Текст книги "Избранник"

Автор книги: Андрей Степаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Ладно, инструменты я возьму, – ворчал он, – а с освещением что делать?

– Фонарик возьмем, – пожал плечами Шитов.

– Вашего фонарика на полчаса не хватит! – Шитов задумался:

– Тогда, может быть, аккумулятор?

– Не-е, – встрял Сашка. – А кто его переть на себе будет? Тогда уж лучше керосиновая лампа. Я дома у дядьки в шкафу видел.

– И у нас в горотделе керосинки есть, – поддержал его Шитов. – Штуки четыре возьмем, и хватит.

Рейнхард лишь сокрушенно покачал головой. Ему категорически претил этот дилетантский задор, а потому всё время, пока они собирались в дорогу, врач капризничал и беспрерывно ныл. А когда Олег протянул ему валенки сорок шестого размера, он и вовсе упал духом.

– Я это не надену!

– Лучше надевайте, Владимир Карлович, – дружески посоветовал патологоанатому откомандированный на выезд Шитов. – Там снега по колено.

– Нет, ну почему я должен делать вашу работу? – возмутился Рейнхард. – Мое рабочее место в анатомичке, а не в ментовской машине! И уж тем более – не по колено в снегу!

Шитов покачал головой и наклонился к самому уху врача.

– Это дело под контролем Хомякова, – вполголоса пробормотал он. – И я вам советую не выпендриваться.

– Поехали, Владимир Карлович, – тронул врача за локоть Сашка. – Это для вас уникальный случай, не пожалеете...

– А вам почем знать? – недовольно пробурчал патологоанатом.

– А кому ж, как не мне, знать? – усмехнулся Сашка. – Там ведь не только мой дядька лежит, но еще и мой прадед, аж с тридцать седьмого года... и кстати, прекрасно сохранился.

– Как это? – оторопел Рейнхард. – Какой такой прадед?

– Шаман Николаев, – развел руками Сашка. – Слышали про такого?

– Постойте, Саша! Николаев – ваш прадед?!

– Да, – кивнул Сашка.

Рейнхард смущенно кашлянул и поискал, куда присесть.

– А что? – насторожился Сашка. – Что-нибудь не так?

– Так... семейная история, – пробормотал Рейнхард и вдруг заинтересованно глянул на Сашку: – Так вы говорите, он прекрасно сохранился?

– Мерзлота, – развел руками Сашка. – Поедемте, это уникальный случай, не пожалеете. Еще один снегопад, и туда даже на вездеходе не добраться!

О том, как они добирались до пещеры, можно было бы сложить масштабное эпическое полотно. Рейнхард хныкал, жаловался, грозил измотанному долгим переходом Шитову служебными неприятностями, и если бы не апостолы, они бы точно повернули на полпути. Но Лешка и Олег, несмотря на то что предстоящее вскрытие двух наиболее весомых фигур Силы им невероятно претило, Сашке подчинялись беспрекословно. А потому большую часть пути буквально тащили Рейнхарда на себе. Но едва Владимир Карлович попал на место, врача словно подменили, и он стал бодр и сосредоточен.

Позволив Шитову осмотреть место находки и вытащить наружу упакованные в целлофан одежду и обувь Евгения Севастьяновича, Рейнхард снял полученную на складе горотдела телогрейку, щучкой нырнул в черное отверстие, принял фонари, ящик с инструментом, всё ту же телогрейку и ватные штаны, а минут через пятнадцать позвал Сашку внутрь.

– Гляньте, молодой человек, вам будет интересно...

Сашка заполз. После яркого зимнего солнца тусклого света от четырех взятых в горотделе керосиновых ламп остро не хватало, но глаза постепенно привыкали, и вскоре он мог различать даже мельчайшие детали.

Телогрейка и гимнастерка на шамане были расстегнуты, а на голой, смуглой и безволосой груди его прадеда была вытатуирована сочная, немного съехавшая на правую сторону торса надпись в три строки: «Даешь победу мирового пролетариата!», а левее, рядом с сердцем, красовался бессмертный образ товарища Сталина в профиль.

– Да... это, несомненно, Николаев, – задумчиво проговорил патологоанатом, повернулся к Сашке и уже несколько язвительно добавил: – Ну, и кто из них, по-вашему, главный вирусоноситель?

– Оба, – сглотнул Сашка.

– Тогда я начну с Евгения Севастьяновича...

– Как вам угодно.

– Ну что ж, раз так, – потер ладони врач, – одевайтесь – работать нам долго, а затем берите вот эту лампу и держите ее повыше. Поняли?

Сашка кивнул, принял переданную Шитовым теплую одежду, влез в штаны, поплотнее запахнул ватник, взял керосинку, как было сказано, и Рейнхард вздохнул и без промедления принялся работать. Но как только скальпели заскрипели о промерзшую плоть, Сашка чуть не рванул наружу – он и понятия не имел, что это на него так подействует.

– А почему вы так отреагировали на фамилию шамана? – чтобы отвлечься от этого ужасного скрипа, спросил он.

– Это старая семейная история, – охотно отозвался патологоанатом. – Хотите послушать?

– Пожалуй, – кивнул Сашка, думая, что лучше слушать треп, чем этот скрип.

Рейнхард тут же начал рассказывать, и Сашка действительно постепенно отвлекся.

Дело и впрямь было семейное, и если верить преданиям, лет сто назад предки Рейнхарда в сотовариществе с русскими купцами поставили на этом месте факторию. Брали в основном пушнину, но случалось, что приносили и самородки. Один такой самородок и принес туземный мальчишка по фамилии Николаев. Да-да, тот самый!

Как гласят всё те же семейные предания, немецкий купец заплатил по совести – ружьем. А потом пролетели годы, факторию свернули, прошла национализация всего и вся, но Рейнхарды держались, работали на советскую власть всем большим семейным кланом и в нищету не впадали. Но доносам они не могли противопоставить ничего.

И вот тогда вернувшийся из Питера зрелым человеком и занявший солидное положение в НКВД Николаев тоже решил поступать по совести. Шесть раз на Рейнхардов поступали заявления о вредительстве и шпионаже в пользу Германии и даже о попытке отравления водопровода. И все шесть раз Николаев подключал свои немалые связи – и дело не заводилось.

А потом случилась эта беда.

Николаев пришел к Рейнхардам к одним из первых – действительно с большим шаманским бубном в руках. От еды отказался, от денег тоже. Только и сказал, чтоб уезжали из города в течение трех дней – куда угодно.

Они послушались. Бросили всё: мебель, дом, скотину, и только при Хрущеве, уже вернувшись из Казахстана, отец Рейнхарда, Карл Вильгельмович, узнал, что на следующий день после спешного отъезда семьи в дом приходили чекисты. Что это означало, объяснять излишне.

Сашка слушал и думал, что, может быть, это хождение по домам с дурацким огромным бубном в руках – единственное светлое, человеческое пятно в жизни его прадеда. И даже если бы его расстреляли, это ничего бы уже не изменило. Потому что жизнь завершена по-людски.

Время от времени к ним заглядывал промерзший Шитов, но в пещерке оказалось еще холоднее. Они попеременно выдули огромный термос горячего крепчайшего чая с коньяком и дважды пропустили по пятьдесят граммов медицинского спирта. И всё равно через два часа, когда Рейнхард работал уже над шаманом, у Сашки не то что зуб на зуб не попадал – вся жизнь казалась одним ледяным кошмаром. Но просить, чтобы его подменил кто-нибудь из апостолов, Сашка не рисковал: мужики и так пошли против своих принципов. И когда Рейнхард сказал магическое слово «готово»" Сашка чувствовал себя так, словно уже умер.

– Ш-што у н-них? – только и смог спросить он.

– Откуда я знаю? – хмыкнул патологоанатом.

– Вы же провели вскрытие!

– Я просто изъял органы, – пожал плечами врач и возмутился: – И вообще, если вы думаете, что это было просто, так нет! Что вы от меня хотите? Лабораторного исследования в этих условиях?

– Л-ладно! – махнул рукой Сашка. – П-поп-полз-ли назад.

Они скатились вниз, как суворовские солдаты с известной картины, – на собственных задах, и Сашка бережно прижимал к себе докторский чемоданчик, Рейнхард – прочный пластиковый пакет с изъятым у погибших промерзшим содержимым, а Шитов и апостолы поддерживали под руки их обоих. И к четырем дня врача высадили у места работы, а Сашку отвезли домой.

– Напрасно вы это допустили, Александр Иванович, – уже переступив порог квартиры, обронил Олег.

– Согласен, – поддержал его Лешка. – Нельзя было Учителя на вскрытие отдавать. Нехорошо это.

– Знаете, мужики, – вздохнул Сашка, – возможно, это наш единственный шанс отмазаться от большой беды.

– Может быть, оно и так, – покачал головой Олег, – но только я больше с вами дел иметь не хочу.

– И я тоже, – поддержал его Лешка. – Вы чего-то уж совсем...

– Не понял, – растерялся Сашка.

– А чего тут не понять? – болезненно покривился Олег. – Ваши предки вам Силу свою отдали, а вы их – ментам. Короче, уходим мы от вас.

Сашка на секунду опешил, но тут же осознал, что так и должно было случиться. Это с его точки зрения даже один живой и здоровый ребенок важнее всех вместе взятых могил предков, но они-то наверняка считают по-другому...

– Ладно, мужики, – вздохнул он. – Спасибо за помощь, и простите, если чем обидел. Честное слово, я хотел как лучше. И... не говорите остальным про вскрытие. Вообще про эту пещеру! Я вас очень прошу.

Апостолы синхронно кивнули и, оставив ключи от микроавтобуса на подзеркальнике, вышли.

Сашка покушал, побултыхался в приятной теплой воде, растерся теплым сухим полотенцем и впервые за все последние дни спокойно лег спать. Может быть, потому, что это был первый день, когда на него не наехали, не пригрозили статьей 228, часть вторая, не потребовали срочно уехать и даже не возили в промерзшей клетке позади уазика. А скорее потому, что это был первый день, которым целиком управлял он сам. И это многого стоило.

И даже на следующее утро Сашка не подскочил с кровати, как ужаленный, не помчался сломя голову срочно решать свои дела, – нет. Он спокойно поднялся, с наслаждением сделал нормальную зарядку, принял душ, плотно позавтракал и только тогда отправился к Рейнхарду.

Морг оказался рядом – в десятке кварталов. Сашка нажал кнопку звонка, дождался, когда к двери подойдут, и встал прямо напротив глазка, так чтобы его видели. Загремели замки, и тяжелая стальная дверь приоткрылась.

– А-а... это вы, Саша... проходите.

Сашка глянул в усталые, напряженно сверкающие из-под толстых стекол очков глаза патологоанатома и подумал, что тот наверняка не спал всю ночь.

– Нашли что-нибудь? – поинтересовался он.

– Не знаю точно что, но нашел, – напряженно произнес патологоанатом. – А вообще, похоже, что вы в чем-то правы. Проходите.

Сашка стремительно вошел:

– Вы сказали, я прав?!

– Не исключено, – кивнул Рейнхард.

Сашка на секунду ушел в себя. Если он прав и часть горожан инфицирована, то что это значит?

Он окинул мысленным взором всё, что успел увидеть в этом городе, вспомнил языческое празднество, на котором «принимал Силу», и ноги у него подкосились.

В первую очередь это означало то, что инфицирован он сам!

– Пойдемте со мной, – потащил его куда-то Рейнхард.

Сашка покорно, переступая ватными ногами, побрел за ним в кабинет, и врач вытащил свои записи.

– Значит, так, Саша. Состояние внутренних органов вашего дяди и вашего прадеда идентичное.

Сашка вцепился в стул. Всё сказанное – в перспективе – касалось и его.

– Надпочечники работали в близком и явно запредельном режиме. Налицо признаки серьезного отравления. Скорее всего, продуктами распада адреналина, но тут без дополнительных анализов не обойтись. Печень у обоих, образно говоря, «посажена», щитовидная железа – вовсе ни к черту!

– Всё это вместе может вызвать галлюцинации? – судорожно сглотнул Сашка.

– Не исключено, – кивнул, врач.

– И религиозный психоз? – почти теряя сознание от ужаса, не отступал Сашка.

– Чего вы от меня хотите, Саша? – устало посмотрел на него патологоанатом. – Я патологоанатом, а не психиатр. А кроме того, у меня ни оборудования соответствующего нет, ни реактивов. Пошлем в область на анализы и всё узнаем.

– Когда? – с отчаянием обреченного на смерть выдохнул Сашка.

– Ну... через недельку-две...

Сашка схватился за голову, но тут раздался резкий звонок, и Рейнхард встал из-за стола.

– Я пригласил наших докторов, – торопливо произнес он. – Кажется, это они. Выступите со своими наблюдениями? Ну... всё то, что вы рассказывали мне.

– Обязательно, – понимая, что это его единственный шанс, с трудом поднялся со стула Сашка.

– Тогда прямо сейчас всё и обсудим, – ободряюще похлопал врач его по плечу и побежал открывать дверь.

Местные врачи собрались быстро. Никто не понимал, зачем их пригласили, а когда Рейнхард представил им Сашку, люди в белых халатах иронично переглянулись.

– Это не по нашей части, Владимир Карлович, – громыхнул один из медиков – плотный мужчина с крепкими волосатыми кистями.

– Этой компании надо всем составом к психиатру, – подхватил кто-то, и зал сдержанно хохотнул.

– Об этом я и хотел поговорить, – кивнул Рейнхард. – Начинайте, Саша.

Сашка рассеянно оглядел скептически посматривающую на него публику, заставил себя собраться с духом и начал рассказывать, стараясь ничего не упускать и не заостряя внимания на личных переживаниях.

Дрожащим голосом он сообщил, что внутри группы Евгения Севастьяновича отчетливо наблюдается феномен расширенных зрачков, сопровождаемый стойкими психическими отклонениями. Привел примеры, рассказал, какие конкретно формы принимают эти отклонения, упомянув болезненное стремление ходить по углям и протыкать щеки.

– Это вам на телевидение надо, молодой человек, – властно прервал его все тот же волосатый крепыш. – Там такое любят. А меня пациенты ждут...

Он поднялся со стула.

– Сядь, Миша, – неожиданно жестко распорядился Рейнхард. – Это еще не всё.

Сашка терпеливо дождался, когда смутьян сядет, и сообщил, что явление это не специфически сектантское и подобные симптомы он уже наблюдал в самых разных слоях общества – от милиции до молодежных неформальных объединений.

– Я тоже это наблюдала, – смешливо осадила Сашку толстая золотозубая дама. – У меня в отделении двое таких. Оба наркоманы со стажем.

Сашка запаниковал: разговор уходил в сторону.

– Вы, молодой человек, давайте ближе к делу, – раздраженно предложил ее сосед. – Хватит нас баснями кормить.

И тогда слово взял Рейнхард.

Обильно пересыпая речь специальными терминами, он быстро и сухо изложил результаты вскрытия трупов гражданина Никитина Е. С, 1952 года рождения, и гражданина Николаева Н., приблизительно 1900 года рождения.

Врачи переглянулись.

– А сегодня утром ко мне поступил еще один труп, не имевший при жизни ровно никакого отношения ни к общинам, ни к наркотикам. Это небезызвестная вам гражданка Селезнева А. Н.

– Тетя Шура? – заворочались на стульях врачи. – Наша кассирша, что ли?

– Совершенно верно, – кивнул Рейнхард. – Состояние внутренних органов абсолютно идентичное: и печени, и почек, и щитовидной железы, и даже сосудов. А причина смерти – падение с третьего этажа. Как мне сказали в горотделе, вчера тетя Шура увидела в своей спальне ангела смерти, объявила об этом всем своим родственникам, а сегодня в половине шестого утра выпрыгнула из окна.

Воцарилось гнетущее молчание.

– Я еще не успел просмотреть всю литературу, хотя ситуация того заслуживает, – подвел итог Рейнхард, – но не исключено, что мы имеем дело с новым заболеванием, возможно вирусного характера, с не до конца еще изученным анамнезом.

Воцарилась пауза, а потом кто-то кашлянул.

– Володя всё верно говорит, – тихо произнес из угла пожилой, сухонький медик. – У меня сноха с этими... «духовными» два раза пообщалась, а теперь с кошками разговаривает. Там патология – сто процентов.

– Так! Вот только мальчишества этого не надо! – вскочил волосатый Миша. – Давайте не торопиться с диагнозом! Тем более заочным!

Врачи снова зашумели: видно было, что странная смерть кассирши произвела на них впечатление, но и торопиться с выводами они не хотели. Рейнхард дождался, когда народ перекипит и немного успокоится, и поднял руку:

– Кто помнит, как мы относились к СПИДу в самом начале?

Доктора недовольно скривились.

– Вот то-то же, – хмыкнул патологоанатом. – Не знаю, как вам, а мне пожизненное клеймо второй Элисты без надобности.

– А ты нас не пугай, Володя, – процедил сквозь зубы волосатый Миша. – Мы уже пуганые.

– А я и не пугаю, – развел руками Рейнхард. – Но всем вам известный Евгений Севастьянович Никитин был инфицирован примерно два с половиной месяца назад. А сегодня его группа достигла трехсот пятидесяти человек. Не вам объяснять, что такое инкубационный период: если явных больных три с половиной сотни, значит, скрыто инфицированных – от трех до шести тысяч. А это полгорода, господа.

Сашка вдруг вспомнил про расчерченные недавно таблицы с календарными графиками развития секты и встал.

– Владимир Карлович прав, – кивнул он. – Есть четкая связь между датой первого контакта с уже инфицированными членами общины и датой появления первых симптомов. Семьдесят два процента заболевших начинают галлюцинировать через четырнадцать-шестнадцать дней. Источники информации и расчеты могу предоставить в любое время. – Народ затих.

– Ну хорошо, предположим, что-то из сказанного соответствует действительности, – сцепив мощные волосатые руки, с вызовом согласился Миша. – Я только одно не понял: ты, Володя, что конкретно предлагаешь?

Рейнхард уперся кулаками в полировку стола и наклонился вперед:

– Карантин.

Врачи около секунды въезжали, а затем дружно зашумели:

– Ну, ты хватил!

– Как ты себе это представляешь? Результатов микробиологического исследования нет, ни санэпидстанция, ни область и понятия ни о чем не имеют!

– Значит, надо поставить их в известность, – сухо пожал плечами Рейнхард.

Люди заголосили, заспорили, и у каждого находился свой собственный контраргумент.

Во-первых, без распоряжения области такие вопросы не решаются. А значит, следует отослать пораженные органы в область и дождаться результатов анализа. Во-вторых, объявлять источником этого заболевания вирус несколько преждевременно. Анамнез нехарактерный и скорее схож с действием психотропов или токсинов. А в-третьих, инфекционное отделение к приему такого количества пациентов просто не готово, а психиатрического у нас нет. Да и бюджет, Володя! Где взять такие деньги?! Область не даст, – ты и сам это прекрасно знаешь!

Сашка оглядел бушующий страстями кабинет, взял с вешалки куртку и, старчески шаркая ногами, направился к выходу.

На улице падал легкий, почти невесомый снежок и Сашка медленно отправился в сторону своего дома.

«Ни хрена они не решат... – с отчаянием обреченного на смерть думал он. – Месяц будут согласовывать, квартал – выбивать фонды, а потом начнут искать виноватых... всё как всегда».

Впереди мелькнула цветастая витрина продуктового магазина, и Сашка, подчиняясь исходящей от нее магии достатка и жизненной силы, свернул с тротуара.

«Наберу продуктов, куплю бутылку красного вина, и пошли они все на фиг! – обреченно решил он. – С меня на сегодня хватит! Устал...»

Он зашел в магазин, набрал всякой всячины, снял с полки бутылку вина... поставил. Попросил продавца показать, который из этих коньяков считается приличным... вернул на место. Подумал – и взял водки.

Нет, Сашка понимал, что это не выход, что так проблемы не решают и что не один он такой несчастный, но сегодняшний запас его сил был исчерпан. Всё так же медленно он прошел в свой двор, но едва открыл резную подъездную дверь, как его окликнули:

– Александр Иванович! Товарищ Никитин! – Сашка оглянулся и поморщился: возле толстой кривой сосны в центре двора стояла большая черная машина, и от нее к нему шел человек.

– Да?

– Садитесь, Александр Иванович, – показал рукой на машину человек.

– А в чем дело?

– Николай Павлович вызывает...

Сашка глянул на свою сумку с продуктами и большой бутылкой водки, пожал плечами, прошел к мэрской машине – и через пять минут стоял перед мэром города.

На мэрском столе рядышком лежали всё те же злополучные два матерчатых лоскута: с голубой перечеркнутой то ли крысой, то ли хомяком и могучим красным лосем. Здесь же сидел и чекист, но в разговор он пока не вмешивался.

– Ну и что мне с вами делать, Никитин? – сразу же осуждающе покачал головой мэр. – Мы же с вами договорились! Над вами статья висит, а вы черт-те чем занимаетесь!

«А не пошел бы ты куда подальше!» – подумал Сашка, но сказал другое.

– То, чем я занимаюсь, вовсе не черт-те что, – тихо произнес он. – Я нашел труп Евгения Севастьяновича.

– Да хрен с ним, с этим трупом! – на секунду потерял самоконтроль Хомяков. – Мне от этого не холодно и не жарко! Вы взяли контроль над общиной?!

– Я разговаривал с апостолами, – устало кивнул Сашка. – Но пока похвастаться нечем.

Глава города аж застонал.

– Знаете, Александр Иванович, – напряженно посмотрел он Сашке в глаза. – Так дела не делают. Ему, видите ли, похвастаться нечем! Что за пацанячество? Нелли Тимуровна, как я посмотрю, совсем с вами не считается! Вы с ней когда в последний раз говорили?

Сашка прикинул:

– Позавчера.

– А почему вчера еще раз не побеседовали? Вы что, не понимаете, что эти плакаты на спинах – ваш приговор?!

– Понимаю.

– Тогда уже я ничего не понимаю! – раздраженно всплеснул руками глава и повернулся к чекисту: – Может, вы ему объясните?

Чекист кивнул и показал на стул рядом:

– Присаживайтесь, Александр Иванович.

Сашка сел.

– Слушайте меня внимательно. Сегодня вы находите Нелю, говорите с ней еще раз и объясняете ей, что с Лосем иметь дел нельзя...

– Я уже объяснял...

– Значит, плохо объясняли! – взорвался мэр. – Выборы вот-вот! Каждый голос на учете!

– Подождите, Николай Павлович, – остановил мэра чекист. – Я сам с ним поговорю.

Он принялся говорить, объяснять, чуть не на пальцах показывать, кому и что следует сказать и что затем сделать. А Сашка слушал и терпеливо ждал паузы в этом бесконечном монологе, чтобы наконец-то сказать, что всё давно уже не так просто и пройдет совсем немного времени, как и они это поймут.

– Да он пил, наверное, всю ночь... – с подозрением остановился рядом с ними глава города.

Чекист косо глянул на главу администрации, печально вздохнул, но ничего ему не сказал, а просто продолжил инструктаж. И Сашка слушал, кивал и думал – о себе, о Неле, о дяде Жене, обо всем этом «слетевшем с катушек» городе и снова о себе. Ему как-то не верилось, что и его ждет та же судьба, но и считать себя исключением он не мог.

В приемной послышался какой-то шум, и дверь распахнулась.

– Я занят! – раздраженно отреагировал мэр.

– Дело слишком срочное, Николай Павлович, – раздалось от дверей, и Сашка обомлел и поднял голову.

В дверях стояли Рейнхард, волосатый крепыш Миша и толстая золотозубая врачиха.

– В чем дело? Только быстрее! – поторопил их мэр.

– Похоже, у нас эпидемия, Николай Павлович, – выступил вперед Миша. – И серьезная.

«Слава богу!» – выдохнул Сашка и ощутил, как его бросило в жар.

– Какая, к черту, эпидемия? – недоверчиво пыхнул мэр. – Откуда эпидемия? И что значит «серьезная»? Обосрался кто-нибудь?

– Это какой-то новый штамм, и анамнез пока неясен... – начал было Рейнхард, как его тут же прервал более конкретный коллега:

– Возможно, придется объявить карантин.

– Ка-ран-тин?! – выпучил глаза мэр. – Вы что, господа, ума лишились?! У меня выборы на носу! Какой, к черту, карантин?!

«Черт! – опешил Сашка: на секунду ему показалось, что зрачки у мэра точь-в-точь... – Нет... не может быть! У-фф, кажется, показалось...»

Рейнхард и Миша принялись наперебой объяснять, и поначалу, когда мэр узнал, что главной группой риска является община Никитина, он облегченно вздохнул и язвительно переглянулся с чекистом.

– А я всегда говорил, что они там все больные...

Но затем, когда глава города услышал, что инфекция наверняка распространена гораздо шире, по всему городу, он буквально взорвался:

– Вы что, охренели?! У меня важное политическое мероприятие! Мне губернатор через день звонит! Соляры в городе нет! Взлетная полоса только наполовину очищена!

– Субботники придется прекратить в первую очередь, – отважно вставил Рейнхард. – Массовые контакты допускать нельзя.

Мэр изменился в лице, схватился за сердце и тяжело осел в кресло. Воцарилась напряженная тишина.

– Так... давайте по порядку, – тяжело выдохнул он. – И поконкретнее, пожалуйста. Итак... что это за напасть? Сибирка? Чума? Холера? Что за спешка такая?

– Мы не знаем, Николай Павлович, – покачал головой Рейнхард. – Анамнез нехарактерный, возможно, какой-нибудь новый штамм...

Мэр, прерывая врача, нетерпеливо поднял руку:

– Слушайте, не морочьте мне голову вашими штаммами! Погибшие есть?

– Уже двое. Евгений Севастьянович и наша кассирша...

– Всего двое, – поднял брови мэр густые брови, – и то один из них Никитин? Я правильно понял?

– Уже двое, – с акцентом на «уже» жестко произнес главврач.

Мэр понял, что главврач уперся, и сменил тон.

– Тогда давайте еще ближе к делу. Ты, Михаил Львович, в область уже звонил? – поинтересовался он у крепыша.

– Звонил, – присел на стул тот.

– Что сказали?

– Сказали, и без вас проблем хватает, – пожал плечами врач. – У них там народ кефиром отравился, человек двести, наверное... теперь все комиссии только этим и занимаются.

– Что еще сказали? – сунул таблетку под язык мэр.

– А что они могут сказать, Николай Павлович? – печально усмехнулся врач. – Присылайте образцы, будем работать. А когда установим тип инфекции, начнем думать. Хотя бюджет, сами знаете, на это не рассчитан; сотню систем прислать – целая проблема... а нам теперь много чего надо...

Врач начал тщательно перечислять все, чего так остро не хватает единственной городской больнице, и мэр слушал, мрачнел, а когда Михаил Львович закончил, глава города взял со стола карандаш, повертел его, покивал головой и подвел итог:

– Значит, так. Делайте что хотите: посылайте образцы, устанавливайте штамм или что там у вас, выясняйте, что это за инфекция, тогда и поговорим. Но пока у меня на столе не будут лежать официальные документы, я подчеркиваю: официальные, с подписью главврача ОблСЭС, министра здравоохранения области, губернатора, начальника МЧС, наконец... о карантине не может быть и речи. Всё. Можете идти.

Врачи немного постояли и потянулись к выходу, а Сашка повернулся к чекисту:

– Пойду-ка и я... попробую убедить Нелю снизить контакты. Хоть какая-то польза.

Чекист кивнул: его схеме это не противоречило.

Сашка отыскал Нелю всё в той же квартире. Она сидела на коврике в позе лотоса.

– Здравствуйте, Саша, – поднялась ему навстречу отставная супруга начальника горотдела.

– Разговор есть, – улыбнулся Сашка. – Серьезный.

– Пошли.

Они прошли на кухню, тщательно прикрыли дверь, и Неля протянула ему тарелочку с куском пирога и поставила на плиту чайник. И тут Сашка задумался. Он сильно подозревал, что Неля была в курсе местонахождения дядькиного тела. Но говорить ей об этом, да и вообще упоминать о своем визите в пещеру не хотел – был риск мгновенно испортить отношения.

– Врачи анализы сделали, – неуверенно начал он. – Получается так, что люди больны.

– Я знаю, – кивнула Неля.

– Знаешь?!

– Конечно, – серьезно подтвердила она. – Люди серьезно больны страхом, корыстью и недоверием.

– Я говорю о другой болезни, – усмехнулся Сашка. – Той, которой болеют...

– "Идущие за Силой"? – опередила его Неля.

– Да.

Неля улыбнулась, выключила газ и налила себе иСашке чаю.

– Ты, Саша, так и не понял, что такое Сила, – явно обдумывая каждое свое слово, произнесла она. – Для Силы всё телесное глубоко вторично: язвы, инфекции, склероз – всё это такие же инструменты Силы, как и половое влечение или физическая мощь. Главное – суть, сама Сила, а всё остальное – только ее видимая форма, мишура, майя... понимаешь?

– Ты инфицирована, Неля, – отважился сказать всё как есть Сашка. – И люди твои инфицированы, полгорода уже инфицировано. Это – болезнь. И ее надо лечить, а не холить! Понимаешь? Именно в этом суть того, что с вами происходит! И Лось в этой истории...

– Нет, ты снова ничего не понял, – перебила его Неля и отпила из чашки. – Смотри. Кипяток в этом чае – форма. Его можно заморозить, смешать с сахаром, разлить на пол, но всё это будут лишь формы. А есть еще и суть воды. – Она смолкла и вдруг улыбнулась – открыто и лучезарно. – Когда ты примешь Силу, ты сам это увидишь.

Она была безнадежна.

Едва придя домой, Сашка включил в коридоре свет и бросился к зеркалу. Чуть ли не ткнулся в него носом и с облегчением вздохнул: пока зрачки были нормальные.

«Надо карманное зеркальце купить, – решил он. – Мало ли что...»

И тут отчаянно затрезвонил телефон. Он схватил трубку, стремительно приложил ее к уху и сразу же узнал властный баритон Лося. Но на этот раз Лось был буквально взбешен.

– Ты чего делаешь, гнида паршивая?! – взревел он.

Внутри у Сашки похолодело.

– А... в чем дело?

– Это что за треп насчет карантина?!

– У нас инфекция, Михаил, – начал объяснять Сашка. – Вот и...

– Какая инфекция?! – заорал кандидат в мэры. – При чем здесь инфекция?! Слушай меня, фраер! Не дай бог, ты мне выборы сорвешь! Я с тобой знаешь что сделаю?!

Сашка начал помаленьку вскипать, но пока сдерживался.

– В общем, я тебя предупредил! – яростно выдохнул Лось. – Сорвешь выборы, я с тебя с живого...

Раздались долгие гудки, и Сашка швырнул трубку на рычаг, не раздеваясь, прошел в зал и упал в кресло. В ушах звенело.

«Они не остановятся, – как никогда ясно осознал он, – мэр вцепился в свое кресло, Неля – в свою мифическую Силу, а Лосю нужны бабки любым путем: хоть через Нелю, хоть через кресло. Карантин откладывается на потом, инфекция бесконтрольно умножается, психоз набирает силу, и естественно, что я никого не сумею остановить и меня посадят и забудут... если я не загнусь раньше».

Сашка подскочил и забегал по комнате. Пока он чувствовал себя вполне здоровым, а исходящая от этих козлов опасность оставалась куда как более реальной, чем риск заболеть религиозным фанатизмом. Именно от этих людей, куда ни кинь, везде выходил клин: не от мэра, так от Лося. И везде крайним будет он, поскольку чужими руками здесь ничего не сделать.

«Чужими руками?»

Он резко приостановился посреди огромного пустого зала, и его вдруг осенило. Сашка включил свет, притащил в зал рюкзак и вытряхнул его прямо на ковер. «Вот она!»

Это была его коллекция визиток, и одна из них принадлежала той самой зрелой даме, что прибыла когда-то в их город из Москвы по заданию радиостанции и с которой у него был столь короткий и бурный роман.

Сашка бросился к телефону и начал набирать московский код и длинный семизначный номер.

– Служба новостей, – отозвался на том конце до боли знакомый, чарующе сексуальный голос.

Утром Сашку разбудил уже знакомый рев автобусов, и он, с минуту поколебавшись, позавтракал оделся, вышел и поехал на аэродром. У него оставался еще один шанс помочь врачам и уговорить больных людей хотя бы снизить контакты: выйти на прямой контакт с общиной. А нигде, кроме как на субботнике, все три с половиной сотни одновременно не собирались.