Текст книги "Зеркало для героя"

Автор книги: Андрей Дышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

Глава 29

Дик был непривычно молчалив, и я не сразу понял, что он голоден и потому не может думать ни о чем другом, кроме как о еде. Только умяв тарелку макарон с креветками и выпив залпом несколько бутылок пива, он ожил, как заправленный бензином двигатель, отвалился на спинку кресла и, обкусив с двух сторон сигару, сказал:

– Я многое успел выяснить. Во-первых, Гонсалес на вертолете отправился на острова залива Гуаякиль, там с какой-то молодой женщиной пересел на быстроходную яхту и отправился в океан. Рыбаки, которые его видели, сказали мне, что в сторону Комайо. Во-вторых…

Дик прервался, прикуривая сигару, сделал несколько глубоких затяжек, выпустил дым под потолок.

– Во-вторых, я поговорил с несколькими рыбаками, имеющими яхты и катера на побережье, но ни один из них не согласился отвезти меня на этот остров. Ни за какие деньги.

– Ты где ночевал? – спросил я Дика, с подозрением глядя на его небритое и подпухшее лицо.

– А вот это в-третьих, – кивнул Дик. – Ночевал я в парке на скамейке, потому что расплатиться за гостиницу оказалось нечем. Вот это… – он вынул из кармана горсть смятых купюр, – это просто бумажки. Грубая подделка. Гонсалес обвел нас вокруг пальца.

– Извини, – сказал я. – Мы не хотели тебя обмануть. Мы сами думали, что доллары настоящие.

– Да я все понял! – отмахнулся Дик. – Вы сели в калошу. Никакой обиды нет и быть не может. Это я к тому, что мой зуб на Гонсалеса вырос до умопомрачительных размеров. Видит бог, мое терпение лопнет, и я выпущу этому Фигаро кишки!.. А твой друг куда пропал?

Я не знал, как объяснить Дику нашу размолвку с Владом. Я сам еще не во всем разобрался и не определился в отношении Влада. Он не ночевал в гостинице, похоже, провел ночь в компании своего нового друга комиссара Маттоса. Я чувствовал, что Влад удаляется от меня и даже не пытается остановить этот разрушительный процесс, и трещина в наших отношениях увеличивается с угрожающей быстротой. Судьба острова, а значит, и Анны, переходила в руки комиссара, в котором Влад увидел более надежного партнера, чем я.

Деньги, настоящие деньги, живые, которые я вез из Москвы в карманах джинсов, таяли, как снег в ладонях. Я вывалил на стол все, что у меня было. Дик следил за тем, как я пересчитываю купюры.

– Вот тебе три тысячи долларов, – сказал я, протягивая Дику стопку купюр. – Немедленно отправляйся поездом в Гуаякиль, нанимай яхту, но не говори, что на Комайо, а на Галапагосы, делай запас продуктов и боеприпасов и телеграфируй мне. Все понял?

– На сколько человек закупать продукты? – уточнил Дик.

«Хитрый малый! – подумал я. – Двумя килограммами риса больше или меньше – не суть важно. Он понял, что между нами с Владом пробежала черная кошка, и своим вопросом хотел выяснить, насколько темный у нее окрас».

– На двоих, – ответил я. – На тебя и меня.

– Понятно! – ответил Дик как ни в чем не бывало и встал с кресла. – На тебя и меня.

* * *

Влад пришел, когда за окнами уже стемнело и вокруг площади яркими пятнами расцвели зонты ночных кафе. Не поздоровавшись и не глядя на меня, он стал собирать свои вещи, раскиданные по кровати. Я жевал тонкие канапе на поджаренном хлебе с маринованным рыбным мясом и ломтиком лимона. Мне было очень вкусно, и Влад шумно втягивал ноздрями аппетитный запах.

– Есть хочешь? – примирительно спросил я его.

– Не хочу, – буркнул Влад и насупился еще больше.

Ну точно как пацан!

– А выпить?

– Я за рулем, – в том же духе ответил Влад.

– За рулем? – взволнованным шепотом переспросил я и, поднявшись с кресла, вышел на лоджию. Внизу, под окнами, стоял полицейский «Форд».

Я вернулся в комнату уже другим человеком, глядя на Влада с благоговейным трепетом. Влад, прилагая неимоверные усилия к тому, чтобы не посмотреть на меня, продолжал бесцельно двигаться по комнате, с деланой озабоченностью глядя по углам.

– И что, – с почтительным придыхом спросил я его, – форму тоже дадут? И фуражку с бляшкой?

Влад понимал, что я над ним издеваюсь. Он не мог справиться с дурацким смешком, который лез из него, и это его злило.

– Бах! Бах! – вдруг закричал я, вытащив из-за пояса револьвер и схватив его двумя руками. – Всем лечь на пол лицом вниз! Вы имеете право молчать, потому что каждое ваше слово может быть использовано против вас!

Смех корежил лицо Влада. Он меня ненавидел. Для Влада, оказывается, самое страшное было показаться смешным, и он стал мстить, ударяя в самые болезненные места.

– Очень смешно! – выпалил он, повернувшись ко мне. – Страшно смешно! Только я посмотрю, как ты будешь смеяться, когда авиация накроет все катера, стоящие у берегов Комайо, вместе с твоей Анной!

Я все еще держал револьвер, направляя его в голову Влада. Я заметил, как лицо моего друга побледнело, как лоб стал стремительно покрываться бисером пота. Он не мог отвести взгляда от моего пальца, лежащего на спусковом крючке.

– Надеюсь, что в самолете, который накроет катера, тебя не будет? – тихо спросил я.

– Может быть, – произнес Влад и сквозь зубы процедил: – С меня довольно! Поищи кого-нибудь другого на роль дурака.

Я медленно опустил руку с револьвером, вдруг забыв, шутил я или в самом деле собирался выстрелить. Закинув сумку на плечо, Влад повернулся, чтобы выйти из номера, но я схватил его за руку и, развернув, подтолкнул к стене.

– Послушай меня! – сказал я спокойно. – Лучшего друга, чем ты, у меня никогда не было. Но я тебя убью, если по твоей вине что-нибудь случится с Анной.

Он поверил. Он хорошо знал, что я никогда и никому не угрожал смертью просто так.

– Идиот!! – вдруг крикнул он, оттолкнув меня от себя, и принялся стучать себя по лбу кулаком. – Ты втемяшил себе в голову свою Анну!! Ты молишься на нее, забыв о том, что она давно продала тебя вместе с потрохами!! Ты вообще ей не нужен, Вацура!! В гробу она тебя видала!!

– Может быть, ты просто ревнуешь ее ко мне? Тогда давай лучше объяснимся, чтобы не наделать ошибок.

– Что?! Ревную?! Не смеши меня, дорогой! Она мне нужна, как собаке пятая нога! Я давно ее понял и на дух не переношу! Это хитрая бестия, поверь мне! Она кинула нас, как двух лохов, а ты по-прежнему распускаешь сопли и хочешь меня убить!

Он тряхнул головой, пригладил взмокшей ладонью волосы.

– Ты ничего не знаешь! – с победным восторгом добавил Влад, приблизив ко мне свое горячее лицо. – Ты сидишь тут и лакаешь вино. Сегодня Анна по радио вышла на связь с комиссаром – об этом они заранее договорились. И твоя возлюбленная сказала, что никаких наркотиков на острове нет и не было, никакие катера к берегам не подходили, а потом заявила, что она, как хозяйка острова, больше не намерена подробно отчитываться о том, что происходит в ее доме. Понял, да?! А самолет-разведчик с военно-морской базы США передал, что к Комайо постоянно подходят и отчаливают быстроходные катера, а вертолеты над ним летают, как стрекозы. Понял, да?! А когда Маттос передал мне микрофон, так Анна вообще отказалась со мной говорить. Я спросил: «Что передать Кириллу?» А она только фыркнула: «Не вмешивайтесь в мою личную жизнь!» – и оборвала связь… Все, дорогой! Конец фильма! Лоханулись мы с тобой по полной программе!

– Я не верю, – произнес я.

Влад театрально развел руками.

– Это твой серьезный недостаток. Я бы сказал – порок. Или болезнь.

– И что твой комиссар намерен делать?

– Мой комиссар, – громко ответил Влад, – возглавляет объединенный антитеррористический комитет. В его ведении находятся специальные подразделения, созданные для борьбы с контрабандистами и террористами. Без всякой санкции ООН комиссар имеет право отдавать приказы на уничтожение любого объекта, который находится в этой акватории океана, если он незаконно перевозит наркотики и оружие – будь то шхуна, яхта или вертолет. Остров тоже относится к числу таких объектов.

– У него есть доказательства, что на острове производится наркотик?

– Будут! – кивнул Влад.

– И его не остановит, что остров продан физическому лицу и является объектом частной собственности?

Влад как-то нехорошо усмехнулся:

– В общем, так, дружище, я тебе скажу все. Твоя Анна прокололась на одном маленьком пустячке. Я подал иск в суд и проконсультировался у юристов. Местные законы однозначно стоят на моей стороне. Соглашение, которое я подписал в Москве, имеет юридическое преимущество над ее договором о купле-продаже, потому что подписано на несколько дней раньше. Мне ответили так: в течение года я являюсь полноправным арендатором острова, и только по истечении этого срока к Анне переходит право на собственность. Значит, пока остров мой. И я, на правах арендатора, даю все карты в руки антитеррористическому комитету.

Если раньше у меня и была некоторая власть над Владом, то я, кажется, упустил ее безнадежно. Орать, махать руками было бесполезно. Он слишком глубоко заехал в свою идею. Он уже вжился в нее, сроднился с ней, и вывести его на мою позицию можно было только долгим и кропотливым убеждением.

– Влад, – сказал я, опуская руку ему на плечо и глядя в глаза. – Что с нами случилось? Почему мы перестали понимать друг друга?

– Я не знаю, почему ты встал на сторону бабы и предал меня, – резко ответил Влад, скидывая с плеча мою руку.

– Это не так, Влад. Мы просто не разобрались в том, что происходит.

– Разобрались! – взмахнул рукой Влад. – Очень даже разобрались! Все уже ясно как днем! Твоя возлюбленная принимает меня за полного идиота, который будет с умным видом чесать затылок и ковыряться в носу. Черта с два! На должность комиссара наконец пришел человек, который не берет взяток и никого не боится. А на место хозяина острова наконец пришел я. И мы с ним наведем порядок, можешь в этом не сомневаться!

– Не впутывай в это дело комиссара, – пытался убедить я Влада. – Мы с тобой всегда решали все проблемы сами. Давай поплывем на Комайо, встретимся с Анной и во всем разберемся. Зачем тебе Маттос? Он чужой для нас человек, а с Анной мы не один пуд соли съели.

– Дрянь твоя Анна, – процедил Влад.

– Зря ты так, – упавшим голосом ответил я и ударил Влада ладонью по лицу.

Он даже не увернулся и не закрылся рукой. Половина его и без того красной физиономии запылала ветреным закатом. Он криво усмехнулся, и глаза его стали холодными и жестокими. Он ничего не ответил, многообещающе кивнул и вышел из номера.

Глава 30

Я с трудом представлял, как найду яхту «Пилигрим» по координатам, которые дал в своей телеграмме Дик. Видимо, вакуэро здорово страдал филологическим кретинизмом, и даже с учетом того, что его текст наверняка выправила телеграфистка, выглядел он так:

«ПРОДУКТЫ ОСТАЛЬНОЕ ЗАГРУЖЕНО ТЧК ОБО ВСЕМ ДОГОВОРИЛСЯ ТЧК КАПИТАН НОРМАЛЬНЫЙ ПРАВДА ПЛОХО ДЕРЕТСЯ ТЧК РОМ ОДИН ЯЩИК ТУШЕНКА ДВЕ КОРОБКИ И ПРОЧ ТЧК НАЗЫВАЕТСЯ «ПИЛИГРИМ» ТЧК ПОЙДЕШЬ ПРАВЫЙ БЕРЕГ ГУАЯС УВИДИШЬ БУХТУ ЭСТЕРО-САЛАДО ЗАХВАТИ ТАБАК ИДИ СТОЯНКА СТО ШЕСТЬДЕСЯТ ОДИН ТЧК ЖДУ НЕТЕРПЕНИЕМ ДИК».

Сидя на жесткой, отполированной задницами скамейке вагона и прикрыв лицо широкополой шляпой, я внимательно изучал телеграмму. Времени у меня было навалом. Поезду предстояло тащиться по выжженной степи вдоль предгорий туманных Анд без малого восемь часов, и за это время я надеялся навести порядок в своей голове и разложить мысли, доводы, подозрения и гипотезы по виртуальным файлам и директориям.

Я расстелил на коленях карту Гуаякиля, включающую схему порта. Крупнейший морской порт Эквадора, оказывается, размещался не на берегу океана и даже не в заливе, как я предполагал, а на берегах реки Гуаяс, километрах в пятидесяти от того места, где река впадала в залив. Значит, Дик ориентировал меня на правый берег реки, который шлюзовым каналом был связан с бухтой Эстеро-Саладо. В этой бухте мне и следовало искать гавань для маломерных судов и сто шестьдесят первую стоянку.

Я сложил карту, засунул телеграмму между страниц журнала, положил все это рядом и, откинувшись на жесткую спинку, уставился в окно. Ожидание предстоящего путешествия на Комайо несколько сгладило тягостное впечатление от пребывания в Кито. В этом городе произошла рокировка, которую ни я, ни Влад не могли предвидеть. Когда мы чудесным образом спаслись от Гонсалеса, зарываясь на джипе в сельву, нам казалось, что наш союз представляет собой крепко сжатый кулак и ничто не сделает нас врагами.

Но получилось все по-другому. Как это часто бывает, нас разлучила женщина. Каюсь, я не был до конца искренним с Владом, я долгое время лгал ему, невольно заставлял его рисковать собой ради чемодана, набитого старыми журналами, но видит бог, моя ложь была святой, но Влад этого не понял и не захотел понимать.

Об Анне мне было еще труднее думать. Я знал ее лучше, чем Влад, и у меня было намного меньше оснований говорить и думать о ней плохо. В нашем затянувшемся поединке за ее сердце победителем не стал никто. Был период, когда Анна увлеклась Владом, она жила с ним в лагере археологов на Карадаге, ныряла за амфорами и читала старинные манускрипты периода генуэзского правления в Крыму. Ей там нравилось, как нравилось все новое, таящее в себе риск, тайны и приключения. И все же она вернулась ко мне, как к своему берегу, к которому всегда, в любой шторм, можно пристать. Мы с ней были родными людьми, но Влад этого не понимал и не придал значения уходу Анны; он думал, что это всего лишь очередной каприз богатой, умной и своенравной женщины. Он с легкостью простил ей, что она все лето жила у меня в Крыму и вкладывала свои деньги в ремонт моей гостиницы, словно был уверен, что нас связывают только деловые отношения. Он не придал значения тому, что Анна доверила ключ от своей квартиры и домашнего сейфа мне, а не ему. Он совершенно не понимал намеков, которыми Анна показывала ему, что он третий, а значит – лишний, не умел читать ее взглядов и никогда не задумывался о ее будущем. И потому он был просто потрясен и убит наповал, когда Анна открыто показала ему на дверь, оставив у себя на ночь меня.

Влад мог простить нам все, что угодно, но не унижение поверженного самца. Но Анне он был настолько безразличен, что она не увидела в нем врага и, естественно, не могла предположить, что от Влада может исходить какая-либо угроза для нее. Она вершила свои дела, не посвящая в них ни отвергнутого Влада, ни приближенного к себе меня. Следить за делами Анны и делать выводы, не дождавшись завершения, – смешное занятие. Мы, со своими кулаками и меткими револьверами, безнадежно отстали от ее незаметного и стремительного движения к цели. Настолько отстали, что Анна впервые отказалась от нас как от компаньонов.

Что она делает? О чем сейчас думает? Знает ли, что человек, к которому она относилась с симпатией, готовит страшный удар по острову и по ней самой?..

– Прохладительные напитки, господин!

Я вздрогнул и оторвал взгляд от окна. По проходу, заваленному чемоданами и сумками, шел мужчина в белой рубашке навыпуск, имитирующей халат, и с трудом проталкивал впереди себя тележку, заставленную бутылками с газировкой.

Я достал из кармана какую-то мелочь и попросил бутылку фанты.

– Вам открыть? – услужливо предложил продавец и с ловкостью фокусника достал откуда-то металлический крючок, похожий на вопросительный знак.

Я не успел ничего ответить. По проходу, нервно отстранив рукой продавца, прошла дама с тонким лисьим лицом и черными волосами, уложенными сбоку в крендель, в кожаной безрукавке и коротких, чуть ниже колен, обтягивающих джинсах. На ее шее лунным блеском сверкало жемчужное ожерелье. Элиза Дориа!

Машинально вернув продавцу бутылку, я встал и, не сводя глаз с грациозной спины кошки, пошел за ней, не слишком аккуратно обходя чемоданы и сумки. Элиза словно плыла по проходу, раскачиваясь от движения вагона, но, несмотря на риск свалиться кому-нибудь на колени, не прикасалась к отполированным и засаленным ручкам, брезгливо отдергивая руки и даже поднимая их над головой. Перед дверью, ведущей в тамбур, она остановилась и выжидающе посмотрела на старика в дырявой соломенной шляпе, который, опершись о палку, курил трубку, выдувая дым в открытое окно. Старик с поклоном открыл перед ней дверь.

Тут я, пренебрегая осторожностью, кинулся за Элизой, прыгая по вещам пассажиров, как по болотным кочкам. Вежливый старик вовремя успел раскрыть передо мной дверь, иначе от нее остались бы щепки. Я ввалился в тамбур и схватил Элизу за плечо в тот момент, когда она уже шагнула на переходной мостик между вагонами.

Кошка пискнула, обернулась и, когда я увидел в ее глазах свое отражение, громко закричала:

– Что вы от меня хотите?! Немедленно отпустите меня, или я позову полицию!!

– Вот тебе раз! – печальным голосом сказал я, продолжая между тем крепко сжимать запястье Элизы. – Мы провели такую незабываемую ночь, а ты не хочешь меня узнавать. Как дела, кошка? Куда это ты собралась?

– Я вас не знаю!! – тем же пронзительным голосом крикнула Элиза и замахнулась на меня свободной рукой. – Немедленно отпустите меня.

Я легонько подтолкнул Элизу к перегородке. Леди была настолько хрупкой, что не нужно было прилагать даже минимальных усилий. Казалось, дунь на нее, и Элиза как пушинка отлетит в сторону.

Она крутила головой, глядя то на дверь, ведущую в вагон, то на меня. Мне показалось, что Элиза ждет кого-то, и на всякий случай я прижался к двери спиной и уперся ногой в противоположную перегородку, перекрыв кошке все пути для бегства.

– Давай! – кивнул я. – Зови полицию! Она тебя давно ищет. И комиссар Маттос в том числе. Вот обрадуется, когда я познакомлю тебя с ним!

– Дерьмо! Сволочь! – уже другим тоном произнесла Элиза, плюнула в меня, но промахнулась.

– Фу! – поморщился я. – Этот поступок совсем не красит леди. Ты куда дела мой револьвер, дитя порока?

Элиза замолчала, насупилась и отвернулась к окну.

– Можешь молчать, – великодушно разрешил ей я. – Через несколько минут будет станция, и я отведу тебя в полицейский участок. А там тебе быстро развяжут язык.

Мне было легко с ней говорить. Это был тот редкий случай общения с преступницами, когда не было необходимости брать на пушку и блефовать. Элиза, надеюсь, понимала, что ее не без оснований может разыскивать полиция, а имя комиссара Маттоса стало известно мне не случайно. Так что я не сомневался – контакты с полицией ей были вовсе ни к чему.

Но я ничего не выигрывал, передавая Элизу в руки блюстителей правопорядка. Мне было ни горячо, ни холодно оттого, что это хрупкое создание попадет за решетку, я не испытывал к ней явно выраженных отрицательных чувств, чтобы желать ей жестокого наказания. Но мне была нужна информация, я должен был знать, какое место в большой дьявольской игре с островом Комайо было отведено этой двуликой леди.

Кто-то попытался открыть дверь, но я покрепче уперся ногой в перегородку. За дверью звякнули бутылки, затем несколько раз опустилась и поднялась ручка.

– Меня ждут, – сказала Элиза. – Если через полминуты ты меня не выпустишь, то сюда придут мои люди.

– Пусть приходят, – равнодушно ответил я, вытаскивая из-за пояса револьвер. – Комиссар дал мне неограниченные полномочия.

Мы молчали. Поезд стал сбавлять скорость, колеса дружно застучали на стыках и стрелках. До прибытия на станцию осталось всего ничего.

– Что ты от меня хочешь? – спросила Элиза, не выдержав моего молчания.

– Правды, – ответил я и уточнил: – Правды взамен свободы.

– Ты меня отпустишь? – недоверчиво спросила Элиза и покосилась на револьвер.

– Конечно. Ты мне не нужна.

– А какую ты хочешь знать правду?

Это был правомочный вопрос. На месте Элизы я бы тоже растерялся перед таким глобальным словом «правда».

– Кто приказал тебе похитить у меня револьвер и передать его убийце Жоржет?

Элиза скривила тонкие губы в усмешке и послала мне встречный вопрос:

– А кто дал вам мой телефон?

– Ты имеешь в виду свою подругу из посольства в Москве?

– Подруга – сказано слишком громко. Она скорее мой начальник.

– Что она тебе сказала?

– Она передала по факсу кодированное письмо. Сообщила, что в Кито ожидается приезд двух русских и я должна выяснить их намерения в отношении Комайо и сделать все, чтобы удержать их от острова на расстоянии.

– И для этого ты решила убить Жоржет?

– Во-первых, – холодно поправила Элиза, – Жоржет убила не я. А во-вторых, ты виновен в ее смерти в неменьшей степени, чем я. Зачем заставил женщину рассказывать о том, о чем ей очень не хотелось говорить? Не вытащил бы ты из нее признание о письме из «Гринписа», была бы Жоржет сейчас жива.

– О чем говорилось в этом письме?

– Не знаю, – ответила Элиза.

Я не сводил с ее лица вопросительного взгляда, и кошка спрятала свои миндалевидные лживые глазки. Заскрипели тормоза. Вагон тряхнуло, и он остановился. Я дернул за ручку и открыл входную дверь.

– Ну, что? – произнес я, кивая на залитый солнцем грязный перрон. – Пойдем?

В глазах Элизы сверкнул испуг. Она попятилась и прижалась к противоположной двери. Свесившись из вагона, я выглянул наружу. По платформе, вальяжно выкидывая вперед ноги, шла пара патрульных.

– Ну как? – спросил я, повернувшись к Элизе.

– Закрой дверь, – сквозь зубы произнесла она.

– Ты скажешь?

– Да!

Я захлопнул дверь перед самым носом одного из патрульных. Жест был не совсем вежливым, но на дверь вагона никто не посягнул. Несколько секунд Элиза напряженно думала, глядя внутрь себя.

– Я не помню его имени, – произнесла Элиза. – Кажется, Обуар. Это француз, который представлял «Гринпис» в акватории Галапагос и Комайо. Он раскопал какие-то сведения, касающиеся острова… Может быть, там были снимки… или результаты анализов морской воды… Я не знаю! Я не знаю, какие важные документы он мог собрать!

Она плохо лгала. Чтобы говорить убедительно, достаточно было поднять голову и смотреть мне в глаза. Элизе оказался не под силу даже такой пустяк.

– Дальше! – поторопил я. Чем большим временем располагает лжец, тем легче ему дается обман.

– Клянусь, я не была посвящена в тонкости этого дела! – вскрикнула Элиза, прижимая руки к груди.

Поезд тронулся и стал быстро набирать скорость. Элиза почувствовала себя в безопасности. Теперь я мог вырвать из нее признание разве что раскаленными клещами.

Я кинулся к двери и распахнул ее. Горячий ветер ворвался в тамбур вместе с оглушительным лязгом колес и крепким запахом мазута. Я выглянул наружу, подставляя фёну разгоряченное лицо. Я почувствовал, как вздыбились волосы и по лбу в разные стороны побежали капли пота.

Рывком я притянул к себе Элизу, опустил на ее тонкую шею ладонь и стал медленно подталкивать ее к проему, в котором мельтешили черные смоляные столбы и корявые, усаженные колючками ветви. Она инстинктивно расставила руки в стороны, как делал герой русской народной сказки, не желавший отправиться в печь Бабы Яги, и негромко заскулила.

– Четче! – крикнул я ей в самое ухо. – Ничего не понимаю!

– Там были снимки!! – закричала Элиза, чувствуя, что сейчас свалится под колеса поезда.

Я потянул леди на себя. Обалдев от такого несветского обращения, она часто и глубоко дышала и смотрела на меня совершенно безумными глазами, обрамленными красным невротическим ореолом.

– Там были снимки, – повторила она, облизывая пересохшие губы. – И описание береговых построек на Комайо. Судну «Гринписа» не позволили подойти близко к берегу люди Гонсалеса. Они обстреливали его из орудий.

– А что на снимках? – отрывисто спросил я.

– То же! Вид береговой полосы. Возможно, он снимал мощным телевиком…

В этот момент открылась дверь, и в тамбур въехала тележка с бутылками. Продавец, ничуть не смутившись того, что я держал девушку за горло у распахнутой настежь входной двери, вежливо поинтересовался:

– Водички не желаете?

– Да! – крикнул я. – Две бутылки!

И кинул ему какую-то купюру. Продавец, по-видимому привыкший к подобному обращению с дамами, бесстрастно вскрыл две бутылки, поставил их на скамейку рядом со мной и, стараясь не нервировать меня своим присутствием, быстро перешел в соседний вагон.

Я протянул бутылку Элизе и сам жадно припал к горлышку.

– Дальше, – сказал я, переведя дух. – Как письмо попало к тебе?

– Оно не попадало ко мне, – ответила Элиза, с трудом отрывая губы от бутылки. – На борту «Гринписа» был человек, который работал на Гонсалеса. Он и сообщил хозяину, что Обуар намерен отправить письмо Генри Леблану, который унаследовал остров после смерти своего отца.

– Отец погиб в автокатастрофе?

– Да.

– Катастрофу подстроил Гонсалес?

– М-м-м… Да.

– Генри успел встретиться с Обуаром?

– Да. Гонсалес не трогал Генри до тех пор, пока тот не отшвартовался от судна «Гринписа». Это он сделал нарочно, чтобы потом кинуть на экологов тень: ведь яхта Генри исчезла сразу после того, как она встретилась в море с судном Обуара. А теперь он держит француза на крепком якоре.

– Почему только теперь?

– Гонсалес не знал, что письмо Обуара, в котором он предлагал Генри встретиться в море, сохранилось. Теперь, когда письмо у него в руках, Гонсалес может вить из эколога веревки. Письмо – это очень серьезная улика. В нем назначены координаты и время встречи. Именно в этом месте и приблизительно в это время яхта Генри исчезла. Если бы письмо попало в полицию, Обуара вполне могли бы обвинить в убийстве Генри, так как все хорошо помнят, как Обуар раздувал кампанию в поддержку того, чтобы создать в районе Комайо заповедную зону мирового значения под эгидой ООН. И было вполне логично, что собственник Генри ему мешал.

– Значит, ты передала письмо Гонсалесу?

Элиза усмехнулась.

– Я слишком мелкая пешка, чтобы подниматься до такого уровня. Повторяю: я взяла у тебя револьвер, отвезла вас в земельный департамент и, пока вы там пропадали, передала пистолет киллеру и сказала, где и в котором часу он найдет Жоржет. Потом я нарочно подстроила столкновение с грузовиком, чтобы киллер успел отработать и скрыться с места преступления. Он же и вынул из сумочки Жоржет письмо. Вечером оно уже было в руках Гонсалеса. Киллера я никогда раньше не знала и вряд ли еще когда-нибудь увижу.

– Что Гонсалес делает на острове?

– Этого я не знаю, – ответила Элиза. – И не пытайся выкинуть меня из вагона, я все равно не смогу ответить на этот вопрос.

– Наркотики?

Она помолчала и ответила:

– Не думаю. Но ты зря забиваешь этим свою голову. Запомни… – Элиза прищурила свои и без того узкие глаза и медленно произнесла: – Запомни! Твой комиссар Маттос зубы обломает о Комайо. Так и передай ему мои слова. До него уже многие пытались раскусить этот орешек. И что? Где они? Кто куплен с потрохами и эмигрировал из страны, а кто не продался, тот лежит в земле и кормит червей. А с вами, чужеземцами, вообще никто считаться не будет. Вы здесь вне закона, и ваши жизни стоят меньше этой бутылки воды!

Молодец кошка! Сумела закончить допрос на оптимистической ноте. Она хоть и рассказала мне все, что я хотел знать, но в конце припугнула островом, этим неодушевленным бабайкой, и тотчас поставила точку, повернувшись ко мне спиной, тем самым реабилитировав свою растоптанную женскую гордость и высокосветское происхождение.

Мне ничего не оставалось, как тоже повернуться к ней спиной и зайти в вагон.

Я сел на свое место, закинул ногу на ногу, снова водрузил на голову шляпу и хотел было спокойно переварить все то, что услышал от Элизы, как взгляд мой упал на сложенную вчетверо карту Гуаякиля, которую я изучал незадолго перед встречей с кошкой. Если не ошибаюсь, я вложил в нее телеграмму от Дика, и ее голубой кончик торчал оттуда.

Я схватил карту и перетряхнул ее. Телеграммы не было. Я на всякий случай проверил сумку, карманы и даже заглянул в шляпу.

Слепая злость стремительно наполняла меня. Я исподлобья посмотрел вокруг себя, словно сидел в кругу подвыпившей компании, которая нехорошо подшутила надо мной. Средних лет мужчина, который сидел напротив меня, тяжело опирался локтями о подоконник и спал, выдыхая воздух в щель между толстыми губами. Справа, крепко прижимая к себе мелкую собачонку с плоской мордой и выпученными глазами, расположилась дебелая индианка.

– Вы не заметили, кто трогал мои вещи? – спросил я ее.

Женщина кинула на меня недобрый взгляд и, ничего не ответив, отвернулась. Собачка презрительно тявкнула. Пришлось будить мужчину. Тот резко поднял голову, заморгал дурными красными глазами, посмотрел в окно, вскочил и чуть было не кинулся к выходу.

– А? Что? Гуаякиль? – забормотал он.

– Нет-нет! – успокоил я его. – Мы еще не приехали. Извините, я только хотел спросить вас, не видели ли вы того, кто трогал мои вещи?

Мужчина очень медленно выходил из сна. Я подумал, что ему снилась какая-то гадость, и он в лучшем случае станет сейчас нести непереводимый бред. Но мужчина, с шумом выдохнув воздух, вытер несвежим платком взмокшее лицо и абсолютно уверенным тоном произнес:

– Видел. Продавец лимонада интересовался вашей картой. Он раскрыл ее, посмотрел и положил на место.

«Сука! – подумал я. – Выкину его из поезда вместе с Элизой!»

Я дважды прошел весь состав из конца в конец, но ни продавца лимонадом, ни Элизы не нашел. Они словно испарились.