Текст книги "Псы господни"

Автор книги: Андрей Таманцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Дверной проем был занавешен большой светлой рубахой Боцмана, которая надежно закрывала обзор. Док, вне всякой досягаемости для выстрелов, находился наискосок от двери и целился в нее, утвердив руки на перилах. А Боцман, голый по пояс, лежал на животе в коридоре соседней, оставшейся открытой квартиры, выставив руки вперед. Он только и ждал того дурня, который подставит ему под выстрел коленку или поднырнет под рубаху, чтобы поймать пулю головой.

Слева уже выходил на огневой рубеж Артист, пробежавший через спальню. Поэтому Нейл Янг, склонный к мгновенным оперативным решениям, принял главное из них: он бросился плашмя на пол, выкинул из рук пистолет, который загремел на лестничной площадке, и крикнул:

– Сдаюсь! Не стреляйте!

Разведчик есть разведчик: за мгновение, равное небольшой доле секунды, он успел оценить ситуацию и понять, что в тюрьму лучше попасть совершенно здоровым, а не инвалидом с простреленной ногой или печенью. Шансов выбраться у него не оставалось: обе комнаты, кухня и лестничная площадка контролировались профессионалами. Позже он признался, что больше всего его поразила рубаха в дверном проеме, зацепленная за верхний косяк, – этот оригинальный прием он встретил впервые.

Оставался у него, конечно, еще один выход, но мысль о самоубийстве была глубоко противна его религиозным убеждениям.

Глава десятая. Пустышки

Мирзо Кудимов ошибался, когда уверял Джона Зелински, что группа захвата ФСБ уже едет освобождать его. Правда, после разговора с ним полковник Мирзоев, оправившись от нового потрясения, действительно немедленно отправился к генералу, готовый лично возглавить и повести за собой группу выручки племянника.

Но натолкнулся в генеральском кабинете на крайне настороженное отношение.

Генерал приказал ему не отлучаться из его кабинета, а сам убежал к руководству, держа в руках клочок бумажки с адресом Мирзо Кудимова. Вскоре высокое начальство вызвало и самого полковника Мирзоева и заставило его повторить свое сообщение.

Группа была немедленно выслана по указанному адресу, но пока что оперативники получили лишь задание перекрыть все подходы к дому – всех впускать, никого не выпускать – и, заняв квартиры сверху и снизу, обеспечить прослушивание явки.

Такое решение объяснялось двойственным положением ФСБ в этой операции. С одной стороны, руководитель рисковал головой, точнее, должностью за проколы, допущенные в этой операции, – проворонили, опоздали и так далее. А потому было необходимо реабилитировать собственную службу. С другой стороны, решением человека с самого «верха» все оперативные материалы должны были немедленно сообщаться в глубоко законспирированное управление, о котором генерал ФСБ сам знал весьма немногое. Поспешный самостоятельный захват явки мог не дать желаемого результата – а результатом мог считаться только Дудчик и его информация, – и тогда снова возникала угроза лишиться должности.

Из сообщения полковника Мирзоева следовало, что на операцию по захвату Дудчика убыла группа англичан. Значит, надо ждать. И они ждали, ничего пока не сообщая управлению.

* * *

Работа оперативного центра полковника Голубкова была закончена. Горячка спала, уставшие сотрудники отправлены по домам отдыхать.

Генерал Нифонтов вместе с полковником только что провели первый допрос Нейла Янга. Как выразился генерал, «воспользовались правом первой ночи». В ближайшее время англичанина придется передать в соответствии с законом в ФСБ и СВР.

В кабинете Голубкова снова сидели трое.

– Вечером мне снова быть в Кремле, – почти пожаловался генерал. – Вы, конечно, думаете: все-таки хорошо, что не с пустыми руками. Наша служба будет наверняка единственной, кто принесет, как на блюде, подарок в виде целой диверсионной группы. Причем взяли мы их на деле, связанном с предательством Дудчика.

Опять-таки мы единственные, кто может определенно сказать, как сложилась картина преступления, какие силы захватили материалы и самого информатора.

Нифонтов поднялся и прошелся через кабинет.

– Надо полагать, вы думаете о том, что мы определенно выглядим лучше других на фоне беспомощных действий СВР, ФСБ и МВД. Так?

– Нет, – первым ответил как младший по званию Пастухов.

– Нет, – ответил полковник Голубков.

– И правильно! Мы здесь занимаемся не карьерой, а делом. В управление набирались кадры по профессиональному одному-единственному признаку – способности давать результат. И оценка нашей работы дается не в сравнении с другими ведомствами, а исключительно по способности к выполнению поставленной задачи. Задача же наша выглядит так: вернуть или уничтожить дискету с секретной информацией, задержать или уничтожить предателя Виталия Дудчика. Мы ее выполнили? – Он обвел взглядом свою небольшую аудиторию. – Нет. Вот так я оцениваю проделанную нами работу.

Он выдержал паузу. Пастухов и Голубков, соблюдая субординацию, молчали.

– Хорошо, – подвел черту Нифонтов. – Нагоняй за большой оперативный успех вы получили, можно приступать к конкретной работе. Константин Дмитриевич, расскажите Пастухову о том, кого он захватил, а я пока отдохну.

– Его зовут Нейл Янг. Профессиональный разведчик «под крышей» – у него есть официальный статус, правда в Таджикистане. Ему объяснили, что его судьба зависит от исхода дела по Дудчику, и он выложил все, что знает. Между прочим, Док с твоими ребятами повезли его сейчас на конспиративную квартиру. Пусть войдут без стрельбы и доложат начальству в Лондон о том, что опять опоздали. К сожалению, Нейл Янг знает очень мало, хотя поведал нам кое-какие любопытные детали. Ну, к примеру: Дудчик сам связался с английской внешней разведкой по Интернету. Амира спасло только звериное чутье. А может быть, спугнула наша активность. Сам Нейл Янг до сих пор пышет злобой, оттого что второй раз упустил «инициативника».

Кстати, дома у Дудчика тоже был он, обнаруженный неопознанный труп – его агент.

– А остальные?

– Обычные «чернорабочие». Впрочем, сейчас из четверых остался только один – еще двоих твой Артист уложил. Сделай ему легкий втык: эмоции надо сдерживать...

– Считаю, что он поступил сообразно обстановке, – не согласился Пастухов.

– Почему?

– Эти «чернорабочие» перекуривали после устранения свидетеля. К тому же, поскольку им поручили самую грязную работу, сразу было очевидно, что большой ценности в своей группе они иметь не могут. А в интересах операции кто-то должен был их обезвредить, чтобы не оставалось живых противников за спиной, – отчеканил Пастухов, прекрасно сознавая, что Артист завалил англичан раньше, чем успел все это продумать, – просто почувствовал, что этой мрази не место на земле.

– И все-таки мы находимся на том же самом месте, что и два дня назад, – решительно включился в разговор генерал Нифонтов. – Амир и Дудчик скрываются, и у нас нет ни единой зацепки. Давайте приниматься за мозговой штурм.

И он заказал чай в кабинет.

– А что тут думать, – рассудил Пастухов. – Надо за майора Стрельчинского браться. Он не подведет.

– Это шутка? – холодно спросил Голубков.

– Не думаю, – сказал Нифонтов. – Что у вас на уме?

– Надо в первую очередь узнать новые паспортные данные Дудчика и Амира. В разговоре Тимура и Амира по телефону прозвучало, что некий «человечек» должен принести Амиру документы. Полагаю, речь шла о фальшивых паспортах. Как только Амир их получил, он тут же расстался с узбеками.

– Ну и как майор Стрельчинский сможет нам добыть эти данные?

– Придется ему постараться, ведь он мой должник...

Генерал поднялся с места и отменил заказ на чай.

– Езжайте к майору вдвоем, и немедленно: дорога каждая минута. Они уходят от нас.

* * *

Мирзо Кудимов уже несколько часов находился в квартире один. Он совершенно не мог понять логику происходящего. Не приезжала группа захвата ФСБ, не возвращалась с операции команда Нейла Янга. Где же они?

Оперативники, которые без шума устроили засаду и пункт прослушивания в квартире этажом выше, также не могли сообщить начальству ничего интересного. Микрофоны, опущенные в вентиляционные каналы, фиксировали только редкий скрип кровати, на которой ворочался Кудимов. Было принято решение занять соседнюю с конспиративной квартиру, что было тут же проделано профессионально, без малейшего шума и крика.

Ожидание продолжалось, жильцы трех квартир смотрели свои телевизоры, отвечали на телефонные звонки и испуганно протискивались по коридору на кухню мимо бойцов группы захвата, затянутых в бронежилеты и с короткими автоматами наготове.

Наконец пост внешнего наблюдения сообщил, что в конце проспекта показалась ожидаемая машина.

Увидев автомобиль, на котором его товарищи уехали на операцию, Зелински бросился, размахивая руками, наперерез. Сердце бешено колотилось в груди: вот он, единственный шанс вовремя предупредить своих о провале конспиративной квартиры.

Муха, сидевший за рулем, удивился:

– Что это он?

– Пьяный, – небрежно бросил Нейл Янг, разглядевший Зелински.

– Берем, – скомандовал Док.

Уже вплотную подбежав к затормозившей машине, Зелински неожиданно обнаружил, что видит в ней только одно знакомое лицо: Нейл Янг сидел на заднем сиденье между двумя незнакомыми людьми. И пока он переваривал это, в лицо молодого романтичного человека уже глядело два ствола.

– Потеснитесь, ребята, – сказал Муха.

Артист вышел из автомобиля и пропустил Зелински вперед, по дороге отобрав у него оружие. Вскоре автомобиль тронулся дальше.

– Кого это нам бог послал? – спросил Артист у Нейла Янга.

– Идиота, – ответил тот.

* * *

По дороге в Климовск, в гости к Стрельчинскому, Голубков спросил Пастухова:

– Как твои ребра?

– Ребра ничего, терпят.

– Зачем сам полез по стене? Мог сорвать операцию. Надо было Боцмана послать.

– Боцман рубашку придумал на дверях, мне бы ввек не догадаться. Это он вам англичанина тепленьким «слепил». Так что спасибо за заботу, но мне бы другое...

– Что?

– Ольга дома волнуется. Я ей позвонил, а она не верит, что я в Москве. Говорит, что звоню по сотовому, и не узнать откуда.

– В чем проблема? После Стрельчинского поезжай домой, успокой семью. Пастухов покачал головой:

– Может, вы позвоните, Константин Дмитриевич?

Голубков со вздохом взял у него трубку:

– Ночь же, Сергей.

– Ничего. Ей все равно не спится. Полковник набрал номер; трубку сняли после первого же гудка.

– Да, – послышался встревоженный голос.

– Здравствуйте, Оля. Это полковник Голубков, узнали?

– Что-то с Сережей, Константин Дмитриевич? – был первый ее вопрос.

– С Сережей? Нет, ничего. Сидит вот рядом со мной в машине. – И Голубков повернулся к Сергею. – Подай голос.

Пастухов смущенно сказал в протянутую трубку:

– Все в порядке, Оля, не волнуйся. Голубков продолжил:

– Ты уж извини, Оля. Это я виноват – никак не могу отпустить его со службы. Тут у нас запарка небольшая вышла...

– Я все понимаю, Константин Дмитриевич. Я офицерская жена. Только скажите: с ним правда все в порядке?

– Здоров, как бык. Правда, по ребрам получил недавно, но на него это как бы и не влияет. Сегодня гимнастикой занимался – любо-дорого смотреть.

– Спасибо, что позвонили, Константин Дмитриевич. Я вам так верю. Вы меня успокоили. Он скоро сможет быть дома?

– Ну об этом вы с ним сами поговорите, я же не передатчик. – И Голубков еще раз протянул трубку Сергею.

– Рассчитываю быть утром, но не обещаю, Оля, ты уж прости. Действительно у нас тут малость запарка вышла...

– Не забудь Настьке коньки купить.

– Я помню.

– Тогда пока! Да, у нас все в порядке.

– Терпи, Олюшка, – служба.

– Хорошо, Сережа. Я терплю.

Пастухов, положив трубку, сидел нахохлившись. Корил себя молчком за то, какой плохой из него муж и отец...

* * *

Посты наблюдения ФСБ вокруг конспиративной квартиры продолжали сообщать в центр о продвижении англичан:

– Машину встретил какой-то молодой мужчина. Возможно, засек нас и хочет предупредить своих. Всем к бою! – прозвучала в эфире команда. – Машине не дать уйти!

И сразу после этого:

– Отбой! Машина продолжает движение в сторону дома. Скорость не увеличилась.

Следующий пост:

– Покидают машину и направляются в подъезд. Всего шесть человек.

В кабинете руководителя ФСБ было принято мгновенное решение:

– Группе захвата приготовиться. Попасть в квартиру «на спине» у англичан. Без трупов, но чтобы при этом ни один из них не ушел, повторяем, ни один!

Дверь в квартиру наконец отворилась. Удивленный Мирзо Кудимов смотрел, как в квартиру, не торопясь, входит Нейл Янг, а за ним – Джон Зелински. И только увидев за ними незнакомые лица, Кудимов понял, что ФСБ взяла их снаружи. Однако в следующий момент ему пришлось удивиться снова.

Он, конечно, не мог видеть, как дверь соседней квартиры распахнулась, как на группу Дока выкатилась волна спецназовцев в камуфляже и масках. Но он видел едва ли не всю последовавшую за этим заваруху. Артист, который находился слева и был ближе всех к нападавшим, тут же сделал первому из них подсечку, а Боцман свалил второго, влезшего в квартиру, можно сказать, по головам. Таким образом, в первое же мгновение в дверях образовалась «баррикада» из трех тел, нижнее из которых, к сожалению, принадлежало Артисту.

Сверху и снизу по лестнице уже грохотали ботинки двух других подразделений.

Прогремела очередь в потолок, и раздались не менее впечатляющие крики:

– Лежать! Всем лежать! Брось оружие!

Последнее было бессмыслицей, потому что никто из группы Дока оружия не вынимал.

И сразу стало ясно, что случилось именно то, о чем предупреждал Нифонтов:

«Народу вокруг будет крутиться много, по своим не палите».

Кудимов тяжело упал с кровати и перекатился по полу в сторону, подальше от линии огня.

Пока Пастух и Муха проталкивали вперед англичан, Боцман принял на себя спецназовца, прыгнувшего с лестницы через завал из тел. Успев отключить его ударом в нос, Боцман влетел в квартиру спиной вперед в обнимку с ослабевшим телом спецназовца.

Он исхитрился тут же захлопнуть входную дверь ногой и сразу же услышал, как снаружи по ней хлестнули автоматные очереди. Однако выходных дырок не появилось: оказывается, предусмотрительный владелец квартиры едва ли не на этот самый случай обзавелся металлической дверью.

Док, увидев «пленного», крикнул:

– Боцман, пошарь, у него должен быть переговорник!

В гостиной и на кухне послышался звон разбитых окон. Док бросился к окну в комнате Кудимова.

– Прекратить стрельбу, мы свои! СВР!

– Подстрелят, гады, – мрачно предрек Муха.

Боцман схватил трофейный автомат и, хоронясь за углом коридора, в бронированную дверь всадил длинную очередь, уже зная, что для нападающих это неопасно. И сразу стало тихо: бойцы, штурмовавшие окна и дверь, затаились, прежде чем открыть ответный огонь.

Высадив в маленькой комнате оконные стекла, Док и Муха несколько раз выпалили в небо. Штурмовики, готовившиеся спуститься на шнурах и к этому окну, сразу же укрылись на нависающем над окном балконе.

Нейл и Джон Зелински, проклиная все на свете, залегли рядом с Кудимовым.

Боцман тем временем выпустил еще очередь в дверь и крикнул, чтобы отбить охоту героически лезть под пули у тех ребят, которые уже проникли в гостиную и на кухню:

– Не лезьте, стреляю по ногам! Потом сорвал переговорник с «пленного» и крикнул в него:

– Прекратите огонь, придурки! Говорят же вам, в квартире свои! Кто ведет штурм?

Прием!

По-видимому, Боцмана все-таки кто-то услышал. Из переговорника послышалась команда:

– Прекратить штурм! – И вопрос в свою очередь:

– Кто в квартире?

Боцман повторил версию Дока:

– СВР.

– Немедленно бросьте оружие и сдайтесь! Штурм ведет группа захвата ФСБ!

– Хрен вам, – ответил Боцман. – У нас свое начальство и другой приказ!

– Мы будем штурмовать, – пригрозили с той стороны.

– Я кидаю вашим ребятам на кухню свое удостоверение, – сказал Боцман. – А ты, козел, наверное, хочешь под трибунал!

Боцман кинул в сторону кухни фальшивое удостоверение, которое получил для проведения операции в управлении.

На полу у стены Зелински сказал Нейлу Янгу:

– Послушайте, Нейл...

– Что?

– Хочу сказать, что теперь я согласен с вашим мнением обо мне.

Док в это время успел связаться по собственному переговорному устройству с управлением:

– Говорит Док. У нас силовое столкновение с ФСБ на конспиративной квартире.

Через секунду ему ответили:

– Нифонтов связывается с ФСБ, спрашивает, есть ли трупы?

– Пока нет. Но у них остался Артист, а у нас один из их команды – пусть произведут обмен пленными.

Из переговорника ФСБ послышался голос:

– Командир, какая-то чушь: удостоверение вообще МВД. Это липа!

– Не стрелять, – прозвучало в ответ. – Начальство вступило в переговоры...

* * *

Пастух и Голубков прибыли в Климовск часа в два ночи и только с помощью какого-то позднего гуляки отыскали нужный им адрес. Постояли под дверью Стрельчинского. В квартире было тихо.

– Он женат? – спросил Пастухов.

– Холостяк, – ответил Голубков, знавший и помнивший все.

Пастухов завозился с отмычками.

– Дай-ка я, – сказал полковник и, осмотрев замочное гнездо, засунул в щель три замысловатых стерженька, пошевелил ими, повернул. – Прошу в дом, – наконец пригласил он, отворяя дверь.

Они бесшумно вошли в квартиру. На кухне – следы вчерашнего пиршества. В комнате две фигуры, разметавшиеся на кровати. Одна, конечно, женская.

Пастухов потормошил Стрельчинского:

– Подъем.

Тот что-то неразборчиво пробормотал. Пришлось встряхнуть майора посильнее.

Стрельчинский вздрогнул и вскочил. Потянулся к торшеру.

– Зачем же подругу беспокоить? – покачал головой Голубков.

– Кто? Что? – Сильный испуг отразился на лице мужчины.

– Иди на кухню, – приказал Голубков, выходя из комнаты.

Стрельчинский, уже одетый, примчался на кухню немедленно, застегивая брюки на ходу. На лице читались явные признаки вчерашнего веселья, спросонья и с похмелья соображал он туговато.

– Как вы меня нашли? Как вошли? – бормотал он ненужные вопросы.

– Понадобился, вот и нашли, – сказал ему Голубков. – И войти – дело нехитрое.

Сядь, не мельтеши.

Пастухов открыл окно, запуская в прокуренное помещение свежий утренний воздух.

Стрельчинский поежился.

– Долг свой помнишь? – взял Пастухов быка за рога.

Стрельчинский молчал, обхватив себя руками.

– Что молчишь, когда тебя человек о долге спрашивает? – вставил Голубков. – Или у тебя без бензина память слабеет?

От этих слов Стрельчинского будто ударило током:

– Что вы хотите от меня? Все, что есть – машина, квартира, – все ваше...

Пастухов оглядел кухню и обнаружил початую бутылку водки.

– Давай-ка выпей, а то смотреть на тебя противно.

Стрельчинский покачал головой:

– Не похмеляюсь. Не пью перед службой.

– Тогда соберись и слушай меня внимательно. Машину и квартиру оставь себе. Для меня выполнишь небольшое поручение, но выполнишь его сегодня же без сучка без задоринки.

– Что я должен сделать? Узбеки меня действительно спалят...

– Сегодня ты должен под любым предлогом случайно встретиться с Тимуром. Это возможно?

– Да, – тихо ответил Стрельчинский.

– Ты всего-навсего попросишь у него сделать тебе небольшую услугу. За деньги.

– Какую?

– Скажешь, что на всякий пожарный случай хочешь изготовить себе фальшивые документы. А то, мол, спишь плохо по ночам. Сможешь? Или это слишком сложно?

– Нет. Это я могу.

– Это все, что от тебя требуется. Стрельчинский не поверил ушам.

– На какую фамилию, какие документы я должен сделать? И что потом?

– А это нам все равно, – объяснил Голубков. – Нам нужно узнать, кто для него изготавливает липовые ксивы. И только. Поэтому проси Тимура так, чтобы он не отказал. В одежду засунешь микрофон.

Пастухов достал из кармана изящный зажим для галстука и положил его перед Стрельчинским.

– Документы заказывай, какие хочешь, нам на это совершенно наплевать. Все ясно?

– Так точно.

– Как ты собираешься увидеться с Тимуром?

– Очень просто. Подъеду к нему в ресторан, спрошу, есть ли он, загляну в кабинет на минутку – поговорить по делу. Попрошу. Он не откажет, ведь я ему только что услугу оказал. Так что проблем не вижу.

Голубков внимательно посмотрел на Стрельчинского:

– С повинной к Тимуру не побежишь?

– Я?! Да он меня сразу же убьет. Ни за какие услуги не простит. Закон один. Так что здесь моя песенка спета.

– Хорошо. Тогда поставь-ка чайку и собирайся. Поедешь с нами.

– Рано же совсем.

– Ничего, по Москве погуляешь с моим человеком.

* * *

Ближе к утру Нифонтов вышел на связь и приказал Голубкову и Пастухову заниматься Стрельчинским, не показываясь в управлении.

– Пастуху скажи, что его ребят я отправил по домам спать. Англичанин ведет переговоры с Лондоном из нашего технического центра. Давайте добывайте паспортные данные, это сейчас главное.

Положив трубку, Нифонтов засобирался в Кремль, где ему предстояла встреча с куратором в присутствии шефа ФСБ. Ночью они кое-как договорились: «пленные» были обменяны, англичане и компьютер уехали в управление, Кудимов и конспиративная квартира остались в распоряжении ФСБ. Встреча Стрельчинского с узбеком Тимуром прошла как по писаному. Голубков лично слушал их разговор из машины.

– ...Что ты, дорогой, в бега собрался? – заохал Тимур. – Может, тебя кто напугал?

Я могу помочь, если что надо.

Стрельчинский тонко всхохатывал, играя свою роль вполне достоверно:

– Мне пока и здесь хорошо. Квартиру себе купил. Обживаюсь. Дело молодое, холостое. Просто хочу спокойно спать по ночам, а в нужный момент сделать ручкой своей службе и ментам. Когда денег на жизнь накоплю.

– Ну что ж, правильно мыслишь. Грех не помочь хорошему человеку.

Слышно было, как Тимур берет трубку телефона и звонит кому-то:

– Егор Кузьмич, загляни ко мне, покушай в ресторане сегодня. Балычок свежий. Да...

Там за столиком будет сидеть молодой красивый майор-летун. Вот он тебя о чем-то попросит, а ты ему уж выполни эту просьбу. Хорошо? Ну будь здоров на долгие годы.

– Спасибо, Тимур, – поблагодарил Стрельчинский.

– Он через часок подойдет. Смешной такой старик...

«Смешной старик» в соломенной шляпе действительно вскоре появился на лестнице, ведущей в ресторан.

* * *

..."Ниссану" Пастухова довольно долго пришлось сопровождать Егора Кузьмича, пока старичок бодро шел московскими улицами. Он, видимо, любил совершать моцион.

Наконец старичок вошел в какую-то контору в районе Кузнецкого Моста.

Контора оказалась из богатых: евроотделка, охрана, самый центр города. Роскошная вывеска гласила: «АртГраф. Реклама и дизайн».

– Старичок-то не рукодельем занимается, – заметил Голубков, покидая машину.

Охранник остановил их и не допускающим возражения тоном спросил, куда это они направляются – К Егору Кузьмичу.

– Он вас ждет?

– Мы старые знакомые.

– Кто такие? Я позвоню, – потянулся он к внутреннему телефону.

Пастухов наполовину вытащил из кобуры пистолет, заставив охранника побледнеть, и через мгновение Голубков, который собирался предъявить какое-то удостоверение, обнаружил, что проход свободен, а сторож, немо хватая воздух ртом, тихо сидит на своем стуле.

– Ну вот и ладно, – сказал Пастухов и уточнил у охранника:

– Ты тихо посидишь или на всякий случай вырубить тебя?

– Я вас не видел, – хрипло выдавил сообразительный охранник.

– Где он сидит-то, Егор Кузьмич?

– Второй этаж направо в торце. – Охранник был сама вежливость.

Как художественный салон «АртГраф» поражал взгляд: в комнатах – на стенах и на стендах, на мольбертах и столах – висели и лежали десятки готовых и находящихся в работе плакатов, интерьеров, буклетов. Поражало обилие техники, десятки людей сновали, курили, спорили, перебирали фотографии, корпели над компьютерами и колдовали над эскизами с простыми и цветными карандашами.

У Егора Кузьмина оказался просторный кабинет-мастерская – с граверным оборудованием, офортным станком, огромным увеличительным стеклом с подсветкой.

Увидев гостей, он любезно спросил:

– Что вам угодно, молодые люди?

Голубков, подумав, вытащил и положил на стол одно из своих внушительных удостоверений. Старик внимательно изучил документ, используя лупу, как часовых дел мастер.

– Настоящее, – сделал он вывод. – Чем могу быть полезен?

– Мне нужны две фамилии, которые вы поставили недавно на фальшивых документах.

Старичок покачал головой:

– Фальшивыми документами я не занимаюсь с одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года. Судя по тому, что вы – в вашем-то чине – пришли сюда сами, у вас нет против меня ни-че-го. Так что прошу себя зря не утруждать, ничем подобным, повторяю, я не занимаюсь.

Голубков достал переговорник и нажал кнопку. Оттуда послышалось:

– Дежурный Снегирев слушает.

– Пришли мне две оперативно-следственные бригады по адресу...

Егор Кузьмин всплеснул руками:

– И постановление на обыск у вас имеется? С подписью районного прокурора и печатью по всей форме?

– Как ваша фирма называется, – спросил Голубков, который демонстративно извлек из кармана бланк постановления на обыск и выбирал теперь на столе ручку, чтобы заполнить его. – «АртГраф»?

Вписав все, что надо, он протянул постановление шустрому старичку. Тот изучил документ, потер подбородок вспотевшей ладонью.

Вмешался в затянувшуюся паузу Пастухов:

– Заняты вы, Егор Кузьмич, изготовлением фальшивых документов. В частности, для Тимура Хабибуллаева. На нем, кстати, и засветились. Записи и съемки ваших деловых контактов у нас есть, в ходе следствия вам их предъявят. А здесь у вас нам придется поискать вещественные доказательства. Думаю, кое-что мы найдем без особых усилий. А заодно досконально проверим всю эту вашу шарашку. Уж больно много здесь техники, которая позволяет изготовить практически все, что угодно.

Старичок вздохнул:

– Интересно, во что же я такое вляпался, раз потребовалось на меня такие средства и силы привлекать? Ума не приложу... Пропала спокойная старость, – подытожил он сокрушенно.

Под окном взвизгнули тормоза.

– Сергей, иди встреть там ребят, – попросил Голубков.

Пастухов ушел.

– Давайте начистоту, – предложил Голубков.

– Давайте, – с подчеркнутой готовностью согласился Егор Кузьмин.

– Да не ерничайте вы, Егор Кузьмич, – с усмешкой сказал Голубков. – Вы же видите, что с вами не шутят. Назовете две фамилии – и я с вами попрощаюсь. Да и оперативники поедут по своим делам...

– Сделайте любезность, Вячеслав Валерьевич, – вспомнил старичок имя-отчество из документа, – отошлите ваши машины, а то коллеги начнут волноваться. А фамилии я вам скажу, если они через меня проходили.

Голубков положил на стол фотографию старшего Дудчика:

– Вы делали новые паспорта для двух мужчин, остановившихся в Кунцеве. Вот один из них. Старичок покопался в столе:

– Вот второй. – Он сам выложил фото Амира. – Он теперь Бикмурзин Ералы Рагимович. А тот, что у вас, называется Степан Гаврилович Поспелов. На суде и следствии я, естественно, показаний не дам.

Голубков поднялся и раскланялся.

– Вопрос из чистого любопытства: вы с ними виделись?

– Отдавал заказ.

– Странно, что этот «Бикмурзин» отпустил вас живым...

* * *

В розыск по всей территории страны были поданы новые паспортные данные Дудчика и Амира, в ориентировке появилась наконец и свежая фотография этого международного террориста. Шло напряженное ожидание результатов.

Голубков использовал Пастухова как заурядного оперативного работника, чего никогда не бывало прежде. Причиной тому была и нештатность ситуации, когда не хватало профессионально подготовленных людей, и то, что Пастухов владел ситуацией во всех нюансах и подробностях, а значит, мог и мысль подать, и самостоятельно в обстановке сориентироваться. Это было против правил управления, где каждый знал только свой участок работы и свою конкретную задачу, однако сегодня три человека – генерал Нифонтов, полковник Голубков и рядовой запаса Пастухов – владели оперативной информацией почти в равной мере.

Искусственно отсекать Пастухова от работы по анализу и планированию не имело на данном этапе никакого смысла. Операция с каждым часом имела все меньше шансов на успех, приходилось использовать каждую возможность. Безусловно, Пастухова ставили в известность далеко не о каждом шаге следствия – у него был свой предел компетенции. Но в рамках известной ему части операции Пастухов имел возможность участвовать в действиях и получать сведения.

Поэтому и в палату к Алексею Дудчику, который наконец вышел из коматозного состояния, Голубков и Пастух пришли вместе.

– Здравствуйте, Алексей Петрович, – ровно сказал Голубков. – Рад, что вам удалось выкарабкаться.

Алексей лежал в отдельном боксе Центрального госпиталя Министерства обороны под серьезной охраной устрашающе снаряженных омоновцев. Антураж мало походил на больничные покои из американских фильмов, где какой-нибудь гангстерами раненный главный свидетель обвинения был бы опутан датчиками и шлангами, как космонавт.

Однако работала искусственная почка, змеилась на энцефалографе кардиограмма, стояла неизбежная капельница. Вторую койку в двухместном боксе занимал охранник, который мог, по мере надобности, быть подменен одним из двоих, дежуривших снаружи.

– Вы в состоянии с нами поговорить? – спросил Голубков.

– Говорю же, – ответил Алексей, останавливаясь глазами на второй появившейся в его поле зрения фигуре. – Вот оно что... Стало быть, ты, Пастух, тоже из ментов...

– Я солдат, – ответил Пастухов. – И ты еще совсем недавно тоже им был.

Напоминаю.

– Завидую тебе, – сказал Алексей с кривой усмешкой. – Я-то думал, тебя давно выгнали со службы... Ну что ж, допрашивайте.

Пастухов помрачнел.

– Допрашивать вас практически не о чем, все, о чем вы можете нам поведать в связи с интересующим нас делом, известно нам в деталях, – спокойным тоном продолжал Голубков. – С вами же мы пришли поговорить о вашем брате Виталии. Он сейчас захвачен Али Амиром, и они скрываются вместе. Нам необходимо возможно глубже понять психологический склад Виталия Петровича, предугадать его поступки.

Это важно.

– Психология человека, который попал в лапы к Амиру, уже не имеет значения. Амир будет использовать его, как ему нужно, а потом пристрелит.

– Амир тоже допускает ошибки, и даже очень грубые. Ваш брат прямо у него под носом сумел связаться с англичанами. И это, заметьте, уже после того, как он попал под контроль Амира. Не знаете, почему он пытается выйти на Запад? Ему что, не все равно, кому продавать информацию?

Алексей несколько удивился тому, что сообщил Голубков.

– Как он сумел? Наверное, какие-нибудь технические фокусы?

– Да, примерно так.

– Почему его тянет на Запад? Да просто он еще не понял, что и те, и другие – одинаковые враги. Он кадровый офицер, который не видел войны. Штабист. И поэтому верит в «войну по правилам», надеется стать новым Гордиевским, или Розенбергом, или Филби... Так сказать, идейным борцом невидимого фронта. Хочет получить на Западе определенный статус. Без статуса, без своего места в «штатном расписании» он себя полноценным человеком не сможет чувствовать.