Текст книги "Джок. Награжденный Тенью. 'День сурка' для Джока"

Автор книги: Андрей Руб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Глава 16

Парадокс: Современные женщины носят парики, красят волосы, накладывают фальшивые ресницы и ногти, делают коррекцию фигуры и подтяжку лица, вставляют силикон в сиськи... И ещё жалуются, что сейчас трудно встретить настоящего мужчину!

  После удачной сделки купец, преисполнился ко мне добрых чувств и доверия.

  А как же? Доверяй, но проверяй. Можно подумать я не видел воинов и лучников на струге. Вполне вменяемый человек. В общем, подсказал он к кому обратиться с остатками моего барахла и посоветовал хорошего оружейника.

  – Скажешь им, что ты от меня. Они дадут нормальную цену.

  Вряд ли я много выручу за остатки товара, но в моем положении каждая копеечка на счету. Экономный я. И хочу многого. Судя по тому, что вокруг разгар лета, а монголов нет – нашествия в этом году не будет. Да не помню я, в каком году это точно было. Вернее помню, но вдруг я ошибаюсь.

  Вернувшись в город, я уплатил положенную пошлину с оставшийся мелочевки, и перебрался на другой постоялый двор. Тут было почище и обслуживание получше. А что дороже – ерунда. Теперь могу себе позволить. И воинам, и возчикам был выдан аванс, и народ в соответствии с реалиями предался... (нет, вовсе не пьянству и разгуляеву), а закупке подарков, оружия, одежды. Ну, у кого к чему была склонность. Как не странно никто не начал с ходу 'праздновать', как я, в общем-то, ожидал. Другие они тут. Совсем другие. Сильно врали писатели про чуть не поголовное пьянство.

  – Сигурд скажи мне, довольны ли воины?

  – Да, ты честный ярл. Оружия хватает, но...

  – Людей мало, – закончил я его мысль.

  – Да. Ты очень мудрый вождь. Мало воинов – мало добычи. Он кивнул. Я так тебе скажу, серебро дело хорошее. Но я скажу тебе так. Лучшая победа это когда ты получаешь его, не вступая в драку.

  Он несколько недоуменно посмотрел на меня. Не, он хороший боец, но слегка тугодум. Мы сидели за завтраком на нашем новом постоялом дворе.

  – Думать надо лучше, а 'смотреть ширше', – не выдержал я и схохмил.

  Он меня естественно не понял.

  – Ты предлагаешь торговать, а не воевать?

  – Я задумчиво отхлебнул чаю.

  'Америка ведёт две войны – с терроризмом и с ожирением. Особая удача – когда попадаются жирные террористы', – выдал очередную сомнительную сентенцию Сим.

  'Это ты к чему?'

  'Тугодум твой десятник'.

  'Зато верный. А это сам знаешь, много значит. Ему просто надо объяснить'.

  'Ну-ну...'.

  – Нам нужны воины, Сигурд. Сможешь ещё набрать?

  – Конечно. Есть свободные вои.

  – Займись. Ещё нам нужны крестьяне.

  – Можно купить холопов.

  – Куплю. Надеюсь, княжий тиун любит серебро.

  А по поводу торговли это идея хорошая. У скандинавов и торговля, и война вполне себе почетные занятия.

  Как я успел выяснить, рабства как такового здесь не было. Но людей продавали. В холопство. Иили они сами продавались. Можно было выкупиться, но это дело скорее умозрительное, чем реальное. Да уж. Это как свобода в вашем мире. Взял ипотеку или кредит, и чем ты не раб? Мифическая свобода – для даунов. Вроде можешь все,... а на деле – ничего. Правила, законы, положения и прочая хрень. Так и тут. Холопство, как не назови – все одно рабство. Ну, пусть не рабство, а зависимость... полузависимость, как не говори, а оно и есть. Тут пока все проблемы со жратвой. Кто народ ужинает, тот его и танцует.

  Черт! Не знаешь, за что и хвататься. Разбойничью ватагу организовать – не вопрос. Раздавят рано или поздно, а я комфорт люблю. Управляющий мне толковый нужен. Вот пусть придурки и говорят о вреде управленцев. Попробовали бы они вот так покрутиться, как я сейчас.

  Кузнец нужен, гончар... да до хрена кого. А найти спецов, готовых на переезд – проблема.

  Эх, ладно! Придется наступить на горло собственной песне. Стану я рабовладельцем. Продвинутым. А что ещё остается делать? Попал в колесо – 'пищи, но бежи'. Народ тут конечно, если смотреть чисто физически, мелковатый. Я на их фоне смотрюсь крупноватенько. Мелкий в среднем народец. Где-то на голову ниже меня. Хотя попадаются здоровяки вроде меня. Но это я так, к слову. А вот менталитет совсем другой. Никакого 'гуманизьма'. Сплошная прагматика. Эта долбанная толерантность даже из меня ещё не вся вышла. Вот зарежу человека и мучаюсь... А может его ещё можно было как-то еще использовать... А? Продать там, например...

   Ладно, пойдем тусанемся по городу. Да и прибарахлиться не мешает.

  Торг встретил привычным гомоном и кучей разнообразных запахов. Народ торговал. Раздавались зычные выкрики продавцов, яростные вопли покупателей. Хвалили товар, ругали цены – все как всегда.

  – Почем сапоги? – поинтересовался я по привычке у первого же попавшегося продавца.

  – За два алтына отдам. Бери, сносу им не будет, – начал тыкать мне чуть не в лицо тщедушный мужичонка, сильно бэушные сапоги.

  Глянув на сильно ношенное изделие местного "кутюрье", я только скривился. Оба сапога на одну ногу, без различия на правый и левый.

  – Ну нах, – коротко и информативно ответил я.

  – Чаво?

  – Не надо говорю. Я просто так спросил.

  – Ну как хошь, – смирился мужик, поняв, что я действительно не буду это покупать.

  "Продаст сапоги и деньги пропьет", – коротко резюмировал я. По морде видно, что мужик с сильного бодуна.

  'И не заплатит никаких налогов', – сразу прокомментировал это действо Сим. 'Да-а, Джок. К 'черной' бухгалтерии вас приучали ещё в школе...'.

  'Это как?!'.

  'Ещё тогда вам на уроках в школе говорили: 'Два пишем – три в уме'', – выдал 'разъяснение Сим и эдак пакостно захихикал. 'В прикольной стране ты вырос'.

  'Что есть, то есть...', – чуть подумав, покладисто согласился я. 'Это ты верно заметил".

  Ну что, в лавку оружейника первым делом. Там я уже был. Но так сказать проходом. Теперь посмотрим, чего тут есть. Поподробнее.

  Чернобородый мужик, на вид чуть за сорок, сидел за прилавком и вжикал оселком по мечу. Рядом лежала тряпица с пылью для его полировки. О, приятно посмотреть. Человек на работе.

  – Чего надо? – задал он вопрос, чуть приподняв голову.

  Да-а, чего-то он не в настроении. А самое интересное, что никакого раболепия и подобострастия. Купят, не купят – ему по фиг. Это чёж должно случиться, что б торгаш так клиента встречал?

  – Здравствуйте уважаемый. Мы б оружие хотели посмотреть.

  – Смотрите...

  По стенам были развешаны кольчуги, мечи, топоры, луки, ножи... На чем-то вроде манекена висела бригантина. Хотя как манекена. Сбитые крест-накрест две палки. Хотя может по этим временам и ноу-хау. Богато тут, ничего не скажешь. Железа тут много.

  – Что ж ты такой невеселый, хозяин?

  – А нечего мне веселиться. Сын единственный помирает.

  – А отчего?

  – Злым колдовством извести хотят. Никто лечить уж не берется.

  'Опа!',– сразу насторожился я. 'Колдовство – это интересно'.

  – А не будешь ли ты возражать, если мы с товарищем посмотрим твоего сына?

  – А ты волхв аль травник? – с внезапно вспыхнувшей надеждой спросил мужик.

  – Ага, прям доктор, мать его, психотерапевт.

  – Ась? – переспросил хозяин, поскольку предыдущую фразу я выдал на чисто русском языке.

  – Тебе того знать не надобно. Смогу помочь – скажу сразу... – я пожал плечами, – не смогу... скажу тоже сразу. А может, и на виноватого укажу.

  Мужик мгновенно подобрался. Да. Это не торгаш. Это либо мастер, либо бывший воин. А может и то и другое. Повадки не спрячешь.

  Коротко глянув на меня, он с непонятной интонацией произнес:

  – Ты сказал.

  Заперев лавку, мужик повел нас к себе домой. Жил он в кузнечной слободе. На это указал веселый перестук молотов. Слобода располагалась у дальнего края города и была предусмотрительно обнесена деревянным забором и обложена кирпичом-сырцом. Однако! Весьма предусмотрительно. И опять врали историки про неразвитость Руси. Очень толково в деревянном-то городе. Умно... и противопожарные мероприятия опять же.

  Зайдя в слободу, мы прошли по короткой улочке, вошли на просторный двор с кузницей и кучей других хозпостроек, и остановились возле довольно просторного дома. С окошками у него, конечно, были проблемы. Но пара окон со слюдой говорила о достатке хозяина. Они были распахнуты настежь по летнему времени.

  – Проходите, – предложил мужик.

  Зайдя в хату, я заметил только согбенную фигуру бабы в платке и... рубахе, что ли, стоящую у плиты. На секунду на меня блеснули из тьмы её темные глаза. Она как будто резанула меня взглядом.

  – Где болящий?

  – Вон на лавке лежит.

  Я подошел ближе. На лавке у стены лежал малец, лет двенадцати. Я потрогал его лоб. Холодный. Но малец явно чем-то болеет. Определить на взгляд, что за болезнь, я конечно не могу, но то что не вирусное и не горячка – это запросто.

  – Ну что болит-то тебя, парень?

  – Ослаб я. Живот вот болит иногда.

  'Живот – это хреново'.

  – Помру видать скоро, – с сожалением произнес он.

  Просто констатировал факт. На изможденном лице упрямо светились глаза. Смирение было в голосе. На лице было. А вот в глазах – нет. Надеялся парень на чудо. Может на бога... но пока он не верил в смерть. Не смирился.

  – Добро тебе раньше смерти хоронить себя? Посмотрим, может и сможем тебе помочь.

  'А не сможем, так хоть поквитаемся', – это я добавил про себя.

  Может, конечно, показаться странным, что я заинтересовался жизнью незнакомого мне мальца. Но это как посмотреть. Я сторонник равновесия. Нажил денег – помоги кому-нибудь. Нищей бабке подай или в магазине там заплати за её кусочек сыра, который она купила. Да хоть шоколадку купи и ей подари. Просто так. Есть тебе, что сожрать – дай, чутка голодному. С тебя не убудет, а человеку – хорошо. Жив, здоров – помоги больному или убогому. Иначе тот, кто наверху – отвернется от тебя. Есть удача – поделись с другим. И не ищи в этом корысти. Иначе в следующий раз не повезет. Это вроде как налог на удачу, не дашь – потом пожалеешь. А я срубил бабла по-легкому. И очень неслабо.

  Ну а самое главное, было произнесено волшебное слово – 'колдовство'. А вот это – очень интересно. А вдруг, правда. Тогда это надо захапать себе. Ну, где-то так...

  – Шаис, посмотри-ка, нет ли тут чего знакомого тебе? А то что-то мужик про колдовство плел.

  Шаис коротко кивнул и подошел к пареньку.

  – Пойдем на улицу, хозяин. Мой друг пока посмотрит твоего сына. И жена твоя, пусть выйдет. Негоже смотреть на его работу.

  Мы вышли во двор.

  – А по-каковски это вы разговаривали? – задал вопрос мужик.

  – По своему, – интимно поведал я ему.

  – Немцы?

  – Ну, скорее варяги-викинги, если тебе будет понятнее. Вольный ярл Джок – Кровавая Секира, – представился я.

  – Прости, ярл. С этой болестью все правила вежества позабывал. Иван, по прозванью Стрекоза*.

  – Почто так-то? – переспросил я, услышав весьма забавное для меня прозвище никак не вязавшееся с этим здоровым мужиком.

  – Много в детстве прыгал. Так прозвище и осталось. Думаешь, твой друг сможет помочь?

  Едва я открыл рот, чтоб ответить, как за меня ответил Сим:

  'А это точно поможет? – спросила царевна Несмеяна, осторожно затягиваясь'.

  'Вот ты урод!'

  А я пожал плечами и неопределенно ответил Ивану:

  – Все руце божьей.

  'А чё? Не хватало мне ещё геморроя с церковниками'.

  'Да-да Джок, – согласился со мной Сим. – Хороший человек с пистолетом лучше, чем просто хороший человек'.

  – Как думаешь, поможет твой друг моему сыну? – не выдержал Иван. – Батюшка приходил молился за него.

  Я ухмыльнулся и предложил:

  – Хочешь, расскажу тебе притчу?

  Иван кивнул. Гоша тоже придвинулся поближе. О, и жена вижу тоже, внимательно прислушивается. Она возилась неподалеку, возле хлева.

  – На Востоке, рассказывают так:

  'Один бедный человек зарабатывал на жизнь тем, что перевозил людей с одного берега реки на другой на своей лодке.

  Как-то великий книжник переправлялся через реку на его лодке. Он спросил лодочника:

  – Скажи-ка, лодочник, а знаешь ли ты Коран? Изучал ли ты писания?

  – Нет, некогда мне, – ответил с почтением, но не без иронии лодочник.

  – Да, тогда половина твоей жизни прошла зря, – изрёк важно грамотей.

  В это время налетел ураган, маленькую лодку закружило и понесло от берега. Волны перехлёстывали через борта, и лодка быстро наполнялась водой. В любой момент она могла затонуть. Лодочник поинтересовался:

  – Скажите-ка, господин учитель, а знаете ли вы, как плавают?

  Грамотей очень испугался, весь покрылся холодным потом.

  – Нет, – проскулил он: куда и вся спесь девалась.

  – Да, тогда вся ваша жизнь прошла зря, – заметил лодочник, перелезая через борт. – Ну, я поплыл!'.

  Иван задумчиво чесал густую бороду.

  – Понял ли, к чему я тебе это рассказал?

  – На бога надейся, да сам не плошай.

  – Вот то-то.

  – Джок,– крикнул из избы Шаис, – зайди.

  Я вошел внутрь и подошел к нему.

  – Что скажешь?

  – Ты был прав. Дерьмо это. Обычное проклятие. Уровень ученика. Но плетение мне незнакомо.

  – Ну и...

  – Я его просто сжег. Перенасытил силой – оно и не выдержало. Повесил обычное укрепляющее. И все.

  – Повесь ему защиту.

  Шаис вопросительно уставился на меня.

  – Так надо.

  – А на что я его тебе повешу? Камень нужен, – задумался Шаис.

  – Пошли, – мы вышли на воздух.

  И Иван, и его жена смотрели на меня с затаенной надеждой.

  – Выздоровеет твой сын. Совсем здоров будет.

  Жена, внимательно слушавшая, что я скажу, кинулась ко мне в ноги с подвываниями – кланяться и благодарить.

  – Уйми жену, Иван. Не до нее.

  – Цыть, – гаркнул он ей. – В дом иди. Займись там.

  Она, утирая слезы, молча, кинулась в дом.

  – Значит так. Беги к ювелиру.

  – Куда?

  'Тьфу ты пропасть! Опять косячу. Многих слов тут ещё нет. Или я не знаю'

  – К златокузнецу иди. Камень нужен. Необязательно дорогой, но граненый. На цепи, на веревке... но чтоб носить на теле можно было. И молчи! Молчи о том, что здесь было. Пытать будут – молчи. Иначе внимание к нам привлечешь ненужное. И к сыну болезнь вернется. А тогда уже никто не поможет.

  Иван так истово кивнул, что побоялся, что у него оторвется голова. В его глазах загорелась мрачная решимость:

  – Да я... коли не врешь... все, что захочешь, тебе отдам.

  – Об этом после потолкуем. Как сын совсем здоров будет. Можешь сказать бог помог. И соврешь не сильно.

  Едва хозяин умотал за ворота, как меня торкнуло. 'А я-то чего сижу?! Ювелира надо и мне посмотреть'. Правильно говорят: 'Хорошая мысля – приходит опосля'.

  – Э, господа-товарищи, пошли и мы посмотрим. Гоша, тормозни его, с ним пойдем.

  – Слушаюсь, вождь, – выдал он и ломанулся догонять хозяина.

  *На Руси стрекозами называли – кузнечиков.

  А вот при Петре I в России было создано спецведомство по приёму челобитных и жалоб, которое называлось... – рэкетмейкерство.

  Согласно договору, заключенному между инженером Гюставом Эйфелем и городскими властями Парижа, в 1909 году Эйфелева башня должна была быть разобрана (!) и продана на лом (!).

Глава 17

Объявление.

В связи с женитьбой, продаю Большую советскую энциклопедию – 45 томов. В отличном состоянии. Продаю за ненадобностью. Оказывается, жена знает практически всё.

  Однако 'человек предполагает, а бог располагает'.

  Едва выскочив за ворота, Гоша совершенно случайно толкнул неторопливо идущего воина. Гоша моментально извинился и попытался пробежать дальше. Не тут-то было.

  Этот деятель – одетый в ярко синюю рубаху, зеленые штаны и шапку, отороченную лисьим мехом, отчего-то решил, что извинений ему недостаточно. Поэтому наилучшим извинением будет, если он врежет наглому подростку по роже. Вот тогда все станет "вери гуд". Что он и не преминул моментально осуществить.

  Он съездил своим кувалдометром по лицу Гоше. Вот это он – совершенно зря. Не в том плане, что я обидчивый – вовсе нет. Гоша провел со мной достаточно много времени. Да и в тренерах у него был не только я.

  Молодецкий взмах кулака, конечно, мог впечатлить местных, но отнюдь не Гошу. Пропустив кулак этого ухаря, он привычно как на тренировке, провел прием. Ухватив левой рукой красивую синюю рубаху под правым локтем, он правой рукой зацепил её над правой ключицей противника. После чего мгновенно сделал левой ногой большой шаг – вперёд-влево. И сразу же носком правой ноги ловко подсек под колено ногу 'противника'. У того естественно опорная ножка сильно согнулась в колене. И Гоша резким рывком рук и туловища бросил тушку к своей левой ноге.

  Бам-с.

  'Но супротив приёмчика – он ничаво не смог', – это если перефразировать Высоцкого.

  Сильно удивленный дядя громко хлопнулся оземь.

  С секунду он соображал, отчего земля и небо поменялись местами. А когда сообразил, взревел и, схватившись за нож, попытался вскочить с земли.

  Совершенно непонятно на что он надеялся? На то, что ему удастся достать нож? Ну, удалось. Это когда он после молодецкого пинка в грудь, вторично завалился обратно на землю.

  'А мальчик-то растет'.

  Я оглядел улочку. Пока никого. Только вдали маячит хозяин, не зная то ли бежать по делу, то ли прибежать к нам 'разруливать' ситуацию. Он сделал самое умное в его положении – остался на месте, решив посмотреть, чем кончится дело.

  – Добить его, вождь? – задал вопрос Гоша, уже достав саблю и уперев её в горло врагу.

  'Никакого волнения. Абсолютно бесстрастен. Констатация факта – не более того'.

  Я остановился рядом с потерпевшим и задал вопрос:

  – Ты кто, убогий? И пошто ты на моего человека без причины бросился?

  – Мартынко – я, вой княжий.

  – Что ж ты вой княжий, беззаконие творишь?

  – Он первым меня изобидел.

  – Вот как? – мое лицо стало задумчивым. – Он тебя случайно толкнул... а потом извинился.

  – Так?

  – Так.

  – В ответ ты его ударил. Так?

  – Так, – опять согласился он.

  – Он тебе ответил. Кровь твою не пролил. Так?

  – Так.

  – В ответ же – ты обнажил оружие. Так?

  – Так.

  – Ты – воин и знаешь правила. Обнажив оружие – ты вышел на бой. Так?

  – Так, – угрюмо кивнул Мартынко, продолжая лежать на земле.

  – Ты – проиграл. Значит, теперь твоя жизнь принадлежит ему.

  – Он бился бесчестно.

  – Это, с каких это пор воинские ухватки стали бесчестными? – ласково поинтересовался я. – Когда ты мальца, заведомо слабее себя решил зарезать?

  Мужик заерзал. Ну да, куда ему убогому против извращенца, выросшего в среде политиков, чиновников и телевизора. Прямые они тут и простые как палка. А тут софистика – против логики. Не работает тут закон. Формально я прав. Зарежут его по моему кивку и все. Кранты. С мертвым-то, кто будет разбираться. Да и будет ли? Кто выжил тот и прав – вот это он знал точно. Как там у Высоцкого:

  'Я отвечаю: "Не канючь!"

   А он – за гаечный за ключ,

   И волком смотрит (Он вообще бывает крут), -

   А что ему – кругом пятьсот,

   И кто кого переживет,

  Тот и докажет, кто был прав, когда припрут!'.

  Так что версия событий в моем изложении может быть совершенно любой. И скорее всего она ему не понравилась бы. Будет – не будет, князь за него мстить – неизвестно. Я принюхался. Ну, точно. Он ещё и датый, но не так чтобы сильно.

  – Выкуп за жизнь тебе придется заплатить, – озвучил я итог. – Вот оружие твое в него и войдет. И пояс, пожалуй.

  Мужик, услышав это, только скрипнул зубами, катнув желваки.

  – А как ты хотел? – я по-отечески наставительно задал вопрос. – Я в своем праве. Иль не так?

  – Тако всё... А может, серебром выкуп возьмешь? Позор ведь.

  – Вот видишь, как быстро ты все осознал и понял. Гоша отпусти его.

  Тот послушно убрал саблю.

  – Вставай, Аника-воин, – я протянул ему руку.

  Одним гибким движением он, почти не держась за мою руку, вскочил.

  'Силен мужик. Один на один Гоше его не взять. Молод ещё. Веса мало и силенок. Если только за счет техники. Хотя... Нет. Ему под тридцать. И если дожил – боец неслабый'.

  – Я не Аника я – Мартынко. Говорил уже, – угрюмо глядя на меня, произнес он.

  – Это я о другом. Ну, это впрочем, неважно.

  – Может всё-таки, серебром дело решим? – мужик стоял и угрюмо теребил пояс, ожидая моего решения.

  – Вот смотрю я на тебя Мартынко и удивляюсь. Ведь хороший ты воин. Справный. Не иначе как черт тебя попутал, иль бражка паршивая в корчме была. А?

  – Бес попутал, уж прости боярин. Да и брага, у Тетёхи Косого – дрянь.

  – Не боярин, я. Вольный ярл. Джок – Кровавая Секира, – вторично за последние десять минут представился я.

  Мартынко уже с уважением стал смотреть на меня. Кто такой ярл, ему объяснять не надо. А такое прозвище как у меня среди отморозков-викингов – это надо сильно постараться.

  – Вот смотрю я Мартынко не тебя и думаю, – продолжил я, – Коль бес тебя попутал, то какой с тебя спрос? Да ещё говоришь, брага была дрянь.

  – Дрянь, – он обреченно кивнул.

  – За то, твоему Косому морду надо набить.

  – ...надо.

  – Так что, пожалуй, не будем мы с тебя ни пояс воинский снимать, ни меч... да и серебра... я требовать не буду. Не по-христиански то. Так?

  – ...так, – мужик слегка завис.

  Глядя на наши рожи думать о нашем христианском смирении... мог только полный придурок. А он дураком, явно не был.

  – Да и Перун не одобрит...

  Мартынко, по привычке сделал какой-то знак, услышав имя Перуна.

  'Да, мужик. А ты совсем и не христианин. Больше язычник. Ибо – воин', – сразу пришла мне в голову мысль.

  – Так вот я и думаю, грех обижать хорошего человека. Иль затаил ты неприязнь? – ласково поинтересовался я. – Так мы можем прямо здесь и решить все противоречия. Ну так как?

  – Что ты ярл! Спасибо тебе за науку, век помнить буду.

  – Я думаю, если когда-нито понадобится мне услуга от тебя, так ты не забудешь?

  – Не забуду, Перуном клянусь.

  Дураком он явно не был и понял, что задолжал мне и довольно много. Пусть по собственной дурости. Но ни чести, ни серебра не лишили. А что урок преподали? Так то дураку – наука.

  Сим в моей голове хихикнул.

  'Чего ты там?'

  'Джок, ты знаешь, как можно отличить осторожность от трусости?'

  '...не-а. А как?'

  'Это очень просто! Если боимся мы, то это – осторожность. А если другие – трусость'.

  'Вот оно чё. А что я согласен'.

  Тем временем воин низко поклонился и уважительно произнес:

  – Нужен буду тебе, на княжьем дворе спроси Мартынку, всяк покажет. А прозванье у меня – Косяк.

  – Как?! – удивлённо переспросил я. Ибо у меня с этим словом несколько другие... ассоциации.

  – Косяк, – подтвердил он, решив, что я недослышал.

  – Прощевай покуда, Косяк. Даст бог, другой раз за добрым столом встретимся, а не посреди улицы.

  'Мля, ну у них тут и прозвища. Хотя чего говорить. Помню, читывал я в "Очерках по истории Русской Церкви" – Карташова, перечень киевских митрополитов в пятнадцатом-шестнадцатом веке. Так там экзотика покруче. Есть там, разные персонажи, типа: Спиридон Сатана, Макарий I Черт, Иосиф II Солтан, Илия Куча и даже Онисифор Девочка. Так-то вот. И самое смешное, что это не презрительные прозвища, а вполне себе официальные фамилии. Так что и эта может ничего'.

  Кузнец, увидев мирное разрешение ситуации ломанулся к нам.

  – А я уж переживать начал. Мартынко знатный боец. Токмо вспыльчив очень. А твой-то парнишка куда как ловок. Так вроде и поглядеть не на что, а востер. Это ж надо... Мартынко на кулачках одолеть. Никто не поверит, кому не скажи.

  – Вот-вот... – покладисто согласился я, и тоном Абдулы из 'Белого солнца пустыни", продолжил: – 'Не говори никому. Не надо'.

  – А...

  – Ты меня слышал.

  Он захлопнул рот и понятливо кивнул.

  – Вот и ладненько. Ну что, теперь идем к золотарю? Тьфу. К златокузнецу, я хотел сказать. Мне тоже интересно посмотреть.

   Одно из главных преимуществ медной кухонной посуды над стальной обусловлено тем, что медь убивает микробов. Опыты показывают, что кишечная палочка выживает на нержавеющей стали 35 дней, а на меди – менее 14 часов.

  Дистиллированная вода взорвется при закипании. Это произойдет из-за того, что в ней нет каких-либо посторонних веществ или добавок. Как следствие отсутствуют центры кипения, и весь объем воды закипает одновременно.