Текст книги "Человек будущего"

Автор книги: Андрей Буровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

В чем неправы абсолютно все

Научно-техническая революция уже произошла. Это факт. Возник принципиально новый пласт культуры – пласт информационных технологий. Само по себе это не плохо и не хорошо. Это просто есть.

К сожалению, в нашем обществе мало кто воспринимает социальные явления объективно. У нас до сих пор господствует совершенно первобытное, магическое отношение к социальным процессам: если что-то произошло – значит, есть тот, кто это сделал. Надо только выяснить, «хорошо» это или «плохо» и кто именно сделал эти «хорошие» и «плохие» вещи. Классический пример этого магического отношения к жизни – хронический поиск то масонских заговоров, то евреев, сожравших все мясо в России...

А вот идея естественных процессов в истории глубоко чужда нам. Даже, пожалуй, и не очень понятна. Но ведь многие изменения в жизни людей вполне могут возникать так же, по тем же законам, что и климатические зоны или способы ведения земледелия. Очень многое в жизни людей «просто есть»: так же, как дожди, ветра, морские волны.

С естественными явлениями бессмысленно бороться. Но их можно «приручать».

Как бы нам «приручить» компьютерные технологии?

Те, кто получил

Компьютерная культура не плоха и не хороша. Она разделила общество, но не только на новаторов и консерваторов. Не только на новое поколение и на «отсталое». Главное разделение: на тех, кто получил, и тех, кто потерял.

Во-первых, от внедрения компьютеров выиграли самые активные, самые мобильные из интеллектуалов. Они получили новые возможности работать быстро, легко получать оперативную информацию, связываться практически со всем светом.

Тот, кто был жаден до нового, кого интересовало происходящее далеко, кому хочется больше и давать другим, и больше получать всевозможных сведений.

Это касается и тех, кто хотел добиться успеха в своей профессии. Расширились возможности; сократилось время, которое приходится тратить на чисто технические операции. Помню, сколько времени отнимало у меня, начинающего археолога, зарисовывание каменных орудий. Сейчас это можно делать без туши, перьев и бумаги. И примерно впятеро быстрее.

Во-вторых, компьютер расширил число тех, кто может стать активными, мобильными интеллектуалами. Он ввел в число этих людей многих женщин. Уменьшилось значение физической силы. Расширились возможности надомной работы. Даже имея маленьких детей, можно работать, не выходя из дома.

Это же касается людей физически больных или людей со слабым здоровьем. Например, с болезнями двигательной системы. В Санкт-Петербурге, в центре «Динамик», я своими глазами наблюдал, как работали на «Макинтошах» дети, передвигавшиеся в инвалидных колясках. Увлеченные мордашки, умные, гибкие пальцы... и разрушенные тела. Зрелище было бы тяжелым – не будь компьютеров. Сегодня, спасибо компьютеризации, положение этих детей в мире, их возможности, их судьбы совсем иные, чем были бы в докомпьютерную эпоху.

Никто из этих детей уже не станет несчастным существом, обнесенным заздравной чашей на пиру жизни.

А многие из них, невзирая на природное увечье, смогут занять в обществе совсем неплохое положение.

То же самое касается людей психологически не сильных. Тех, кто с трудом переносит долгие поездки в общественном транспорте, давку, стрессы, ругань, недоброжелательство (или навязчивое внимание) окружающих. Такие люди «до НТР» не могли рассчитывать на профессиональную карьеру, высокий социальный статус – даже обладавшие очень хорошими способностями. Возможность работать дома, избегая плотных контактов с окружающими, дала им новые перспективы.

В-третьих, выиграли бедняки. Да, компьютер стоит денег. Он дороже книги – даже дорогой, с картинками, на хорошей бумаге. Но даже пентиум, подключенный к системе Интернет, демократичнее по цене, чем хорошая библиотека или чем поездки в культурные центры. Несравненно расширилось число тех, кто может приобщаться к культурным ценностям или делать профессиональную карьеру.

В-четвертых, выиграли провинциалы. Не только и не именно российские. Все жители планеты, обитающие вдали от крупных культурных центров (а таких 90%). Компьютер предоставляет им гораздо большую возможность приобщиться к жизни основных центров мировой культуры, чем самая лучшая полиграфия.

Те, кто потерял

Потеряли те, кто не обладает нужным состоянием здоровья или нужными чертами характера. Компьютерная революция беспощадно отбраковала тех, кто «боится» вибрации, у кого идиосинкразия к излучению. Кто не может часами сидеть перед дисплеем, подчинять себя темпу работы с машиной, алгоритмизируя собственное поведение. Так в культуре книгочеев отбраковывались те, кто не внимателен, не усидчив, не любит кропотливой работы.

Еще больше потерял тот, кто не может устоять перед соблазнами – часами играть в игрушки, никак не использовать открывшиеся возможности, становится простым потребителем машины...

Не стоит закрывать глаза: для некоторых людей компьютер действительно опасен. Часть приобщившихся к компьютерной культуре начинает жить не более сложно, а более примитивно. Сбывается то, о чем говорят враги компьютера в своих классических «обвинениях»:

– человек потребляет всевозможные развлечения, которые дает ему компьютер;

– сознание его упрощается, следуя за элементарными реакциями машины; примитивизируется и эмоциональная жизнь.

– в клинических случаях человек духовно убегает в «виртуальную реальность», теряет интерес к явлениям окружающего мира.

Две компьютерные культуры

Компьютерная революция создала не одну, а сразу две сопряженные культуры.

Одни начали жить сложнее и полнее, чем раньше. Другие же – проще, примитивнее.

Первые, получив новые технические возможности, использовали их для самореализации – то есть для усложнения своей жизни. Они не позволяли технике (будь то глиняная табличка и тростниковая палочка или здоровенная ЭВМ) определять свою духовную жизнь. Они применяли новое для организации и для развития своей духовной жизни. Тех, кто так поступает в наши дни, назовем (чисто условно, конечно же) пользователями компьютеров.

Наивно утверждение, что сегодня в мире меньше возможностей для «классического» образования и самообразования, чем раньше. Нет, таких возможностей больше. Как и во всякую эпоху культурного перелома, сразу же начинает решаться важнейший вопрос о перенесении на новые носители информации тех сведений, тех текстов, которые кажутся наиболее ценными.

Создаются мощные программы, хранящие тексты на латыни и греческом, произведения, вошедшие в золотой фонд культуры: Ibycus, Linguae Graecae, Pandora. Эти программы, как и компьютерные энциклопедии, компьютерные учебники, доступны в той же степени, что и Hanter, Doom, Supra или любая другая игрушка. Но чтобы пользоваться этими программами, нужно, во-первых, иметь это желание. Желание не рассказывать окружающим о любви к культуре, а желание реально «брать и делать».

Во-вторых, приходится много знать и уметь. Кроме хорошего владения машиной нужно еще и знание языков, владение культурной информацией, знание и понимание множества увлекательных, но сложных вещей. Короче – нужно долго учиться. На этом пути можно добиться большего, чем добивался прадед и прапрадед за те же промежутки времени. Но недаром.

Другие же склонны использовать компьютер как раз для упрощения своей внутренней жизни. Большие технические возможности можно ведь использовать и так: перекладывать на машину право выбора, ответственность за собственные поступки. Пусть машина как бы думает и чувствует. Техника дает возможность самому ее владельцу меньше думать, переживать, чувствовать, работать – и притом в сопровождении приятного чувства комфорта.

Кроме того, машина развлекает, уводит из реального мира. И если человек не очень уверенно чувствует себя в этом самом «реальном» – естественно, велик соблазн «уйти» в выдуманный, виртуальный, но зато ласкающий мир, создаваемый машиной. Можно, конечно, приложить усилия, потратить время – и изменить самого себя, а тем самым – свое положение в мире. Но это трудно... Машина делает такую работу не обязательной.

Вот только стоит ли винить машины? В конце концов, компьютеры – это только «умное железо», только лишь хорошо сделанные вещи. Значение компьютера само по себе не больше, чем мыла, книжной полки, тарелки с кашей или, скажем, грампластинки. Все эти полезные, но неодушевленные предметы явно не виновны ни в чем. Виноваты только сами люди. Каждый из нас обладает сознанием и волей. В зависимости от своих личных качеств мы и используем «железо».

Если сознание слабо, волевые импульсы вялы, а жизненная стратегия – плыть по течению, почему мы сами не пытаемся усовершенствовать себя? Кто мешает заниматься аутотренингом, психологической гимнастикой, культивировать в себе желательные качества? Кстати, заниматься всем этим можно у себя дома, в том числе и с помощью компьютера. Нет воли совершенствовать волю? Неразвитость сознания мешает понять, до какой степени оно неразвито? Да, может быть, и так. Но опять же – разве дело в «металле»?

Последствия разделения

Допускаю, что это мое высказывание – жестоко. Но разделение на пользователей и потребителей компьютера – это разделение на продукты и отходы новой, компьютерной, культуры. Это две группы населения с совершенно разными мировоззрениями, отношением к себе и даже с разными историческими судьбами.

Точно так же разделялось любое общество после каждой из информационных революций.

Разве все, кто умел читать, были интеллектуалами? Поголовная грамотность – норма с XIX века почти по всей Европе. По крайней мере, грамотных было явно больше, чем неграмотных. Ну и что же, все читали классику? Позвольте не поверить. Абсолютное большинство грамотных читали, во-первых, литературу техническую и учебную. Во-вторых, литературу развлекательную. От «майора Пронина» до Агаты Кристи.

Историю советской власти вообще можно рассматривать как грандиозный провал попытки сделать классическую литературу повседневным чтением по сути дела всех.

Только, бога ради, не вешайте лапшу на уши ни мне, ни друг другу – про «самую читающую страну» и про «советский народ, давно и сознательно»... Я не настолько молод, чтобы не помнить брежневские времена... Классику тогда пытались «внедрить в массы» – это верно. Но массы столь же упорно не желали классику читать. Вот детективы, романы из «Библиотеки приключений», кустарные переводы той же «Анжелики», космобоевиков Желязного и прочего навоза – вот это на каждой книжной толкучке расходилось по цене, в десятки раз превышавшей стоимость Толстого или Чехова. Массы востребовали именно это – и рынок действовал в соответствии с законом спроса и предложения.

И еще одно сохранилось в памяти от брежневских времен: это массовое запойное пьянство. Пьянство как образ жизни. С утра. Почти везде. Практически в любой общественной среде.

Может быть, и правда – «духовность мы потеряли». Только свидетельство: в брежневское время этой самой духовности было ничуть не больше. Наоборот – и стремления к высшим духовным ценностям, и возможностей к ним приобщиться стало явно больше. А вот «употреблять» стали меньше. То ли меньше стало свободного времени, люди более заняты, то ли все-таки ниже потребность. Люди пьют не от хорошей жизни.

Так что, боюсь, компьютер не создает никаких новых потребностей, он их только удовлетворяет. Нуда, общество распалось на 10% создающих программы и начавших жить более сложно. На 20% усложнившихся, по крайней мере, в области своей профессии. И на 70% выполняющих чисто технические функции, а потом играющих в «Супру». Но это означает только то, что такова структура потребностей и таков интеллектуальный и культурный уровень нашего общества. Он оставляет желать лучшего? Не знаю, не знаю... По-моему, прав Кашпировский: «Это нормально...» Большинство членов нашего общества – не такие уж сокровища, но и не уроды, и не монстры. Люди как люди, с разным уровнем культурного развития. Какими «умудрил Господь».

Сложнее и фатальнее другое. Над нашим обществом давно уже витает мысль о разделении людей на меньшинство, которое продолжит развиваться, и большинство, которое останется, так сказать, в нынешнем качестве. Эта мысль – и у Павлова («экзоты»), и у Стругацких («людены»). Впрочем, философы обсуждают эту проблему уже лет сорок как минимум. Боюсь, что правы и фантасты, и философы. Но необратимое разделение на тех, кто продолжает эволюционировать, и на оставшихся на прежней (на той самой, «брежней») стадии – происходит сейчас, в данный момент. Пока вход открыт. Вопрос: как быстро он захлопнется?

Глава 7 . Ожидание зловещего киборга

Отец мой скальпель, а пробирка – моя мать.

Р. Хайнлайн

Призраки искусственных существ

Фантасты давным-давно пугают читателей появлением искусственных существ. Началось еще с Мэри Шелли, которая еще в 1806 году придумала безобразного и могучего искусственного человека – Франкенштейна. Франкенштейн мстил за свое безобразие и убил своего создателя. Уже Мэри Шелли считала искусственных существ опасными для человека...

Слово «робот» создал чешский писатель Карел Чапек в 1926 году; он же заговорил о неизбежном «бунте роботов», которые истребят или поработят людей. С тех пор пугать людей «бунтом роботов» стало просто хорошим тоном. Американский фантаст (кстати, внук местечкового еврея из Белоруссии) Айзек Азимов в своих произведениях пытался создать образы «положительных» роботов, не способных причинять вред человеку... Но и у Азимова получается так, что роботы сильнее и приспо-собленнее людей. Нам только и остается надеяться на «законы робототехники» – на мораль роботов, которые могли бы уничтожать и порабощать человечество, но они – хорошие, они никогда этого не захотят...

Фантасты выносят на обсуждение ровно то, о чем говорят и спорят ученые. А ученые давно разделились на тех, кто считает будущими владыками Земли чисто техногенных существ, и на тех, кто видит будущее за эдакими гибридами людей и машин – киборгами.

Советский фантаст А. Казанцев описывает планету, океаны которой давно заморожены. По этим ледяным полям разъезжают некие то ли трактора, то ли танки с длинными гибкими клешнями. Каждым из них управляет живой человеческий мозг.

Когда житель планеты стареет, его сажают в такую машину и постепенно отрезают все «ненужные» части тела. Навсегда остается только мозг, и он живет в машине практически вечно. Есть такой обычай на этой планете: стирать память обитателя машины каждые десять тысяч лет.

Люди на этой планете есть, но очень мало. Они живут на специальном «Острове молодых», и чтобы иметь ребенка, надо ждать, пока кто-то умрет... В смысле будет посажен в машину. Люди – это просто доноры мозга для настоящих хозяев планеты.

Есть и другие, не менее увлекательные предположения: например о том, что военные рано или поздно придумают искусственных людей, не способных испытывать страх, не боящихся радиации, не способных поставить под сомнение полученный приказ... Идеальных солдат, одним словом.

Другие фантасты считают, что искусственных людей создадут для использования в промышленности.

Третьи – чтобы эти «искусственники» жили в зонах промышленного загрязнения.

В 1960 – 1970-е годы много писали о вживленных в мозг электродах, превращающих человека в послушного, нерассуждающего робота. А братья Стругацкие придумали планету Саракш, на которой специальное излучение подавляет способность критически мыслить и по зволяет правительству внушать людям самые безумные идеи.

...Но все эти бредни фантастов неверны в самом зародыше, в самой основе. Не помню, кто сказал о своем ученике: «Он стал поэтом... У него не хватило фантазии сделаться математиком». У фантастов планеты Земля не хватило фантазии для самого простого и в то же время самого фантастического предположения. Они исходили из того, что вот есть люди как таковые, некие «естественные» люди. Искусственных существ сделают или из «естественных» людей, или вообще сварганят на заводах из пластмасс и металлов.

А действительность гораздо интереснее – сам «естественный» человек – существо насквозь искусственное. Причем искусственное – всю свою историю.

Что такое «естественный» и «искусственный»?

Люди охотно говорят о «естественном» для человека. Обычно у них получается так, что «естественное» состояние для человека – это то, что было вчера.

В.А. Солоухин искренне считал идеалом жизнь своих дедов и отцов, крестьян конца XIX – начала XX века. «Жить несуетливой, размеренной, в ритме календарного года жизнью, есть простую, но здоровую пищу, пить светлую вкусную воду, дышать чистым воздухом, пользоваться огнем от сгорающего дерева, ежедневно физически трудиться...»[7]7
  Солоухин В.А. Смех за левым плечом. Франкфурт-ам-Майн: Посев, 1987. С. 13.


[Закрыть] – все это кажется ему идиллией, потерянным раем, из которого вырвала нас злая цивилизация.

«Как рыба создана жить в воде, а птица создана летать, так человек создан жить среди природы»[8]8
  Там же. С. 13.


[Закрыть].

Но позвольте! О какой природе речь? Ведь не о нетронутых лесах? Крестьянин начала XX века жил в абсолютно искусственной среде, среди созданных человеком полей и лугов. Даже леса и реки он поддерживал в нужном для него искусственном состоянии. Крестьянин разводил породы домашних животных, которые выведены искусственно, и кормился искусственно выведенными сортами культурных растений. Нигде в природе не растет культурная пшеница; предки полевых растений и плодовых деревьев отличаются от культурных растений не меньше, чем кабан – от домашней свиньи. И не меньше, чем Алексей Солоухин, отец писателя, – от неандертальца или питекантропа!

Да, мы живем в более искусственной среде, чем жили крестьяне. Но речь идет именно о степени искусственности, а не о том, что вот был «естественный» человек, а мы нагло сделали его противоестественным, «искусственным».

Почему, собственно, именно крестьянин начала XX века – естественный человек? Почему именно его образ жизни – естественный? А не крестьянина другой эпохи? Ну, скажем, того же крестьянина, но XVIII века? Или XV века?

И почему именно крестьянина? Может, для человека «естественно» не крестьянствовать, а охотиться? Жить не в деревне, а в лесу и в степи? Это логичное предположение, потому что природного, и в этом смысле «естественного», в жизни охотника больше.

Но ведь и охотники строят жилища, изготовляют и применяют орудия труда. Почему плавить металл – искусственно, а обрабатывать камень – естественно? Почему искусственно пахать землю, а естественно – бить лося или зубра в бок копьем с каменным наконечником?

Такие вопросы можно задавать бесконечно, и все они одинаково не имеют ответа. С момента появления разума мыслящее существо нарушает законы биологического бытия. Мыслящее живет иначе, чем живое, но неразумное.

Огромное впечатление на ученых произвели открытия в Восточной Африке: культура каменного века, созданная предками человека, так называемыми австралопитеками. С точки зрения биологической систематики, австралопитеки не были представителями рода homo – то есть людьми. Но «вторую природу» они создавали – делали каменные орудия, строили жилища, обрабатывали дерево и кость, пользовались огнем.

Впрочем, и птицы вьют гнезда, а бобры строят хатки, крупные звери протаптывают постоянные тропинки. По которым ходят из поколения в поколение. Уже до человека появилось то, что мы называем «культурой», – вторая природа, не зависящая от биологического начала.

Иногда искусственное понимают как техногенное – то есть сделанное из искусственных материалов, которых нет в природе: металлов, пластмассы, керамики.

Но ведь и биогенное может быть совершенно искусственным, созданным разумом. Уже поминавшиеся коровы и лошади совершенно искусственные существа – они выведены человеком и для потребностей человека. Нигде в природе нет коров, дающих по несколько тонн молока в год. Нет лошадей весом в полторы тонны и с мягкими копытами, которые приходится укреплять подковами.

Человек, даже не несущий в себе ни грамма искусственных материалов – без керамических зубов и металлических штырей в костях, даже ни разу не проаппе-рированный, – еще более искусственное существо, чем скромная домашняя корова. Он биогенный, но созданный разумными существами по своему образу и подо-

бию. Владеет членораздельной речью, умеет пользоваться орудиями и другими достижениями культуры, учится и лечится. А если человека не растить как разумное существо, так и вырастет не человек, а человекоподобное существо, маугли – волчий приемыш.

Все пугают появлением искусственного существа, искусственного человека... А мы сами всю свою историю – искусственные существа. Со времен, когда и человека на Земле еще не было.