Текст книги "Новая Россия, или, это мы, оба-двое! (СИ)"
Автор книги: Андрей Бирюков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
–А что же тогда в больницах принято? – удивился я? –И как же в таком случае быть с правами человека, Женевской конвенцией и так далее? Мне это категорически не нравится. От слова совсем.
–О, как заговорил. Надо же, какой категоричный выискался. Таких еще поискать, ха-ха. Но, об этом попозже. Вот окажетесь дома, тогда и поговорим. Немного еще сможешь потерпеть и придержать поток сознания? Или мальчуган настолько спешит, что готов хоть в окно выпрыгнуть?
–Ну если немного подождать, и в твоей компании, то тогда конечно, никаких проблем, с превеликим нашим удовольствием.
–А вот на это даже не надейся, губу-то как раскатал. дать машинку для закатывания? Ага, по глазам вижу, что не надо. Умный мальчик.
–А я, между проим, совсем не о том подумал, о чем ты подумала.
Но Наталия молчала и ничего не делала, только лишь оглянулась вокруг, словно выискивая кого-то. или что-то. но затем все-таки решилась, поеврнулась ко мне и произнесла:
–Между прочим, Андрей уже пригласил меня на своё новоселье. Истинный кабальеро, люблю таких.
–Я нисколько не хуже его, – вдруг обиделся я. -И хотя, может я и не истинный кабальеро, но зато в галантерейности тоже кое-чего смыслим. И вообще, может я истинный джентльмен и сын лорда Галифакса? Поскольку опровергнуть это невозможно, то в этом качестве я тоже приглашаю тебя на его новоселье. К тому же, я и цветы могу подарить, между прочим.
–Забавные вы личности, оба-двое. Ладно уж, лежи, джентльмен. И поменьше болтай. Лучше гляди волком, позлее, но поглупее. Только не переигрывай.
Я понял, что эти несколько фраз – наша гарантия довольно безопасной жизни, а также возможность вернуться в своё уютное время. И потому, не стал вышучивать, а просто кивнул в знак согласия. Наталия кивнула в ответ и не попрощавшись вышла. "Ну что же", подумал я, "вечер перестает быть томным."
Глава третья, рассказанная Андреем. Ангелы живут и на земле.
Голова гудела, словно церковный колокол, руки и ноги казались налитыми чугуном, поскольку я не мог пошевелить ни теми, ни другими. И как ни странно, похмелье было не настолько жутким, каким оно могло бы быть, если не считать постоянного гула в голове. "Во, нажрались мы вчера", мелькнула вялая мысль и тут же испарилась, поскольку думать совершенно не хотелось. Кто испытал это чувство, тот знает, что в таком состоянии любая мысль губительно действует на организм. Отрывки вчерашнего дня и вечера кружились, словно в калейдоскопе, никак не желая складываться в цельную картину. Последнее, что я помнил, было движение рубильника, а потом наступил провал, из которого я вынырнул только сейчас. Но сколько времени длилось забытье, я сказать не мог. На руке у меня по-прежнему были часы, но и они могли мне подсказать только одно: который час. Но не больше. Впрочем, на данный момент, большего и не хотелось. Ну, может быть, разве что кружечки холодного пивка. А лучше две.
Ясно было одно: я где-то нахожусь. Но где? Было тепло, уютно и комфортно. Если, конечно, не считать довольно жесткого похмелья. Судя по состоянию моего организма, оправдывалась поговорка: зато вчера было хорошо. Мысленно ухмыльнувшись, поскольку сил улыбаться в реальности не было, я попытался повернуться на правый бок и неожиданно уперся взглядом во что-то серое и массивное. После нескольких тягостных секунд, потраченных на фокусировку, я классифицировал оную серую массу, как некое существо, одетое в довольно непонятный мне костюм. Формы такого образца я не знал, но сообразил, что сей субъект принадлежит к людям военным, поскольку на лацканах пиджака обнаружились петлицы, а на плечах – погоны. "Однако", подумал я, "бывают же такие веселые галлюцинации." После чего решил закрыть глаза, в надежде, что при последующем открытии, субъект исчезнет, а я окажусь в своем привычном мире. Увы, как же я ошибался. Субъект не только не исчез, но более того, он казалось, приобрел еще более материальные черты. "Наверное, попал за границу, повезло," подумал я. "Этакое счастье, без паспорта и визы." Поди потом, доказывай, что не шпиён, а самый честный потеряшка.
–Черт побери, – прошептал я. -Бывает же такое. А говорят, в сказки нельзя верить.
–Здравствуйте, здравствуйте, молодой человек. Рад видеть вас в добром здравии. – произнесло существо, на удивление чистейшим русским языком.
Голос, в общем-то, блеклый и невыразительный, невыразимо казенный, вдруг вызвал в памяти стойкое ощущение ментовки. "Мусарни", тут же поправил меня внутренний голос. Спорить с ним я не стал, не до того было. Вот только ментовка (если, конечно, считать что я находился в ментовке, ну, или, следуя внутреннему голосу, в мусарне) была какая-то неправильная: ни тебе запахов мочи, ни судорожного рыгания очередного пьянчуги, даже матерков, столь привычных рускому уху, и то не было слыхать. Наоборот, кровать удобная, белье свежее и с приятным запахом, на столике стоит кувшин с водой (при виде которого сразу же пересохло горло и мне безумно захотелось пить), на стене висит телевизор, только почему-то какой-то плоский, а за окном (должно же тут быть окно, если свет не включен, а вокруг светло) слышен шум улицы и проносящихся машин. А также огромный портрет какого-то импозантного мужика в костюме и при галстуке. Поскольку рама картины была сделана из дуба (во всяком случае, выглядела таковой), то следовало считать данного дяденьку фигурой значительной.
"Неужели вытрезвитель," подумал я. Но помилуй Бог, где вы видели вытрезвитель с телевизором, накрахмаленными простынями и вежливыми няньками в форме фельдмаршала от инфантерии? Это все равно, как в лесу повстречать зайца с транзисторным приемником или бегемота в балетной пачке. Наш вытрезвитель это такое заведение, о котором рассказывают в качестве поганого пожелания, ибо раз побывавший там выходил оттуда с чувством не покаяния, об этом и речи не может быть, но с глубоким предчувствием сексуального вмешательства во внутренний мир со стороны профкома. Глядя на сидевшего передо мной субъекта, хотелось сказать что-то задушевное, но почему-то мозг совершенно отказывался работать. Да и начинать разговор с излишнего любопытства, либо душевных излияний, я посчитал ниже своего достоинства. Впрочем, вышеозначенный дядька не стал заморачиваться по поводу этикета.
–Оклемался, значит, – продолжил голос. -Тогда, пожалуй, можно приступать.
–Приступать? К чему? Ко второму акту мерлезонского балета? – вяло удивился я. -Так мы и первого ещё не проходили.
–К допросу. Или опросу. Или анкетированию. Или задушевной беседе. Это будет видно по мере вашего сотрудничества с нашими органами. Выбор на любой вкус.
–Я что-то натворил? Уверяю вас, кроме пары литров пива, более ничего в нас не было. Даже водки и той не пили, чем погрешили против известно высказывания. Каюсь, после распития пивка сразу же домой из кафе соизволили отправиться. Так что, часовню, увы, развалил не я. Ergo: чист, аки слеза младенца. А если пиво пили без водки, пуская бездумно деньги на ветер, то не настолько уж и велика беда. Исправим и наверстаем. За нами не заржавеет.
–Так ли? – усомнился все тем же механическим голосом субъект, которого я мысленно обозвал Андроидом. -Вина всегда найдется. Даже если ее и не было. Ну а в вашем случае. Тут ого-го и даже больше. Во-первых, у вас нет никаких документов...
–Ну я же не обязан их носить с собой, это...
–Обязаны. Каждый гражданин нашего счастливого россиянского государства обязан носить с собой удостоверение личности. Или вас этому не учили в вашем шпионском центре, что аусвайс намного важнее при себе, нежели кошелек или наличие работы?
–Какой еще центр? – вполне правдоподобно взвыл я. Сами посудите – из всего шпионского во мне были только прочитанные в детстве детективы о Штирлице. Ну а темные очки я оставил дома, так что и этот атрибут мне никак невозможно было пришить. Вот только зловредный субъект в мундире считал иначе.
–Шпионский. И мы это обязательно докажем. Сначала докажем, а потом все выясним. Так вот. Вот, то, что касается «Во-первых,» я вам озвучил. Во-вторых, вас нет ни в одной базе данных. Ничегошеньки нет на вас, ни единого доноса, ни единого сигнала, по отпечаткам пальцев тоже ничего. Что еще может быть более подозрительно, чем это? Что скажешь, шпион мой ненаглядный?
Я автоматически посмотрел на свои ладони.
–Вот-вот! Это не просто подозрительно. Это очень даже подозрительно. Одного этого хватает, чтобы причислить вас к "пятой колонне" и отдать под суд, самый гуманный и справедливый. Но мы ведь можем и не делать этого, если вы пойдете на сотрудничество с нами и без проволочек подпишете протоколы допросов, которые уже отпечатаны и заверены вашим адвокатом. А также, согласитесь на нас работать. Тогда будет шанс остаться на свободе и при этом пользоваться нашей крышей. ГПУ своих не бросает.
–Чушь какая! – возмутился я, даже не успев подумать над таинственной аббревиатурой ГПУ.. -Я вам ни единого слова не сказал, адвоката в глаза не видел, а у вас уже все готово. Это что, новый тридцать седьмой год настал? Проклятое сталинское наследие? Новая ежовщина? Каток репрессий против лучших сынов народа? Это форменное безобразие! Я буду жаловаться самому царю!
Андроид как-то неуклюже съежился и посмотрел на меня со смесью удивления, сожаления, и, не побоюсь этого слова – уважения. Уловив это, я решил ковать железо, пока оно было горячо, припустив в голос немного слезы – а чего бы нет, если дела пользительно? – добавил:
–Значит, борьба за демократию не удалась? И мы ничего так и не добились, а наоборот, свалились в пропасть проклятой диктатуры? Какая жалость! Вы убили во мне все идеалы и лучшие надежды. Это несправедливо, да-с, в высшей степени несправедливо и отвратительно.
–Лихо, однако! – оценил моё красноречие Андроид. -Тем не менее, сам факт того, что в наших компьютерах нет ни ваших фотографий, ни отпечатков пальцев, вообще ничего, просто настораживает. Каждый россиянский гражданин должен их иметь, равно как в нашей службе должно быть досье на него, включая записи разговоров, фотографии, доносы друзей и сослуживцев. Получается, либо вы оба-двое с Луны к нам свалились, либо в шпионском центре сделали ошибку, не снабдив вас соответствующими документами.
–Наверное, мы все-таки с Луны свалились, поскольку я сейчас вообще ничего не понимаю. Я хоть в России нахожусь?
–Разумеется, в России, – язвительно отозвался Андроид.
–Тогда тем более ничего не понятно. Какая вина тогда на нас, боярин? Ну, попили мы пивка, ну зашли в какой-то институт к знакомому, так это же не преступление!
–Вот оно что! Ну=ка, ну-ка, с этого места попрошу поподробнее. Какой именно институт? Где находится?
–Как это где? Город Свердловск, литературный институт...
–Хватит! Какой-такой еще Свердловск? Нет уже такого города!
–Ага, как же, нету! Куда это он подевался? А я где тогда? В Гнилорыбинске, что ли? Куда же меня нелегкая занесла?
–Ну почему же сразу Гнилорыбинск? В славном городе Ельцинбурге. А то не знаешь. Ха! За дурачков нас держишь? Так у нас есть спецсредства все в порядок привести. Память в момент восстановим. Вспомнишь даже то, чего и не знал. Так что, плохо вас готовят, плохо. Я даже слегка разочарован.
Голова пошла кругом. Ельцинбург? Что же все-таки произошло, неужели нас и в самом деле зашвырнуло в параллельный мир? Или наш мир окончательно рехнулся и перевернулся? Дело палаты номер шесть процветает и торжествует? А коли так, то и мы начнем веселиться. Наш ход, господа присяжные заседатели. Сейчас поглядим, у кого нервы покрепче и у кого в колоде по шесть тузов. Эх, жаль, Серёги тут нет. Ведь мог бы и не отрываться от коллектива. Мы бы с ним устроили бы сейчас потеху на весь мир. Ну ладно, буду отдуваться за двоих. Чай, не в первый раз. Поглядим, чья возьмёт.
–Мне кажется, что я знаю в чем дело. – сказал я, и сделал довольно постное, открытое и честное лицо. Именно с таким лицом проще всего врать, да так, чтобы тебе поверили. Врать не хорошо, скажете вы? Поглядел бы я на вас в той ситуации. К тому же, не я первый начал.
–В чем? -заинтересовался Андроид.
–Мы вообще не из этого мира.
–Да ну? – саркастически ощерился Андроид.
–И я могу это доказать. Но сначала, скажите мне точную дату.
–Восьмое мая 2018 года.
–Не может быть!
Я откинулся на подушку и закрыл глаза. Двадцать восемь лет! Нас с Серегой занесло вперед на двадцать восемь лет. Немыслимо! Хотя, что мы знаем о пространстве и времени? Выходит, созданная нами теория имела определенные пробелы. И наши расчеты, мягко говоря, оказались не совсем верными. Но над этим будем рассуждать позже, сейчас же просто необходимо ковать железо, пока оно горячо.
–Гражданин, – ворвался голос в мои размышления. -Хватит мне морочить голову. Лучше сразу покаяться. Скидка будет. По максимуму, если ломаться не будете.
Не смотря на чувство нереальности происходящего и на головную боль, я решил рискнуть, тем более, что произнеся название города, Андроид встроил в него огромаднейшее чувство подобострастия и льстивости. А значит, мой ход должен был стать беспроигрышным. В конце концов, дело того стоило, можно ради него и комедию поломать. А этому нас даже учить не надо.
–Во имя великого Ельцина, могу я поговорить с кем-нибудь из ваших физиков? Особенно с теми, кто занят вопросами теории пространства и времени? Это очень важно.
Я помолчал и добавил:
–С точки зрения государственной безопасности. Вы ведь знаете, мы, писатели, часто предвидим новые горизонты науки и техники. А тут этакая штука, которая полцарства и коня стоит. А ежели все выгорит, то и бидона браги не жалко будет поставить.
Мои слова попали точно в цель. Андроид разве что не вскочил по стойке "смирно", когда я упомянул имя Ельцина. Но могу поклясться, что первым его порывом было именно это. Значит, я на верном пути. Но двигаться вперед следовало осторожно, поскольку минное поле можно, конечно, сдуру и перебежать, но лучше поспешать медленно. Потому я, нагнав в голос еще больше значительности, еще раз сказал о необходимости встретиться с ведущими физиками. Затем порассуждал о извечной связи величия, Ельцина и государства. На Андроида это произвело нужное впечатление, и он заверил меня, что немедленно свяжется с теми, от кого зависит решение моего вопроса. Ну а пока он фальшиво пожелал мне поправиться и как-то бочком выскользнул из комнаты. Тут же его заменил идентичный Андроиду субъект, который, однако, разговаривать со мной не стал, а со скучающим видом сел в дальнее кресло, подальше от меня, достал из кармана газету и углубился в чтение, не забывая при этом, время от времени посматривать на меня. Я же принялся усиленно размышлять. Но данных для анализа ситуации явно было недостаточно. Если уж нас закинуло на двадцать восемь лет вперед, то даже название города Ельцинбург мало что значило. Это мог быть и мой Свердловск, и Москва или какая-нибудь Казань. Ясно одно – Ельцин стал какой-то сакральной фигурой. Может быть, на него теперь даже молятся, кто знает? Но какой именно фигурой он мог стать? И жив ли он вообще? В общем, вопросов было гораздо больше, чем ответов. А найти их было необходимо. И чем раньше, тем лучше это было бы для меня.
И в этот момент вошла сама Судьба в образе медсестры. Ну, то, что это была Судьба, я понял гораздо позже, а пока в палату вошла самая обычная медсестра, в шапочке, в форме, которая сразу говорила о ее принадлежности к медицине, хотя сама форма довольно сильно отличалась от той, к которой я привык в свое время. Вот именно – в СВОЁ время. Игра слов меня позабавила, и я не смог сдержать легкой усмешки. Говоря про Судьбу – обычная – я всего лишь имел принадлежность её к профессии, но не о той женщине, которая была обряжена в хорошо отглаженную белую униформу, и весьма красноречиво показывающую потрясающую фигуру. Вот она как раз была настолько необыкновенной, что у меня пропали все слова. И потому, продолжая бесцеремонно пялиться на неё, я почувствовал, как мои губы из усмешки складываются в довольно глупую улыбку.
–Улыбаетесь?
–Улыбаюсь. А что, нельзя?
–Ну почему же? Можно. И даже нужно. Если бы вы знали, как нам тут не хватает улыбок. Добрых, милых и глупых.
И обернувшись к близнецу Андроида, добавила, четко разделяя слова:
–В больнице. Не хватает. Улыбок.
–Понял. Принято. – механически ответил Андроид и снова углубился в газету.
Медсестра тем временем подошла ко мне и присела на койку. Неспешно и умело поставила мне какой-то укол в вену и собрав инструменты, она прижала свой палец к моим губам, пригнулась и прошептала:
–Не верьте никому. Я слышала все, что вы говорили. Запомните – вы всегда и во всем верите Ельцину и Путину. Последнего можно еще называть Великим Стабилизатором. От этого не отходить ни на шаг. И делайте вид, что вы конченый придурок, не совсем, конечно, но все-таки. Так надо. Иначе, ну вы меня понимаете, не сельский дурачок. И не надо на меня так смотреть, я вам не рекламный плакат о снижении цен на пиво.
Вероятно, в этот момент мои глаза округлились до размеров юбилейного рубля, поскольку медсестра поспешно убрала свой палец с моих губ и сказала уже нарочито громко:
–Надеюсь, что благодаря Великому, вы поправитесь весьма скоро.
–Слава Великому, – ответил я с легкой иронией, но, как видимо, выразился как нельзя точнее, поскольку и медсестра и Андроид одновременно отреагировали громко-почтительным «И присным Его слава!». Но, как мне показалось, в глазах медсестры искрами пробежали этакие бесенята. Затем медсестра упругой походкой вышла из палаты, не забыв при прощании прижать палец к своим губам и мельком кивнуть на Андроида. Я утвердительно кивнул в ответ, давая понять, что не такой уж я и дурачок, как меня можно было принять.
"Что за чертовщина?" пронеслось в моих мыслях. ?Стабилизаторы эти, присные и прочее. к чему все это?" Но почти тут же на меня навалилась дремота и я провалился в сон.
Пробуждение было весьма приятным. Головная боль исчезла совершенно, тело тоже не подавало никаких признаков наличия дефектов организма. Тем не менее, я решил не вскакивать с кровати, а медленно, почти лениво приподнялся на кровати и широко зевнул. Наличие в палате еще трех человек нисколько меня не поразило и не удивило. Видимо, Андроид номер один сработал быстро, и три лица, разглядывавших меня с нескрываемым любопытством, были если не физиками, то, по крайней мере, теми, кто меня к к физикам сопроводят.
–Ну-с, – сказал я. -Приступим к делу? Но для начала хорошо бы позавтракать, да и одежду мою принести, не сидеть же мне перед почтенной публикой, в чем мать родила, пока мы важные вопросы решать будем.
–Ну а почему бы и нет? – сказал Первый из тройки. -Сначала дело, а потом уже решать будем, стоит ли вам вообще одежду давать.
–Это с чего же так? -Не советую мне перечить!
–Да кто ты ваще такой, чтобы я с тобой тут за жизнь разговаривал?
–Кто я такой, говоришь? Я есть обер-лейтенант корпуса военных физиков, Иван Андреевич Скакотян.
–О-о, для меня это большая честь! – прокричал я, и нисколько не стесняясь своего костюма Адама, вскочил с кровати и подбежав к Скакотяну, принялся с силой трясти его правую руку, имитируя дружеское и энергичное рукопожатие.
–Герр обер-лейтенант, я думаю, что мы с вами обязательно поймем друг друга! Натюрлих! Яволль! Рад стараться, ваше благородие.
Не ожидавший от меня такой прыти, и, явно опешивший от моей горячей эмоциональности, Иван Андреевич неловко отодвинулся назад, дав мне возможность поздороваться с его коллегами. Чем я и не преминул воспользоваться.
–Р-рад, очень рад, – продолжал я, не забывая крепко жать им руки и пытался даже приобнять одного из них. Их имена, если они их и назвали в тот момент, у меня в этот же миг вылетели из памяти, поскольку беседа моя прошла в основном со Скакотяном, который формулировал свои вопросы весьма уныло и скучно, и, вообще, вел себя как заурядный прапорщик в забытой богом и людьми воинской части, командир которой сгинул в безвестности тайн и болот, оставив вышеозначенному прапорщику в наследство свою фуражку, портупею и должность. От чего, как известно, прапорщики сразу же и бесповоротно становятся медведями на воеводстве. Но ума у них от этого не прибавляется, а потому вместо ожидаемых кровопролитий они только чижиков едят. Что, отнюдь не делало мою задачу лёгкой, скорее даже усложняло, ибо с умным недругом договориться ещё можно, а вот с такими – почти никак. Но выбора-то у меня всё равно не было, верно?
Впрочем, на подчиненных Скакотяна мне было плевать с высокой вышки без передышки. И я продолжал настолько бурно радоваться их приходу, что и их наконец-то проняло до самых печёнок. В результате столь шумного, и незапланированного знакомства, мы незамедлительно пришли к выводу, что брюки и рубашка мне не помешают. Скорее, даже помогут. Дождавшись прибытия вышепоименованных предметов одежды, мы уселись друг напротив друга. То есть, я сел на кровать, а ученые господа военные физики сели идеально ровным строем на стулья.
–Значит, – кашлянул один из физиков.
–Вы, – продолжил второй бесцветный.
–Утверждаете, что прибыли к нам из прошлого, – дружелюбно рявкнул Скакотян и осклабился, обнажив редковатые и давно не чищеные зубы.
–Но-но-но! – запротестовал я. -Я пока еще ничего не утверждал. Это вы сказали, что я из прошлого. Но, должен признать, что ваша гипотеза представляется мне наиболее достоверной. Хотя фактического материальчика маловато-с. Но в качестве рабочей гипотезы готов принять.
–Еще бы, – самодовольно откликнулся Скакотян, при этом убавив голос на пару десятков децибел, что благотворно повлияло на мой слух.
–Где это видано, чтобы мы, ведомые майскими указами Великого Стабилизатора, обнулившего все грехи нашего богоспасаемого Отечества, могли ошибаться. Особенно, если перед нами наличествует насквозь очевидное.
Я чуть не поперхнулся. Но вовремя взял себя в руки и многозначительно кивая произнес, как мне надеялось, в такт.
–Да, майские указы – это великая сила. Что бы мы без них делали. – добавил я со всей возможной галантерейностью и даже расшаркался в знак моего почтения к неведомому деятелю, очистившему авгиевы конюшни душ человеческих. Надо будут потом разузнать об этом субъекте поподробнее..
При этих словах все трое подозрительно уставились на меня. Особенно старался Скакотян, чьи пронзительные глаза прямо буровили меня. Как же я был рад, что в свое время брал уроки актерского мастерства! Именно они позволили мне подлить елейности в свой голос, причем, в самую плепорцию, как говаривали выпивохи в царское время. Но рассказывать о своих дарованиях от Мельпомены я не стал. Кто его знает, этого Скакотяна, вдруг помчится с докладом в местный Абвер или что-то ему подобное. Или по врожденной глупости в местный театр устроит, дурачков играть? Еще со вчерашнего визита я понял, что то будущее, в которое мы попали, довольно сильно отличается от того, которое нам рисовали Гаврюша Попов, Ельцин, Собчак и прочие. Имеются в виду НАШИ Ельцин и прочие, а не с этого мира. В том, что ЭТОТ мир не наш, я был полностью убежден. Но высказывать вслух не стал, ни к чему это. Однако, ничего особенного не произошло. Выждав паузу, Скакотян продолжил на удивление мирным голосом.
–А с какого года вы к нам прибыли, не помните?
–Ну, это же элементарно. Ноябрь 1990 года. Вот насчет даты извините, что-то в голове шумит и не могу точно сказать. Пивко, понимаете, иногда настолько благотворно влияет на мыслительные и прочие процессы организма...
Все трое напряглись в приступе благоговения.
–Значит, вам довелось видеть самого Ельцина. Живого! Ага! Значит, в списке живых этот пройдоха уже не значится. Так, кое-что мы уже знаем. какую пользу можно будет извлечь из этого факта, я еще не знал, но отложил в памяти, авось пригодится.
–Ну да, видал я его, именно живого, – небрежно сказал я, словно бы видеть живого Ельцина в мои времена было самым обыденным делом. И немного подумав, весело, но безапелляционно, добавил:
–Вообще-то, он и теперь живее всех живых.
–О да, о да! Натюрлих! – закивали все трое. Мы помолчали, при этом, я задыхался от еле сдерживаемого смеха, они же состроив постные морды лица, благочестиво потирали глаза. Но все в этом мире имеет конец, и мы вернулись к тому, с чего начали.
–Вообще-то, сначала мы предпочли проверить вас, поскольку ГПУ это всего лишь кучка заевшихся лентяев. Все, что они могут, так это проедать и пропивать казенные деньги. А вот наше Армейское Бюро Ведения Единых Расследований сразу установило, что вы есть именно вы. Вот только почему-то не осталось никаких следов, кроме нескольких записей. И пары фото.
Я чуть не заплакал от умиления. Надо же, от нас с Серегой остались какие-то следы. И какие! Записи, сделанные неизвестно где, и пара фото, и все это неизвестно в какой вселенной или в каком измерении. Тем не менее, мне почему-то сразу же захотелось взглянуть на них. Но высказывать просьбу я не стал. Решил, что пока не время. Но изобразил, на всякий случай, вселенскую скорбь, не уточняя, правда, по какому поводу.
–Надеюсь, вы понимаете, что в припадочном чувстве благоговения перед Самим, который настолько такой, что таковее его и быть не могёт...
–Нет, нет, нет! Что вы! Мы теперь вполне уверены, что вы не из "пятой колонны." Но уж больно подозрительно было с самого начала – документов нет, отпечатков пальцев в картотеках тоже нет. Голова кругом у любого агента АБВЕРа пойдет. Хорошо, что нашлись ваши фото. Когда сравнили их с теми, которые были в вашей одежде, то проявилось несомненное сходство.
–А как насчет шпионажа? Тот тип, из ГПУ, мне на него прямо так и намекал. Шпиен, кричал, может даже и германьский! Продыху не давал, – пожаловался я.
–Это они могут. Но вы не беспокойтесь. Тот, кто с нами, не нашим быть не может.
Тут Скакотян махнул рукой и вежливо кашлянул.
–Нам доподлинно известно, что из коммунякской Совдепии вы не выезжали за границу. В то время вообще никто не выезжал за границу. Если не считать кровавую гебню и членов КПСС.
Я внутренне вздохнул, умилившись при мысли, что хотя бы одна аббревиатура оказалось знакомой и не потребовала расшифровки. Ясно одно – в этом времени надо держать ухо востро, иначе мигом можно вляпаться в неприятности. Ну да ладно, перебедуем. А заодно, может быть, и повеселимся всласть.
Я благоразумно решил не спрашивать, что такое ГПУ. Но все это мне не понравилось. Дурацкая форма, подписанные не мной протоколы, шпионаж, какое-то ГПУ. Ну, положим, я знал то ГПУ, которое существовало еще до моего рождения. Но здесь? Что могли означать эти буквы? Куда я попал вообще? На дурдом не похоже, во всяком случае, лампочка явно не резиновая, и на стенах прибитых матрацев тоже не наблюдается. Да и собеседники не слишком похожи на врачей-психиатров. И, была не была, я задал вопрос:
–Ну а насчёт времени и пространства послушать не желаете?
–Сделайте такое одолжение, – любезно ответил Скакотян и вытащил какое-то устройство. -А мы всё запишем.
–Ну, тогда слушайте.
И тут я вывали на несчастную аудиторию все ранее слышанные мной фантастические рассказы, прибавив к ним некоторые снившиеся мне порой кошмары, щедро разбавив всё это научной и прочей терминологией. со стороны это могло показаться полным бредом свихнувшегося на почте шизофрении алкоголика, но мои слушатели внимали вполне серьёзно, порой цокая от удивления языками. Наконец, я исчерпал запас фантазии, да и устал немного, и потому сожалеюще развёл руками и сказал:
–Вот и всё, что я могу сказать по этому поводу. Сожалею, что не могу ничего к этому добавить.
Однако мои собеседники оказались весьма довольными. Причины этому я не знал тогда, не знаю и сейчас, что, впрочем, меня нисколько не удручает. Решив, что можно и для себя кое-что попросить, я спросил:
–А вы не знаете, где я сейчас должен жить? Вернее, где моя квартира должна быть. если, конечно, она у меня есть. Но в прошлом точно была. Я бы ее и сам нашел, да вот только после всех этих путешествий, я тут помню, а тут не помню.
–Вот квартира-то как раз и есть. С ней все в порядке. Надо только будет оттуда жильцов выселить.
–Как выселить? Откуда в моей квартире неведомые жильцы выискались?
–Обыкновенно. Мигранты у вас там проживают временно. Но мы немедленно пригоним наш спецназ, бригаду казаков, и айда, разлюли-малина! Улетучатся оттудова, словно пробка из-под шампанского.
–А зачем? – тупо спросил я, ничего не понимая. Мало того, что аббревиатур наделали всяких, так, оказывается, для того, чтобы зайти в свою собственную квартиру, мне необходимы спецназ, казаки и незнакомые мне мигранты, которые отчего-то живут у меня на квартире. Веселая, оказывается, у нас планета.
–Вы же понимаете, что наша партия ("вот те раз," мелькнула у меня мысль, теперь еще и партия есть. "Но если не КПСС, то какая?" Но этот вопрос я решил прояснить попозже) не могла оставить чье-то имущество бесхозным. Поскольку официально вы о своей смерти не доложили, было принято общечеловеческое решение сдать квартиру в наем. И в результате и партии доход, и вам жить без долгов по ЖКХ.
–По ЖКХ?
–Разумеется. Вода, газ, электричество, воздух...
–Воздух?
–Ну да, воздух. Ежели в природе и государстве что-то существует, оно должно быть учтено и, либо прихватизировано, либо, обложено налогами, как это полагается в мудром цивилизованном государстве. А иначе это вроде как насмешка будет, да нашим благодетелям убыток и разорение.
–А, ну да. Понял вас.
На самом же деле, я не понял ничего. Единственное, что мне пришло на ум и показалось разумным, так это то, что мне просто необходим человек, который сумеет ввести меня в курс дела. И одновременно с этим, мне почему-то все больше хотелось вернуться в родной институт и ласково пройтись кувалдой по нашей машине. А вот сидевших передо мной моя информация явно заинтересовала, поскольку они быстро перешли к блиц-допросу, посредством которого пытались выяснить принципы действия, технические характеристики и прочее. Но я твердо решил списать все на последствия аварии, контузии, да чего угодно, лишь бы не сознаться в каких-либо точных познаниях в науках. Поскольку у них не было на нас ничего, то я наговорил им ещё с три короба, говоря, что я, как широко известный в узких кругах писатель, всего лишь младший помощник, так сказать, мальчик на побегушках. И при этом без особого образования, ушедший в институт только для подработки. И хорошо еще, что меня не спросили, какой у меня была основная работа. В тот день я вряд ли смог бы что-то придумать. Но что касается моих вымышленных обязанностей, то тут я разошелся вовсю ивановскую. Благо, был такой сотрудник у нас. И раз уж он остался где-то там, за тридцать лет тому назад, да еще и не в этом странном мире, то пусть послужит мне во благо. Должна же и от дурака какая-то польза быть?
