Текст книги "Боевые слоны в Античности и раннем Средневековье"

Автор книги: Андрей Банников

Фрагмент статуэтки, изображающей боевого слона.

Фото В. Френера (Froehner W. Collection J. Greau. Catalogue des bronzes antiques. Paris, 1885. Pl. 5), прорисовка Ч. Даремберга и Э. Саглио (Daremberg Ch., Saglio E. Dictionnaire des antiquites grecques et romaines d’apres les textes et les monuments. Paris, 1877–1919. S. v. «Elephas». Fig. 2625)

Эллины превратили слонов в некоторое подобие современной бронетехники. Уже П. Д. Арманди сравнивает боевых слонов с артиллерий, в одном случае он делает это с точки зрения организации данных видов войск[41]41
  Armandi P. D. Histoire militaire… P. 250–252.


[Закрыть], а в другом – сравнивает эффект, который они производили на поле сражения[42]42
  Ibid. P. 309–310.


[Закрыть].

Если верить тому, что сообщает Плутарх, башни на спинах слонов устанавливали уже во времена диадохов [Plut., Eum., 14][43]43
  Плутарх дает такое описание армии Антигона, преследующей врага на просторах Паретакены, одной из областей Ирана: «Воины шагали в строгом порядке, блеснуло на солнце золото оружия, стали видны башни на слонах и пурпуровые покрывала, которыми украшали животных, когда вели их в сражение.» [Plut., Eum., 14; пер. А. П. Каждана].


[Закрыть]. Но, по мнению некоторых исследователей, подобное утверждение является анахронизмом, отражающим укоренившееся в более поздний период представление о том, как должны были выглядеть боевые слоны[44]44
  Head D. Armies of the Macedonian and Punic Wars (359 BC to 146 BC). Goring-by-Sea, 1982. P. 185. Мы можем со всей определенностью утверждать, что при Александре башен на слонах еще не было. На животном сидели только погонщик-индиец и воин-македонянин, вооруженный сариссой [Diod., XVIII. 27. 1] (Нефедкин А. К. Башни на вооружении древних боевых слонов. С. 101).


[Закрыть]. Однако если мы учтем, что основным источником для Плутарха был в данном случае Иероним из Кардии, участник описываемых событий, то мы можем с большой долей доверия отнестись к этой информации[45]45
  По мнению А. К. Нефедкина, башни на слонах появились в армии Антигона в период между 320 и 317 гг. до н. э. (Нефедкин А. К. Башни на вооружении древних боевых слонов. С. 103). «Сама же идея прикрепления башни к спине животного, очевидно, пришла от обычных фортификационных сооружений, у которых зубцы защищали стреляющих со стен от метательного оружия противника. Башня, с одной стороны, предоставляла платформу для боя находившимся в ней воинам и придавала им большую устойчивость, необходимую для стрельбы, а с другой – защищала экипаж от вражеского метательного оружия и избавляла от обязательного ношения щита и прочего тяжелого защитного вооружения, мешающего стрельбе» (там же. С. 104).


[Закрыть].

Фалар с острова Сарк, изображающий слона, облаченного в броню (Allen D. F. The Sark Hoard. Oxford, 1971. Pl. Xllb)

Для придания башням большей прочности на их стенки могли вешать щиты. Варрон даже полагает, впрочем, ошибочно, что именно сияние этих щитов послужило причиной тому, что римляне стали называть слонов «луканскими быками» [Varro, De ling. Lat., VIII, 39][46]46
  «Quare ego arbitror, potius lucas luce, quod longe relucebant propter in auratos regios clypeos, quibus eorum tum ornatae erant turres» («Луканскими они были названы, как я полагаю, более из-за видневшегося отовсюду сияния (luce) позолоченных царских щитов, которыми были тогда украшены башни»).


[Закрыть].

Не совсем ясно, сколько людей находилось в башне. Согласно Гелиодору, в ней размещалось шесть воинов, два из которых стояли впереди, два – у правой стороны и два – у левой [Heliodor., Aethiopic., IX, 17]. Ливий утверждает, что в битве при Магнесии в башнях на слонах Антиоха было по четыре воина [Liv., XXXVII, 40, 3–4]. Филострат сообщает, что воинов было 10–15 человек [Philostrat., Apollon. vit., II, 12]. Наконец, в Первой книге Маккавеев говорится, что в башне на слоне размещалось 32 человека и к тому же были установлены метательные машины [Maccab., I, 6]. Чтобы решить вопрос, сколько же в действительности могло находиться людей в башне на спине слона, П. Д. Арманди предлагает взять за основу для расчетов силу и размеры этого животного. Максимальный вес, который оно могло поднять, варьировался от 2000 до 2500 фунтов (от 907,18 до 1133,98 кг). Такой груз слон мог нести медленным шагом, сопровождая караван, но не на поле сражения, где он должен был сохранять подвижность. В античную эпоху боевой слон был страшен, прежде всего, неудержимой силой своего натиска. Солдаты, находившиеся в башне, играли лишь второстепенную роль. Вряд ли у них была возможность эффективно использовать свое метательное оружие во время бега животного, когда башня на его спине должна была раскачиваться из стороны в сторону. В лучшем случае они могли метнуть дротик наугад в стоящих плотной массой врагов. Характерно, что у нас нет ни одного изображения лучника в башне на слоне. На фаларах из Эрмитажа или на блюде из Капены мы видим воинов, вооруженных метательными копьями. Это не случайно, поскольку лучнику было бы очень сложно, находясь на весьма ограниченном пространстве, натягивать тетиву лука, не говоря уже о ведении прицельной стрельбы[47]47
  Впрочем, существуют свидетельства античных авторов, согласно которым на Востоке (в армиях Селевкидов, а потом уже и Сасанидов) воины в башнях были лучниками (Нефедкин А. К. Башни на вооружении древних боевых слонов. С. 105).


[Закрыть]. Гораздо больше пользы могло принести размещение в башне воинов, вооруженных сариссами. Этим оружием можно было нанести тяжелые ранения слонам противника, а также неоднократно, в прямом смысле слова, обрушивать его на головы вражеских воинов. Но и в этом случае, вряд ли в башне могли находиться более двух человек, так чтобы при этом они не мешали друг другу[48]48
  Возможно, что сама конструкция башни определяла, сколько воинов находилось в ней. В башнях с двумя зубцами с боковой стороны было не более трех человек, а в башнях с тремя зубцами могло стоять и большее количество людей (Нефедкин А. К. Башни на вооружении древних боевых слонов. С. 105).


[Закрыть].

Кроме дротиков и сарисс воины в башнях могли использовать различные зажигательные снаряды, так, по крайней мере, утверждает поэт Силий Италик (Sil. Ital., Punic., IX, vers. 577)[49]49
Liventi dorso turns, flammaque, virisque,Et jaculis armata sedet…(Башня на иссиня-черной спине грознаи огнем, и мужами,И дротами)

[Закрыть].

Таким образом, увеличение количества людей в башне не только не давало никакого положительного результата, но даже, напротив, было совершенно нежелательным. В битве при Магнесии на слонах находилось сверхнормативное количество людей; это объясняется тем, что животным, по замыслу Антиоха III, предстояло не атаковать противника, а играть роль живых крепостей и стоять на месте, отражая его атаки.

Однако слоны могут нести на себе не только четырех, но и намного большее количество людей. Конечно же, 32 человека со своим вооружением весили почти столько, сколько само животное, поэтому подобную информацию не стоит воспринимать всерьез[50]50
  А. К. Нефедкин приводит два возможных объяснения данной цифры. Согласно версии немецкого библеиста А. Ральфса, она появилась в результате ошибки, допущенной в греческой рукописи, и вместо «тридцати» (Λ') в рукописи первоисточника должно было стоять «четыре» (Δ'). По мнению польского исследователя Н. Секунды, в тексте Библии нет ошибки, но в данном случае речь идет не о количестве людей, находившихся на спине животного, а о численности экипажа в башне и отряда поддержки, который должен был следовать за слоном (Нефедкин А. К. Башни на вооружении древних боевых слонов. С. 110).


[Закрыть]. Но медленным шагом слон вполне мог нести на себе 10–15 человек, о которых упоминает Филострат. Подтверждение этому мы находим в источниках намного более позднего периода. Согласно утверждению Марко Поло, раджа Мяна имел в своем распоряжении две тысячи больших слонов, «и на каждого слона приказал он приладить деревянный теремец, крепкий, красивый и приспособленный к бою; в каждом теремце было по двенадцати воинов, в ином шестнадцать, а в ином и побольше»[51]51
  Марко Поло. Книга чудес света / пер. И. П. Минаева. М., 2009. C. 244.


[Закрыть]. П. Д. Арманди не верит этому сообщению венецианца, считая, что тот следовал слухам и молве, «раздутым национальным честолюбием»[52]52
  Armandi P. D. Histoire militaire. Р. 442.


[Закрыть]. Но тем не менее это описание подтверждается еще более поздним свидетельством, исходящим от русского путешественника Афанасия Никитина. «Слонам, – пишет Никитин, – к голове и бивням привязывают большие кованые мечи, по кантару[53]53
  Кантар (арабск.) – мера веса, ок. 50 г.


[Закрыть] весом, да облачают слонов в доспехи булатные, да на слонах сделаны башенки, и в тех башенках по двенадцать человек в доспехах, да все с пушками да со стрелами»[54]54
  Афанасий Никитин. Хождение за три моря / пер. А. Д. Желтяков, Л. С. Семенов. Л., 1986. С. 47.


[Закрыть]. В другом месте он описывает торжественное появление султана, со своим эскортом: «На байрам бесерменский совершил султан торжественный выезд: с ним двадцать визиров великих выехало да слонов триста, облаченных в булатные доспехи, с башенками, да и башенки окованы. В башенках по шесть человек в доспехах с пушками и пищалями, а на большом слоне по двенадцать человек. И на каждом слоне по два знамени больших, а к бивням привязаны большие мечи весом по кантару, а на шее – огромные железные гири[55]55
  Гири могли быть орудием поражения противника в ближнем бою.


[Закрыть]. А между ушей сидит человек в доспехах с большим железным крюком – им слона направляет»[56]56
  Афанасий Никитин. Хождение за три моря. С. 53.


[Закрыть]. Наконец, Никитин упоминает и о менее многочисленном экипаже в башнях на спинах животных: «И пошли с ними сто слонов в доспехах и с башенками, а на каждом слоне по четыре человека с пищалями»[57]57
  Там же. С. 54–55.


[Закрыть]. Все эти разнообразные свидетельства позволяют утверждать, что русский путешественник писал о том, что видел сам, а не услышал от кого-то. Впрочем, столь значительные отряды в башнях свидетельствуют лишь о том, что слон у индийцев перестал играть роль живого тарана, опрокидывавшего боевые порядки противника, как это было во времена вторжения в Индию Александра, но превратился в подобие некой медленно перемещающейся по полю сражения крепости, гарнизон которой с большого расстояния обстреливает противника[58]58
  По мнению А. К. Нефедкина, максимально возможное количество воинов (12 чел.) сидело на слоне во время торжественных шествий, которые должны были продемонстрировать всем силу и мощь армии, а во время боевых действий на слонах находилось от трех до шести человек, включая погонщика (Нефедкин А. К. Башни на вооружении древних боевых слонов. С. 113).


[Закрыть]. Конечно же, такая схема ведения боя была совершенно неприемлема в античное время.

Греко-бактрийская армия ведет бой с индийцами. Рис. И. В. Кирсанова

Согласно расчетам П. Д. Арманди, реальный вес, который нес слон, должен был составлять около 1200 фунтов (544, 31 кг). Приблизительно столько и весила башня вместе с 5–6 воинами[59]59
  Armandi P. D. Histoire militaire… Р. 262. Ср.: Нефедкин А. К Башни на вооружении древних боевых слонов. С. 112, примеч. 65.


[Закрыть]. Не будем также забывать, что даже если этот вес не замедлял движения животного, башня имела вполне определенные размеры, не превышавшие полтора метра в длину и ширину. Таким образом, мы приходим к заключению, что оптимальное количество воинов в башне на спине слона было два или три человека, но в случае необходимости там могло находиться и большее количество людей. По-видимому, четыре воина, как в армии Антиоха в битве при Магнесии, – это максимально допустимое количество[60]60
  «Напротив каждой стороны можно было поместить только двух человек, и едва осталось бы место, чтобы они могли свободно действовать и чтобы разместить там какой-то запас метательного оружия. Даже два человека с каждой стороны сильно мешали бы друг другу пользоваться луком или пикой, особенно если ширина башни не превышала пять футов. Несомненно, именно поэтому напротив каждой боковой стороны ставили по одному человеку, в то время как напротив передней – двух. Такое расположение солдат на слонах Антиоха, вероятно, было в битве при Магнесии» (Armandi P. D. Histoire militaire. Р. 263–264).


[Закрыть].

Наличие или отсутствие башен на слонах определялось не только размерами животных. Вероятно, существовало правило, по которому слоны делились на несколько групп. Самые большие и сильные из них могли нести на себе башню с четырьмя солдатами, как это было в битве при Магнесии. На фаларах, хранящихся в Эрмитаже, или блюде из некрополя Капены (см. вкл., рис. 2) представлен средний вариант: экипаж состоит из погонщика и двух «стрелков-копейщиков» (всего три человека). На монетах Александра мы встречаем «боевой расчет» из погонщика и всадника, сидящих верхом на слоне[61]61
  Holt F. L. Alexander the Great and the Mystery of the Elephant Medallions. Pl. 2–5, 11–13.


[Закрыть]. И наконец, «легкий» боевой расчет состоял из одного человека, одновременно выполнявшего функции погонщика и воина.

По мнению некоторых ученых, башни могли устанавливаться только на спинах индийских слонов, африканские же лесные слоны были для этого слишком малы[62]62
  Amara O. A. Les soldats d’Hannibal. Clermont-Ferrand, 2009. Р. 27.


[Закрыть]. Данное предположение очевидным образом противоречит описанию битвы при Рафии, сделанному Полибием, согласно которому в составе обеих армий, сирийской и египетской, были слоны с башнями на спинах. Поэтому М. Б. Чарльз выдвигает гипотезу, согласно которой в армии Птолемея IV также были индийские слоны. Опираясь на данные Полибия, Ливия и Ап-пиана, исследователь приходит к выводу, что даже карфагеняне в ходе Пунических войн не устанавливали башни на спинах слонов[63]63
  Charles M. B. Elephants at Raphia: Reinterpreting Polybius 5. 84-5 // Classical Quarterly. 2007. № 57. P. 308. Индийские слоны в египетской армии появились после победы, одержанной Птолемеем III над Селевком Каллиником в 3-й Сирийской войне (246–241 гг. до н. э.). Надпись из Адулиса, описывающая успехи египетских войск в этой войне, упоминает о том, что Птолемею достались слоны побежденного противника (Абакумов А. А. Боевые слоны эллинистического Египта // Para bellum. 2010. № 32. С. 14).


[Закрыть]. Индийские слоны, захваченные египтянами у Селевкидов, могли якобы даже давать потомство в Египте[64]64
  Gowers W. African elephants and ancient authors // African Affairs. 1948. 47. P. 174.


[Закрыть]. Данная теория скорее оригинальна, чем убедительна. Африканские слоны, которых использовали Птолемеи, карфагеняне и ну-мидийцы были не настолько малы, чтобы не поднять башню с 2 или даже 3 легковооруженными воинами. Вопреки утверждению М. Б. Чарльза в наших источниках можно отыскать вполне конкретные указания, подтверждающие это. Нумидийский царь Юба, боровшийся вместе с помпеянцами против Цезаря, привел своим союзникам слонов, на которых были установлены башни [[Caes.], Bell. Afr., 30]. После поражения помпеянцев большое количество этих зверей попало в руки победителей. Позднее они были использованы Цезарем во время цирковых зрелищ, устроенных им для народа. Согласно утверждению Плиния, во время одного из этих боев Цезарь вывел на арену 20 слонов, на которых находилось 60 бойцов, следовательно, по три человека в башне [Plin., HN, VIII, 7][65]65
  "Iterumque totidem turriti cum sexagenis propug-natoribus, eodem quo priores numero peditum, et pari equitum ex adverso dimicante".


[Закрыть]. Несомненно, это были африканские слоны, захваченные в битве при Тапсе, поскольку вряд ли в Риме после крушения державы Селевкидов могли тогда видеть индийских слонов.

Гипотезу М. Б. Чарльза, о том, что карфагеняне не устанавливали башен на спинах слонов, поддерживает и Дж. Тойнби[66]66
  Toynbee J. M. C. Animals in Roman Life and Art. London, 1973. P. 34.


[Закрыть]. Их мнение, как было уже отмечено выше, базируется на том, что в наших литературных источниках нет упоминаний о башнях на слонах в карфагенских армиях. Однако это не совсем так. О башнях на карфагенских слонах говорит поэт Лукреций [Lucret., De rer. nat., V, vs. 1302]:

 
Там и луканских волов, змееруких
и видом ужасных,
С башней на спинах, сносить приучили
ранения пуны
И на войне приводить в смятение
полчища Марса[67]67
Inde boves Lucas turrito corpore tetrosAnguimanos belli docuerunt volnera PoeniSufferre, et magnas Marlis turbare catervas  (см. также: Sil. Ital., IV, vs. 598–599; IX, vs. 239240; 577–578).


[Закрыть].
 

(Пер. Ф. Петровского)

Даже если слова Лукреция являются всего лишь укоренившимся представлением о боевых слонах, мы тем не менее не можем предположить, что карфагеняне, видевшие башни на слонах Пирра, упустили бы случай воспользоваться этим полезным изобретением. К тому же использование башен нумидийцами является вполне определенным доказательством того, что они научились этому от карфагенян. По всей видимости, недалек от истины Д. Хэд, полагающий, что карфагеняне пусть не всегда, но все же использовали башни с экипажем, состоящим из двух метателей дротиков, подобно тому как это было в армии эпирского царя[68]68
  Head D. Armies of the Macedonian and Punic Wars (359 BC to 146 BC). Goring-by-Sea, 1982. P. 187. А. К. Нефедкин справедливо отмечает, что «в военном деле обычно заимствуется само снаряжение, как оно есть, а уже затем в него вносятся технические усовершенствования» (Нефедкин А. К. Башни на вооружении древних боевых слонов. С. 106). Кроме приведенных выше свидетельств, касающихся использования карфагенянами башен, можно вспомнить о комментарии Суды к слову «торакион» (s. v. θωράκιον):
  ""Торакион" – это приспособление у слона. Ганнибал, военачальник карфагенян, имея слонов, носящих торакионы, приготовил безопасный и легкий путь, отрубив из кузовов животных ветви деревьев как можно выше" (цит. по: Нефедкин А. К. Башни на вооружении древних боевых слонов. С. 106). Существуют также нумизматические и иконографические свидетельства, изображающие карфагенских слонов с башнями (там же. С. 106107).


[Закрыть].

Всем слонам давали имена, некоторые из них сохранила для нас историческая традиция. Самого большого и сильного слона в армии Пирра звали Никон [Plut., Pyr., 33, 5]; в армии Антиоха III были слоны Аякс и Патрокл, специально обученные искать в реках брод [Plin., VIII, 11], у карфагенян самого храброго слона звали Сур: в бою против римлян он дрался так отчаянно, что потерял один бивень [Plin., NH, VIII, 8]. За свою отвагу слоны получали знаки воинского отличия в виде серебряных украшений [Plin., VIII. 11].

Участие слонов в военных действиях неизбежно было связано с получением животными ранений различной тяжести. Несомненно, что существовали особые врачи, специализировавшиеся на лечении раненых или заболевших животных. Некоторые сведения об этом сохранил для нас Страбон. Согласно ему, «слоны страдают множеством болезней, которые с трудом поддаются лечению. Лекарством против глазной болезни служит промывание глаз молоком; от большинства же других болезней помогает питье черного вина; при ранениях применяют топленое коровье масло (так как оно выводит из тела острые кусочки железа), а нарывы размягчают, прикладывая кусочки свинины» [Strab., XV, 1, 43; пер. Г. А. Стратановского; cf. Arr., Ind., 14, 9].

Какой бы большой ни была польза, которую могли принести слоны на полях сражений, древние очень быстро поняли, что использование огромных животных в военных целях было сопряжено с большим риском для собственных армий. «Когда они одновременно напуганы и ранены, – сообщает Плиний, – они упрямо отступают назад и столь же страшны для своих, как и для неприятеля» [Plin., HN, VIII, 9][69]69
  «Vulnerati et territi retro semper cedunt, haud minore partium suarum pernicie».


[Закрыть]. Повернувшие вспять животные очень часто были причиной крупных военных неудач тех армий, в которых они использовались. «Это двоякий род помощников, и в отношении своих они сильнее неистовствуют. Ведь на врага они идут по приказу, а на своих их гонит страх» [Curt., VIII, 14][70]70
  «Anceps genus auxilii est, et in suos acrius furit. In hostem enim imperio, in suos pavore agitur».


[Закрыть]. Иногда даже одного крика раненого зверя было достаточно для того, чтобы слоны отказывались слушаться команд погонщиков и в страхе бежали сквозь ряды своих собственных войск [Curt., IX, 2][71]71
  «Quum uno aut altero vulneratis, caeteros in fu-gam declinare videamus» («Мы видим, что всякий раз, когда один или другой получают рану, остальные обращаются в бегство»).


[Закрыть]. Согласно Аппиану, некоторые люди, чувствуя из-за этого недоверие к четвероногим гигантам, называли их «общими врагами» («koltoùs πολεμίουβ» [App., Iber., 46]).

3. ОРГАНИЗАЦИЯ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ СЛОНОВ В ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИХ ГОСУДАРСТВАХ И ТАКТИЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ЭТИХ ЖИВОТНЫХ

На основании тех сведений, которые сохранились в наших источниках, мы можем представить, каким образом был организован этот род войск. Слоны были собраны в отряды, имевшие следующие названия:

I. ФАЛАНГА (64 слона).

II. КЕРАТАРХИЯ, полуфаланга (32 слона).

III. ЭЛЕФАНТАРХИЯ (16 слонов).

IV. ИЛАРХИЯ (8 слонов).

V. ЭПИТЕРАРХИЯ (4 слона).

VI. ТЕРАРХИЯ (2 слона).

VII. ЗОАРХИЯ (один слон).

Главнокомандующий слонами имел звание элефантарха ίέλέώαντάρχψι, или magister elephantorum). Под командованием этого офицера находились кератарх, иларх и другие военачальники[72]72
  Armandi P. D. Histoire militaire… Р. 251–252.


[Закрыть].

Существовали ли какие-то правила использования слонов во время боя? Несомненно. Сражения диадохов, развернувшиеся после смерти Александра, наглядно показывают, как предпочитали располагать слонов в этот период. В битве в Паретакене (317 г. до н. э.) между Антигоном Одноглазым и Эвменом боевой порядок сторон был приблизительно одинаковым. Эвмен поставил 40 своих слонов перед правым крылом и 45 – перед левым. Однако вместо того, чтобы образовать из слонов прямую линию, он выстроил их полумесяцем («έν έπίκαμπίω»), выступающая сторона которого была обращена к неприятелю, а края отодвинуты к собственной кавалерии. В промежутках между слонами располагались стрелки и пращники [Diod., XIX, 27, 5]. Такое построение позволяло избежать сразу двух неприятных моментов, связанных с участием в сражении огромных четвероногих: ставить слонов слишком близко к кавалерии было нельзя, чтобы не испугать лошадей. С другой стороны, если разместить их слишком далеко впереди, то они не смогли бы ни защитить фланг боевого порядка, ни получить поддержку, если окажутся отрезанными неприятелем от своих войск. Расположение, избранное Эвменом, позволяло устранить оба этих об-стоятельства[73]73
  Ibid. P. 92.


[Закрыть]. Тот же прием Эвмен повторил и в следующем году в битве в Габиене [Diod., XIX, 40, 3].

В 301 г. до н. э. в сражении при Ипсе слоны Селевка находились, очевидно, позади своей армии. Селевк ввел их в дело только в тот момент, когда кавалерия Деметрия уже готова была нанести удар по его пехоте [Plut., Demet., 28–30]. Уроки истории бывают небесполезны для тех, кто умеет делать из них правильные выводы. Битва при Ипсе навсегда сохранилась в памяти эпирского царя Пирра, принявшего в ней участие на стороне Антигона. Насколько мы можем судить на основании тех фрагментарных описаний, которые сохранили нам наши источники, Пирр обычно ставил своих слонов во второй линии боевого построения [Frontin., Strateg., IV, 13; Flor., I, 13; Oros., IV, 4, 8].

Таким образом, уже первые столкновения греко-македонской армии со слонами наглядно продемонстрировали, что эти гиганты являются универсальным средством борьбы с вражеской кавалерией. С другой стороны, как отмечалось выше, участие слонов в военных действиях могло быть столь же опасным для собственных войск, как и для армии противника. Именно два данных фактора и определили те тактические приемы, которые были выработаны эллинистическими полководцами при использовании боевых слонов: во-первых, животных размещали на флангах против неприятельской кавалерии, а во-вторых, держали в резерве и вводили бой лишь в самый разгар сражения. Первый прием мог быть эффективным лишь в том случае, когда только одна из противоборствующих сторон имела в своем распоряжении слонов; второй вообще не стоило применять, если неприятель также располагал ими. Когда каждый из противников обладал примерно равным количеством огромных животных, то их обычно размещали на флангах, и именно они начинали сражение [Polyb., V, 84]. Отступление слонов противника служило сигналом к началу кавалерийской атаки. Поскольку главными соперниками в эллинистическом мире были Птолемеи и Селевкиды, то эта последняя схема получила наибольшее развитие в военной практике обоих государств.

Те же самые тактические приемы применяли и карфагеняне, по крайней мере во Вторую Пуническую войну. Так, в сражении при Канусии Ганнибал бросил вперед своих слонов только после того, как бой принял ожесточенный характер и было неясно, на чей стороне окажется победа [Liv., XXVII, 14, 6]. В битве при Плаценции Магон разместил слонов во второй линии боевого порядка и пустил их в дело в тот момент, когда римская кавалерия попыталась атаковать карфагенян с фланга. Результат от этого маневра был точно такой же, как в сражении при Ипсе или Гераклее: лошади римских всадников пришли в ужас, перестали слушать своих хозяев и поскакали прочь[74]74
  «Mago ad primum equitum motum paratos elephantos exemplo in praetium induxit ad quorum stridorem odoremque et adspectum territi equi, vanum equestre auxilium fecerunt» («Магон, как только кавалерия начала наступление, двинул в бой бывших у него наготове слонов. Лошади испугались их рева, запаха и вида, и атака кавалерии оказалась бесполезной»).


[Закрыть] [Liv., XXX, 18]. Однако в Первую Пуническую войну карфагеняне чаще использовали слонов в качестве живого тарана против тяжелой пехоты неприятеля, чтобы прорвать или хотя бы привести в замешательство его боевые порядки. Данный факт объясняется тем, что противники пунийцев не располагали сильной и многочисленной конницей, по крайней мере такой, которая могла бы противостоять нумидийским, ливийским или испанским всадникам, находящимся на службе у Карфагена. Зато римские легионы представляли реальную опасность для карфагенской пехоты. Но для того, чтобы прорвать плотный пеший строй неприятеля, необходимо было обладать достаточно большим количеством огромных четвероногих. В Первую Пуническую войну и во время подавления восстания наемников карфагеняне им располагали. Во Вторую Пуническую войну слонов карфагенянам стало не хватать, поэтому изменились и тактические приемы их использования.

Карфагеняне захватывают лагерь восставших наемников. Рис. И. В. Кирсанова

Карфагеняне применяли слонов также и для штурма вражеских укрепленных позиций. С помощью этих животных Ганнон захватил лагерь восставших наемников [Polyb., I, 74, 5], а Ганнибал бросил их на штурм лагеря римлян, осаждавших Капую, и тем лишь с большим трудом удалось отразить натиск ужасных зверей [Liv., XXVI, 6, 1][75]75
  «et castris praerant L. Porcius Licinius et T. Popilius legati; pro vallo acriter propugnant elephantosque transgredientes in ipso vallo conficiunt» («Начальники лагеря Луций Порций Лицин и Тит Попилий упорно бились перед валом и убили слонов, уже взбиравшихся на вал» (пер. М. Е. Сергеенко)).


[Закрыть].

4. СПОСОБЫ БОРЬБЫ СО СЛОНАМИ

Появление слонов на поле сражения всегда внушало ужас тем, кто видел их впервые. Считалось, что никакая воинская доблесть не может устоять перед силой этих гигантов [Plut., Pyr., 21][76]76
  «римляне считали, что перед этой силой, словно перед прибывающей водой или разрушительным землетрясением, следует отступить, а не упорствовать и гибнуть понапрасну самой страшной смертью там, где нельзя помочь делу» (пер. С. А. Ошерова).


[Закрыть]. Поэтому люди стремились придумать различные, порой весьма странные способы борьбы с ними. Наиболее простым, естественным и неизменно дававшим положительные результаты было применение огня. Огонь римляне использовали против слонов Пирра в двух последних сражениях. В битве при Аускуле (279 г. до н. э.) они бросали в башни на спинах животных зажженные факелы так, что горящие обломки падали на головы врагов [Flor., I, 13, 9; cf. Oros., IV, 21]. В сражении при Беневенте слоны эпирского царя оттеснили римлян до самого лагеря. Однако те накануне заготовили множество зажигательных стрел, обмотанных паклей, а также пропитанные смолой плети. Находившиеся в лагере солдаты стали метать горящие стрелы в башни на слонах и в то же время поджигали свои плети и били ими по спинам животных [Oros., IV, 5], которые в страхе обратились назад и смяли боевые порядки греческих войск.

Другой способ борьбы с громадными зверями заключался в использовании «ежей». «Ежи» (stimuli, tribuli, murices) с давних времен применялись против вражеской кавалерии. Эти приспособления представляли собой три железных шипа, имеющих общее основание. Шипы располагались таким образом, что как бы «еж» ни упал, один из них всегда был обращен вверх. Иногда вместо «ежей» могли использовать доски или брусья, пробитые гвоздями[77]77
  Armandi P. D. Histoire militaire… Р. 289.


[Закрыть]. Именно такой способ защиты применили жители Мегалополя против македонских слонов в 318 г. до н. э.

Похожий прием был использован Птолемеем и Селевком в битве при Газе (312 г. до н. э.). «Перед своими войсками они расположили людей, несущих колья, обитые железом и соединенные цепями. Они приказали приготовить это как защиту против слонов, ведь, разместив эти приспособления, можно было легко помешать движению животных» [Diod., XIX, 83, 2]. В результате слонам Деметрия так и не удалось прорваться через это заграждение, и победа осталась за союзниками.

Согласно свидетельству Дионисия, готовясь к битве при Аускуле, римляне построили 300 повозок странной конструкции. «По бокам повозок выступали подвижные вертикальные брусья с торчащими остриями, на которых были установлены наклонные спицы, способные поворачиваться по желанию куда угодно. На концах брусьев крепились либо трезубцы, либо мечеобразные острия, либо серпы целиком из железа, некоторые же имели „вороны“, которые обрушивали сверху железные крюки. Ко многим из них были прилажены факелы, выступающие впереди повозок, обернутые просмоленной паклей. Люди в повозках должны были зажечь их, как только приблизятся к слонам, и осыпать огненными ударами их хоботы и морды. Кроме того, на этих четырехколесных повозках стояло множество легковооруженных воинов – лучников, пращников и метателей железных колючек, а рядом с повозками размещалось еще больше бойцов» [Dionys., XX, 1, 6–7; пер. И. Л. Маяка; cf. Zon., VII, 6].

Изображение Карробаллисты на колонне Траяна (Goldworthy A. The Complete Roman Army. London, 2003. P. 181)

В 274 г. спартанцы для борьбы со слонами Пирра ночью выкопали ров, а справа и слева от него расставили колесницы, врытые в землю до уровня ступиц [Plut., Pyr., 27]. Это помешало эпирскому царю бросить слонов в атаку, и двухдневный штурм города, предпринятый им, оказался безуспешным.

Ballista quadrirotis. Прорисовка миниатюры из анонимного трактата «De rebus bellicis»

Если верить Вегецию, то против слонов могли также использовать крупные карробаллисты, которые размещались позади строя армии. «Их ставят на повозки, – пишет Вегеций, – запряженные парой коней или мулов, и когда чудовища приблизятся на полет копья, их пронзают этими копьями из баллист. Однако против слонов надо приделывать железные наконечники более широкие и более крепкие, чтобы их огромным телам наносить большие раны» [Veg., III, 24; пер. С. П. Кондратьева].

Наиболее странным способом борьбы со слонами было использование поросячьего визга. Античные источники утверждают, что едва только слон слышал визг свиньи, как он тут же обращался в бегство[78]78
  «Ωρρωδεϊ о έλέφας κεράστην κριόν και χοιρου βοήν» («Слон боится рогатого барана и визга свиньи»).
  [Aelian., Animal., I, 38; VIII, 28; XVI, 36]. Плиний и Сенека говорят то же самое: "Minimo suis stridore terrentur" ("Они пугаются самого слабого поросячьего визга") [Plin., HN, VIII, 9]; "Elephantes porcina vox terret" ("Поросячий визг пугает слонов") [Seneca, De ira, II, 12].


[Закрыть].

Согласно сведениям Элиана, когда Антигон Гонат осадил Мегару, жители города, зная, что в македонской армии имеется множество слонов, обмазали смолой большое количество свиней, после чего подожгли смолу и выпустили несчастных животных в направлении лагеря македонян. Слоны были настолько испуганы визгом терзаемых болью свиней, что бросились бежать и привели в замешательство войска Антигона [Aelian., Animal., XVI, 36; cf. Polyen., IV, 6, 3]. Впрочем, в данном случае представляется, что всякое животное, подвергнутое столь жестокой экзекуции, могло бы своим пронзительным криком повергнуть в ужас любое живое существо. Возможно также, что слоны обратились в бегство, испугавшись не столько визга свиней, сколько пламени, которым те были объяты. Гораздо более интересным представляется случай, произошедший при осаде персидскими войсками города Эдессы (551 г. н. э.). Как сообщает Прокопий, персы подвели к городским стенам слона, на котором находился большой отряд лучников, обстреливавших защитников. Тогда римляне подвесили на башне за ногу живого поросенка. Пронзительный визг животного так испугал четвероного гиганта, что, не слушаясь погонщика, он стал отступать назад. После этого персы были вынуждены снять осаду [Procop., BG, IV, 14].

Слоны были страшны не только благодаря своей реальной физической силе. Их появление на поле боя очень часто производило зримый психологический эффект. Земля в прямом смысле слова дрожала, когда несколько десятков трехтонных гигантов неслись вперед подобно реке, прорвавшей плотину. Оглашая воздух трубным ревом, расправив свои окрашенные в яркие цвета уши, в блистающей на солнце броне, с султанами перьев, колышущимися над головами, эти чудовища должны были казаться еще более огромными за счет башен с вооруженными людьми на их спинах. Неудивительно, что при виде подобного зрелища замирали сердца даже самых отчаянных храбрецов. Неоднократно, особенно когда война велась с народами, незнакомыми с воинской дисциплиной, случалось, что одного появления слонов было достаточно, чтобы обратить в бегство целые армии.

Цезарь отлично понимал важность психологического фактора в борьбе с огромными четвероногими, и, зная, что помпеянцы, укрепившиеся в Африке, намерены противопоставить ему большое количест-32 во слонов, он решил заблаговременно подготовить своих солдат к встрече с этим опасным противником. «Он приказал переправить из Италии слонов, чтобы солдаты познакомились с внешним видом и особенностями этого животного и знали, в какую часть его тела можно легко попасть копьем и какая даже тогда остается неприкрытой, когда слон снаряжен в броню, так, чтобы можно было направлять в нее копья. Кроме того, надо было приучить лошадей к запаху, реву и внешнему виду этих зверей так, чтобы они перестали их бояться. Этим он много выиграл: его солдаты трогали этих животных руками и убеждались в их медлительности, всадники пускали в них копья с притупленными концами, лошади тоже привыкли к зверям благодаря их терпимости» [[Caes.], Bell. Afr., 72; пер. М. М. Покровского][79]79
  Данное описание наглядно свидетельствует, о том, что нумидийцы, подобно другим народам, использовавшим боевых слонов, облачали этих животных в броню. По всей видимости, они переняли эту практику от карфагенян.


[Закрыть].

Длительные войны с противником, постоянно использовавшим боевых слонов, должны были выработать у людей привычку к виду этих четвероногих, научить их преодолевать свой страх и продемонстрировать им, что, как бы ни был силен слон он, так же как и любое другое живое существо, чувствует боль и может быть ранен или убит. В древности знали о необычайной твердости кожи слона. Об этом качестве слонов сообщает нам поэт Лукан:

 
Слон, осыпанный множеством копий,
Каждое древко крушит, в спине застрявшее жесткой,
Двигая кожей, с себя отряхает торчащие стрелы.
Внутренность чрева цела,
и крови не пролили копья,
В тело вонзившись слегка.
Такое множество лезвий,
Дротиков столько и ран добить одного неспособно!
 

[Lucan., Pharsal., VI, 209 sqq.; пер. Л. Е. Остроумова]

Согласно Страбону, пешие воины маврусиев «прикрываются слоновыми шкурами, как щитами», что, очевидно, нужно понимать в том смысле, что маврусии делали щиты из кожи этого животного [Strab., XVII, 3, 7]68.

Однако не на всех участках тела кожа слона обладала одинаковой твердостью. Многочисленные столкновения с боевыми слонами научили древних не только стойко сражаться против них, но и находить на их теле уязвимые места, куда можно было бы нанести животному смертоносные раны. «Опыт борьбы против Пирра показал, что было очень легко перерубить их хобот» [Plin., NH, VII, 2][80]80
  П. Д. Арманди отмечает, что даже в его время ружья недостаточно эффективны в борьбе со слонами и абиссинцы делают из кожи этого животного щиты, которые невозможно пробить пулями [Armandi P. D. Histoire militaire… Р. 9].


[Закрыть] <sup>[81]81
  «Probiscidem eorum facillime amputari Pihrri proeliorum experimentis patuit».


[Закрыть]</sup>. Другим таким местом были ноги. Об этом сообщает нам Плиний Старший: «Теперь, когда охотятся на них ради слоновой кости, то стараются бросать им копья в ноги – это наиболее чувствительная часть их тела» [Plin., NH, VIII, 25][82]82
  «Nunc dentium causa pedes eorum iaculantur alioqui molissimos».


[Закрыть]. Еще одним слабо защищенным участком тела слона был его живот [Plin., NH, X, 30][83]83
  «durissimum dorso tergus, ventri molle» («Их кожа самая жесткая на спине и мягкая на животе»).


[Закрыть]. Тонкой и легкоранимой была также кожа под хвостом животного. Именно в это место старались поразить обратившихся в бегство слонов, чтобы привести их в ярость и заставить бросаться на своих [Liv., XXI, 55, 11][84]84
  «insecuti aversos sub caudis, qua maxime molli cute vulnera accipiunt, fodiebant» («Преследуя бегущих, кололи под хвост, где у них кожа тоньше и ранить их поэтому легче»).


[Закрыть].

Уже в битве при Аускуле выяснилось, что в некоторых случаях даже один человек может выйти победителем в единоборстве со слоном[85]85
  Дельбрюк Г. История военного искусства. С. 396.


[Закрыть]. Согласно Плинию Старшему, Ганнибал устроил на потеху своим солдатам поединок слона с римским пленником, пообещав последнему свободу, если тот победит. Римлянин вышел победителем, чем весьма раздосадовал карфагенского вождя [Plin., NH, VII, 1]. Во время битвы евреев с войском царя Антиоха V слоны сирийцев сеяли повсюду опустошение и смерть в рядах восставших. «Тогда Елеазар, сын Сава-рана, увидел, что один из слонов покрыт бронею царскою и превосходил всех, и казалось, что на нем был царь, – и он предал себя, чтобы спасти народ свой и приобрести себе вечное имя; и смело побежал к нему в средину отряда, поражая направо и налево, и расступались от него и в ту, и в другую сторону; и подбежал он под того слона, лег под него и убил его, и пал на него слон на землю, и он умер там» [Maccab., I, 6, 43–46]. Подобный случай противоборства человека со слоном произошел в битве при Тапсе: «На левом фланге раненый слон от сильной боли бросился на безоружного обозного служителя, подмял его под ноги, а затем, став на колени, задавил его до смерти, причем поднял свой хобот и стал со страшным ревом ворочать им в разные стороны. Наш солдат не стерпел и с оружием в руках бросился на зверя. Когда слон заметил, что на него нападают с оружием, он бросил мертвого, обвил солдата хоботом и поднял кверху. Вооруженный солдат, понимая, что в подобной опасности нельзя терять голову, стал изо всех сил рубить мечом по хоботу, в который был захвачен. От боли слон наконец сбросил солдата, с страшным ревом повернул назад и бегом пустился к остальным животным» [[Caes.], Bell. Afr., 84]. Плиний рассказывает о том, как на арене цирка слон был повержен одним-единственным ударом копья: «Сильно удивились, когда другой слон был убит одним ударом. Копье попало ему под глаз и поразило жизненно важные органы головы» [Plin., NH, VII, 20][86]86
  «Magnum et in altero miraculum fuit uno ictu occiso; pilum autem sub oculo adactum in vitalia capitis venerat».


[Закрыть]. Если верить автору жизнеописания Коммода, император часто развлекался тем, что собственной рукой убивал в цирке диких зверей, в том числе и слонов [SHA, Comm., 12, 12][87]87
  «ferarum autem diuersarum manu sua occidit, ita ut elephantos occideret, multa milia».


[Закрыть].