Текст книги "Партия, которую создал Иисус"

Автор книги: Андрей Лазаренков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

   В этом отрывке словосочетание «смирен сердцем»означает «смирный, спокойный, снисходительный к другим», а не «безответный и покорный», как многие думают, смешивая два совершенно непохожих состояния души. Иисус был добрым и снисходительным, но не безответным, поэтому он и не стал в доме у первосвященника подставлять щеку для нового удара.

   Ну а как же Гефсимания, могут спросить меня? А допрос, сначала у первосвященника, а затем у прокуратора? Ведь Иисус в это время безропотно сносил все издевательства и оскорбления со стороны своих врагов! Правильно, сносил. А что ему ещё оставалось делать? Ведь сила была на их стороне, а судя по тому, как они обращались с Иисусом, можно было догадаться, какая участь ему уготована. После первых же ударов Иисусу стало ясно, что разбираться с ним никто не будет, и пощады он не дождётся. Поняв это, Иисус замкнулся в молчании, не захотев омрачать последние часы своей жизни новыми унижениями перед врагами.

   Хотя, если уж быть до конца точным, то в самом начале допроса у Анана Иисус всё-таки пытался так или иначе спорить с первосвященником и его клевретами, и лишь после того, как на него градом посыпались удары и оскорбления, он перестал обращать на врагов внимание.

Глава 7
БЫЛ ЛИ ИИСУС ЭКСТРЕМИСТОМ?

Как ни кроток и смиренен обычно Иисус, но иногда у него вырываются замечания совсем иного характера, которые позволяют предположить, что в первоначальной традиции он являлся бунтовщиком, который был распят за неудачное восстание.

Карл Каутский, «Происхождение христианства», 1908 г. {50}.

Альтруисты тонкими голосами уличают Христа в жестокости. Эгоисты – у тех голоса ещё тоньше – уличают Его в мягкотелости. Чего ж и ждать от нашего времени, когда все помешались на придирках?

Гилберт Кийт Честертон, «Ортодоксия», 1909 г. {51}.

1.

   Тщательное исследование евангельских текстов показывает, что Иисус вовсе не был так покорен и смиренен, как привыкла изображать его церковная традиция. Некоторые светские исследователи, замечая это несоответствие, бросились в другую крайность – стали приписывать Иисусу экстремистские мысли и, в частности, намерение свергнуть насильственным путём власть римлян. Первым такую гипотезу высказал теперь уже почти всеми забытый представитель немецкого Просвещения  –  Герман Самуил Реймарус (1694 – 1768). Он полагал, что Иисус замышлял политический переворот и торжественно въехал в Иерусалим только для того, чтобы спровоцировать народ на восстание.

   После Реймаруса не было недостатка в исследователях, пытавшихся тем или иным способом доказать экстремизм Иисуса – К. Каутский, Х. Коэн, Д. Кармайкл, Д. Тейбор, С.Г.Ф. Брэндон, Р. Амбелен и др. И что удивительно: с каждой новой книгой «агрессивность» Христа возрастает! Если, например, в 1908 году Карл Каутский говорил о «маленькой группе»вооружённых сторонников Иисуса {52}, то столетием позже Роберт Амбелен уже без тени сомнения утверждает, что идущая к Иерусалиму «толпа сторонников Иисуса была значительной и производила сильнейший шум. Это было явно движение воинского отряда, а не дюжины робких просветлённых, сопровождавших духовного учителя»{53}. То есть, по Амбелену, Иисус шёл на город во главе целой армии!

   В русском языке есть хорошая поговорка: «Мели Емеля – твоя неделя». Её употребляют в том случае, когда хотят высмеять зарвавшегося болтуна, несущего без разбору всякий вздор. Эта поговорка как нельзя лучше подходит к «специалистам», высасывающим из пальца всё новые и новые «подробности», якобы подтверждающие бунтарство Иисуса. Вот, согласно Луке, Иисус говорит людям, собравшимся послушать его: «Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех, живущих в Иерусалиме?»(Лк. 13:4).

   Почему обрушилась башня? Вероятнее всего, это был банальный просчёт строителей. Джоэл Кармайкл, однако, считает иначе. По его мнению, сама по себе Силоамская башня, конечно же, упасть не могла, т.к. стояла, как и весь Иерусалим, на скальном основании. Тогда что из этого следует? Правильно, башню разрушили тараном римляне, стремившиеся покончить с засевшими в ней «иисусистами»! По Кармайклу, в городе шёл форменный бой между римлянами и сторонниками Иисуса. «Воинство» Христа, якобы разделившись на два больших отряда, штурмовало сразу два объекта в Иерусалиме: Храм и Силоамскую башню {54}.

   Вот, оказывается, какие удивительные подробности можно «выжать» из Евангелий, если очень сильно постараться!

2.

   Почти все исследователи, настаивающие на бунтарстве Иисуса, стремятся тем или иным способом доказать его связь с зелотами – воинствующей националистической группировкой, игравшей заметную роль в политической жизни тогдашней Палестины. Такая связь кажется им необходимой и даже естественной: если Иисус был мятежником, то, значит, непременно должен был налаживать контакты с зелотами – такими же мятежниками, как и он сам. Правда, евангелистам ничего о таких контактах не известно. Более того, Иисус в Евангелиях вообще ни единым словом не вспоминает зелотов. Ни по какому поводу. Однако библеистов сей факт не обескураживает, поскольку, по их мнению, это лишь подтверждает экстремизм Иисуса. «Вот это и подозрительно, – говорят они, – что Иисус, жестоко конфликтуя с саддукеями и фарисеями, ни словом не обмолвился о зелотах, хотя деятельность этой группировки представляла собой одну из самых острых проблем того времени, и не заметить зелотов было нельзя». Профессор Манчестерского университета С. Брэндон уверен, что это странное молчание евангелистов служит весомым доказательством связи Иисуса с зелотами {55}. По мнению маститого профессора, евангелисты специально убрали из жизнеописания Христа все упоминания о зелотах, дабы сохранить в тайне порочащие его связи с этими разбойниками.

   Но самым главным, самым «убойным» и неоспоримым доказательством бунтарства Иисуса библеисты считают присутствие в его ближайшем окружении апостола Симона, прозванного Зилотом (Лк. 6:15). Зилот (зелот), то бишь, последователь экстремистской группировки Иуды Галилеянина среди апостолов – какие ещё нужны доказательства бунтарства Иисуса!

   На самом же деле, если вдуматься, этот факт свидетельствует не столько о бунтарстве Иисуса, сколько о его приверженности мирным методам и способам общественной деятельности. Парадокс? Ничуть. Давайте вспомним, кто такие были зелоты: экстремистская группировка, с оружием в руках боровшаяся против римских оккупантов и их еврейских приспешников. Иосиф Флавий писал о них, что «имея большое число горячих приверженцев, они не только в настоящий момент преисполнили государство смутою, но и необычными философскими учениями положили на будущее время начало всевозможных бедствий»{56}.

   А вот другое его сообщение, в котором рассказывается о подвигах организатора партии зелотов – Иуды Галилеянина: «Был там также некий Иуда, сын могущественного атамана разбойников Иезекии, которого Ирод с большими трудностями держал в повиновении. Этот Иуда собрал около галилейского города Сепфориса огромную толпу отчаянных людей, сделал набег на царский дворец, захватил все находившееся там оружие, вооружил им всех своих приверженцев и похитил все находившиеся там деньги. Так как он грабил и брал в плен всех, кто ему попадался на пути, то он всюду вселял ужас. При этом им руководило желание добиться высшего положения и даже царского достоинства; впрочем, он рассчитывал достигнуть этого не столько доблестью, сколько дерзким захватом»{57}.

   И вот один из таких отчаянных парней вдруг решил оставить своих товарищей и прибиться к «партии» Иисуса. Почему? На это, по всей вероятности, могут быть лишь две причины.

   Первая. Симон Зилот был наслышан о сторонниках Иисуса, как о ещё более страшных головорезах, чем даже сами зелоты. Разочаровавшись в своих товарищах, которых считал недостаточно «крутыми», он и решил перейти в «партию» Иисуса.

   Объяснение, конечно, интересное, только вот беда – в то время никого «круче» зелотов не было. Причём их «крутизна» документально подтверждается свидетельствами древних историков. А вот «экстремизм» Иисуса ничем не подтверждается и основан лишь на допущениях и предположениях сторонников вздорной гипотезы, вольно трактующих известные новозаветные эпизоды.

   Причина вторая. Симон Зилот разочаровался в кровавых методах зелотов, понял, что насилием ничего добиться нельзя, и перешёл в группу Иисуса, где, как он знал, практикуют сугубо мирные способы достижения Царствия Небесного.

   Странно, что исследователи-библеисты совершенно не обращают внимания на такую возможность. А ведь, действительно, если Симон Зилот хотел продолжать грабежи и убийства, то ему незачем было покидать своих товарищей-зелотов. А если покинул, то, значит, решил «завязать» с уголовщиной. Помните у Некрасова про раскаявшегося разбойника Кудеяра?

...Вдруг у разбойника лютого

Совесть господь пробудил.

Сон отлетел; опротивели

Пьянство, убийство, грабёж,

Тени убитых являются,

Целая рать – не сочтёшь!..

...Совесть злодея осилила,

Шайку свою распустил,

Роздал на церкви имущество,

Нож под ракитой зарыл.

И прегрешенья отмаливать

К гробу господню идёт,

Странствует, молится, кается,

Легче ему не стаёт...{58}.

   Точно так же, по всей видимости, духовно переродился и Симон Зилот. И присутствие его среди христовых апостолов говорит вовсе не о бунтарстве и экстремизме Иисуса, как думают многие библеисты и христологи, а совсем наоборот, о приверженности Христа мирным методам агитации и пропаганды.

   Таким образом, самый главный аргумент в пользу бунтарства Иисуса при ближайшем рассмотрении не стоит, оказывается, и выеденного яйца. То же самое можно сказать и про все остальные «доказательства», в том числе и такое «весомое», как ношение апостолами оружия. Ведь, согласно евангелистам, на двенадцать апостолов имелось всего два меча (Лк. 22:36-38). Не маловато ли для мятежников, готовящихся силой оружия ниспровергнуть власть римлян в Иудее? Не логичнее ли предположить, что эти два меча были нужны им не для нападения, а для защиты? В то время убийства политических противников не были редкостью, поэтому апостолы должны были позаботиться хотя бы о минимальной самообороне. Те из апостолов, кому досталось носить при себе меч (в их число входил и Пётр), были не мятежниками, а всего лишь телохранителями Иисуса. А то обстоятельство, что в оккупированной римлянами Палестине еврейскому населению не было позволено носить оружие (на это особенно напирают сторонники версии о бунтарстве Иисуса), никак не могло препятствовать приобретению апостолами мечей. Кому надо, тот добудет оружие и без разрешения. Ведь и в наше время очень многие граждане – и законопослушные, и не очень – обзаводятся оружием, как холодным, так и огнестрельным, хотя далеко не все из них имеют на это разрешительные документы.

Глава 8
ИИСУС КАК АГИТАТОР И ПРОПАГАНДИСТ

Поскольку сила речи заключается в воздействии на душу, тому, кто собирается стать оратором, необходимо знать, сколько видов имеет душа: их столько-то и столько-то, они такие-то и такие-то, поэтому слушатели бывают такими-то и такими-то. Когда это должным образом разобрано, тогда устанавливается, что есть столько-то и столько-то видов речей и каждый из них такой-то. Таких-то слушателей по такой-то причине легко убедить в том-то и том-то такими-то речами, а такие-то потому-то и потому-то с трудом поддаются убеждению... Кто достаточно всё это продумал, тот затем наблюдает, как это осуществляется и применяется на деле, причём он должен уметь остро воспринимать и прослеживать, иначе он не прибавит ничего к тому, что он ещё раньше слышал, изучая красноречие.

Платон, «Федр», IV в. до н. э. {59}.

1.

   Так кем же он был, Иисус из Назарета? Бунтарём, подготавливающим вооружённое восстание против римской власти, или же тихим смиренником и непротивленцем, каким его обычно изображает церковная традиция?

   Истину, как и всегда, следует искать где-то посередине. Иисус не был ни политическим радикалом, ни унылым затрушенным пацифистом. Он хотел обратиться к народу со своими идеями, но при этом пользовался исключительно мирными средствами убеждения людей. Мятежи и восстания его никогда не прельщали. Иисус был, если можно так выразиться, сторонником «парламентских» методов борьбы и полагался лишь на силу устного слова.

 Если проанализировать евангельские сцены общения Христа с народом с точки зрения современной науки, то можно заметить, что почти все они обладают несомненным реализмом и правдоподобием. Эти сцены, как правило, содержат такие психологические подробности, которые невозможно было выдумать из головы, не являясь очевидцем. Почему? Да потому, что в те далёкие времена ещё не существовало самой психологии, как науки, и, следовательно, этим подробностям ещё не умели давать верное истолкование. Их, конечно, наблюдали и даже упоминали о них в книгах, но понять, почему они происходили именно так, а не иначе, и почему они вообще должны были происходить, не позволял уровень тогдашних знаний. По этой причине весьма сомнительно, чтобы евангелисты, жившие в I веке, вставляли нарочно – «для правдоподобия» – в свое повествование такие психологические подробности и детали, истинное значение которых стало понятным лишь две тысячи лет спустя. Это сегодня в принципе можно, начитавшись трудов Г. Лебона, Г. Тарда, В. Бехтерева, С. Московичи, составить жизнеописание некоего вымышленного оратора и вождя масс. А тогда? Поэтому, если такие подробности в Евангелиях всё-таки присутствуют, то это означает, что евангелисты не занимались выдумками, а лишь прилежно записывали всё так, как увидели когда-то своими глазами или же услышали от непосредственных участников событий. Отыскав эти подробности в новозаветных текстах, мы наверняка сумеем с той или иной степенью достоверности реконструировать характерный ораторский стиль Иисуса во время его выступлений перед народом. Забегая вперёд, скажем, что этот стиль выдаёт в нём великолепного знатока человеческой психологии и большого мастера по части организации и проведения массовых мероприятий.

   Во-первых, Иисус, судя по Евангелиям, прекрасно знал, что люди легче воспринимают обращённые к ним доводы, если предварительно будет создана особая волнующая атмосфера, цель которой – пробудить эмоции, накалить страсти, в общем, вывести людей из состояния повседневного равнодушия и безразличия. Тот, кто жил при социализме, наверное, ещё помнит тогдашнюю высокопарную риторику вокруг, казалось бы, самых обыденных вещей – «битва за урожай», например, или «трудовой десант». Сегодня мы находим это смешным, но в те времена подобными, зачастую неуклюжими приёмами руководство страны пыталось настроить массы на приподнятый, оптимистический лад.

   Хорошо организованный политический митинг, военный парад или праздничная манифестация всегда протекают по одной и той же столетиями отработанной схеме: бравурная музыка, лес знамён, лозунги, громкие команды, стройно марширующие  многотысячные колонны и т.п. Задача всех этих мощных средств воздействия на человеческую психику одна – ослабить сознательный контроль, подавить критический настрой, заставить людей проникнуться общими мыслями и желаниями. Той же цели, разумеется, служит и пышная торжественность богослужений в храмах.

   Иисус в своей пропагандистской работе, конечно же, должен был учитывать все эти моменты. Из Евангелий мы знаем, что он всегда стремился попасть в Иерусалим по большим праздникам. Атмосфера радостного возбуждения, царившая в это время в городе, облегчала Иисусу его задачу. Исцеления больных и другие чудеса, проделываемые Иисусом публично, ещё больше электризовали толпу и приводили её в состояние экстаза. Случайный выкрик или реплика из толпы, провоцируя его на ответ или остроумное замечание, обеспечивали контакт со слушателями и давали повод для новых энергичных формулировок: «Когда же Он говорил это, одна женщина, возвысив голос из народа, сказала Ему: блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие! А Он сказал: блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его»(Лк.  11:27-28).

   Взятые в целом, все эти психологические приёмы должны были мобилизовать людей, вырвать их из обыденной, отупляющей обстановки, подготовить к восприятию новых, необычных идей. Уже одно то, что слушать его проповеди собирались сотни, а порой и тысячи людей, создавало соответствующий эмоциональный настрой. Человек, приходя на эти мероприятия и видя вокруг себя большую массу возбуждённых людей, неизбежно попадал под её гипнотическое влияние. У Г. Лебона есть замечательное наблюдение на этот счёт: «Индивид, пробыв несколько времени среди действующей толпы, под влиянием ли токов, исходящих от этой толпы, или каких-либо других причин – неизвестно, приходит скоро в такое состояние, которое очень напоминает состояние загипнотизированного субъекта»{60}.

   И только после того, как толпа приходила, как сказали бы сегодня, в состояние «разогрева», Иисус начинал говорить...

   Во-вторых, социальная психология установила, что во время массовых мероприятий огромное значение имеет определённый порядок расположения участников в пространстве, долженствующий усилить магнетическое действие речей. Например, оратор или вождь располагается на каком-нибудь возвышении, а безликая толпа, внимающая его речам, стоит внизу. Или вождь в стороне, на некотором расстоянии, видимый всем, а толпа – бесчисленной, анонимной массой – несколько поодаль...

   Если мы обратимся к Евангелиям, то увидим, что Иисус строжайшим образом придерживался этого правила. Он часто занимал позицию над толпой, возвышаясь над нею как обожаемый харизматический лидер, доступный абсолютно всем взорам: «Увидев народ, Он взошёл на гору... И Он, отверзши уста Свои, учил их...»(Мф. 5:1-2).

   Или: «Пришёл Иисус к морю Галилейскому и, взойдя на гору, сел там. И приступило к Нему множество народа...»(Мф. 15:29-30).

   Нередко Иисус менял порядок расположения участников. Сев в лодку, он отплывал недалеко от берега и начинал учить, а народ, облепив поднимающиеся вверх склоны, внимал ему, как из амфитеатра: «И опять начал учить при море; и собралось к Нему множество народа, так что Он вошёл в лодку и сидел на море, а весь народ был на земле, у моря. И учил их притчами много...»(Мк. 4:1-2; ср. Мф. 13:2-3; Лк. 5:3).

   В-третьих, как можно понять из евангельских текстов, свои мероприятия Иисус устраивал в вечернее время, то есть принимал в расчёт то важное обстоятельство, что в вечерние часы, по сравнению с утренними и дневными, люди легче поддаются внушению со стороны, поскольку в это время их воля, а следовательно, и критические способности, слабеют. Действительно, при внимательном чтении Евангелий, несмотря на чрезвычайную скудость информации, всё-таки можно обнаружить, что мероприятия Иисуса тяготели ко второй половине дня. Так, например, о пребывании Иисуса в Капернауме сказано: «При наступлении вечера, когда заходило солнце... весь город собрался к дверям(Петрова дома, где остановился Иисус. – А. Л.)» (Мк. 1:32-33). Или: «При захождении же солнца, все, имевшие больных разными болезнями, приводили их к Нему»(Лк. 4:40).

   Из Евангелий видно также, что мероприятия Иисуса часто заканчивались, когда уже наступал вечер. Следовательно, они и начинаться должны были не утром и не днём, а ближе к вечеру. Например, когда Иисус, закончив выступать перед людьми, захотел потом их накормить (знаменитая сцена умножения хлебов), то, по словам евангелиста, «день же начал склоняться к вечеру...»(Лк. 9:12).

   Кстати, и после Христа все ораторы, которые хотели добиться максимального воздействия на публику, всегда старались приурочить свои выступления к вечерним часам. И. Фест в своей знаменитой биографии Гитлера рассказывает: «Когда-то, на заре существования партии, Гитлер устроил митинг в первой половине дня и не сумел установить никакой связи, «ни малейшего контакта» со слушателями, «что повергло его в глубочайшее уныние». С тех пор он назначал все мероприятия только на вечерние часы...»{61}.

   В этой связи поражает тупость и косность современных политических деятелей, даже оппозиционных, как правило, устраивающих свои «митинги протеста» в утренние часы. Что ими движет? Невежество? Глупость? А может быть, расчётливая хитрость? Устроят такие «оппозиционеры» свой «митинг протеста» ранним утром, поставят галочку о проведённом мероприятии, и – порядок! И мероприятие, как будто проведено, и власти не в обиде, поскольку воздействие такого «митинга» на сознание людей равно нулю. Красота!

   В-четвёртых, огромную, если не первостепенную, роль в пропаганде играет повторение. Некоторые горе-исследователи обвиняют Иисуса в излишнем многословии, в бесконечном повторении одних и тех же словесных формул. В этом они чаще всего видят оплошность или небрежность евангелистов, не позаботившихся должным образом скомпоновать имеющийся под руками материал. А между тем социальная психология давно установила, что бесконечное повторение одних и тех же утверждений является, пожалуй, самым действенным приёмом пропаганды. Повторение «придаёт утверждениям вес дополнительного убеждения и превращает их в навязчивые идеи. Слыша их вновь и вновь, в различных версиях и по самому разному поводу, в конце концов начинаешь проникаться ими. Они в свою очередь незаметно повторяются, словно тики языка и мысли. В то же время повторение возводит обязательный барьер против всякого иного утверждения, против всякого противоположного убеждения с помощью возврата – без рассуждений – тех же слов, образов и позиций»{62}.

   Только безнадёжно далёкий от всякой общественной деятельности человек может видеть в повторении и многословии Иисуса некий порок ораторского искусства. Религиозная или политическая пропаганда – это не университетская лекция и не доклад на заседании репертуарной комиссии, где, возможно, требуются краткость и точность. На митинге всё должно быть наоборот. Здесь требуются совсем другие приёмы и в первую очередь – методичное вдалбливание в головы слушателей одних и тех же простых словесных формул. И, конечно же, Иисус, в отличие от многих позднейших критиков и толкователей, был хорошо осведомлён о таких вещах.

   Ну и, наконец, в-пятых, Иисус, начиная свои выступления, как и положено, всегда старался расшевелить слушателей, привлечь их внимание резкими – «зажигательными» – речами. К примеру, такими: «Не думайте, что Я пришёл принести мир на землю; не мир пришёл Я принести, но меч...»(Мф. 10:34).

   Или: «Огонь пришёл Я низвести на землю...»(Лк. 12:49-53).

   Великий русский учёный В.М. Бехтерев, много занимавшийся вопросами коллективной психологии, писал: «Всем известно, что в человеческом обществе главным образом путём слова и организуются собрания. С другой стороны, в самих собраниях так называемые зажигательные речи вожаков действуют не только возбуждающе на состояние толпы, но и объединяюще, ибо в общем настроении и заключается объединяющий фактор»{63}.

   А вот мнение Г. Лебона: «Обладая преувеличенными чувствами, толпа способна подчиняться влиянию только таких же преувеличенных чувств. Оратор, желающий увлечь её, должен злоупотреблять сильными выражениями»{64}.

   «Зажигательные» речи, призванные создать у слушателей Иисуса определённый эмоциональный настрой, совершенно не были поняты его позднейшими толкователями. Церковная традиция, словно пугаясь или стесняясь резких слов, произнесённых когда-то Иисусом, каждый раз старалась перетолковать их в некоем безобидном, условном, аллегорическом смысле, а современные кабинетные учёные, напротив, всё время пытаются разглядеть за ними призывы к вооружённому восстанию. Именно отсюда, по всей видимости, и взялась легенда о мнимом «бунтарстве» Иисуса – из его высказываний, неверно понятых и превратно перетолкованных некоторыми не слишком вдумчивыми или же просто недобросовестными исследователями Библии. Не поняв, что Иисус был великолепным агитатором и пропагандистом, строившим свои выступления в точном соответствии с правилами риторики, они в своих книгах превратили Христа в некое подобие «батьки Махно», готовящего с весёлой гоп-компанией лихой налёт на Иерусалим.

   Это упорное непонимание столь простых вещей лишний раз подтверждает выводы, сделанные нами в Главе 3. А речь, напомню, мы вели о том, что невозможно правильно оценить смысл высказываний и поступков Иисуса, не имея опыта общественной деятельности, сходного с его опытом, или, на худой конец, не пытаясь встать на его точку зрения – точку зрения социально активной, борющейся личности. Попытки подойти к феномену Иисуса с позиций тихого аполитичного обывателя неизбежно приводят к превратным выводам, независимо от того, где эти выводы будут сделаны, – в тиши монастырской кельи или же в читальном зале университета. Собственно, только по этой причине не была понята позднейшими толкователями и знаменитая сцена изгнания торговцев из Храма. Церковники, как мы уже говорили, всё время пытались представить этот эпизод, как нечто совсем незначительное, мимолётное в жизни Христа, а светские писатели, наоборот, раздували его чуть ли не до масштабов гражданской войны, развязанной Иисусом.

   А как всё было просто на самом деле! Планируя очищение Храма от торговцев, Иисус, конечно же, хорошо представлял себе, что в тех конкретных условиях изгнать их раз и навсегда не получится. Слишком влиятельные силы были заинтересованы в сохранении этой чрезвычайно прибыльной торговли. Поэтому Иисус с самого начала планировал «очищение» Храма как сугубо пропагандистскую, мирную акцию. Захватывать Храм «насовсем», тем более с помощью оружия, он, конечно же, и не думал. Единственно, что ему было нужно, – это привлечь внимание многочисленных паломников, собравшихся в Иерусалиме, к руководимому им движению. Известие об изгнании торговцев из Храма – причём, заметим, в полном соответствии с предсказаниями древних пророков – должно было мгновенно сделать его имя известным и популярным. Иисус, несомненно, рассчитывал с помощью этой акции привлечь симпатии народа на свою сторону и компенсировать тем самым относительные неудачи прошлых лет.

   Кстати, нечто подобное попробовал осуществить в наши дни эксцентричный, но, безусловно, талантливый политик Эдуард Лимонов, председатель Национал-большевистской партии. 2 августа 2004 г. около тридцати национал-большевиков захватили приёмную и кабинет тогдашнего министра здравоохранения и социального развития Михаила Зурабова. Из окон Минздрава «нацболы» повыбрасывали на мостовую портреты официальных лиц, в том числе и портрет президента России В.В. Путина. 14 декабря того же года другая группа активистов Национал-большевистской партии численностью около сорока человек захватила один из кабинетов приёмной администрации президента России в Москве. «Захватчики», забаррикадировавшись в помещении, требовали отставки президента России.

   Хотя за эти акции некоторые из наиболее отличившихся «захватчиков» получили весомые сроки заключения, было бы грубым и недобросовестным преувеличением трактовать их как попытку «свергнуть существующий строй». Даже последнему дураку ясно, что государственные перевороты так не делаются. Это были две сугубо пропагандистские акции; организуя их, Лимонов надеялся, что весть о героизме и самопожертвовании «нацболов» тотчас разнесётся по всей стране и принесёт его партии любовь и признательность народа. Увы! Лимонов жестоко просчитался: он забыл, что живёт не в Палестине и не в Боливии, а в матушке-России. Нынешним русским обывателям, поклонникам футбола и телесериалов, любая политика, как говорится, «до лампочки». Расшевелить этих людей ничем нельзя, никакие доводы и убеждения не достигают их сознания. Мало того, не понимая, что всё это делалось только ради них, любимых, они ещё и злобно брюзжали, сидя в тапочках перед телевизором: «Развелось, понимаешь, этих партий, а цены как росли, так и растут! Запретить их все!» В этом вся их обывательская суть.