Текст книги "Чертово колесо"

Автор книги: Андрей Саломатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Ну, тихо, тихо, успокойся. На нас люди смотрят. – Ирина взяла его под руку и пошла рядом. – Все, поедем ко мне?

– Ничего, завтра разберемся! – не унимался Антон. Ссора с охранником и прогулка под дождем вскоре привели его в чувство – он стал трезвее и впервые при дневном свете внимательно посмотрел на свою спутницу. – Куда к тебе? – освобождая свою руку, раздраженно спросил он. На лице у него столь явно отразились неприязнь и удивление, что Ирина сама отпустила его и от расстройства даже остановилась.

– Тогда какого черта ты меня вытащил под дождь? – с досадой проговорила она. – Я нормально...

– Я вытащил? – поразился Скоробогатов. – Иди, иди, тетка, поищи себе где-нибудь старого пердуна. Вон, в казино их хватает. – Он развернулся и быстро зашагал в противоположную сторону, а онемевшая об обиды Ирина вытаращила глаза, начала было что-то говорить, но остановилась на полуслове и лишь плюнула вслед несостоявшемуся любовнику.

Антон шел по улице, высоко подняв плечи. Он тихо ругал и вышибалу с Ириной, и российские порядки, и город, из которого он никак не мог уехать, тогда как его, миллионера, давно дожидалась вежливая теплая Европа, а затем и сказочные острова. Он ещё не решил, куда направить свои стопы, но выбор был настолько мал, что на ум не приходило ничего, кроме квартиры Валентины. "Ладно, позвоню Владику и поеду, – со злостью подумал Скоробогатов. – Ну и страна. Кругом одни бляди да пидарасы."

Очередной звонок ничего не дал – Владик не появлялся дома весь день. До Валентины Антон добрался, когда на город опустился вечер. В мокром асфальте, как в черном зеркале, отражались освещенные витрины и фонари, пронизывающий ветер гнал прохожих по тротуарам, и те словно под маленькими разноцветными парусами, торопились, едва поспевая за своими зонтами. Из открытых магазинчиков на улицу выливался не только яркий оранжевый свет, но и теплый, по-разному пахнущий воздух. Туда хотелось зайти, купить что-нибудь вкусное и немедленно съесть, или хотя бы постоять у сверкающего прилавка.

В одном из таких магазинов Скоробогатов купил водки, вспомнил, что у Валентины в холодильнике полно закуски, и решил ограничиться спиртным. Получив сдачу, он долго не отходил от витрины, не желая выбираться из тепла в непогоду, а чтобы продавцы не подумали, будто он прячется здесь от холода, Антон попросил банку пива, не торопясь выпил его и купил ещё одну.

К дверям валентининой квартиры Скоробогатов попал, когда та уже потеряла всякую надежду увидеть его когда-нибудь ещё раз. Промозглый ветер и хмель давно вытеснили из него всякую злобу, и Антон сделался вялым и печальным. Он как-то робко переступил порог квартиры, по-детски шмыгнул носом и жалобно проговорил:

– Замерз.

– Ох ты мой бедненький, – сразу запричитала Валентина. Она помогла ему снять мокрую грязную куртку, отвела в комнату и там принялась хлопотать: раздела его, уложила в постель, натянула ему на ноги толстые шерстяные носки и принесла горячего чаю, но Скоробогатов от него отказался.

– Дай лучше водки, – капризно поморщился он. – И закусить. Пододвинь столик и сообрази здесь чего-нибудь.

Они ели и пили почти не разговаривая. Антон жевал с полузакрытыми глазами и на хозяйку квартиры не обращал никакого внимания. Валентина же была задумчива и непривычно молчалива. На губах у неё блуждала загадочная улыбка, иногда она вопросительно поглядывала на любовника, но затем отводила взгляд, так и не решившись спросить. Когда зазвонил телефон, Скоробогатов вспомнил, что ему ещё надо связаться с Владиком, и не мешало бы с Эйве.

Валентина говорила не больше минуты и как-то скованно, словно ей мешали. Затем она вернулась к столику, и Антон попросил её подтянуть телефон к тахте. Осоловев, он долго вспоминал номер Владика, несколько раз набрал чужой и наконец спросил:

– Где моя куртка?

– В ванной, – ответила Валентина. – Она грязная, я её почищу. Принести?

– Ладно, я все равно туда... Сволочь, весь день звоню. Пьет где-нибудь, а я здесь... – Что он имел в виду под "я здесь" Скоробогатов так и не придумал. Он с трудом поднялся и, придерживаясь за стены, босиком отправился в ванную. Валентина засеменила за ним.

– Я тут пока тебя ждала, кое-что постирала, – волнуясь, заговорила она.

– Молодец, – мрачно похвалил её Антон. Он вошел в ванную, глянул на завешенные веревки и только сейчас до него дошел смысл сказанного Валентиной. Скоробогатов метнулся было к коробке с грязным бельем, стрельнул глазами на хозяйку квартиры, и та сразу же успокоила его:

– Они там. Я только посмотрела и назад положила.

Немая сцена длилась недолго. Затем Антон вытащил из-под белья сверток, развернул его, но пересчитывать камни постеснялся. Он лишь глянул на них и неожиданно трезвым голосом проговорил:

– Никому. Поняла?

– Да, да, да, – забормотала Валентина. – Я понимаю. Ну ты что, разве я...

– Это нам с тобой... там, – сказал Скоробогатов и наугад показал пальцем на одну из стен ванной.

– Это бриллианты? – совсем тихо спросила Валентина, ещё до конца не поверив, что у неё в квартире может находиться такое богатство.

– А ты думала, бутылочное стекло? – усмехнулся Антон и зачем-то начал запихивать пистолет в карман джинсов. Он уже окончательно пришел в себя от испуга, горделиво расправил плечи и вдруг демонически рассмеялся. – Знаешь, сколько это бабок? На эти стекляшки можно купить пол Европы с Америкой впридачу.

– А как же ты их... как же мы их перевезем? – зачарованно глядя на огромные бриллианты, спросила Валентина.

– В жопе, – серьезно ответил Скоробогатов. – В твоей или в моей. Валентина подняла на него недоверчивый взгляд, и Антон повторил: – В жопе, в жопе.

– Ах, ну да, я слышала... читала в газете, – закивала Валентина. – Так деньги в тюрьму проносят. Наркотики возят.

Скоробогатов свернул пакет, немного помешкав, сунул его назад в коробку и, позабыв, зачем он сюда пришел, отправился в комнату.

– Пойдем, выпьем за эти камешки, – вдруг задушевно проговорил он. – На них мы с тобой купим все! Даже Эйфелеву башню. Голливуд купим! Все, что хочешь!

Они вернулись за столик, Антон разлил водку по стопкам и задумался над тем, как получше сформулировать тост, но Валентина опередила его.

– Мне надо уволиться, да? – все ещё не веря своему счастью, осторожно спросила она.

– Наверное, – пожал плечами Скоробогатов и торжественно начал говорить свой тост: – Я хочу выпить за нас, за нашу новую жизнь. Теперь у меня... и у тебя будет все: яхта, вертолет... Я гарантирую! Мы с тобой миллионеры! Понимаешь? Миллионеры! Ты когда-нибудь была миллионером?

– Нет, – с грустью ответил Валентина и невесело улыбнулась. – Хотя, была, до обмена денег. Один раз два миллиона заработала.

Отвлекшись, Антон сбился, начал вспоминать, на чем он закончил, но махнул рукой и опрокинул стопку в широко раскрытый рот.

После того, как они выпили, Валентина включила тихую музыку и предложила Скоробогатову потанцевать. Он удивленно посмотрел на нее, отказался, но затем передумал и поднялся с тахты. Антона сильно шатало, а Валентина закинула его руки себе за плечи, покрепче ухватила партнера за талию, и они долго так покачивались в такт музыки. Мелодии сменяли одна другую, Валентина прижалась щекой к груди своего благодетеля, и закрыла глаза. А Скоробогатов висел на ней, иногда переставлял ноги и едва слышно подпевал незнакомой певице с чуть хрипловатым завораживающим голосом.

Спать они легли, когда закончилась кассета. Не разнимая объятий, они повалились на тахту и долго ещё возились, помогая друг другу раздеться. Это отняло у Антона последние силы, и когда они все же забрались под одеяло, он перевернулся на спину и почти моментально уснул. В последние несколько секунд, перед тем, как окончательно погрузиться в пьяный сон, Скоробогатов представил себя в каком-то фантастическом мегаполисе, рядом с небоскребом, но не успел даже рассмотреть в чем он и какой у него автомобиль. Изображение вожделенного города словно накрыли черной тряпкой, и Антон ровно засопел. А Валентина положила ему голову на грудь и ещё долго лежала и думала, чем обернется для неё это феноменальное знакомство. Она так до конца и не поверила, что её жизнь вскорости изменится, она куда-то уедет и ей больше не придется работать в прачечной. Поэтому Валентина старалась не давать волю своему воображению и уснула с мыслью, что это единственный, а значит последний её шанс, который, скорее всего, ничто иное, как пустышка, мираж, усмешка злой судьбы.

ГЛАВА 12

После недолгого сна на втором этаже дачи Синеев с Мокроусовым выглядели измученными и помятыми, будто двое суток пропьянствовали или провели в кутузке. И только Ломов умудрился сохранить не только безукоризненно свежий вид, но и бодрость духа – он был выбрит, распостранял вокруг себя запах дорогой туалетной воды и удивлял своих спутников спокойствием и силой, которые ощущались в нем даже на расстоянии.

Белые "жигули" на большой скорости ехали по Ленинградскому шоссе, по радиоприемнику передавали последние новости, и Синеев с Мокроусовым, нахохлившись, невнимательно слушали о каких-то очередных подвижках в правительстве, но оба думали совсем о другом. Мокроусова опять мучило похмелье, но после вчерашней стычки с Ломовым он не решался попросить остановиться у пивного ларька. Синеев же страдал после пережаренного шашлыка от изжоги, думал о питьевой соде и прикидывал, куда пойти работать, когда они выполнят этот неприятный заказ. После того, что ему пришлось сделать вчера, Синеев не хотел оставаться в охране банка даже при такой зарплате.

На пол пути до Вышнего Волочка Ломов съехал на обочину перед дорожным кафе и, не оборачиваясь, обратился к Мокроусову:

– Серега, сгоняй, купи что-нибудь пожевать. Позавтракать надо.

Мокроусов несколько ожил, но глаза его тут же потухли, и он открыл дверцу.

– Деньги-то есть? – насмешливо поинтересовался Ломов.

– Есть, – мрачно ответил Мокроусов и без всякой надежды спросил: – Я пивка возьму?

– Возьми, возьми, – милостиво разрешил Ломов. – А то у тебя такая рожа, будто ты всех родственников похоронил.

Мокроусов вернулся через несколько минут с двумя большими пакетами. В одном из них позвякивали бутылки, и Мокроусов радовался тому, что не стал уточнять, сколько брать пива. Пакет с едой он через окошко бросил Синееву на колени, живо нырнул в салон, и они сразу же поехали дальше.

После остановки ехать всем стало намного веселее. Синеев с Ломовым тут же принялись за здоровенные кулебяки с яйцами и капустой, а Мокроусов, не отрываясь, выпил бутылку пива, затем открыл вторую и закурил.

– Ты плохо кончишь, Серега, – жуя, сказал Ломов и посмотрел на него в зеркало заднего вида.

– А ты думаешь, хорошо? – печально улыбнулся Мокроусов.

– Случайно кирпич может упасть на голову любому, а ты все время подкидываешь его над головой и зажмуриваешься, – спокойно ответил Ломов. У меня больше шансов помереть в своей постели. А у тебя нет ни одного.

– Все там будем, – философски заметил Синеев, которому в последнее время гуляка и пьяница Мокроусов нравился куда больше, чем трезвенник и хладнокровный убийца Ломов.

После завтрака оба спутника Ломова задремали, и он погромче включил музыку.

Сразу за Вышним Волочком Мокроусов с Синеевым проснулись, но заводить какой бы то ни было разговор никому не хотелось. Угрюмый Синеев смотрел в окно на пробегающие мимо деревья, часто курил и размышлял о капризах своей судьбы, которая, как ему казалось, переусердствовала с острыми ощущениями. Мокроусов снова принялся за пиво, но старался не привлекать внимания Ломова ни бульканьем, ни своим изображением в зеркале. Он пил рывками, прятал бутылку между колен и после этого вертел головой в обе стороны, изображая интерес к однообразным пейзажам.

Незадолго до Петербурга Ломов сбавил скорость и сделал два телефонных звонка. Разговор велся на эзопово-блатном языке, но его спутники прекрасно понимали, что говорится одно, а подразумевается совсем другое. Вначале Мокроусов с Синеевым слышали одни вопросы, но в конце все же прозвучал единственный ответ Ломова: "Всех." После этого он заметно повеселел и посвятил своих сподручных в суть происходящего:

– Все в ажуре, местные урки нашли человека, который сегодня утром сделал визу Скоробогатову, а его самого засекли уже у шлакбаума. Но документы делали на двоих, а оплачивал третий.

– А на хрена нам этот паспортист? – сделав очередной глоток на пол бутылки, сказал Мокроусов.

– Скоробогатова взяли? – равнодушно поинтересовался Синеев.

– Пока нет. Буздыревские козлы спугнули, зато сами засветились. Они сейчас гонят его между Светогорском и Каменногорском прямо на наших.

– Тогда, может мы уже и не нужны? – с надеждой спросил Мокроусов. Сами разберутся.

– Еще как нужны, – набирая скорость, ответил Ломов. – Про камешки известно только нам с вами. И желательно, чтобы больше никто не знал. Кстати, второго зовут Владимир Петухов. Запомните, может пригодиться.

Петербург проскочили окраинами. Ломов очень торопился и даже немного нервничал, что было совсем на него не похоже. Казалось, его всецело охватил охотничий азарт, и постепенно это состояние передалось и его спутникам. Теперь, когда местонахождение синего чемоданчика стало известно, и цель определилась, все трое позабыли о недавних ссорах.

До Каменногорска Ломов звонил ещё несколько раз. Ему сообщили, что в машине найден пустой "дипломат", но Скоробогатов оказался слишком прытким на проселочной дороге бросил "ауди", записанную на Петухова, и скрылся в лесу. Преследовать его пока не стали, но на шоссе, в ближайшей деревне и на всех проселках выставили людей.

Последние новости расстроили Ломова. Он чертыхнулся и скорее для себя пробормотал:

– А если он не пойдет в деревню? Внаглую выскочит из леса на дорогу, поймает машину и поминай как звали. Народу-то мало.

– Что там? – подался вперед Мокроусов.

– Гуляет наш Скоробогатов, – ответил Ломов. – Упустили. Пока разбирались с буздыревскими, он ушел в лес. Ищи его теперь, свищи.

– Лом, а вдруг бабки вообще не у него? – сказал Мокроусов. – Может, пока он здесь бегает от нас, его дружок, Петухов, спокойно переехал границу в другом месте.

– Все может быть, – задумчиво проговорил Ломов.

Наконец, как и было обговорено, впереди показались "жигули" со знакомыми номерами. Ломов резко тормознул, съехал на обочину и обернулся к Синееву.

– Ну, старший, вперед, – сказал он. – Давай, действуй.

– Не понял, – несколько опешив, проговорил заместитель начальника охраны банка.

– Иди, выясняй, в каком лесу бродит наш миллионер, – пояснил Ломов. Ты же старший группы. А лучше позови этих ребят сюда.

С недоумением на лице Синеев выбрался из машины и вразвалочку подошел к "жигулям". Он уже смирился с положением подчиненного, и загадочный выверт Ломова озадачил его. Ответа было целых три: либо Ломов пытается задобрить его, и это казалось очень странным после всего, что произошло, либо перед посторонними "охотниками" он желает выглядеть рядовым исполнителем, либо, что ещё хуже, Ломов чувствует, что Скоробогатов уйдет, и желает подставить его – Синеева – что бы снять с себя ответственность.

После короткого разговора с Синеевым из "жигулей" выбрался молодой человек в белой рубашке и они вместе вернулись в машину к Ломову. Гость устроился на переднем сиденье, раскинул топографическую карту этой части Ленинградской области и, водя пальцем, объяснил, где предположительно бродит Скоробогатов, в каком месте вероятнее всего он появится, и где они сейчас находятся.

– А если он лесом до самого Каменногорска попрется? – спросил Ломов.

– Вряд ли, – ответил молодой человек. – Там такие болота. Если ушлый парень, перейдет на другую сторону шоссе и запросто проскочит. Я бы так и сделал. Мы двоих поставили в километре отсюда и в трех километрах. Кто знает, может нарвется.

– Окружная дорога на деревню здесь? – спросил Ломов и ткнул пальцем в карту.

– Да, – ответил гость. – Но я бы на его месте...

– Скажи спасибо, что ты не на его месте, – оборвал его Ломов. Вылезай, мы проедемся до деревни.

На проселке Ломов не увидел ни одного человека. Очевидно, они прятались в кустах, скорее всего, давно изучили водителя и пассажиров белых "жигулей", и по рации сообщили дальше, кто и куда направляется.

Ломов остановил машину на самом краю леса, немного не доехав до деревни.

– Дохлый номер, здесь нужна дивизия, – вальяжно развалившись на сиденье, проговорил Мокроусов. На его хмельной физиономии появилось выражение самодовольства, из-за чего Ломов едва сдержался, чтобы снова не дать ему в зубы. Помешал Синеев. Он заметил, как на лице Ломова перекатываются желваки, и принялся выталкивать Мокроусова из машины.

– Давай-давай, пойдем погуляем по лесу.

– Пойдем, – неожиданно легко согласился Мокроусов. – Отлить надо.

Они выбрались из машины и зашли в подлесок, который острым клином почти доходил до деревенской улицы. Слева тянулась разбитая тракторами проселочная дорога, справа – заросшее разнотравьем поле и ещё одна дорога. Оба проселка одним концом начинались в деревне, другими – упирались в шоссе и образовывали с ним почти равносторонний треугольник.

Ломов первым заметил трех подростков, которые вышли из леса и прямо через поле направились в деревню. Похоже было, они торопились и на ходу о чем-то оживленно говорили. Ребята должны были пройти метрах в ста справа от Ломова, но он поостерегся выходить из-за деревьев, опасаясь спугнуть Скоробогатова, который вполне мог стоять сейчас на противоположной опушке и наблюдать за мальчишками. Интуиция подсказывала ему, что подростки неспроста так торопятся в деревню, и он тихонько засвистел, давая Мокроусову и Синееву сигнал возвращаться к машине. То, что им повезло, Ломов почти не сомневался – напуганный Скоробогатов бежал от шоссе, поскольку считал, что главная опасность там. Участок леса бы не таким уж и большим, а значит естественным образом он должен был появиться именно здесь. Ломов вспомнил, как на море рыбаки находят косяк рыбы – по чайкам, и усмехнулся. Подростки, скорее всего, и были теми птичками, которые помогут им поймать грабителя-дилетанта.

Прежде чем вернуться к машине, Мокроусов с Синеевым на всякий случай выглянули из кустов и осмотрелись. Ломов указал рукой в сторону мальчишек, сделал знак не шуметь, а затем поманил к себе.

– Думаешь, они его видели? – подойдя, спросил Синеев.

– Все может быть, – ответил Ломов. – А вообще-то, здесь думать ни к чему. Надо просто проверить. Забирайтесь в машину, троих они могут испугаться.

Мальчишки уже поравнялись с ними, и Ломов крикнул:

– Эй, ребята, идите сюда, дело есть.

Подростки остановились, тайно перекинулись несколькими фразами и направились к машине. Вид у них был несколько настороженный, и пока они шли, Ломов окончательно утвердился в мысли, что в деревню их направил Скоробогатов.

– Привет, – с дружелюбной улыбкой поздоровался он. – Вы местные?

– Местные, – подтвердил самый высокий из них.

– Этот парень, – Ломов кивнул в сторону, откуда ребята пришли, – вас за водкой послал?

Ответили сразу двое. Один сказал: "нет", другой спросил: "кто?" Затем, все трое смутились, и самый рослый принялся довольно безыскусно врать:

– Мы спички забыли. Хотели костер разжечь...

– Ребята, – оборвал его Ломов. – Мы из милиции, а тот, кто вас послал, опасный преступник. Он убил человека, милиционера, и забрал его машину. Вот он, – Ломов достал из внутреннего кармана фотографию Антона Скоробогатова и показал мальчишкам. Те несколько секунд молча рассматривали её, а потом один из них уверенно сказал:

– Нет, это не он.

– Тот совсем другой, – радостно подтвердил улыбчивый подросток.

– Не понял, – опешил Ломов. Чтобы убедиться, что фотография та самая, он посмотрел на неё и после небольшой паузы спросил: – А зачем он вас послал?

Теперь, когда мальчишки проговорились, они перестали скрывать правду. Перебивая друг друга, они рассказали все, что произошло в лесу, помешкав, показали деньги, а один даже протянул стодолларовую бумажку "милиционеру", но тот не стал её забирать.

– Идите домой и никому ни слова. А деньги – ваши. Заработали. Слышали наверное, за помощь полагается вознаграждение? Только сегодня в лес больше не ходите. Давайте-давайте, домой.

Синеев с Мокроусовым слышали весь разговор, и когда мальчишки отошли, выбрались из машины.

– Значит это Петухов, – сказал Мокроусов. – Может наш клиент решил подсунуть нам своего корешка с пустым "дипломатом", а сам пошел в другом месте? Тогда мы его упустили. Хитрый, падла.

– Разберемся, – ответил Ломов. – Тот может и хитрый, а этот, кажется, совсем придурок.

– Так умный и не дал бы себя подставить, – усмехнулся Синеев.

С собой Ломов взял Мокроусова, а Синееву приказал на машине вернуться назад и, не выезжая на шоссе, дожидаться у дороги.

Чтобы не обнаружить себя на поле, они побежали вдоль опушки кружным путем. Мокроусов едва поспевал за хорошо тренированным напарником, задыхался, и Ломову пришлось несколько раз поджидать его.

– Вот тебе твое пиво, – в очередной раз остановившись, злобно проговорил он. – Тебе только девок по кустам ловить.

– Может по полю срежем? – тяжело дыша, предложил Мокроусов. – Отсюда уже не видно того места, откуда пацаны вышли. А так нам ещё минут десять огибать придется.

В сущности Мокроусов был прав, и Ломов согласился сократить путь.

План Скоробогатова он понял по-своему: Антон подозревал, что коль на него выйдут, у преследователей может оказаться его фотография, и решил сам не рисковать. Поэтому, именно его друг Петухов, который сейчас отсиживался в лесу, должен был переправить деньги и камни через границу, где они и намеревались встретиться. Возможно, на их месте Ломов поступил бы так же, он не понимал лишь одного – почему они не избавились от главной улики синего чемоданчика, который их и выдал?

Они свернули на поле и побежали к противоположной опушке. Когда до неё оставалось не более трехсот метров, между деревьями показался незнакомый молодой человек. Он остановился и бросился назад.

– Он! – крикнул Ломов отставшему Мокроусову. – Бери правее!

Догнать друга Скоробогатова им не удалось. К тому времени, как они вбежали в лес и углубились в него, Петухова уже не было ни видно, ни слышно, и в каком направлении искать они не представляли. Беглец вполне мог схитрить, резко уйти в сторону и отлежаться где-нибудь в папоротнике, а прочесывать полтора десятка квадратных километров лесной чащи вдвоем не имело никакого смысла. Зато Мокроусов обнаружил полянку с костром и брошенными полиэтиленовыми пакетами. Вначале он проскочил её, затем понял, что не знает, куда бежать дальше и вернулся назад. Здесь он в сердцах пнул ногой первый попавшийся пакет и даже присвистнул, когда из него посыпались пачки долларов.

В пакете оказалось всего четырнадцать пачек или сто сорок тысяч. Если бы им не надо было брать беглеца живым, Мокроусов закопал бы деньги до конца операции, и никто бы никогда не узнал, где, когда и на что покойный успел потратить такую сумму. Оставить же их здесь в расчете на то, что этого бегуна случайно подстрелят, или он сумеет выскочить из оцепления и раствориться, тоже было глупо – деньги найдут деревенские мальчишки. Нельзя было даже прикинуться, что, мол, не видел никакой поляны и тем более денег – дотошный Ломов сам его сюда послал и обязательно докопался бы. Поэтому Мокроусов сложил пачки в пакет, взвесил его в руке и с сожалением подумал: "Жаль, что не лимон. Прямо отсюда пешком бы за бугор ушел."

Пока Мокроусов разыскивал Ломова, он несколько раз забирался в пакет и выуживал из разных пачек по несколько купюр. Логика его была проста – и Скоробогатов и Петухов тратили деньги и, судя по авансу, который беглец дал деревенским мальчишкам, это были доллары из синего чемоданчика. Кроме того, в основном искали бриллианты, и никто не стал бы сейчас проверять, сколько в каждой пачке бумажек.

С Ломовым они встретились минут через пятнадцать, и Мокроусов ещё издалека показал ему пакет.

– Деньги, Лом. У костра нашел. Наверное, это его доля.

То, что в пакете оказалось всего сто сорок тысяч, сильно озадачило Ломова. Он сунул руку в пакет, поворошил пачки, словно надеялся под ними найти черный бархатный сверток с бриллиантами, и задумчиво проговорил:

– Он нам очень нужен. Только этот засранец знает, где Скоробогатов. Если мы его упустим, вся работа насмарку.

– Да, да, – заискивающе соглашался Мокроусов, который прекрасно помнил, кому принадлежала идея идти не опушкой, а через поле.

– Не шестери, Серега, – спокойно оборвал Ломов. – Зараза, он все-таки вышел не там, где мальчишки.

– Наверное, к дороге ломанулся, – на этот раз стараясь выглядеть раскованным и назависимым, предположил Мокроусов.

– Если бы. Как бы он в Святогорск не вернулся. Город – не лес, там можно прятаться до второго пришествия. Найдет бабу с квартирой, отсидится пару недель и в Финляндию. Документы у него есть. А у нас людей на все дороги не хватит. Ну, Петухов, ну, падла.

– Попадется мне этот петушок, – проворчал Мокроусов, а Ломов насмешливо посмотрел на него и сказал:

– Тебе не попадется.

До Синеева они добирались больше часа. По дороге к шоссе им встретился человек из оцепления. Он что-то тихо бормотал в рацию, и Ломов неожиданно грубо спросил у него:

– А чего ты так вырядился? Ты бы ещё белый смокинг и бабочку нацепил.

– Нам сказали, выглядеть прилично, – вскинувшись, обиженно ответил белорубашечник. – Чтобы не привлекать внимания.

– Одни придурки ловят других придурков. Нет, с этими мы его не возьмем, – досадливо сказал Ломов, когда они отошли подальше. – Чувствую, уйдут брюлики. Уже через пару дней искать будет бесполезно. Какой через пару дней? Скорее всего сейчас можно спокойно возвращаться домой. Ну поймаем мы этого Петухова, узнаем, что его дружбан три часа назад погрузился в Мурманске в самолет... Уплыли камешки!

О бриллиантах Ломов говорил с таким энтузиазмом, что у Мокроусова невольно возникло подозрение: "А не собирался ли Лом сам уйти с ними? Уж больно сильно горюет."

По распоряжению Ломова все оцепление было брошено на шоссе. Белорубашечникам было рекомендовано не светиться на дороге и в то же время предельно внимательно наблюдать за всеми проходящими машинами. Но людей было слишком мало, и к концу дня Ломов почти потерял интерес к "охоте". Он понимал, что даже если Петухов все ещё отсиживается в лесу, после наступления темноты ему ничто не помешает перейти на другую сторону шоссе или добраться до Светогорска. Устроить же на дороге поголовную проверку автомобилей было невозможно. Единственная надежда была на то, что ночью в таком глухом месте никто не решится посадить в машину незнакомца из леса, а сам Петухов побоится в открытую долго стоять на дороге.

С наступлением темноты Ломов будто обрел второе дыхание. Всю ночь он ходил вдоль шоссе, проверял посты и высвечивал мощным фонарем редкие проезжающие автомобили. Он включал его на долю секунды, и чтобы не ослеплять водителя, направлял луч ему за спину или влево от пассажира. Всю ночь он не давал покоя никому из оцепления постоянными телефонными звонками, ругался, когда кто-то отвечал не сразу, а часа в три сел в машину и на небольшой скорости несколько раз проехал охраняемый участок дороги. Во время одного из таких проездов ему сообщили по телефону, что недалеко от брошенной "ауди" и ямы с покойниками кто-то душераздирающе орал. В этот момент Ломов находился в противоположном конце. Он дал приказ двум боевикам из оцепления бежать к тому месту, где кричали, тут же развернулся и уже через несколько минут свернул на проселок. Пока ехал, Ломов перебирал в уме, что заставило Петухова так громко закричать. То, что это был он, у него не было сомнений – больше в этом лесу ночью просто никого не могло быть.

Вариантов у Ломова было всего два: наткнулся глазом на сучок, упал и сломал ногу или руку. И в том, и в другом случае поймать Петухова было значительно легче. Кроме того, Ломову стало ясно, что Петухов возвращался к своей машине, и если бы он предусмотрел такую возможность, они бы уже взяли его.

Одного из белорубашечников он встретил на повороте, и не включая света, проехал с ним до лужи – под горку машина сама шла по глубокой колее. Здесь они на всякий случай заглянули в петуховскую "ауди", а дальше пошли по лесу, прислушиваясь к каждому шороху. Треск сучьев и топот второго они услышали издалека, и когда тот вынырнул из-за деревьев на свет фонаря, Ломов, не таясь, рявкнул на него:

– Ты бы ещё с песнями бежал, идиот! Тебя же за километр слышно!

– Я торопился, – виновато ответил плотный как бочонок коротышка.

– Вашу мать, откуда вас только прислали? – не унимался Ломов. – Ты что, слонов что ли загоняешь? Он даже мертвый уполз бы!

Они втроем обшарили ближайшие кусты, наткнулись на яму, куда были свалены трупы буздыревских помощников, и Ломов понял, почему Петухов закричал – листья, которыми аккуратно присыпали тела, были сметены.

– Завалите их ветками, что ли, – поморщившись, сказал он. – Не дай бог, утром кто-нибудь из деревенских найдет. Не хватает нам ещё с ментами перестрелку затеять.

К рассвету Ломов почти со стопроцентной уверенностью мог сказать, что Петухов бродит где-то совсем рядом. Бессонная ночь не прошла для него даром, он выглядел усталым, но крепился, понимая, что настоящая охота только начинается. Именно это он и объяснил всем участвовавшим в оцеплении. Он рассказал, что Петухов остался без денег, что по неопытности он, скорее всего, будет прорываться домой, и самое главное сейчас – не дать ему перескочить на другую сторону шоссе в лес, по которому он спокойно может добраться и до Светогорска, и до Каменногорска. Сам же Ломов остался на проселочной дороге, недалеко от петуховской машины. Он надеялся, что хозяин "ауди" так и не добрался до нее, потому что на пути ему попалась яма с трупами. А значит, Петухов может попытать счастья ещё раз.

Бестолковость Петухова восхищала Ломова. Окажись он в его положении, здесь с ним ничего не смог бы сделать даже батальон хорошо обученных спецназовцев. Другими словами, за это время он добрался бы до Петербурга или Мурманска. Поэтому настроение у Ломова менялась по двадцать раз за час – то он верил в то, что Петухов попадется, то обзывал себя идиотом и в который раз мысленно объяснял воображаемому оппоненту, как просто выйти из оцепления.

Солнце поднималось все выше и выше, уже становилось жарко, и Ломов выбрался из машины, чтобы развеяться. После короткого сна предыдущий ночи, долгого пути из Москвы и многочасового дежурства в лесу ему страшно хотелось спать. Он знал, что то же самое испытывают Синеев с Мокроусовым, а потому, не переставая, тревожил их телефонными звонками. Синеев все время отвечал, что все в порядке, но голос выдавал его, и Ломов был почти уверен, что и бывший милиционер, и заместитель начальника охраны банка сидят в машине или рядом на травке. Сейчас единственная надежда была на более свежих белорубашечников и петуховский страх, который заставлял его делать одни глупости. На этот самый страх Ломов и расчитывал.