Текст книги "Изгои вселенной (СИ)"

Автор книги: Андрей Кудрявцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Можно было бы идти напролом. То есть, с помощью интегратора отключить охрану и стереть ей память. Но, миновав живых людей нельзя было пройти через электронный замок, напрямую подключенный к идентифицирующим устройствам и дублировавший действия охраны.

Еще во время подготовки выпавшей на его долю миссии, Жукин, в общих чертах знакомый с организацией охраны центра и неплохо разбиравшийся в электронике, продумал план предполагаемых мероприятий. Согласно ему он сейчас и  действовал.

Не заходя в холл, дабы не быть узнанным охраной, он прогуливался по широкому крыльцу и, включив интегратор мысленно «летел» внутри лабиринта коммуникаций и процессоров электронной защиты. Достаточно быстро ему удалось перемкнуть нужный контакт. Теперь, после считывания его генокода, система пропустит его, не идентифицировав личность.

Тем не менее, на охранников пришлось-таки воздействовать. Один из двух, одетых в форменную одежду стражей узнал его. Как-никак, Жукин столько лет изо дня в день проходил мимо него в лабораторию, да к тому же был достаточно известным  ученым. Охранник уже приподнялся в кресле, чтобы поприветствовать Александра, но тут же опустился обратно с блаженной улыбкой на лице. Ожидавший чего-либо подобного Жукин, усилием воли заставил его вспомнить старый смешной анекдот и расслабиться. Через минуту он уже не помнил, что мимо него прошел человек в светлой куртке.

У второго охранника никаких подозрений не возникло. Вероятно, новенький он равнодушно проводил ленивым взглядом подошедшего к турникету мужчину.

Жукин положил ладонь на сканер, заглянул в глазок считывающего радужку устройства и прошел к массивным створкам лифта. Через несколько секунд «сезам» послушно открылся.

Поднявшись на нужный этаж Александр оказался в пустынном, как всегда, коридоре. Альфред не любил праздно шатающихся сотрудников, поэтому общение работников центра происходило в основном непосредственно в стенах лабораторий.

Отключив на несколько секунд камеры видеонаблюдения, Александр вставил карту доступа в дверь своей лаборатории. «Не забыть стереть данные с других камер», – мелькнула мысль. Он машинально посмотрел на часы, фиксируя время. «Один прокол уже есть. Он забыл отключить камеры в холле! Если так пойдет дальше – миссия окажется под угрозой», – с волнением подумал Жукин.

До этого момента он был абсолютно спокоен. Уверенность в себе ему придавали поистине фантастические возможности интегратора. Но сейчас Александр со всей ясностью понял, что потенциал прибора хоть и потрясающий, но не безграничный! Слишком многое зависело и от него лично!

Створки дверей послушно разошлись в разные стороны. Жукин вошел в знакомое, но не казавшееся уже родным помещение. Приборы и компьютеры по-прежнему оставались на своих местах, но что-то в лаборатории неуловимо изменилось со времени его ухода.

– О, Александр! – радостно воскликнул увидевший его первым старший лаборант Отто. – Наш Робинзон Крузо, отшельник решил посетить старых друзей?! Или  вернулся насовсем?

Сотрудников его отдела действительно,  связывали не только деловые отношения. Они были друзьями. Не допускавшие панибратства в стенах лаборатории, тем не менее,  частенько вместе захаживали после работы в находившийся неподалеку бар. Здесь за кружкой пива, в неформальной обстановке можно было расслабиться и обсудить разные, в том числе и бытовые темы. Иногда «всем колхозом», как говаривал Саша,  выбирались вместе на лоно природы, где он готовил для коллег настоящие кавказские шашлыки. От его шашлыков все были просто в восторге. Они, конечно же, не шли ни в какое сравнение с барбекю, жареными сосисками или мясом, обычными для шведов. Секрет приготовления Жукин держал в секрете, справедливо полагая, что шашлык не должен становиться повседневным блюдом. Только тогда его приготовление и совместное поедание под красное вино, будет настоящим праздником…

Выезжали на природу вместе с семьями, женами детьми, у кого они были. Кто-то с подругами и друзьями. Смеялись, пели, танцевали… За годы, проведенные вместе, они стали не только сотрудниками и единомышленниками, но в какой-то мере семьей. Поэтому, сознавая необходимость выполнения поставленной задачи, Жукин испытывал чувство вины перед этими людьми. Ему предстояло стереть их память. Память о работе, которая составляла часть их жизни, ее смысла, надежд, успехов и неудач, волнений и радостей. Что с ними будет потом? Когда он, друг, коллега и соратник вырвет, возможно, самый яркий и наполненный отрезок их судеб? Он как-то не задумывался об этом раньше, но сейчас все эти мысли в одно мгновение пронеслись в его голове…

– Ой! Саша! –  как-то по-детски восторженно повисла у него на груди Люси. «Малышка Люси», как они ее в шутку называли за невысокий рост. – Как давно тебя не было!

Времени на раздумья не оставалось. Во-первых, действовать надо было быстро и решительно. Во-вторых, если он еще немного с ними пообщается сделать то, что он собирался сделать с коллегами, будет еще труднее!

Стряхнув с себя вызванное внезапно нахлынувшими мыслями оцепенение, Жукин сосредоточился и погрузил всех в глубокий сон. Он проводил обмякшую Люси до кресла. Остальные остались там, где находились. Некоторым пришлось опуститься прямо на пол, но укладывать и рассаживать всех было просто некогда.

+  +  +

После того, как были стерты данные центрального компьютера и доменов, при помощи интегратора Александр до однородной массы расплавил все электронные схемы, имевшие хоть какое-нибудь отношение к субстанции психоэнергии.  Теперь предстояло сделать главное – поработать с Альфредом. Прежде чем стереть память главного после Жукина носителя информации, предстояло, погрузив бывшего шефа в транс выяснить, не произошла ли от него утечка по другим, неизвестным Жукину направлениям. Здесь Александра ждал сюрприз, столкнувшись с которым он пожалел, что, понадеявшись на русский авось, сразу взялся за дело, а не подготовился более основательно…

Гиббсона на месте не оказалось!

Удивившаяся его приходу секретарша, следуя инструкциям, поначалу отказалась  сообщить о местонахождении Альфреда. После погружения в транс, к которому пришлось прибегнуть, она поведала, что Гиббсон только нынешним утром вылетел на симпозиум биофизиков в Санкт-Петербург и раньше чем, через неделю вернуться не обещал…

Возможно, и стоило позвонить ему прежде, чем наносить визит в лабораторию? Но тогда не сработало бы одно из его преимуществ – фактор неожиданности, и кто знает, к чему бы это впоследствии привело? «Так, по крайней мере, с лабораторией разобрался. Что ж, придется навестить Родину», – подумал Жукин. На самом деле, единственно приятным моментом  в этой неожиданной заминке было то, что Гиббсон улетел именно в Россию и именно в Петербург.

С Ленинградом – Петербургом его многое связывало. Здесь отшумели, отзвенели и отбурлили, самые веселые и, наверное, лучшие годы его жизни. Хотя детство и юность прошли в другом, не менее любимом и родном городе, Питер обладал какой-то неведомой, магической, колдовской силой. Он манил, притягивал, помимо воли всегда заставлял возвращаться. Это было связано не только с воспоминаниями о беззаботных годах студенческого разгильдяйства и первой настоящей любви к прекрасной однокурснице...

Жукин на своем веку повидал немало красивых городов. И кипевших бьющей через край жизнью, и тихих, спокойных, старинных и романтичных. Некоторые были похожи один на другой, но таких, как Питер, на Земле больше не было! Возможно, здесь действительно обитали не упокоившиеся души согнанных со всей России для его строительства крестьян, великих зодчих, композиторов, ученых, самодержцев, революционеров. За относительно короткую биографию выросшего из болот города, здесь произошло столько всего! Даже имя город менял уже несколько раз. И как ни странно, каждое было ему к лицу!

На берегах величаво-спокойного течения Невы, среди тихих каналов и северной природы бурлили южные страсти! Короновались и погибали цари. Взрывались и подавлялись революции. Безумствовала и изощрялась друг перед другом в роскоши знать и нувориши.

«…Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше», – гласит Священное Писание.

Может быть, собрав себе сокровища здесь, в этом роскошном и величественном городе души ушедших не имеют уже сил покинуть его…

 Как бы там ни было, все это вместе взятое, помноженное на гениальный замысел его основателя и творческую энергию лучших архитекторов мира, создавало ту неповторимую, таинственную ауру которая, магнитом тянула обратно всякого человека, хотя бы однажды здесь побывавшего.

Жукин с волнением разглядывал в иллюминатор знакомые очертания, охватившего с трех сторон Маркизову лужу, города юности. Он мысленно подсчитывал, сколько лет не навещал Северную Пальмиру. Получалось, что около четырех лет. «Встретить бы кого-нибудь из однокашников, поболтать, расспросить об остальных. Кто где сейчас? Вряд ли будет время», – подумалось с сожалением.

После благополучного приземления в международном аэропорту, Жукин решил, не откладывая дело в долгий ящик приступить к поискам Альфреда.

Как сообщила секретарша Гиббсона, симпозиум коллег, по сложившейся в Петербурге традиции, проходил в одном из старинных особняков. Таких особняков в этом городе-призраке было великое множество. Бывшая столица Российской империи прямо-таки изобиловала родовыми гнездами русской знати и заморских пришельцев, когда-то с легкостью делавших в России деньги и карьеру. Многие из этих шедевров зодчества имели имена собственные: Шуваловский дворец, Дворец Нейгардта, Юсуповский, Меньшиковский, Таврический… Сколько их всего? Но, во множестве имелись и менее известные, но не менее роскошные старинные строения. В каком именно проходят заседания биофизиков? Жукин понятия не имел.

Он решил, что наиболее исчерпывающую информацию может получить в стенах Главного здания alma muter – Госуниверситета. Там всегда были в курсе всех сколько-нибудь значимых событий происходивших в городе.

Выбравшись из такси на Университетской набережной, он, испытывая легкое волнение от очередной встречи с прошлым, вошел в массивные двери Главного здания.

+ + +

Он не ошибся. В ректорате без особого труда удалось выяснить место проведения форума биофизиков. Чтобы привести мысли в порядок и скорректировать план дальнейших действий, Александр решил прогуляться по набережной. Он с умилением смотрел на выходивших из здания Филологического факультета шумных студентов. Перед глазами вставали картинки собственной беззаботной юности.

«Вообще-то не такой уж и беззаботной, – остановил сам себя Жукин. – Забот хватало и тогда. Сессии, зачеты, экзамены, бессонные ночи с однокашниками непосредственно перед сдачей. Когда чуть ли не всем курсом собирались в чьей-нибудь  комнатушке в общежитии и пытались за одну ночь наверстать упущенное за семестр. А как отрабатывали на овощебазе, пропуски, чтобы получить зачет по физкультуре! Легенда!  Зато уж от сессии до сессии!.. Действительно весело жили студенты!»

Такова уж человеческая психология, преодоленные барьеры всегда кажутся более низкими, чем предстоящие. Особенно если оценивать их с высоты, даже точнее – из дали прожитых лет!

Саша шагал по гранитным плитам набережной. Разум почему-то совсем не хотел концентрироваться на выполнении задания. Он поймал себя на мысли, что именно в Университет сегодня поехал не случайно, как говорится, – ноги сами принесли. Подсознание само выбрало дорогу. Как в песне из любимого в юности фильма: «И если вдруг удача запропала – пройди по тихим школьным этажам…» Вот он и прошел. А ведь действительно, старые университетские стены дали какую-то подзарядку. Он не только получил нужную информацию, но и подпитался неведомой, пока еще не открытой, энергией юности. Почувствовал себя вновь двадцатилетним – полным юношеского задора и куража.

«Еще бы в пивбар «Петрополь» заглянуть, кружечку пива пропустить! – мелькнула шальная идея. – Нет, расслабляться, а тем более с пивом нельзя. Тем более что и «Петрополя» давно нет. Как это я забыл. Ведь уже пытался найти родной пивбар…

Когда-то он был зеленым от посетителей – студентов в стройотрядовских куртках «отмокавших» после суровых и жестких занятий на военной кафедре и офицеров, в основном из Академии тыла и транспорта. И те, и другие спешили сюда оттянуться после нелегкого «строевого» дня. Пиво в баре было хорошее и недорогое, поэтому на широких лавках за длинными столами постоянно не хватало места. Здесь, в тесноте за толстым деревянным столом, потягивая неторопливо холодный пенящийся напиток можно было познакомиться с кем угодно. От лейтенанта до полковника, от студента до академика. Устанавливались новые знакомства и полезные связи. Рекой текли и пиво, и удивительные истории, обсуждались житейские и мировые проблемы, было шумно и весело. Недаром один из известных писателей в телевизионном интервью как-то признался, что темы для своих сочинений черпает в основном в пивном баре. Все было просто, непринужденно и ни к чему не обязывало. Встретились за пивом два совершенно незнакомых человека, пообщались, что-то рассказали друг другу и разошлись. В крайнем случае – обменялись телефонами. Разные люди, разные профессии, разные судьбы. Где еще они могли бы так запросто встретиться и поговорить?»

Когда Жукин в последний раз прогуливался по Среднему проспекту Васильевского острова, он с огорчением отметил, что знаменитый бар, канул в Лету, исчез, как и многое другое, связывавшее его с тем счастливым временем. На месте бара был то ли банк, то ли какое-то другое скучное заведение.

Он тогда жил здесь, на Васильевском острове, в знаменитом университетском общежитии на улице Кораблестроителей. «Корабли», как называла его студенческая братия. Самое благоустроенное и современное общежитие той поры,  комплекс из  трех высотных корпусов, спортзала, столовой, кафе и других облегчающих жизнь мученика науки заведений. Здесь на интернациональной дискотеке, да и просто на этажах можно было познакомиться со студентом или студенткой практически из любой точки планеты.

«Где-то они теперь университетские птенцы? Стали учеными, известными журналистами, бизнесменами и бизнесвуменами, министрами, президентами. Разлетелись по разным городам и странам… Не соберешь… Кому-то в жизни повезло больше, кому-то меньше, но, без сомнения, у всех осталось в памяти то непередаваемое словами ощущение светлой полосы в жизни – счастливой студенческой поры,  – думал Жукин, гуляя по набережной. – Надо будет обязательно зайти на «корабли», как-то там теперь? Но это потом, сейчас главное – дело».

+ + +

Ему повезло. Он застал профессора за чтением доклада по проблеме психобиополей. А, ведь могло получиться и иначе. Где бы он искал его, если бы тот, закончив доклад, куда-нибудь уехал? Например, к знакомым, которых у Альфреда в Питере хватало. Или того хуже – улетел?

«Сегодня – мой день! Город помогает!» – радостно подумал Жукин.  Судя по последним словам Гиббсона, профессор только начал свое сообщение. – Тем лучше, – значит, еще не успел наболтать ничего лишнего».

Он незаметно пристроился в кресле одного из последних рядов и включил интегратор.

 Гиббсон осекся на полуслове, внезапно утратив нить рассуждения. Попытавшись сосредоточиться, он снял и стал протирать очки. Виноватым взглядом обвел коллег, затем, извинившись и собрав в портфель бумаги, сошел с трибуны. По залу пробежал ропот недоумения. Ученые с интересом ждали этого доклада и теперь были удивлены столь неожиданным его завершением.

Пройдя под сочувственными взглядами коллег мимо рядов кресел, Альфред быстро удалился из зала. Вслед ему поспешил и Жукин. Усилием воли, заставив Альфреда подойти к подоконнику в фойе, Саша, даже не поприветствовав старого приятеля, с самым невинным видом забрал у Гиббсона портфель и направился к выходу. «Все равно, через минуту ничего не вспомнит», – оправдывал свое не совсем вежливое поведение Александр.

На душе было легко и радостно. Он успешно выполнил две трети задания, и теперь его миссия подходила к завершению. Хорошему настроению способствовала и довольно редкая для Питера солнечно-весенняя погода…

Он, вероятно, не радовался бы так, если бы заметил подтянутого человека с волевым лицом, вышедшего из зала заседаний вслед за ним и Гиббсоном.

Джеральд Стенсон, начальник службы безопасности Стенли Гиббсона, бывший кадровый разведчик, был откомандирован для скрытого сопровождения Альфреда.

Стенли, озадаченный чудесным исчезновением Жукина, предполагал, что рано или поздно Александр появится где-то рядом с его старшим братом, или даже попробует войти в контакт с ним. Поводом для таких предположений были успехи в расшифровке не до конца уничтоженных материалов Жукина.

Стенли никак не мог понять логику поведения Жукина. Было вполне очевидно, что в своих исследованиях он продвинулся значительно дальше его ученого брата. Не вызывало сомнений и то, что именно он, Жукин был непосредственно причастен к похищению плутония. Он мог бояться полиции, но вряд ли ему стоило опасаться Гиббсонов. В конце концов, Альфред и Александр были не чужими людьми, они всегда могли бы договориться. Жукин получил бы за свое изобретение вполне приличные деньги, и даже хороший процент от доходов за практическое использование открытия. Естественно, ни о какой выдаче его полиции речи и быть не могло, Жукин все это прекрасно понимал. Вместо этого он почему-то крошит в мелкие щепки свое оборудование, жжет документацию и дважды таинственно исчезает.

Не сумев просчитать намерения Жукина, Стенли счел вполне разумным приставить к брату своего лучшего специалиста и не ошибся

+ + +

.

Знавший точно, чьего визита к Гиббсону или просто появления рядом с Альфредом ему следует ждать, Стенсон засек Жукина, едва тот вошел в зал заседаний. С этого момента он уже не спускал глаз с объекта и в результате стал свидетелем его манипуляций с наручными часами, а также странного срыва доклада Гиббсоном.

Основываясь на анализе последних событий, Стенсон сделал для себя вывод – все, что связано с Жукиным, окружено каким-то странным ореолом мистики и тайны. Допущенные уже дважды осечки заставляли быть предельно внимательным и осторожным. От этого простоватого на вид молодого человека можно было ждать чего угодно, любых неожиданных фокусов. Привыкший работать против профессионалов, Джеральд с точностью до девяноста процентов мог предугадать действия противника в той или иной ситуации. С Жукиным его богатый опыт не срабатывал. Ученому все время удавалось каким-то невероятным образом его обыгрывать. Действовать приходилось более аккуратно, чем при работе с хорошо подготовленными агентами вражеских разведок, хотя, по наведенным справкам Александр Иванович Жукин на связи ни в одной из спецслужб не состоял. По законам логики он мог быть или полным профаном, или суперагентом с таким уровнем подготовки и таким надежным прикрытием, которые Стенсону и не снились.

Поняв, что «часики» у объекта не простые, Стенсон решил не торопить события и, не выясняя пока, что произошло с Гиббсоном, продолжить наблюдение, попытавшись остаться незамеченным. Последнее, благодаря полному дилетантизму Жукина в подобных делах, ему полностью удалось.

Выйдя на улицу он увидел, что объект пытается поймать машину. Стенсон надел меняющие внешность черные очки и сел в свой, припаркованный у выхода «Сааб» с меняющими степень тонировки стеклами. Уже сидя в машине Джеральд смотрясь в зеркало заднего вида приклеил аккуратные усики, еще больше преобразившие его лицо. Строгий пиджак тоже быстро был заменен ветровкой.

Через пару минут клиенту удалось остановить древнюю, видимо еще советских времен «Ладу». По всем правилам слежки, не приближаясь вплотную, но и не отпуская его автомобиль слишком далеко, Стенсон направился вслед за объектом по набережной Невы в сторону Васильевского острова.

+ + +

Альфред – имевший наиболее полную информацию обо всем, что касалось субстанции, был нейтрализован. Он выполнил основную часть задания. Теперь оставался только Гиббсон-младший. Жукин не знал наверняка обладает ли Стенли опасными сведениями и насколько полно он информирован о делах брата. Тем не менее, было вполне очевидно, что Альфред был с ним достаточно откровенен. Лучше перестраховаться, чем повторно допустить оплошность.

«Ай да Жукин! Ай да… Штирлиц!» – с гордостью думал Александр, выходя из особняка.  Поддавшись все-таки очарованию весеннего города и хорошему настроению он решил, что, по крайней мере, на сегодня дел с него хватит. С нейтрализацией Альфреда все прошло достаточно легко и гладко. Предстоящее свидание со Стенли тоже не предвещало особенных трудностей. Хотя Гиббсон-младший противник посерьезнее Альфреда, но, «против лома нет приема». Под ломом в данном случае подразумевался интегратор…

Подумав, Жукин пришел к выводу, что было бы неплохо посетить общежитие на улице Кораблестроителей, с которым его столько связывало… Как он уже сегодня убедился, места, где был счастлив, воспоминания о былых светлых днях дают человеку эмоциональную встряску, новую жизненную энергию, которая ему сейчас была необходима.

Поймав старенькую «шестерку» и удобно устроившись на переднем сиденье, Александр с интересом разглядывал проплывавший мимо милый его сердцу город. Как давно он здесь не был! А следовало бы почаще навещать.

Питер был все тем же, величественно-прекрасным… Набережная, мосты, Летний сад, Марсово поле, Зимний дворец, Биржа…Только рекламы стало как то чересчур уж много. В Нью-Йорке, Токио, Сиднее и других современных урбанистических городах она почти не раздражала, органично вписывалась в городской пейзаж. Порой даже украшала. Но уродовать такой город как  Питер рекламой?! В памяти он почему-то оставался другим, более сдержанным, строгим и оттого гордым, недоступным и даже холодным. Но именно эта чопорная столичная, холодность и недоступность и отличала его от других городов. Именно она так нравилась Жукину. Особенно в период белых ночей. В то время как другие города с наступлением темноты расцветали гирляндами электрических огней, этот почти вымерший город становился просто фантасмагорическим, нереальным! Город-призрак, огромный «летучий голландец», тихо плывущий в туманную бесконечность. Авианосец разрезающий Неву стрелкой Васильевского острова… Такого больше нигде в мире Александр не встречал.

Попав по Дворцовому мосту на Васильевский, Жукин с удовольствием в который раз любовался дворцами Университетской набережной, никогда не повторяющимися старинными зданиями Первой линии, Среднего проспекта.

«Сколько раз исхожен ты, Средний, студенческой братией теплыми белыми ночами, – предаваясь воспоминаниям, с нежностью думал Александр. – Где вы, годы молодые, когда бродили всю ночь, встречали алые паруса на Стрелке, потом через весь Васильевский возвращались пешком? А, ведь утром и спать не хотелось!»

Немного не доехав до цели, он отпустил машину, с тем, чтобы прогуляться по берегу Финского залива и подойти к общежитию пешком, как бывало в юности.

«Теперь Стенли, – усилием воли прервав юношеские воспоминания, Жукин вернулся к предстоящей миссии. – Он, безусловно, слишком много знает. Даже если отталкиваться от попыток моего похищения! Не имея достаточных на то оснований, он вряд ли решился бы на такое. Еще неизвестно, чем поделился с братом Альфред. Можно было бы, конечно, выведать все под гипнозом у самого Альфреда, но это потребовало бы лишних затрат времени и сил. Главное – времени, которого не было. Да и кто мог поручиться, что самому Гиббсону старшему все известно о намерениях Стенли. В отличие от брата тот мало с кем делится информацией. Действовать нужно наверняка – основательно подчистить память банкира. Только где его искать?»

Просить помощи у наблюдателей Александр не хотел. И так было неловко перед Лиисэ за допущенный промах. Мог бы догадаться расплавить обломки схем в камине, облить кислотой, или еще что-нибудь придумать! Нужно хоть как-то реабилитироваться в их глазах.  В конце концов, он и сам кое-чего стоит! Нельзя же по каждому поводу обращаться к пришельцам. Тем более, что каждый прямой контакт для них – экстраординарная мера.

По всем умозаключениям Жукина выходило, что Стенли, с наибольшей степенью вероятности, пребывал сейчас в своих теплых владениях на Филиппинах. Основную часть времени он всегда предпочитал проводить на острове. Пальмы, песчаные пляжи, яхты, теннисные корты, надежная охрана, свобода и покой. Там было все для отдыха и работы банкира: от безотказной спутниковой связи, до парка личных самолетов и вертолетов, позволявших при необходимости переместиться в любую точку планеты. Впрочем, такая необходимость возникала крайне редко: даже определявшие политику его финансовой империи совещания директоров тоже проводились там, вдали от любопытных глаз.

 Для постороннего человека попасть на хорошо охраняемый с воды и воздуха остров было бы большой проблемой, но с помощью интегратора, Александр надеялся решить эту задачу с легкостью.

Позвонив по мобильному телефону в аэропорт и узнав расписание самолетов, Жукин задумался. До прямого рейса на Манилу оставалось еще несколько часов. С одной стороны в оставшееся время хотелось погулять по городу, с другой – до Филиппин можно было добраться и другим рейсом, вылетавшим раньше. Но, в Калькутте пришлось бы пересаживаться на другой самолет. Решив не оттягивать с выполнением задачи в пользу собственных настроений, он зашагал дальше.

Прогулка и свежий морской ветерок заставили желудок напомнить о себе. «Хорошо бы перекусить, – подумал Александр. – Кстати, как у нас с деньгами?»

С деньгами было не очень. Пользуясь тем, что людей на берегу было мало, а подручного материала – хоть отбавляй, Жукин решил пополнить свой запас рублей и долларов, необходимых для снискания хлеба насущного и продолжения намеченных мероприятий. Здесь для этого было самое подходящее место. Не синтезировать же валюту в аэропорту на глазах десятков людей. Где-нибудь в туалете тоже не хотелось бы. Как-то не эстетично!

Подойдя к самой воде и подобрав две подходящие доски, Жукин расположился среди камней и приступил к ритуалу инопланетной черной магии. Собственно предстояло просто сосредоточиться и определенное количество раз нажать на нужную кнопку. На самом деле все выглядело, как самое настоящее колдовство. Со старой гнилой доской происходили чудеса. На глазах она таяла, словно под воздействием неизвестной кислоты теряя свою структуру и превращаясь в вязкую зеленую массу. Затем из этой массы стало выкристаллизовываться некое подобие бумаги. Вот уже и портрет президента отчетливо прорисовался на верхнем листе.

Через несколько секунд, как самое убедительное доказательство его колдовского могущества, перед Жукиным взамен грязной доски лежала пачка новеньких стодолларовых купюр. Александр взял ее в руки, переломил, похрустел бумагой. Отличить от настоящих долларов было невозможно!

«Даже номера разные, – с удовлетворением отметил он. – Не подкопаешься. Все продумано! Интересно, насколько они устойчивы? Может быть со временем самоликвидируются? Все-таки деньги! Надо будет спросить, а то будет, как в той сказочке…» – Жукин вспомнил фильм, в котором при помощи философского камня сначала из навоза делали золото, а потом происходило обратное превращение…

Положив в карман, доставшийся на халяву, эквивалент труда, Жукин без особых угрызений совести взялся за изготовление рублей из другой доски. Ему даже в голову не могло прийти, что за его манипуляциями в портативный, но мощный электронный бинокль с удивлением наблюдает пара внимательных глаз.

+ + +

«Это еще что?!.. – не верил своим глазам  Стенсон. Человек с менее крепкой, чем у него психикой наверняка решил бы, что галлюцинирует. На его глазах какой-то яйцеголовый, вот так просто, на берегу, превращает никчемную гнилую деревяшку в святая святых западного мира – «зеленые», баксы, доллары!  Он немало повидал на своем веку. Джеральд прошел особую подготовку в учебных центрах ЦРУ. Его обучили гипнозу и защите от него. Он владел многими видами единоборств и медитаций, умел обманывать детектор лжи, выигрывать в карты, делать и разгадывать фокусы. Но такое!  – Не прост парень, ой, как не прост!»

Не имея представления о дальнейших планах Жукина, он уже твердо решил следовать за ним повсюду, оставив Гиббсона-старшего, несмотря на его, не вполне нормальное состояние, заботам ученых коллег. «Главное – заполучить этого фокусника, – наблюдая за действиями объекта, думал Стенсон. – Шеф, вероятно, недаром уделяет столько внимания этому «ботанику». Средств, по крайней мере, не жалеет. Надо думать, при благоприятном исходе дела его благодарность тоже не будет иметь границ, в разумных пределах. И очень уж хорошие у него часики! Даже не золотые, а просто волшебные! Остается ждать удобного случая».

Не веривший ни в магию, ни в колдовство, ни в прочую мистическую ерунду, Стенсон пытался найти хоть какое-нибудь материалистическое объяснение всему увиденному. Пытался… и не находил. Теперь уже не только стремление выполнить задание шефа, но и собственное любопытство заставляли его сделать все возможное и невозможное для разгадки тайны клиента.

Увидев, что объект закончил свои манипуляции и направляется в его сторону, Джеральд убрал в карман бинокль и проследовал к машине.

Поправив свое финансовое положение, Жукин решил еще немного времени посвятить воспоминаниям, а заодно и пообедать в родной общежитской кафешке. После этого предстояло ехать в аэропорт и, не откладывая дело в долгий ящик добираться до Манилы, пусть даже и перекладными.

Но дело пошло немного иначе, чем он планировал. В кафе, неожиданно для себя, (бывает же такое, просто мистика!) Александр познакомился с девушкой поразительно похожей на его первую студенческую любовь. И звали ее так же – Оксана! Он подсел за ее столик только потому, что за ним было свободное место. Спросив разрешения присесть и взглянув на девушку внимательней,  был просто поражен. До чего похожа! Те же длинные светло-русые волосы, тот же овал лица! Даже слегка надменный взгляд серых глаз был тем же!

Пораженный Александр поделился с соседкой по столику своими мыслями и спросил ее имя. Она без затей ответила, видимо почувствовав, что он не лукавит. Как и с той, первой Оксаной, проскочила между ними какая-то искра. Как это бывает, когда встречаются два человека от природы близкие друг другу. Может быть, и не две половинки одного целого, но что-то вроде этого.

Саша рассказывал как жил когда-то здесь, учился. Она внимательно слушала, глядя ему прямо в глаза своими огромными глазищами, в которых можно было раствориться и утонуть…