Текст книги "Дитя Плазмы. (Сборник)"

Автор книги: Андрей Щупов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Тем временем «конквистадоры» возбужденно спорили.

– Чтоб я лопнул, если это не карта! – Пол Монти вытянул вперед шею, отчего стал похож на задиристого гусака. – Откуда она у вас, проф? Неужто сами рисовали?

Пилберг разложил на коленях листок с топографическими почеркушками и бережно разглаживал его ладонями.

– Джентльмены! – не без шутливого пафоса провозгласил он. – Прошу вашего внимания!

– Перед вами карта острова сокровищ! – ернически подхватил Фергюсон, но никто не откликнулся на его шутку.

– Это действительно карта. – Пилберг окинул всех построжевшим взором. – Мои утренние прогулки не прошли даром. Перед вами результат этих прогулок – приближенное описание района, в коем обитают господа Мудрецы.

– Ловко! Вот вы, значит, куда бегали!.

– Туда, Пол, туда… А теперь смотрите и запоминайте. – Пилберг ткнул пухлым пальцем в карту, нашел какую-то точку. – Вот этот каньон и есть наша нынешняя цель. Глубина его – метров шестьдесят, диаметр – около семисот метров. На дне его они, голубчики, и обосновались. Здесь и здесь горные цепи. Довольно высокие, но с этим мы справимся. А через этот хребет и вовсе не надо будет перелезать, потому что чуть ниже есть проход. Надежный и проверенный. Словом, к каньону подобраться будет несложно, а вот дальше…

Дальше ухо надо будет держать. востро. Выходим на дистанцию прямой видимости. Укрыться негде…

– По-моему, я знаю эти места, – задумчиво произнес Пол. – Был там разок.

Правда, рельеф несколько отличался от вашего, но с этими горами вечно что-нибудь происходит… И поселение какое-то видел, но ни одной души не заметил. Послушайте, проф, а вы сами-то их видели?

– Видел, – тихо и твердо сказал Пилберг. – Потому что хотел увидеть.

– Но зачем?

Гуль обернулся. Вопрос задал Володя. Как и все, он сидел на камнях, пристроив оружие между колен. Внешне капитан казался спокойным, но блеск разгоревшихся глаз выдавал внутреннее волнение. Гуль догадывался о смысле этого волнения.

– Ясно зачем! – Пол удивился. – Чтобы навестить. Или ты против того, чтобы пощипать Мудрецов?

– Мне они не сделали ничего дурного.

– Не сделали до сих пор, значит, сделают позже.

– Не обращай на него внимания. Пол. Мальчик попросту умничает. – Брови Пилберга сошлись на переносице. Тратить время на напрасные споры он не желал.

– Продолжайте, проф. Мы вас внимательно слушаем. – Сван неприязненно покосился на капитана. Заодно метнул предупреждающий взор и в сторону Гуля.

Русские ему не нравились. Неприязни он не пытался скрыть. Верный цербер при обожаемом хозяине…

– Итак, туда мы доберемся, но главное – бой. На этот раз все будет куда жестче. На раненых и прочее внимания не обращать! Патронов не жалеть! Все проделать максимально быстро, тогда появится шанс на успех. – Пилберг сделал внушительную паузу, чтобы сказанное дошло до сознания людей. – Разделимся. Хадсон со Сваном составят первую группу и, заняв вот эту вершину, станут ждать, когда мы подберемся к каменным строениям…

– У них там целый город? – удивился Трап. По его напряженному голосу чувствовалось, что он трусит. Связываться с Мудрецами – далеко не то же самое, что пулять в двойников. Крысиная мордочка Фергюсона тотчас скривилась в понятливую гримасу. Возможности лишний раз съязвить по поводу кого бы то ни было он никогда не упускал.

– Трапчик-то наш никак скис… – елейно пропел он, но под холодным взглядом Пилберга умолк.

– Навряд ли это город, – заговорил Пол. – Дома и строения им, надо полагать, вообще ни к чему. Может, это церквушки или алтари какие-нибудь? Как у ацтеков?.. Если они якшаются с духами, то что-нибудь в этом роде вполне могли соорудить.

Гуль обратил внимание на глаза профессора. Они странно поблескивали.

Выслушав предположение лейтенанта, глава экспедиции опустил голову и глухо произнес:

– Неважно, что это за строения и с какой целью они воздвигнуты. Сейчас важнее обсудить тактику. Поскольку многого мы не знаем, действовать придется по обстановке… Сван и Хадсон! Возьмете пулемет. Открывать огонь сразу, как только заметите неладное. Монти! Ты возьмешь Ригги, Трапа и Фер-гюсона. Окольцевав вот этот холм, отправитесь к проходу у горной гряды.

Когда будете на месте, обрати внимание на ближайшие возвышенности. Там объявимся мы. Держаться будем на расстоянии прямой видимости. К строениям двинемся по моему сигналу.

– Может, нам вообще не разделяться? Все-таки три группы на таком пространстве – дело сомни-тельное. – Пол поскреб в затылке. – И по времени разбежимся, и выйдем куда-нибудь не туда.

– Надо постараться. – Пилберг кивнул на карту. – С холма мы будем видеть то, чего не увидите вы. А когда вы подойдете к строениям, мы спустимся.

Надо постоянно наблюдать за ними.

– Резонно. – Монти кивнул.

– Значит, вы собираетесь идти с русскими? – ехидно осведомился Фергюсон. – Не слишком ли много геройства, проф? Если бы мы знали их поближе…

– Вот и узнаем. В деле.

– Проф, это безрассудство. Давайте хотя бы разделим их!

– Брось, Ферги! Они нормальные ребята. – Пол Монти виновато скосил глаза на Гуля, поднял руку. – Маленькое добавление, проф. Я предлагаю обзавестись знаками отличия. Неизвестно, что эти Мудрецы выкинут. Неплохо быть уверенными что рядом свой. Скажем, обвязать платком левую кисть…

– Принимается, – Пилберг энергично кивнул. – Пожалуй, с этого и начнем.

Пусть каждый повяжет левую руку тряпкой.

Тряпицу… На левую кисть. Совсем как в рыцарские времена.

Гуль зашарил по карманам. Ага, носовой платок. Тем более что здесь он совершенно не нужен. Насморк пропал вместе с обонянием…

Зубами Гуль располосовал платок надвое, связал узлами, получилась нарукавная повязка. Вот так, просто и славно!

А ведь, похоже, Пилберг с самого начала был заинтересован в этом вторжении.

Чем-то Мудрецы ему насолили. Может, и сюда он вел с одной-единственной целью, потому что знал: за первой операцией последует вторая. На почве горячего энтузиазма и эйфории. От легкой крови и легкой победы.

Гуль приподнял обмотанную платком руку и улыбнулся. Овцы… Жалкие, покорные овцы. Они всегда были такими.

Он с охотой уцепился за эту мысль. Конечно, всегда! Только идиот может болтать о свободе как о чем-то совершенно определенном и конкретном.

Человек рожден быть овцой. Его рождения дожидаются пастухи: учителя, родители, милиция, армия, уголовники и руководство всех родов войск; незримо, но явственно сливаются все они в неуничтожимое государство – систему, подчиняющую себе табуны, отары и стаи.

Гулю показалось, что упрятанный в голове экран эамерцал недобрыми бликами.

Он взволнованно осмотрелся. Кругом расстилалось знакомое туманно-розовое однообразие. Скалы, скалы и еще раз скалы. Обтянутые жабьей пупырчатой кожей, они походили на сонных, выползших на сушу головастиков. И каждый, если приглядеться, был пучеглаз, толст и абсолютно равнодушен к ним, людям.

Внимание Гуля привлек камень, расположенный позади сидящего Трапа. Гулю неожиданно подумалось, что он видит свернувшегося калачиком человека. Шел себе усталый путник, прилег да уснул. И не приди они сюда со своими вздорными мыслями и громкими голосами, так бы и проспал он тут сотни лет.

Но когда спорят и кричат над самым ухом, трудно не проснуться…

«Камень» энергично развернулся и приподнял голову. Заметив ошарашенные глаза Гуля, приложил палец к губам. Окинув людей шкодливым взором, ящерицей пополз по скалам.

Неужели опять чертов экран?..

Гуль сморгнул, ладонью потер лоб. Каменный человек не пропал. С ехидцей на худосочном лице подкрался со спины к Трапу. Мгновение, и он вошел в тело колониста, как входят в комнату или в лифт, поерзав и в точности повторив позу. Никто ничего не заметил. Люди продолжали обсуждать подробности предстоящей баталии, не подозревая, что баталия уже началась. Гуль хотел было крикнуть, но тут же запутался в готовых посыпаться с языка фразах.

Что, собственно, собирался он объявить? О превращении камня в человека? Или о том, что каменное создание находится сейчас в Трапе? Он без труда представил себе тот восторг, с которым накинется на него Фергюсон. Еще и Сван что-нибуль прибавит…

– Всем все ясно? – Пилберг сложил карту и спрятал в карман. – Операция должна пройти стремительно. Даже если придется отступать, будем отходить быстро. Еще раз повторяю: над ранеными не задерживаться, трофейное оружие не брать.

Ригти осторожно переступил с ноги на ногу, словно проверяя на прочность простреленную ногу. Мысль о раненых ему навряд ли понравилась.

– Босс, – хрипло спросил он. – Вы считаете, пули их возьмут?

Пилберг резко обернулся к нему.

– А вот это нам и предстоит проверить!

– Стоит ли, Пилберг? Ты же умный человек… – вдруг произнес Трап.

Все, как по команде, повернули головы. Голос исходил от Трапа, хотя звучал несколько приглушенно, словно Трап говорил прикрыв рот рукой.

– Я?.. Нет! Это кто-то другой. – Трап растерянно завертел головой, словно отыскивая этого другого.

– Смотрите на него! – взвизгнул Фергюсон. Кто-то вскрикнул, все замерли.

Лицо у перепуганного колониста странно менялось. Там и тут вздувались и опадали безобразные шишки, на лбу на одну секунду вынырнул третий глаз и снова потонул в коже. Гуль сразу сообразил, в чем дело. Черты прячущегося существа эпизодически проступали сквозь живую Трапову плоть. Каменный человек выдавал себя несогласованностью движений.

– Что с тобой. Трап? – Монти вскочил на ноги. Руки у него тряслись.

Трап попятился. Он видел, что все на него смотрят, но понятия не имел, чем сумел привлечь столь всеобщее внимание.

– Стой, где стоишь. Трап! – Рука профессора вскинулась, и Гуль увидел в ней пистолет.

Трап не выдержал. Подобно кенгуру, он метнулся в сторону, и Пилберг выстрелил. А мгновением позже посыпались удивленные возгласы. Лишившись прикрытия, каменное существо оказалось у всех на виду. Хихикнув, оно присело на корточки и стало похоже на изготовившуюся к прыжку лягушку.

Знакомый голос вновь нарушил напряженную тишину:

– В самом деле, Пилберг, что вам такого сделали Мудрецы?

– Ты… Ты… – Профессор шевелил ртом, словно выброшенная на берег рыба.

Лицо его отражало недоумение, страх и ненависть. Пистолет дернулся, слух резануло выстрелами. Раз за разом стреляющий выпустил в существо всю обойму. Человек мячиком прыгал по камням, прихлопывая в такт грохоту.

Дождавшись конца канонады, выпрямился и шутливо погрозил профессору пальцем.

– Стреляйте же, олухи! – Пилберг вырвал из рук Гуля автомат, в бешенстве задергал пальцем. – Черт!.. Где этот предохранитель?..

Голос его потонул в клекоте заработавших автоматов. Били очередями, судорожно передергивая затворы. Побелевшие лица, яростные оскалы… Гуль смотрел на существо, приплясывающее на камнях. Казалось, разыгравшаяся пальба его только веселит. Огонь не причинял ему ни малейшего вреда. Это видели все, но овладевший людьми ужас заставлял давить и давить на спуск.

Нечто дикое и буйное витало в воздухе мириадами отравленных спор, и он вдыхал эту смесь вместе со всеми, не стреляя только потому, что его оружием завладел Пилберг. Внезапно, прекратив танец, странное существо улеглось на землю и преспокойно свернулось калачиком. Стрельба стихла, а Гуль нервно потер шею. Вот и все. НЕКТО пришел, пошутил, довел до нервного срыва и удалился.

– Камень… – пролепетал Пол Монти. – Обыкновенный камень!

Рыхлое лицо Пилберга болезненно перекосилось.

– Они уже здесь, – сипло пробормотал он. И тут же рявкнул: – Осмотреть местность! Быстро!

Люди с оглядкой двинулись в разные стороны. Гуль зажмурился. Ему представилось, что валуны вокруг начинают оживать, и каменные проказники, в одежде и без, принимаются отплясывать сумасшедшую лезгинку, свиваясь в единый стремительный хоровод, по-детски дразня колонистов приставленным к носу пальцем. Но случилось иное. Громко выругался Сван, и по голосу его было абсолютно ясно, что он увидел нечто такое, от чего готов был припустить во всю прыть.

– Взгляните, проф! – Голос Свана дрожал. Открыв глаза. Гуль увидел улыбающегося Володю. Это была снисходительная улыбка человека, знающего наперед, что должно произойти. Капитан казался совершенно спокойным, хотя смотрел туда же, куда и все. Гуль приблизился к кромке скалы, на которой столпились колонисты, и скосил глаза вниз. Во впадине, как раз под ними, стояли люди, и, содрогнувшись, Гуль отчетливо увидел повязки на их кистях.

Фергюсон, Трап, Хадсон… А вот и он сам – набычившийся и, как всегда, глядящий недоверчиво, исподлобья.

– Зеркало, – облегченно выдохнул Монти. – Такое мы уже видели.

– А может, двойники?

Пилберг внизу, обернувшись к Фергюсону, что-то сказал. Тот нерешительно кивнул.

– Нет, не зеркало, – пролепетал профессор. – Это они…

Ни он, ни Фергюсон не сделали ни единого движения. Люди же внизу продолжали переговариваться, постепенно растягиваясь в цепь, словно перед атакой.

– Это не двойники, проф…

– Разумеется. Я уже сказал: это они. – Пилберг неторопливо отстегнул от пояса «лимонку» и, разогнув проволочные усики, метнул по широкой дуге вниз.

Весело кувыркаясь, граната описала полукруг и шлепнулась в каких-нибудь двух шагах от Пилберга комер два.

– Эй! – крикнул тот. – Может быть, хватит? Есть предложение…

Взрыв не дал ему завершить фразу. Осколками ударило по валунам, срезанная голова злополучного двойника мячом покатилась по земле. Слепыми ищущими движениями туловище профессора принялось шарить вокруг руками, и выглядело это до того ужасно, что Гуль снова зажмурился. Наконец обезображенное тулово ухватило голову за уши и грубовато взгромоздило на плечи.

– Так вот! Есть предложение разойтись мирно! – как ни в чем не бывало прокричал «восстановленный» профессор.

– Черта с два! – Сван с натугой приподнял пулемет.

Гуль инстинктивно зажал уши, но грохот все равно ворвался в мозг, замолотил по вискам и затылку гулкими ударами. Искристой фосфоресцирующей волной плеснуло на экран, он замерцал и засветился, подернувшись рябью. Что-то происходило с реальным миром. Из цветного он стал черно-белым, а звуки, теряя упругость, превратились в свистящий шепот. Лишенный зубов, весело пришепетывающий мир…

Экран уверенно вспыхнул, и на нем Гуль неожиданно увидел себя. Снова, в который раз… Он закричал, но с губ сорвался лишь неразличимый шелест, словно вакуумный пластырь прилепился к губам. Голосовых связок более не существовало. Он онемел.

Столетия назад пытали капающей на темя водой. Палачи и первые открыватели не ведали всей мощи изобретенной ими муки. Нескончаемое количество капель – холодных и отвратительных, долбящих в одну и ту же точку, ломали упорнейших из упорных. Сейчас с Гулем проделывали то же самое. Он был по горло сыт двойниками и зазеркальными образами.

Если бы мог – он расколол бы свой экран вдребезги. Но он оставался узником древних темниц, и прочные цепи не позволяли отстраниться от низвергающихся капель.

Тем временем фигура на экране театрально взмахнула руками и совершила странный пируэт. Что-то случилось с нею, и у Гуля обморочно закружилась голова. Образ размазался по туманной спирали, размножившись сказочным потомством, превратившись в змею из сиамских сочленений. Нечто многоглазое и многоликое смотрело теперь на Гуля с экрана, и от этого взора захватывало дух, холодело под сердцем. Вероятно, угадав его смятение, рожденное экраном создание приветливо улыбнулось. Сотни сдвинутых в колоду зеркал повторили улыбку, и у Гуля вновь появилось ощущение, что он заглядывает в пропасть.

Неведомо откуда стал сыпать снег, и теплые, сладковатые хлопья в мгновение ока залепили веки. Сделалось светло и мутно, словно окунули в залитый солнцем туман. Гуль более не принадлежал себе, время сгустилось, изнуряюще медленно потекло клейкой медовой струёй. Показалось, что слышит размеренный отсчет секунд. Метроном пощелкивал где-то под черепом, превратив голову в заведенный на неопределенный срок будильник. Вполне возможно, что там же таилась часовая бомба. И, съежившись в позе дозревающего эмбриона. Гуль покорно ждал своей участи. Щелчков метронома он не считал, но на очередном из ударов «будильник» действительно взорвался. Пространство содрогнулось, вместе с ним вернулась и жизнь. Не всякие бомбы убивают. Гуль шевельнул рукой и приподнял голову.

Один за другим колонисты приходили в себя, начиная ворочать тяжелыми белками глаз, напрягая шейные позвонки, пытаясь оглядеться.

Горы пропали. Люди лежали на земле возле здания «мэрии».

* * *

Подняв бутылку на уровень глаз, профессор яростно взболтал мутную жидкость.

– Хотел бы я знать, чем это теперь стало, – пробормотал он. Голос его все еще оставался хриплым, но уже не дрожал.

– Кислота, – по привычке съязвил Фергюсон. – А впрочем, чем бы это ни было, хуже не будет.

– День был действительно нелегкий, – сумрачно кивнул Пилберг. Глаза его холодно блеснули. – И все-таки мы его пережили.

– Они заглядывали сюда, – проворчал Сван. – Двоих видела Катарина, а один из них даже сидел за этим столом.

– Ты полагаешь, они оставили для нас парочку-другую сюрпризов?

– От них можно ждать чего угодно… Мипита вынесла фарфоровую миску, и на тарелках появились знакомые буроватого цвета куски. Вошедшая следом Барбара присела на краешек скамьи, сложив руки на коленях. Фергюсон хмуро покосился на нее – По-моему, дамам здесь не место. Мы ведь когда-то говорили об этом?

Личико белокожей Барбары вспыхнуло, превратившись в сплошной румянец.

– Сегодня тебе придется потерпеть, Ферги! – резко ответила она. – Мы пережили не меньше вашего и хотим знать, что вы намерены делать.

– Гляди-ка! – Пол удивленно покрутил головой. Кинув в его сторону быстрый взгляд, Милита с вызывающим спокойствием присоединилась к Барбаре.

– Наши мегеры взбунтовались, – пробубнил себе под нос Монти, и непонятно было, раздражает его подобный факт или, напротив, веселит.

– Какого черта!.. – Фергюсон обозленно повернулся к Пилбергу.

– Пусть! – Тот махнул рукой.

– Мы вам не помешаем, – дипломатично вставила Милита.

Никто не возразил ей, и девушки скромно расположились с краешка стола. Они старались не мешать, сидели тихо, со вниманием прислушиваясь к вялым рассуждениям мужчин. Чуть позже подошли Жанна с Катариной. Последняя самым естественным образом уселась на колени к Трапу, и никто не стал шутить по этому поводу. Мужчины преимущественно молчали, рассматривая собственные ладони или содержимое тарелок.

Бой с двойниками отошел в прошлое, теперь думали только о Мудрецах. Как ни крути, первое знакомство состоялось, и, похоже. Мудрецы узнали о противнике куда больше, нежели «противник» сумел узнать о них. Заявившись в лагерь вскоре после ухода отряда, они неторопливо осмотрели лагерь, обойдя постройки и заглянув в каждую щелку. На изучение колонии они затратили не более получаса и тут же отбыли восвояси. По описанию медсестер выходило, что наведались к ним те самые «каменные» гости. Были ли они Мудрецами или являли собой некие подобия роботов, сказать было сложно. Одно представлялось несомненным: Мудрецы обладали мощью, о которой колонисты и не подозревали. В мгновение ока отряд был переброшен в лагерь, и ни один человек при этом не пострадал.

Умело и быстро Сван разлил содержимое бутыли по чашкам.

– Чтоб я лопнул, если это не вода! – Брови Монти изогнулись вопросительной птичкой.

– Точно, она самая. – Сван отпил глоток и сплюнул.

– А чего вы ждали? – Пилберг ядовито усмехнулся. – Виски? Или шампанского?

– А почему бы этому пойлу не стать шампанским? – Фергюсон ответил такой же усмешкой. – Или вы знаете какой-нибудь местный закон, обращающий вино в воду?

Пилберг скрежетнул зубами и набычился.

– То-то и оно, профессор. Времени прошло более чем достаточно, а вы не в состоянии объяснить самого захудалого феномена.

– Осади, Ферги! Что на тебя нашло? – Монти обесгюкоенно шевельнулся.

– Нет уж, пусть выскажется! – властно пророкотал профессор. Он сидел, откинувшись на спинку стула., напряженно согнув руки. Пугающая улыбка стыла на его губах.

– И выскажусь! – Фергюсон сообразил, что перешел дозволенные границы, но уже не мог остановиться. – Разве не вы, проф, пытались рассуждать о здешних корреляциях? И не вы ли чуть ли не каждый день грозились, что со дня на день раскроете загадку здешних чудес? Так поделитесь, маэстро! Бегающий тайком к нашим милостивым и всемогущим соседям не может не почерпнуть горсточку-другую знаний. Или не вышло?..

Фергюсон перевел дух. На миг в его глазах мелькнула растерянность, словно он недоумевал, что все еще жив и ему позволяют говорить дерзости. Но миг этот оказался слишком короток. Фергюсона продолжало нести.

– И что же мы изобретем на этот раз? А, проф? Тенатологию? Но ее мы вроде проходили. Вместе с теорией имитации. Или вы решили все-таки остановиться на последней? О! Вижу, что попал в яблочко! Именно имитация! Всего и вся…

Этакая объемная проекция, выданная на всю нашу компанию. И разом объясняется все, не правда ли, проф? И эта выдумка с двойниками, и ложная артикуляция, и наше оружие, не утерявшее способности стрелять…

Выстрел прогремел ему прямо в лицо. Так по крайней мере показалось присутствующим. Взлохмаченная головенка откинулась назад, и Фергюсон схватился за кровоточащее плечо.

– Оно действительно стреляет… – хрипло вымолвил Пилберг и старчески немощным движением сунул дымящийся пистолет в кобуру. Помедлив, добавил: – Вы добивались этого, не так ли?

Люди за столом молчали, и оттого особенно ясно слышалось частое дыхание Фергюсона. Лицо его побледнело, маленькое тельце опасно накренилось.

Поморщившись, Пилберг пробормотал:

– Помогите ему, что ли!..

Жанна, остолбеневшая после выстрела, ожила и с придушенным всхлипом бросилась к Фергюсону. Вдвоем с Барбарой они помогли злосчастному оратору подняться и увели его с террасы.

– Вот и поговорили. – Пол издал нервный смешок.

– Ничего, это пойдет ему на пользу. – Пилберг сумрачно забарабанил пухлыми пальцами по столу.

– Дело семейное, верно? – Володя шевельнулся на своем стуле. Гуль заметил, что в глазах приятеля разгорается тот же сумасшедший огонек, что и у Фергюсона.

– Вы не ошиблись, – холодно сказал Пилберг. – Дело самое обыкновенное. Даже в примерных семьях случается, что детей порют ремнем. И никто не торопится осудить за это родителей. Потому что это их право и их ответственность.

Капитан задиристо приподнял подбородок.

– А стрелять в людей, стало быть, ваше право? Пальцы Пилберга замерли.

Видно было, как он напрягся, и Гуль тут же решил про себя, что воспользоваться оружием ему не позволит. Схватит, как только тот потянется за пистолетом. Или даст по кумполу той же тарелкой с фрикасе.

– Одну секувдочку, сеньоры! – вмешался Пол. – Думаю, ничего хорошего не выйдет, если все мы начнем палить друг в друга. Нервы на взводе, но, согласитесь, это не повод для ссор. Может, стоит всерьез обсудить гипотезу Фергюсона? Я говорю об этой чертовой имитации.

– Гигантская лаборатория с подопытным материалом? – Трап покосился в сторону Пилберга. Он тоже был не прочь подыграть Полу.

– А почему нет? Во всяком случае, подобный вариант мы подробно не проговаривали.

– Сволочи! – Трап захрустел костяшками. – Добраться бы до тех, кто затевает такие штучки! Слышал я про такие центры. Вырезают людям разные органы и наблюдают потом, как они без них обходятся. Или лекарства какие-нибудь новые испытывают…

– Не горячись, Трап. Это ведь только гипотеза. – Пол смущенно потер виски.

Роль конферансье ему явно не шла. – Для начала нам не мешало бы обзавестись критериями, исходя из которых можно было бы оценивать тот или иной факт. Я хочу сказать, что необходимо еще раз припомнить все сколь-нибудь весомые события, последовательно выстроить в цепь и только после этого провести грань между вымыслом и реальностью.

– Не понял. – Хадсон приподнял голову. – Другими словами, призвав на помощь логику, ты собираешься установить, сон это или не сон?

– Примерно так, – кивнул Монти.

– А может ли человек, находящийся во сне, приходить к подобным умозаключениям?

– Я полагаю… – лейтенант поскреб пятерней макушку, – полагаю, что да.

– Черт побери! – простонал Сван. – Может, в самом деле нет никакой каракатицы? А есть эта самая дьявольская лаборатория, где сначала накачивают галлюциногенами, а потом изучают психику и все такое!

– Вы что, хотите сказать, что все это бред? – дрожащим голоском спросила Катарина.

– Ну да! – Сван страдальчески сморщился. – Представляю себе картинку!

Дюжина полутрупов в креслах с закаченными под лоб глазами и толпа очкариков, снующих вокруг с капельницами и прочим медбарахлом. Но почему они выбрали именно нас?

Ведь на такие вещи должен быть предварительный контракт, согласие клиента…

– Честно говоря, мне такая версия не представляется убедительной, – пробубнил Хадсон. – Если бы это было так, навряд ли мы рассуждали бы столь здраво. И потом, создать такую сложную и длительную галлюцинацию…

– Да еще коллективную! – подхватил Трап.

– Вот-вот! Что-то не верится. Уж проще всего свалить все на Мудрецов.

– А на кой, спрашивается, им нужно что-то там имитировать? Они же гиганты по сравнению с нами. Если понадобится, в любое время дня и ночи возьмут голыми руками!

– Тогда что делать с этими идиотскими снами? Или мы сами их выдумываем?

– Проф! – Пол Монти вымученно взглянул на молчащего Пилберга. – По-моему, мы буксуем. Подайте трос, дружище.

Профессор пошевелил губами и еще больше нахмурился. «Подавать трос» он явно не собирался. Возможно, переживал свой недавний срыв. Фергюсон был необходим ему, как начинка пирожку. Без злобного лохматого крысенка всякий его монолог протекал вяло.

– Здесь нет проторенных дорог, – ворчливо начал он. – Все, что мы можем, это начать с нуля, пересматривая прошлую жизнь заново, подвергая сомнению каждый пустяк… Появятся критерии, появятся и исходные точки. Тут я согласен с Полом. Рассуждать о пространстве, не имея под рукой сколь-нибудь подходящей системы координат, невозможно. В противном случае нам останется принимать этот мир таким, каков он есть, или, вернее, каким он нам кажется.

– Пилберг и Гегель против Фейербаха! – объявил капитан. – Материя не является субстратом реальности, потому как эту самую реальность решено принять за искомое неизвестное. Вы, кажется, сдаете позиции, профессор?

Пилберг тяжело поднялся, отодвинул чашку и покинул террасу.

«Вот и вся философия». – Гуль оглянулся на Володю. В глазах приятеля ни тени торжества. Гулю захотелось встать и уйти вслед за профессором, но он продолжал сидеть, размышляя о собственном отношении к происшествию. Ничего.

Полная индифферентность… А в общем – если нетерпимость есть зло, а терпимость – попустительство, то в конечном счете – это все равно зло, это одно и то же. И выход один – сумасшествие. Тот ум, что подарен природой, ужасающе бессилен. Чтобы вырваться из клетки, прутья приходится ломать. По счастью, это возможно, иначе окружающая действительность превращается в приятные иллюзии и розовое благообразие.

Гуль тряхнул головой, и мысли, смешавшись, неожиданно выстроились в отчетливую фразу: «Можно довольствоваться иллюзиями и оставаться человеком, а можно пойти и дальше. Например… Например, стать Мудрецом…» Встревоженно Гуль потянулся к вискам. Торопливо встал из-за стола. Конечно!

Теперь он знал, откуда у него такие мысли. Это снова были они.

Он взглянул на Володю, знаком дал понять, что уходит. Согласно кивнув, Володя тоже поднялся. Через минуту они вошли в свою комнату.

– Я давно вас жду.

Оба вздрогнули. На кушетке, возле самодельного столика, расположился незнакомец. В сумраке разглядеть черты гостя нельзя было, но Гулю показалось, что человек страшно худ. Он выглядел костлявым подростком – никаких мышц, сутулые плечи и выпирающие кости. Тяжелая лобастая голова умудрялась держаться на тоненькой шее. Приветливым жестом гость указал на кушетку.

– Пожалуй, мне следует представиться. Я Зуул, бывший хозяин этой лачуги.

– Я знал, что вы придете. – Капитан вздохнул с явным облегчением.

Гуль опустился на кушетку, неприязненно оглядел пасмурное жилище и сказал:

– Валяйте! Мне уже все равно…

* * *

Руки у Гуля тряслись, как у больного старика, он почти не замечал дороги.

Прыжком перемахнув через высокий валун, он зацепился ногой о камень и, растянувшись, хрипло рассмеялся.

Отсюда можно было выбраться! Можно!..

Зуул объяснил, как это сделать. Поднявшись, Гуль потер ушибленное колено и задумался. А если Зуул обманывает? Покачал головой: нет, в обман Мудреца не верилось. Этот человек с телом оголодавшего подростка внушал уважение даже тогда, когда молчал. Говорил же он о вещах достаточно сложных, но языком ясным и удивительно доходчивым. Есть люди, словам которых хочется верить.

Зуул был из таких. Его голос звучал монотонно, но слушать было приятно.

Мудрец рассказывал о каракатице, о четвертом измерении, о двойном разуме и наслаждении, получаемом от познания непреходящих истин. Он утверждал, что вечность возможна, и если жизнь, предвидя свой конец, восстает, она уже тем самым вступает в единоборство со смертью. Не убоявшийся труда и борьбы способен жить вечно. Смысл умножает силы, а сила умножает годы…

За время беседы они не задали Мудрецу ни единого вопроса. Тот читал мысли собеседников, как раскрытую книгу, беседа представляла собой единый непрерывный монолог. И как только Гуль начал уставать, Зуул тотчас отпустил его. Выскользнув наружу, Гуль хмельной поступью зашагал по улочке, не замечая окружающего. Движение группировало мысль, подстегивало мозг.

Незаметно он оказался под высокой скалой возле здания «мэрии». Здесь начиналось утро, и, просыпаясь, колонисты вступали в будничный день – со своими планами и думами.

Первым поднялся Ригги. Трудолюбивый каптенармус принялся мастерить. Следом проснулись дамы, все разом. Поднялся звонкоголосый гомон, один караул сменил другой, на террасу выбрались Фергюсон с Пилбергом и возобновили знакомый бубнеж.

Гуль подошел ближе. Все повторялось, крутясь по одному и тому же кругу.

Оживший Фергюсон, баюкая на груди раненую руку, умиротворенно выслушивал очередную тираду Пилберга. О случившемся накануне не поминал ни тот ни другой. Разговор протекал непривычно мягко. – …Не совсем так, Ферги, – говорил профессор. – Я утверждал, что каждому субъекту отмерен свой срок, только и всего. Но это отнюдь не годы! Я подразумевал совершенно иные единицы измерения. Временная протяженность – это не только секунды! Это плотность и сила наших эмоций, это количество седых волос и умерщвленных нервов. И, наконец, это число сердечных сокращений. Допустимо? Я считаю, да…

Чем-то это перекликалось с рассказом Зуула, и Гуль сделал еще один шаг по направлению к террасе.

Стало чего-то жаль, голоса спорящих показались вдруг родными и близкими. – …Самый банальный пример, пожалуйста! Спортсмен и лежебока. Вы полагаете, что, изменив образ жизни, вы повлияете на общую сумму сердечных сокращений?