355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Воронин » Умереть, чтобы воскреснуть » Текст книги (страница 5)
Умереть, чтобы воскреснуть
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 19:47

Текст книги "Умереть, чтобы воскреснуть"


Автор книги: Андрей Воронин


Жанр:

   

Боевики


сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 10

Веденеева повели на допрос только к середине дня. Человек с усиками ниточкой выглядел еще более довольным, чем в прошлый раз, двое его помощников тоже посматривали на Олега без агрессии, с превосходством победителей.

Начали с опознания. Справа и слева от задержанного поставили двух арабов. По сравнению с основной массой населения Катара они возможно и выглядели «белокурыми бестиями». Но множество признаков, в частности форма носа и линия рта, позволяли легко сделать выбор между ними и россиянином.

Протестовать не имело смысла. Вся процедура была и так шита белыми нитками, свидетелю – настоящему или мнимому – наверняка показали заранее, кого он должен опознать. Чистая формальность для протокола. Олег дождался, пока в него ткнули пальцем, и с некоторым облегчением вернулся в прежнюю, уже знакомую комнату для допроса. Ритуалы с заранее известным финалом всегда наводили на него тоску, а теперь особенно.

Прежде чем начать допрос, ему передали стопку газет на русском языке.

"Сегодня утром в МИД России был вызван посол Катара Аль-Кубейси, где ему было сделано официальное заявление: "В ночь с 18 на 19 февраля в городе Доха местными спецслужбами были арестованы трое российских граждан, находившихся в служебной командировке. Арест был произведен с применением оружия и грубой физической силы.

Указанные российские граждане, один из которых имеет дипломатический паспорт, являются сотрудниками российских спецслужб. В рамках своего статуса они пребывали в Катаре на законных основаниях и выполняли задачи информационно-аналитического характера, связанные с противодействием международному терроризму. Эти действия полностью вписываются в усилия государств – участников антитеррористической коалиции по выявлению источников и каналов финансирования, организационных механизмов и иных средств поддержки террористических организаций. Власти Катара не только пошли на насильственный захват российских граждан, но и вопреки элементарным нормам межгосударственных отношений не проинформировали российское посольство. Более того, в нарушение международного права российским гражданам отказывают во встрече с представителями посольства России"".

Вот это был действительно удар ниже пояса, причем от своих. Почему в МИДе решили так радикально изменить «легенду»? Они хоть консультировались с ФСБ или правая рука понятия не имеет, что делает левая?

К чему громкие заявления о том, что «Российское государство предпринимает самые энергичные меры с целью защиты своих граждан»? Для начала не надо этих самых граждан топить. Приказывали выдавать себя за инженеров, а теперь признают в них сотрудников спецслужб. Беспредел, да и только!

"Катарская сторона пытается инкриминировать российским гражданам ответственность за недавнее покушение на небезызвестного 3. Яндарбиева.

Такие попытки лишены основания – арестованные к этому инциденту никоим образом не причастны.

Что касается личности 3. Яндарбиева и его пребывания в Катаре…"

Перечисление всех его грехов можно пропустить. "…Катарское руководство не только не выполняло свои международные обязательства по борьбе с терроризмом, но и фактически взяло 3. Яндарбиева под опеку, предоставив ему полную свободу передвижения, общения с представителями различных террористических и экстремистских религиозных организаций, сбора средств для совершения новых терактов в различных странах.

Подобная линия попустительства международному терроризму…"

Тем не менее «давайте жить дружно»:

«Россия выступает за развитие ровных отношений с Катаром, что отвечает интересам наших государств и народов. Этого можно добиться на основе строгого уважения Устава ООН и других норм международного права…»

Конечно, при современной компьютерной верстке ничего не стоило вставить в номер нужный материал и отпечатать липовые газеты в местной типографии. Но Веденеев слишком хорошо узнавал родной бардак, украшенный чайными розочками бюрократического стиля. Арабам никогда не проникнуться всеми тонкостями «великого и могучего» в его казенном варианте.

Нота заканчивалась красивой виньеткой: «МИД требует от властей Катара незамедлительно освободить незаконно удерживаемых российских граждан и предоставить им возможность беспрепятственно вернуться на Родину».

– Что скажете, това-рищ Види-ниев? – слово «товарищ» следователь с усиками ниточкой произнес на ломаном русском.

Они уже знают их с Володей настоящие фамилии. Отлично! Веденеев попробовал представить себе последствия нокаута для своего напарника. Коломийцева тоже арестовали, но ему в любом случае легче. Он твердо знает, что задница его прикрыта диппаспортом. Против международного права арабы не попрут. Денька три-четыре промаринуют и вышлют из страны.

– Правду о вас пишут?

– Я не буду говорить без адвоката.

– Нет вопросов, – следователь сделал такой жест, будто адвокат давно стоит за дверью и готов войти по первому зову.

– Без адвоката, которому я могу доверять. Я хочу видеть представителя посольства, остальное потом.

– Значит, вы отказываетесь давать показания?

– Временно вынужден отказаться.

– На что вы вообще рассчитываете? Пусть даже все лучшие еврейские адвокаты соберутся здесь, они не сумеют вас выгородить. Единственная надежда – милосердие эмира. Признайте свою вину, подайте прошение. Пока еще наши власти рассматривают вас как исполнителя, вынужденного выполнять преступный приказ. Если вы долго будете упорствовать, эмир окончательно уверится в необходимости самого сурового наказания.

"А Яндарбиева как рассматривали ваши власти? – хотелось спросить Олегу. – Надо и ему дать исчерпывающее определение. Святой мученик?

Борец за веру? Светоч ислама?"

Он промолчал, не собираясь метать бисер. Как сотрудник ФСБ, он понимал всю тщетность споров о политике.

* * *

Увидев, что яркий свет не мешает Олегу расслабляться и отдыхать в камере, под самым потолком подвесили пару динамиков и двадцать четыре часа в сутки крутили арабскую музыку вперемежку с богословскими проповедями. Американцы в Ираке изводили пленных трансляцией «металла». Здесь тоже решили, что чуждая музыка будет давить арестанту на мозги.

Возможно, для Пашутинского это оказалось бы пыткой, но Веденеев давно был связан с Арабским Востоком по профилю своей работы, понимал и любил здешние песни. Он даже на слух научился различать лад песни: рас или истиклаль, сигах или хиджаз. И даже сейчас, в трудные для себя дни, принимался отбивать пальцами на стене сложный ритм.

При этом он не забывал строить мучительные гримасы, зажимать уши ладонями или снимать с себя верх тренировочного костюма, чтобы закутывать голову. Тюремщики должны удостовериться, что они ему действительно досаждают, иначе придумают еще что-нибудь новенькое.

Раз за разом его выдергивали из камеры проверить на прочность – держится или начал уже скисать? Эти короткие допросы проводил не следователь с тонкими усиками, а другие – мелкая сошка.

Они по сто раз повторяли одни и те же вопросы из короткого вызубренного списка. Повторяли скороговоркой, даже не дожидаясь ответа.

– От кого получил задание, от кого получил задание, от кого получил задание? Как провез бомбу через границу, как провез бомбу через границу, как провез бомбу через границу?

На арабском и на русском, «взрывное устройство» было слишком длинным словосочетанием, и для громкой речевки «бомба» лучше годилась.

– С кем здесь имел дело, с кем здесь имел дело, с кем здесь имел дело?

– С парикмахером.

«Декламатор» осекся от неожиданности и вперил в арестанта удивленный взгляд. Секунд десять Олег наслаждался тишиной, пока оба катарца продолжали молчать в каком-то ступоре. Они явно не имели статуса, чтобы принимать признательные показания. Их задачей было просто вносить в пытку некоторое разнообразие. Музыка, проповеди и на закуску монотонное повторение вопросов.

Здесь не сомневались, что Олег – профессионал, и не ждали быстрых результатов. И вдруг упоминание о парикмахере – первое конкретное слово, которое удалось выдавить из русского.

Один из катарцев выскочил за дверь, чтобы срочно позвонить. Другой остался в помещении и неловко нажал под столом кнопку – запустил диктофон.

– Очень хорошо. Продолжайте.

– Мне очень нравится, как у вас бреют.

Веденеев говорил правду. При своей аккуратности, любви к чистоте и порядку он дважды доставил себе удовольствие провести время в парикмахерской.

В каждом ближневосточном городе – большом или малом – парикмахерских пруд пруди. Они всегда раздельны: вы не найдете заведений со смежными залами – мужским и женским. Если в Европе роль клубов играют бары и пабы, то на Востоке – кофейни и парикмахерские. Уважающий себя мужчина заходит к парикмахеру раза три в неделю. Подправить усы и волосы на висках, побриться, узнать о том, чего не прочтешь в газетах, обсудить то, о чем в газетах пишут на первых полосах.

Оба раза Веденееву сделали горячий компресс – сложенный вчетверо белоснежный платок опускали в разогретую воду и прикладывали к лицу. Оба раза его щеки любовно мылили кисточкой, оба раза парикмахер вскрывал бумажную упаковку, извлекал оттуда новое лезвие, ломал его на две половинки и вставлял в держатель бритвы с красивой тонкой изогнутой рукояткой.

Почему-то Олегу всегда доставляла удовольствие мысль о горизонтальном движении руки, при котором острая бритва перерезает горло. Брадобрей может убить клиента за долю секунды, но он относится к его коже как к величайшей на свете ценности.

Веденеев не собирался давать точный адрес парикмахерской. Он притворился, что плохо знает город, но, оказавшись на улицах города, сумеет воспроизвести свой маршрут. Катарец кивнул, не удосужившись пораскинуть мозгами: если парикмахер работал на русских, Веденеев просто обязан был знать и точный адрес заведения и четкие ориентиры.

Появился прежний следователь с усами ниточкой, разбуженный посреди ночи. Пять минут послушал речи арестованного, все понял и уехал обратно. Веденеев продемонстрировал, что он в состоянии так же дергать ответственных лиц, как дергают его самого.

Наутро к нему допустили второго секретаря посольства Астафьева. Тот явился с кислым лицом, недовольный теми, кто затеял операцию, кто привел приговор в исполнение, кто сумел вычислить и задержать сотрудников ФСБ. Жили себе не тужили, посещали с женами дипломатические тусовки и светские приемы во дворце эмира. А теперь?

Теперь посольство запачкано всей этой историей. Чертов Коломийцев, проработавший три года под посольской крышей, получил наконец возможность проявить себя и благополучно сел в лужу.

Сидит теперь под домашним арестом в ожидании высылки в Москву.

Но Коломийцевым дело не ограничится. Эмир не тот человек, которого так уж сильно заботят добрые отношения с Москвой. Он сидит на своих нефтяных скважинах при полной поддержке американцев. Вдруг теперь никого кроме полномочного посла и его жены не будут приглашать на приемы? Это еще самый мягкий вариант. Хуже, если кого-то еще за компанию с Коломийцевым объявят персоной «нон грата» и отправят на Родину.

Вдобавок навесили заботу об арестованных.

Как-то надо защищать их интересы, хотя он, Астафьев, не виноват, что они удосужились проколоться. По старому законодательству могут навесить на двух исполнителей по пожизненному сроку. Даже смертную казнь – как раз недавно статьи за террор ужесточили во всех странах Персидского залива.

– Нас могут прослушивать, – с самого начала предупредил Веденеев. – Я ни в чем не виноват, но все равно лучше соблюдать осторожность.

– Как вы? Держитесь?

Ни переживаний, ни заботы в голосе не звучало.

Словно занятого человека на выходе из офиса поймал докучливый нищий с болячками, живописно намалеванными краской. Но репортеры рядом, и никак нельзя отпихнуть проходимца.

– Держусь. Подавляют, но держусь. Можно, я задам несколько вопросов?

– Пожалуйста, – сделал одолжение дипломат.

– Сколько человек они арестовали?

– Пашутинского в аэропорту Абу-Даби. И Коломийцева.

Судя по тому, что первая фамилия была назвала вслух, паспорт на имя жителя Махачкалы уже отыграл свое.

– Нам еще не устраивали очных ставок. Кто он такой, Пашутинский?

Вопрос имел целью уточнить: окончательно ли Москва остановилась на признании в них сотрудников спецслужб. Может, кого-то в МИДе уже отправили на пенсию за вопиющую ошибку, вернулись к прежней версии или изобрели новую, третью?

Второй секретарь нахмурился. Недипломатично заданный вопрос поставил его в неудобное положение.

– Говорит, тоже специалист по нефтепромысловому оборудованию, – вывернулся он после недолгой заминки.

«Значит, в Москве сделали осознанный выбор, – окончательно убедился Олег. – Если бы они еще нашли возможность вовремя довести до нас, простых смертных, новую генеральную линию».

– Бедняга. Мы с ним дважды коллеги. По работе и по несчастью. Видели его после ареста?

– Полчаса назад. Он не слишком хорошо выглядит. Пока мы общались, у него трижды сменилось настроение: от агрессивного возбуждения до депрессии и обратно.

– – Еще бы. Ни за что ни про что оказаться в камере; У меня в жизни были разные неприятности, я в этом смысле человек закаленный.

– Какие есть пожелания? Что передать родным?

– – Что нас не оставят в беде. Когда появится адвокат?

– Завтра прилетает.

– Вы уже обговорили с местными товарищами время нашей с ним первой встречи? Чем раньше, .тем лучше.

– – Думаю, он сам по приезде…

– Нет уж, будьте добры. Пока он устроится в гостинице и примет ванну, пока застанет начальство на рабочем месте, пройдут лишние сутки. Мне бы хотелось сотрудничать со следствием и быстро разрешить недоразумение. Но в одиночку я не потяну. Нужен человек досконально знающий здешнее судопроизводство.

– Понимаю-понимаю.

«Так какого же хрена ты до сих пор не решил вопрос? – кипел внутри Веденеев. – Почему вас, номенклатурных чинуш, постоянно надо клевать, чтобы заставить хоть немного крутиться?»

– Есть претензии по условиям содержания?

Как вас кормят?

Олег не собирался грузить Астафьева мелочами, но вопрос прозвучал настолько равнодушно и формально, что он выдал полный список:

– Кормят ничего, но чай – моча. Передайте мне пакетики, и я буду просить один кипяток. Спать не дают, свет в камере еще ни разу не гасили. Шум бесконечный. Вы в состоянии решить хоть один из этих вопросов?

Этот холеный мерзавец все-таки вывел его из себя. На самую малость, но вывел. Была бы воля мидовцев, они начисто удалили бы из своих посольств всех, кто выполняет разведывательные функции.

Запретили бы операции за границей и процветали бы в посольствах поколение за поколением, списывая государственные денежки на свои «представительские расходы».

При встрече этот обязательно сообщит адвокату:

«Настроение у вашего подзащитного сменяется от агрессивного возбуждения до депрессии».

Глава 11

У адвоката брали интервью прямо в самолете.

При каждом слове у него тряслись щеки, при каждом ерзанье в кресле колыхалась грудь, почти женская по размерам и мягкости.

– Мне поручено представлять интересы Российской Федерации по защите прав наших граждан, задержанных в государстве Катар. На сегодня запланирован первый контакт с арестованными и переговоры с местным адвокатом – его участие в деле обязательно, согласно тамошнему законодательству.

– Ваша основная задача?

– Обеспечить нашим соотечественникам высококвалифицированную юридическую помощь.

Если дело дойдет до суда, приложить все усилия, чтобы процесс проходил по международно признанным нормам.

Вместе с женоподобным Приходько в Доху летела и настоящая женщина – красавица в брючном костюме от Giorgio di Sant Angelo, туфлях, изготовленных по дизайну Karl Lagerfeld, с сумочкой от Calvin Klein и швейцарскими часиками «Edox» от «Les Bemonts». Молодой адвокат Вероника Никифорова, выпускница юрфака МГУ, член гильдии адвокатов. Ее – адвоката только по названию – Приходько был вынужден взять в помощницы. Мидовцу не пришлось долго настаивать, Приходько взял бы с собой и козу с бубенчиком. Поездка в Катар была для него прекрасным средством засветиться на газетных страницах, обеспечить рекламу себе и своей адвокатской конторе.

– Могли бы вы что-нибудь добавить?

Вопрос был обращен к красавице в брючном костюме, и Приходько заерзал рядом, глянув на нее с тревогой. После первых часов общения женоподобный адвокат понял, что особа эта ничего не смыслит в юриспруденции, – она закончила университет и стала членом гильдии точно таким же образом, каким попала к нему в помощницы.

Лишь бы только не ляпнула ничего. Журналюги не откажут себе в удовольствии лишний раз попользоваться черной краской. «Кого посылают спасать наших граждан? Просто кошмар! Ни в одни ворота не лезет!» – мысленно возмущался адвокат. И секретаршей ведь ее не назовешь. Папамидовец постарался, чтобы во всех сообщениях ее фамилия фигурировала через запятую после Приходько.

– Наших ребят мы в беде не оставим. Обвинение построено на песке.

– А вы уже ознакомились с делом? – радостно накинулся журналист.

– Это изначально понятно, – улыбнулась Вероника, и Приходько подумал, что никогда еще не видел на женских губах помады такого тонкого, необычного оттенка. – Наши государственные структуры не организуют подобных акций за рубежом.

«По крайней мере, пустыми фразами умеет бросаться», – он испытал некоторое облегчение.

– Речь не о виновности наших ребят, о материалах дела, – не унимался журналист. – Возможно, они для нас очень невыгодны.

– Чепуха, – улыбнулась Вероника. – Если обвиняемые невиновны, это всегда можно доказать в суде.

«Лишь бы она там поменьше влезала со своей уверенностью, – подумал Приходько. – Надо сразу установить четкую субординацию. Предупредить, что она здесь нечто среднее между практиканткой и лаборанткой. Пусть решает технические задачи: для начала получит материалы дела, найдет как минимум пять-шесть переводчиков, чтобы как можно быстрее закончить перевод. Эти чертовы катарцы успели намолотить под тысячу страниц, собрать пятнадцать свидетелей. Больше половины – сотрудники полиции и службы безопасности, принимавшие участие в задержании».

– Как вы оцениваете катарскую судебную практику? По-вашему, она соотносится с цивилизованными нормами защиты прав человека?

«Да она о российской судебной практике понятия не имеет!» – воскликнул про себя Приходько.

– Давайте повременим, – вмешался он в разговор. – Практика – это практика, она меняется от судьи к судье, от дела к делу. Подождем первых заседаний и тогда уже будем говорить конкретно.

Журналист на время умолк, ухватив у стюардессы сразу два бокала с минералкой.

– Отшейте его, – шепнул Приходько Веронике. – Нам сейчас важно отдохнуть, набраться сил.

Она молча улыбнулась светской, ничего не означающей улыбкой. «Как она все-таки стильно выглядит, – в который раз оценил адвокат. – Макияж в блеклых тонах, натуральный пепельный цвет волос. Или она просто пользуется самой лучшей краской? В любом случае арабы выпадут в осадок от ее белой кожи и глаз цвета моря. Для траха они, конечно, предпочитают пышные бедра и бюст приличных размеров. Но перед такой женщиной они будут преклоняться. Как только нам понадобится одолжение, надо будет посылать ее на разговор».

* * *

Им забронировали два одноместных номера в «Шератоне» – лучшем из отелей Дохи. Почти сразу Вероника явилась к Приходько жаловаться:

– Что за дела? Кондиционер гудит, вид из окна отвратительный. И этот ковер – его чистили всухую, обычным пылесосом. Так пыль не вычистишь. Эти люди из посольства хотя бы заглянули в номер, прежде чем нам его предлагать!

Его собственный номер, точно такой же, понравился Приходько во всех отношениях. Особенно возможностью жить в полном комфорте за государственный счет. Сейчас, после резких заявлений своей спутницы, у него тоже зашевелились некоторые сомнения. Но в любом случае не столь сильные, чтобы выражать недовольство послу или советникам посольства.

Нервно достав изящную пачку сигарет «Virginia Slims», Вероника позвонила в администрацию, попросила показать ей другие номера. Сообщила Приходько, что готова доплатить разницу из собственного кармана. Ему совсем не хотелось, чтобы его помощница жила в более дорогом номере, это ломало мысленно выстроенную субординацию. Но сам он не собирался ничего доплачивать.

Приняв душ, он связался с посольством и уточнил, что им с Вероникой оплачен полупансион – то есть утренний завтрак и по выбору: обед или ужин. Спустился в ресторан, чтобы просмотреть вывешенное меню, все три варианта. Он неплохо подкрепился в самолете, но ему не терпелось оценить здешнюю кухню, попробовать что-нибудь экзотическое.

Вероника так и не нашла себе в гостинице ничего подходящего и согласилась занять забронированный номер. К столу она явилась не в духе, второе блюдо с фисташками, фаршированной курицей и шафранно-желтым рисом назвала «парашей».

– Если арабы и кофе разучились делать, тогда я не знаю… – Вероника направилась к стойке бара.

Приходько уплетал еду за обе щеки и чувствовал, что теряет свой авторитет. Молодая женщина в брючном костюме смотрела на него как на язвенника, готового пить за чужой счет до полусмерти.

«Да пошла она, – подумал про себя Приходько. – Не хватало еще портить аппетит из-за этой дуры».

– Надо купить газету с объявлениями, – Вероника вернулась из бара с бокалом скотча вместо кофе. – Если «Шератон» в самом деле лучшая гостиница, тогда я поинтересуюсь частным жильем.

– Это создаст кучу проблем, – Приходько вытер салфеткой лоснящиеся губы. – Нам придется постоянно выезжать то в суд, то в посольство, то в тюрьму на свидание с ребятами. Я не могу каждый раз тратить лишнее время на нашу с тобой состыковку.

Вероника неопределенно пожала плечами и достала из сумочки крохотный сотовый, похожий на пудреницу.

– Куда ты звонишь?

– Подруге в Москву, – она явно была недовольна вопросом.

– Погоди, я еще не договорил. Сейчас мы вместе со вторым секретарем поедем в главное полицейское управление, потом в тюрьму, разговаривать с тамошним начальством. Нехорошо, если от тебя будет пахнуть спиртным.

– А если у вас вспучит живот от обжорства, это будет нормально? И вообще, я не девочка, будьте добры общаться со мной на «вы»?

* * *

Володе Пашутинскому досталось по полной программе. По отдельным деталям его поведения катарцы решили, что именно он в этой паре «слабое звено». Возможно, он переиграл с возмущением, перебрал эмоций. Его решили прижать как следует, чтобы добиться признания.

Сажали связанным возле овчарок на цепи.

Длина каждой цепи была точно рассчитана: если русский сидел съежившись в комок, собачьи зубы щелкали в десятке сантиметров от него – справа, слева, сзади.

Сидеть приходилось на солнцепеке. Жар плавил мозги, Пашутинский боялся потерять сознание и повалиться, раскинув руки-ноги в стороны. Конечно, здешним мастерам дознания меньше всего нужно скармливать его собакам. Но кто их знает, насколько эти арабы бдительны? Успеют ли оттащить овчарок? Может, у них послеобеденная расслабуха? Сиеста или как там это время называется по-арабски?

На овчарок жара не действовала. Обычно собаки от нее скисают, валяются с высунутыми языками. Но Пашутинский был для них слишком сильным раздражающим фактором. Овчарки продолжали прыгать, натягивая цепь как струну. Они оглушительно лаяли, обдавая арестованного своим утробным дыханием, еще более жарким, чем солнце Южной Аравии.

Пашутинский стал ругаться матом в надежде, что переводчика рядом нет. Загибал цветисто и яростно – обкладывал эмира, его предков и потомков, катарских полицейских и «особистов», здешние землю и небо, святых и пророков, которых не знал поименно.

Но кто-то все же разобрался в некоторых деталях или угадал смысл сказанного по энергии выкриков. Пашутинского отволокли в помещение и отделали оружием, хорошо известным российской милиции, – наполненными водой пластиковыми бутылками, не оставляющими следов от ударов. Потом снова выбросили на солнцепек, к собакам, уже накормленным и напоенным.

Ночью взялись допрашивать. Он сидел с отвисшей челюстью и полузакрытыми глазами, не реагируя ни на крик, ни на холодную воду, которой его поливали из шланга. Пусть убедятся, что гестаповскими методами его не возьмешь, эффект будет обратным.

На следующий день ему действительно предложили понежиться в джакузи, угостили обедом с американскими сигаретами на десерт. Его поразила разница в качестве между этим, настоящим, «Филипп Моррис» и тем, который он покупал в Москве. Под занавес перед ним поставили запотевший бокал пива с эмблемой «Heineken» и полное блюдо креветок. , Пашутинский ожидал, что сейчас с ним поведут вдумчивый разговор, попробуют по-хорошему развязать язык. Но его снова потащили на солнцепек к овчаркам, и теперь, на полный желудок, все оказалось гораздо хуже. В прошлый раз он напрягся, превращаясь в сплошные кости и жилы. В этот раз желудок переваривал пищу и пиво, клонило в сон. Кости размягчились, жилы ослабли под тонкой пленочкой кожи. Казалось, стоит овчарке дотянуться, щелкнуть зубами, и она перекусит руку или ногу. Проглотит, как большую котлету, даже не пережевывая.

Он старался взнуздать себя, но тело расплывалось, утекало в стороны. Вдобавок началась дикая головная боль. Вчерашняя ненависть к мучителям улетучилась, на нее больше не осталось сил.

Когда солнце зашло, Пашутинского снова поволокли на допрос. Он продолжил прежнюю линию.

Валился со стула на пол, безвольно запрокидывал голову назад, когда его привязывали к стулу. Пускал пузырчатые слюни, закатывал глаза. Про себя прикидывал: через недельку такой жизни он при всем желании не сумеет вразумительно объясняться.

Как и Веденееву, ему подкинули газеты с заявлением МИДа. Но он счел это уловкой, грамотно состряпанной туфтой. Заранее решил, что официальных нот не будет. Просто в один из ближайших дней катарскому эмиру, мучающемуся запором на золотом унитазе, принесут на золотом подносе его сотовый телефон из чистого золота. В трубке прозвучит голос. Пет, ни в коем случае не голос Президента России, директора ФСБ или министра иностранных дел. Они слишком крупные величины, чтобы лично общаться с главой государства, составляющего одну тысячную часть от Российской Федерации.

С эмиром будет разговаривать какой-нибудь зам, например зам главы президентской администрации. Будет разговаривать на русском – это личные проблемы эмира, как оперативно наладить перевод и не упустить ни единого слова. Впрочем, слов будет немного.

«Арестованных нужно отпустить в ближайшие часы». Никаких угроз, просто несколько спокойных фраз, не предваряемых приветствием. Прощания тоже не будет, эмир просто услышит гудки. И сразу отдаст приказ, потому что ему в сущности наплевать на Яндарбиева и Чечню, наплевать на братьев-мусульман в горах и идею джихада. Он не захочет потерять главное: золотой унитаз с подогревом, оснащенный японской электроникой. Унитаз, который нежным голосом спрашивает, хорошо ли эмир просрался.

Когда Пашутинского вдруг оставили на полдня в камере, он уже решил, что звонок из Москвы прозвенел. Потом его повели в тренировочном костюме и без наручников по длинному коридору, оставили в небольшой комнатушке с зарешеченным окном и безмолвным смуглым охранником. Через другую дверь в комнату запустили бледного толстяка с прилипшими ко лбу кудряшками и девушку с пепельными волосами, в черном брючном костюме в багровую полоску.

Приехали его забирать?

– Здравствуйте, дорогой вы наш человек, – радостно выдохнул толстяк. – Я Приходько Григорий Семенович, ваш адвокат. Моя помощница – Вероника Никифорова.

– Адвокат… – вяло повторил Пашутинский.

– Приехал заниматься исключительно вашим делом. Вашим и вашего товарища.., по несчастью.

Материалы уже затребованы для изучения. Завтра мы их получим и отдадим на перевод. В любом случае это не мешает нам установить личный контакт.

– И сколько займет этот перевод? Вы по собственной инициативе явились или…

– Нет-нет, все согласовано с МИДом, с нашей Генеральной прокуратурой. Фактически у меня мандат…

– Да они там что, совсем охренели?! Меня здесь п…дячат каждый день, собаками травят, а они там решили игру с бумажками на полгода развести?!

– Тише, спокойнее, – толстяк испуганно оглянулся в сторону смуглого парня-охранника, продолжавшего стоять с непроницаемым видом.

– Испугался, что я лишнее ляпнул? Может, мне нельзя ронять престиж катарской службы безопасности? Может, ты мне и на суде посоветуешь промолчать про их методы?

– Ни в коем случае. Если мы сумеем доказать применение силы, это будет крупной удачей. Просто не надо кричать, чтобы они не нашли предлог прервать наше свидание.

– А девчонка кто? Стенографистка?

– Нет, моя помощница. Член гильдии адвокатов.

– Короче, лучшие силы бросили, – устало пробормотал Пашутинский, опускаясь на стул.

Приходько внешне кое-как соответствовал его представлению о хорошем адвокате: толстый, кудрявый, вежливый. А девица… Куда ее к черту прислали – издеваются, что ли?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю