Текст книги "Партия, которую создал Иисус"

Автор книги: Андрей Лазаренков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

 Но, не вдаваясь в подробности учения Христа, всё же следует сказать буквально несколько слов о том, что представляла собой его проповедь. Это нужно для того, чтобы у читателя не сложилось превратное мнение относительно тех целей и задач, которые ставил перед собой Иисус. Необходимо особо отметить, что движение, им основанное, ни в коей мере не являлось политическим. Об этом ясно говорится в Евангелии от Иоанна: «Царство Мое не от мира сего»(Ин. 18:36). Может быть, его апостолы и надеялись, что их любимый учитель в соответствии с тогдашними представлениями о Мессии будет претендовать на высшую политическую власть в стране (намёки на это содержатся в Евангелиях), однако сам Иисус неизменно отклонял любые попытки вручить ему эту власть: «Иисус же, узнав, что хотят придти, нечаянно взять его и сделать царём, опять удалился на гору один»(Ин. 6:15).

   Задача Иисуса, как он сам понимал её, состояла в том, чтобы предупредить людей о неизбежном и скором наступлении «конца времён». Подобно многим тогдашним иудеям, он верил, что вот-вот должно будет произойти вмешательство Бога в земные дела с ниспровержением власти сатаны, суровым наказанием для грешников и наградой для праведников в виде Царства Божия: «Пошлёт Сын Человеческий Ангелов Своих, и соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие, и ввергнут их в печь огненную; там будет плач и скрежет зубов; тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их»(Мф. 13:41-43, 49-50).

   Рассказать людям правду о грядущем «апокалипсисе», убедить их исправиться и не грешить (это дало бы им возможность войти в Царство Божие) – вот что составляло «программу», с которой Иисус Христос обращался к народу, и, как легко убедиться, эта «программа» не содержала абсолютно никаких политических требований и призывов.

   Все, кто верил Иисусу и горел желанием помогать ему, становились членами его «партии», то есть единомышленниками-учениками. Сначала к нему пришли двое – бывшие последователи Иоанна Крестителя Андрей и ещё кто-то, не названный по имени (Ин. 1:35-40). Следующим поверил и присоединился Симон, брат Андрея (Ин. 1:41-42), затем Филипп, за ним Нафанаил (Ин. 1:43-51) и т.д.

  Какова была максимальная численность «партии» Иисуса? Евангелия об этом ничего не говорят. Они упоминают лишь о тысячах человек, приходивших слушать проповеди Христа. Понятно, что далеко не все из них становились потом учениками Иисуса, или, говоря иначе, членами его «партии». Лишь на основании некоторых косвенных признаков мы можем до некоторой степени судить о её численном составе. Так, автор Книги Деяний апостолов сообщает, что вскоре после Вознесения Христа, в Иерусалиме состоялось собрание, по-видимому, членов местной ячейки; их численность составила около ста двадцати человек (Деян. 1:15-16). Для такого довольно крупного города, как Иерусалим, это, конечно, не много.

   Лучше обстояли дела в родной Иисусу Галилее. Там воскресший Иисус однажды «явился более нежели пятистам братий в одно время, из которых большая часть доныне в живых, а некоторые и почили»(1 Кор. 15:6).

   Хотя Иисус исходил вдоль и поперёк всю Палестину, стараясь оставлять везде, где только возможно, местные отделения своей «партии», вряд ли её общая численность даже в самые лучшие времена превышала 1000 человек. Это не много, но и не совсем уж и мало, учитывая, что численность крупнейших конкурирующих организаций фарисеев и ессеев составляла, соответственно, 6000 и 4000 человек {42}.

4.

   Кто были членами «партии» Иисуса?

   Люди самых разных состояний и положений, хотя, конечно, преобладали выходцы из социальных низов. Его ближайшие ученики-апостолы были рыбаками (сыновья Ионы Пётр и Андрей и сыновья Зеведея Иаков и Иоанн). Иисус, любивший игру слов, говорил рыболовам Петру и Андрею, что если они пойдут за ним, то он сделает их ещё и «ловцами человеков»(Мф. 4:19; Мк. 1:17; Лк. 5:10).

   Андрей до знакомства с Иисусом был учеником Иоанна Крестителя (Ин. 1:35-40). Между прочим, весьма правдоподобная деталь! Люди активной жизненной позиции не всегда с первого раза находят себе применение. Они часто переходят из одной организации в другую, пока в конце концов не найдут себе единомышленников.

   Был среди апостолов и сборщик налогов – мытарь Матфей. Эта профессия считалась у евреев наиболее презренной. Дело в том, что римляне продавали право сбора налогов откупщикам или «мытарям», которые, опираясь на римскую администрацию, с лихвой выколачивали из населения потраченные деньги, не гнушаясь при этом никакими жестокостями. Однако Иисус, как мы видим, принял в число своих ближайших учеников одного из таких злодеев. Обычно это понимают, как его необычайную благосклонность ко всем изгоям общества. Думается, что такая точка зрения не совсем верна. Ведь Матфей, войдя в число апостолов, фактически перестал быть мытарем, отказался от своего презренного ремесла, то есть духовно переродился! Поэтому Иисус и не побоялся водить с ним дружбу. То же самое относится и к другим мытарям, которые, как сообщает евангелист, неоднократно пировали совместно с Иисусом (Мф. 9:10). Иисус разделял с ними трапезу только потому, что не считал их совсем пропащими людьми и, возможно, надеялся на их последующее исправление. А вот с нераскаявшимися, закосневшими в злодействах мытарями Иисус вовсе не был так любезен, как обычно думают, это прекрасно видно хотя бы из таких его слов: «Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари?»(Мф. 5:46); «Если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь»(Мф. 18:17).

   То есть нераскаявшийся мытарь для Иисуса – это такая степень нравственного падения, ниже которой опускаться уже некуда.

   Среди учеников и последователей Иисуса были и такие, которых можно отнести к иудейской верхушке. Об этом говорит евангелист: «Из начальников многие уверовали в Него; но ради фарисеев не исповедывали, чтобы не быть отлучёнными от синагоги»(Ин. 12:42). Называют евангелисты и конкретные имена. Это фарисей Никодим, «один из начальников Иудейских»(Ин. 3:1), а также Иосиф Аримафейский, «знаменитый член совета»(Мк. 15:43) и «ученик Иисуса, но тайный из страха от Иудеев»(Ин. 19:38). Именно эти два богатых и влиятельных человека должны были сыграть немаловажную роль в дальнейшей судьбе Иисуса. (На этом мы подробнее остановимся в Главе 19.)

   Упоминают евангелисты и представителей иудейской аристократии в качестве последователей, например, некоего царедворца, у которого был болен сын. После того, как Иисус исцелил его сына, царедворец «уверовал сам и весь дом его»(Ин. 4:54).

   В «партии» Иисуса царила атмосфера братства и взаимовыручки. Однажды в субботу, идя засеянными полями, апостолы начали срывать колосья, растирать их в ладонях и есть зёрна. Местные фарисеи страшно разозлились, расценив это как нарушение субботы. С формальной точки зрения, фарисеи, по всей видимости, были правы. Немногими сырыми зёрнами утолить голод невозможно, поэтому апостолам надо было всего лишь потерпеть до ближайшего селения (а оно располагалось неподалёку, коль скоро нашлись свидетели их «преступления») и там уже добыть себе пищу, не нарушая никаких субботних предписаний.

   А что же Иисус? Выдал апостолов на расправу как нарушителей Закона? Как там у латинян? Dura lex, sed lex? [13]13
  Закон суров, но это – закон (лат.)


[Закрыть]Ничуть не бывало! Иисус как лев бросился на защиту своих учеников. Виновны они или не виновны – не имело значения: своих не выдают! «Разве вы не читали,– заявил он фарисеям, – что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним? как он вошёл в дом Божий и ел хлебы предложения, которых не должно было есть ни ему, ни бывшим с ним, а только одним священникам?»(Мф. 12:3-4).

   Убедила фарисеев такая аргументация, или нет – не важно. Главное, что после этого они отстали от апостолов, как и нужно было Иисусу.

5.

   Какие обязанности несли апостолы в «партии» Иисуса? Если верить большинству библеистов и христологов, то почти никаких. Кажется, один раз сходили они самостоятельно на проповедь, и всё, с тех пор Иисус их ничем особенным не занимал. Следовали они за Христом нестройной ватагой, слушали его проповеди, собирали пожертвования, покупали продукты... Этим будто бы и очерчивался весь круг нехитрых апостольских обязанностей.

   На самом же деле всё было совсем иначе. Роль апостолов в «партии» была настолько важна и многообразна, что без них Иисус вряд ли сумел бы чего-нибудь добиться. Прежде всего апостолы были агитаторами и пропагандистами. Их задачей было помогать Иисусу – главному оратору в «партии» – организовывать массовые мероприятия. Если Иисус, например, собирался в каком-то городе или селении обратиться к народу с проповедью, то апостолы должны были обеспечить явку людей. С этой целью Иисус посылал впереди себя апостолов, которые должны были, загодя прибыв на место, обойти улицы и дворы и созвать народ на встречу с их учителем: «И послал вестников пред лицем Своим; и они пошли и вошли в селение Самарянское, чтобы приготовить для Него»(Лк. 9:52).

  Иногда Иисус намечал более крупную акцию, и тогда апостолы веером расходились по всей стране, созывая в какой-нибудь определённый город или местность всех желающих послушать Христа: «Созвав же двенадцать... ...послал их проповедывать Царствие Божие»(Лк. 9:1-2). В результате, как рассказывает евангелист, «из всех городов жители сходились к Нему»(Лк. 8:4).

   Без такой массированной подготовки Иисусу, конечно же, не удавалось бы одновременно собирать в одно место тысячи людей. Всё это говорит о том, что в «партии» Иисуса имели представление о таких вещах, как политическая или религиозная реклама.

   От этой главной обязанности апостолов – быть посланцами, вестниками, глашатаями, – собственно говоря, и происходит их название (греч. «апостолос» – вестник, посланник). Это слово является калькой соответствующего еврейского термина «шалуах» – то есть посланец. Подобные служители находились при каждой синагоге для связи с другими иудейскими общинами. Иисус, организовывая свою «партию», во многом пользовался готовым опытом. Он и посылал-то своих апостолов всегда по двое, как это было заведено во всех синагогах. Кстати, по двое посылал своих учеников и Предтеча Христа – Иоанн Креститель (Мф. 11:2), иными словами, это была общепринятая в Палестине практика. Но Иисус не просто подражал синагогальным посланникам-«шлухим» (мн. ч. от «шалуах»), он, как следует из Евангелий, значительно расширил обязанности апостолов, придав им также функции уличных глашатаев и зазывал. Особенно много свидетельств такого рода находим мы у Марка:

   «Через несколько дней опять пришёл Он в Капернаум; и слышно стало, что Он в доме. Тотчас собрались многие, так что уже и у дверей не было места; и Он говорил им слово»(Мк. 2:1-2); «Приходят в дом; и опять сходится народ, так что им невозможно было и хлеба есть»(Мк. 3:20).

   Откуда, спрашивается, горожане в тот же день могли узнать – «услышать» – о появлении Иисуса? Естественно, только от апостолов. По прибытии в Капернаум или другой город, Иисус останавливался в доме у кого-нибудь из тамошних своих приверженцев отдыхать с дороги и набираться сил для вечернего выступления, а его апостолы в это самое время, выйдя на улицы города, созывали всех желающих послушать проповедь знаменитого учителя из Назарета.

   Как была бы осложнена работа Иисуса, не будь у него таких расторопных помощников!

   А торжественный въезд Иисуса в Иерусалим верхом на осле! Апостолы выступают здесь уже как «группа поддержки», своими криками и действиями «разогревая» толпу и привлекая её внимание к персоне своего учителя: «И, когда Он ехал, постилали одежды свои по дороге. А когда Он приблизился к спуску с горы Елеонской, всё множество учеников начало в радости велегласно славить Бога за все чудеса, какие видели они, говоря: благословен Царь, грядущий во имя Господне! мир на небесах и слава в вышних!»(Лк. 19:36-38)

   Таким образом, апостолы играли в «партии» Иисуса огромную роль, являясь прежде всего агитаторами и пропагандистами, уличными зазывалами, подготавливавшими его выступления перед народом. Но этим не исчерпывались их функции. Согласно Евангелию от Иоанна, они крестили приходящих к Иисусу людей (Ин. 4:2). Они также охраняли Иисуса от конкурентов и врагов, и для этой цели у них было при себе два меча (Лк. 22:38). Иуда Искариот, ведавший «денежным ящиком», отвечал за хозяйственные вопросы. Филипп и Андрей, похоже, были ответственными «за связи с общественностью». На это может указывать следующий эпизод, упомянутый в Евангелии от Иоанна: «Из пришедших на поклонение в праздник были некоторые Еллины. Они подошли к Филиппу, который был из Вифсаиды Галилейской, и просили его, говоря: господин! нам хочется видеть Иисуса. Филипп идёт и говорит о том Андрею; и потом Андрей и Филипп сказывают о том Иисусу»(Ин. 12:20-22).

   Филипп и Андрей были родом из Вифсаиды, города, в котором проживало много язычников. Эти два апостола не только носили греческие имена, но и, по всей видимости, владели греческим языком. «Эллинами» в то время в Палестине называли евреев диаспоры, исповедующих Моисееву религию, но часто даже не знающих еврейского языка. Для общения с ними необходимы были переводчики, функции которых в «партии» Иисуса, вероятно, и выполняли Андрей с Филиппом.

6.

   Деятельность Иисуса вызывала злобу и ненависть со стороны правящей иудейской верхушки, и поэтому ему нередко приходилось «уходить в подполье» (Ин. 7:1; Мк. 9:30; Мк. 10:29-30). Возможно, с целью конспирации ученики Христа носили прозвища, или, говоря по партийному, клички. Так, апостол Симон (Пётр) получил от Иисуса прозвище «Кифа», что по-арамейски означает «скала, камень» (Ин. 1:42). Братья Иаков и Иоанн Зеведеевы стали называться Воанергес, что переводится, как «сыны громовы»(Мк. 3:17). Апостол Леввей носил странное прозвище Фаддей (Мф. 10: 3), а то, что мы считаем именем апостола Фомы, на самом деле было его партийной кличкой (Фома по-арамейски – «близнец»). Был в «партии», помимо Симона-Петра, и другой Симон, который отзывался на кличку Зилот (Лк. 6, 15). Себя Иисус предпочитал именовать Сыном Человеческим (Мк. 8:31).

   Некоторые евангельские эпизоды кажутся прямо-таки списанными с какого-нибудь авантюрного или «шпионского» романа. Вот Иисус посылает двоих учеников, чтобы они нашли, по всей видимости, заранее условленный дом, в котором надлежало состояться Тайной вечере.

   «Настал же день опресноков, в который надлежало закалать пасхального агнца. И послал Иисус Петра и Иоанна, сказав: пойдите, приготовьте нам есть пасху. Они же сказали Ему: где велишь нам приготовить? Он сказал им: вот, при входе вашем в город, встретится с вами человек, несущий кувшин воды; последуйте за ним в дом, в который войдёт он, и скажите хозяину дома: «Учитель говорит тебе: где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими?» И он покажет вам горницу большую устланную; там приготовьте»(Лк. 22:7-12).

   Ясно, что в данном случае речь идёт о реалиях из быта подпольщиков: связных, паролях, явках по заранее условленному адресу и т.п. Таинственность всех приготовлений была вызвана реальной опасностью, которой подвергались в то время Иисус и его ученики. Если бы соседи конспиративной «квартиры» узнали, кто именно празднует Пасху неподалёку от них, то, надо полагать, донесли бы об этом властям, поскольку «первосвященники же и фарисеи дали приказание, что, если кто узнает, где Он(Иисус. – А. Л.) будет, то объявил бы, дабы взять Его»(Ин. 11:57).

   В Евангелиях есть один любопытный эпизод, из которого можно понять, что Иисус был многоопытным, видавшим виды конспиратором. Однажды ему потребовалось попасть в Иерусалим к празднику Кущей, хотя это и было очень опасно – ведь «Иудеи искали убить Его»(Ин. 7:1). Тогда Иисус решил перехитрить врагов. Своим братьям, собирающимся в Иерусалим и звавшим его с собой, он сказал, чтобы они шли одни, без него: «Вы пойдите на праздник сей, а Я ещё не пойду на сей праздник, потому что Моё время ещё не исполнилось»(Ин. 7:8). Но когда братья ушли, то Иисус, спустя некоторое время, отправился вслед за ними и неожиданно для всех появился в Иерусалиме: «Но когда пришли братья Его, тогда и Он пришёл на праздник, не явно, а как бы тайно. Иудеи же искали Его на празднике и говорили: где Он?»(Ин. 7:10-11).

   Почему Иисус заранее не сказал братьям, что намерен, как и они, идти на праздник? Для чего нужно было вводить их в заблуждение? По всей вероятности, только для того, чтобы о его замыслах раньше времени не узнали враги. Нет, Иисус, конечно же, не подозревал братьев в том, что они собираются выдать его планы врагам. Боже упаси! Просто на всякий случай он решил подстраховаться: ведь если даже свои ничего не будут знать, то чужие и подавно, а то ведь мало ли какие бывают непреднамеренные обмолвки и оговорки... А так враги, узнав от братьев Иисуса о том, что их знаменитый родственник в Иерусалим на праздник не собирается, успокоились, расслабились, и… были захвачены врасплох.

   Между прочим, эта «военная хитрость» Иисуса – обычный приём всех мало-мальски грамотных полководцев, готовящих внезапный удар по врагу. Планируя наступление, они всегда распускают слухи о предстоящей обороне, в том числе и среди собственных войск. А если свои солдаты будут уверены, что им предстоит обороняться, а не наступать, то противник – тем более.

Глава 6
БЫЛ ЛИ ИИСУС КРОТКИМ И СМИРЕННЫМ?

Будем подражать Христу по своим силам. А когда сделаешься таким, то и сам диавол не возможет противиться тебе, ибо он знает царственное знамя и оружие христово, которым был поражён. Какое же это оружие? Смирение и кротость.

Иоанн Златоуст, «78-я беседа на Евангелие от Матфея», IV в. {43}.

Если кто-нибудь, ссылаясь на слово Иисуса, не захочет расторгнуть разрушившийся брак или же захочет подставить ударившему его другую щеку, поскольку об этом говорил Иисус, тот не понял его.

Рудольф Бультман, «Иисус», 1926 г. {44}.

1.

   Во времена Иисуса многие евреи, не исключая и ближайших учеников Христа, представляли себе грядущего Мессию в образе могущественного царя, который освободит Израиль от ненавистной римской оккупации и установит на земле Царство Божие. Поэтому когда Иисус был схвачен врагами и казнён позорной смертью на кресте, его ученики и сторонники поначалу растерялись. В их головах просто не укладывалось, что с настоящим, подлинным Мессией можно поступить подобным образом. Эта растерянность явственно слышится в словах двух учеников, идущих из Иерусалима в Эммаус, и рассуждающих по дороге между собой: «А мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен освободить Израиля»(Лк. 24:21).

   Но со временем к последователям Иисуса вернулась утраченная уверенность. Вспоминая слова и поступки любимого учителя и сравнивая их с текстами Священного Писания, они убеждали себя и других в том, что это, конечно же, была не случайность, что ему было свыше предопределено пострадать, и что те ветхозаветные пророчества, в которых говорилось о безропотно страдающем и умирающем Мессии, целиком и полностью исполнились на Иисусе. Так, например, в словах Исайи (53:7): «Как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих»они увидели предсказание будущих страданий Христа. Слова Иисуса (Мф. 11:29): «Научитесь от Меня: ибо Я кроток и смирен сердцем»были расценены как исполнение соответствующего пророчества Исайи : «А вот на кого Я призрю; на смиренного и сокрушённого духом и на трепещущего пред словом Моим»(Ис. 66:2).

   Позднейшие богословы и церковные писатели идею о безропотном страдании Христа развили и усилили до последней степени. Иисус, согласно церковной традиции, – само воплощение смирения, кротости и безграничного терпения. «Лишь для того Господь так унижал, так умалял Себя, чтобы и вы делали то же»– говорит французский католический богослов Бернард Клервоский {45}. «Смирение есть учение Христово, есть свойство Христово, есть действие Христово»– наставляет епископ Игнатий Брянчанинов {46}. Некоторые из христианских подвижников настолько прониклись этой идеей, что даже пытались осуществить её на практике – как, например, преподобный Серафим Саровский. Однажды, когда он рубил в лесу дрова, на него напали разбойники. В руках преподобный в это время держал топор, сам он был ещё физически крепкий мужчина, и мог бы постоять за себя, но не захотел этого делать, посчитав, что Иисус Христос подобным вещам никогда не учил. Бросив топор на землю, Серафим сказал разбойникам: «Делайте, что вам надобно». И разбойники не заставили себя упрашивать. Подхватив с земли топор, они отделали отшельника «на славу»: обухом проломили голову, сломали несколько ребер, чуть не утопили в реке. После этого случая Серафим навсегда остался калекой {47}.

   Церковные писатели, сочиняя бесчисленные «жизнеописания» Христа, вольно или невольно подгоняли евангельские события под устоявшуюся веками традицию. Как это делается, хорошо видно на примере знаменитой сцены изгнания торговцев из Храма. Евангелист описывает её так: «И сделав бич из верёвок, выгнал из храма всех, также и овец и волов, и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул»(Ин. 2:15).

   Однако церковникам такое описание очень не нравится. Бич из верёвок... выгнал... опрокинул... Фу, как грубо! И они начинают поправлять евангелистов, стилизуя описание этой сцены под требования традиции. Так, согласно версии архиепископа Херсонского и Таврического Иннокентия, автора книги «Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа», Иисус вообще ни с кем не ругался и никого к дверям не подталкивал. Он просто требует, чтобы торговцы немедленно покинули пределы Храма, и «торжники невольно чувствуют, что зашли не в своё место, – и безмолвно повинуются»{48}. Вот так! Ни скандала, ни грубостей, ни свиста верёвочного бича в воздухе. Благолепие, да и только! Правда, в тексте Евангелий нигде не сказано, чтобы «торжники»сами почувствовали, «что зашли не в своё место»,да и непонятно, зачем Иисус «деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул»,если они и так «безмолвно»удалились? Ну, да Бог с этим! Главное, что удалось изобразить Христа таким, каким следует, – кротким, смиренным и... совершенно не соответствующим рассказу евангелиста.

   Но самое удивительное у владыки Иннокентия даже не это, а вывод, венчающий нарисованную им постную сцену: «Всё приняло новый лучший вид; и место прежнего мятежа заступила тишина и устройство...»{49}.

   Наверное, надо очень сильно постараться, чтобы углядеть в чинно сидящих за своими столами менялах и торговцах «мятежников», а в действиях Христа, размахивающего бичом, – «тишину и устройство».Скорее уж, наоборот... Нет, я не хочу сказать, что Иисус был не прав, разгоняя ударами бича обнаглевших коммерсантов. Конечно же, он был прав, поэтому и восстал, учинил «мятеж» против возмутительных торгашеских порядков в Храме. И в этом «мятеже», разумеется, не было ничего несправедливого или предосудительного. Почему же тогда владыка побоялся назвать вещи своими именами? Скорее всего, потому что жил при царском «прижиме», да ещё при Николае I, который, как известно, после событий на Сенатской площади панически боялся любых мятежей и восстаний, даже библейских. Вот и вынужден был владыка Иннокентий называть «мятеж» «тишиной», а «тишину» – «мятежом», чтобы – упаси Бог! – не разволновать мнительного царя. А что делать? Не каждый ведь способен, как Г.Р. Державин, «истину царям с улыбкой говорить»!

2.

   Можно привести ещё много примеров, из которых видно, как в угоду привычной концепции одни факты из жизни Христа всячески выпячиваются, а другие – не менее старательно затушёвываются. Чтобы далеко не ходить, рассмотрим знаменитое требование Иисуса из Нагорной проповеди: «Не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую»(Мф. 5:39; Лк. 6:29). Эту фразу, понимаемую буквально, употребляют и к месту и не к месту все, кому не лень. Церковники видят в ней подтверждение необыкновенной кротости Христа, враги церкви – доказательство низкопоклонства и раболепия христианства как религии, а Лев Толстой из одной этой фразы даже вывел целую религиозно-философскую систему, названную по его имени «толстовством» и поражающую при близком знакомстве надуманностью и оторванностью от жизни. Знаменитый писатель, а вслед за ним и его последователи-«толстовцы» договорились до удивительных вещей. Ссылаясь на авторитет Евангелия, они доказывали, что врагу нельзя причинять никакого, даже самого малейшего вреда, что бы тот ни злоумышлял. Им говорили: «Как же так? А если, к примеру, какой-нибудь извращенец захочет надругаться над ребёнком, то что же, и в этом случае нельзя причинять преступнику вред?» «Конечно! – отвечали «толстовцы». – Вы должны уговорить извращенца отказаться от своего гнусного намерения, вы должны, в крайнем случае, стать между ним и ребёнком, заслонив собою невинное дитя, но никакого зла причинять негодяю вы не имеете права!»

   Но странное дело! Никто из «непротивленцев» не обращает внимания на слова, сказанные Иисусом во время допроса у первосвященника, когда раб ударил его по щеке: «Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьёшь Меня?»(Ин. 18:23). Почему Иисус не подставил смиренно другую щеку для нового удара, а с укором обратился к обидчику? Неужели он здесь противоречит своим же собственным словам, сказанным во время Нагорной проповеди? Или, – что гораздо вероятнее, – он вкладывал в свою речь совсем не тот буквальный, можно даже сказать, скандальный смысл, какой ей обычно приписывают? Ведь если все хорошие люди будут поступать так, как советовал Лев Толстой, то человечество очень скоро исчезнет с лица Земли. Сначала плохие люди перебьют всех хороших, затем друг друга и – конец!

   Неужели Иисус хотел этого? Абсурд! Значит, нужно искать другое объяснение. Возможно, такое: Иисус адресовал эту свою заповедь не отдельным, не конкретным людям, а всему человечеству сразу. Действительно, если абсолютно все люди на земле будут согласны подставить щеку для удара, то наносить этот удар станет некому – зло просто-напросто исчезнет из мира!

   Вероятно, такая расшифровка знаменитого изречения Христа кому-то покажется прекраснодушным, несбыточным мечтанием. Возможно. Но, право, лучше быть мечтателем и надеяться на то, что люди когда-нибудь изменятся к лучшему, а до этого момента всячески беречь свою голову, нежели поступать так, как будто зла не существует вовсе, и платить за это своим здоровьем, а то и самой жизнью.

   Как явствует из Евангелий, Иисус свои собственные изречения понимал именно в таком отвлечённом, не буквальном смысле; это доказывается его отнюдь не смиренной реакцией на рукоприкладство раба во время допроса у первосвященника. И уж, конечно, Иисус никогда не требовал от других большего, нежели был готов претерпеть сам. И вовсе он не хотел, чтобы его последователи безропотно подставляли свою голову под топор или на самом деле кастрировали себя, как в III веке Ориген, понявший соответствующее место в Евангелиях буквально.

3.

   В Евангелиях сохранилось немало высказываний Иисуса, которые при всем желании невозможно расценить как призыв к терпению, смирению и покорности. Например, вот как Иисус характеризует своих непосредственных конкурентов – многочисленных иудейских пророков и «мессий», пытавшихся, подобно ему, увлечь за собой народ Израиля: «Все, сколько их ни приходило предо Мною, суть воры и разбойники»(Ин.10:8). [14]14
  Учёные подсчитали, что в ту эпоху, когда жил и действовал Иисус, а также до его рождения и после его смерти в Палестине в разные годы объявлялось около тридцати всевозможных проповедников, пророков и мессий.


[Закрыть]Разве в этих суровых словах есть хоть капля смирения? Или что-то похожее на столь любимые в наши дни плюрализм и мультикультурализм? Ведь, судя по этим словам, Иисус – какой «ужас»! – свою и только свою точку зрения считал единственно верной.

   Пока Иисус проповедовал своё учение, его трудно было назвать смиренником и непротивленцем. Переходя из города в город, из селения в селение, Иисус поучал, обличал, угрожал... Да-да, и угрожал тоже! «Тогда начал Он укорять города, в которых наиболее явлено было сил Его, за то, что они не покаялись. Горе тебе, Хоразин! Горе тебе, Вифсаида!.. Тиру и Сидону отраднее будет в день суда, нежели вам. И ты, Капернаум, до неба вознёсшийся, до ада низвергнешься... земле Содомской отраднее будет в день суда, нежели тебе»(Мф. 11:21-24). А это знаменитое: «Кто не со Мною, тот против Меня»(Лк. 11:23). Это кто выдумал? Максим Горький? Маркс? Ленин? А может быть, Троцкий? Нет, это сказал Иисус из Назарета.

   А какую яростную полемику вёл он со своими идейными противниками  – фарисеями и саддукеями! «Безумные», «вожди слепые», «сыновья тех, которые избили пророков», «лицемеры», «змии», «порождения ехиднины», «фарисей слепой»– все эти чрезвычайно резкие эпитеты, которыми в запале ожесточённых споров Иисус награждал фарисеев и саддукеев, свидетельствуют о чём угодно, но только не о кротости и смирении Христа (Мф. 23). Попробуйте, опыта ради, повторить все эти выражения в лицо своему соседу, а ещё лучше – непосредственному начальнику. Эффект будет потрясающий! Ручаюсь, что после таких слов никто и никогда не назовёт вас кротким человеком!

   Почему же церковные писатели, как будто не замечая этих резких слов, продолжают твердить о необычайном смирении Христа? Объяснение этому самое простое: они привыкли действовать в рамках определённой традиции, вынуждающей их игнорировать очевидные факты. Если, конечно, они не полагают всерьёз, что пока дело не дошло до мордобоя и поножовщины, то любые, даже самые крепкие слова и выражения, – это всё ещё кротость и смирение.

4.

   Иисус никогда не говорил о себе как о тихом, безропотном смиреннике. Подобное представление о нём родилось уже в позднейшие времена под влиянием некоторых неправильно понятых его изречений, таких, как, например, это: «Приидите ко Мне, все труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас. Возьмите иго Моё на себя, и научитесь от Меня: ибо Я кроток и смирен сердцем; и найдёте покой душам вашим. Ибо иго Моё благо, и бремя Моё легко»(Мф. 11:28-30).

   Вопреки широко распространённому мнению, это изречение Христа вовсе не вероучительское, а одно из тех, которые следует отнести к повседневной деятельности созданной им «партии». О чём говорится в этом изречении? О том, что Иисус зовёт к себе людей, предлагает стать его учениками, и при этом успокаивает их, как бы давая понять: «Не бойтесь! Я добрый руководитель, и зря никого не обижу, и вам со мной будет не тяжело». [15]15
  Сравните у Иоанна: « Я есмь пастырь добрый...»(Ин.10:11).


[Закрыть]Именно в этом смысле и следует понимать слова Иисуса «Я кроток и смирен сердцем»– как снисходительность и доброту отца к детям, учителя к ученикам, хозяина к работникам, а вовсе не как бессмысленную покорность злому.