Текст книги "Сказ про Иванушку-дурачка. Закомурища тридцать третья (СИ)"

Автор книги: Андрей Русавин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Ничуть не доказана! Я выторопня не похищала! И вообще, я вас спрашиваю, а был ли выторопень?

– А-а-а, так может, ты эвтого выторопня не толькя похитила, но и съела? Взрезать плутовке брюхо, хе-хе!

Дедушкина вша глянула мрачно и тут же обомомлела, однозначно! От страха чуть было не околела, понимаешь! Впрочем, не будем больше о мрачном...

– Ой, боюсь, боюсь, боюсь, хи-хи! Не надо, тольки не энто, хи-хи! – заверещала лиса, словно ее режут. – Хи-хи! Хи-хи! Я сама!

И лиса са... сама ма... ма... молниеносно – раз, раз, раз, раз! – расстегнула молнию на брюхе, хи-хи! А оттуда, из – раз, раз, раз, раз, раз! – раскрытого брюха, хи-хи, вывалился бесчувственный желтый куреночек.

– Иван! – в восторге воскликнул Шерлок Холмс. – Хи-хи!

– Шо, ёшкина кошка?

– М-м-м, чмок, чмок! Эвто кто – выторопень?

– Кто, эвто?

– Да, эвто! Похоже, чьто выторопень! М-м-м, чмок, чмок!

– Да не-е-е, диду, не выторопень! Хи-хи!

– М-м-м, а кто еще, ёшкин кот?

– Ну тот... Энтот... Вот-вот... Кур... Пур... Курц... Пурц... Ах, слово из головы вылетело! Хи-хи!

– Ах ты, ворюга! Так вот кто ворует курят из моего курятника! – закричала, воображаешь, Катя Огняночка и замахнулась – бр-р, бр-р! – на мадам Лису Патрикеевну граблями, совершенно явственно источающими ам... ам... амбре навоза, пряного как ам... ам... амброзия.

– Караул! Помогите! Бр-р, бр-р! – в отчаянье закричала лисица. – Дело пахнет керосином, бр-р, бр-р: мне совершенно явственно угрожают вивисекцией! Хо-хо! Ах, я напишу заявление в полицу, милицу и челобитную в столицу! Пожалуюсь в о... о... – ну эту, как ее? – ОБХСЕ, Ё, Ж, З... – ОБХСС! Анонимно! Хи-хи!

Но тут – о-о-о, о ужас! – в воздухе появилось привидение! Оно заорало, мерцая и – опа! – опалесцируя, млин:

– Эй вы, все! Что за шарабарашей вы тут занимаетесь?

– Вот клёво! – воскликнул сортирчик и клюнул что-то на земле.

Похрусты со страху попадали наземь, а деревенские массово сиганули в лисью нору и каким-то чудесным образом поместились там все. Ах, энто было – страшно сказать! – привидение неизвестно кого! Даже Холмсушка, Ватсонушка и Аринушка слегка поежились, и Патрикеевна тоже. Стала рыжая и, понимаешь, бесстыжая лисица – ну вылитая нет, не ежиха, а дикобразиха, толькя весьма рыжая и, понимаешь, бесстыжая!

Эвта рыжая и, понимаешь, бесстыжая дикобразиха воспользовалась всеобщим переполохом, сорвалась с трех цепей – да и принялась вырываться с четвертой!

– Иван! – в восторге воскликнул Шерлок Холмс.

– Шо? – Иван Ватсон схватил со стола красную клизму – жупел капитализма и сунул ее в карман своего белого докторского халата.

– Эвто кто – привидение выторопня, чмок, чмок?

– Кто, эвто?

– Да, эвто! Похоже, чьто выторопня, чмок, чмок!

– Да не-е-е, диду, не выторопня!

– М-м-м, а кого еще, ёшкин кот?

– Ну того... Энтого... Его... Пур... Курц... Пурц... Ах, слово из головы вылетело, ёшкина кошка!

– Лиса не виновата, вот! Ну не ела она вашего пропавшего выторопня, вот! – заорало перламутровое привидение, источая запах озона. – Наоборот, я сейчас вам скажу, ху из тот, кто меня проглотил не разжевывая, обормот!

– Молчи, ёшкин кот! Я лично тут провожу детективное расследование с помощью дедукции и сам во всём – раз, раз, раз! – разберусь! Так що, фантом, замолкни и вернись в свое прежнее тело, порешим на том! Не тень отца Гамлета, понимаешь! – решительно прогундел Шерлок Холмс и щелкнул пальцами.

Туточки призрак на глазах у расследователей вошел в бесчувственное тело куреночка. Куреночек ожил и радостно запищал:

– Пи-пи! – присел и тут же сделал пи-пи!

– Вот клёво! – воскликнул сортирчик и клюнул что-то на земле.

Раздались стоны облегчения, и из лисьей норы повылазили деревенские, а из кучи костей встали похрусты, страстно похрустывая костями и громко делясь новостями.

Дедушка Шерлок Холмс на радостях разлил из графина самогон по граммулечке, на самые донышки трех граненых стаканов. Члены тройки чокнулись, понимаешь, понюхали мощные испарения налитого и аж глаза закатили и закашлялись. Дедушкина вошь мрачно принюхалась к миазмам смачным – и обомомлела, однозначно! От оного зловония тут же и захмелела, понимаешь! Впрочем, не будем больше о миазм... миазм... миазмиачном!..

Прокашлявшись тоежь, Катя Огняночка приманила к себе куреночка: «Цып-цып!», погладила его по головеночке и спросила тихонечко:

– А где ж твои остальные братья и сестры?

– Не знаю! Один я на белом свете остался!

– А-а-а! Я знаю! – закричала Огняночка, решительно взмахнув перед лисой граблями, источающими ам... ам... амбре навоза, пряного как ам... ам... амброзия. – Этто ты съела всех остальных цыплят и выторопня тоже! У-у-у, бесстыжая!

– Караул! Помогите! Бр-р, бр-р! – в испуге закричала лисица. – Какая бесстыдная клевета! Не ела я вашего выторопня!

– А вот мы сейчас позырим! – закричала Огняночка и решительно замахнулась на лису граблями, совершенно явственно источающими ам... ам... амбре навоза, пряного как ам... ам... амброзия.

Тутытьки многие так испужались, что не сдержались и ху́тко* опорожнили, воображаешь, свои желудки.

– Ох! Ах! Дело пахнет керосином, бр-р, бр-р! По запаху чую: выторопня съел вот эвтот охотничий пес со стоячими ушами! – зажимая нос лапой, в ужасе завизжала лисица.

Все прочие обомомлели, многаждызначно. Охотничий пес задрожал, аки осиновая ветвь, и у него сразу же опустились уши: стало быть, он из папийона превратился в фалена. И фален тут же хлопнулся в обморок. Лиса воспользовалась всеобщим обомомлением, сорвалась с четвертой цепи – да и была такова! Фален очнулся и снова стал папийоном, тольки очень сильно, понимаешь, стал косить глазами.

– А-а-а, так эвто ты не толькя похитил, но еще и съел выторопня, ёшкин кот?! – воскликнул дедушка Шерлок Холмс. – Похрусты! Взрезать плуту брюхо, хе-хе!

– Ой, боюсь, боюсь, боюсь! Безу... зу... зу... зумно! Не надо, тольки не э... э... э... эвто! – заверещал пес, словно его режут. – Я са... са... са... сам! Ой, ма... ма... ма... мамочка!

И пес сам молниеносно – раз, раз! – расстегнул молнию на своей шкуре. Он сам молниеносно содрал с себя песью шкуру, и все увидели, що эвто, оказывается, вы... вы... вы... выторопень! Дедушкина вы... вы... вы... вша глянула мрачно и тут же обомомлела, однозначно! От страха чуть было не околела, понимаешь! Впрочем, не будем больше об однозначном...

– Ёшкин кот! Так вот, оказы... зывается, кто такой выторопень! – воскликнул дедушка – не всуе владевший дедукцией Шерлок Холмс.

– Кто, диду? – аж подпрыгнул Иванушка.

– Энто фактически за... за... за... заяц, однозначно! М-м-м, чмок, чмок!

– А-а-а, диду!

– Бэ-э-э, Ивашка! Чмок, чмок!

– А топерь що мы будем с энтим вы... вы... вы... выторопнем делать, диду?

– А топерь мы будем энтого вы... вы... вы... выторопня судить, Ивашка! М-м-м, чмок, чмок!

– А как мы его будем судить, ёшкина кошка? – в восторге воскликнул Ивашка, достал из кармана белого докторского халата толстущую красную клизму – жупел капитализма и положил ее перед собою на стол. – По каким за... законам, диду?

– М-м-м, а по каким можно, Ивашка? Чмок, чмок!

– М-м-м, по извечным законам гор, по законам незабвенного, впрочем – невозвратного, вчера или по кодексам и указам обирального, но либерального ка.. капуталистического завтра, диду! Выбирай, ёшкина кошка!

– М-м-м, ну не знаю. Ну очень богатый выбор! Може, спросить самого выторопня, Ивашка? М-м-м... М-м-м...

– Ага, диду!

Дедушка хорошенько прочмокался и спросил наистрожайшим голосом:

– М-м-м, выторопень, скажи нам, чмок, чмок: по каким законам тебя судить?

– М-м-м, вот привяза... за... за... зались! Не скажу!

– М-м-м, мабудь, толды по извечным за... за... законам гор?

– Ни в коем случае!

– Почему, ёшкин кот? Чмок, чмок!

– По извечным за... за... законам гор меня уже раз, понимаешь, судили, однозначно!

– М-м-м, и шо? К чему приговорили?

– По приговору с меня содрали шкуру, за... за... заразы! И велели исправиться, понимаешь!

– И шо?

– И ни фига, однозначно!

– Вот видишь, чмок, чмок! М-м-м, давай мы тебя будем судить во второй раз по извечным законам гор!

– Ни в коем случае!

– Почему, ёшкин кот? Чмок, чмок!

– По извечным за... за... законам гор меня второй раз, понимаешь, тожде уже судили, двождызначно!

– М-м-м, и шо? К чему присудили?

– М-м-м, по приговору с меня содрали три шкуры, за... за... заразы! И велели исправиться, понимаешь!

– И шо?

– И ни шиша, двождызначно!

– Вот видишь, чмок, чмок! М-м-м, давай мы тебя будем судить во третей раз по извечным законам гор!

– Ни в коем случае!

– Почему, ёшкин кот? Чмок, чмок!

– По извечным за... за... законам гор меня третей раз, понимаешь, ну тожде уже судили, трождызначно!

– И шо? К чему присудили?

– По приговору с меня содрали семь шкур, за... за... заразы! И велели исправиться, понимаешь!

– И шо?

– И ни черта, трождызначно!

– М-м-м, да ты просто рецидивист, многаждызначно! Чмок, чмок! Извечные за... за... законы гор для тебя нишо, понимаешь! Ну толды выбирай, як тебя судить: по законам незабвенного, впрочем – невозвратного, вчера или по кодексам и указам обирального, но либерального ка... капуталистического завтра?

– Ни по каким!

– М-м-м, а всё ж – по каким лучше, чмок, чмок?

– М-м-м, лучше – по за... за... законам неза... за... забвенного вчера!

– Почему, ёшкин кот?

– Эвто самые гуманные за... за... законы в мире! Ура!

– Хорошо, ёшкин кот! Чмок, чмок! Чичас мы тебя будем судить, чмок, чмок! М-м-м, мы будем судить тебя внесудебной тройкой! Слово предоставляется самому возмущенному свидетелю! Ну, кто из присутствующих самый возмущенный, чмок, чмок?

– Энто я! – за... закричал самый возмущенный из присутствующих. – Я, понимаешь, свидетель! Свидетельствую: я – председатель колхоза «Путь туды, сами знаете куды». Ах, из-за энтого выторопня наш колхоз «Путь туды, сами знаете куды» завалил план поставки морковки в город!

– Ах, так! Мерзкий выторпень, ёшкин кот! – заорал дедушка Шерлок Холмс. – Чмок, чмок!

– Шо?

– Шо, шо! Клади партбилет на стол, чмок, чмок!

Дедушкина вша глянула мрачно и тут же обомомлела, однозначно! От страха чуть было не околела, понимаешь! Впрочем, не будем больше о незадачном...

– За... за... заразы! А у меня нет партбилета!

– Ну, колды нет партбилета, толды клади совсомольский билет! С совсомольским значком, чмок, чмок!

– За... за... заразы! А у меня нема совсомольского билета! И нема совсомольского значка!

– Ну, колды нема совсомольского билета и совсомольского значка, толды клади свой школьный, понимаешь, галстук – бабочку, чмок, чмок!

– За... за... заразы! А у меня нет, понимаешь, школьного галстука – бабочки!

– Однозначно, чмок, чмок?

– Однозначно! Двождызначно! Трождызначно!

– А-а-а, да ты, понимаешь, враждебный всему нашенскому элемент, ёшкин кот! Писать умеешь, чмок, чмок?

– За... за... за... за... замечательно умею! И письма, и телеграммы!

– Двадцать пять лет с правом переписки!

– Переписываться не люблю!

– Толды без права переписки!

– Энто скольки ж тады с меня шкур-то сдерут?

Похрусты выторорпню на ухо объяснили про двадцать пять лет без права переписки.

– Ну нет! – яростно завопил выторопень. – За... за... заразы! Я требую судить меня по кодексам и указам обирального, но либерального ка.. капуталистического за... за... за... завтра! У-у-у, чьтобы получить двадцатью пятижды двадцать пять лет – у-у-у... у-у-у... условно! А уж без ка... конфискации – у-у-у... у-у-у... безусловно!

– Хорошо, ёшкин кот, чмок, чмок! Иди сюды! М-м-м, мы будем судить тебя втроем: Арина – прокурор, за... за... защитник – Иван, судья – я, чмок, чмок!

– За... за... заразы! Да идите вы туды, сами знаете куды!

– Ах так! Ну, колды такое дело, толды клади свой бойскаутский гимназический галстук – косынку на стол, ка... ка... каин!

Дедушкина вша глянула мрачно и тут же обомомлела, однозначно! От страха чуть было не околела, понимаешь! Впрочем, не будем больше об однозначно мрачном...

– За... за... заразы! А у меня нет гимнази... зи... зи... зического галстука – ка... ка... косынки!

Но тутычи как из-под земли вырос ну оченно озабоченный уполномоченный по правам раза... за... за... за... зоблаченных. И с очевидностью, как дважды два четыре, принялся доказывать, чьто дважды два пять, понимаешь.

– У ка... ка... ка... каина есть вра... вра... права, однозначно! – безапелляционно заявил уполномоченный, оченно, понимаешь, озабоченный.

– Ёшкин кот! А есть ли у ка... ка... ка... каина обязанности, понимаешь? – едко спросил Шерлок Холмс.

– Не понимаю! Юридически ни я и ни вы не уполномочены рассуждать о его обязанностях! Он, ка... ка... каин, имеет субъективное право на объективную эвентуальность жить! Как ему за... за... за... заблагорассудится, понимаешь!

– А естли другим от энтого эвентуальный ущерб, понимаешь?

– Не понимаю! Другие должны уважать его право, однозначно!

– М-м-м, ёшкин кот! А он – права других?

– А они, энти другие, уже раза... за... за... зоблачены?

– Еще нет, ёшкин кот!

– Тожноля́* я не вправе поведать вам о правах других!

– Так шо ты толды предлагаешь, вра... вра... правовед?

– Отпустить ка... ка... каина! Выплатить ему мора... ра... ра... ральную компенсацию! Он имеет на энто пра... па... ра... раво, понимаешь!

– Понимаю! В каком объеме?

– В объеме мешка морковки! Энто его законное, понимаешь, гра... ра... ра... ражданское право! Оно требует, однозначно!

– Согласен! М-м-м, а ты, я вижу, действительно оченно сведущий правовед!

– Да, я такой, понимаешь! Однозначно!

– Однозначно понимаю! Но ответь мне толды як правовед: шо там еще требует эвто гражданское право, чмок, чмок?

– Мой ответ – гра... ра... ра... ражданское право требует еще и еще: пусть ка... ка... ка... каин заплатит налоги с полученного дохода!

– Ну ра... ра... ра... ра... разумеется, ёшкин кот! Чмок, чмок! В каком объеме? По какому тарифу? Ответь мне толды як правовед, чмок, чмок!

– На энтот счет его гражданское право рцыт ему однозначно: в объеме полутора мешков ма... ма... морковки! По минимальному тарифу!

– Ну ра... разумеется, ёшкин кот! Еще, еще и еще, чмок, чмок! А ежели не заплатит налоги с полученного дохода – шо толды? Ответь мне как правовед, чмок, чмок!

– На энтот счет его гражданское пра... па... ра... раво рцыт ему однозначно: а ежели он не заплатит налоги с полученного дохода – тожноля под суд!

– По извечным законам гор?

– По извечным законам гор, трождызначно!

– Да-да, по извечным законам гор, трождызначно! – радостно поддакнул Иван, схватил со стола свою прекрасную красную клизму – жупел капитализма и сунул ее в карман белого докторского халата. – А ты, я вижу, действительно оченно сведущий пра... па... ра... равовед, ёшкина кошка! Однозначно, понимаешь!

Ка... ка... ка... каина тут же освободили из-под стражи, выдали пустой дерюжный мешок, и зверок швыдко, лихими зигзагами, напролом через дремучий лес, через дром-бурелом непролазный, а кое-где и через металлолом разнообразный, побежал добывать недостающие полмешка морковки. Катя Огняночка, давно уже подозревавшая, шо выторопень ворует морковку на ея огороде, бросилась за ка... ка... ка... каином с граблями, явственно источающими ам... ам... амбре навоза, пряного как ам... ам... амброзия.

И в самом деле, выторопень прибежал на Катин огород и принялся дергать морковку с грядок: чпок, чпок, чпок, чпок! И в мешок! Катя подкралась к ка... ка... ка... каину сзади и замахнулась на вора граблями.

– Караул! Помогите! Граблют! – закричал ка... ка... ка... каин, ловко выскакивая из-под грабель и зажимая нос лапой.

– Ах, ты не так меня понял! – возмущенно заявила зверьку экс-царица.

– А как тебя следует понимать?

– Ты ведь беляк?

– Да!

– Стало быть, ты монархист?

– Да!

– Надеюсь, ры... рцы... цы... цы... рыцарь своей царицы?

– За... за... за... за... завсегда!

– За... за... за эвто я хочу посвятить тебя в рыцари!

– А как? У тебя ж нет меча!

– За... за... за... за неимением меча хочу коснуться тебя граблями!

– Так вот за... зачем ты за... за... замахивалась на меня граблями!

– Ну конечно!

– Так и быть, я согласен! Посвящай! – вскричал монархист, бурно вихляя задиком, виляя хвостиком.

Катя горячо взмахнула граблями – и – чпок! – из ка... ка... ка... каина дух вон! М-да-а-а, прямо на глазах у Кати вылетела из тушки душка выторопня-рецидивиста и принялась летать над дерюжным мешком, наполовину наполненным выдерганными морковками, крича ка... ка... как галка!

Спервоначалу Катя сильно удивилась, с чего энто душка выторопня-рецидивиста так возмутительно кричит – ка... ка... как галка! Но затем, понимаешь, Огняночка прислушалась к крикам и услышала:

– Ка... ка... ка... как же ты так неосторожно! Ты же ударила чересчур сильно! Явно погорячилась! За... за... зачем ты погорячилась?

– Я погорячилась, потому что разгорячилась, разговаривая с тобой! А у меня были наилучшие намерения!

– Намерения твои были похвальные, но ты совершила за.. за... заслуживающее осуждения деяние!

– Никто не вправе осудить другого за... за заслуживающее осуждения деяние: осудить может только суд!

– Резо... зо... зо... зонно! Могу я, по крайней мере, считать себя посвященным в рыцари и именоваться сэром?

– Безусловно!

– Ур-р-ра-а-а! Сейчас полечу, сообщу об эвтом всем своим знакомым! – и привидение моментально улетело, выделывая в воздухе лихие зигзаги.

А Катя подумала, подумала, и ей в голову пришли кое-какие убедительнейшие соображения на будущее, ка... ка... когда она, экс-царица, снова, понимаешь, станет царицей. Огняночка отбросила грабли, вынула из ка... ка... кармашка фартука сиреневый блокнот для записей рескриптов, законопроектов и кулинарных рецептов и при предпредпоследних лучах заходящего солнца записала туды вечным пером для не менее вечной памяти вот шо: «Закон царицы Екатерины номер один: нет вора – нет и обворованного, однозначно. Закон царицы Екатерины номер два: нет рецидивиста – нет и рецидива, двождызначно».

Посем подумала, подумала и при предпоследних лучах заходящего солнца решительно записала вывод: «Закон царицы Екатерины номер три: царица вправе посвящать в рыцари чем ей заблагорассудится: хочь мечами, хочь граблями, хочь чем попало, трождызначно».

Посем подумала, подумала и при последних лучах заходящего солнца решительно записала в блокнот следующий вывод, щобы, не дай бог, не забыть: «Закон царицы Екатерины номер четыре: буде царица при посвящении в рыцари граблями там али чем попало допустит кое-какой перегиб, никто не вправе осудить ея за предосудительное деяние: осудить кого бы то ни было может токмо суд, четыреждызначно!» Ну, тут солнце и зашло.

Засим Огняночка, воображаешь, сунула в ка... ка... кармашек фартука сиреневый блокнот для записей рескриптов, законопроектов и кулинарных рецептов, схватила в одну руку мешок с морковкой, в другую руку – бездыханную тушку зайца и забежала в дом. И там, гремя на кухне ножом и посудой, экс-царица принялась архисноровисто готовить аппетитнейшее жаркое из зайчатины с морковкой. М-м-м, чмок, чмок! Причем время от времени Катя извлекала из ка... ка... кармашка фартука сиреневый блокнот и заглядывала туды для освежения памяти.

А получасом алибо часом раньше все присутствовавшие на суде над ка... ка... ка... каином порешили устроить пир на весь мир в честь Шерлока Холмса и доктора Ватсона, успешно завершивших расследование лжепохищения выторопня и сильно при энтом проголодавшихся.

Все, понимаешь, вылезли из окопа и с энтузизазмом и шумом, напролом через дремучий лес, через дром-бурелом непролазный, а кое-где и через металлолом разнообразный, побежали туды, куды надо. А именно во двор избы Арины, в котором отсутствовал сортир, но было немало кустов малины. Впрочем, таперичка вместе с избушкой на курьих ножках на Аринином дворе занял местечко и сортирчик на цыплячьих лапках.

Тут и стемнело. У похрустов во всех черепах засветились глаза, и во дворе стало светло, как середи́ дня.

– Вот клёво! – воскликнул сортирчик и клюнул что-то на земле.

Дедочка Ващще Премудрый звучно щелкнул пальцами, и во дворе появился стол во весь двор, а вокруг стола – многочисленные раскладные стулья из брезентовой ткани, натянутой на алюминиевые каркасы. Не пожалел дедушка и своей скатерти – самобранки, которая после его азартного щелканья накрыла весь стол, громко бранясь. Сперва она, воображаешь, накрыла стол собою, весьма увеличившись в размерах. А посем она каким-то чудесным способом выяснила, что в энту же самую эпоху экс-царя Гороха в параллельном хронотопе, в Кремлёвском дворце съездов, идет грандиозный банкет по поводу закрытия XXVI съезда. И в то же самое наноокомгновение всё содержимое банкетных столов, вместе с хрустальной посудой и мельхиоровыми столовыми приборами, перекочевало на пиршественный стол для всего мира. Запахло икоркой, красной и черной, засим колбаской сырокопченой, редиской соленой и клюквой моченой, а также молочными, воображаешь, сосисками.

– Ур-р-р-а-а-а! – закричали все присутствующие, не исключая и похрустов, и расселись на стульях. – Колбаска! Редиска! Икра, понимаешь! Сосиска!

А Премудрый добавил в восторге:

– Арина! Пекчи колобки на закуску – вкуснее нема, понимаешь, изыска!

Дивца, застенчиво улыбаясь, ушла в хату пекчи колобки на закуску, вкуснее которых нема, понимаешь, изыска – даже в сравнении с колбаской, редиской, икрой, и, понимаешь, сосиской!

И пошел пир горой, однозначно!

Похрусты на пиру так, понимаешь, назюзились и раздухарились, что принялись брататься и обниматься с шарабарашарцами. А дедушкина вша так, воображаешь, назюзилась и раздухарилась, что полезла брататься и смачно обниматься, а к тому же еще и лобызаться с дедушкой, однозначно. Впрочем, не будем больше о смачном...

А экс-царь Горох рьяно играл на баяне и радостно пел всё ту же изрядно поднадоевшую всем песню: «Молодым у нас – доска почета, молодым всегда – достойный путь!», но певца совершенно никто не слушал: не Хиль, понимаешь, и не Ободзинский, однозначно!

Во главе общего стола оказались почему-то не Шерлок Холмс с доктором Ватсоном, а не́весть откуль взявшиеся поп Абросим с чертом Кинстинктином, и все пировальщики стремились с ними чокнуться и облобызаться, ан сильно при этом ойкали: вся ряса попа Абросима была в колючих шариках чертополоха, а красные рубашка и трусы черта Кинстинктина – тожде.

Вот черт Кинстинктинкт хвать со стола мельхиоровую ложку, облизал, облобызал – и в шапочку ее, в невидимку, понимаешь.

А поп Абросим сперва обомомлел, но засимчик спрашивает черта Кистинктинчика солидным таким басцом:

– Давно я хотел у тебя спросить, чертушка: как ты улавливаешь души людские?

– Не скажу: эвто секрет фирмы! – ответил чертушка драматическим тенором и хвать со стола мельхиоровую вилку, облизал, облобызал – и в шапочку ее, в невидимку!

– Наверное, на неимоверно ценную наживку?

– Ну да!

– Мабудь, на автомобиль «Нива»?

– Да не!

– Шо, на автомобиль «Жигули»?

– Да не!

– Шо, на автомобиль «Волга»?

– Да не!

– Шо, да невжо на автомобиль «Мерседес»?

– Да не!

– А на шо же тогда?

– А на то, на шо можно иметь и то, и другое, и третье, и четвертое, и всё вместе, эдакий ты зуда!

– Шо же эвто? – изумленно спросил поп Абросим глубоким басом. – Гараж? Невжо гаражи – аж четыре гаража?

– Шо, шо! Шо, шо! Не соображаешь невжо? Эвто, попушка, наши баксы! – шепнул чертушка драматическим тенором.

– А-а-ах во-о-от оно шо-о-о! А откеда ты их берешь, наши баксы, чертушка?

– Как откеда, попушка? Я их изготавливаю вот энтими самыми руками!

Засимчик черт Кинстинктинчик хвать со стола мельхиоровый ножичек, облизал, облобызал – и в шапочку, понимаешь, в невидимку!

– Да ну?

– Да! Я вырезаю баксы из старых газет! Много лет! Для всего мира! Вот энтими самыми маникюрными ножничками! Чик-чик, чик-чик, чик-чик!

И черт Кинстинктинчик драматически выхватил из-за пазухи крохотные ножнички, чик-чик, чик-чик ими в воздухе, а засимчик-чик-чик той же лапой хвать со стола мельхиоровую лопатку икорную с красной икоркой – и в рот, а посем облизал, облобызал – и в шапочку, понимаешь, невидимку: и ножницы, понимаешь, и лопатку икорную!

– Вот энто да! А газеты откеда берешь много лет?

– В сортирах много газет! Для всего мира!

И черт Кистинктинт хвать со стола хрустальную стопку, выпил, облизал, облобызал, причмокнул – и в шапочку ее, в невидимку!

– Да иди ты! – прошептал поп Абросим глубоким басом.

– Тенчас! – тут же закричал черт драматическим тенором, схватил со стола хрустальную рюмку и хрустальный фужер, выпил, выпил, облизал, облобызал, облизал, облобызал, дважды причмокнул – и в шапочку энту рюмочку и эвтот фужерчик, понимаешь, в невидимку! – а шапочку – на голову! – и выскочил из-за стола, а там пошел по бочкам с пивом, коих вокруг общего стола, понимаешь, покоилось огромное количество!

Поп Абросим, естественно, сперва обомомлел, потеряв черта из виду, но засим сориентировался на грохот и ринулся за незримым напарником в пого́н*: во все, понимаешь, лопатки залупил!

И тутычи заявилась, воображаешь, Катя Огняночка с красной утятницей в руках, накрытой белым вафельным полотенцем. В утятнице находилось невообразимо аппетитно пахнущее жаркое из зайчатины с морковкой. Катя почтительно преподнесла энто жаркое дедушке и пояснила:

– Морковки на эвто жаркое ушло аж полмешка!

– Спасибо! А почему ты почтительно преподнесла эвто невообразимо аппетитное заячье жаркое мне, а не своему, воображаешь, супругу – экс, понимаешь, царю Гороху? – спрохал дедочка.

– А он у меня гурман – из принципа ест токмо блюда из гороха: суп – гороховый, кашу – гороховую, кисель – из гороха, пиво – из гороховых стручков!

– Ах вот оно шо, чмок, чмок! Ну ежели он такой вегетарианец, то ему ни в жизть не попробовать зайчатины! М-м-м, вкусно! – восторженно сказал дедушка и, орудуя поварешкой, быстро проглотил всё жаркое, не разжевывая объедение такое. – Но где ж эвто наш выторопень, ёлки-палки? Ведь он парень ловкий – чемпион деревеньки по стометровке! Он давно уже, ёшкин кот, должен был приволочь недостающие полмешка морковки!

Но тут – о-о-о, о ужас! – в воздухе появилось привидение! Оно заорало, мерцая и – опа! – опалесцируя, млин:

– Эй вы, все! Что за шарабарашей вы тут за... занимаетесь? А вы знаете, что меня посвятили в рыцари и вы должны теперь именовать меня сэром? – и чудное видение завихляло задиком, завиляло хвостиком.

Похрусты со смеху попадали наземь, а деревенские массово сиганули в кусты малины. Энто было – смешно сказать! – привидение неизвестно кого! Даже Холмсушка, Ватсонушка да Катюша Огнянушка слегка ухмыльнулись. Дедушкина вошь заметалась, воздержаться от улыбки попыталась, но не сдержалась, понимаешь, и дюже обхохоталась, однозначно! Впрочем, не будем больше об однозначно немрачном...

– Иван! – весело воскликнул Шерлок Холмс.

– Шо, ха-ха?

– Шо, шо, ёшкин кот! Эвто кто – привидение выторопня, чмок, чмок?

– Кто, эвто?

– Да, эвто! Чмок, чмок!

– Да не-е-е, диду! Не выторопня, ха-ха!

– Чмок, чмок! А кого еще, ёшкин кот?

– Ну того... Энтого... Его... Сор... Сыр... Сир... Срыц... Ах, слово из головы вылетело, ёшкина кошка!

– Иван! – возмущенно воскликнул Шерлок Холмс.

– Ха-ха! Шо?

– Шо, шо! Я подозреваю, шо эвто ты сожрал выторопня! М-м-м, объедение такое!

– Кто, я? Ха-ха! – удивился Иван и достал из кармана белого халата прекрасную красную клизму – жупел капитализма.

– Да, ты, ёшкин кот! Объедение! М-м-м! М-м-м!

– Иван не виноват: он меня не ел, вот! – заорало перламутровое привидение, источая запах озо... зо... зо... зона. – За... за... зато вот чичас я вам расскажу, ху из тот, кто меня проглотил не разжевывая, обормот!

– М-м-м, молчи, сэр козел! Я лично тут проведу детективное расследование и сам во всём – раз, раз, раз! – разберусь с помощью дедукции! Так що, о сэр фантом, за... за... замолкни и исчезни, порешим на том! Не тень отца Гамлета, понимаешь! – решительно прогундел Шерлок Холмс и хлестко щелкнул пальцами.

Тут призрак на глазах у всех исчез. Раздались стоны изнеможения, и из кустов малины повылазили деревенские, а из кучи костей встали похрусты, страстно похрустывая костями и громко делясь новостями.

– Вот клёво! – воскликнул сортирчик и клюнул что-то на земле.

И вскоре сим вечером за общим столом пир опять шел горой!

А дедушка тем временем всё решал энту – как ее? – ну из гвоздей, понимаешь, – шарабарашараду: кто же сожрал выторопня? Дедушка целый час и так, и эдак переваривал эвту загвоздку.

– Ага! Я придумал, придумал! Ничего, чичас я узнаю, кто энто слопал выторопня, ёшкин кот! – заорал Холмс, в ярости размахивая желтой тросточкой, словно чудной девичьей косточкой. – Чичас я узнаю, кто из подозреваемых энто сделал! А я подозреваю всех присутствующих и отсутствующих, не исключая похрустов и в особенности тебя, Иван, с твоим Внутренним Голосом, двождызначно! Пусть у того, у кого в желудке не успел перевариться сожранный выторопень, да-да, именно у того, кто сожрал и не удосужился до сих пор переварить ка... ка... каина, случится – раз, раз! – расстройство желудка, однозначно! И пусть эвтот обжора воспользуется сортиром на цыплячьих лапках, понимаешь! И как толькя преступник заскочит в экстазные апартаменты, я тотчас же узнаю, кто он таков, ёшкин кот!

И Ващще Премудрый, вылитый Шерлок Холмс, трожды наисмачнейше щелкнул пальцами. И в ту же наносекундочку какая-то неумолимая силища увлекла Премудрого с желтой тросточкой, словно с чудной девичьей косточкой, из-за стола в сортир на цыплячьих лапках, на тонкодощатой двери которого было написано мелком: «Евродверь из Лавра», причем в слове «Лавра» першая буква «а» была зачеркнута, а над чертой была приписана буква «у», однозначно.

– Ну надо же! Эк стеганул-то от нас, понимаешь, Ващще Шерлок Холмс! – с восхищением зашептались все кругом. – Ну ващще! Во все, понимаешь, лопатки залупил, двождызначно!

Премудрый в спешке – раз, раз! – распахнул тонкодощатую дверь сортирчика тросточкой, словно чудной девичьей косточкой, и ринулся в кабинку. Дедушкина вша обомомлела, понимаешь, и не сходя с места облегчилась весьма удачно – и от восторга чуть не очумела, однозначно! Впрочем, не будем больше о столь удачном...

Ровно через тринадцать минуточек Ващще Премудрый вышел из кабинки, лучезарно улыбаясь, уселся за стол и, фатовски поигрывая тросточкой, словно чудной девичьей косточкой, добродушно похвастал Ивану:

– Так вот чё значит евросортир, ёшкин кот! Через щели свет проникает – вах, лепота-а-а! А главное, представляешь, Иван, на внутренней стороне тонкодощатой двери всякие поучительные лозунги написаны: сиди и читай – удовольствие вдвойне, двождызначно! Вот энто культура! Лепота-а-а, понимаешь! Иван, хочешь в первосортный евросортир?

– Не-е-е, не хочу, однозначно! – ответил Иван, поигрывая красной клизмой – жупелом капитализма.