Текст книги "Новая Россия, или, это мы, оба-двое! (СИ)"
Автор книги: Андрей Бирюков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
После чего Эля удалилась, даже пытаясь услышать ответ. Друзья же наши, нисколько не огорчившись таким поворотом дела, а просто отправились по указанному на квитанции адресу, дабы без помех провести вечер, ночь и утро, а заодно и обсудить план действий.
Квартира оказалась весьма удобной, роскошно обставленной, с телевизором и со вкусом подобранной мебелью. В качестве временной штаб-квартиры она подходила как нельзя больше, поскольку оказалась на втором этаже, с окнами выходящими на перекресток. Две комнаты, уютная кухня, ванная комната, все напоминало их прежний мир. Однако, наши друзья не стали погружаться в ностальгию, а занялись приготовлением ужина. Заодно, Андрей позвонил Наталье и объяснил, как его, а точнее их, можно найти. Наталия в ответ поздравила их с очередным новосельем и пообещала зайти, но попозже, так как после работы ей необходимо сходить на одну встречу. И, почувствовав укол ревности у Андрея, поспешила добавить, что эта встреча деловая, именно для пользы их общего дела.
Довольный, словно получивший внеочередное воинское звание, Андрей с удвоенной силой продолжил приготовление ужина.
–Ну что, господин фельдмаршал, – не преминул вставить шпильку Сергей. -Торопишься, дабы узреть облик милой, в угоду страстям своим позабыв о делах наших ратных?
–Зависть плохое чувство, – беззлобно парировал Андрей. -Уж кому-кому. а тебе она точно не идет.
–Наташа или зависть?
–И то, и другое. А ты как думал?
–А мне зачем думать? Пусть лошадь думает, у нее голова большая.
Подшучивая и подтрунивая над друг другом, друзья приготовили ужин и перебазировались в комнату, не забыв прихватить с собой бутылку вина и пару бокалов. Сидя за столиком, они принялись перебирать всевозможные варианты, которые могли бы привести их к той точке, из которой они могли бы вернуться к себе. Через пару часов оба сидели абсолютно измочаленные, но без идиной зацепки, в каком направлении двигаться. было решено, что с завтрашнего дня они будут двигаться в том направлении, о котором был разговор ранее, то есть, работать через Бориса Эдуардыча. Как выразился Андрей: "Эдичка это наша надежда. Через него, аки сквозь тернии, продеремся в свой мир. Здесь нам ловить больше нечего, поскольку все дело идет к тому, что скоро ловить будут нас."
Сергей счел нужным добавить, что роль дичи не к лицу настоящим джентльменам, а потому он, кк истинный кабальеро, присоединяется к предыдущему оратору.
И в этот момент раздался звонок в дверь. Андрей не спеша приподнялся, и вышел в коридор. А Сергей безмятежно курил, развалившись в кресле. Вскоре послышался голос Наталии, а затем и она сама появилась на пороге комнаты.
–Ну и накурили же вы, – недовольно сказала она. -И как только вы можете курить эту гадость?
–Ну, предположим, и не гадость, – возразил Сергей. -И к тому же не все накурились, а только некоторые. Спешу тебя порадовать тем, что твой благоверный не курит.
–Ну хоть что-то хорошее в нем есть.
–Ну, я бы так не сужал область моих достоинств, и не расширял бы поле недостатков, – проворчал Андрей, и предложил перебазироваться на кухню, поскольку обсуждение дальнейшей диспозиции совершенно немыслимо без поддержания жизненного тонуса организма. А поддержка сего тонуса как раз дожидается всю честную компанию. Противоречить или возражать никто не стал и без промедления перешли на запасные позиции, где вся троица отдала честь прекрасному ужину.
После ужина Наталия рассказала, что сходила к одному из знакомых, который как раз занимается освещением визитов различных высоко-поставленных лиц, у которого она получила временный допуск на посещение деревенского хозяйства имени Чубайса. Андрей с Сергеем уже привыкли к вывихам здешнего мира, потому имя Чубайса, данное неведомому колхозу, не вызвало у них никакого удивления, разве что где-то глубоко мелькнула мысль: "Чубайс и сельское хозяйство? Такой же нонсенс, как молоко с огурцами и селедкой." Сергей только заметил вскольз, что если вдруг впоследствии он обнаружит какое-нибудь охотничье хозяйство имени Бурбулиса, то нисколько не удивится. Наталья на это заметила, что имя вышеозначенного деятеля действительно существует на ландкартах странгы, а именно, в его честь назван старейший ликеро-водочный завод Ельцинбурга. Оба друга только расхохотались в ответ на эту новость и спокойно продолжили ужинать.
После ужина все трое снова перешли в большую комнату, где Наталия дала подробный инструктаж, как себя вести на торжественном приеме, какие вопросы задавать, как восторгаться и как умиляться, впрочем, как она заметила при этом, "рожи ваши настолько лицедейские, что этому учить и не надо," что вызвало бурный восторг у обоих друзей. Напоследок Наталия предупредила, что им обоим следует непременно приобрести комплект одежды для официальных визитов. Смокинг или фрак был бы наилучшим решением.
–Ты шутишь? – недоуменно спросил Андрей. -Смокинг в деревню? Это в высшей степени оригинально. Ты еще скажи, что на комбайнере тоже непременно фрак, а картошку копать только в костюмах допускают.
–Вот-вот, – поддакнул Сергей.
–Э, да вы, похоже, так и не поняли, куда поедете завтра. Это вам не какое-нибудь Гадюкино или Простоквашино. Это, ребята, настоящее волшебное царство. Сама я там не была, Но Сережка мне рассказывал.
–Не было такого, – возмутился Сергей. -Не я это был. Андрюха, точно тебе говорю – не я.
–Сам знаю. Мало ли в этом городе донов Педров?
–Начали опять, – беззлобно пожурила друзей Наталия. -А к завтрашнему дню надо подготовиться.
И с этими словами она вытащила из сумочки лист бумаги и передала его Андрею. На листке бумаги были выписаны магазины одежды, телефоны такси, и адрес волшебного царства, где, по словам Наталии, соизволит завтра быть приснопамятный губернатор. Также были указаны приблизительные цены поездок и костюмов, дабы наших друзей не раздели до нитки. Сергей же дополнительно получил закатанное в пластик временное удостоверение, по которому его должны были беспрепятственно пропустить. Ну а для антуража Наталия еще посоветовала прикупить фотоаппарат и диктофон. Адреса, где и что купить она тоже записала.
–Ну, орлы, готовы к завтрашнему испытанию? -Да фига ли там, не в первый раз такие мероприятия у нас, – с уверенностью бывалового аристократа сказал Сергей.
–Тогда я пошла.
–А разве ты не останешься со мной? – тихо спросил Андрей.
–Сегодня нет. Ты же знаешь, что у меня еще и дети есть. Негоже бросать их каждую ночь. Ты меня понимаешь?
–Конечно, но все-таки...
–Не надо слов, завтра вечером увидимся. Хорошо?
И с этими словами Наталия пошла к выходу. Андрей проводил ее до дверей, где они еще минут пять прощались. Затем он вернулся в комнату и погрозил кулаком Сергею:
–Даже думать не моги! -А мне думать не положено. – ехидно, но при этом добродушно, ответил Сергей
Андрей покачал головой, но ничего не сказал. Он подошел к книжному шкафу и провел рукой по корешкам книг. Затем, изучив названия книг, он выбрал одну, под названием "Борисиада." Автором, к его нешуточному изумлению, оказался некий Гомер, живший, по самым скромным подсчетам, не менее трех тысяч лет назад. Но именно его имя стояло под названием книги, на обложке которой был изображен Ельцин, в русской рубахе, подпоясанной шелковым кушаком.
–Весьма интересно, что же такого мог написать Гомер в те времена о нашем Бореньке. И как он вообще мог его знать, а? Не иначе, экстрасенс.
После чего Андрей открыл книгу и начал читать. С первых же строк повествование его захватило, да и как было не заинтересоваться, ежели самые первые строки гласили:
Гнев, Госдума, воспой у Бориса, Николаева сына,
Грозный, который россияянам тысячи бедствий соделал:
Многие души могучие славянских героев низринул
В мрачный рынок, и самих распростер их в корысть плотоядным...
Насколько мог судить Андрей, книга, да простят нам боги тавтологию, обещала быть многообещающей...
Глава двенадцатая. Эх, пейзаны, нам ли жить в печали?
А в это время в губернаторском дворце развертывалось подготовка к очередному действию под незатейливым названием "выезд в люди". Обычно это мероприятие широко освещалось в прессе, журналисты вываливали тонны виртуозной словесной шелухи, несшей от силы пару миллиграмм достоверной информации; на заводах, больницах и прочих учреждениях формировались бригады особого назначения для выражения воодушевления и искреннего восторга, участникам которых выплачивалось соответственно по децибелам и количеству воплей. Сегодняшнее камлание также не выбивалось из общей колеи, и потому Борис Эдуардович нисколько не волновался, сумеют ли его приближенные организовать все как надо. Оттого, пребывая в состоянии перманентного умиления, он, раскрыв пасть умудренного аппаратной жизни чиновника, сладко зевнул, после чего лениво протянул:
–А что, Манечка, не махнуть ли нам куда-нибудь развеяться?
Нужно признать, что в сей день Борис Эдуардович был в настроении не просто в благодушном, душа стремилась ввысь, и потому ему хотелось от всей души сделать ближнему что-нибудь хорошее. Из всех ближних на данный исторический момент в наличии имелась только Манечка, в миру Мария Николаевна, когда-то бывшая "в употреблении" и носившая гордый позывной Машка, а теперь ставшая очередной пассией местного воеводы, или, как теперь стало модно прозываться – губернатора. Борис Эдуардович о прошлом Машки был наслышан, но нисколечко не возражал, ибо не только людишки подлого рода имели честь ознакомиться с постельными талантами его подружки, но и многие личности высоких рангов, что давало гауляйтеру местного розлива возможность держать некоторых слишком резвых чиновников на коротком поводке. Манечка же, со своей стороны, искусно пользовалась своим положением, не зарывалась, и, можно признать, вела себя довольно прилично для дамы ее происхождения и прошлого, даже если принять во внимание тот факт, что время от времени, она делала уже вышеупомянутым слишком ретивым чиновникам визиты, после которых её банковский счет приятно возрастал на энную сумму. Каким же путем ей удавалось этого добиться – история умалчивает, а потому и мы не будем делать скоропалительных выводов..
Обрадовавшись такому предложению, которое сулило приятные моменты, Манечка в ответ широко зевнула и томным голосом проворковала прямо в ухо своего ненаглядного:
–Боренька, ты такой милый, такой душка! Я только подумала, а ты уже вспомнил, что я так давно не была на Бермудах.
Борис Эдуардович удовлетворенно хмыкнул, от души потянулся и позвонил в колокольчик. Вообще-то, имелась особая кнопка, для экстренного вызова челяди, но добрый старый обычай вызывать лакеев звуками колокольчика был ему более приятен, и потому современная модерновая кнопка, как правило, оставалось большей частью невостребованной. Легкое сожаление вызывало только одно – к колокольчику полагался роскошный халат, однако одевать его приходилось только для своих, к коим относилась обширная и многочисленная свита, остальных приходилось удовлетворять деловым одеянием светского человека, ну а что касается многочисленной челяди, то ее можно было не принимать во внимание, словно бы и не было ее, а если учесть, что в челядь принимали всякую отборную голь-шмоль перекатную, чуждую каких-либо устоев, то терять время на соблюдение приличий, было бы верхом неприличия.
Через мгновение в дверях материализовался неприметный организм, угодливо изогнувшийся и уже приготовивший блокнотик с ручкой. -Чего изволите, Борис Эдуардович? – произнес он елейным голосом человека, знающего как держать себя в присутствии особ, хотя и не коронованных, но все же приближенных к Самому.
–Любезный, закажите-ка нам пару билетов до…куда, Манечка, поедем?
–Бермуды, Боренька, непременно Бермуды.
–Будет сделано, сию минуту. На какое число изволите заказать?
–А вот как только лабуду с деревней закончим, так и полетим. Ну, что стоим? Бегом исполнять!
Человечек моментально дематериализовался, словно его и не было. Школа, что тут еще скажешь!
Кряхтя и позевывая, Борис Эдуардович стал одеваться. Когда ритуал был закончен, на зов колокольчика явился камердинер, помогший довести процесс до логического конца, затем брадобрей, и, в качестве апофеоза, личная массажистка и специалистка по маникюру-педикюру, специально нанятые в забугорных странах и принятые в штат, как специалисты по особым поручениям. В конце концов, для чего ещё нужен бюджет, если не для своего личного пользования?
Наконец, процедуры закончились и можно было приступить к скромному завтраку. Памятуя слова своего кумира о том, что "пока мы живем так бедно и убого, я не могу есть осетрину и заедать ее черной икрой", на сей раз было решено ограничиться седлом барашка, фаршированными рябчиками и свежей клубничкой, фаршированной кедровыми орешками и политой соусом из клубники и коньяка с легким буше. Лениво погладывая косточку, Борис Эдуардович проглядывал свежие газеты, услужливо подносимые официантами. Если бы не столь высокий пост, то он, честно говоря, лучше бы почитал что-нибудь легонькое, вроде комиксов, но положение обязывало, и волей-неволей, приходилось штудировать местную прессу. Но все плохое, как, впрочем, и хорошее, когда-нибудь, да заканчивается. Так и газеты были прочитаны, завтрак опробован и можно было отправляться на работу.
Все шло как обычно, и вдруг, раздалась нежная трель телефона. Борис Эдуардович невольно вытянулся в струнку, и трепетно обнявши трубку, хорошо поставленным голосом отрапортовал:
–Губернатор слушает! Чем могу служить?
Голос звонившего принадлежал к тем, кто совсем особо приближен к кремлевским небожителям. А такие люди звонить по пустякам не любят, следовательно, причина была весьма серьезной. О чем они говорили в деталях, до сих пор остается тайной, однако, глядя на удрученное лицо своего хозяина, окружение поняло, что, выражаясь словами классика, "прогнило что-то в королевстве Датском." Впечатление сие усилилось после того, когда Борис Эдуардович с видимым усилием приказал билеты на закордонный вояж ликвидировать. Понять подавленное настроение губернатора можно было легко и просто – кому захочется ехать в какую-то деревеньку, пусть и находящуюся в твоей губернии, получив облом с роскошными Мальдивскими островами или Бермудами? И все из-за каких-то там провалов в сельском хозяйстве. Или не провалов. А может и провалов, но не в сельском хозяйстве. А может, и вообще в связи неизвестно с чем. Попробуй, пойми вышестоящее начальство. Ежели оно ничего толком не объясняет.
И при этом грозно уведомили, что он, Борис Эдуардыч, за всё несет личную ответственность. Это было совсем возмутительно, учитывая то, что он, никогда ни за что лично не отвечает. Обычно так и бывало: потребуют, а потом забудут. Но на этот раз приказ из Москвы был недвусмысленный – ехать не мешкая, и постоянно докладывать, – то и решение могло быть только одно. Более в этот день ничего особенного не случилось, если не считать того, что Манечка весь день капризно надувала губки и ни разу не назвала своего повелителя котиком и душкой. Но это уже совсем другая история.
–Хочу, понимаешь, сам убедиться, в единственно правильном нашем курсе. – Стал говорить своим окружающим Борис Эдуардыч, в тщетной попытке убедить самого себя в том, будто бы именно в деревню он и собирался ехать. Каждое слово давалось с невероятным трудом, а в закоулках души тлела желчная обида на тех, кто обломал ему забугорный отдых. Но, не того калибра быдл Эдуардыч, чтобы спорить с теми, кто послал его тянуть тяжелую лямку. Он понимал, что неспроста все это, но перезванивать и спрашивать дальнейших указаний побаивался, ибо за такие вопросы его могли бы качественно и быстро сожрать, поскольку аппаратные игры не терпят тех, кто не додумывает слова начальства, но в равной степени и тех, кто слишком вольно начинает думать. Такие бюрократические ножницы Сциллы тупости и Харибды соображаловки могли бы свести с ума кого угодно. Но не из тех был наш Эдуардыч, далеко не из тех, и сдаваться он не собирался.
Сборы были закончены, и вот, неприметный кортеж из 18 машин тронулся в путь. Основу процессии составляли демократически выдержанные 600-е Мерседесы, пара довольно незаметных "Бентли", и один автобус. Дорога радовала свежеуложенным асфальтом, без единой выбоинки, отчего душа пела и летала, и хотелось сказать самому А.С. Пушкину: "нет, батенька, в России нынче нет такой беды, как дороги. Одни дураки остались, но и они при таких губернаторах скоро выведутся".
Несколько минут созерцания изумительного пейзажа привели Бориса Эдуардовича в совершеннейший восторг, печальные мысли уступили место радостным, да до такой степени, что он даже пообещал министру дорог области выдать персональную премию за успешное строительство дорожного полотна на уровне самого последнего слова науки и техники. Двадцать минут полета по трассе промчались на едином дыхании. А когда они свернули налево, то перед его взором показались зеленеющие поля, за которыми виднелся длиннющий, уходящий за горизонт, массивный трехметровый забор, утыканный камерами видеонаблюдения и украшенный орнаментом из колючей проволоки. Прошло еще несколько минут, и кортеж остановился перед стальными воротами, перед которыми лениво прохаживался здоровенный детина, изо всех сил пытавшийся сделать вид, что ничего особенного не происходит. Сами ворота были украшены довольно дерзкой, но приятной вывеской: "Ассоциация фермерских хозяйств имени Анатолия Чубайса."
"Однако", подумал губернатор, "а еще говорят, что Толян в народе популярностью не пользуется. А тут аж целая ассоциация!" И даже слегка обиделся, так как его имя еще не было внесено не то что на карты области, но даже в списки тех, чьи имена при ближайших празднествах будут рекомендованы на увековечивание.
Из впереди стоявшей машины вышел помощник по особым поручениям и подойдя к охраннику спросил:
–У вас тут с утра избушечка была зарезервирована для отдыха деревенского, вот мы и приехали.
–Есть такая, – моментально отреагировал охранник. –Вот только не знаю, подойдет ли она вам, городским-то. Там только два этажа с мансардою, и на каждом всего по 15 комнат.
–Ничего, мы народ неприхотливый, думаю, что не погнушаемся и таким сервисом.
Чиновник подал охраннику тысячную купюру, после чего ворота моментально гостеприимно распахнулись, и кортеж благополучно въехал на территорию фермерского поселка. Улицы сверкали чистотой, тут и там виднелись ухоженные пешеходные дорожки, за затейливо сплетенной колючей проволокой сияли просторными окнами трех и пяти этажные деревенские избушки. Небольшие, всего в человеческий рост заборы, веяли неустрашимой верой в славное капиталистическое будущее России. И, как доказательство этой веры, каждый из них был украшен транспарантом, слоганом или иным артефактом. Борис Эдуардович из любопытства прочел некоторые из них – "Повысим и превысим наши цены!", "Ударными темпами все на строительство капитализма!", "Высокие цены на продукты – основа прочности государства" и другие. От этих слов веяло надежностью, единством и авторитетностью, а также близкими его сердцу прорывами и рывками. "Хорошо еще, что времени у нас на раскачку нет," подумал Борис Эдуардыч и откинулся на спинку сиденья.
Наконец, машины подъехали к одиноко стоящему домику с колоннами. От его центрального входа, навстречу гостям бежала широкая, мощеная мрамором и гранитом, дорожка. Самая середина дорожки была покрыта бархатным ковром. По краям дорожки стояли навытяжку крепкие парни, вперемешку с деревенским молодухами, про которых так и хотелось сказать – кровь с молоком.
Борис Эдуардович вышел из машины и пошел по дорожке, ласково щурясь, словно кот, получивший полную миску сметаны. Когда он приблизился к крылечку, то словно из ниоткуда появился угодливый человечек с золотым подносом, на котором красовались краюшка хлеба, серебряная солонка и хрустальная рюмка с коньяком.
–Добро пожаловать, гости дорогие! Надолго ли к нам, и откуда вы? По каким делам-надобностям в наши скромные края пожаловали?
Борис Эдуардович самодовольно улыбнулся.
–Отдохнуть нам, понимаешь, захотелось. Выдался свободный денек, вот мы и приехали, отдохнуть от дел праведных. А заодно инспекцию провести, насчет забот пейзанских.
Человечек понимающе захихикал и предложил следовать за ним. Как потом оказалось, охранник у ворот слегка слукавил – комнат оказалось не по пятнадцать на каждом этаже, а по двадцать пять, да и самих этажей было три. Потому мест хватило всем, включая челядь и обслугу, специально нанятую на столь исключительный случай.
–А скажи-ка нам любезный, а где хозяин?
–А хозяин нынче в поле, самая страда, посев озимых маслин начинается. Вот и пропадает он в поле с утра до вечера. Еле сил у него, сердечного, хватает, чтобы в казино посидеть.
Окружающие сочувствующе и понимающе зацокали языками. От этого цоканья моментально забурлило в животе, и Борис Эдуардыч вспомнил, что он давно не ел.
–Самое время перехватить что-нибудь, этакое деревенское, картошечка там, салатики. Не заморское, а посконное, русское, а то скажут потом, что у нас импортозамещение не удалось. Есть ли у вас такое? Или мне послать в другое место гонца?
–А как же? Конечно, есть. Для вас, ваше сиятельство, хоть что сделаем. Ям нароем, потом закопаем, все круглое перекатим, а квадратное закатаем. Лишь бы ваша душенька ясная спокойная была. Оглянуться не успеете, как все к вашим услугам будет.
И тут человечек хвастливо и бойко перечислил все, что в его кухне уже приготовлено было – гамбо с креветками, бараний шулюм с калиновым соусом, вермишель-паутинка с моллюсками по-азиатски, спагетти с соусом путтанэска с зелеными оливками и прочие простые деревенские, но вкусные яства. Из напитков были предложены лучшие вина и коньяки от лучших производителей Бургундии, Прованса и иных, почти русских, земель. На немой вопрос Эдуардыча, человечек сказал, что на святой Руси пейзанство именно так и изволило кушать с утра пораньше. Может, где-то и по-иному было, но у них заведено только так, дабы не нарушать благочиния и древлего благолепия. А ежели кто иначе скажет, то сей враль недостоин будет присутствовать ни сегодня, ни завтра, ни в один из последующих дней на виду любимого начальства.
–Ну что же, отобедаем тем, что нам Бог послал, – согласился Борис Эдуардыч и повел всю процессию в банкетный зал, который нисколько не обманывал слов предыдущего оратора.
После короткого, но сытного завтрака, губернатор решил прогуляться. Сопровождаемый на этот раз малочисленной – всего в шестнадцать человек – охраной, он продефилировал по улице поселка, то и дело затевая разговор с теми, кто попадался ему навстречу. Было весьма приятно отметить, что все обитатели могли высказать здравое мнение о ценах на зерно и древесину на Лондонской бирже, а один механизатор, одетый от Кардена, даже поразил его в самое сердце своими познаниями в области финансовых пирамид. Да так, что Борис Эдуардыч решил взять его на заметку и переманить к себе, авось, да пригодится с таким знанием.
Что и говорить, самое первое впечатление оказалось настолько благоприятным, что Борис Эдуардович решил не мешкая доложить в вышестоящие инстанции о блестящем положении дел в сельском хозяйстве. А заодно и испросить позволения провести тут три-четыре дня, а не один, как планировалось ранее. Благословение было получено, и повеселевший губернатор погрузился в приятное ничегонеделание в самой обычной российской деревне. особенно радовался тому, что никаких втыков и зуботычин он не получил, наоборот, разговаривали с ним неожиданно ласково, что вселяло нешуточные надежды на переезд в Москву, под крыло Самого. Даже инициатива провести тут больше времени, чем намечалось прежде, оказалась по вкусу его абоненту, и Борис Эдуардыч поспешил поделиться своими перспективами с Манечкой, которая моментально пришла в игривое настроение и простила своего котика. В конце концов, прощать своих близких, что может быть приятнее и бескорыстнее в нашем мире, верно?
Сидя на балконе второго этажа, Борис Эдуардыч безмятежно дымил сигарой и предавался философским размышлениям. В частности, его сильно занимал вопрос – а что ему завтра говорить на неизбежной встрече с журналистами. Само собой, Эдуардыч нисколько не сомневался в высоком профессионализме спичрайтеров – не для того он их, в конце концов, держит на хозяйских хлебах, чтобы они фуфло толкали. Каждый из них знал, что только чуть ошибись и поедешь казенные харчи кушать, только уже с другой стороны колючей проволоки. Вот и старались шакалы пера не за страх. а на совесть. Ну и определенные дивиденды с этого тоже имели. Чай, в россиянском государстве живем, грех не попользоваться тем, что под руками плохо лежит.
Всей своей развитой специфической точкой опоры он чуял, что этой конференции в верхах придается особое значение. Но вот предугадать, какое именно – он не мог, да и не хотел. Бывают, знаете ли, нюансы, когда лучше не совать свою шею между жерновов, а лучше просто плыть по течению, время от времени корректируя свой путь.
И все же, и все же. Было в этом мероприятии что-то эдакое, чего ему, вроде бы, и знать не положено, а с другой стороны, ежели это касалось его сытого благополучия, требовалось узнать. Самое поганое в этой истории было то, что положиться было просто не на кого. Кому не скажи, хотя бы намеком, разболтают тут же, как ни грози им небесными или земными карами. И, будучи поглощен столь бурными размышлениями, Эдуардыч даже позволил себе немного понервничать.
Считать, что все пропало и пора "рвать когти" было еще рано. Хотя, надо признать, мысли такого рода уже начали приходить ему в голову. Но и тут следовало не прогадать и выбрать подходящий момент. Случаев, когда претендент на "золотой" забугорный паспорт считал себя в безопасности, расслаблялся и его вязали, было предостаточно. Умудренный таким знанием, Борис Эдуардыч считал, что уж он-то, при своей рациональности и способностью мимикрировать в любой ситуации, сумеет вовремя угадать, когда следует поменять одну страну на другую.
Рассмотрев множество вариантов, и, так и не придя к какому-то определенному выводу, Эдуардыч обреченно вздохнул и вызвал своего секретаря, поручив ему согнать всех журналюг в зале.
–Чего нам возиться с каждым в отдельности? – объяснил он секретарю.
–Зачитаю свой доклад, вопросы соберем отдельно и пообещаем каждому сделать невыполнимое. В-общем, как всегда. А следовательно, не фиг нам перед каждым стелиться.
–Все так, батюшка, – поддакнул понимающе секретарь и вышел, угодливо кланяясь.
Борис Эдуардыч еще раз обреченно вздохнул, поправил полы роскошного халата и медленно двинулся в свои комнаты для переодевания. На этот раз ритуал облачения занял не слишком много времени, и, как оказалось, весьма к тому моменту, когда согнанные в обно стало журналисты, разместились в довольно просторном зале для пресс-конференций.
Как и ранее, ритуал прошел без изменений: взвыли трубы, глашатаи выкрикнули заученные формулы приветствия, соответствующие рангу, все склонились в почтительном поклоне. И в зал вошел, вернее, вплыл Борис Эдуардыч, в роскошном смокинге, с белым цветком в лацкане. Оглядев ленивым взглядом аудиторию, он величественным жестом достал не глядя из папки листок бумаги и хорошо поставленным голосом прочитал обращение к присутствующим, а также к народу. После чего ответил на несколько вопросов, ответы на которые у него уже были подготовлены заранее, и, сославшись на наличие государственных дел, сделал нетерпеливый жест, означавший окончание аудиенции.
Журналисты побрели из зала, шумно обсуждая событие и уже заранее готовили наброски статей. Можно было не сомневаться, что все статьи будут пестреть пышным чертополохом лести, и не отличаться друг от друга. Вся разница будет заключаться, пожалуй, только в поставленной под статьей подписью.
Борис Эдуардыч тоже собрался было покинуть зал, предвкушая очередную трапезу, как вдруг его взор уловил знакомую фигуру. "Ага!" подумал он, "Теперь мне этот кунштюк понятен. Шарада решена!", возликовал он, но виду не подал. Лишь только сделал жест секретарю, указав сначала на заинтересовавшего его гостя, а затем в направлении его гостиной комнаты. И отправился туда, справедливо ожидая, что его не заставят долго ждать.
–Слушаюсь, ваше сиятельство! – прошептал секретарь и отправился выполнять.
Уже через пять минуть в гостиной комнате сидело три человека: сам Эдуардыч, Андрей и Сергей. Читатель, думаю, давно догадался, что столь важными гостями могли быть только два наших друга.
Разумеется, Эдуардыч высказал свое законное удивление тому, что на встречу прибыл еще один человек. Но, как авторитетно заявил Андрей, а Сергей подтвердил, "одна голова хорошо, а две лучше. Ибо, одиночество – это грех, поскольку отвергает все сущее вокруг него, будучи погруженным в пучину печали." Борис Эдуардыч согласился, но предупредил, что на разделение ответственности это не повлияет, на что оба друга хором заверили, что иначе и быть не может.
Трудно сказать, поверил Эдуардыч или нет столь пламенному объяснению, но история гласит. что совещание прошло именно в таком составе.
–Ваше превосходительство, позвольте мне вам сказать, что в вашем лице мы соизволили увидеть величие России и вашу мудрую, и даже, не побоюсь такого слова, уникальнейшую способность сать единственно верной ее спасителем и опорой.
–Именно так, – поддакнул Сергей, и, подпустив в голос патоки, добавил:
–А значит, вам следует себя беречь и хранить для последующих славных дел.
Не сказать, чтобы Борис Эдуардыч зарделся от таких слов или потерял голову. Но, где-то глубоко, а может, и не очень глубоко, проплыла сладостная волна. "А вдруг", мелькнула шальная мысль и в голове зашумели парадные оркестры, загомонил Сенат, приветствующий нового избранника...."Нет", приказал он себе, решив. что предаваться этим мечтаниям он будет попозже. А пока.... А пока надо выслушать этих двух жуликов. В том, что эти двое жулики, Борис Эдуардыч нисколько не сомневался. Будучи прожжённым жуликом, он не верил в то, что кто-то может поступать по чести и по совести.
–В конце концов, – любил повторять он, -Самый честный человек не потому честен, а потому, что мы его, жука этакого, как следует за жабры не взяли, и не вытрясли, какие темные делишки он там, своей честностью скрывает. Обмани ближнего, или ближний непременно обманет тебя – вот наше кредо, тем живем, тем кормимся и тем прибыток в доме своём имеем.
На его честной роже, впрочем, не отразилась ни одна эмоция. Он все также приторно улыбался нашим друзьям, а те, соответственно, отвечали ему тем же.
