Текст книги "Мы из спецназа. Бумеранг"

Автор книги: Андрей Щупов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 8

– Все равно не верится, – Дмитрий покачал головой. – Чтобы мэр – и в открытую покрывал дела своей непутевой дочки?…

– А кто тебе сказал, что в открытую? – Марат фыркнул. – По-моему, подобные вещи вообще никогда не афишируют. А потом – я совсем не исключаю того, что о бизнесе своей дочери вельможный папочка ведать не ведает. Не монстр же он, в самом деле. Тут ведь не какой-нибудь секс по телефону и не торговля паленой водкой, а самые настоящие наркотики. От такого сложно будет отмазаться.

– Ясен пень, не знает он ничего! – бухнул Мишаня Шебукин. – Вон, в файлы поглядите: официально за дочурой две туристических фирмы, плюс участие в детском фонде. Так что с формальной точки зрения все в порядке. Концы с концами девочка сводит, доход от фирм не самый большой, но получает, а больше папаше и знать ничего не надо.

– Мог бы все же навести на досуге справки. Все-таки дочь…

– Ну и что? Думаешь, сумел бы выяснить, что фирмы ей нужны исключительно как прикрытие?

– Захотел бы – выяснил. Не так уж сложно понять, чем занимаются ее девочки. Или, по-твоему, трудно отличить наркотики от загранпутевок?… Я тут успел заглянуть в наши архивы и выяснил, что тот же Гур значился у нее главным администратором. Хороший администратор, верно?…

Промычав невразумительное, Харитонов обернулся к Зимину.

– Это ладно, ну, а машины-то зачем сжег?

– А что с ними было еще делать? Хоть какой-то ложный след. Разборка группировок, конкуренция, то-се. Опять же лейтенанта там оставили, – вот и пусть ищут убийц Гусли. До Мариночки по любому не доберутся.

– Где ты ее спрятал-то?

– В подвале старика Кабысдоха. – Зимин пожал плечами. – А что, место идеальное! Тихо, вода в трубах журчит, ни комаров, ничего. Сам бы не отказался посидеть денек-другой.

– Так она же метаться начнет, разобьет что-нибудь.

– Не разобьет. Я ее к батарее привязал. Не очень крепко, но на сутки хватит. Так что как очухается, освободится.

– А если не очухается?

– Да что с ней сделается-то? Девчонка крепкая, в теле, – малость помается и придет в себя.

– Ты ведь не знаешь, как действует гуантол.

– А что тут знать? Наркота – она и есть наркота. Денек будет хорошо, а после – не очень. На первый раз ломки долго не длятся, так что переживет как-нибудь. А хоть бы и помучиться пришлось – тоже хорошо. Пусть на своей шкурке прочувствует, какой дрянью потчевала людей. – Стас оглядел сумрачно молчащих друзей, и лицо у него пошло пунцовыми пятнами. – А что мне было еще делать? Сиделку для нее нанимать или самому там сторожем прописаться? Честно говоря, уже за одного Гуслю этой дамочке карачун не мешало бы навести.

– Сам же говоришь, не она его грохнула.

– Нет, конечно, но в любом случае лейтенанта убивали с ее ведома.

– Вот-вот! И стоянкой заведовала она! – Оживился Серега Маркелов. – Вы как хотите, а я бы эту дрянь на нары услал. Годиков этак на семь… Кстати, неплохая пиар-акция! Тогда бы уж точно папаня не сидел больше в мэрском кресле.

– Как ты себе это представляешь?

– Да очень просто! Сливаем информацию газетчикам, добавляем пару фотографий Мариночки – и хана папаше! Никто за него голосовать не будет.

– Ну, это, положим, спорный вопрос. – Дмитрий невольно припомнил свой разговор с Валерием Аркадьевичем. – Может, даже наоборот пожалеют. У нас жалеть любят.

– Тогда, по крайней мере, выборы сорвем! – не сдавался Маркелов.

– И это навряд ли. Санин прав, все рычаги в руках господина Муратова. Ни прокуратура, ни ФСБ ссориться с ним не будут. И скандалу он не даст разгореться, – задушит в зародыше. А уж если добавку к пенсии посулит да пообещает тотальный ремонт отопительных трасс, людишки обо всем на свете позабудут – толпами на избирательные пункты повалят.

– Они-то забудут, а Муратов нет, – подал голос Юрик. – Это я к тому, что посадить ее мы, может, и посадим, но врага наживем себе такого, что мало не покажется.

– Да как он нас достанет?

– Достанет, не сомневайся. Выставит призовой фонд за наши головы, и всех нас в одну неделю на десять метров под землю зароют.

– Какой там призовой фонд! У него и капусты к тому времени не останется!

– У этого останутся, уж будь спок! Нам с Серегой вот такие пачищи денег выдавали на подкуп избирателей. – Николай Сватов распахнул пальцы, показывая толщину пачек. – Двести «рэ» на рыло, и никакой тебе отчетности. Достаточно одной закорючки. Были бы нечестными, все могли бы себе сграбастать.

– А были бы честными, вообще в эту грязь не полезли бы. – Фыркнул Мишаня.

– Тоже мне – нашел грязь! Да весь мир в этом дерьме купается. И какая, блин, разница, кто будет капустой сорить? Уж на это дело желающих всегда хватало, а так – мы хоть немного заработали.

– Ладно, это все постороннее… – Харитонов вновь вернулся глазами к Стасу. – Она точно там копыта не откинет?

– Не откинет, отвечаю. – Хмуро процедил Зимин. – Подвальчик сухой, теплый, даже крыс нет. А дня через три туда Кабысдох наведается. Он старик пройдошистый, все понял как надо. Так что роль свою отыграет правильно.

– Так ведь оголодает девка к тому времени!

– А хоть бы и так. Воду я ей в бутылке оставил, а что поголодать малость придется, так люди без еды месяцами живут. Даже, говорят, здоровее от этого становятся. Авось впрок девоньке пойдет, – поумнеет

– А вдруг не поумнеет?

– Для этого случая я как раз и припас израильский пистолетик. Там ее пальчики аж в нескольких местах пропечатаны. Какая-никакая, а улика. – Стас сердито оглядел сидящих. – Чего смотрите? Если уж на то пошло, девочка – не самая глупая, должна сообразить, чем рискует.

– Эта сообразит… – мутно протянул Маратик. – Не хотел бы я с ней встретиться еще раз.

– Не дрейфь! – Стас поморщился. – Тебя-то она вообще не видела.

– Зато видела та деваха из «Тойоты».

– Какой из нее свидетель!

– Если хорошенько прижать, что-нибудь да расскажет. Было бы, как говориться, желание. Да и через мертвого Гуслю на нас выйти несложно.

Стас хотел было возразить, но промолчал. Тоже, видимо, понял, что зацепок для возможного расследования оставлено великое множество.

– Мда-а… – глядя на спорящих, Дмитрий свирепо потер лоб ладонью. – Похоже, облажались мы, ребятки. Что называется – по полной программе. И с наркотиками в лужу сели, и с насильником прокололись…

– А причем тут насильник? – обиделся Юрий. – Там все было, как надо. Кто же знал, что за ним лахудра эта припрется?

– Лахудра – не лахудра, а только придется теперь его отпускать.

– Да с каких это щей! – возмутился Мишаня. – Ты посмотри, во что он мой костюм превратил! Я, между прочим, не Мариночка, у меня лишних костюмов дома не водятся. А этот урод еще и Юрика помесил кулаками, меня по морде смазал. Да если на то пошло – он через неделю туда вернется! И снова будет девок по земле валять.

– Ну, и что ты предлагаешь?

– Как это что? Посадить его – и все дела!

– Это за что же? За твои царапины?

– А хоть бы и за них!

– Как ты его посадишь, наивняк?

– Да проще простого! Насуем тех же пластырей в карманы и сдадим оперативникам. – Мишаня с яростью ударил себя по груди. – Нельзя, Димон, отпускать такого на свободу! Ну, нельзя, пойми ты!

– Согласен. – Веско подтвердил Юрий. – Очень уж злой бычок. Пусть посидит, где положено, либидо свое успокоит.

– А я его предлагаю в подвал к Мариночке сунуть. – Подал голос Сват. – Вот и решим две проблемы разом.

– Да он же ее там раз сорок оприходует!

– Ну и что? Может, ей тоже понравится?

– А после выйдут на волю – и к алтарю сразу двинут. – Невесело пошутил Маркелов.

– Ага, только раньше папаша Мариночки в морг его отправит… – Дмитрий покачал головой. – Нет, ребятки, чепуха все это. По всему получается, что надо его выпускать на все четыре стороны.

– Это как же – совсем, значит, всухую? – изумился Николай Сватов.

– Ну, почему всухую. Дадим пару раз по сусалам, напоим водкой по самые жабры и сбагрим ментам. Во всяком случае, ничего лучшего нам пока не придумать.

– Да почему не придумать-то?! – обозлился Шебукин. – Тоже мне, нашли проблему! Не можем сходу придумать – подождем немного. А пока запрем это чмо в карцере, выспимся, а там и мысли путные появятся.

– Так-то оно так, только нет у нас ребятки времени на сон. – Дмитрий неспешно выдвинул столешницу, извлек на свет божий рифленую гранату. – Хорошая штучка, верно?

«Кандагаровцы» все враз уставились на гранату.

– Ты это к чему?

– А к тому, что эту игрушку забросили минувшей ночью к нам в форточку. Или до сих пор не заметили выставленного стекла?

Стас Зимин нахмурился, Сват приоткрыл рот, Шебукин почесал в затылке. Отсутствующего стекла действительно никто не заметил. Осколки Харитонов успел замести, а до зимы было еще далеко и сквозняком покуда не тянуло.

– Чеку, надо понимать, не тронули? – предположил догадливый Юрик.

– Точно, – Дмитрий кивнул. – Чека была на месте. Нас только предупреждали.

Лицо Михаила Шебукина стало совсем пасмурным. Интуитивно он вдруг осознал, что любовного союза с Валентиной Сергеевной у него не получится еще долго.

– За этим тебя Санин и вызывал?

Дмитрий кивнул.

– Пытался предостеречь. Сказал, что рано вернулись, советовал снова уехать.

– Снова? – изумился Маркелов. – И надолго?

– В идеале годика на три-четыре.

Зимин протяженно присвистнул, Колька Сватов еще шире приоткрыл рот.

– Я все понимаю, ребятки, но факт остается фактом: некто взял нас с вами на мушку. – Продолжил невеселым голосом Харитонов. – Это заказ – и заказ от людей крайне состоятельных. А потому…

– А потому, скорее всего, он будет исполнен надлежащим образом. – Заключил Стас.

– Верно. Если мы не предпримем срочных контрмер. Но принять мы их тоже не можем, поскольку не знаем ни имени заказчика, ни тех, кто подбросил нам этот гостинец.

Все вновь уставились на «лимонку». Дмитрий почти слышал, как явственно поскрипывают мозги в черепах его товарищей. Каждый из них скоростным образом прокручивал ситуацию, пытаясь угадать, от кого именно мог прилететь сегодняшний гостинец.

– Можете не трудиться, – тихо проговорил он. – Я уже пытался составлять списки всех обиженных «кандагаровцами» и понял, что это напрасный труд.

– Почему напрасный?

– Да потому, что только у одного меня сходу получилось около двух десятков имен. И это только явные враги! Если же приплюсовать неявных – то бишь, всех друзей и родственников убитых с посаженными, то список тотчас удвоится. Словом, начнем вычислять – голова кругом пойдет.

– Но Санин хоть сказал тебе что-то конкретное?

– В том-то и дело, что ничего он не сказал. – Дмитрий покачал головой. – Ясно только одно: тот, кто дал добро на нашу ликвидацию, имеет и деньги, и связи. Может, даже в самой Москве. Ясно и то, что обозлен этот человечек крепко. Значит, не успокоится, пока не достанет нас.

– Или пока мы его не достанем. – Пробурчал Зимин.

– Достать его у нас руки коротки. Да и нужной информацией мы не располагаем. Даже Санин – и тот не сумел ничего разузнать. Только беспокойством и поделился.

– А зачем?

– Как зачем? Все-таки мы ему не чужие.

– Значит, он только учуял запашок? – задумчиво протянул Серега Маркелов. – Может, тогда и икру метать не стоит?

– Ты был бы прав, если дело ограничилось бы одним предупреждением, но после этого гостинца, – Харитонов качнул на ладони гранату, – это уже не запашок, а самая настоящая вонь. И тот, кто нас вызывал на поединок, в силах своих явно не сомневается. Иначе не стал бы разбрасываться такими игрушками.

Некоторое время все подавленно молчали. Мало приятного сознавать, что с сегодняшнего дня ты оказываешься на чужой мушке. Стас Зимин сосредоточенно разглядывал свои руки, гадая, сумеет ли когда-нибудь отмыть их от всей пролитой ими крови, Марат с Николаем думали о своих семьях, Маркелов по-прежнему пытался вычислять потенциальных противников, а Мишаня терзал себя мыслями о брошенной им Валентине Сергеевне. Для него угроза попахивала не столько возможной смертью, сколько очередной разлукой. А это значило, что бедной бизнесменше придется вновь мириться с одиночеством. Для баб же разлука – самое последнее дело. Иные могут и отставку дать мужичку путешественнику, а уж такие, как его Валентина долго размышлять не привыкли…

Шебукин как в воду глядел. Скрестив на груди руки, Харитонов заговорил снова:

– В общем, так, родные мои, шутки кончились, и как бы мне это не претило, лично я голосую за отъезд. Если же произойдет чудо, и Муратов на пост мэра не пройдет, мы вернемся.

– А если нет?

– Если нет, придется пожить какое-то время на чужбине.

– Выходит, снова общаги и коммуналки, снова неопределенность, суетня и беговня. – Безрадостно заключил Юрик Пусвацет.

– Все в точку. – Харитонов кивнул. – В особенности насчет суетни и беговни… И вот еще что, надо бы найти брата Гуслина. Хотим мы того или не хотим, а Степан из-за нас подлетел. Значит, следует позаботиться хотя бы о его родных.

Марат с готовностью кивнул.

– Брата Гуслина я найду. Даю слово. Я его когда-то знал, мне это будет сделать легче…

Глава 9

«…Если нет, придется пожить какое-то время на чужбине…»

Дрэм стянул с головы наушники, устало улыбнулся. Что ж, мальчиков ему, кажется, удалось припугнуть. И не мальчиков даже, а вполне зрелых мужей, бойцов, у которых за плечами значилось не по одному десятку горячих командировок. Тем не менее, переполошились и они. И правильно, что переполошились. Подобными предупреждениями умные люди не пренебрегают…

Довольно потянувшись, он энергично согнул и разогнул левую ногу, то же самое проделал с правой ногой. Если бы кто наблюдал за ним со стороны, ни за что бы не заподозрил, что одна из его конечностей сработана из высокопрочного пластика напополам с титаном. Да он и сам временами забывал о собственной ущербности. И то сказать: можно ли называть ущербным того, кто никому не завидовал? Дрэм же и впрямь не питал зависти к окружающим, поскольку отлично сознавал: любой человек, по отношению к которому у него родится чувство зависти, может исчезнуть в считанные секунды. Не потому, что пробьет должный час или так распорядится судьба, а только потому, что так решит он – старый одноногий пират по имени Дрэм. Именно так называлась большая барабанная установка, на которой в давние годы он наяривал деревянными палочками, не ведая еще того, что очень скоро страна призовет его под ружье и барабанные палочки придется сменить на ножи, винтовки и нунчаку… Как бы то ни было, но чердачное окно за эти дни успело ему вконец осточертеть. Ныли ребра, рябило в глазах, с каждым днем все больше начинал гудеть позвоночник. Но работа есть работа, и приходилось терпеть.

Переключив лазерное устройство на запись, Дрэм пятерней растер ежик волос на шишковатой голове, одним движением притянул к себе винтовку. Ружьецо было старенькое – времен его музыкальной юности – «СВД» аж 1973 года, однако все последние модернизации, по мнению стрелка, повлияли исключительно на дизайн, но никак не на качество. Главные же характеристики знаменитого «винта» практически не изменились. Кстати говоря, тот же Калашников с той поры стал только хуже. Весомый калибр знаменитого «акаэма», способный навылет прошивать любые кустарники и пронзать обшивку бронированных автомобилей, заметно полегчал, годясь теперь разве что для уличных перестрелок. Хотя на улицах того же Грозного, насколько помнил Дрэм, обновленный автоматик также показал себя далеко не лучшим образом. Хвалебные же оды, распеваемые конструкции Калашникова, Дрэм пропускал мимо ушей. Потому, верно, и распевали, что все иные отечественные варианты похоронили в архивах. Слов нет, «Калаш» был, конечно, неплох, однако машинки того же Коробова или Афанасьева работали ничуть не хуже. Словом, «бородатое» не означало плохое, и к стареньким «СВД» Дрэм питал по-особому теплые чувства. Шли года и десятилетия, а ружейный ветеран по сию пору выдерживал конкуренцию с лучшими представителями западных оружейных фирм. Конечно, находились изделия, что били вдвое и втрое дальше, но уж ему-то, как действующему снайперу, было отлично известно, что на таких дистанциях начинают работать факторы, превращающие прицельный огонь в стрельбу на удачу. Не взирая на лазерную оптику, на увеличенный вес пули и длину ствола. Были и иные причины, заставляющие его любить винтовки данной серии. Дрэм знал, что в бывшем СССР драгуновских изделий успели наштамповать преизрядное количество. Последующий раздел страны, военная чехарда в Афганистане, Абхазии и Чечне только усугубил ситуацию. Огромное число бесхозных стволов разгуливало по стране, не поддаваясь никакому централизованному учету. Их тайно продавали на запад, караванами переправляли сербам, талибам и албанцам, бережно прятали на чердаках собственных дач и укрывали в погребах. Вот и он не оплошал, успев обзавестись солидным боезапасом. Во всяком случае, на сегодняшний день в личных захоронках Дрэма помимо гранат, пистолетов и автоматов скопилось не менее двух десятков подобных винтовок. Для его профессии – такой запас «сала» был далеко не лишним. По крайней мере, сразу после акций можно было смело бросать оружие на месте. Конечно, имелась у Дрэма и более продвинутая техника – что называется эксклюзивная – из последних английских, германских и отечественных разработок, но эту технику он старался пускать в ход лишь в случае крайней необходимости. Редкий ствол – на то и редкий, чтобы яснее ясного поведать опытному криминалисту свою нехитрую предысторию, а это Дрэма уже не прельщало…

Привычно вдев локоть левой руки в ременную петлю, он поднял винтовку Драгунова к плечу, глазом окунулся в мягкую резиновую окантовку оптического прицела. Пространство послушно прыгнуло навстречу, разом вычертив раму окна. Ажурная решетка помехой не являлась, да и оливкового цвета шторы не слишком скрывали прячущихся в комнате людей. Собственно, они и не прятались, – в противном случае наверняка бы воспользовались жалюзи – преградой более надежной и непроницаемой. Сейчас же Дрэм видел контуры сидящих в комнате людей, и ближе всех находился директор охранного предприятия «Кандагар» – тот самый Харитонов, что значился в списке киллера под первым номером. Стрелок чуть тронул наводку на резкость, и германская оптика волшебным образом продвинулась вглубь комнаты еще на метр. Дрэм разглядел уши и аккуратно подстриженный затылок своей жертвы. Рты у сидящих по-прежнему оживленно шевелились, но содержание их разговора его уже мало интересовало. Чуть позже перед сном он еще успеет прослушать их беседу, хотя без того было ясно, что парни сейчас думают только о том, в какую степь им податься. Вопрос был не столь уж простым, и Дрэм их прекрасно понимал. И велика страна Россия, но суметь в ней спрятаться от обозленных вельмож практически невозможно. Захотят, – достанут в любой глухомани, в любом городке и любой республике. А надумают клиенты уплыть за рубеж, выйдет еще хуже. Уж там-то любой русский на виду, и та же полиция из кожи вон вывернется, чтобы отыскать неугодного нелегала. А сделать его неугодным проще пареной репы, – для этого существуют доносы, лжесвидетельство и тысячи улик, в нужное время подброшенных в нужные места. И то правда – замазать можно даже самого чистого. Будь Дрэм сейчас на их месте – он и с насильником не стал бы чикаться, и с девчонкой сумел бы поговорить должным образом…

Переведя ствол левее, стрелок поймал в перекрестие голову второго собеседника, и неожиданная мысль заставила его оторваться от прицела. Говоря на чистоту, убивать этих ребят Дрэм не хотел с самого начала, однако заказ есть заказ – и лучшим вариантом ему представлялось пристрелить их прямо сейчас, пока не выучил черточек их лица, пока не привык к походке и тембру голоса. Положить прямо сейчас через штору – и забыть на веки вечные. Всех, конечно, не получится, но за троих он мог бы поручиться. Во-первых, смешная дистанция, во-вторых, поможет глушитель, а в-третьих, на его стороне было позднее время, что, безусловно, скажется на реакции этих парней. Просто не успеют сообразить, что же это такое происходит, а даже если сообразят, то не успеют укрыться. С теми же, кто успеет, придется вступить в затяжной бой, и здесь уже об успехе загадывать будет сложно. Парни, судя по всему, стрелять умели и когда очухаются от первого шока, наверняка постараются отомстить за погибших. Впрочем, и этот расклад его не слишком пугал…

Азартно улыбнувшись, Дрэм достал из кармана сотовик, быстро набрал восьмизначный номер. По счастью, ждать не пришлось, отозвались почти сразу.

– Это ты?

– Я.

Имен они по обыкновению не называли, сразу без околичностей перешли к делу.

– Есть что сказать?

– Кое-что, – он ухмыльнулся. – Я тут неподалеку от наших друзей. Если надо, главного могу уговорить прямо сейчас. А с ним – еще одного или двоих.

– Где они?

– У себя в конторе. Ваш разговор с Саниным, похоже, сработал. Парни грызут ногти и обсуждают ситуацию.

– Их всего трое?

– Почему трое, – шестеро.

– Тогда почему бы тебе не приголубить всех шестерых?

– Можно попробовать и шестерых, но это уже явный риск. Буду гадать да выцеливать, сработаю им на руку. А за троих я бы мог железно поручиться. Всего и понадобится – пара секунд. Отработаю и срываюсь.

– Нет! – отрезал голос. – Мне нужна вся команда.

– Если не ошибаюсь, вся команда насчитывает человек пятнадцать или шестнадцать.

– Меня интересует верхушка. Ты знаешь, о ком я говорю.

– Тогда придется подождать более подходящей ситуации.

– Жди. Куда нам спешить?

– Но они-то ждать не будут. По-моему, уже сейчас смазывают лыжи.

– Далеко?

– Пока не в курсе, но обязательно выясню.

Невидимый собеседник зашуршал бумагами, видимо, куда-то заглядывал, анализируя сказанное Дрэмом.

– Что ж, пожалуй, оно и к лучшему. Пусть себе едут.

– Вы их отпускаете?

– Разве я сказал, что отпускаю? Я сказал: пусть едут. Если все произойдет вне города, это будет даже лучше. Здесь у них хватает покровителей, наверняка поднимется шумиха.

– А если они разбегутся в разные стороны?

– Сомнительно. Мы ведь всерьез им пригрозили, без шуток, а значит, парни постараются держаться друг друга.

– И все-таки?

– Если подадутся в разные стороны, тебе же будет легче. Разберешься с каждым по отдельности. Или тебя что-то пугает?

– Меня пугает дорога. Сами знаете, ходок я неважный.

– Не волнуйся, у тебя будет машина.

– С личным шофером, лакеем и поваром?

– Если хочешь, обеспечим и лакея с шофером. Но сначала придется вычесть их стоимость из общей сметы.

– Спасибо, я все понял.

– Тогда бывай. Держи меня в курсе событий.

В трубке послышались частые гудки, и, отключаясь, Дрэм снова ругнул себя за то, что не ответил Хозяину тем же панибратским «тыканьем». Верно говорят: не уважишь себя сам, не будут уважать и другие. Обращение на «ты» Дрэм в общем-то воспринимал спокойно, но в свою очередь незамедлительно отвечал людям тем же. Исключение составлял один-единственный человек – мужчина, с которым он только что беседовал. Как бы там ни было, но уже на протяжении ряда лета отношения у них оставались прежними. Старый его знакомый всегда выходил на связь неожиданно, никогда не здоровался и ни о чем не спрашивал. В односложной манере Хозяин указывал наемнику номер камеры хранения и код, а еще через какое-то время добравшийся до камеры Дрэм в подробностях узнавал детали предстоящего дела. Обычно в кабинке лежали конверт с фотографией жертвы, бумага с перечнем привычек клиента, распорядок дня и желаемое время исполнения приговора. Одновременно на один из дежурных счетов Дрэма переводилась кругленькая сумма. Как правило, это был аванс, – по исполнению сумма немедленно удваивалась. Когда-то Хозяин платил ему долларами, но с некоторых пор без ропота и подсказок перешел на евро, сохранив общую сумму неизменной. Со своей стороны Дрэм гарантировал Хозяину свое безоговорочное послушание. Обсуждению не подлежали ни размеры гонорара, ни личности заказываемых, ни детали предстоящей операции. В любое время суток, зимой и летом Дрэм должен был находиться в полной боевой готовности. Заказы поступали не столь уж часто, зато и исполняться должны были с жесточайшей точностью. Чаще всего так оно и получалось. Более того, иные заказы, касавшиеся политиков, банкиров, бандитов и заевшихся торгашей, Дрэм исполнял с превеликой охотой. Словно и не за деньги работал, а как в прежние времена – за идею. Впрочем, идея была стара, как мир, и фундаментом ее являлась банальная месть. Дрэм мстил всем, кто был достоин мести, а мести было достойно большинство из заказываемых ему людей. Все они в чем-то преуспели, а значит, кого-то в своей жизни обставили и облапошили. Уже за одно это киллер лишал их своей жалости. В лице этих людей Дрэм мстил за идиотские войны, мстил за хаос в стране, мстил за погибших друзей и собственную ногу, оставленную в далекой жаркой земле. Кроме того, он мстил за отца, угодившего на ночной улице под ржавый воровской нож. Выжить после того ножа отец сумел, однако сына своего, угодившего в плен, не дождался.

Так или иначе, но жить все еще было интересно. Не весело, но и не грустно. Во всяком случае, Дрэм не скучал и вопросами о жизненном смысле не задавался. Да и стоило ли ломать о том голову, если он все еще был жив, свободен и силен? Уж ему-то, просидевшему больше года в вонючем зиндане, было отлично известно – каково это дышать воздухом свободы, без страха разгуливать по знакомым улицам, заговаривать с прохожими без оглядки на бородатых надзирателей. И даже нынешний его заказчик был для стрелка больше чем заказчик, поскольку именно он выкупил Дрэма из плена – выкупил злого, заживо гниющего, уже не верящего ни во что на свете. И он же сумел поставить бывшего пленника на ноги, не поскупившись на сверхдорогой протез, купив жилье и подарив первую Драгуновскую винтовку. Обычно в плену долго не живут, не очень долго затягивается жизнь и после плена, однако Дрэм по природе своей был бойцом. В прошлом обладатель черного пояса по тэйквандо, а в нынешних реалиях – дорогого, изготовленного по спецзаказу протеза, он собирался еще пожить и побарахтаться. Сдаться было проще всего, но самое простое представлялось и самым скучным. Война завершилась для многих, но только не для него. Свою маленькую войну Дрэм продолжал с прежним азартом. Он давно перестал верить в то, что с каждым убитым им мерзавцем мир становится чуточку лучше, но он точно знал, что отнятые им жизни, словно пробковые поплавки удерживают на плаву его самого. Если бы случилось такое и некто могущественный лишил бы его возможности убивать, Дрэм умер бы в тот же день. Если не от великой досады, так от пули, пущенной в висок собственной рукой.