Текст книги "Рискованная игра"

Автор книги: Андрей Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 11

Ночью Филатов не спал. В голову лезли разные мысли. Что стояло за покушением? Почему Полковник решил убрать его? Возможно, он никогда не доверял ему и теперь решил избавиться после реализации товара. Тогда почему этого не сделал Никита, а приезжий киллер? Это намного сложнее – посылать в Чечню человека, рисковать, когда можно было сделать все сразу на месте.

Другой вариант: Никита наговорил Полковнику всякой ерунды, и тот решил убрать зарвавшегося подчиненного. Никита очень косо смотрел на него при отъезде, обиделся, решил, что Филатов предатель. По приезде все выложил своему боссу. Это может быть, очень может быть. Однако в этой версии есть свои «но». Во-первых, Куцый не последний осел, чтобы верить наговорам, тем более Никита – парень, в общем-то, недалекий. Во-вторых, сам Филатов не скомпрометировал себя во время переговоров о продаже оружия боевикам. Вел переговоры усердно, как заправский делец. Хотя всякую клевету можно преподнести так, что она будет похожа на правду. Зная характер Куцего, можно предположить, что после рассказа Никиты тот сразу схватился за пистолет.

Третья версия была самая страшная. Филатову трудно было даже представить ее, но в жизни возможно всякое. Каким-то непонятным чудовищным образом произошла утечка информации из ФСБ. Значит, у них завелась «крыса». Кто? Может быть Лапин? В это Филатов не мог поверить. Кто еще был посвящен в ход операции, этого Юрий не знал. Хуже не придумаешь: оказаться среди врагов, когда предали свои...

Ночи в горах были холодные. Филатов перевернулся с боку на бок. Скрипнула жесткая армейская раскладушка. «Эй, спать не мешай», – послышалось из темноты чье-то сердитое шипение. Филатов затих. За брезентовой стенкой палатки гулял ветер.

Постепенно он стал чувствовать, как тепло уходит из их жилища. Филатов осторожно встал. Огонь в печке-буржуйке погас, но еще тлели угли. Чеченец, который дежурил у печки, мирно посапывал. Это был здоровый мужчина средних лет с окладистой черной бородой, одетый в американский камуфляж.

Филатов подошел к нему и осторожно тронул за плечо: «Иди, ложись спать. Я подежурю», – прошептал он. Чеченец, широко зевнув, ушел. Филатов наколол мелких чурок и принялся разжигать огонь. Немного поколдовав, он закрыл заслонку, давая возможность огню разгореться. В ночной тиши мерно затрещали дрова. Филатов смотрел на огонь. Он с детства любил наблюдать за костром, представляя себе языки пламени живыми существами, которые существуют по иным, не понятным человеку законам.

Сколько таких ночей в палатках, возле печек, проведено в армейские годы. Сейчас и не сосчитаешь. Курсантский взвод, уставший после дневных мытарств, сопит и видит сны, а ты сидишь возле печки, греешься, в памяти всплывают самые счастливые моменты твоей жизни. Тогда среди них, «зеленых» курсантов, были и те, которые по непонятным причинам вдруг стали врагами, и Филатову было мучительно больно встречать их на Чеченской войне по ту сторону окопов. Но в далеком восемьдесят восьмом они все лихо носили голубые береты с красными звездами, а на их погонах светились две большие буквы: СА, что означало уже забытый многими сегодня термин – «Советская Армия».

В эту ночь не спал еще один человек. Это был капитан ФСБ Анатолий Дмитриевич Лапин. Когда жена уснула, он тихо встал, стараясь не разбудить ее, и прошел на кухню. Уже пару часов он сидел на табуретке, выкуривая одну сигарету за другой. Впервые в жизни у него болело сердце.

Когда днем Лапин зашел с очередным докладом к Василевичу, тот, подняв на него мутные глаза, сухим официальным тоном заявил, что дело по Куцему прекращается, что это приказ Москвы, который не обсуждается. Придя через минуту в себя, Лапин спросил, что же будет с Филатовым. Немного помолчав, Василевич произнес короткую, но все объясняющую фразу: «Он нам больше не нужен». Это означало только одно: Филатова должны были убрать. Изменившим себе голосом Лапин попытался что-то возражать. Голова была как в тумане, мысли путались. Он шел по длинному коридору управления, и каждый шаг отдавался в ушах гулким тяжелым ударом колокола. Все плыло перед глазами. Единственный вопрос, который как бур сверлил его мозг, был: «Почему я оказался на этой сволочной работе в это сволочное время».

А ведь начиналось все иначе. Никаких мыслей о спецслужбах у Толи Лапина, студента исторического факультета, не было и в помине. Родители его были скромными преподавателями и сыну прочили ту же стезю. Среди своих сверстников Толя сразу стал выделяться умом, причем умом аналитическим. Но у него не было задатков лидерства, и он никогда не стремился объединить кого-то вокруг себя. Свой ум Лапин направлял на решение поставленных ему задач и выполнял их с блеском.

Времена перестройки все вспоминают с содроганием. Это был крах всего, всей системы. Рушились идеалы, догмы, развенчивались герои, на которых было воспитано не одно поколение. К пятому курсу Толя не знал, что делать дальше. Учителем истории в школе он быть не хотел, потому что не знал, чему учить детей.

Лапин никогда не забудет тот вечер, подробности которого стоят перед его глазами до сих пор.

Отмечался день рождения одного сокурсника. Народ собрался на просторной даче. Дом был большой, двухэтажный. К удивлению студентов, родители были вместе с ними. У раскрепощенной молодежи такого не было принято, но ничего не поделаешь, пришлось веселиться вполсилы. К Толе подошел отец сокурсника и предложил познакомить Анатолия с одним интересным человеком. «Тебе, как умному парню, будет приятно с ним побеседовать», – сказал он и отвел Толю в небольшую комнату на втором этаже дачи.

В кресле сидел человек средних лет с заметной проседью в волосах, одетый в хороший костюм. При появлении Анатолия он встал и протянул руку:

– Добрый вечер, Толя. Я о тебе наслышан и очень рад с тобой познакомиться. Меня зовут Владимир Александрович, я работаю в Комитете Государственной Безопасности, – человек приветливо улыбнулся и пригласил Анатолия сесть.

Толю как кипятком ошпарило. После всего, что народ узнал об ужасах этой организации, общение с любым представителем КГБ было для Анатолия невероятным. Видимо, все, что он думал в эту минуту, у него отразилось на лице. Чекист улыбнулся.

– Не бойся, хвоста у меня нет, рога тоже не растут, можешь проверить, – он провел рукой по голове, поправив и без того аккуратную прическу.

– Вы хотите сделать из меня стукача? – напрямую спросил Анатолий. Чекист вновь улыбнулся и промолчал.

– Толя, мы живем в трудное время? – неожиданно спросил он.

– Да, в трудное, но народ теперь знает правду, эта правда сделает его свободным, – Толя с вызовом смотрел на собеседника.

– Какую правду? Что ты понимаешь под правдой? Теперь модно говорить о тридцать седьмом, униженных и оскорбленных диссидентах и так далее и так далее, – доброжелательно объяснял Анатолию Владимир Александрович.

– Но ведь это было? – уже ровным голосом спросил Лапин. Спокойствие чекиста передалось и ему.

– Конечно, было, отрицать это бессмысленно. Но было и другое. Ты знаешь, сколько сделала наша разведка и контрразведка во время войны? Если интересно, я тебе расскажу об операциях «Березино», «Монастырь», «Красная капелла» и о многом другом. Если бы не госбезопасность, американцы еще в сорок седьмом году сбросили на нас атомную бомбу. Именно мы разрешили Карибский кризис. Если бы не наша служба, мир давно бы оказался втянутым в ядерную войну. Ты знаешь Колю Левкина? – Владимир Александрович резко сменил тему разговора, и Толя невольно вздрогнул. Коля Левкин был его школьным приятелем. Анатолий после школы поступил в институт, а Коля пошел в армию. Потом во дворе узнали, что он попал в Афганистан. Через некоторое время из военкомата пришло сообщение: пропал без вести. А через год он вдруг вернулся домой. Говорил, что был в плену, сумел спастись, потом его комиссовали. Анатолий чекисту этого ничего не говорил, но утвердительным кивком головы подтвердил, что Левкина знает.

– Его колонну расстреляли под Кандагаром. Левкин попал в плен. Его направили в лагерь в Пакистан. Сам он не смог бы бежать. Коля был освобожден в результате спецоперации спецназа КГБ, как и десятки других наших ребят. Узнаешь? – чекист протянул Толе фотографию. На ней возле палатки полевого госпиталя стояло несколько человек в оборванных «афганках» без знаков различия, некоторые в афганских национальных головных уборах. Среди них был Коля Левкин. А рядом стоял человек в камуфляже с автоматом наперевес, сидящий сейчас напротив Анатолия.

– Снимок как раз сделан после того, как мы вытащили их оттуда. Фото мое личное, поэтому никому не говори о нем, я тебе доверяю.

– Хорошо, – устало сказал Анатолий. Разговор начинал утомлять его.

– Последнее, Толя, и мы закончим. Как ты понимаешь, что такое государственная безопасность?

– Это охрана системы, которая вас кормит, – упорствовал Лапин.

– Верно, с одной стороны. Но системы менялись на протяжении всей мировой истории, а спецслужбы оставались. Мы защищаем нашу страну и наш народ от врагов, которых народ не видит и поэтому сочиняет всякие истории с примесью правды об ужасах КГБ. Подумай, Толя, над моими словами.

Потом были другие встречи, другие разговоры. После института Лапин продолжил обучение, но не студентом, а курсантом Высшей школы КГБ. А потом все рухнуло: государственная система, идеология и самая большая страна на карте мира. С каждой реформой госбезопасности чистились ее кадры. Из старых специалистов осталось очень мало людей. Что и кого нужно было защищать, становилось непонятно.

Последовали девяносто третий, девяносто пятый годы. Лапин менялся в своем мировоззрении вместе со страной. Получалось, что они служат кучке людей, которые первыми предали свой народ, а красивые слова Владимира Александровича остались, как и он сам, далеко в прошлом.

Лапин сам себя заключил в непробиваемый панцирь и стал просто служакой. О нем шла слава как о хорошем исполнительном работнике, быстро и четко выполняющем задания, только и всего. Сам Лапин себя считал всего лишь исполнителем и старался меньше думать о чистоте совести и морали.

Потом были взрывы домов в Волгодонске, Буйнакске, Москве. Что-то шевельнулось в уснувшей душе капитана Лапина. Когда он смотрел кадры оперативной хроники и читал сводки о захвате террористами «Норд-Оста» в Москве и школы в Беслане, когда видел, как бойцы «Альфы» выносили из-под обстрела окровавленных детей, закрывая их своими телами, вот тогда слезы навернулись на глаза впервые за много лет, И ком в горле не давал произнести ни одного слова.

С Филатовым Лапин работал уже не просто по приказу. Он делал нужное и полезное дело для своей страны, народа. А там, наверху, их предали. Парня, которым можно гордиться, подставили и обрекли на смерть. Ему, капитану ФСБ, оставались два варианта: или промолчать, спрятать свою совесть подальше и завтра как ни в чем не бывало идти на службу, или...

Уже светало. Лапин, принес телефон на кухню и набрал номер. «Алло, Шурик, здорово. Разбудил? Извини, есть срочное дело...», – разговор длился долго.

Али снова появился в лагере. Вдвоем с Рахмановым они сидели в его палатке уже час. Судя по усиленной охране снаружи, разговор был серьезный. Все это Филатов подметил, проходя мимо.

Рахманов подробно рассказал Али о Филатове. Тот не на шутку рассердился. Накануне отправки груза Али не нужны никакие сюрпризы.

– Послушай, Исмаил, ты веришь этому русскому? – Али в упор смотрел на Рахманова: его острые проницательные глаза, казалось, насквозь прожигали собеседника. Видно было, что человеку пришлось повоевать. Экипировка, в большей степени натовского образца, на нем была отменная: камуфляжная куртка на молнии, такие же штаны, аккуратно заправленные в мягкие берцы, поясной ремень с подогнанными подсумками для автоматных и пистолетных магазинов, гранат, ножей. Нигде ничего не болталось, не мешало при ходьбе, не терло и не скрипело. Али слыл профессионалом...

– Когда-то он спас мне жизнь, – уклончиво ответил Рахманов, – ты же знаешь, что для нас это значит, – он снял с печки закипевший чайник и разлил кипяток в две армейские кружки, в которых были положены пакетики с чаем.

– Знаю, но я также знаю, что неверным доверять нельзя. Вчера он спас тебя, ты был одним из них, а сегодня ты – борец за свободу Ичкерии. Он – твой враг, он пришел, чтобы заманить тебя и твоих людей в западню, – Али говорил жестко, немигающие холодные глаза гипнотизировали.

– Я не знаю истинных причин, по которым Филатов оказался среди нас, но я не думаю, что он предатель. Ведь в наших рядах не только правоверные мусульмане, тем более чеченцы, но и представители других народов и вероисповеданий. В основном их сюда привели деньги, как и Филатова, – голос Рахманова был неуверенным. Али уловил это и стал говорить с еще большим нажимом.

– Он не предатель. Филатов не предал своих, он продолжает работать на них верой и правдой, – Али сделал паузу и глотнул из кружки обжигающий чай, – надо устроить ему проверку. Если пройдет, значит, он на самом деле присоединился к нашей борьбе. Если нет, ты, Исмаил, лично убьешь его. Понял?

Рахманов погладил бороду, обдумывая сказанное, и, утвердительно кивнув головой, решительно сказал:

– Хорошо, пусть так и будет.

Филатова привлекли возбужденные голоса чеченцев. Небольшая группа вооруженных боевиков стояла около командирской палатки. Все взбудоражены и что-то обсуждали.

– Что случилось? – подойдя к ним, спросил Юрий.

– Наконец дело будет. Пойдем вашему брату кровь пускать, – весело оскалившись, сказал один из них. Остальные загоготали.

– Эй, русский, зайди к командиру, – высунувшись из палатки, крикнул ординарец Рахманова. Филатов, чуя недоброе, внутренне собрался и пошел внутрь.

В палатке тускло коптила керосинка. Рахманов и Али склонились над картой. «Наша, штабная», – отметил про себя Филатов.

– Вот что, пойдешь на задание, – не глядя на Юрия, начал Рахманов. Голос звучал сурово.

– Не было такого уговора, – сразу же начал Филатов. Он понял, что его хотят взять в оборот и проверить.

– Пойдешь. С тобой пойдут еще четыре человека. Вот по этому шоссе пройдет машина с офицерами из штаба округа. Машину уничтожить. Все будет сниматься на видео, – Рахманов бросил карандаш на карту и впервые посмотрел на Филатова. В его взгляде Юрий почувствовал что-то угрожающее.

– Ты здесь с нами и хотел остаться в стороне от борьбы. Не получится, – вступил в разговор Али, – кроме того, ты хотел заработать. А в Чечне дорого платят за голову русского офицера, тем более штабного, – с последними словами Али зло ухмыльнулся.

– Если я откажусь? – спросил Филатов, глядя на Рахманова.

– Я сам перережу тебе горло, – прошипел тот в ответ.

Больше рисковать нельзя. Дальнейшее препирательство вызвало бы дополнительные подозрения, и все обернулось бы плачевно для Юрия. Он молча вышел из палатки.

Они молча шли цепочкой всю дорогу. Старший группы, Ахмед, здоровый малый с короткой армейской стрижкой, запретил курить в дороге. Филатов шел в центре, зажатый с обеих сторон. Ему не доверяли. Вооружены они были неплохо. Один тащил пулемет, у двоих кроме автоматов сзади были закреплены тубусы гранатометов. Ахмед шел со снайперской винтовкой. Сам Филатов тащил фугасный заряд на радиоуправлении. Всю дорогу он лихорадочно соображал, что же предпринять, но ответа пока не находил. Юрий почувствовал, как испарина покрывает лоб только от одной мысли, что может случиться через полчаса.

Дойдя до цели, они оборудовали стрелковую позицию на небольшой высоте метров триста от дороги, замаскированной кустами. Один остался в укрытии, а остальные побежали к шоссе. Боевики быстро заложили фугас. Юрий отметил про себя их профессионализм. Но что делать, что же делать?!! Кровь пульсировала в висках. «Есть! Кажется, нашел», – вихрем пронеслось в голове. Филатов осторожно нащупал в кармане маленькое зеркальце меньше ладони. С утра он не положил его в рюкзак, как обычно после умывания, а оставил в куртке.

– Я сейчас, только место заровняю, – крикнул он чеченцам.

– Давай быстрее, – махнул рукой Ахмед.

Филатов отломал ветку от куста и начал заметать следы. Словно случайно, он поддел небольшой камешек и тот перекатился на то место, где только что стоял Юрий. Никто не заметил, как он наклонился к земле и прислонил зеркальце к камню, развернув его в сторону дороги. Забросив ветку, Филатов догнал остальных.

Ждали недолго. Минут через двадцать послышалось урчание моторов. По дороге неслись БТР и УАЗ. «Только заметьте, только заметьте», – молил Филатов. Если они не заметят знак, он готов был положить здесь боевиков, а там будь, что будет.

Видимо, кто-то наверху услышал его мольбы. То ли водитель, то ли другие члены экипажа или десант на «броне» увидели яркое мерцание впереди на дороге. Скорее сработал инстинкт, нежели разум, но водитель дал по тормозам. «Уазик» нырнул за бронетранспортер, и пулями его уже нельзя было достать. «Взрывай!», – крикнул в бешенстве Ахмед. Взрыв прогремел раскатом грома, эхом отозвавшись в горах, но взрывная волна прошла по касательной и не причинила вреда машинам.

Боевики рассредоточились и открыли огонь. Солдаты, укрывшись в противоположном кювете, начали отвечать. Пули, высекая искры, рикошетили от брони БТРа. Филатов палил в воздух, делая вид, что стреляет прицельно. Боевикам уже было не до него. Бронетранспортер развернул башню в направлении их укрытия. «Вот сейчас и отгребем», – подумал весело Филатов. Он не думал в данную минуту о своей безопасности, а был доволен, что у него получилось предупредить своих.

Загрохотала автоматическая пушка. С сухим треском, как будто лопаясь, стали разлетаться кусты, скрывавшие боевиков. «Аслан, заткни ему глотку. Все отходим!», – приказал Ахмед. Чеченцы стали отползать назад. Боевик с гранатометом сменил позицию, перебравшись к дереву, росшему неподалеку, и приготовился к стрельбе.

Филатова осыпало комьями земли и опавшими листьями, над головой свистели осколки и пули. Он представил себе, как кумулятивный выстрел, пущенный из «Мухи», огненной струей прожжет броню БТРа, потом сдетонирует боекомплект, как заживо сгорят ребята, находящиеся внутри. В общем шуме боя никто не обратил внимания на хлопок подствольного гранатомета, а там, где стоял Аслан, раздался взрыв.

– Что с Асланом? – спросил Ахмед на ходу у Филатова.

– Они его опередили, – коротко ответил тот.

Бежали долго, тяжело дыша. Бой хотя и был коротким, но все устали. Уже в лесу возле небольшого горного родника они остановились передохнуть. С наслаждением пили холодную воду, весело журчащую по камням.

– Ничего, я двоих тоже успокоил, – самодовольно сказал Ахмед и похлопал приклад снайперской винтовки, пристально смотря на Филатова. Юрий и бровью не повел, оставаясь совершенно спокойным. Он набрал во фляжку чистой свежей воды и прикрепил ее к поясу, а затем ополоснул потные лицо и шею. Остальные последовали его примеру.

На беседе с Ахмедом Али интересовался двумя вещами: как русские обнаружили место закладки фугаса и как себя вел Филатов в бою. На первый вопрос Ахмед не знал, что ответить, а Филатова характеризовал с положительной стороны. Он переминался с ноги на ногу, сопел, пытаясь, что-нибудь припомнить особенное, но бой был такой короткий, что ничего необычного в памяти не отложилось. Филатов действовал, как и все, так же стрелял, так же отступал. На слова Ахмеда о двух убитых русских никак не отреагировал. Рахманов был доволен. Он улыбался, победоносно смотря на Али. Тот ничего не сказал, но подозрения насчет Филатова у него остались.

В лагере был установлен отличный японский электрогенератор, поэтому проблем с зарядкой телефонных батарей не было. Мобильные телефоны имели командиры и их приближенные. У Рахманова в командирской палатке стоял ноутбук и спутниковый телефон. Филатов с тоской смотрел на это оборудование, вспоминая, в каких условиях пришлось воевать федеральным, войскам. Телефон у Филатова не забрали, он сказал, что должен быть постоянно на связи с Куцым.

Вечером Юрий ждал звонка Лапина. У него накопилось к капитану много вопросов. Еще раньше они установили время выхода на связь. Юрий вышел из палатки и не спеша направился в лес. Там он облюбовал себе небольшую поляну, где можно было спокойно поговорить, не боясь, что тебя подслушают.

Филатов почувствовал слежку. Значит, все-таки не доверяют. Телефон зазвонил вовремя. Филатов начал прохаживаться по поляне, сшибая папоротники.

– Да, Иван Игоревич, я Вас слушаю, – начал Юрий деловым тоном.

– За тобой следят? – спросил Лапин.

– Да, вы правы, – голос Филатова звучал предельно вежливо. Так подчиненный должен разговаривать с начальством.

– Слушай, Юра, меня очень внимательно, – Филатов не узнал голоса Лапина. Тот звучал глухо, как будто с того света. – Дело по Куцему прекращено. Приказ из Москвы. Я навел справки. Это распоряжение отдал генерал Марченко. Скорее всего, он – «крыса», – Лапин перевел дух и продолжал: – Слушай дальше. Тебя Василевич предал, возможно, попытаются убрать, будь осторожен!

– Уже пытались. Был контролер из Краснодара, – прервал Лапина Юрий. Только огромным усилием воли ему удавалось сохранять спокойный вид.

– Тебя хотел убрать Куцый? – ошарашенно спросил Лапин.

– Да, – последовал короткий ответ.

Такого, что Василевич пойдет на сделку с преступником, Лапин никак не ожидал. Справившись с собой, он продолжил.

– Когда узнают, что ты жив, они продолжат попытки твоего устранения. Теперь главное: ты должен выбраться в город, запомни адрес – Садовая, двенадцать. Необходимо там быть завтра, в три часа. По этому адресу встретишься с майором Буровым Александром Витальевичем из военной контрразведки. Это мой приятель по «вышке». Я ему все рассказал об этом деле. Он поможет, ему верить можно. Постарайся уцелеть, ну, а если что со мной, не поминай лихом, – Лапин сказал все. Сердце бешено колотилось, ноги были как ватные. Он боялся не за себя, а за семью. Теперь ему умирать не стыдно.

– Спасибо, Иван Игоревич, всего вам хорошего, – тихо произнес Филатов.

Такого он не предвидел. Один в лагере боевиков, окруженный врагами, предательство своих – все переплелось в один чудовищный клубок. Юрий обдумывал разговор с Лапиным. Что это: очередная западня или единственный путь к спасению? Можно ли теперь доверять этому человеку?

Филатов сел на землю, обхватив голову руками. Он устал, дико устал, физически и морально. Привычные армейские ботинки превратились в стокилограммовые кандалы, камуфляж давил грудь, не давая возможности свободно вздохнуть. К горлу подкатывала рвота. Но нужно взять себя в руки. Воля снова победила организм. Филатов встал, отряхнул одежду и направился в лагерь. Он поверил Лапину.

– Я должен сопровождать груз, – решительно заявил Филатов Рахманову, зайдя в его палатку.

– Чего это вдруг? – удивленно спросил чеченец, жестом приглашая гостя сесть.

– Послушай, Исмаил, ты дважды спас мне жизнь, – усаживаясь на табуретку, начал Филатов. – Ты оставил меня в лагере и опередил убийцу. Его послал мой шеф, Куцый Иван Игоревич, гнида такая, – Юрий перешел на повышенные тона. Рахманов молча достал из тумбочки бутылку и плеснул содержимое на дно кружек. Не чокаясь, залпом выпили.

– Я стал ему не нужен. Делиться, гад, не захотел... Если бы я вернулся домой, то сейчас отдыхал бы на небесах. В Краснодар мне возвращаться нет смысла, и вообще в России надоело. Вместе с грузом выберусь в Грузию, а там в Турцию, и поминай как звали. Говорю это только тебе, как другу, – он выжидательно посмотрел на Рахманова. Тот не торопился с ответом, встав с раскладушки, медленно прошелся по палатке, поглаживая бороду.

– Ну, хорошо, Юрий, я согласен, – наконец сказал он, снова садясь.

– Ты не уверен во мне, – спросил Филатов, чувствуя какую-то настороженность в голосе и движениях Рахманова. Тот промолчал.

– Вернее не ты, а твой гость, который частенько сюда приезжает и быстро уезжает, – как будто рассуждая сам с собой, медленно говорил Филатов. Чеченец удивленно посмотрел на него.

– Ты проницательный, – одобрительно ухмыльнулся Рахманов, – люблю умных людей. Это очень большой человек, мой гость. Он много делает для борьбы с неверными.

– А как провезти оружие в Грузию – ты знаешь, ведь сейчас вы везете не мелочь. Твой большой человек, обеспечивавший коридор до границы, уже давно в розыске. Все дороги будут перекрыты. Отсюда до Грузии далековато, – Филатов говорил очень убедительно. Рахманов задумался.

– На что ты намекаешь? – спросил он снова, теребя бороду.

– Я обеспечу тебе этот коридор. Я воевал здесь, уж извини, участвовал в перехвате караванов на границе, знаю разные тропы. Кроме того, у меня знакомый офицер служит сейчас в комендатуре Ачхой-Мартана. Мне нужно в город, – не давая Рахманову опомниться, Филатов гнул свою линию, приводя все новые и новые доводы. Наконец тот сдался.

– Хорошо, завтра выберись в город. Дам тебе одного человека в сопровождение.

– Не надо. Одному мне будет легче в случае опасности, а двое сразу вызовут подозрения.

Рахманов начинал злиться: все доводы русского оказывались абсолютно логичными, и он не находил, что возразить.

До города Филатов добрался на попутке. Блокпосты миновали без приключений. Юрий долго петлял по городу, проверяя, нет ли «хвоста».

Городишко представлял собой неприглядное зрелище. Старые дома с облезшей краской, спрятанные в глубине дворов, сочетались с грязными улицами, по которым бегали стаи бродячих собак. Неприветливые лица провожали приезжего, спрашивавшего нужную улицу, долгими подозрительными взглядами. Даже дети, выглядывавшие из-за заборов, смотрели по-взрослому, мрачно и угрюмо. Атмосфера была гнетущей.

Наконец, нужный адрес был найден. Этот дом ничем не отличался от других на Кавказе. Приземистый, белого цвета, с высоким крыльцом, обвитым виноградом, и небольшими окнами, он напоминал какое-то оборонительное сооружение. К дому были пристроены массивные строения для хозяйственных нужд.

Еще раз, осторожно оглянувшись, Филатов вошел внутрь.

– Проходите сюда, – раздался голос из глубины дома.

Юрий медленно стал пробираться вперед, держа наготове взведенный пистолет. Было довольно темновато, и он ожидал нападения в любой момент. Сейчас он был одним целым с оружием.

Филатов рывком ворвался в комнату. На низком диване сидели два человека. Один, помоложе, был одет в военную форму без знаков различия, но было видно, что он военнослужащий. Другой, постарше, в летнем светлом костюме напоминал скорее отдыхающего отпускника в Сочи или Гаграх. Военный, сделав успокаивающий жест рукой, дружелюбно произнес:

– Юра, спокойно, вы среди своих. Так что поставьте пистолет на предохранитель и присаживайтесь, – кивком головы он указал на стул, стоявший рядом с диваном.

Филатов, бегло осмотревшись и убедившись, что опасности, по крайней мере, в этой комнате нет, сел. Мышцы были напряжены, все тело готово было в любой момент действовать, что называется, по обстановке.

– Я – майор Буров Александр Витальевич из управления военной контрразведки штаба федеральных сил. Заочно мы с вами знакомы благодаря капитану Лапину. Хочу познакомить Вас с подполковником Абрамовым из Главного разведуправления.

– Очень приятно, – человек в штатском привстал и протянул Филатову руку, – Константин Сергеевич, – представился он. Филатов молча ответил на приветствие. Он понимал, что в игру включаются новые силы и что несут они лично для него – неизвестно.

– Мы в курсе ваших проблем. Надеемся разрешить их вместе, – начал подполковник приятным баритоном. Взгляд у него был тяжелый, и он в упор смотрел на Филатова, как бы испытывая того на прочность.

Юрий выдержал взгляд, он был зол и настроен решительно.

– Мне уже пытались помочь, а потом сдали как стеклотару, – бросил он в ответ.

– И вы нам не доверяете? – закуривая и предлагая сигарету Филатову, спросил Буров.

– Еще не знаю, но все-таки я сюда пришел, – ответил Филатов, щелкнув зажигалкой.

Совместные действия, даже такие, как курение, непроизвольно сближают незнакомых людей. Это происходит на уровне подсознания. Разговор завязался. Филатов подробно рассказал все, что с ним произошло. Буров достал несколько фотографий и разложил их перед Юрием.

– Среди этих людей есть Али? – спросил он.

– Вот, только сейчас он с бородой, – Филатов взял фотографию и протянул майору, – а кто он, если не секрет?

– Стэнли Брайтон, репортер «Тайме», имел здесь аккредитацию. По совместительству – кадровый сотрудник ЦРУ. Он попал в. наше поле зрения на вербовке одного офицера из штаба во время второй кампании в Чечне. Того взяли, но Стэнли сумел выкрутиться, правда, аккредитации мы его лишили. Правозащитники подняли вой, чуть ли не международный скандал разгорелся, так что птичка упорхнула. Широко известен в террористических кругах под именем «Али», он наполовину араб. Хороший профессионал. Несколько раз был замечен в Дагестане, Чечне, связан с заграничными центрами подготовки боевиков. Ведет двойную игру: ЦРУ сдает боевиков, работающих против их войск в Ираке и Афганистане, и в тоже время координирует действия террористов против нас. Хорошо, что ты на него наткнулся в банде, теперь Али потерять из виду нельзя.

– Он бывает в лагере наездами, но поставка ПЗРК в Иран осуществляется явно под его контролем, – задумчиво сказал Филатов.

Абрамов развернул карту.

– Будем действовать так, – решительно начал он. По твердости его голоса Филатов понял, что ГРУ уже разработало план операции, и ему, Филатову, ничего не остается, как только принять в ней участие.

– Коль тебе Рахманов доверяет, и ты пообещал ему «коридор» до границы, мы тебе его обеспечим. Караван пойдет от Ачхой-Мартана до Итум-Кале, далее строго на юг, – карандаш подполковника уверенно двигался по карте.

– Мы пойдем отдельно? – спросил Филатов.

– Нет, в составе армейской колонны. Чеченцам скажешь, что старший колонны твой армейский друг, я вас позже познакомлю. Это хорошая маскировка и при проверке не будет вопросов. Колонна идет к хребту Кобулам на наши дальние блокпосты. Далее вы двигаетесь сами вот по этой горной дороге, а здесь мы перехватываем груз, – остро отточенный стержень карандаша уткнулся в отметку на карте.

– Что делать мне? – спросил Филатов. Ему нравились уверенность и продуманность решений подполковника.

– У боевиков не должно возникнуть никаких подозрений. Это очень сложная задача, но ты должен ее выполнить. Запомни, вы должны быть именно в этой точке.

– Может на одной из машин установить радиомаяк, – предложил Буров.

– Рискованно, мне они не до конца доверяют, поэтому могут обыскать машины перед отходом, – возразил Филатов.