355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Щупов » Мы из спецназа. Бумеранг » Текст книги (страница 3)
Мы из спецназа. Бумеранг
  • Текст добавлен: 22 сентября 2016, 03:21

Текст книги "Мы из спецназа. Бумеранг"


Автор книги: Андрей Щупов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 5

Гаражик казался ветхим, давно отслужившим свое инвалидом. И не гаражик даже, а сарайчик, склепанный из тонюсеньких досочек. Ему и в прежние времена, должно быть, доверяли исключительно домашнюю рухлядь вроде старых кастрюль, сломанных велосипедов и подобранного на свалке железного хлама. Теперь же в нем жили исключительно мыши да приблудные псы. Может, изредка забредали на ночлег поддавшие боярышниковой настойки бомжи, да справляли нужду дворовые малолетки. Лишенная замка дверь давно болталась на одной петле, а в узкое окошко свободно задувал ветер, однако от небесной мороси сарайчик еще спасал.

– Это что же, и есть ваш хваленый маньяк? – морщась от запаха тряпок, старого рубероида и прогорклой пыли, Харитонов шагнул в темный угол, носком туфли ткнул в литое плечо насильника.

– Он самый.

– А ее сюда зачем принесли? Он что, убил ее? – Дмитрий кивнул в сторону лежащей на отдалении девушки. Рот у нее был заткнут платком, глаза завязаны, руки стянуты на животе куском веревки.

– Да живая она! Живая! – Мишаня все еще прижимал платок к кровоточащему лицу. – Что ей сделается, курве ненормальной! Еще и защищать его пыталась.

– Так это вы ее, получается, связали?

– А то кто же! И не хотели, а пришлось.

– Это у них, типа, игра такая оказалась. Садо-мазохистская… – неохотно пояснил из-за спины Мишани Юрик Пусвацет. – Я так понимаю, этот урод ее разок оприходовал, а ей понравилось, вот и решили продолжить театр. Она, значит, в роли жертвы, а он – насильник.

– Хорошая игра, – Дмитрий кивнул. – Главное – в духе времени.

– Да уж не КВН какой-нибудь. Все предельно натурально. Поймал, избил, вставил, – и никаких, понимаешь, обид.

– Так может, и насилия никакого не было? Я имею в виду других обиженных?

– Да было! Чем хочешь, клянусь! – Юрик истово перекрестился. – Я ведь за ним давно наблюдаю. И эксгибиционизмом постоянно занимался, и мастурбировал прямо на глазах девчонок! А когда в настроении, то и в кусты студенток затаскивал. Кого отпускал – бывало и такое, а с кем, видно, и договаривался.

– Я так думаю, – подал голос Мишаня, – он у них вроде домового стал. Может, даже, привыкать уже начали.

– Вот-вот! – поддакнул Юрий. – Я с одной студенточкой толковал, так она мне следующее выдала: мол, насильников кругом как грязи, все равно не убережешься, так пусть уж лучше будет свой – ласковый. Этот, по крайней мере, не прирежет.

– Веский аргумент! – с кривой усмешкой Дмитрий оглядел мясистые ноги лежащего. – Вот он, значит, какой – местный донжуан – добрый да ласковый. А чего же он тогда физиономию Мишане попортил?

– Да не он это, – девка его чокнутая. – Юрий сердито кивнул в сторону потерпевшей. – Едва глаза не выцарапала за своего кобеля.

– Да ну?

– Точно! – Шебукин кивнул. – Могла и убить. Точно пантера накинулась! И кулаками била, и ногтями полосовала. Она ведь не из студенток – постарше будет, вот я и думаю: может, этот козлик первый сумел ее ублажить, а я весь кайф поломал. Женщины такое не прощают.

– Да уж, женщины за любовь на все способны… – рассеянно подтвердил Харитонов. Склонившись над пленником, рывком перевернул мужчину на спину. Лицо у насильника оказалось разукрашенным ссадинами и синяками, из разбитой губы сочилась кровь, заплывший глаз сиял лютым пламенем.

– Вижу, красиво поговорили! – оценил Дмитрий. – А результат?

– Ноль целых, хрен десятых, – пробурчал Мишаня.

– Плохо! Нам ведь с вами нужно чистосердечное. И обязательно явка с повинной. Иначе все дело расползется по швам. – Дмитрий скривил губы. – Эй, чувырло, слышал меня? Готов подписать чистосердечное признание или нужно с тобой толковать более обстоятельно?

Разбитые губы чуть приоткрылись. Пленник набрал полную грудь воздуха, и кровавый плевок едва не угодил на брючину Дмитрию.

– Я тебя живьем схаваю, мент поганый! Хрен тебе, а не чистосердечное!

– Ишь, ты! Еще и ругается! – Дмитрий покачал головой. – А ведь ты, братец, действительно, животное. Даже странно, что до сих пор никто тебя в зоопарк не упрятал. Видно, придется нам этот изъян исправить.

– Только дай подняться – по стене размажу!

Челюсти Харитонова окаменели, на скулах вспухли злые желваки.

– А ну-ка, развяжи его, Мишань! – отрывисто приказал он.

– Да ты чего? Он же буром попрет! Вон, какой кабан!

– Я сказал: развяжи!

Нож Шебукина полоснул по веревкам, и Михаил торопливо отшагнул в сторону. Прогноз его тут же оправдался. То ли настолько насильник уверовал в собственные мускулы, то ли наблюдался у него непорядок с мозгами, однако, едва вскочив, он тут же ринулся на Харитонова. Неизвестно, на что надеялся этот буйвол, но затяжного боя не получилось. Начальник «Кандагара» и не думал церемониться с насильником. Нога его футбольным финтом подбила правое колено атакующего, заставив обрушиться на грязные доски. Когда же детина поднялся повторно, Дмитрий ударил еще сильнее – на этот раз уже по левой ноге. Что-что, а бить он умел, – взревев раненным зверем, громила вновь опрокинулся навзничь, завозился на половицах, поджимая под себя пылающие от боли конечности.

– Вот так, братец, – наставительно произнес Дмитрий, – и это только начало! Потом будет хуже. Так что выбирай: либо ты колешься, либо момент истины для тебя никогда не наступит.

Лежащий на полу молчал.

– Понял тебя, – кивнул Дмитрий. – Мира не хочешь, а хочешь большой и чистой славы. Ну, так мы это тебе устроим – и знаешь как? Пригласим журналистов и покажем тебя по телевидению. Расскажем о всех твоих геройствах, продемонстрируем фотографии Юрика. А там, глядишь, другие жертвы откликнутся, добавят к твоему послужному списку дюжину лишних эпизодов.

– Вы ничего не докажете!

– А мы и доказывать ничего не будем. Пиар – он и есть пиар. Все исключительно ради вашей известности, сэр. Народ должен знать своих героев в лицо. Устроим телешоу, подождем чуток и отпустим. – Дмитрий хмыкнул. – Не думаю, что после нашей передачи ты долго погуляешь по улицам родного города. С таким беспокойным хозяйством в штанах долго на свободе не живут.

Насильник демонстративно отвернулся, снова сплюнул – на этот раз уже в дощатую стену.

– Ну? И чего теперь делать будем? – в голосе Юрия сквозила тоска. – Ментам сдавать, – засмеют. А дамочка еще и обвинение предъявит. За нападение на своего хахаля.

Дмитрий хмыкнул.

– Боишься, что посадят?

– Посадить – не посадят, но позору точно не оберемся. Да и этому уроду ничего не сделают. Помурыжат в обезьяннике, полупцуют дубинками, да и выпнут вон. На кой он им сдался?

– Тоже правда… – Дмитрий поморщился. Еще раз оглядев сарайчик, невесело кивнул. – В общем, так, ребятки: эту девицу развязываем и везем в больницу к знакомым лепилам. Как ни крути, а ноженьку ей все же подранили, вот и надо лечить.

– А с ним что?

– С ним еще подумаем что делать. Маньяки они все ласковые до поры до времени. А как свернут первую шею, так и входят во вкус. – Харитонов покачал головой. – Чую, нельзя его просто так отпускать.

Преданно глядя в лицо своему начальнику, Шебукин согласно кивнул.


Глава 6

Наркотики обнаружили в «Тойоте» – в той самой машине, в которую забрался совсем недавно дружок заказчицы. Собственно, их даже искать не пришлось. Поглядев в хмельные глаза клиента – смазливого молодца с рыжеватым чубом надо лбом – Стас сграбастал его за грудки, бесцеремонно рванул к себе, хлестнул по щеке. Паренек замычал что-то бессвязное, и в лицо Зимину пахнуло острой мятой – либо корвалол, либо валокордин. Хорошенькое дельце! Этак еще концы отдаст, не доехав до заказчицы.

– Ты что, валидол ему давала?

– Он сам, – девица, находившаяся в машине с клиентом, испуганно приподняла ладони, словно защищаясь от бешеного взгляда Зимина. – У него с сердцем что-то, вот и пьет лекарства.

Стас вновь взглянул в глаза обладателя чуба, с удивлением покачал головой. Значит, обитали на свете и такие чудики! По всему выходило, что этот сердечник параллельно с наркотиком принимал и лекарства. Надо полагать, подстраховывался, умник!…

Он снова тряхнул его, жестко хлестнул по щеке.

– Давно на игле, придурок?

Голова молодца замоталась, как у тряпичной куклы, но отвечать он не собирался. Более того – на губах его расплылась блаженная улыбка идиота.

– Да ты посмотри на него, он же никакой! – фыркнул Марат. – Ножом режь, не почувствует.

– В самом деле… – обрывая пуговицы, Зимин рывком закатал на рыжеватом альфонсе рукава, распахнул рубаху. Они не ошиблись, хотя на этот раз перед ними были не исколотые вены, а нечто другое. По-женски белое плечико клиента украшал маленький невзрачный пластырь коричневого цвета.

– Однако! Вот это фокус!… – Стас обменялся с Маратом многозначительными взглядами. Привычно вынырнув из кобуры, все та же «Гюрза» плавно подплыла к личику перепуганной девицы. – Давай, курочка, выкладывай весь свой боезапас! Найдем сами – хуже будет!

– Мальчики, только не убивайте! Я же ничего такого!…

– Вот и поторопись.

Произнесено это было таким тоном, что девица тут же зашуршала тряпками, достала неведомо откуда автомобильную аптечку. Там, в пухлом пакете среди обычных пластырей они обнаружили несколько десятков клейких квадратиков. Стас с подобными штучками сталкивался не впервые, а потому пояснил опешившему Марату.

– Потому и не нашли ничего у лысого. Искали шприцы с героином, а это совсем иной марафет.

– Честно говоря, впервые вижу, – признался Марат.

– Это гуантол. Еще одна синтетическая дрянь. Кажется, изобрели недавно в Польше, а потом уже к нам привезли.

– Ну вот! Мало нам было Афганистана с Колумбией, – еще и Польша подключилась!

– Польша тут ни при чем. Сейчас, Маратик, этим бизнесом занимаются все, кому не лень. Тем паче, что синтетические наркотики становятся с каждым днем дешевле и дешевле, а по силе они значительно злее. Скажем, тот же гуантол немногим уступает героину. При этом запаха практически нет, потому и собаки на границах ничего не находят. Да и пользоваться им куда как просто.

– Это как же?

– А вот так, – раньше дозы фитюлями назывались, а теперь – пластырями. Срываешь целлофановую упаковку и лепишь на любую часть тела. Хоть на задницу, хоть на лоб. Все чисто и стерильно, никакого СПИДА с гепатитом. Прямо через кожу и начинает всасываться. Чуть медленнее, чем от шприца, зато и действие более пролонгированное. С одной дозы можно чуть ли не несколько дней балдеть.

– Так ведь свихнешься!

– Правильно. Поэтому те, кто поумнее, используют эту дрянь на двоих, а то и на троих. Каждый час передают пластырь соседу. Ну, а те, кто совсем без башни – кайфуют по-полной. В конце, говорят, крыша настолько едет, что могут и на четвереньках по улицам бегать, и под машины сигать, и стекло грызть. Короче, ни черта уже не соображают.

– Вот, уроды! – Марат скрипнул зубами. И непонятно было, кому адресовал он свое ругательство – изобретателям нового наркотика, самим наркоманам или хозяевам стоянки. Самого же Стаса более всего разъярил труп Гусли, который они действительно обнаружили в багажнике соседней иномарки. До самого последнего момента Зимин еще надеялся, что хозяева «стоянки» воздержатся от крови, но, увы, получилось именно так, как подсказывало ему чутье. Наверное, лейтенант чем-то себя выдал, а может, сунулся слишком близко. Как бы то ни было, в руки он им не дался. Скорее всего, даже сумел вырваться и побежал. Тогда-то и выстрелили ему вслед. Из израильского пятнадцатизарядного «Ерихона», который позже Марат выдернул из-за пояса широкогрудого мужчины. По крайней мере, убийца ненадолго пережил свою жертву, хотя это и не могло их существенно утешить. Маленькую дырочку на теле Гусли Зимин обнаружил, только перевернув милиционера на живот. Крови почти не было, однако подлая пулька дело свое сделала, перебив позвоночник и застряв где-то в передней части грудины. Наверное, туда и хлынула основная часть крови – в разорванные ткани и лопнувшие от гидравлического удара легкие.

– Дети-то у него есть?

– Да вроде нет. Он ведь рохля по жизни был, стеснительный. Все жениться хотел, а бабы его стороной обходили. – Глядя на лежащего в багажнике Гуслю, Марат мазнул рукавом по лицу – может, влагу дождевую стирал, а может, и слезы. – Брат у него, помню, был, – тоже в ментовке работал. Неплохой мужик, но выпивать пристрастился. Вот и уволили к чертовой бабушке.

– Плохо, – Стас качнул головой. – Значит, невезуха у них – фамильное…

– С невезухой как раз все понятно, нас всех везунчиками не назовешь. Я другое не пойму, – они же мента грохнули! Реального лейтенанта! И все равно остались на стоянке.

– Значит, и впрямь приборзели. – Зимин нехорошо прищурился. – Все-таки Мариночка – крыша не из рядовых!

– А ей-то чего не хватало? – взорвался Марат. – Могла бы под папиным крылышком жировать, за рубеж каждый месяц кататься, в ресторанах сутками сидеть.

– Так уж устроены люди, что обычной пищи им всегда мало. – Стас глянул на раскрасневшегося коллегу. – Людям, Марат, остренького хочется, перченого и запретного. Вот и эта красавица предпочла зарубежью наш захолустный криминал. Наверное, попробовала, разок – и понравилось. Кто знает, может, даже она эту стоянку и придумала. Видал, как все хитро обставили! В машинах исключительно девочки, и никому невдомек, что с клиентами они не сексом занимаются, а исключительно сухой коммерцией.

– Либо совмещали, – задумчиво произнес Марат.

– Как ты сказал? – Стас бросил на коллегу быстрый взгляд. – А ведь верно! Самый простой путь. Быстренько перепихнулись, а между делом пластырь на задницу прилепили. Ясно, что через недельку клиент снова причапает за добавкой.

– Думаешь, Мариночка тоже этим балуется?

– Вот уж навряд ли! Скорее всего, пробует отраву поблагороднее. А может, вообще блюдет себя в чистоте. Разве ты еще не понял? Она ведь не зарабатывать сюда бегает, а людьми управлять. Это для нее, Маратик, не просто бизнес, а форма существования. Видел, как она с нами разговаривала? Как с быдлом. Даже когда я ее дружков грохнул, глазом не моргнула. Значит, видела уже подобные картины. Может, и сама кого-нибудь на тот свет отправляла.

Зимин рассеянным движением надорвал очередной пакетик с гуантолом.

– А знаешь, сбегай-ка к ней да прилепи на запястье. Пусть порадуется жизни напоследок.

– Ты что, хочешь ее…

– Да ничего я не хочу! – огрызнулся Стас. Тут же и остановил коллегу. – Погоди! Сам налеплю. Незачем тебе лишний раз перед ней маячить.

– Послушай, если ты действительно собираешься ее грохнуть…

– Не плачь раньше времени, я ничего еще не решил! – Зимин стиснул кисть клиента с такой силой, что тот немедленно заскулил. – Бери-ка лучше этого барашка и вези на нашей тачке к заказчице. Про наркотики ей ничего не говори, скажешь только, что вырвали из лап крашеной выдры. В это ей легче будет поверить.

– А ты?

– А я следы подчищу. Вернусь чуть позже.

– Но ты… Ты точно не натворишь глупостей?

Стас глянул на Марата так, что друг поневоле отшатнулся.

– Ты чего, чумной? Я же о тебе пекусь! И о ребятах, между прочим. Лысый правду говорил: если ты мочканешь эту лахудру, мэр действительно поставит город на уши. Думаешь, так уж сложно будет нас вычислить?

– Думаю, что нет.

– Вот видишь…

– Ладно, иди. Деньги заказчица нам уже выплатила, так что будет лучше, если своего любимого обормота она получит в целости и сохранности. А я тут придумаю, как быть и что делать. – Зимин вздохнул. – И не паникуй, не трону я твою Мариночку…


Глава 7

Все было проделано быстро и безжалостно. Человек по имени Гуслин Степан Александрович остался лежать бездыханным под кустами акации на некотором удалении от «стоянки любви», Мариночка со связанными руками сидела в «Ситроене», а из пробитого бензобака «Тойоты» тугой струйкой продолжал вытекать высококачественный бензин. Смешиваясь с накрапывающим дождем, он фыркал искрами и все никак не желал зажигаться, и все же упорство Зимина было, в конце концов, вознаграждено, – очередной щелчок зажигалки воспламенил горючее, и, подхватившись озорным пламенем, сияющая дорожка протянулась к обреченной машине. Пряча зажигалку в карман, Стас бегом вернулся к «Ситроену», и очень вовремя. Именно в эту секунду позади гулко ахнуло, жаром опалив затылок, чувствительно толкнув в спину. Юркнув в кабину, Зимин выхватил трофейный «Ерихон», торопливо опустил стекло. Дождь продолжал хлестать по земле, но бушующий факел, в который превратилась иномарка, небесным хлябям было не потушить. Стало светло, как днем, однако и этого Стасу показалось мало. Он включил многочисленные фары «Ситроена», и мертвенно-синий свет ударил по сгрудившимся машинам, по снующим тут и там фигуркам людей. Глядя на них, Зимин подумал, что не мешало бы их поторопить, и, выставив в окно руку с израильским пистолетом, открыл бешеный огонь. Бил, целясь по фарам и колесам. Людей на этот раз не трогал, а у них хватало ума-разума не оказывать сопротивления. Впрочем, мужиков тут и не было, всего-то трое и вылезли на свет божий, – и те, очень может быть, охраной не являлись, приехав сюда за очередной дозой гуантола. Девицы же выглядели совершенно ошалевшими и, щурясь от яркого света, с визгом разбегались кто куда.

Между тем, «Ерихон» продолжал грохотать и грохотать. Хорошая штука – полновесная обойма! От резкой отдачи кисть Стаса даже чуточку заломило. Так или иначе, но «Тойота» свое дело сделала. От нестерпимого жара полыхнула стоящая бок о бок с нею потертая «Девятка», а следом вспух огненным облаком бежевый «Опель». Выплюнув последний патрон, затвор «Ерихона» отчетливо клацнул, встав в крайнее положение.

– Хорошо стреляешь! – оценила Мариночка.

– Есть немного…

– Где научился?

– Какая тебе разница? Свет не без добрых людей, – нашлось, кому научить. – Чуть поразмыслив, Стас бросил пистолет на сидение рядом с собой. Конечно, лучше было бы избавиться от оружия вовсе, но опасная игрушка могла еще пригодиться…

– И все-таки ты не мент, верно?

– Разве это что-нибудь меняет?

– Ну, это как знать…

Он обернулся к пассажирке. Личико девахи оставалось спокойным, в темных глазах расплывалась призывная истома. Оно и понятно, – переменилась ситуация, переменилась и тактика. Увы, орешек Зимину попался твердый, хоть и с откровенной гнильцой. Так или иначе, но бушующее снаружи зарево Мариночку нимало не смущало. Как говорится, не те нервы и не то воспитание. Поколение росло крепкое, сантиментов и жалости напрочь не ведающее. По этой части могли, пожалуй, утереть нос и Стасу, и людям более крутого замеса. А Мариночка – что ж… Достойное дитя своего времени, только и всего! Наверное, и собственных родителей могло проводить в последний путь без единой слезинки. Еще и повеселится от души на поминках…

– И что теперь, господин поджигатель? – она глядела на него с нескрываемым вызовом, полные губы слегка раздвинула, показав полоску белых зубов. Ни дать, ни взять – фотомодель с обложки глянцевого журнала. Впрочем, стервочка была и впрямь привлекательная. То есть, была бы, если бы не глаза. Зимин любил глаза живые, с человеческой искрой, – Мариночкины глаза больше удивляли, чем грели – все равно как огромные стразы. Что-то было в них от животного зрака – не то волчьего, не то рысьего. Такую, наверное, и целовать – все равно, что решаться на харакири. Так, верно, глядела на своих обреченных любовников царица Клеопатра… Впрочем, изучающий взгляд Зимина девочка поспешила истолковать по-своему.

– Что, нравлюсь?

Стас скользнул по ней взором, оценивающе прошелся по вздымающейся на груди блузке, по круглым, обтянутым дорогой кожей коленкам.

– Нет, – покачал он головой. – Не нравишься.

– Это почему?

– Да потому, милая, что злые женщины не бывают красивыми. Закон Ома! В твои годы пора бы знать.

– Какого еще, на хрен, Ома?

– А такого! – резким движением Зимин разодрал на девушке блузку.

– Ты что, сдурел?!

– Не дергайся, твои прелести меня не интересуют, – всего-навсего маленькая профилактика на будущее… – Стас смачно припечатал к сочным, никогда не кормившим грудкам по коричневому пластырю. – Вот так! А теперь смотри глюки и радуйся!

– Ты что, ненормальный? Немедленно сними!

Зимин покачал головой. Мариночка нервно задергалась, пытаясь освободиться от пут.

– Сними, сволочь! Это же наркотик!

– Вот как? А я и не знал.

– Сними, урод! Два сразу – нельзя, это много! Вредно для здоровья!

– Ишь ты, выходит, знаешь, что вредно! И все же придется потерпеть… – Стас завел двигатель машины, задним ходом вырулил с полыхающей стоянки. Перед тем, как выехать на дорогу, снова взглянул на Мариночку. – Вот что я напоследок скажу тебе, дорогуша. Убивать я тебя, конечно, не буду, но лучше, если ты запомнишь: в теле милиционера пуля из «Ерихона», и что бы ни случилось, человек этот навсегда останется на твоей совести.

– Да плевать мне на твоего милиционера!

– Зато мне не плевать. И будет лучше, если девонька по имени Марина крепко-накрепко усвоит: в это дело она вмазана по самую маковку, поскольку на стволе и рукоятке «Ерихона» остались отпечатки ее прекрасных пальчиков.

– Да я к нему даже не прикасалась!

– Прикоснешься, родная! Куда же ты денешься? А после пистолетик твой я положу в герметичный пакетик и припрячу самым надежным образом. Кто знает, может, со временем и со шконками удастся тебя познакомить. Потому как заслужила…

Мариночка вновь распахнула свой накрашенный ротик – и, конечно, не за тем, чтобы похвалить Стаса за приятную новость. Одно за другим она выплевывала тяжелые ругательства, умело смешивая нецензурщину с блатной феней. Получалось у нее довольно неплохо, – видать, кое-какие способности от великоречивого папаши ей, несомненно, достались. Тот, помнится, тоже на теледебатах никогда не терялся, изворачиваясь, как смазанный вазелином уж.

– Ничего, гад, я тебя все равно достану!…

Стас устало усмехнулся. Судя по всему, наркотик начинал уже действовать: на щеках Мариночки расцветал лихорадочный румянец, а безрассудный гнев в глазах стремительно истаивал, – все равно как снег, очутившийся под жарким солнцем.

– Вот так и веди себя, девонька. Сиди и радуйся жизни. Вон, какая ты хорошая, когда держишь язычок на замке…

«Девонька» вытянулась всем телом, через силу улыбнулась. А, спустя несколько минут, она уже вполголоса что-то распевала. Стало окончательно ясно, что прежней Мариночки в салоне больше нет. Разум вульгарной бандитки уснул, а вместе с ним уснула и вся ее злость. Перед Стасом теперь сидела обычная напомаженная девица – рано повзрослевшая и оформившаяся, как и все дамочки, мечтающая о чем-то хорошем.

Глянув на нее в лобовое зеркальце, Стас покривился. Вот и доказывайте теперь, господа ученые, что человек от животного отличается только наличием разума. Уж ему-то, успевшему побывать не в одной горячей точке, было отлично известно, что разум тут абсолютно ни причем. Иной раз и псу домашнему пожаловаться легче, чем человеку. Пес, может, и не поймет, но обязательно посочувствует, лизнет языком, попробует утешить, а вот человек может повести себя совершенно непредсказуемо. Неудивительно, если и укусит…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю