна и Володя поселились в квартире в доме № 15 в Большом Каретном переулке. Аккуратный, шикарно (по тем временам, конечно) одетый мальчик в первый раз появился в 5-Е классе школы № 146. А в классе были одни мальчики (в те времена обучение было раздельным), да и район респектабельным не считался. Вернулся в тот день «американец» (так одноклассники прозвали Володю) домой и попросил Евгению Степановну: «Одень меня, как все одеваются!». Крепким телосложением он не отличался, но постоять за себя умел. Обидное прозвище Американец вскоре было забыто, Володя стал если и не главным заводилой в школьной и дворовой компании, то вполне «своим парнем». Учился он хорошо, только «неуды» за поведение омрачали заполненный четвёрками и пятёрками дневник.

Обычная биография (если не считать двухлетнего пребывания в Германии) обычного московского мальчишки. Да, писал стихи (их печатали в школьных стенгазетах), да, обладал актёрскими способностями. Мог, например, подойти к контролёрам сада «Эрмитаж», куда стремились попасть все московские пацаны, скорчить глуповатую гримасу и сказать, глотая буквы: «Здлавтуйти!». И контролёры, не требуя денег, пропускали «умственно отсталого» мальчика. Но таких способных – в одной Москве не пересчитать, а уж во всей стране… Да и не должен он был стать артистом. Окончена школа, перед Владимиром – несколько открытых дорог, да вот только по какой пойти? «У мужчины должно быть настоящее дело! – веско сказал отец. – Будешь инженером!». Володя-то хотел в театральный институт, в 10-м классе даже записался в драмкружок при Доме учителя. Но родители всё-таки настояли на своём. Высоцкий поступил на механический факультет Московского инженерно-строительного института (МИСИ). Это была большая удача, ведь вуз сверхпопулярный, в том году на одно место претендовали 17 человек. Но… «Каждый должен заниматься своим делом. Пойду в артисты!» – сказал однажды Владимир и, отучившись в МИСИ всего один семестр, бросил институт.

Высоцкий подал документы в три театральных училища: имени Щепкина, имени Щукина и Школу-студию при МХАТе СССР. И везде, к удивлению родственников и знакомых, был допущен к экзаменам, прошёл собеседования и вступительные туры. Ему даже пришлось выбирать, где учиться. И он выбрал Школу-студию при МХАТе.

Среди своих сокурсников по школе-студии Владимир, в общем-то, ничем особым не выделялся. Играл в спектаклях, ездил вместе с другими студентами на целину, где выступал перед целинниками. В 1959 году впервые появился в кино – в эпизодической роли в фильме «Сверстницы». Был на хорошем счету у преподавателей. «Талантлив, – говорили о Высоцком, – но не более того». Просто один из многих молодых артистов…

Владимир ещё учился на последнем курсе училища, когда получил приглашение в московский Театр имени Пушкина. Лестное предложение для молодого артиста – театр Пушкина считался одним из лучших в столице. Но актёрская карьера Высоцкого не задалась. Играл он много, но серьёзных ролей ни в театре, ни в кино ему не давали. Единственное светлое пятно – роль Софрона в известном фильме «Карьера Димы Горина». А так… Массовка в театре, крохотные эпизодические роли в кино. Отсюда – депрессия, сознание собственной ненужности. А чем на Руси издавна принято глушить душевный разлад? Правильно, водкой. И Высоцкий, к сожалению, не стал исключением…

В 1959 году Владимир впервые выходит на сцену как исполнитель песен (пока ещё чужих). Но и здесь его быстро «поставили на место». Публика в знаменитом студенческом клубе МГУ с удовольствием слушала парня с необычным хриплым голосом. Однако до конца допеть ему не дали. В зале присутствовал кандидат в члены Политбюро П. Поспелов, который потребовал убрать со сцены «этого хрипуна». По сути, это был первый конфликт Артиста с властью…

Здесь мы сделаем небольшое отступление. Высоцкий никогда не был, что называется, «классическим» диссидентом, он не пытался «идти на медведя с одной рогаткой» (так, по мнению многих, выглядела борьба диссидентов с советским режимом), он пытался договориться с властью. В 1973 году Высоцкий написал письмо министру культуры СССР, секретарю ЦК КПСС Демичеву. «Девять лет я не могу пробиться к узаконенному официальному общению со слушателями моих песен, – говорилось в письме. – Все мои попытки решить это на уровне концертных организаций и Министерства культуры ни к чему не привели… Девять лет я прошу об одном: дать мне возможность живого общения со зрителем, отобрать песни для концерта, согласовать программу… Я отдаю себе отчёт в том, что моё творчество достаточно непривычно, но так же трезво понимаю, что могу быть полезным инструментом в пропаганде идей не только приемлемых, но и жизненно необходимых нашему обществу…». Но власть договариваться не хотела, она требовала полного подчинения. Или ты поёшь, что мы скажем, или… А вот на это Высоцкий не хотел идти, быть подпевалой, а не певцом, он не желал. И потому-то, хотя и были у Высоцкого поклонники на самом верху, травили его нещадно…

Писать песни Владимир Семёнович начал в начале 60-х годов. Сперва это была модная в те времена «блатная» романтика. Записи Сергея Кулешова (под этим псевдонимом некоторое время «скрывался» Высоцкий) стали расходиться по Москве, но самому автору творческого удовлетворения не приносили. И только после появления песни «Подводная лодка» Высоцкий мог сказать себе: «Я – поэт!». «„Подводная лодка“ – это было уже всерьёз, – вспоминал один из самых близких друзей поэта Игорь Кохановский. – И я думаю, что именно эта песня заявила о том, что пора его творческой юности кончилась».

«Я несколько своих песен написал, послушаете?». Режиссёр был удивлён: молодой человек пришёл наниматься в труппу, но вместо того чтобы демонстрировать актёрское мастерство, предлагает что-то спеть. Режиссёр согласился послушать одну песню. «Сколько времени это займёт? Минуты три-четыре, максимум пять», – так он думал. И не предполагал режиссёр, что будет полтора часа слушать этот завораживающий хриплый голос… Так прошла первая встреча Юрия Любимова и Владимира Высоцкого, встреча Мастера и Артиста.

Поставленные Любимовым спектакли Театра на Таганке стали культурным шоком для театральной Москвы. «Добрый человек из Сезуана», «Герой нашего времени», «Антимиры», «Десять дней, которые потрясли мир», «Пугачёв», «Гамлет» – эти и другие постановки обсуждала вся Москва. Для Высоцкого Таганка стала «своим театром». Конечно, не всё было гладко. Были друзья – Золотухин, Филатов, Бортник, был Любимов, прощавший ему очень многое, но были и завистники, не желавшие мириться с ошеломляющей славой Владимира Семёновича.

Всесоюзная слава пришла к Владимиру в 1967 году. На экраны вышла лента молодого режиссёра Станислава Говорухина «Вертикаль». Безусловно, фильм отличала хорошая режиссёрская работа и игра актёров, в том числе Высоцкого. Но не это главное. Песни… Страна впервые услышала этот запоминающийся, пробирающий до мурашек по коже хриплый голос и сразу же в него влюбилась. В каждом доме, где имелся магнитофон, обязательно хранились сделанные в подпольных условиях записи. Качество этих записей было иногда таким, что не поймёшь – где хрипит Высоцкий, а где – магнитофон. Но это было неважно. Главное – атакующий тембр и стихи, непохожие на те, которые писали официально признанные члены Союза писателей.

В том же 1967 году Высоцкий впервые встретился с Мариной Влади… Об отношениях Владимира Высоцкого с женщинами можно написать не одну толстую книгу. Он был женат три раза. Четыре года прожил с актрисой Изой Мешковой, потом был брак с Людмилой Абрамовой. А затем Высоцкий увидел «Колдунью». Так назывался фильм, снятый по рассказу А. Куприна, главную роль в котором сыграла Марина Влади… Это была самая необычная пара тех времён. Они ссорились, разъезжались по разным странам (точнее, Марина ездила по миру, а Владимир оставался в СССР), но жить друг без друга не могли. Отношение к этому союзу было неоднозначным. Кто-то считал, что слепая влюблённость Высоцкого в «русую французскую русалку» (так называл Марину Андрей Вознесенский) ничего хорошего ему не принесла. Другие же до сих пор благодарны Марине Влади за то, что она, как могла, оберегала Высоцкого, старалась вытащить его из регулярных загулов, и считают, что только благодаря ей Владимир Семёнович сумел увидеть мир (Марина с помощью главы компартии Франции Жоржа Марше сумела добиться для Высоцкого разрешения на выезд за границу).

18 июля 1980 года Владимир Семёнович в последний раз вышел на сцену Театра на Таганке в роли Гамлета. Он и сам предчувствовал, что дни его сочтены, об этом знали лечившие его врачи, догадывались друзья и знакомые, слухи о проблемах со здоровьем Высоцкого ходили по стране. И всё-таки его смерть стала для всех шоком и личным горем. Газеты, радио и телевидение молчали, но о том, что Высоцкого больше нет, знала вся страна…

Так почему же проститься с Высоцким пришла едва ли не вся Москва, почему через год, в годовщину смерти поэта, в каждом крупном городе прошёл вечер памяти Владимира Семёновича (и это несмотря на то, что власть всеми силами пыталась этому воспрепятствовать), почему его называют «символом совести» той эпохи, почему помнят и любят до сих пор? Ответ на все эти «почему» достаточно прост – Высоцкий никогда врал, был честен со своими зрителями и слушателями и всегда оставался самим собой…