Текст книги "Чертово колесо"

Автор книги: Андрей Саломатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

На улице Антон остановился и окинул взглядом безлюдный переулок. На душе у него было подстать погоде – тепло и тихо, и он пожалел, что Владик с другом так быстро ушли – хотелось с кем-нибудь похохмить, поделиться радостью и просто поболтать. У него даже мелькнула мысль отложить отъезд до завтрашнего утра, а вечером заявиться в "Посейдон" и покутить с приятелями Владика, но благоразумие все же победило, и он отправился во двор, где стояло его приобретение – одноразовый драндулет. По дороге Скоробогатов едва удержался от соблазна зайти в бильярдную и выпить ещё рюмку водки. Он лишь замедлил шаг, но затем махнул рукой и почти побежал во двор.

Свою темно-синюю "ауди" Антон заметил издалека и достал ключи. Машина стояла, уткнувшись передком в стену, в противоположном конце двора прямо под окнами. Справа от неё находился выезд на улицу, слева – раскрытый подъезд и несколько чахлых кустов сирени, которые просматривались насквозь. Народу во дворе было много: в песочнице, под наблюдением сразу нескольких старушек, лепили куличи двое малышей, пожилая чета с сумками возвращалась из магазина, навстречу Скоробогатову шла хорошенькая девушка, в общем, картина была вполне мирной, и ничто не предвещало неприятностей.

"Надо купить что-нибудь заесть, – на ходу подумал Антон. – А тачка ничего, видок нормальный. Если бы не эта шалава, я бы уже... Чемодан с барахлом надо купить, – вспомнил Скоробогатов. – Ладно, это копейки. Все равно пригодится."

Он подошел к машине, бегло осмотрел её и только после этого ключом открыл дверцу. Здесь Антону показалось, что левое переднее колесо чуть приспущено, он бросил пакет с париком и усами на заднее сиденье и попинал покрышку ногой.

– Ерунда, доеду, – тихо проговорил Скоробогатов. Позади него, со стороны подъезда послышался какой-то шорох, но Антон не успел обернуться. Что-то твердое ткнулось ему в правый бок, и Скоробогатов понял, что дневная слежка – не плод его воспаленного воображения, а страшная реальность.

ГЛАВА 15

Ломов умело выжимал из "жигулей" все, что было можно. Он торопился, справедливо полагая, что Скоробогатову понадобится немало времени, чтобы своим ходом доехать до Петербурга, а затем сделать себе новые документы. Пока они успевали – прошло чуть меньше суток с тех пор, как нынешний владелец бриллиантов очнулся от клофелиновой спячки. И все же, трое "охотников" заметно нервничали. Иногда кто-нибудь затевал один и тот же разговор о "жадном гаде", как они прозвали Антона, но вскоре он сам по себе прекращался из-за исчерпанности темы. Путь был не близкий, и Скоробогатова вспоминали не раз и не два.

– А если он с рук купил билет на поезд и едет сейчас куда-нибудь в Красноярск или Хабаровск? – глядя на мелькающие за окном деревья, сказал Мокроусов.

– Документы ему все равно нужны, – ответил Синеев. – Он же не знает, что мы Петухова взяли. В Финляндию пойдет. Зачем ему без документов кататься по стране? Большой риск.

До Петербурга "долетели" будто на реактивном самолете. Время было вечернее и дорога до дома Владика через автомобильные пробки заняла едва ли не столько же времени как и до города. При этом, Ломов сохранял олимпийское спокойствие, Мокроусов сонно таращился на соседние машины, а Синеев все время материл то городскую власть, то паразитов-горожан, накупивших себе машин, а то и научно-технический прогресс, превративший поездки по городу в китайскую казнь.

Они опоздали всего на полчаса к разговору Владика со Скоробогатовым, когда те условились вечером встретиться в пиццерии "Посейдон". На всякий случай Ломов припарковался в квартале от дома Владика, позвонил по телефону, и детский голос ответил, что Владик ушел десять минут назад.

– Они с ребятами к Сашке пошли, да? – стараясь говорить поразвязнее, спросил Ломов.

– Понятия не имею, – строго ответила девочка. – Он прибежал, поел и убежал. Теперь, наверное, утром заявится.

– А-а, ну да, он же сегодня собирался к Светке, – озабоченным тоном проговорил Ломов.

– Понятия не имею, – ещё строже повторила девочка. – Я в его дела не лезу.

– Тогда передай, что звонил Колян, – закончил Ломов и отключил телефон. Он достал из кармана ключи от петуховской квартиры, подкинул их на ладони и повернулся к своим спутникам: – Один останется здесь слушать разговоры. Через четыре часа смена. Давай, Серега, твоя очередь первая. А мы поедем к Петуху – квартира свободна. Черт его знает, может Скоробогатов надумает там переночевать. Забыли спросить у Петухова про вторые ключи. Шанс очень маленький, но... всякое бывает.

– А что сказали по телефону? – расстроившись из-за того, что ему выпало дежурить первым, поинтересовался Мокроусов.

– Ничего. Да, поторопились мы с Петухом. Сейчас бы он нам очень пригодился, – с нескрываемой досадой ответил Ломов, но затем веселее добавил: – А если Скоробогатов тоже не застал этого засранца дома? Девчонка сказала, что он забежал на несколько минут пожрать. Значит наш миллионер обязательно будет звонить. Так что, Серега, на тебя вся надежда, усмехнулся он. – Пока светло, не торчи во дворе. Поставишь жучок и на чердак. Если появится пацанва или бомжи, спрячся или сделай вид, что проверяешь трубы. Не базарь с ними.

– Откуда на чердаке трубы? – пожал плечами Мокроусов.

– Ну не трубы, так окна, – отмахнулся от него Ломов. – Найдешь, что проверить.

Проинструктировав Мокроусова, Ломов высадил его из машины. Сейчас он почти не верил в то, что им легко удастся найти Скоробогатова в Петербурге, но пока тот не объявился где-нибудь в другом месте – в аэропорту, на границе с Турцией или Норвегией – надо было ловить его здесь, и только сам Федор Иванович мог отозвать их назад в Москву. Больше всего Ломов боялся, что именно сейчас Скоробогатов получает документы на чужое имя. В этом случае они могли надеяться только на его неопытность помноженную на самоуверенность, которые и заставят ошалевшего от больших денег дилетанта наделать ошибок. "Настоящий профессионал давно бы смотался, – подумал Ломов. – Меня бы не нашли никогда."

Квартира Петухова выглядела так, будто её только что оставили, и хозяин должен был вот-вот вернуться. Ломов даже не попытался её осмотреть хозяин уезжал навсегда, а им нужно было лишь пересидеть до появления Скоробогатова.

Синеев сразу начал обустраиваться. Он не стал убирать со стола грязную посуду и засохшие объедки, а взял скатерть за четыре угла и вынес все хозяйство в прихожую. Затем он выложил купленные по дороге продукты на стол, лег на диван и устало проговорил:

– Я посплю немного? А то голова совсем дурная, в глазах все плывет.

– Спи, спи, ты следующий пойдешь, – ответил Ломов. – Нужен будешь, разбужу. Кстати, Саня, не лапай здесь ничего, кроме стола. А стол потом вытрем.

– Я что, не знаю что ли? – закрыв глаза, проворчал Синеев. – За детский сад держишь?

Сам Ломов не спал. Он сел в кресло, уставился в одну точку на противоположной стене и словно оцепенел. Сейчас он напоминал хищное животное, которое терпеливо дожидается в засаде того единственного нужного момента, когда ничего не подозревающая жертва, потеряв бдительность, подходит слишком близко. Ломов точно знал, появись хоть один маленький следок Скоробогатова, и он не упустит добычу. Ему нравилось ощущать себя охотником, разгадывать, как поведет себя уже обреченный на смерть "клиент", нравилось до поры до времени вести его и даже незаметно направлять, чтобы потом довершить начатое дело красивой комбинацией, а затем и уничтожить жертву.

В половине одинадцатого Ломов разбудил Синеева. Тот сразу же сел, потряс головой и хрипло спросил:

– Что, пора?

– Да, – ответил Ломов. – Подкрепись, а то когда ещё придется. Часа в два ночи можешь сворачиваться. А в шесть заступлю я. Ключи от машины на столе.

До приезда Мокроусова Ломов так ни разу со своего места и не поднялся. Он догадывался, что новостей никаких нет, иначе бы Сергей сразу позвонил, но не делал из этого никаких выводов. После долгих размышлений и сопоставления фактов Ломов убедил себя в том, что Скоробогатов может скрываться только здесь в Петербурге, и если это так, значит тот получил от девчонки такой же ответ: "Утром заявится". Ломов даже удивился своей уверенности, как-будто ему кто нашептывал: "Не бойся, никуда он от тебя не уйдет. Судьба его решена". Утреннее дежурство должно было подтвердить его догадку, и он с нетерпением дожидался рассвета.

Ночное бдение Синеева тоже не принесло никаких результатов. Он устроился на заднем сиденье "жигулей" и долго сидел так, всматриваясь в лица молодых людей, которые колобродили во дворе до окончания его дежурства. Телефон Владика молчал, и Синеев начал клевать носом, когда около полуночи позвонил знакомый Владика. Он назвал девочку по имени и попросил передать брату, что завтра будет ждать его в "Посейдоне". Уже через несколько минут Синеев выяснил телефон и адрес звонившего и, не зажигая в салоне света, записал их.

Ломов с Мокроусовым подъехали к дому Владика в половине шестого утра. Что бы полностью восстановить силы, Ломову вполне хватило трех часов крепкого сна в кресле. Синеева он оставил в квартире на тот невероятный случай, если у Скоробогатова все же окажутся ключи, и он решится зайти.

Ломов поставил машину в тени у дома напротив, так, чтобы хорошо просматривался нужный подъезд. Он включил рацию, вытянул у телефонной трубки антенну и положил рядом на сиденье. Во дворе уже появился дворник, а вскоре к автобусным остановкам на работу потянулась вереница людей, и до девяти двери подъездов хлопали каждые несколько секунд. Однако, все выходили из домов, но никто не входил.

Наконец Ломов ещё раз позвонил Владику, и тот же детский голос ответил, что Владик уже ушел.

– А он что, дома ночевал? – удивился Ломов.

– Да, ночевал, – ответила девочка и положила трубку.

– Кажется мы сильно пролетели, – с неприсущей ему растерянностью проговорил Ломов. – Он недавно прошел мимо нас.

– Что ж такого? – ковыряя в зубах, ответил Мокроусов. – Ловим, а в лицо не знаем. Гадом буду, он поехал встречаться со Скоробогатовым. Он же нигде не работает. На хрена ещё ему ехать куда-то в такую рань?

– Зараза, сильно поторопились мы с Петуховым, – в который раз пожалел Ломов.

– Мы! – усмехнулся Мокроусов. – Он небось с улицы по мобильному договаривался.

– Нет у него мобильного, – мрачно ответил Ломов и уточнил: – Петухов сказал, что нет. Будем ждать его здесь. Пока что он наша единственная зацепка. Допустим, что Скоробогатов уже получил ксиву, тогда его возьмут на границе, если милиция не перехватит. Но мне кажется, он ещё не добрался до своего дружка. Чувствую.

В этот день Владик так домой и не вернулся. Ему несколько раз звонили, и Ломов с Мокроусовым составили целый список его знакомых. А во второй половине дня наконец объявился молодой человек, который вполне мог быть Скоробогатовым. Он каждые полчаса звонил из разных телефонов-автоматов и, судя по номерам, бродил на небольшом пятачке в самом центре города.

– Он! – после второго звонка, с придыханием проговорил Мокроусов. Гадом буду, он.

– Похоже, – ответил Ломов.

Последний звонок с большим перерывом раздался вечером, когда стемнело. Голос у звонившего был пьяный и перед тем, как повесить трубку, он злобно выругался.

– Нажрался, дорогой, – с нежностью в голосе проговорил Мокроусов. – С горя, наверное. Долго же он до Питера добирался. Ну, теперь-то он этого Владика из-под земли достанет.

– Сходи, купи что-нибудь поесть, – сказал Ломов. – Набери побольше, всю ночь будем сидеть.

– Пивка взять? – обрадовался Мокроусов. – У меня уже кишки от голода сводит.

– Мне не надо, – уклончиво ответил Ломов, и Мокроусов кивнул:

– Ага, все понял. Я сейчас.

Ждать им действительно пришлось всю ночь. Ни вечером, ни ночью звонков больше не было, и Ломов с Мокроусовым догадались, что тот, кого они приняли за Скоробогатова, скорее всего, пьяный завалился спать у какой-нибудь своей подружки и проявится только утром. После полуночи Ломов связался с Синеевым и объяснил, что тот должен сделать: пройтись тряпкой по тем местам, где они могли наследить, забрать свой мусор и на машине доехать до дома Владика.

– Если он сразу не пришел к Петухову, значит уже не придет, – закончил Ломов. – Давай, Саня, ждем.

Первый звонок прозвенел в половине девятого утра, и это оказался сам Скоробогатов. Несколько минут ушло у Ломова на то, чтобы установить номер телефона и адрес откуда он звонил. Затем он завел двигатель, виртуозно развернулся и выехал на улицу.

– Куда? – поинтересовался Синеев.

– Судя по телефону, это около дома Петухова, – ответил Ломов. – Мы его ищем, а он у нас под боком ходит. Этого Владика все равно пока нет дома, а он собирается до него дозваниваться. Не должен уйти, – уговаривал себя Ломов. – С бодуна разве что за пивом сходит.

Отъехав на несколько кварталов, Ломов подумал, что надо было подстраховаться и оставить кого-то одного у дома Владика, но вера в успех была настолько сильной, а цель так близка, что он лишь прибавил скорость. Ему не терпелось взглянуть на главного похитителя драгоценного чемоданчика, который всех их заставил серьезно поволноваться. Скоробогатов казался ему наиболее интересной фигурой во всей этой бриллиантовой истории. Он хладнокровно кинул своих друзей, потому что был волком-одиночкой, а точнее, неопытным волчонком. Это его и подвело. Ломов и себя причислял к подобной категории и точно знал, что волк-одиночка никогда не должен вязаться ни с какими петуховыми, ни, тем более, с такими же волками. И это задание ему сразу не понравился именно тем, что Ломов вынужден был работать с двумя помощниками, которых, впрочем, он сразу сумел себе подчинить. За эти пять дней он несколько раз собирался выйти из дела. Его раздражала бестолковость Синеева и Мокроусова, и удерживал лишь охотничий азарт, который с новой силой разгорался в нем каждый раз, когда он находил свежие следы горе-миллионеров.

Небольшая задержка вышла, когда они искали дом и въезд во двор. Из машины все трое выбрались спокойно, будто приехали по делам или в гости. Так же не торопясь они поднялись на третий этаж и позвонили в дверь. Какое-то время из квартиры не доносилось ни единого звука. Затем послышались шаркающие шаги, и женский голос спросил:

– Кто?

– Из ЖЭКа, – не своим голосом, противным официальным тоном ответил Ломов, и его помощники с улыбками переглянулись. – У соседей внизу протек стояк. Нам надо посмотреть трубы.

Дверь открылась, Ломов шагнул в квартиру и отработанным движением зажал Валентине рот. Следом за ним в прихожую быстро просочились Синеев с Мокроусовым. В руках у них уже было оружие, и оба сразу бросились в комнату, но через несколько секунд они выскочили в коридор. Синеев кивнул в сторону кухни, а Ломов шепотом спросил у хозяйки квартиры:

– Он там?

Валентина замычала и отрицательно помотала головой. Немного погодя, когда "гости" обследовали всю квартиру, Ломов завел её в комнату, усадил на незастеленную тахту и наконец отпустил.

– Жилец твой где? – спросил он у до смерти перепуганной хозяйки квартиры. – Только не ори. Отвечай спокойно.

– Уе-хал, – заикаясь от сраха, проговорила Валентина. – Недавно.

– Куда, знаешь? – со свирепым лицом подступил к ней Мокроусов.

– Нет, он не сказал, – ответила Валентина и расплакалась. – Я ни в чем не виновата. Я его знаю всего два дня. Попросился переночевать. Он встал, позвонил кому-то...

– Оружие у него есть? – спросил Ломов, который уже точно знал, куда отправился Скоробогатов.

– Есть, пистолет – едва выдавила из себя Валентина и расплакалась ещё сильнее. – Я там нашла, в белье. Там ещё бри... бриллианты были. Но я ничего не знала.

– Где он прятал бриллианты? – спросил Ломов. Он взглянул на Мокроусова и кивнул головой на дверь.

– В ванной, в коробке с грязным бельем. Он сказал, что уезжает за границу...

– Ну, это вряд ли, – уже на ходу бросил Мокроусов.

Поиски в ванной не дали никакого результата, и Мокроусов вскоре вернулся.

– Ничего нет, – появившись в дверях, сообщил он. – Может перепрятал или забрал с собой?

– В общем, ты остаешься здесь, – распорядился Ломов. – Перерой всю квартиру. Она тебе поможет. А мы назад. Как чувствовал, надо кого-то там оставить. Понятно же, что он будет рвать когти. Решил перехватить своего дружка у дома.

Ломов с Синеевым осторожно вышли из квартиры, аккуратно прикрыли за собой дверь и спустились во двор. И только в машине Ломов заторопился.

– Опять мы лопухнулись, – выезжая из-под арки на улицу, зло проговорил Ломов. – Брюлики он, скорее всего, забрал, значит возвращаться не собирается. Если сейчас упустим, может и уйти. Дай бог, чтобы дружок его задержался.

По дороге они дважды застревали в пробках, но Ломов каждый раз удачно проскакивал дворами. Он так рискованно подрезал позади идущие машины, нырял из ряда в ряд, что Синеев только качал головой и бормотал:

– Ну, Лом, остановят же.

– Как остановят, так и отпустят, – лавируя между автомобилями, сосредоточенно ответил Ломов. – Сиди, Саня, спокойно, не нервируй меня. Там брюлики на четыре с половиной лимона за бугор уплывают, а ты о гаишниках думаешь.

– Твои что ли брюлики? – проворчал Синеев. Ломов мельком взглянул в зеркало заднего вида, усмехнулся и сказал:

– Зря ты поменял работу, Саня. Щупал бы сейчас в спортзале своих девочек и горя не знал.

– Я мужиков тренировал, – обидевшись, ответил Синеев.

Перед поворотом во двор Ломов притормозил и въехал туда, как и полагается, тихо. Еще издалека он увидел спешащего навстречу молодого человека, который помахал рукой кому-то стоящему позади них. Ломов резко обернулся, успел заметить лишь нырнувшего в кусты человека и даже застонал:

– Они. Зараза! Сиди тихо, не рыпайся и не смотри туда.

– А если быстро... – Синеев сразу как-то съежился, будто к затылку ему приставили пистолет, и напряженно уставился прямо перед собой. Причем он старательно смотрел мимо ничего не подозревающего Владика, а правой рукой шарил под курткой, где у него было укреплено оружие.

– Какой быстро? – прошипел Ломов. – У него же ствол. Не хватало еще, чтобы за нами гонялась вся питерская милиция. Осторожный, сволочь, заметил – номера-то у нас московские. Вот уж действительно не знаешь, где соломку подстелить. Как с утра не заладилось...

Машина докатилась до ближайшего мусорного контейнера, Ломов остановился и продолжил:

– Сиди здесь, делай вид, что просто ждешь меня.

– Как это? – не понял Синеев. – В окошко что ли смотреть?

– Смотри, только не на них, – поморщился Ломов. – Я пошел в подъезд. Может обманем.

Он вышел из машины, закрыл дверцу и на ходу на пальцах что-то показал Синееву. Вначале тот ничего не понял, но потом сообразил, что это всего лишь часть спектакля и предназначается для Скоробогатова. Тогда он кивнул, помахал рукой и тихо проговорил:

– Иди, иди, говно собачье.

Назад Ломов вернулся минуты через две, когда Антон с Владиком уже уходили по другой стороне улицы. Он лишь на пару секунд подскочил к машине, сказал Синееву, что бы тот снял жучок, ехал к Мокроусову в квартиру к Валентине, и они ждали его звонка, а затем побежал вслед за Скоробогатовым.

Ломов увидел их издалека. Прячась за кустами и деревьями, он шел по противоположной стороне улицы, пока они не поймали такси. Он запомнил номер машины и, дождавшись, когда она отъедет, вышел на проезжую часть. Почти сразу рядом с ним остановился старенький облезлый "москвич", Ломов показал пожилому владельцу пятидесятидолларовую банкноту и в двух словах объяснил, за кем нужно ехать.

– Не беспокойся, командир, – заметив, что водитель колеблется, сказал Ломов. – К жене моей повадился один... додик. Хочу узнать, кто такой.

– К жене, – с пониманием проговорил такой же ветхий, как и его автомобиль, владелец. – Садись, попробуем догнать. Движок немного стучит, перебрать надо.

Такси догнали быстро, и Ломов попросил не приближаться к нему, а удерживать в пределах видимости. Он понимал, что Скоробогатов постарался запомнить его внешность, но не мог снять даже ветровку – под мышкой у него была прилажена кобура.

Во время первой остановки такси у магазина Ломов подумал, что Скоробогатов пожелал сменить верхнюю одежду, но они с Владиком быстро вернулись в машину без покупок. Зато вторая остановка подтвердила его догадку – из магазина ВТО Антон вышел совершенно изменившимся. Если бы в таком виде он появился без своего приятеля, Ломов ни за что не узнал бы его. Сейчас Скоробогатов выглядел эдаким фатоватым музыкантом и тянул лет на тридцать пять. А пожилой водитель вовсю проявлял мужскую солидарность. Из сочувствия к обманутому мужу он рассказывал что-то Ломову о "бабах-стервах", курил невыносимо вонючие сигареты и частенько приговаривал: "Ничего, ничего, образуется".

Воспользовавшись задержкой у фотографии, Ломов нашел себе другую машину и отпустил словоохотливого владельца "москвича". С водителем "волги" он договорился на те же пятьдесят долларов и рассказал ему ту же историю о неверной жене и её коварном любовнике. Разбитной толстяк оказался ещё более болтливым и сразу с азартом начал обхаивать весь противоположный пол, но Ломов оборвал его на полуслове:

– Командир, помолчи. Ты не обижайся, мне сейчас не до тебя.

– Понимаю, – сразу успокоился водитель.

С толстяком Ломов расстался не скоро. Они удачно отсиделись за домом, пока Владик бегал отдавать фотографии, затем, не меньше часа проторчали за раскрытым гаражом, когда Скоробогатов объезжал "ауди". При этом толстяк завел профессиональный разговор с владельцем гаража и для конспирации измерил давление в шинах, а Ломов наблюдал за своим подопечным из машины. Он переписал на бумажку номер "ауди" и адреса обоих мест, где Антон с Владиком побывали, а когда те направились к ожидавшему такси, позвал толстяка:

– Кончай базар, командир. Люди ждут.

У пиццерии "Посейдон" Антон с Владиком отпустили такси, и когда они вошли внутрь, Ломов расплатился и сделал то же самое – наконец распрощался с трепливым тостяком. Он догадался, что с документами их попросили подождать, и они решили совместить приятное с полезным: пообедать, а заодно убить время. Оставалось придумать, как избавиться от Владика или выманить Скоробогатова в безлюдное место. Вариантов было не так много, и Ломов остановился на туалете, куда Скоробогатов обязательно должен был зайти, если не сделал этого сразу. Но Ломов видел, как они направились к столику, и пожалел, что замешкался и не воспользовался удобной минутой, пока они шли по залу спиной к двери. Теперь же Антон сидел к нему боком и, если бы кто-нибудь зашел в пиццерию, он машинально повернулся бы. И все же Ломов решил рискнуть, проскочить, не показав лица. Он боялся, что такая возможность больше не представится, и до самого отъезда рядом со Скоробогатовым будут ошиваться его знакомые. Кроме того, Ломов не был на сто процентов уверен в том, что Антон носит бриллианты с собой, а значит, ему нужно было поговорить с ним в уединенном месте, например в кабинке туалета.

Ломов оказался у стеклянной двери в тот самый неблагоприятный момент, когда Скоробогатов поднялся со своего места и отправился к сортиру. Он едва успел отвернуться и прошел мимо, но у него осталось ощущение, что Антон его заметил. Возможность была упущена, план провалился, и ему оставалось только ждать.

Наблюдательный пункт Ломов выбрал не очень удачный. Входы в подъезды на Невском находились со стороны дворов, торчать в магазине было опасно он обязательно привлек бы к себе внимание охраны и продавцов. Оставалась арка на другой стороне проспекта, но и там он чувствовал себя очень неуютно. Место было людное, мимо него все время ходили жители домов, и Ломов очень скоро пожалел, что раньше времени отпустил толстяка с "волгой".

Не выпуская из поля зрения вход в пиццерию, Ломов воспользовался ожиданием и позвонил Синееву. Он поинтересовался, чем закончился обыск, и Синеев ответил:

– Ничего. Или он таскает их с собой, или сегодня отвез на вокзал в камеру хранения.

– Не отвозил, я целый день был с ним, – сказал Ломов. – Хозяйка что-нибудь интересного рассказала?

– Да, – ответил Синеев. – В восемь вечера наш друг встречается с каким-то иностранцем у гостиницы "Центральная". Она слышала, как он договаривался по телефону.

– Спроси у нее, знает она Владика и его знакомых?

– Я не могу спросить, – после небольшой паузы ответил Синеев. – Не у кого.

До Ломова не сразу дошел смысл сказанного. А когда он понял, то его охватила такая злость, что он едва сдержался, чтобы не швырнуть телефонную трубку в стену.

– Уроды! – прошипел он.

– Это Саня, – поторопился объяснить Синеев.

– Быстро он вошел во вкус. Ладно, потом поговорим. – Затем Ломов продиктовал адрес, куда Владик с Антоном отвозили фотографии, и сказал, чтобы Синеев взял машину и срочно отправлялся туда. – Только не торчи на виду, он тебя видел. А этому придурку скажи, чтобы подъезжал ко мне. Я на Невском проспекте, под аркой напротив пиццерии "Посейдон". Пусть едет прямо сейчас, времени нет, – закончил Ломов и дал отбой.

После звонка Ломов долго не мог успокоиться. Он не понимал, зачем заказчик нанял этих двух ленивых идиотов, которые, словно нарочно, мешали делу и обязательно провалили бы его, если бы не он – Ломов. Ему было ясно, что Федор Иванович взял первых попавшихся, которых ему порекомендовали в "Золотом рассвете" или в охранном бюро с непонятным названием "АНЕПОУ". При этом Ломов прекрасно знал, что в охранники идет лишь бы кто и чаще всего неудачники, но его смущала глупость помощников, и он с возмущением подумал: "Неужели профессионалов мало? Если я когда-нибудь засыплюсь, то только благодаря таким вот Саням и Серегам. В последний раз работаю в команде."

Чуть погодя к пиццерии подошли два милиционера. Они остановились у порога, о чем-то переговорили, а затем зашли внутрь. Появление стражей порядка не очень расстроили Ломова. Скоробогатов изменил внешность и узнать его на улице было невозможно, даже если постоянно иметь перед глазами его фотографию. Другое дело, Антон. Он запросто мог испугаться и, как это часто бывает с неуравновешенными или неопытными бакланами, сам спровоцировать милицию проверить документы – шарахнуться, побежать, а то и достать пушку.

Прождав больше часа, Ломов серьезно заволновался. Собственно, нервничал он с самого начала – он не был в этом уверен, но его не оставляло чувство, что Скоробогатов успел через стеклянные двери разглядеть утреннего водителя "жигулей" с московскими номерами. Кроме того, два милиционера так и не вышли из пиццерии, и что там произошло и произошло ли вообще, Ломов не представлял. Ему почему-то казалось, что Скоробогатова с Владиком давно там нет. В этом случае ему срочно нужно было перебираться к "ауди", которую Антон собирался покупать, и ждать его поблизости от машины. Но Ломова останавливало то, что он не знал, где состоится окончательный расчет. Возможно, что владелец автомобиля должен был подогнать её сюда или в любое другое место, и уехав, Ломов мог окончательно потерять след Скоробогатова. Правда, оставалась ещё встреча у гостиницы "Центральная".

Ближе к шести двери пиццерии стали распахиваться все чаще и чаще. Посетители пошли один за другим, а вскоре в подворотню вошел Мокроусов.

– Ты почему так долго? – стараясь не смотреть на помощника, с неприязнью проговорил Ломов.

– Следы убирал, я же всю квартиру обшмонал, а перчаток не взяли, виновато ответил Мокроусов.

– Сейчас пойдешь в пиццерию, справа за третьим или четвертым столиком сидят они. Скоробогатов в светло-русом парике, волосы до плеч, с усами и в синей куртке. Смотри, не пялься на них. Подойдешь к стойке, выпьешь рюмку, покуришь и назад. Только рюмку, а не бутылку. Все ясно?

– Все, – ответил Мокроусов и спросил: – Давно они там сидят?

– Да. Но если их там нет... – Ломов даже поморщился от собственного предположения. – Они должны быть там. Но если что, сразу назад. Да, посмотри, туда два мента зашли и не выходят. Не нравится мне это. Рассказывать о своей неудачной попытке пробраться в сортир, Ломов не стал. Он считал, что в глазах рядовых исполнителей действия старшего должны выглядеть безукоризненными, и всякая ошибка лишь дезорганизует их.

Мокроусов пересек проспект, подошел к пиццерии, и в это время из её дверей вышли два милиционера. Не останавливаясь, Мокроусов прошел мимо них и направился к стойке. По пути он оглядел весь правый ряд столиков, затем левый, но ни Скоробогатова, ни Владика не было ни за одним из них. Он дошел до стойки, заказал рюмку водки и уселся на табурет. После этого Мокроусов ещё раз окинул взглядом посетителей и убедился, что не ошибся. Опрокинув в себя водку, Мокроусов спросил у бармена время, получив ответ, быстро расплатился и пошел к выходу. По пути он догадался заглянуть в туалет, но Скоробогатова не оказалось и там – все кабинки были раскрыты настежь.

– Их там нет, – вернувшись, сказал он Ломову. – Точно нет. Я даже в сортир зашел. А ментов ты сам видел.

– Ушел, щенок! – в сердцах проговорил Ломов. – Как чувствовал! Иди в машину, я сейчас.

После того, как Ломов лично проверил пиццерию, они поехали во двор владельца "ауди". Мокроусов сидел на заднем сиденье и благоразумно помалкивал, зато Ломов дал наконец волю своим чувствам:

– Он думает, ушел, падла! От меня ещё никто не уходил! Столько проколов за день! Как-будто кто сглазил! Если упустим, вы с Саней дождетесь его дружка и вынете из него новую фамилию Скоробогатова. Он скажет. Этот все скажет. А потом уберете. Кстати, зачем ты раньше времени замочил бабу?

– Орать начала, – ответил Мокроусов. – Честное слово, Лом, не собирался. Я делом занимаюсь – тахту на попа поставил, руки заняты, а она к двери. Верещит как резаная. Ну и пришлось...

– Привязывать надо, – тихо проговорил Ломов. – Хорошо, если он испугался ментов...

– Осторожничает, – ответил Мокроусов. – С номерами мы, конечно, дали маху.

У гостиницы "Центральная" Ломов остановился.

– Ты остаешься здесь, – сказал он. – Где-нибудь без пятнадцати восемь возьмешь машину, встанешь прямо впритык к главному входу – он тебя не знает. Водилу выбирай погрязней и попроще. Расплатишься с ним сразу, чтобы не открывал хайло. Дай много, не жадничай. Мне отзвонишь, как увидишь Скоробогатова. Если я освобожусь раньше, подъеду сам. Смотри, Серега, выпьешь хотя бы каплю, тебя вместо него закопаю. Жри мороженое.

Отъехав от гостиницы, Ломов позвонил Синееву и предупредил, чтобы тот немедленно сообщил, как только увидит Владика. Он объяснил, что за документами тот наверняка пойдет один, а Скоробогатов, скорее всего, будет сидеть в кафе или ошиваться где-то рядом.

До въезда во двор, в котором жил владелец "ауди", Ломов не доехал метров двести. Он загнал машину за подвернувшийся дощатый забор какой-то стройки, вышел и дальше отправился пешком, но не по переулку, где его случайно мог увидеть Скоробогатов, а в обход – детскими площадками, помойками и скверами. Очень скоро Ломов вышел к дому, который хорошо запомнил во время первого приезда, но попал он сюда с другой стороны и сразу же увидел темно-синий автомобиль. Машину поставили очень удачно между подъездом и выездом со двора. И то, и другое было совсем рядом, как-будто хозяин "ауди" специально постарался упростить "охотникам" задачу. При этом Ломов прекрасно понимал, что если Скоробогатов появится, то обязательно в компании своих приятелей. Что делать в этом случае, он пока не представлял, но и не очень беспокоился. Сейчас ему важно было убедиться, что подопечный продолжает действовать по известному плану. Остальное казалось делом техники. Но даже в случае неудачи здесь в городе, Скоробогатова давно ждали на границе. Оставалось лишь позвонить туда и описать внешность Антона. Правда, эту складную картину портило одно очень существенное обстоятельство – Скоробогатов с Владиком сбежали из "Посейдона" через служебный выход. Кого они испугались, милиционеров или его, Ломова, он не знал, поскольку не видел, заметил его подопечный или нет. Версия с милиционерами казалась ему слишком слабой, но все тот же голос нашептывал ему: "Конец засранцу", и Ломов верил этому внутреннему прорицанию.