Текст книги "Золотой топор Вритры (Путешествие по Таиланду)"

Автор книги: Андрей Кочетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Где живут сиамские коты?

По сложившейся в древности традиции, когда выпадают первые капли дождя, возвещающие о наступлении влажного сезона, тайские крестьяне совершают обрядовые танцы. В тех областях, где ирригационная система развита недостаточно, а подобных районов в стране много, сельские труженики постоянно испытывают нехватку влаги. Может быть, именно поэтому в стране сохраняется и поддерживается «ритуал дождя», в котором неизменно принимает участие бог Пра Пирун.

На картинках Пра Пирун изображается, как правило, стоящим на огромной змее Пья Нак, из пасти которой льется вода, питающая иссушенную землю. Помимо сколоченных из фанеры и раскрашенных Пра Пируна и Пья Нак для этой танцевальной церемонии необходим сиамский кот. Его сажают в плетеную железную корзину, используемую для ловли крабов. Впереди процессии шествуют барабанщики, за ними несколько самых уважаемых людей деревни несут кота. Следом идет крестьянин с бочонком воды, а в последние годы – с лейкой. Через небольшие промежутки времени раздается барабанная дробь, кот в испуге мечется по клетке и, отчаянно мяукая, пытается увернуться от выливаемой на него влаги. Сопровождается шествие танцами, а также песнями, слова которых обращены к богу дождя Пра Пируну. Ниспошлет он достаточное количество осадков – крестьяне соберут добрый урожай риса…

Для простого тайца рис означает нечто большее, чем для русского хлеб, для итальянца макароны, для скандинава картофель. Это и понятно: рис – основа жизни, главная сельскохозяйственная культура, важная статья таиландского экспорта, составляющая почти сорок процентов его продажи на мировом рынке, продукт, который служит не гарниром к какому-нибудь блюду, а, напротив, самим блюдом, требующим приправы.

Говорят, что первое упоминание о рисе в Таиланде относится ко II–I векам до нашей эры. Много воды утекло с тех пор, не счесть собранных урожаев. И неудивительно, что рис породил немало интересных, порой таинственных обрядов. В разных провинциях они разные, непохожие друг на друга.

Во главе торжественной процессии из десяти человек идет нарядная крестьянка в платье, расшитом национальным орнаментом. Она раскрывает белый зонт, поднимает его над головой, извещая тем самым о начале праздника риса. Женщина бережно держит, прижав к груди, словно это спеленутый младенец, белый сверток. От зонта на него падает тень. Сделав круг по полю, процессия направляется к расположенной невдалеке постройке. Заметив приближающихся, жители деревни выбегают им навстречу и, выкрикивая приветственные слова, отводят женщину в хижину, где она осторожно кладет сверток на заранее приготовленную постель: матрац и подушку. Настает время, когда «младенца» надо распеленать… Внутри свертка, по обычаю, находятся семь колосков риса, окропленных маслом. Колоски надушены и связаны цветной ниткой. Это только что появившееся на свет «рисовое дитя».

Считается, что рис, подобно человеку, проходит полный жизненный цикл. А для сохранения его «души» необходимо, по старинному поверью, сберечь несколько колосков от предыдущего урожая и, подержав их длительное время в специальном мешке, начинать очередной сев с высадки именно этих колосков. В том же мешке находится «рисовая мама» – обычный сноп, обвязанный веревкой. Его считают священным, тщательно оберегают, оказывают ему соответствующие почести.

Так поступают крестьяне четырех самых южных провинций, населенных мусульманами (Паттани, Наратхиват, Яла и Сатун).

Мусульмане, проживающие на «хоботе слона», по которому мы стремительно неслись в сторону Малайзии, в общей своей массе сунниты, последователи имама Шафии; есть и мусульмане шиитского толка, а выходцы из Пакистана считают себя адептами имама Абу-Ханифа.

Руководящий совет мусульман Таиланда возглавляет шейх, назначаемый королевским декретом и одновременно исполняющий обязанности государственного советника при Министерстве внутренних дел и Министерстве образования. Исламские религиозные комитеты организованы в тех провинциях, где существуют общины. Комитеты защищают интересы мусульман и решают споры между руководством мечетей. Последних в стране около полутора тысяч. В Таиланде действует сто пятьдесят различных мусульманских ассоциаций и благотворительных обществ. Есть религиозные школы – пондоки, а в Бангкоке открыт исламский колледж для тех, кто хочет получить высшее духовное образование.

Как бы по-разному ни называли обряды, связанные с началом посевной страды, какими бы оригинальными ритуалами их ни обставляли, везде они дополняются праздником «Первой борозды», главное представление которого устраивается на одной из намеренно незаасфальтированных площадей Бангкока, недалеко от храма Пра Кео. Центральным действующим лицом тут выступает сам министр земледелия. Он трижды обходит «поле» за позолоченным плугом, в который впряжены два буйвола, возвещая тем самым о начале церемонии.

В деревнях все происходит в целом так же, как и в Бангкоке: буйволы с разукрашенными цветными лентами рогами, монах, медленно и важно придерживающий рукоять плуга, след в след идущие за монахом юные тайки с коромыслами, на которых подвешены корзинки, наполненные различным зерном. В проложенную борозду священнослужитель горстями бросает семена. Достигнув другого конца поля, девочки опускают корзины, отбирают семь из них и ставят эти корзины перед одним из буйволов. Теперь все зависит от животного. Подведет или не подведет? К какой корзине потянется? Если выберет, например, ту, что с кукурузой, перемешанной с мелко нарезанной травой, – жди высокого урожая; если обнюхает корзину с рисом – половина всходов погибнет. Но как правило, рис буйвола не прельщает. Естественно, ведь в соседней корзине такой вкусный корм! В южных провинциях крестьяне тоже выращивают рис, но все же предпочтение отдают разведению каучуконоса – гевеи. Правительство уделяет большое внимание производству натурального каучука, стремясь повысить его конкурентоспособность на мировом рынке перед малайзийским и широко распространенным синтетическим. Намечена даже программа омоложения плантаций, но из-за целого ряда неразрешимых трудностей она так и не осуществлена. Одна из сложностей связана с небольшими размерами каучуковых плантаций, их раздробленностью. В отличие от других стран Юго-Восточной Азии, где основная часть площадей под гевеей находится во владении капиталистов-плантаторов, производство каучука в Таиланде сосредоточено в мелких хозяйствах середняков и бедняков, которым не под силу применять современные методы подсечки деревьев и первичной обработки сока каучуконосов – латекса. Владельцы наделов, несмотря на поощрительные субсидии, выделяемые правительством для реплантации деревьев – замены старых, «уставших», на новые, – не соглашаются рубить каучуконосы. Пока молодняк даст первый «резиновый сок», пройдет шесть-семь лет. А чем все это время жить? Поэтому-то местный каучук и отличается низким качеством.

Вдоль шоссе одиноко стоят домишки сборщиков латекса. Перед каждым жилищем либо на жердях, либо просто на траве сушатся белые «полотнища», напоминающие толстые вафельные полотенца. Это продукт первичной кустарной обработки каучука. Еще до рассвета уходят крестьяне в глубь плантаций гевеи, чтобы собрать накопившийся за ночь латекс. Он капает из надрезов на коре в прикрепленные к дереву глиняные чашки. В домашней мастерской сок разливают по формам, где он быстро загустевает. Потом его вынимают, мнут, выполаскивают и наконец пропускают между плотно сжатыми металлическими «челюстями» с тупыми шипами. В результате получаются «полотенца», которые держат на солнце, пока они не станут коричневыми. Затем их складывают в стопку у обочины; отсюда их заберут на фабрику, где каучук пройдет еще много операций, прежде чем обретет товарный вид.

Первые саженцы гевеи (всего двадцать два) были завезены на Малаккский полуостров в 1876 году, а в Сиаме каучуковое дерево появилось в самом конце прошлого века благодаря китайцам, приехавшим из Малайи. Сегодня под посадками гевеи в Таиланде занято около двух миллионов гектаров, главным образом на полуостровной части. По производству натурального каучука – пятьсот тысяч тонн в год – страна занимает третье место в мире после Малайзии и Индонезии.

Так же как и в других областях, только, может быть, в несравнимо меньших объемах, на «хоботе слона» возделывают, как уже говорилось, рис, кроме того, производят кукурузу, тапиоку, джут и кенаф, сахарный тростник, сорго… Вокруг городов выращивают фрукты и овощи.

Следует отметить, что все перечисленные сельскохозяйственные культуры характерны практически для всех районов Таиланда. Что касается животноводства, то оно особенно развито в засушливых северо-восточных провинциях. Там выращивают свиней, мясо-молочные породы крупного рогатого скота. Важную роль играет такая отрасль сельского хозяйства как рыболовство; им занимается население и прибрежных районов, и внутренних, где крестьяне разводят рыбу на своих рисовых делянках, когда они залиты водой. Жители побережья ловят также различных ракообразных и моллюсков. В среднем в стране ежегодно вылавливают более полутора миллионов тонн рыбы, причем более девяноста процентов дает морской улов.

И все же первооснова сельского хозяйства Таиланда – земледелие, в котором как по валовому сбору (около девятнадцати миллионов тонн в год), так и по стоимости продукции выделяется рис. Под его посевами занято десять миллионов гектаров. Подобная монокультурная специализация порождена влиянием мирового капиталистического рынка.

В стране существуют два способа выращивания риса. В районах, где разливы рек регулярны и надежны, сажают рассаду, которая произрастает сначала в питомнике; примерно через месяц, когда стебельки достигают двадцати – тридцати сантиметров, молодые нежные растения втыкают в почву на затопленных полях. Такой метод, распространенный, например, в Центральном Таиланде, позволяет собирать весьма высокие урожаи. Там, где разливы рек носят спорадический, нерегулярный характер, применяется разбросанный посев. Он особенно характерен для плато Корат. Рис тут обычно сеют по краям болот, образующихся во время наводнений.

В зависимости от природных условий крестьяне выбирают для выращивания тот или иной сорт риса. В северных районах и на плато Корат, где дождливый сезон длится недолго, возделывают клейкий рис, для вызревания которого требуется только четыре месяца. Клейкий сорт идет на удовлетворение нужд внутреннего рынка. В долине Чаупхраи выращивают высококачественный рис, идущий на экспорт.

Выше отмечалось, что тайский крестьянин в большинстве своем беден и неимущ: будь то арендатор, который за право возделывать участок должен выплачивать денежную или натуральную ренту, или собственник, клочок земли которого, как правило, ничтожно мал. Нельзя сказать, что правительство не оказывает сельскому хозяйству помощь. Создается так называемая аграрная инфраструктура – строятся фондоемкие мелиоративные сооружения, дороги, проводятся в жизнь различные программы, поощряется разработка исследовательских работ, открываются опытно-показательные станции и хозяйства. Но всего этого явно недостаточно. Власти, стремясь лишь опосредованно воздействовать на увеличение размера и качество продукции сельского хозяйства, обрекают эту отрасль экономики на экстенсивный путь развития. Слабая техническая оснащенность, высокая стоимость производства продуктов питания при непрерывно падающих мировых ценах на сырьевые товары таиландского экспорта вызывают неуклонное снижение уровня жизни крестьян.

В последние годы появился еще один фактор, оказывающей отрицательное воздействие на таиландское хозяйство в целом и на сельское в частности. Речь идет о влиянии транснациональных корпораций, которые доминируют не только на рынке сбыта, но уже и в производстве. Предоставляя крестьянам кредиты, семена, вакцину для животных, корма, удобрения, они диктуют, где и что сеять, контролируют закупки урожая. В результате иностранные фирмы стали играть ключевую роль в образовании цен на продукцию сельского хозяйства. Нередко такая «помощь» оборачивается для таиландцев трагедиями…

Долгое время жители северных и северо-восточных районов страны не могли понять, почему пресноводная рыба в этих местах гибнет от злокачественной опухоли. Когда за выяснение причин взялись эксперты, обнаружилось, что массовый «падеж» рыбы вызван пестицидами, которые накапливаются в почве, а в сезон дождей неизбежно попадают в водоемы. «Эпидемия» у рыб наносит ущерб в десятки миллионов батов ежегодно. Выяснилось также, что западные, прежде всего американские, монополии поставляют в Таиланд вредные, снятые с продажи химикаты. Ради прибылей заокеанские толстосумы не считаются ни с чем. В докладе пестицидной лаборатории Министерства сельского хозяйства Таиланда сообщается, что приблизительно одна треть фруктов и овощей, продающихся на рынках столицы и ее пригородов, содержит остатки фосфорорганических пестицидов избыточного уровня. Исследованиями доказано опасное содержание пестицидов в водоемах и почвах Центрального Таиланда, северных и северо-восточных областей. Иностранные монополии предлагают сельским труженикам сотни видов различных химикалиев, что уже содержит в себе потенциальную угрозу, если учитывать общую отсталость тайских крестьян. Неумелое применение удобрений и средств борьбы с насекомыми и вредителями приносит порой больше вреда, чем пользы. В госпитали попадают сотни человек, страдающие от накопления в организме ядовитых веществ. Около миллиона жителей поражены неизвестной болезнью, которая, как полагают врачи, вызвана инсектицидами, проникающими в овощи и фрукты.

Вот и остается тайским крестьянам в поисках выхода из тяжелого положения уповать, в частности, на старинные обычаи и ритуалы: оберегать «рисовую маму», отмечать день «Первой борозды», молиться и призывать на помощь добрых духов, носить по полю сиамского кота…

До поездки в Бангкок у меня не было сомнений в том, что все коты в этой стране – сиамские. Мы знаем их как славных домашних животных, умеющих с удивительной ловкостью взлетать по шторам под самый потолок, непостижимым образом взбираться на люстры, лазить по стенам, цепляясь за электропроводку. Родиной «сиамцев» действительно является Таиланд.

Однако, несмотря на то что котов в стране встречается много, далеко не все они сиамские. Если провести аналогию с собаками, то большинство котов следует поставить на одну доску с обыкновенными дворнягами.

Стопроцентный сиамский кот в Таиланде… редкость. Истину эту подтвердил как-то господин Ноб, владелец бангкокской транспортной конторы, с которым по долгу службы мне приходилось видеться довольно часто. У него в офисе было по крайней мере три «сиамца». Сытые и ухоженные, они вели более чем ленивый образ жизни. У меня ни разу не возникало сомнений относительно их породы: это были, разумеется, «сиамцы»! Светло-серые зверьки, с темными кончиками лап, хвостов, ушей, с удлиненными мордочками и слегка раскосыми голубыми глазищами.

– А эти? – как-то спросил я Ноба, имея в виду его кошачий питомник.

– Помесь, – махнул он рукой. – Уши маленькие, хвосты, вон, укороченные, толстые, цвет блеклый, словно они выгорели на солнце. Типичные гибриды. Но в целом отличить их от настоящих нелегко. Простым смертным нелегко, а специалистам…

– Так вы, стало быть, специалист?

– Нет, нет. Скорее исследователь-любитель. Доморощенный, так сказать, кандидат кошачьих наук. Не улыбайтесь, я вполне серьезно. Дело в том, что еще недавно вопрос о происхождении сиамских котов был покрыт глубокой тайной. Никто его, правда, и не изучал, никто им не интересовался. Ясно было одно: раз котов называют «сиамскими», то, стало быть, их впервые обнаружили в нашей стране. Зачем же, дескать, что-то там научно доказывать, сопоставлять, копаться в истории, когда и так все ясно. Но ученых подобные умозаключения не устраивали. Они рылись в архивах, ворошили горы старинных рукописей. И вот наконец труды их увенчались успехом. Во время археологических раскопок в развалинах бывшей сиамской столицы Аюттхаи был найден уникальный манускрипт, написанный в стихах и снабженный иллюстрациями. В нем дается описание семнадцати котов, которые в зависимости от раскраски приносят их владельцам либо добро, либо зло. Самый «счастливый» из них – седьмой, по имени Драгоценныйсредикотов.

Много позже на устроенной в Бангкоке выставке кошек гид дополнил мои познания о «сиамцах». Действительно, шесть веков назад в стране насчитывалось семнадцать видов сиамских кошек; родословные наиболее ценимых из них до сих пор хранятся в Национальном музее. Однако за прошедшие столетия тринадцать видов полностью вымерли, а оставшиеся отчасти утратили чистокровность: яркость окраса – основной признак, по которому они распознаются и ценятся. Сиамские кошки бывают абсолютно белые или голубые, бывают цвета меди, а наиболее распространенные – черно-белые. «В Таиланде ведется большая работа по восстановлению чистокровной сиамской кошки, – сказал гид. – Существует даже Общество защиты кошек, которое возглавляет его основатель – сенатор, президент Ассоциации охраны диких животных Анусорн Супман. Члены Общества ездят по стране, тщательно подбирают пары. Правда, результаты не всегда положительные. Зачастую потомство рождается с пятнами или полосками. Строго между нами, – гид перешел на шепот, – сиамскую кошку можно отличить по глазам. Как правило, они или янтарные, или изумрудные. Согласно рукописи, найденной в Аюттхае, шерсть настоящего «сиамца» должна быть белой, а уши, нос, лапы и хвост – черными. В прежние времена такие коты очень ценились. Их было мало. Эта живая игрушка была по карману лишь самым богатым. Позднее один миллионер скупил лучших сиамских котов и послал их в дар английской королеве Виктории. Потом из Британии часть их была перевезена в Америку, в Европу. И так далее. Теперь они встречаются во всем мире, а в Таиланде – увы…»

Я понимающе кивнул головой, про себя подумав, что это далеко не самый удручающий казус «страны улыбок».

«Жемчужный кулон юга»

Нам решительно везло на встречи с обезьянами…

Маршрут пролегал вдоль побережья, а стало быть, и проблемы ночевки практически возникнуть не могло: через каждые пять-десять километров попадались указательные стрелки с надписью: «Бунгало». Стоило только свернуть с основного шоссе на грунтовую дорогу, как спустя несколько минут мы оказывались на берегу моря среди домиков на тонких сваях, в которых вместо окон были вставлены противомоскитные металлические сетки. В одном из бунгало мы и заночевали, так и не успев добраться до Чумпхона прежде, чем наступила темнота.

Наутро, разбуженные громкими выкриками: «Ди! Ко май!», «Ди! Ко май!», мы вышли на пляж. Ноги утопали в бархатистом песке. Море спокойное, гладкое как зеркало. Густыми кронами шуршали пальмы. У самой кромки воды застыли баркасы и легкие катера; подростки прогуливали лошадей, на которых желающие могли совершить небольшое путешествие. Под высоким деревом, задрав голову, стоял таец и повторял: «Ди! Ко май!» (Хорошо! Давай еще!) Двое других собирали падающие с пальмы кокосы. Мы невольно посмотрели наверх. Там среди листвы сидела обезьяна и откручивала руками очередной плод. Такого мы еще никогда не видели! Хотя слышать приходилось не раз…

Это была представительница семейства тонкотелов (лангуров) – обезьян, сравнительно легко поддающихся дрессировке. Крестьяне южных провинций страны обучают их собирать кокосовые орехи.

Тонкотелы вообще удивительные животные. В процессе роста они демонстрируют невероятное множество самых разных окрасок. Очковый тонкотел рождается ярко-рыжим, в шестинедельном возрасте его шерсть приобретает темный цвет, а на лице возникают типичные для обезьян этого вида белые «очки». Остальные тонкотелы, наоборот, появляются на свет темно-коричневыми, а со временем становятся платиново-белокурыми. Тонкотелы отличаются гибким телосложением, отсутствием волосяного покрова на мордочках, особым строением желудка, что позволяет им питаться исключительно листьями. Движения их быстры и легки; передвигаясь по деревьям и земле, они используют в качестве балансира длиннющие хвосты. Название «лангур» происходит, кстати, от слова «Lungoor», означающего на языке хинди «длиннохвостый». Лангуры распространены не только в Таиланде, их можно встретить в Южной Азии, на высоте трех с лишним тысяч метров по склонам Гималаев, в Малайзии, Индонезии; в Африке обитает «двоюродный брат» тонкотела – гверец (колобус).

Лангур, на которого мы с любопытством взирали, был из разряда платиново-белокурых.

Молодой таец поднял с песка кокос, примерил его на ладони, будто взвешивая, быстро поотрубал специальным тесаком, прикрепленным веревкой к поясу, волокнистую массу, покрывающую орех, освободил внутреннее ядро, одним взмахом ножа смахнул его верхушку, словно откупорил ядро, и подал моему спутнику:

– Пожалуйста, фаранг, пей! – произнес он по-тайски. Затем с такой же ловкостью проделал подобную процедуру со вторым кокосом, предназначенным для меня.

Кокосовый сок, прозрачный и прохладный, отлично освежает в жару.

– С вас два бата, – встрепенулся молодой таец, когда мы, поблагодарив за угощение, собрались было возвращаться в бунгало, чтобы переодеться в купальные костюмы.

Несмотря на ранний час, в воде с веселыми криками уже плескались ребятишки. Тайские дети обычно купаются голышом, а вот взрослые предпочитают принимать морские ванны прямо в верхней одежде: женщины – в платьях, мужчины – в рубашках и брюках. Ничего странного тут нет. В этой привычке есть несомненные положительные моменты. Во-первых, полностью устраняется опасность получить ожог от солнца. А оно в Таиланде безжалостное, с ним шутки плохи. Зазеваешься – пеняй на себя: слезет кожа, по телу пойдут волдыри. Во-вторых, после морской или речной ванны, принятой в одежде, человек какое-то время не мается от жары. Правда, высыхает ткань быстро – не успеешь, как говорится, и оглянуться. Но что мешает снова окунуться в воду?

Перешеек Кра мы миновали, можно сказать, одним махом. Остановились лишь на минутку в том месте, где с одного из отрогов хребта Пукет открывался чудесный вид: внизу – красивый изгиб реки, уходящая вдаль долина, на вершине – большая вертикально поставленная бетонная плита, на обеих сторонах которой вылеплены и раскрашены карты Юго-Восточной Азии. На них показано, в каких местах через перешеек планируется провести канал, осуществив таким образом мечту древних индийских купцов и мореплавателей.

Впервые идея разрезать Малаккский полуостров поперечным каналом пришла в голову известному французскому дипломату и предпринимателю Фердинанду де Лессепсу, тому самому, который получил концессию на сооружение Суэцкого канала, а затем возглавил акционерное общество по строительству Панамского канала. В 1882 году он предложил проект водной магистрали через перешеек Кра, самое узкое место полуострова Малакка. Однако план не был осуществлен. В настоящее время этот вопрос вновь стоит на повестке дня. Дело в том, что движение по традиционному морскому пути через Малаккский пролив стало крайне интенсивным и угрожает безопасности судоходства. Кроме того, если канал будет построен, путь между Индийским и Тихим океанами сократится почти на полторы тысячи километров. Очевидны выгоды и для самого Таиланда – значительно активизировалось бы хозяйственное развитие южных провинций.

На протяжении последних двадцати с лишним лет проектом занимались в Бангкоке по крайней мере три правительственные комиссии. На рассмотрение кабинета министров время от времени поступают очередные доклады. Кроме аргументов «про» и «контра» канала выдвигаются предложения построить на перешейке железную дорогу, по которой наряду с обычными грузами можно было бы перевозить суда мелкого и среднего тоннажа. Годы идут, а решение так и не принимается. Камнем преткновения является вопрос о финансировании. Предполагалось, что сооружением канала займутся японские фирмы. Несколько лет назад они проявили заинтересованность в проекте, предварительно наметили «маршруты» пролегания канала, согласно которым его длина варьировалась от шестидесяти до ста пятидесяти километров. Японию, получавшую ранее почти всю нефть из стран Ближнего Востока, преодоление перешейка Кра по воде весьма привлекало. Теперь, когда в Страну восходящего солнца несколько больше стало поступать нефти из Индонезии и Китая, интерес Токио к проекту существенно ослаб.

…Два часа спустя перед нами засверкал «Жемчужный кулон юга». Казалось, в бирюзовую оправу моря сказочный волшебник вплел нитку островов и островков с ослепительно белыми песчаными пляжами. Самый большой остров – Пхукет.

Пенные волны ласкали кромку берега, в нескольких метрах от которого начинались песчаные обрывы, постепенно переходящие в зеленые массивы леса, где среди пальм виднелись аккуратные хижины, острые макушки храмов и пагод. Бескрайние искрящиеся изумрудом водные просторы словно обняли Пхукет, в акватории которого скользили, оставляя за собой веселые бурунчики, моторки и парусники, похожие сверху на детские кораблики.

Остров испокон веков привлекает фарангов. Но не белыми пляжами и изумрудным морем, не украшениями из нежных кораллов и гигантскими раковинами-сувенирами, в которых слышен шум прибоя, не акульими плавниками, устрицами, омарами и черепахами – дарами моря, богато представленными на здешних базарах. Бизнесменов любого ранга, включая руководство транснациональных компаний, неудержимо манит олово, залегающее в недрах острова. Их привлекает также дешевая рабочая сила, используемая на разработках месторождений руды и предприятиях, занятых переработкой этого ценнейшего вида минерального сырья.

Общие залежи руды (касситерита) оцениваются в один – полтора миллиона тонн, то есть в половину мировых запасов, а по некоторым данным, почти в две трети. Малаккский полуостров и прилегающие к нему острова таят в своих недрах оловянную руду очень высокого качества: в ней содержится шестьдесят пять процентов металла. Разработки кроме Пхукета ведутся в провинциях Накхонситхаммарат и Паттани, в прибрежной зоне Сиамского залива. За пределами Малаккского полуострова небольшие запасы олова обнаружены в юго-западной части плато Корат, в нескольких местах вдоль границы с Бирмой.

Основным источником оловянной руды на полуострове Малакка являются аллювиальные отложения, добыча здесь ведется открытым способом. В надежде на открытие новых месторождений в шельфовой зоне Таиланд расширил территориальные воды с трех до двенадцати миль.

– Добыча олова в стране началась давно, – рассказал нам секретарь губернатора провинции Пхукет господин Сэн после того, как мы представились и обменялись традиционным тайским приветствием «Савади крап», сопровождаемым легким поклоном и прикладыванием плотно сложенных ладоней к подбородку. – Еще в шестнадцатом веке на нашем острове имелись рудники, разработку которых вели индийцы. Позже к ним подключились китайцы. А с начала нынешнего столетия активно заявил о себе английский капитал, который быстро вытеснил многих конкурентов. Из тридцати с лишним оловянных рудников, действовавших в Сиаме накануне второй мировой войны, почти двадцать находились в руках британских капиталистов. На их долю приходилось около семидесяти процентов добычи олова в стране. Поскольку, – продолжал Сэн, – у нас не было собственных плавильных заводов, вся руда скупалась иностранными агентами и отправлялась в Малайю. Англичане использовали современную технику. Добычу они вели драгами и гидравлическими установками. Небольшая часть рудников принадлежала мелким китайским предпринимателям, которые вели разработку самыми примитивными методами. Перед войной общая добыча в стране превышала семнадцать тысяч тонн, из которых около двух третей поступало с нашего острова. В годы японского хозяйничанья добыча пришла в полный упадок. Последующее восстановление шло крайне медленно. А сейчас… Сейчас – размах!

Произнося с гордостью слово «размах», господин Сэн, похоже, не был осведомлен о том, что шестьдесят процентов всей горнодобывающей промышленности Таиланда, в том числе оловодобычи, захвачено транснациональными корпорациями. Они диктуют цены, они указывают рынки сбыта… Вот где действительно размах!

Ни словом не обмолвился господин Сэн и о так называемых шахтерах, которых в стране называют еще «браконьерами», промышляющими добычей с помощью драг оловянной руды, на что они, разумеется, не имеют соответствующего разрешения властей. Подчиняются «шахтеры» своим хозяевам, за довольно приличную сумму скупающим их «добычу», которая контрабандой переправляется на перерабатывающие заводы Сингапура. По данным Министерства промышленности Таиланда, за год из страны нелегально вывозится приблизительно двадцать тысяч тонн касситерита. Это при условии, что официальный экспорт за такой же период составляет двадцать шесть тысяч тонн. Таким образом, государственная казна из года в год недополучает около миллиарда батов.

В промышленных кругах страны не без основания полагают, что за спиной «шахтеров» стоят влиятельные лица, уличить которых крайне трудно. Специальным расследованием установлено, что весь нелегальный вывоз оловянной руды находится под контролем нескольких крупных гангстерских организаций; у каждой есть «закрепленная» за ней тщательно охраняемая зона. Выплачивая солидные отступные, они подкупают полицию и таможню. Если кто-либо из конкурирующей шайки посмеет нарушить границы «сферы влияния», с ним немедленно расправляются. Только в городе Пхукет на почве такого соперничества происходит в среднем четыре убийства в месяц. Одной из причин утечки олова в Сингапур, для переработки которого там построены три плавильных завода, выступает непомерно завышенный налог, взимаемый государством за каждую тонну добытого касситерита. До последнего времени он был равен тридцати процентам стоимости руды. Не так давно власти приняли решение о снижении налога, однако твердой уверенности в том, что этот шаг остановит всех любителей легкой наживы, нет.

Недалеко от «жемчужного кулона» расположен островок Кояояй, настолько маленький, что его даже нет на картах. Ничем внешне не примечательный, он знаменит тем, что когда-то здесь была открыта первая в стране ферма по выращиванию жемчуга.

В древних книгах, написанных на санскрите, часто упоминается кольцо «Наваратана», или по-тайски «Ноппакау», с девятью различными драгоценными камнями. Каждый имеет свое значение: алмаз придает силы, рубин предохраняет от нападения диких животных, топаз предвещает процветание и долгие годы жизни, гранат обеспечивает уважение окружающих, сапфир защищает от укусов ядовитых змей, циркон приносит удачу, «кошачий глаз» является залогом победы. Народное поверье гласит, что тому, кто носит на пальце «тайскую шапочку» – конусообразное кольцо с полным набором перечисленных камней, – обеспечены богатство и здоровье. Свежо, как говорится, предание… Немалые деньги надо иметь, чтобы приобрести колечко, «гарантирующее» безбедное существование.