Текст книги "Избранник"

Автор книги: Андрей Степаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Здравствуйте, господа, – сдержанно кивнул Сашка медикам и сел неподалеку. Он почему-то уже знал, что никто его отсюда не выгонит.

Рейнхард снова покосился в его сторону.

– На поруки отпустили, – громко шепнул ему Сашка.

Врач сокрушенно покачал головой и отвернулся.

– Продолжим, товарищи, – постучал карандашом по столу Михаил Львович. – Владимир Карлович, вас это тоже касается.

– А что продолжать? – печально произнесла золотозубая тетка. – Вы и сами всё знаете. Инфекционное отделение переполнено, у большинства – вторая-третья стадия – от агрессивности до попыток суицида, а если они еще и сектантов нам подкинут? Вы представляете, что здесь будет твориться?

– Не подкинут, – покачал головой главврач. Сашка замер.

Завязалась легкая перепалка, главврач принялся объяснять, и Сашка только и делал, что ошалело моргал и улыбался. Нет, он превосходно, всем своим существом, чувствовал, что всё в руках Силы и никто бы из них помешать этому не смог. Но такое своеобразное развитие событий ему бы и во сне не привиделось!

Понятно, что результаты микробиологического исследования всё еще не были готовы. Исследовать новый биологический материал в два-три дня, а при необходимости передать его более узким специалистам, возможно, даже в Москву, а тем более еще и вынести какие-то рекомендации в такие сроки просто технически невозможно. Но даже в отсутствие таковых результатов и рекомендаций местная администрация уже начала действовать по-своему. По крайней мере, массовые шествия и сборища запретили, что и само по себе было прекрасно.

– Николай Павлович прямо сказал мне, – вертел карандаш главврач, – что отсутствие результатов экспертизы еще не повод, чтобы расслабляться.

Теперь, после выборов, мэрия допускала возможность того, что имеет дело с массовым психозом. Более того, Николай Павлович намеревался предпринять самые решительные меры к восстановлению контроля над городом.

Другое дело, что ни маленькая горбольница, ни даже область пока не были готовы принять столько людей. Над этим Николай Павлович активно работал и обещал убедить губернатора принять помощь городских строителей, чтобы досрочно сдать в эксплуатацию новый корпус областной психиатрической больницы. Отчаянное сопротивление главврача областной психиатрической в расчет уже не бралось.

– А при чем здесь психиатры? – подал голос Сашка.

Врачи дружно обернулись.

– А при том, молодой человек, что, сказав "а", надо говорить и "б", – холодно пояснил Михаил Львович. – Это ведь вы самолет делегации громили?

– Я, – честно признал Сашка.

– А вы хоть представляете себе, сколько сил пришлось приложить Николаю Павловичу, чтобы убедить делегатов, что вы – обычный психопат и опасности заражения нет? Особенно после того, что вы там им орали.

– И что? Они теперь всех инфицированных в психушку уложат?

Главврач пожал плечами:

– Кто знает? Но пока нет результатов...

Притихшие врачи снова начали обсуждать сложившееся положение, и Сашка узнал, что наиболее здравомыслящее, а главное, оппозиционное к мэру крыло помаленьку пробивает в области идею объявления карантина. Но даже они понимают: город не готов оказать медпомощь в таких масштабах, и тоже склоняются к мысли о временной подмене таковой помощи посильными административными мерами, то есть хотя бы локализацией, изоляцией и последующим принудительным контролем состояния здоровья членов наиболее одиозных группировок.

– Это не выход, – покачал головой Сашка. – Вы сами понимаете, что изоляция «Идущих за Силой» ничего не решит. У вас полгорода инфицировано.

– А что вы предлагаете?

– Если вы хотите чего-нибудь добиться, вам нужно шоу, – улыбнулся Сашка. – Насильно задержите в инфекционном отделении всю областную делегацию, а когда их начнут освобождать, возьмите с них подписку об уголовной ответственности за распространение. Как при СПИДе.

Врачи нервно засмеялись.

– Боюсь вас разочаровать, юноша, – едва сдерживая улыбку, произнес главврач, – но делегация уже убыла обратно в область.

В груди у Сашки полыхнуло. Он вдруг отчетливо осознал, что в нем всё это время боролись два человека: тот, что пытается разделить с этими людьми бремя их профессиональной ответственности, и тот, что уже познал Силу и поэтому не имеет иллюзий.

– Тогда сливайте воду, господа, – улыбнулся он и поднялся со стула, чтобы уйти: здесь ему делать было нечего.

Сашка аккуратно закрыл за собой дверь и подошел к гардеробной.

– Я тебе чего и говорю, – висела на телефоне толстая санитарка, – у меня соседка из «этих»! Она мне и говорит: мы в этой содоме с гоморрой не останемся!

Сашка облокотился о широкий голубой «прилавок». Он никуда не торопился.

– А при чем здесь дети? Кто у них детей отымет? Ты чего? Чего ты слышала? Кто сказал? А я тебе говорю, не пойдут они в психушку! Ихняя эта... как ее? Неля? Точно, Неля. Она так и сказала: лучше со зверями лесными, чем рядом с такими людями!

Сашка насторожился.

– Ой, подожди, Лен! У меня человек!

Санитарка, тяжело переваливаясь, побежала за курткой, а когда вернулась, Сашка поинтересовался:

– Я что-то не понял, чего эта Неля хочет?

– Так это... в сопки уйти!

– Зачем? – оторопел Сашка. Старуха пожала плечами:

– Боится, что в психушку всех посадят...

– И когда они... ну, в сопки уходят? – не особенно надеясь на ответ, поинтересовался он.

– Да прямо сейчас. Они уже возле Шаманки стоят... – Она сунула ему куртку, снова схватила трубку, а Сашка лишь ошарашенно моргал. Вот это была новость!

Он вышел на улицу и начал обдумывать положение. Сашка не знал, понимает ли Неля, что психушка – это еще не конец света, а для Силы – просто бездна, неисчерпаемый кладезь новых возможностей! Поскольку каждый контактный врач понесет Инструмент Силы сначала в свою семью, а затем десяткам приходящих и уходящих пациентов. Что даже сама локализация служит Силе, потому что каждый новый мент, следователь или конвойный понесет Ее Инструмент десяткам и десяткам задержанных и отпущенных им граждан.

Теперь ему было немного жаль этих людей, не ведающих, сколь тонкие замыслы начинают воплощаться посредством их плоти. Но всё-таки более всего его беспокоила Неля. Она могла и не знать, что такое хотя бы одни сутки в зимних северных сопках, но рисковать столькими людьми, столькими живыми носителями Силы она никакого права не имела.

Сашка вышел на улицу и быстрым шагом отправился в сторону Шаманки, но уже через пару кварталов нарвался на кордон.

– Ку-да? – кинулись наперерез ему двое дружинников.

Сашка заглянул им в глаза и понимающе кивнул: зрачки как полтинники, что значит «брат восстал на брата». Он вернулся назад и увидел, что подступы к Шаманке наглухо перекрыты: на дорогах автобусы, на перекрестках милицейские уазики, а вдоль всей этой линии, притоптывая замерзающими ногами и дружески тыкая друг друга кулаками в шутливом спарринге, стоят дружинники и менты в пропорции десять к одному.

– И не пройдешь! – хмыкнул он. – И что мне теперь делать?

Сашка вспомнил предупреждение пожилого милиционера, представил себе, как там, у реки, болезненно возбужденный Федор Иванович готовится к решающей спецоперации, и его вдруг осенило!

– Эй, капитан! – махнул он рукой ближайшему офицеру.

Тот повернулся и смерил Сашку оценивающим взглядом.

– Бугровой Марго здесь не было?

– Нет, – мотнул втянутой в плечи головой продрогший офицер. – Не проходила.

– А батя ее... ну, Федор Иванович... тут? – Офицер сдержанно, стараясь не высовывать шею из воротника, утвердительно кивнул:

– В штабном автобусе...

– Спасибо! – широко улыбнулся ему Сашка и помчался в обратную сторону.

Беспрепятственно провести его через кордон могла только Маргарита.

Он подбежал к знакомому подъезду, взбежал на третий этаж и позвонил. Молчание. Тогда он вжал кнопку звонка до упора. Ноль.

– Черт!

Маргариты дома не было.

«Вот где она может быть?!»

Сашка бегом помчался домой, взлетел по гулкой лестнице на второй этаж, открыл дверь, пробежал по комнатам... Пусто.

В принципе, Марго могла быть у друзей, но Сашка знал только одного ее сотоварища – Бобика. Личность, конечно, малоприятная, но место ее нахождения Бобик знать мог. Сашка вздохнул, захлопнул дверь и помчался дальше.

Он снова пересек площадь, выскочил на нужную улицу, но перед самой дверью Боба заколебался: воспоминания об этой квартире остались жутковатые. Внутри раздался громкий девчоночий хохот, и он с облегчением вздохнул и нажал кнопку звонка. Раздалось шарканье домашних тапочек.

– Щас...

– Если не принес, скажи ему...

– Хи-хи...

Бобик открыл дверь и опешил.

– Марго у тебя? – в наглую протиснулся мимо него Сашка и заглянул в единственную комнату.

Раскрасневшаяся Маргарита сидела в обнимочку с каким-то парнем. То есть не она его обнимала, но всё равно.

– Марго! – позвал он.

Она подняла глаза – и как обожглась.

– Нам пора, Марго.

– Это он, что ли? – хохотнула оседлавшая другого парня девчонка. – Ой, какой хоро-шень-кий!

– Я никуда не пойду, – решительно покачала головой Маргарита и опустила глаза. Конечно, она всё знала.

– Пойдешь.

– Ты чего, братан? – вмешался кто-то. – Не въехал, че тебе сказали?!

Сашка шагнул вперед, отодвинул в сторону вздумавшего заступиться за Маргариту парня, а когда тот не понял, с ходу сунул ему в челюсть.

Парень с грохотом полетел через стул, вскочил, кинулся на него, но Сашка словно опять приобрел второе зрение. Он легко пропустил противника мимо себя, тут же двинул ему под ребра – и тот согнулся и влетел куда-то под задребезжавший посудой стол.

– Пошли, Марго, – протянул Сашка руку. – Времени в обрез.

Она поднялась и в полной, гробовой тишине вышла за ним в прихожую – одеваться.

Они бежали изо всех сил, но уже через несколько кварталов у Сашки начались рвотные позывы, и он согнулся, безуспешно пытаясь избавиться от вязкой, плотной слюны.

– Что с тобой?! – испугалась Маргарита.

– Да то же самое, что и со всем городом! Блин! – Он кинул на нее взгляд. Маргарита как-то сразу сгорбилась и потемнела лицом.

– Да всё нормально, Марго! – усмехнулся он. – Не это страшно...

Маргарита отвернулась.

Сашка дождался, когда приступ закончится, и тяжело выдохнул.

– Ты меня, главное, через кордон проведи. А дальше я сам.

Они взялись за руки и, скользя на поворотах, дом за домом и квартал за кварталом, побежали к Шаманке, но Сашка уже видел: не успевают!

Над опустевшим, обезлюдевшим городом раздавались отрывистые, гортанные команды. А из проулков то справа, то слева на главную улицу выбегали небольшие, компактные отряды дружинников. Они сливались с остальными и теперь уже единой, грохочущей сотнями и сотнями пар тяжелых ботинок массой стекали по уходящей вниз, к Шаманке, дороге. Редкие командиры пытались удержать «своих», но Сашка уже видел: бесполезно – Сила вышла из-под всякого контроля и текла по улице легко и свободно. Тяжелое дыхание, периодические рвотные позывы, расширенные зрачки... здесь таких была половина.

Огромная темная река подтекла к небольшой площадке за несколько кварталов от реки и, ударившись о кордон, стала тормозить.

– Так! Всем разбиться по командам! – скомандовал кто-то невидимый.

– Шестой механический, ко мне!

– Пятый транспортный, ко мне!

Все вспомогательные службы огромного прииска были здесь.

Их начали оттирать в сторону, и Сашка понял: пройти вместе со всеми не удастся, и потащил Маргариту в сторону, к стоящему на перекрестке патрулю.

– Куда?! – сразу остановили их.

– Санек! – позвала Марго, и Сашка даже вздрогнул.

– А-а... Маргарита! – узнавающе протянул молодой лейтенант.

– Мы к отцу.

– Нельзя, Маргарита, – покачал головой офицер. – Ему сейчас не до тебя.

– Да, я знаю, – потупилась Марго. – Но мне срочно надо. Очень надо!

Маргарита молитвенно прижала кулачки к груди.

– А этот... с тобой?

– Да, – жалостно улыбаясь, кивнула Марго. – Одной как-то... сам понимаешь, страшновато.

Офицер крякнул, остервенело растер красное от мороза ухо и махнул рукой:

– Ладно, так и быть. Только быстро мне! Чтоб туда и обратно! Мухой!

– Без проблем, Санек! Я мигом!

Они стремительно протиснулись мимо милицейского уазика, юркнули внутрь находящегося в зоне оцепления двора, пробежали мимо длинного ряда деревянных сараев, каких-то строительных вагончиков, выскочили к реке и... остановились.

Берег Шаманки был полон. Зажатые рекой с одной стороны и дружинниками – с другой, общинники стояли на заснеженной поляне плотной черной массой – молчаливые и ко всему готовые.

Их было человек шестьсот, не меньше. Очень много женщин, в основном зрелых, относительно немного мужчин... Кое-кто держал высоко поднятые над головой плакаты с чьими-то портретами, но чьими именно, Сашка отсюда не видел. Он вдруг вспомнил что-то детское, ему тогда и пяти, наверное, не было... Колонна, а впереди – украшенная транспарантами и огромным портретом Ильича машина... Именно возле этой машины отец украдкой пил с мужиками водку, а потом возвращался в колонну повеселевшим, и они пели заводные, веселые частушки про тракториста, к которому на уборку приехала жена. Смысла Сашка тогда не понимал, но то, что это весело, запомнил на всю жизнь. И теперь, при виде этих плакатов, он почему-то вспомнил именно то яркое и праздничное настроение. Может быть, потому, что здесь тоже были портреты каких-то вождей.

– Сила с нами! – прозвенел над рекой слабый женский голос.

Маргарита вздрогнула.

Сашка пригляделся и увидел, что на пустое, отделяющее толпу от дружинников и милиции поле вышла женщина. Но было в ней что-то не так. Сашка пригляделся и охнул!

Конечно же, это была Неля. Но черные, прекрасные волосы были распущены, и была она в легкой белой блузе и ярко-красной, не слишком длинной юбке, из-под которой виднелись голые, босые ноги.

«Чего она хочет?»

– Граждане сектанты, немедленно разойдитесь! – на всю поляну прогремел мегафон.

– Сила с нами! – уже увереннее прокричала в ответ Неля и двинулась вдоль передних рядов единомышленников, твердо ступая босыми ногами по снегу.

Ряды стоящих напротив дружинников колыхнулись.

– Мама?

Маргарита тронулась с места и пошла в сторону матери, и Сашка вдруг осознал, что единственное его желание – повернуть время вспять и остановить этот кошмар.

– Подожди, Марго! – заорал он и кинулся вслед. – Я с тобой!

Они стремительно двинулись по неширокой свободной полосе, меж молчаливой черной толпой слева и такой же молчаливой и черной толпой справа, и Сашка просто не справлялся с осознанием того, что происходит.

Где-то там глубоко внутри он помнил, что всё вроде так и должно быть, что это и есть воля Силы, но теперь он далеко уже не был уверен в том, что ее пути не ведут в никуда. Потому что своими глазами видел: только что родившегося, даже еще не вставшего на ноги младенца новой человеческой расы кинули на заснеженный ринг. И в противоположном углу стоит вся махина родительской силы и власти, совершенно не осознающей того факта, что безобразное окровавленное существо напротив – ее собственное дитя.

– Граждане сектанты... немедленно разойтись! – режуще, как по стеклу, проскрипел мегафон.

– Мама!

Маргарита подбежала к Неле и прижалась к ее груди.

– Сила с нами, – уже менее уверенно произнесла мать.

– Мама, пойдем домой! – потянула ее Марго. – Ну пойдем!

Мегафон на той стороне внезапно прокашлялся и заговорил голосом подполковника Бугрова.

– Маргарита! Уйди оттуда, Маргарита!

Сашка преодолел последние отделяющие его от Нели метры:

– Неля...

– Наследник?

– Да, это я. Не надо этого, Неля. – Неля вдруг широко улыбнулась:

– Ты принял Силу... я вижу...

– Да, Неля. Принял.

Неля просияла и повернулась к своим:

– Учитель принял Силу!

– А-а-а?!

Толпа всколыхнулась, пришла в движение.

– Маргарита! – взревел мегафон. – Уйди оттуда, Марго-о!

– Он принял Силу! – многоголосо перекликалась толпа. – Учитель с нами! Он принял... Силу...

– Марго, я тебя умоляю! – чуть не рыдал мегафон. – Уходи оттуда! Немедленно! Бегом!

Неля перехватила дочь левой рукой, а правой обняла Сашку и прижала его голову к своей груди:

– Как я счастлива, дети мои! Бог мой! Как я счастлива! Теперь нам есть с кем встретить наш Апокалипсис!

– Какой Апокалипсис?! – отодвинулся Сашка. – Ты чего несешь?!

– Это коне-ец, – с горьким пониманием истины, как она есть, закивала Неля, и Сашка вдруг увидел: как же она постарела! – Это конец...

– Ты ничего не путаешь, Неля? – заглянул он в ее черные, на всю радужку, зрачки. – Это лишь начало! Шестая раса только родилась! В тебе! Во мне! Не хорони ее!

– Нет, Саша, – горько покачала головой Неля. – Испытания только начинаются. Нам здесь не оставят ни пяди!

– Но это же самоубийство! Ты же видишь: они там невменяемы!

Неля покачала головой:

– Я вижу, Саша. Вот и пусть отыграются на нас. Пусть они думают, что вместе с нами избавятся от необходимости меняться самим.

Сашка крякнул. Неля снова оказалась права.

Да, их всех локализуют и изолируют. Да, кое-кто не сможет этого пережить и уйдет досрочно. Но завтра сегодняшние гонители проспятся, глянут в зеркало и увидят в нем зрачки своих вчерашних жертв. А пока этого не случилось, пусть они будут спокойны и уверены, что истребили зло под корень! И пусть Сила получит передышку, чтобы идти дальше.

«Сила только массами управляет беспощадно, – вспомнил он вдруг слова дядьки, – а человеку она всегда выбор оставляет...»

Так оно и было. И до тех пор пока Сашка не сделал свой выбор, он еще мог что-то изменить. Но теперь и ему приходилось разделять общую судьбу – одну на всех.

Нестройная масса дружинников дрогнула, и Сашка увидел, что, подстегнутые изнутри адреналином, а может быть, еще и водкой, мужики уже просто не выдерживают бесконечного стояния лоб в лоб со своим далеко не условным противником.

– Маргари-и-ита! – прорыдал мегафон, и это словно сорвало последний предохранитель.

Толпа напротив снова дрогнула, загудела миллионами закоротивших под черепными коробками вольт и пошла вперед.

Его отсекли сразу. По команде мгновенно сообразившей, да что там – всегда это знавшей, – что сейчас начнется, Нели десяток мужиков рванули Сашку на себя, затем подняли его на руки, вырвали вверх и потащили над бушующей человеческой массой к реке. Мимо проплыл запечатленный на лаковом портрете застенчивый лик Махатмы Ганди.

– Не-ет! – заорал Сашка. – Наза-ад! Я не могу-у туда!

Но его не слушали: Учителя следовало спасать.

– Я приказываю! – орал он. – Назад! – Бесполезно.

И когда позади послышался этот лязг, Сашка вывернулся, ухватил кого-то за руку и повернул ее на излом. Хрустнуло, и хватка несущих его мужиков ослабла. Он уцепился за проплывающую мимо тонкую пацанячью шею, увидел черные, как бездна, и все-таки испуганные глаза, изо всех сил подтянулся к ним – и вырвался!.. Соскользнул, упал на четвереньки и пополз вперед, продираясь сквозь десятки переминающихся ног.

Впереди страшно закричали, и он понял, что передняя линия близко и там уже правят бал законы бойни.

– Марго-о!

Толпа всколыхнулась, кто-то зацепился за него, упал, и впереди неожиданно появился просвет. Он вскочил.

– Марго-о!

Прямо на него, с выпученными, черными от сладостного предчувствия глазами и уже поднятым над головой прутом арматуры, шел дружинник.

– Ы-ы-ы!

Сашка вбил ему в горло кулак и в отчаянии завертел головой:

– Марго!!! Где ты?!

Мимо проволокли щуплого бородатенького и, судя по широко распахнутым глазам, совершенно невменяемого мужика. Его азартно лупили обрезками кабеля и арматуры по спине, голове, почкам трое таких же невменяемых дружинников, и мужичок только всхлипывал и через раз икал.

– Саш-ша!..

Сашка вздрогнул, сбил мешавшего ему дружинника с ног и рванул на голос.

– Марго! Где ты?!

– Саша!

Он перепрыгнул через сидящую в снегу, сжавшую растопыренными пальцами окровавленную голову женщину и сразу же увидел ее. Там, вдали, у самого края, Маргариту сосредоточенно, как дюжие черные пауки, тащили куда-то в сторону двое мужичков. Сашка уклонился от летящего ему в лицо кулака, поднырнул под чью-то руку, перепрыгнул через очередное распростертое тело, выскочил на открытое место и помчался вслед. Ему наперерез уже мчались два милиционера.

Сашка увернулся от первого, поднажал, но второй успел ухватить его за ворот, и Сашка резко развернулся и увидел прямо перед собой возбужденное погоней лицо Шитова.

– Ты?! – выдохнул Шитов.

Зрачки у капитана были самые обычные.

– Я, – глотнул Сашка и двинул ему лбом в лицо. Шитов исчез.

– Держи его! – заорали сбоку. – Держи-и!

Но остановить Сашку они уже не успевали. Он догнал «сладкую парочку» у самого автобуса, развернул к себе первого... ударил, затем второго – тоже, и, когда его все-таки повалили в снег и начали, сосредоточенно пыхтя, топтать высокими армейскими ботинками, Маргарита уже бежала в сторону обросшего мегафонами отцовского уазика.

Только потом Сашка осознает, как ему повезло. Потому что, в отличие от снаряженных арматурой и полыхающих неутолимой жаждой действия дружинников, у ментов были только дубинки да ботинки. Да и психически адекватных среди службистов было всё-таки побольше, чем среди подстегнутых адреналином добровольцев.

Его схватили за ноги и потащили животом по мерзлому, колючему снегу. Куртка, свитер и рубашка задрались и мгновенно оказались где-то у горла, голова болталась из стороны в сторону, и моментами Сашка даже видел, как тянется за ним рваный кровавый след. А когда его подняли и поставили на колени, дело было сделано, и милицейские офицеры уже грамотно осаживали не умеющих остановиться дружинников. Инфицированные раньше других, а потому находившиеся в третьей, последней стадии заболевания, а значит, и в глубокой депрессии сектанты потерпели сокрушительное поражение. Правда, человек двадцать сумели перебраться через реку вброд и теперь, опираясь друг на друга, выливали воду из ботинок и тревожно поглядывали в сторону оставшихся на этом берегу единоверцев. А единоверцы были повержены и рассеяны, и менты уже ставили их на ноги и сколачивали в небольшие, человек в двадцать-тридцать группы. Мальчики – к мальчикам, девочки – к девочкам. Строили в колонны и гнали по забрызганному кровью снегу и разбросанным в снегу рваным портретам в узкий промежуток меж автобусами. А потом настал и его черед.

– Встать! – скомандовал подошедший офицер, и Сашка узнал в нем того самого Саньку, что пропустил их с Марго сквозь оцепление. Но лейтенант его не узнавал. Действительно не узнавал.

Сашка послушно поднялся.

– Вперед!

Сашка тронулся, капая кровью, прошел к аккурат подошедшей группе задержанных мужиков и встал в хвост.

– Шаго-ом марш!

Их выгнали на узкий проулок и погнали от моста параллельно реке. Справа и слева вплотную к колонне шли менты, а чуть дальше, у самой обочины, – дружинники с повязками на рукавах.

– Куда нас? – всё вертел головой идущий впереди Сашки бородатый мужичок. – Куда?

– Разговорчики!

Но мужик все никак не мог успокоиться, и его выдернули из строя и швырнули на обочину, под ноги мгновенно слетевшимся добровольцам.

– Пра-вое плечо вперед! Куда?! Налево, я сказал! – Колонну завернули, и Сашка увидел впереди высокие опоры стадионных прожекторов.

– Бегом м-марш! – Они побежали.

– Не отставать! Шире шаг!

Колонна ускорила бег. Их быстро прогнали мимо большого жилого массива и так же, на бегу, завели на уже залитый льдом каток стадиона. Ноги скользили, но сбросить скорость им не позволили.

– Бегом была команда!

Там впереди уже топтались на месте уведенные чуть раньше группы.

– Левое плечо вперед!

Колонна послушно повернула направо.

– На месте...

Кое-кто остановился, и снова заработали дубинки.

– На месте была команда!

Они переминались с ноги на ногу, имитируя бег на месте, и смотрели, как на лед стадиона всё так же бегом загоняют еще одну группу сектантов, затем еще одну, и еще...

А потом пошли женщины.

Им досталось меньше, чем мужикам, но качало их сильнее. Их тоже подгоняли, но упавших не били, а быстро помогали подняться и ставили в строй. И группы шли и шли, и их ставили и ставили, одна к другой, на небольшом, метра в два, расстоянии, отчего стадион вскоре начал напоминать сюрреалистическую, кошмарную шахматную доску. А потом была команда «стой!», и шуршание сотен еле подымаемых ног постепенно прекратилось.

По свободным проходам меж отдельными колоннами тут же пошли милиционеры. Легкими постукиваниями дубинок они быстро выровняли ряды, загоняя выпадающих из строя внутрь и вытягивая наружу тех, кто рефлекторно норовил уйти поглубже.

Сашка с усилием разодрал заплывающие веки, почувствовал, что кровавая корка на лбу и подбородке уже ссохлась, и глянул в сумеречное небо. Солнце только что село, но сообразить, который час, ему не удавалось – башка просто не работала. У выхода на трибуну суетились фигуры в темных комбинезонах, мимо колонн провели рослую восточноевропейскую овчарку, щеки уже пощипывал морозец, но ничего не происходило: ни через полчаса, ни через час, ни через полтора.

А потом день окончательно сошел на нет, над городом повисла морозная зимняя ночь, и тогда в глаза ударил свет одного за другим включенных прожекторов, а менты пришли в движение.

Они снова пробежали по рядам, проверяя, ровно ли стоят локализованные сектанты, а затем заворчали моторы, и на лед выехали несколько машин представительского класса и два милицейских уазика. Сашка вытянул шею, но увидеть ничего не удавалось – шеи вытягивали все.

– Все здесь? – поинтересовался бархатный баритон.

– Все, Николай Павлович. – Это был мэр.

Он прошел вдоль рядов и остановился напротив одной из колонн:

– Федор Иванович!

– Да, – отделился от уазика Бугров.

– А это не твоя?

– Маргарита?! Ты что здесь делаешь?! Я же тебя домой отправил!

Сашка глотнул подступившую к горлу вязкую слюну и превратился в слух. Марго что-то ответила, но что именно, расслышать не удалось.

– А ну, домой!

– ...мать...

– Что... мать? Что мать?! Она свою дорогу выбрала! Ты что, тоже туда хочешь?! Вперед, я сказал! Свешников! Ко мне!

От машины отделился рослый милиционер.

– Забирай ее на хрен!

Было слышно, что Марго упирается, но ее подхватили, и Сашка даже сумел увидеть, как рослый, крепкий Свешников тащит девчонку в уазик.

– И никуда не отпускай! – вдогонку крикнул Бугров. – Меня дожидайтесь!

– Есть, товарищ подполковник!

Уазик заурчал, осторожно развернулся на скользком льду и медленно тронулся к выезду. Мэр отошел, так чтобы видеть всех, и тяжело, на весь стадион, вздохнул.

– Ну что, доигрались?

Стало так тихо, что Сашка даже расслышал, как эхом отдалось от трибун последнее мэрское слово.

– Вроде такие же люди... и мамы у вас есть, и папы... и учили они вас только хорошему. Откуда это у вас?!

Выстроенные шахматной клеткой люди молчали.

– Ну, хорошо... вы хотите духовности! Я понимаю. Ну и ходили б себе в церковь. Я сам там бываю... свечку родителям поставишь, помолишься... от души. Чего вам еще надо?

Никто даже не шевелился.

Мэр крякнул и повернулся к начальнику горотдела:

– У тебя все готово?

– Так точно, Николай Палыч!

– Кресла уже сняли?

– Не получится, – мотнул головой Бугров. – Но ребята посмотрели, сказали, поместятся.

– Точно? А то смотри у меня!

– Всех разместим, – уверенно кивнул Бугров. Мэр повернулся к машине:

– Наталья Владимировна!

– Да, Николай Павлович... – отозвался тоненький испуганный голосок.

– Хоть вы с ними поговорите. А то, я так чувствую, они меня понимать не хотят.

– Я?

– Ну а кто? Это вы у нас психолог!

Сашка вгляделся. Рядом с мэром в коротенькой, игривой шубке стояла та самая девчонка, что сидела в ОРСе золоторудного треста под плакатом с бесподобной Орейра.

– Поеду проверю, как там все, – кивнул Бугрову мэр. – А ты готовься.

– Понял.

Мэр прошел к машине, и огромный черный «мерседес» развернулся и мгновенно исчез.

– Начинайте, Наталья Владимировна, – кивнул девчонке Федор Иванович. – Я подожду.

Девчонка шмыгнула носом и вдруг замерла, распрямив свою изящную спинку и глядя куда-то над толпой.

– Здравствуйте. Меня зовут Наталья Владимировна.

Строй молча ждал, что будет дальше.

– Главное, сохраняйте спокойствие! – дрожащим голосом произнесла Наталья Владимировна. – И не поддавайтесь своим негативным эмоциям. Тогда последствия стресса пройдут намного быстрее...

Никто и не возражал.

– Теория позитивного мышления говорит нам, – страдальчески шмыгнула аккуратным маленьким носиком Наталья Владимировна, – что если постараться, то во всем можно найти и положительные стороны...

И тогда Сашка засмеялся.

– Эй! Кто там ржет?! А ну, заткнись!

Сашка попытался удержать смех, но тщетно: чем больше он старался противостоять ему, тем сильнее прорывался наружу этот гомерический, неудержимый хохот.

– Мы не будем обращать внимания, – болезненно возвысила голос Наталья Владимировна. – Так вот, о чем я? Да! Теория позитивного мышления учит нас...

К Сашке подлетели, рванули за ворот и, оскальзываясь на льду, потащили в сторону. Швырнули на лед, начали колбасить дубинками, но он уже не мог остановиться и, захлебываясь тягучей соленой слюной, безудержно хохотал во всё горло. Сила окончательно и безоговорочно победила. Он был счастлив.

Их продержали на стадионе еще около часа, и, если бы его не поддерживали с обеих сторон бородатый Олег и тощий, испуганный пацан, он бы столько не простоял. А потом раздались резкие команды, менты разбежались по курируемым группам и по одной повели их к выходу.

К этому времени ноги у Сашки совсем отмерзли, а про уши и говорить не приходилось, – шапочку он потерял еще где-то на Шаманке. Но колонна двигалась, его старательно поддерживали, и жизнь, вместе с движением, постепенно возвращалась.

Город не спал. Тысячи желтых огней встречали их, и тысячи темных фигур на фоне разноцветных штор прильнули к окнам и смотрели, как торопливо проводят сквозь город колонну самых странных и самых радикальных врагов нормального человечества.

Отрывисто покрикивали менты, беспрерывно гавкала невероятно расстроенная непонятностью происходящего единственная служебная овчарка, ноги скользили по бугристому, накатанному шинами гололеду, и колонна шла и шла вперед, к неведомой, скрытой за морозным туманом цели. А потом их остановили у залитого праздничным послевыборным светом Дома горняка, начали поотрядно подводить к разверстым двойным дверям и загонять внутрь:

– Первый пошел!

– Второй пошел!

– Третий пошел!

И здесь, внутри, каждый отряд рассаживали в своем собственном, отделенном от остальных рядами свободных кресел секторе, и тут же назначали старшего.

– Эй, борода! Старшим будешь! И смотри у меня!

– Эй ты, толстомясая! Будешь старшей!

И только когда всех, до последнего, усадили, вперед вышел офицер с наклейкой на носу – Шитов.

– Значит, так, господа сектанты. Старшие подходят ко мне и получают по листку бумаги. Авторучки ищите у себя. Всех переписать, списки отдать мне. Вперед.