Текст книги "Новая Россия, или, это мы, оба-двое! (СИ)"
Автор книги: Андрей Бирюков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
–Постой, постой. Выходит, что и академия наук, и институт теоретической физики…
–Да! Все они косвенно, не зная нашей теории, подтвердили правильность наших расчетов и построений. Единственное, на что они напирают, это неизвестная мощность для полного пробития поля и создания состояния перехода. Экспериментов такого рода еще не было, и сколько энергии это состояние сожрать сможет, один Бог ведает. Но это мы и без них знали. Теоретически цифры мы вычислили, но вот на практике может и черт из коробочки выскочить. Зато все остальные расчеты все до тонкостей выверены, просчитаны и перепроверены. Теоретически, все должно пройти точно по планам. Никаких проколов не будет. Согласен со мной?
Оба замолчали. Потом Сергей встряхнул головой и сказал: -Сомнений в том, что надо ставить эксперимент, нет. Даже если принять во внимание то, что мы не знаем даже приблизительно мощность для пробития поля. Даже если это закончится неудачей, мы с тобой получим исходные данные для дальнейшего расчета. А это уже не теоретические изыски ума.
–Ну, а я тебе про что говорю? – ответил Андрей и, развеселясь, хлопнул друга по плечу.
–А теперь для закрепления консенсуса нам архи необходимо полагается выпить пива. Холодненького. И непременно с рыбкой. Не возражаешь? И не дожидаясь ответа, зашагал к выходу из лаборатории.
***
Сидя в пивной, Сергей удовлетворенно жмурился и неторопливо прихлебывал пиво. Судя по всему, он позабыл и митинги, и проблемы насущные. Единственное, что его заботило в данный момент, было лишь смакование живительного напитка, что свидетельствовало о умиротворенном состоянии души и тела. Но в какой-то момент по его лицу мелькнуло облачко, и он, отставив кружку в сторону, напряженно задумался. Андрей, заметив тень на лице друга, легко коснулся его руки и спросил:
–Ты че? Опять про митинг вспомнил? Да ну его к бесу, там и так найдется, кому глотку драть.
Серега от неожиданности вздрогнул, и немного помолчав, спросил:
–Я сейчас не об этом подумал. А ты уверен, что ТАМ все хорошо? А вдруг там царит ужас цивилизации?
–А может наоборот, ее мечты? В конце концов, мы с тобой можем сколько угодно рассуждать о том, что нас может там ждать, но узнаем наверняка только в случае успеха опыта. А за него я ручаюсь. Пройдет все как надо. Во всяком случае, очаги культуры в виде пивных там явно должны быть. Не дрейфь, Серый, всё будет пучком. Рано или поздно все равно придется решать и рисковать. Так зачем откладывать это на потом?
–Гарантии только нет никакой.
–Ну да, хозяином бюро окончательных стопроцентных гарантий я не являюсь. Все, что есть у меня в наличии, это наша с тобой теория, подкрепленная малыми предварительными экспериментами. Были у нас эксперименты на малом радиусе? Были. Удачно прошло перемещение? Удачно. Чего же тебе еще надо?
–Мне? Многое что надо. Вот пусть для начала хотя бы что-то появится ОТТУДА. Тогда можно будет и поверить окончательно и бесповоротно. А то может перемещение происходит, но в виде фрагментов. И прибудем мы с тобой на станцию назначения в виде расфасованного мясного набора. Малый радиус действия дал нам только пути решения проблемы, но не исходный результат, и даже приблизительного обоснования необходимых расчетов мощности не вышло.
Андрей засмеялся.
–Чего смеешься? Но даже если попадем туда целыми и невредимыми, что тогда? Как мы обратно вернемся? Ведь нам с тобой понадобится аналогичная установка.
–Не забывай, что миры параллельные. Может быть и так, что ТАМ могли еще и не прийти к теории перехода. Может даже из-за того, что НАС там нет. Нет ни тебя, ни меня. И изобрести теорию уже некому. А если даже изобрели, то гарантия, что они попадут своим потоком именно в наш мир, мизерная. Можно сказать, нулевая.
Андрей замолчал, обдумывая проблему.
–Но я все же уверен, или лучше сказать, чувствую, что различия могут быть только в частностях, в мелких, в незначительных деталях. И в этом случае, единственное, что можно сказать наверняка, это точность обратного перехода, лицо, построившее аналогичную установку там и отправившееся в наш мир, вернется именно в свой родной мир, а не будет блуждать по всем параллелям, которым нет точного числа. Также как и мы вернемся сюда. Все будет зависеть от того, насколько устойчивым будет состояние поля вокруг места перехода. В какой именно мир попадем – не скажу. Во всяком случае, есть бесспорное утверждение, что есть там определенное количество миров, или бесконечное. Конкретно, сколько их может быть, и в каких состояниях, в скольких измерениях, пока науке это неизвестно. Но рискнуть все-таки надо. Не знаю, как ты, а я рискну непременно.
–Да, есть жизнь на Марсе, нет жизни на Марсе, науке это еще неизвестно. А вообще, было бы интересно посмотреть на самих себя в тех мирах. – засмеялся в свою очередь Сергей.-Представляю себе физиономию ТОГО Сергея, который в этот момент, вероятно сидит в такой же пивной и в ус не дует, когда он увидит перед собой меня. Или я увижу перед собой самого себя, во плоти, а не в зеркале. Ха-ха-ха! Вот была бы потеха!
В этот момент в пивную ввалилась шумная компания. В руках некоторых виднелись початые бутылки с пивом и портвейном, иные персонажи отяготили свои руки немудреной закусью, а некоторые размахивали обрывками бумаг, в которых оба наших героя признали обычные агитки, которыми в невероятных количествах снабжали народ современные цицероны и доморощенные демосфены, корифеи экономики и титаны околовсяческих наук. Как сами титаны мысли, так и эти самые бумажонки с мыслями, достойными пипифакса, были призваны убедить всех и вся, что только под их мудрым руководством страна, наконец-то, пойдет тем самым правильным, единственно верным путем. Разумеется, сей мысленный хлам одинаково использовался всей оппозицией, которая приписывала именно себе открытие дешевого, вульгарного, но столь милого обывателю и мелкому лавочнику, словоблудия. Все отличия заключались лишь в степени использования красноречивого блудословия. Но, несмотря на разницу во взглядах, доморощенная оппозиция сходилась в одном – только избавление от Советской власти и полная ликвидация всего коммунистического, включая имена, названия городов и улиц, памятников и книг, способно вернуть достославные времена той России, в которой даже дворники непрестанно хрустели французской булкой, закусывая её икрой паюсной; где ямщики возили раскрасневшихся гимназисточек из театров в бордели, а бравые гусарские поручики, лихо закручивая пышные усы и бренча шпорами, гнали любого неприятеля и подрывателя устоев, одним лишь своим видом.
Нет необходимости говорить, что каждый из сей почтенной компании легко бы нашел свое место в палате номер шесть, да вот безвозвратно канули в Лету те времена, когда за подобные речи и мысли можно было получить бесплатно модную рубашку с длинными рукавами, да комнату с оригинальными обоями из матрацев и резиновой лампочкой. Не будет преувеличением сказать и то. что добрая половина таких персонажей как раз и была родом из подобных клиник, получивших вожделенную свободу не лечиться от шизофрении и прочих закидонов.
Все вышеупомянутые персонажи возбужденно гомонили, беспрерывно поминая Ельцина, Собчака, Попова, демократию, Сахарова, и, непонятно почему, закрытие центрального гастронома. В речи то и дело мелькали нецензурные обороты, призванные, видимо, подчеркнуть важность политического момента, усилить значение высказанных аргументов, а в большинстве случаев, просто определить свое отношение к окружающей среде, оппонентам, красно-коричневым и прочим серо-буро-малиновым элементам. Судя по обрывкам фраз, компания наиболее яростным нападкам подвергала закрытие центрального гастронома на проспекте Ленина. Сие печальное событие вводило почтенную публику в грусть-печаль так, словно бы это означало конец вселенной. В особенности же, возмущение подогревалось не сколько фактом наличия данного печального обстоятельства, а сколько фактом образовавшегося отсутствия винного отдела при нем.
И, похоже, последнее обстоятельство как раз перевешивало все остальное. Интеллектуальная составляющая, словно трость, ветром колеблемая, горестно жалась в сторонке, пока индивидуумы подвергали громам и молниям неприятеля. Как водится, виновник нашелся быстро, и резолюция компании постановила считать коммуняк достойными остракизма в виде расстрела на 25 лет с последующим поражением в правах. Сам же проспект, где произошло столь печальное для вселенной событие, по логике сей достойной компании, следовало немедленно переименовать в проспект Николая Второго, с последующей приватизацией вышеупомянутого магазина, и направлением его на служение высоким идеалам народа. По разумению разгулявшегося электората, высшие идеалы должны были меряться литрами, в крайнем случае – градусностью огненной воды. Каждый оратор, со свойственной российской интеллигенции смелостью, которая проявляется только при отсутствии какой-бы то ни было для него опасности, отважно клеймил, громил, припечатывал, да просто размазывал презренных коммунистических партийцев, не забывая при этом намекнуть на свои героические заслуги в борьбе за светлые идеалы демократии, свободы, и частного предпринимательства.
Каким образом закрытие центрального гастронома, а в особенности винного отдела, могло повлиять на лучезарный путь строителей капитализма, было не совсем ясно. Однако гиганты мысли предпочли этим не заморачиваться, а все неразрешимые проблемы отнесли опять же насчет кровавой гэбни, Ленина, китайцев и жидо-масонского заговора. Компания явно нуждалась в докторе, или, на крайний случай, в укольчике чего-нибудь расслабляющего. Ничего не умеющая, но всех поучающая интеллигенция разошлась не на шутку. То и дело слышалось:
–Академик Сахаров нас не зря предупреждал...
–А Попов-то, Попов-то Гаврила, до чего хорош!
–Если бы не наш Боря...
–На виселицу проклятую гебню. А потом перестрелять всю их родню до пятого колена.
–А дома их сжечь и землю солью посыпать, чтобы помнили все!
Подобные эскапады могли бы длиться бесконечно, если бы не единственная здравая мысль, высказанная неким субъектом, явно интеллигентского сословия.
–Вот бы посчитать, сколько можно было бы купить портвейна, если бы нам зарплату как в Америке платили!
При упоминании магического слова "портвейн", лица истинных защитников демократии немедленно озарились мечтательностью, которая так и просилась на очередной плакат, призывавший отдать все силы служенью Родине. Дабы подчеркнуть торжественность момента и портвейна, стаканы звякнули в очередной раз. Затем, по-видимому, дабы отметить очередной пункт наиважнейшей дискуссии, господа оппозиционэры водрузили на стол очередную партию бутылок, в которых любой уважающий себя человек интеллигентной формации, признал бы знаменитый портвейн "Три семерки".
Некоторые лица, не совсем увязшие в непроходимых дебрях словесной эквилибристики еще как-то пытались вернуть разговор на прежний путь, стараясь вывести поправки к аргументам, затем контрпоправки к предложениям и регламенту, а при отсутствии консенсуса провести референдум на вопрос доверия. Но поплутав среди множества словес, и они окончательно сдались, дружно отнеся свои неудачи на счет коммуняк и народа, который надо непременно менять. Стаканы в очередной раз дружно звякнули в знак согласия, виноватые были найдены, и, как это водится среди российской интеллигенции, приученной пресмыкаться перед вышестоящими и считать во всем получившемся по их вине бардаке иных лиц, даже среди своей нынешней компании, умудрились найти слабое звено и вылить на него соответствующий его рангу и званию ушат помоев. Все шло так, как это обычно происходит в рядах славной российской интеллигенции, ну а для полного благолепия не хватало лишь возгласа: "И ты, Брут, продался большевикам!"
Что ни говори, а компания была подходящая, как для пивнушки, так и для любого иного заведения, не требующего пробуждения ума.
–Ну, – кивнул в их сторону Андрей. –Не желаешь присоединиться? Как-никак, твои братья меньшие по разуму. Или, вернее, по отсутствию оного.
К его удивлению, Серега отреагировал на удивление вяло. Вернее, его реакция была совсем никакой. Видимо, терзавшие его сомнения перебороли в нем архиРРРРеволюционные настроения, и он, лишь слегка поморщившись, махнул на них рукой.
–Потом, не до них сейчас. Пусть катятся к бесу. Ты мне вот что скажи. Откуда ты так уверен, что там, в том мире, нас ждет то же самое? Откуда такая уверенность?
–Не совсем уверен. И не думаю, что абсолютно то же самое. Но кое-что предположить все-таки могу. Читал Бредбери?
–Читал. И что?
–Так вот, есть у него рассказ о путешествии во времени на сафари. Помнишь?
–А, тот, где охотник давит бабочку, а по возвращении…
–Точно! Понимаешь теперь? Вселенная далеко не одинакова во всем. И те миры обязательно от нас отличаются. Где-то когда-то вероятность события уменьшилась, и линия истории пошла по другому пути. Но, как я полагаю, отличия касаются лишь деталей. Может, где-то исчез город, а где-то, наоборот, появился. Может там есть и мы с тобой, а может, нас нет. Но главная линия все равно остается неизменной. И кислород там такой же, как тут. И планеты. И звезды. Они-то уж точно неизменны. Вот в этом-то я на сто процентов уверен. Даже законы природы те же самые. Точно тебе говорю.
–А пиво и женщины? – улыбнулся Сергей.
–Ну а как без них? Есть, обязательно есть.
–А вдруг все не так? Вдруг, на определенном этапе накапливающаяся ошибка, или, вернее, расхождение в линиях событий, достигает критической массы и все развитие идет совершенно по другому? И там нет Советского Союза, а по прежнему осталась Российская империя и во главе ее сидит...
–Царь Борис! – расхохотался Андрей.
–Ничего тут смешного нет! – рассердился Сергей. -Между прочим, такого рода вероятность отрицать нельзя.
–Нельзя. – согласился Андрей. -И, тем не менее, я уверен, что в основном все должно сходиться, в главном все останется неизменным. Я верю в то, что история не терпит сослагательного наклонения. Остается уповать на то, что мы попадем туда, где расхождения еще не набрали своей силы. А если и набрали силу, то на нее нашлась своя контрсила. Помнишь законы Ньютона? Так что, не думаю, что там все так плохо.
–Ну смотри, – неуверенно произнес Серега. -На твою интуицию одна надёжа. Рискнем!
–Не дрейфь, все будет тип-топ. – сказал Андрей и приподнял кружку, намереваясь чокнуться. -Лишь бы не очнуться в точно такой же пивной, где присутствуют точно такие же идиоты.
При этом он кивнул головой в сторону пресловутой компании, где недавние враги уже обнимались и клялись в вечной любви, дружбе, нерушимой верности демократии и Борису Николаичу лично. Демшиза шла по своему логическому пути.
–За успех нашего безнадежного предприятия! – пошутил Сергей.
–За успех нашего обнадеживающего предприятия! – поправил его Андрей, после чего приятели чокнулись и залпом допили пиво. Серега поставил кружку на столик и сожалеюще прищелкнул языком.
–Эх, жаль, что времени уже нет и надо бежать домой. А то меня Наташка живьем съест. -А знаешь что, – сказал Андрей, когда они вышли за порог. –Есть у меня одна идея. Но осуществить ее мы должны прямо сейчас. Не дожидаясь, пока нам эти лимиты долбаные выделят. И вообще, если выделят. В наше-то время. Ты как, со мной?
–Ты что, решил…
–Ага, решил. А ты что, против или испугался? – насмешливо спросил Андрей. –Если боишься, то пожалуйста, можешь спокойно идти. Я и один справлюсь. А ты, в случае чего, вали все на меня. Мол, знать не знаю, и ведать не ведаю. Глядишь, в качестве громоотвода сгодишься.
–Ну, знаешь! – вспыхнул Серега. –Ты меня за кого принимаешь? С детства друг за друга, а сейчас один решил все сделать? Не выйдет, друг ты мой заклятый! Помнишь, как нас в школе таскали на всякие педсоветы?
–Конечно, помню, – рассмеялся Андрей.
–Вот! Если где одного поймали за очередной фокус...
–То второго волокли до кучи, поскольку без него явно не могло ничего произойти. Либо придумал, либо участие принимал, но не поймали. А значит, судить, как подстрекателя. И как вкусняшка на торте – науськивающего еще строже наказывали. Ergo? Творим наш эксперимент вместе, и если победа – то на коне въезжаем на Олимп науки. Ну а если ничего не выйдет, получим тоже на двоих и будем до конца жизни Авгиевы конюшни чистить. В любом случае, что бы ни вышло, это будет не страшнее педсовета.
И с решимостью изрядно подвыпившего человека, Сергей схватил Андрея за рукав, и потащил его в лабораторию. Андрей делал вид, что сопротивляется. Тем не менее, поспешал за другом, в той мере, какую ему позволяло выпитое сегодня пиво. К чести наших героев, следует отметить, что принятое на грудь энное количество миллилитров пенного напитка, не особо заставило их блуждать и за рекордно короткое время они сумели выйти на финишную прямую, где, в качестве финишной ленточки, их наверняка ожидал Степаныч, бессменный, и, как поговаривали некоторые злые языки, бессмертный, сторож института теоретической физики, сотрудниками которого имели честь быть наши герои. Автор и сам не знает почему, но Степаныч, стороживший свой пост аки Цербер денно и нощно, в этот вечер куда-то запропастился, и сама судьба словно подталкивала их в спину, суля великие и невероятные дела и подвиги.
Благодаря отсутствию Степаныча, а может и иным обстоятельствам, оба друга добрались до лаборатории без всяких проблем. Разгоряченные предстоящим экспериментом, поспешной прогулкой, а также пивом (чего греха таить, многим известно, что горячительные напитки порой являются источником горячности и энергии, которую бы да в мирное русло), оба друга не особенно путаясь в тумблерах, переключателях и иных регуляторах установки, довольно быстро привели ее в рабочее состояние. Мерное гудение генераторов, беззвучное мигание приборов, полусумрак лаборатории придавали обстановке некий мистический окрас. Казалось, что вот-вот выйдет маг в мантии, или иной персонаж природных таинств. Но ничего такого не произошло. Наоборот, постепенно установка входила в свой первый рабочий цикл, руки уверенно двигались в давно отработанном в теории алгоритме.
–Готово! – возбужденно сказал Сергей. –Можно запускать!
–Сейчас проверю доступность подключения к резервным каналам питания и начнем. – отозвался Андрей.
–Так я тебя и отпустил одного. Решили вместе – значит, вместе и разорение ульев с медом будем делать. Ишь ты какой, решил в одиночку подключку сделать. А кто тебе инструмент подавать будет?
–Ладно, пошли, – не стал спорить Андрей и слегка нетвердой походкой оба друга двинулись в распределительный центр, откуда расходились потоки электричества на отдельные лаборатории. Отвинтить соответствующие кабели и перестыковать их не составило особого туда, зато, теперь все энергетические потоки, за исключением аварийного освещения и сигнализации, направлялись к их детищу.
На обратном пути Андрею отчего-то на память пришли детские годы, когда они, еще несмышленые четвероклассники, увлеклись чтением книги Алексея Толстого "Гиперболоид инженера Гарина." Тогда их невероятно поразило, что с помощью света можно было легко резать сталь и вообще любые предметы. Они пытались построить свой собственный гиперболоид, даже изготовили свои собственные пирамидки, которые горели ярко и ослепительно. Но сама идея, конечно же, закончилась логическим крахом. Уже позже, изучая физику, они стали понимать, что не все фантазии могут быть воплощены в реальность, что существуют определенные законы физики, которые обойти никак нельзя, ни при каких условиях. И тогда же у них обоих зародился протест против незыблемых постулатов физики. А позже, после окончания школы, это протест привел наших друзей на кафедру теоретической физики. Годы упорного труда и гигаватты умственных усилий привели их к выводу, что есть иные миры, проникнуть в которые они в состоянии. И вот, плод многолетнего каторжного труда завершился в машине, которая тихонько жужжала, помаргивала лампочками и всевозможными индикаторами, и была готова на великие дела.
Друзья даже немного протрезвели от значимости грядущего момента. Не буду скрывать, что каждый из них невольно подумал о возможности отступления, но, все же они пересилили минутную слабость, и заняли места за пультом. Торжественность момента вошла в них подобно озарению, и, отбросив все сомнения и страх прочь, они обрели готовность к свершению славных дел. А то, что дела окажутся славными, ни Андрей, ни Сергей, не сомневались.
–Готов? – крикнул Серега. – Если да, то включай.
–Как юный пионер, – усмехнулся Андрей и повернул рубильник. Затем он нажал кнопку запуска, и тотчас же реальность взорвалась, поглотив в мгновение ока все, что было на их глазах.
