Текст книги "Диверсант (СИ)"
Автор книги: Андрей Родионов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Как завороженный, мальчишка медленно кивает, не отрывая круглых как пуговицы глаз от моего лица.
– Ты слышал, о чем мы говорили? – спрашиваю я.
Паж что– то шепчет.
– Не слышу!
– Да, – выдавливает он тонким голосом.
– Я знаю, что твой бывший хозяин обманул меня, – заявляю я, – за это мне пришлось его убить. Убью и тебя, если не покажешь, где он прячет карты. Меня интересуют секретные карты, понял?
И, дождавшись поспешного кивка, говорю:
– Показывай.
– Там, вон в той шкатулке, – тычет пальцем паж.
Знаком приказав Стефану следить за пацаном я подхожу к шкатулке, что больше напоминает окованный железом сундук.
– Где ключ?
– У хозяина на шее.
Внутри обнаруживается не менее сотни карт, я быстро просматриваю несколько из них на выбор, сокрушенно качаю головой.
– Все-таки придется тебя убить, – грустно заявляю я пажу.
– Но за что? Ведь я все показал!
– Не все, – мрачно говорю я. – Не может быть, чтобы у твоего хозяина не было тайного места для самых ценных карт. Что же, прощай, маленький лгунишка, я сам их найду!
Я подмигиваю Стефану. Тот, умница, рявкнув что-то грозное, ухватывает мальчишку за волосы и прижимает к тонкому горлу лезвие боевого топора.
– Нипочем не найдете, – пищит тот, – без меня.
– Ага, торгуешься, – хмыкаю я. – Давай показывай, но больше не лги. Еще раз – и ты покойник.
– Вон там, – тычет паж, шмыгая носом.
Не уверен, что даже мой учитель, покойный отец Морис смог бы отыскать тайник. Мальчишка нажимает на какие-то точки на стене, топает ногой, и перед ним открывается небольшое отверстие. Тонкая рука мгновенно ныряет внутрь, паж разворачивается, в повороте нанося мне удар. Собственно, чего-то подобного я и ожидал, а потому ловлю его за руку и с силой стискиваю пальцы. Вскрикнув от боли мальчишка выпускает кинжал, тот звеня и подпрыгивая катится по каменному полу.
– Подержи-ка пацана, – сухо говорю я Стефану. – Да смотри повнимательнее, чтобы не сбежал. Парнишка-то шустрый.
Валлиец кивает, широкая твердая ладонь ложится пажу на плечо. Такой мог бы удержать медведя, что ему тринадцатилетний мальчишка? Я выгребаю содержимое тайника, кошель с драгоценными камнями небрежно сую в карман, потом разберемся, что там у нас с чистотой и каратами. Десяток обнаруженных карт быстро разворачиваю и проглядываю. Стефан смотрит вопросительно, я киваю, на хмурое лицо валлийца наползает скупая улыбка.
– Теперь с тобой, пацан, – я подхожу к пажу, в руке холодно поблескивает поднятый с пола кинжал.
На лезвии я без труда различаю маслянистые капли самого подозрительного вида.
– Ты уверен, что показал нам все тайники с картами?
– Я больше ничего не скажу, – рычит тот, сущий волчонок, – можешь убить меня, как моего хозяина!
– Отчего бы и нет, – пожимаю я плечами, – карты мы нашли, и ты нам больше не нужен.
– Держи его крепче, – предупреждаю я Стефана, – чтобы не вырвался.
Тот хоть и глядит на меня с недоумением, но кивает. Убить того, кто покушался на твою жизнь, будь то женщина или ребенок – не только право, но и обязанность воина. Я замахиваюсь, с тонким криком мальчишка зажмуривает глаза. Лезвие кинжала отточено до бритвенной остроты, оно должно войти в плоть мягко, без сопротивления.
С тупым звуком рукоять клинка бьет Стефана в висок, пару секунд тот недоуменно смотрит на меня, затем ноги его подгибаются, и он рушится на пол. Не медля ни секунды я бью его по затылку. Начавший было шевелиться валлиец обмякает, закатив глаза.
– Вот так-то, – тихо говорю я. – Всегда знал, что яд – это лишнее. Главное – хорошо поставленный удар.
Я уже у камина. Найденные в тайнике карты летят в огонь, пламя радостно лижет пергамент, тот тихо потрескивает, сопротивляясь. Я оборачиваюсь к пажу, того, похоже, настиг столбняк. Глупо разинув рот мальчишка пялится на меня, как на циркового слона, того и гляди слюну пустит. А ты думал мне взаправду нужны ваши секретные карты? Рано вам открывать Америку, пусть поживет чуток без европейцев, еще наплачется от вашей алчности и жестокости.
– Да наш я, наш, – морщась, объясняю ребенку, – тамплиер. Тьфу, то есть розенкрейцер, хотя хрен редьки не слаще. Одним словом, рыцарь Кадифа, слышал про таких?
Паж истово кивает, слезы его на глазах мгновенно высыхают, на меня глядит с восхищением. Еще бы, не каждый день видишь красу и гордость ордена Золотых Розенкрейцеров, его живую легенду. Рыцари Кадифа – это разведка ордена, они работают по всей Европе, на мусульманском Востоке и даже в Азии.
– Я сжег все секретные карты, чтобы не попали в руки врагам. Не отдавать же наши секреты венецианцам, верно? Не стой как столб, закрой тайник!
Мальчишка мигом выполняет приказ.
– Рот захлопни, – морщусь я. – И что бы я не говорил – молчи, а спросят – поддакивай. Понял?
Тот кивает уже живее, взгляд у пажа собранный, решительный. Абы кого в розенкрейцеры не берут, у них, как и у масонов, сплошь одни молодцы подобрались. Умные, решительные, и кулаки – как у меня голова. Вот и этот, нутром чую, далеко пойдет.
– Господин, – заявляет он решительно. – Есть еще один тайник.
– Тащи все быстрее сюда, – командую я, – и в огонь!
Пламя жадно ревет, пожирая пергамент. Каждый штрих пера на нем оплачен смертельно опасным трудом многих сотен людей, из которых лишь единицы возвращались живыми и с нужными сведениями. И с каждым таким вернувшимся мир все рос и рос, пока я вновь его не сузил. А что делать?
Отчего– то я вспоминаю фанатиков, что сожгли Александрийскую библиотеку, уничтожив миллион рукописных книг. Знания – это сила и богатство, так было и так будет всегда, и те люди с факелами не могли этого не понимать. Вряд ли они развлекались подобным образом, жечь книги – это не с пивком да по бабам, тут нужны решительность и убежденность. Возможно ли что и они спасали мир на свой манер? Думаю, именно так им виделось происходящее.
Из коридора доносится громкий топот сапог, я осторожно выглядываю в дверной проем. Венецианцы ощетиниваются было оружием, но я тычу пальцем в белую повязку на правом плече, и воины успокаиваются. Я же во весь голос требую найти мне любого офицера. Мол, тут карты обнаружились, надо бы оприходовать.
Не проходит и пяти минут, как в комнату набивается куча народу. Старший, мужчина лет сорока с пронзительным взглядом и напомаженной бородкой, которого прочие именуют синьором Корбуччи, внимательно оглядывает помещение. Безошибочно выделив среди убитых Стефана, что до сих пор не пришел в себя, повелительно кивает:
– Что с ним?
– Оглушили, – пожимаю я плечами. – За него не волнуйтесь, у моего друга крепкая голова.
Взгляд синьора Корбуччи падает на мальчишку:
– А это еще кто?
– Этот теперь со мной, – ухмыляюсь я. – Мальчишка ладный, молоденький. Буду его воспитывать в правильном ключе. По нашему, по-английски.
Дворянин кривится, но не возражает, не сориться же с союзником из-за такой мелочи. Солдаты же на мальчишку смотрят сочувственно, как на будущую жертву матерого педофила. Пока синьор Корбуччи оценивает размеры захваченной добычи я просительно блею:
– Не выделит ли благородный господин сопровождающего, чтобы я мог выбраться из замка?
Не поворачиваясь, венецианец бросает пару слов, тут же один из солдат машет мне. Давай, мол, пошли скорее. Я подталкиваю пажа в костлявую спину:
– Шевели ногами, малец. Нам еще надо выбраться отсюда живыми.
Звуки сражения стихают, похоже, защитники Барнстапла окончательно разбиты. Мне надо исчезнуть из замка раньше, чем венецианцы начнут разбираться кто и при каких обстоятельствах обнаружил карты. Вдобавок скоро очнется Стефан, в этот момент мне хотелось бы находиться от него подальше.
Из замка мы выбираемся без помех. Едва оказываемся в городе, как паж, недоверчиво косившийся на меня всю дорогу, задает стрекача. Не успеваю я слова сказать, как шустрый малец скрывается из виду. Ну и слава богу, у меня и без пажа дел по горло. Высадившиеся венецианцы наводнили город, я то и дело натыкаюсь на патрули, но белая повязка на руке – лучший пропуск. Все, что мне сейчас нужно – это найти Жана Кера.
Я обнаруживаю его в том самом неприметном домишке, где полторы недели назад узнал о предстоящем нападении. Аккуратно открыв заднюю дверь я бесшумно крадусь к комнате, из которой доносится непонятный шум. Обстановка носит следы поспешных сборов, Жак мечется по комнате, собирая вещи.
– Далеко собрался? – спрашиваю с интересом.
Подпрыгнув на месте Жак выхватывает меч и разворачивается ко мне.
– Это я, Робер, – с ухмылкой говорю я. – Не узнал?
Чертыхнувшись, Жак плюхается на табурет. Его лицо бледно, волосы встрепаны, руки мелко дрожат.
– Все пропало, Робер, – говорит он с тоской. – Все, что было задумано, пошло прахом! И все из-за тебя! Зачем, ну зачем ты открыл огонь!
– Долг каждого честного человека – расстроить планы предателя, – улыбаюсь я одними губами.
– Предателя, – повторяет он с горьким смешком. – Предателя? Да нет, глупца! А ведь я хотел рассказать тебе все. Почему, ну почему я этого не сделал?
– Рассказать что? – хмурюсь я.
И поначалу я даже не понимаю, о чем говорит мне Жак Кер.
– Как? – переспрашиваю я.
– Он мертв.
– Давно?
– Вот уже пару месяцев.
– И что произошло?
– Судя по всему его отравили.
Помолчав Жак продолжает:
– Новый секретарь короля граф де Бланкар на дух меня не переносит, так что во Франции меня больше никто не ждет…
– А после сегодняшней ночи мне и в Венеции не будут рады, – добавляет он с кривой ухмылкой.
– Но почему я об этом не знал?
– Я хотел тебе сказать, Робер, поверь мне, – глухо говорит Жак. – Но тогда ты ушел бы, а мне позарез требовалась твоя помощь. И я не предатель! Уж кто-кто, а ты должен меня понять, Франция и тебя отвергла. И что плохого в том, что я собирался пойти на службу Венеции?
– Ты знал, что обещал мне граф де Плюсси?
– Да, – кивает Жак. – Полное прощение, возврат замка и земель и…, – он медлит, – некая информация.
– Из всего перечисленного меня интересует только последний пункт, – требовательно заявляю я. – Ты… знаешь?
– Увы, – качает Кер головой. – До меня, разумеется, доходили невнятные слухи, но лишь король Франции знает где содержат Деву.
– Или лорд-протектор Англии, – продолжаю я его мысль.
Жак разводит руками.
– Ты можешь мне что-нибудь посоветовать? – спрашиваю я, помолчав.
Кер молча мотает головой.
Я ушел не прощаясь и брел до тех пор, пока Барнстапл окончательно не скрылся из виду. Все, что я делал в последние месяцы больше не имело никакого смысла. Все мои усилия пропали даром, я так ничего и не узнал о месте, где прячут мою Жанну. И даже разгром ордена Золотых Розенкрейцеров не служил мне достаточным утешением. Да, флот вторжения был уничтожен, и больше розенкрейцерам не добраться до Америки, а без их проклятого золота англичанам никогда не победить Франции.
Я сидел на берегу, положив голову на колени, и смотрел на море. То и дело до меня долетали брызги волн, одежда промокла насквозь, но мне было все равно. В паре миль к западу лежал пылающий город, далеко в море темнели силуэты венецианских галер. Разгромив противника хитроумные торговцы тут же отправились в путь, не дожидаясь подхода верных ордену войск.
Венецианцы нанесли смертельный удар и тут же растворились в морских просторах. Не скоро англичанам удастся воссоздать по настоящему мощный флот, ох как нескоро. Да черт с ними со всеми! Мысли о политике вызывали у меня глухое отвращение. Я устал бороться и не знал, что делать дальше. Дотянуться до лорда-протектора Англии или французского короля – все равно что до солнца. В жизни мне не подобраться к ним на расстояние вопроса. Да и захотят ли они со мной говорить о Жанне? С чего бы это? Кто я для них – нищий французский дворянчик, каких хоть пруд пруди!
Чувство безмерной усталости затопило меня, и будущее рисовалось в самом мрачном свете. Мне не были рады ни во Франции, ни в Баварии, ни в Бургундии. Боюсь как только Стефан доберется до Лондона, мне будут не рады и в Англии. Подведем итоги: ни денег, ни друзей, ни могущественных покровителей. Ну и как же мне найти и освободить любимую?
Темнело, с моря задул холодный ветер, с легкостью пронизывая промокшую одежду, я начал замерзать. Какой-то посторонний звук назойливо пробивался сквозь свист ветра и грохот прибоя. Я вздрогнул, осознав, что слышу детский плач, ноги сами подбросили озябшее тело вверх. Я внимательно огляделся, ярдах в двадцати от меня на берегу у самой воды лежало нечто темное.
Это был человек, привязанный к какой-то доске обрывком каната, несомненно, жертва кораблекрушения. Он лежал без движения, руки его крепко стиснули темный сверток, из которого и доносился недовольный крик. Разрезав канат я оттащил тело подальше от воды, ребенок недовольно заорал, по телу человека прошла судорога.
– Жив, – пробормотал я, и тут же чертыхнулся.
Только теперь я разглядел лицо спасенного, это был сэр Арно де Степлдон, один из заговорщиков и управитель казны ордена Розы и креста.
– Не вовремя ты мне попался, – пробормотал я. – Ну хоть внесешь ясность в происшедшее.
Я перевернул сэра Степлдона на спину и несколько раз хлопнул по щекам, а когда тот приоткрыл мутные глаза, поднес к губам спасенного фляжку с бренди. Сэр Арно сделал глоток и закашлялся. Я бережно закрыл фляжку, не хватало еще разлить драгоценный напиток, и убрал в сторону.
– Кто тут? – простонал человек. – Где мой ребенок?
– С ним все в порядке, – ответил я. – Что с вами случилось?
– Корабль, на котором мы вышли, «Мститель»… он взорвался. Я так и не понял, как это произошло. Я взял Джона у кормилицы… вышел на палубу и тут она вздыбилась, а я оказался в воде. К счастью мне подвернулся обломок доски, и я за него уцепился.
– Глотните еще раз, – сказал я, и сэр Арно послушно присосался к фляжке. Пара глотков, и он начал оживать на глазах.
– А почему вас не подобрали? – спросил я. – Из порта вышло несколько кораблей.
Он помедлил, с неохотой сказал:
– "Триумф" начал было разворачиваться, и тут же весь вспыхнул, от палубы и до верхушки мачт. Объятые пламенем люди прыгали в море, они так ужасно кричали! Остальные суда тут же ринулись врассыпную.
Я хмыкнул. Не подвел меня Спаркс, часовых дел мастер, его игрушки сработали без осечки. Еще вчера я прыгал бы на месте от радости, узнав, что потомил-таки ненавистный «Мститель», теперь же просто принял новость к сведению. Да, я отомстил за погибших товарищей и даже уничтожил одного из магистров, а что толку? На минуту я отключился, задумавшись. Тем временем сэр Арно де Степлдон с жаром живописал, какими благами осыплет меня за сегодняшнее спасение.
– Сожалею, – прервал я его, – но ничего не выйдет. Вы свое уже отжили. Ваш жизненный путь окончится на этом берегу.
– Но почему? – отшатнулся розенкрейцер. – Ты даже представить не можешь, сколько денег я заплачу за свое спасение!
– Да потому, что мы враги, – ответил я просто, – а утопленный «Мститель» – моих рук дело. И еще по сотне причин, среди которых имеются глубоко личные. Пора бы ордену розенкрейцеров угомониться, а Столетней войне – закончиться.
– А мой сын? – прошептал сэр Арно. – Что станет с ним? Ты и его убьешь?
– Нет, конечно, – ответил я. – Думаю продать его сарацинам. Прекрасный евнух из него получится.
Вру, разумеется. Я все-таки не зверь, а потому отдам ребенка в один из монастырей, где принимают подкидышей. За сегодня произошло многое: погибли сотни, возможно тысячи людей. Перебиты делегаты, съехавшиеся на выборы Великого магистра, сгинул флот новейших кораблей. В других обстоятельствах я непременно помог бы сэру де Арно, но только не сегодня.
Пусть лежащий на берегу человечек и не магистр, зато он заведует финансами ордена, причастен к множеству его секретов, каких я даже и вообразить не могу. Вот почему розенкрейцеру лучше уйти в мир иной, вслед за графом де Берларом. Оставшиеся в живых непременно попробуют возродить орден Золотых Розенкрейцеров, и чем меньше людей из прежнего руководства останется в живых, тем лучше.
Сэр де Степлдон изо всех сил прижал ребенка у груди, тот зашелся в истошном крике, я вытащил из ножен меч. Не стоило тянуть с казнью, на нас мог кто-нибудь наткнуться.
– Отпусти меня, – горячечно шептал розенкрейцер. – Я знаю, где хранятся сокровища ордена. Я осыплю тебя золотом, хватит и тебе и твоим внукам.
– Ты готов ко встрече с Создателем? – прерывал его я. – Положи ребенка, чтобы я случайно его не задел.
Он с трудом, будто отрывая часть себя положил сына на землю, в глазах загорелась мрачная решимость:
– Поклянись, что мой сын станет дворянином, и эти деньги будут твоими, – сказал он.
– Интересное предложение, – кивнул я.
– Помнишь, как мы встретились?
– Да.
– Меня схватили, потому что я ехал один, без охраны. Правда, глупо вышло? – он тихо засмеялся, не отрывая горящих глаз от сына.
– Продолжай.
– Я был в Венеции и Флоренции, Генуе и Ломбардии… да где я только не был! Я перевел все деньги ордена, о каких только знал, на секретные счета. Если бы только Великий магистр граф Крайхем прожил еще полгода, власть сама свалилась бы нам в руки!
Сэр Степлдон перевел на меня пылающий взгляд, крикнул:
– Понимаешь?
Я снова кивнул.
– А теперь все пошло прахом! Я должен умереть на забытом богом берегу, а сына отдаю в руки собственному убийце!
– Украденные тобой деньги будут искать, – заметил я. – Ты уверен, что хорошо замел следы?
– Я – лучший, – надменно объявил розенкрейцер. – Пусть ищут хоть до посинения, им не найти ни единого пенса!
Содрав с пальца перстень сэр Арно кинул его мне. Ну а затем объяснил, куда я должен явиться и что мне следует говорить. Едва он закончил, я тут же все повторил без единой ошибки. Это я с боевым топором в руках не очень хорош, зато память у меня отменная.
– Надеюсь вы догадываетесь, что если меня ожидает ловушка, ваш сын умрет? – уточнил я.
– Не беспокойся, – оскалил розенкрейцер зубы. – Как я и обещал, там достаточно денег для вас обоих. Но если ты обманешь моего сына, я вернусь за тобой с того света!
Из– за облаков вынырнула луна, глаза сэра Арно расширились, и в ту же секунду острие моего клинка вошло ему в грудь. Мужчина пронзительно вскрикнул и застыл без движения. Я подхватил на руки маленького человечка, тот молчал. Надо было развести костер, а с утра найти дом для малыша, где он смог бы провести какое-то время. Обещание обещанием, но не таскаться же мне с грудным ребенком на руках по всей Европе?
– Так получилось, – объяснил я младенцу, – что я никак не мог отпустить твоего отца. Если рубить гидре головы, то все сразу, а не выборочно.
Младенец молчал, но я и не ждал от него ответа. Завтра же я собирался отправиться по указанным адресам, если там и в самом деле достаточно денег, мне будет гораздо проще найти мою принцессу. Я улыбнулся, и куда делась недавняя хандра? Пока я размышлял, тело делало все автоматически. Под прикрытием скалы я развел костер, ребенка закутал в сухое, пожертвовав нательной рубахой. Не прошло и десяти минут, как я согрелся. Плясали желтые языки костра, и в такт им метались мысли. Согревшись, ребенок заснул у меня на руках. Сопел себе тихонько. Незаметно я и сам впал в дрему.
Я шел по бесконечно длинному коридору распахивая двери, расположенные по обе его стороны. За одной из них находилась женщина, знающая где прячут Жанну. Я двигался все быстрее, а время шло, оно утекало безвозвратно, его оставалось все меньше и меньше. Я уже бежал, мчался изо всех сил, впереди осталась только одна дверь, и именно за ней скрывалась та, что знает.
Дверь с треском распахнулась, и я замер на месте. У окна стояла женщина, та самая, какую я искал. Медленно, очень медленно она начала поворачивать голову, я вот-вот должен был увидеть ее лицо. Оглушительный рев заполнил собой коридор, от неожиданности я дернулся и проснулся. Вокруг было утро, солнце взошло и светило мне прямо в глаза. Ребенок не спал и был недоволен жизнью, его плач и разбудил меня. Дите желало кушать. Принюхавшись я понял, что было бы неплохо его переодеть.
Но как же не вовремя он завопил! Я грустно улыбнулся. Скорее всего мой сон – полная чепуха, навеянная мыслями о Жанне. Если хорошенько поразмыслить, ну чье лицо я мог увидеть? С чего я решил, будто некой женщине известно где моя любимая? Сладко потянувшись, я вскочил на ноги.
Нищий рыцарь и рыцарь богатый – это же две большие разницы, как говорят у нас в Одессе! Прямо сейчас мне предстояло совершить два неотложных дела: до лучших времен пристроить куда-нибудь младенца, и раздобыть доброго коня. После нападения венецианцев гавань Барнстапла на какое-то время останется не судоходной, мне же было совершенно необходимо попасть на материк.
Начало весны я встретил во Флоренции. Сильны и богаты морские республики Пиза, Генуя и Венеция, но мощью своею Флоренция выделяется меж ними словно рыцарь среди простых воинов. Мощью как военной, так и финансовой. Золотой венецианский дукат ходит по всему миру, но он всего лишь младший брат флорентийского флорина. На флорентийский манер – 3,5 грамма золота в монете выпускают деньги Английское королевство и Священная Римская Империя германской нации, Папская область и Венгерское королевство. Да разве всех сочтешь? Стандарт – он для всех стандарт и есть!
А еще Флоренция – место, где сконцентрированы умнейшие люди эпохи, творческую элиту тянет сюда со страшной силой. Данте Алигьери и Джотто, Джованни Боккаччо и Бенвенуто Челлини, Микеланджело и Галилей… Здесь жил и работал Америго Веспуччи, в чью честь наречены заморские земли. Творил Леонардо да Винчи. Тут Карло Коллоди придумал Пиноккио. И даже наш «Идиот» написан не в Москве-матушке, а все там же, во Флоренции.
Прекрасный город с богатой историей и, что для меня оказалось важнее, лопающимися от золота банками. Покойник не соврал: в кубышке оказалось столько, что до конца жизни я мог жить Ротшильдом, а правнуки мои, буде такие появятся, коли не будут покупать городов, оставят деньги и праправнукам!
Сегодняшний день, последний перед отъездом во Францию я посвятил делам. Получил на руки письма с указанием подчиненным структурам в Лондоне и Париже о выдаче на мое имя неорганичного кредита. Забрал подробнейший список, где было перечислено в какие торговые дома и производства вложены мои деньги, и какой собственностью я владею через подставных лиц. На прощание Пьетро Визари, владелец торгового дома "Визари и сыновья" решил развеселить дорогого гостя последними новостями их Англии, зная о болезненном моем интересе к этой стране.
– Сведения точные, головой ручаюсь, – с ухмылкой заявил Пьетро. – Представьте себе, королева-мать вышла замуж! Проделала все тайно, но от нас разве утаишь? Это шпионы сопредельных государств могут прошляпить свадьбу Екатерины Валуа, у нас же, людей торговых, все серьезно. Мы не интригами придворными балуемся, а делаем деньги.
– Замуж… и за кого же? – рассеянно отозвался я, отхлебнув из золотого кубка.
Умеют на юге делать вина, еще как умеют. Красное как кровь, с изумительным вкусом, его дивный аромат просто сводит с ума!
– В жизни не угадаете ее избранника, – заливался соловьем Пьетро. – Это некий Оуэн Тюдор, дворянин из Уэльса!
От неожиданности я поперхнулся.
– Поправьте меня, – произнес я растерянно, – она вышла замуж за чертова Тюдора?
Несколько мгновений мы смотрели друга на друга, а затем расхохотались.
– Вы слышали историю про Лондонский мост? – спрашивал я.
– А вы знаете про лошадиный хвост? – давясь от смеха перебивал меня хозяин.
Расстались мы только через полчаса, совершенно обессилившие от смеха и довольные друг другом. Вечером, уже засыпая, я вновь вспомнил о новобрачных и заулыбался. Екатерина Валуа, королева-мать и сестра моей Жанны. Я и видел-то ее всего лишь раз, на коронации ее сына в Париже, когда смотрел на праздничный кортеж из окна покоев Изабеллы Баварской.
Откуда– то из глубин памяти всплыла картина: праздничный картеж останавливается перед окнами вдовствующей королевы, стареющая красавица смотрит на дочь и внука, а те глядят на нее. Глядят на нее… Я все глубже проваливался в сон, воспоминания мешались, подергиваясь легкой дымкой. Вновь я бежал по длинному коридору, распахивая двери. За одной из них скрывалась женщина, знающая, где держат в плену мою Жанну.
Я бежал из последних сил, потому что время мое было на исходе. С минуты на минуту та дверь должна была захлопнуться навсегда, и больше ничто на свете не смогло бы ее отворить. И потому я заставлял себя мчаться еще быстрее, и еще, и еще чуть-чуть… А две вдовствующие королевы, мать и дочь, смотрели друг другу в глаза, но проклятые лошади вот-вот должны были тронуться дальше. Впереди возник освещенный прямоугольник. Я вздрогнул от ужаса: дверь медленно закрывалась.
Не отрывая взгляда от матери Екатерина Валуа взмахнула рукой. Протяжно запели горны, кучер, важный как нормандский барон, дернул поводья. Дверь передо мной закрывалась все быстрее, и я уже не успевал в нее заглянуть. Что-то трещало, кажется, мышцы ног, последним бешеным усилием, грозящим разорвать сердце, я прыгнул вперед и успел заглянуть внутрь раньше, чем захлопнулась дверь.
Все случилось одновременно: таинственная женщина повернула голову и посмотрела мне в глаза. Екатерина Валуа отвернулась от матери и церемониальный кортеж тронулся вперед. Дверь с лязгом захлопнулась, вытолкнув меня из комнаты. Я рывком сел в кровати, сон как рукой сняло. Сердце колотилось, пытаясь вырваться из груди, в крови кипел адреналин. Белье и простыни насквозь пропитались потом, скомканное одеяло улетело на пол, но все это было неважно.
Я соскочил с ложа и босиком прошелся по полу, не обращая внимания на царящую в спальне прохладу. Меня всего трясло. Я узнал женщину из своего сна, и сейчас ощущал легкую досаду: мог ведь догадаться об этом и пораньше! Я выглянул в окно, занималась заря. План действий поменялся, я уже не хотел ехать во Францию, а отправлялся в Лондон!
В чем только не упрекали меня за всю мою сравнительно недолгую жизнь, но единственное, что никогда не ставили в вину – отсутствие манер. И потому, едва я через окно проникаю в спальню матери английского короля, как первым делом вежливо откашливаюсь. Бесполезно. Женщина безмятежно раскинулась на широкой перине. И, чтобы там не болтали дворцовые сплетники, из-под одеяла торчит только пара пяток.
В соседней комнате несет службу горничная ее величества леди Джоан Гарднер. Я не проверяю, спит ли придворная дама, собственно, а чем ей еще заниматься далеко за полночь? Оплывшие свечи горят еле-еле, даже и не пытаясь разогнать царящий в спальне полумрак. Меланхолично пляшет пламя в отделанном мрамором камине, и мельком глянув в ту сторону, я еще раз поражаюсь, какие же мы разные.
Никогда не понять мне страсти британцев к украшению каминов. Поневоле кажется, что островитяне чуть ли не молятся на очаг, есть в этом поклонении огню нечто языческое, есть! С другой стороны, это древним славянам, погасни огонь в пещере, можно было по-быстрому смотаться "через дальние леса и высокие горы" к соседям, пылающую головешку попросить. А с острова куда денешься? Кругом вода! Тут поневоле засуетишься вокруг каждого камина.
Сзади раздается еле слышное ворчание, и я мгновенно поворачиваюсь к женщине. Екатерина Валуа сидит в постели, я и не заметил, как она проснулась. В полутьме влажно поблескивают глаза, роскошные темные волосы обрамляют бледное лицо. Она весьма хороша, вся в мать, и еще она очень похожа на Клод.
– Не надо кричать, ваше величество, – спокойно говорю я. – Иначе кое-кто может пострадать.
– И кто же? – спокойно спрашивает женщина.
– Разумеется, я. – вежливо наклоняю я голову. – Не буду же я бить слабую женщину по голове или зажимать ей рот?
В руках у Екатерины устроилась декоративная собачка, когда только королева успела ее подхватить? Пес тихонько ворчит, недобро разглядывая меня тусклыми глазками, я узнаю звук. Так вот как проснулась Екатерина, ее разбудила проклятая тварь! Приглядевшись к псу внимательнее я тихонько хмыкаю. Знакомая порода, очень дорогая и опасная.
Этих тварюг специально вывели для богатых дамочек. Легкие и теплые, они прямо-таки созданы, чтобы таскать их на руках и тетешкать, а еще над ними можно сюсюкать. Если же владелице грозит опасность, та просто швыряет пса в лицо обидчика, ну а дальше, как говорится, дело техники. Несмотря на внешнюю хрупкость челюсти у этой породы очень сильные, и оторвать собаку от лица возможно только с куском собственного мяса.
– Не стоит, – так же спокойно замечаю я. – Если швырнете в меня пса, я наколю его на кинжал.
– Чего вам надо?
– Я хочу поговорить. Только поговорить, вот и все.
– И поэтому проникли в мою спальню ночью, как вор?
Беда с этими женщинами, вздыхаю я, ну подумала бы сама, как я подойду к ней днем, когда кругом толпятся стражи, слуги, горничные, придворные дамы и кавалеры?
– Перед вами Робер де Армуаз, бывший телохранитель Орлеанской Девы, – представляюсь я. – И требуется мне от вас лишь одно, я хочу узнать, где ее держат англичане.
Екатерина распахивает рот, со вздохом я поднимаю руку, прерывая женщину. Беда с этими дамочками, хлебом не корми, так и норовят соврать.
– Не надо, – говорю я уверенно. – Не надо рассказывать, что ее сожгли, а прах развеяли… Ну, вы меня поняли. Не к лицу английской королеве обманывать французского рыцаря. Я точно знаю, что Клод жива!
– Я не знаю, где ее держат! – отрезает Екатерина.
– Вы – мать английского короля, и мне понятны ваши чувства. Но ведь Клод – ваша младшая сестра, пусть и незаконнорожденная.
– Убирайтесь, – в голосе Екатерины я без труда различаю угрозу. – Еще минута, и я крикну стражу!
– Я люблю ее больше жизни, – голосом моим можно резать стекло. – И вы – моя последней надежда. Если не скажете, где ее искать… Что ж, зовите стражу.
С минуту мы ломаем друг друга взглядами, и время это кажется мне вечностью. Ну и семейка, где у каждой из женщин прямо-таки несгибаемая воля, чудовищная гордыня и надменный, не терпящий возражений нрав! Моя визави вышла замуж за Генриха Завоевателя в пятнадцать лет, а уже в шестнадцать осталась вдовой с младенцем на руках. Тем не менее не дала оттеснить себя на второй план, точно так же, как Изабелла Баварская в свое время.
Первой опускает глаза королева, но едва я расслабляюсь, поверив в ее капитуляцию, как Екатерина тут же швыряет в меня адского зверя. Надо сказать, что при необходимости я умею двигаться очень быстро. Умение «взрываться» движением не врожденное, и вколочено в меня путем долгих болезненных тренировок.
Екатерина и охнуть не успевает, как я оказываюсь рядом с ней. Правой рукой я держу за шкирку извивающегося пса, в левой зажат кинжал. Королева отшатывается, тонкие пальцы с такой силой стиснули кружевное одеяло, что костяшки побелели. Но и лицо и голос ее по прежнему спокойны. Даже сейчас, после того как женщина пыталась покалечить или даже убить меня, я не перестаю восхищаться ее самообладанием.
