Текст книги "Стеклянный дворец (СИ)"
Автор книги: Андрей Балабаев
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Бледная обнажённая девушка с волосами голубыми, как небо, всегда казалась Декаурону воплощением свободы, но свободы иного рода, нежели вожделенная божественность. Анталаника не испытывала нужды в невозможном, не искала рамок и не оперировала самой концепцией ограниченности, чем вызывала у мастер-оператора тоскливую зависть – тем более сильную, что походила на бога куда сильнее, чем он.
Хрупкая фигурка уже начала работу: в пространстве вокруг неё медленно ткалась удивительная конструкция, проникающая сама в себя, не имеющая ни границ, ни конкретных форм. Взгляд не мог охватить её целиком, сознание – вместить и достроить: Анталаника, единственная из обитателей "Стеклянного дворца", распоряжалась собственной вычислительной средой, и её творения лишь частично пребывали в общем пространстве, слишком сложные и многомерные, чтобы быть доступными кому-то, кроме хозяйки. Она перемещалась, взмахивала руками, совершала фантастически изящные пируэты – но весь этот танец оставался вне пределов осмысления, будто добрая половина его была невидима для обычного взора.
Метание её глаз завораживало: в каждый отрезок времени каналы, связывавшие разум Анталаники с объективной реальностью, пропускали в сотни раз больше информации, чем впитывал из тонкого ручейка своих чувств Декаурон. Сами глаза в этом совершенном теле оставались эстетическим выбором, данью эволюционной традиции – помимо них функции зрения выполняла кожа, насыщенная тепловыми, электромагнитными, оптическими рецепторами, и, наверное, даже средствами, способными ощутить сверхвысокочастотное излучение. Вокруг, словно херувимы модернизированного бога, кружилась свита художницы – миниатюрные роботы, играющие роль внешних органов. Если бы не тонкая ниточка происхождения, связывавшая это существо с человечеством, она – Декаурон был уверен – давно обзавелась бы сотнями новых рецепторов и конечностей, обернувшись сверкающим синтетическим пауком, играющим в потоках быстрого времени.
Недолго – пару сотен секунд – он пытался выстроить модель её танца, продолжая уходящие в никуда движения и дополняя парадоксальный ритм скрытыми гармониками, потом оставил это занятие. Удалось выявить не более четверти рисунка, прежде чем разум начал буксовать, отказывая в обработке парадоксальным многомерным концепциям.
– Ты всё ещё похожа на небесную фею.
Декаурон сел в траву, подставив лицо фальшивому солнцу. Через несколько мгновений в его сознании вспыхнул кодекс – то, что заменяло Анталанике обычную речь.
/ Анарандэ Декаурон (ты, воспоминание, опознание). Эмоция радости (встреча, удовольствие, новое познание, внешний разум). Благодарность (новое познание, поток данных, красота-интерес-стремление). /
Кодекс действительно вспыхивал: многообразием смыслов и полнотой передаваемых чувств, заставляя воспринимать себя как огромное целое, слепок чужих мыслей, приведённый к удобоваримой для более примитивных интеллектов форме. Отвечать не имело смысла, но он всё же встал и отвесил лёгкий поклон.
– Я тоже рад тебя видеть. Надеюсь, когда-нибудь смогу воспринимать твои шедевры. Думаю, они того стоят.
"Может быть, через полмиллиона лет? Или это слишком оптимистичный прогноз?"
– Анарандэ, – вкралась в его разум едкая мысль, – немедленно прими участие в совещании. Ты пренебрегаешь своими обязанностями.
– С какой стати пожизненно осуждённым нужно куда-то спешить?
– Чтобы приговор не был пересмотрен в худшую сторону.
– Да, комиссар. Вы сегодня не в настроении?
– Задержись ещё на тысячу секунд, и я буду в настроении, но тебе оно не понрави т ся.
– Ты подталкиваешь меня к побегу.
– Милости прошу. «Вуаль» ждёт не дождётся беглых преступников.
***
В окружении фарфоровых лилий, в суровой белизне одежд и надменном гневе Юэ казалась особенно живой и особенно человечной.
"Если не обращать внимание на взгляд, в котором расплавится даже демон, она очень мила. Вылепленная из лепестков жасмина аристократка: снаружи лёд и внутри огонь."
– Юэ, ты когда-нибудь занималась сексом?
– Придумай шутку получше.
– Давай попробуем!
– Мне страшно представить, что из этого выйдет.
– Как ни странно, мне тоже. Придётся формализовать протоколы взаимодействия и настроить кучу параметров. Но если отключить пару уровней восприятия...
– Попроси Анталанику или Дану.
– Я их боюсь.
– Меня, значит, нет?
– Не настолько. Тебя хоть потрогать можно.
– О, мастер, вы можете потрогать мой аватар!
– Заманчивое предложение! Как насчёт...
– Заканчивай балаган.
Юэ хватило одного тона, чтобы в воздухе вокруг них заплясали ледяные кристаллы. Реальность Дворца подчинялась воле – и воля комиссара беспощадно пользовалась этой возможностью, чтобы облечь себя в устрашающие формы. Она вздёрнула подбородок, демонстративно обрезав невербальные каналы коммуникации.
– Я требую объяснений по двум пунктам. Первый – обоснование решения о возвращении на ковчег. Второй – обоснование сроков проведения повторной экспедиции на "Вуаль".
– Ты там была.
– Бесспорно. Но у меня нет никаких оснований полагать, что в экспедиционном модуле, или, если на то пошло, на борту "Аонбара", мы подвергались статистически значимой угрозе.
Декаурон взвесил несколько стратегий взаимодействия с комиссаром и отверг их все. Категорический императив, который руководил Юэ, казался ему сборкой ядерного топлива – пылающей, опасной и хрупкой. Её личность ухватилась за свои полномочия, как за желанный смысл бытия, и отчаянно замыкалась в этом решении.
"Чрезмерно сильные желания чрезмерно развитых интеллектов неизменно приводят к чрезмерно негативным последствиям."
Он смирил гордыню и приготовился тушить огонь голыми руками.
– Как мастер-оператор ковчега, я отвечаю за безопасность всех его обитателей и подчиняюсь твоим полномочиям только в рамках этой задачи. На борту "Вуали" мы столкнулись с угрожающими явлениями, немедленная нейтрализация которых не представлялась возможной. Более того, с явлениями, которые мы не смогли нормально интерпретировать. В этих условиях я принял решение прекратить проведение расследования, обезопасить экспедицию и, вернувшись на "Стеклянный дворец", проработать наши дальнейшие действия.
"Её глаза и мимика слишком острые. Поведение крайне агрессивное. Налицо эмоциональная нестабильность, а это явная угроза... и шанс избавиться от комиссара. Если расшатать ценностный базис личности, полномочия будут аннулированы, а я... я буду о том жалеть. Выйдет даже хуже, чем если бы я бросил эту ходячую проблему на станции. Но соблазн..."
– В таком случае, я вынуждена требовать объяснений тому, что с нами произошло, и предпринятым тобой контрмерам. Довольно странно, что способность ориентироваться в пространстве сохранил только Анарандэ Декаурон.
– Это обвинение в саботаже?
– Нет – пока. Но мне не нравится чувствовать себя объектом, изолированным от принятия решений.
"Ты ещё не знаешь, что такое – быть изолированным."
Скрестив руки на груди, чёрным пятном отражаясь в белом мраморе, Декаурон медленно пошёл вокруг фарфоровой беседки.
– Итак. Очевидно, что традиционные каналы связи внутри "Вуали" теряют свою надёжность.
– Кому очевидно? – вскинулась Юэ. – Всё, что я имею – твой панический и сумбурный отчёт.
– Мне очевидно, милая. И не только каналы связи, но и контрольно-измерительное оборудование само по себе. Иными словами, я не смог измерить параметры физических полей внутри объекта. Точнее, информацию я, конечно, снял, но... все результаты демонстрируют норму. А нормы там, очевидно, нет.
– Почему ты так решил?
– Потому что мы все – здоровые... надеюсь, что здоровые... материалисты. Если нечто очевидным образом влияет на функционирование оборудования, включая мои органы – оно делает это посредством каких-то физических воздействий. Эти физические воздействия, очевидно, можно обнаружить – если только мы не столкнулись с проявлениями неведомой нам физики, в чём я лично глубоко сомневаюсь.
– Знаешь, есть объяснение и попроще. Ты просто тронулся и повредил свои внешние органы.
– Отклонено по результатам контрольных проверок. Медблок подтверждает мою дееспособность. Кроме того, часть автоматических регистраторов на роботах использованной стаи – наименее интеллектуальных и наиболее надёжных – продублированы и полностью отключены от управляющих контуров. Их невозможно перезаписать через интерфейсы операционного интеллекта, потому что между ними физически отсутствует коммутация. Наконец, ты ведь тоже...
– Я руководствовалась твоими решениями. Прямое управление стаей тоже было в твоих руках.
– Моя стая сошла с ума. Реагировала на невидимую... нет, нерегистрируемую реальность. Я сам подвергся воздействию чего-то, чему не могу найти объяснения.
– Хотелось бы убедиться в том, что ты намерен его искать.
– Пока у нас не будет базовой модели и схемы дальнейших действий, я в это логово не полезу.
– Настаиваешь на том, что это физически опасно?
– Да. Не исключаю целенаправленной угрозы со стороны... условных агрессоров, скажем так.
– Мм? Воскреси Легионера.
– Мы не имеем на это права. Он проснётся в установленный им самим срок.
– Рандэ, не время проявлять заботу о чужих чувствах. Ситуация требует, а ты всё-таки не военный, а дилетант.
– Зато ты у нас комиссар.
– По делам человечества. Военного опыта не имею, моя задача – один раз тебя казнить, и не больше.
– Мне надоело выслушивать угрозы.
Он позволил себе чуть больше обычного, и отражение одежд под ногами – неясное пятно тьмы – начало расплываться во все стороны, поглощая холодную белизну. Доползло до Юэ, остановилось – и охватило её двумя крыльями, оставляя лишь дорогу назад. Сквозь приоткрытую в щите сознания дверцу вырвался отблеск тщательно спроектированных эмоций. Декаурон не лгал напрямую – он действительно переживал выбранное состояние, и тот факт, что сама возможность таких переживаний определялась его сознательным выбором, не делал их менее реальными.
Тело комиссара осталось незыблемым, как скала, но броня её личности чуть ослабла, позволяя оппоненту вновь контактировать с эмоционально-этическими уровнями восприятия. Ещё не отступление – но знак готовности к компромиссу.
– Перестань играть словами и предоставь мне модель произошедшего. Я не настолько компетентна, чтобы построить её сама. Если ты не хочешь обвинений в свой адрес, конечно.
Воздух нагрелся, исчезли льдинки. Тьма снова отступила к ногам Декаурона, ветерок донёс ароматы цветущих трав.
– Я не люблю неопределённость, Анарандэ. Там, на "Вуали", ничто не имело чётких дефиниций. Мне хочется содрать эту мнимую оболочку и понять, что произошло, иначе придётся идти вперёд, пока не упрусь в стену.
– Полагаю, стена тоже долго не устоит. Решений, как понимаешь, у меня нет. Есть тень – пока только тень – гипотезы.
– Дозволяю отбросить её на мой свет.
Они улыбнулись друг другу.
– Идёт. Наши проблемы можно объяснить, не прибегая к введению неизвестных переменных. Каждая информационная машина, включая человеческий мозг, функционирует на двух уровнях: сигнальном и понятийном. Информация преобразуется в сигналы и в таком виде поступает в когнитивно-вычислительную среду. На физическом уровне она также обрабатывается в форме сигналов. Но на понятийном уровне наборы сигналов, сами по себе представляющие лишь колебания той или иной физической среды, приобретают свойства понятий, символов, информационных объектов. Этот фазовый переход от одной системы к другой является главной особенностью любого сознания. Без такого перехода вычислительная среда остаётся лишь вычислительной средой, в предельном случае – интеллектом. Соответственно, обмануть информационную машину можно также на двух уровнях: подменив поступающие в неё сигналы или подменив понятийный аппарат, которым она оперирует. При этом второй метод автоматически будет включать в себя первый.
Декаурон представил и воплотил в воздухе схему: трёхмерный скелет из разноцветных полосок. Схема изображала условную "Вуаль", разбитую на вложенные слои.
– Я полагаю, что некие условия... назовём их информационным полем неясного генезиса... объективно существуют внутри станции и воздействуют на все вычислительные среды, попадающие в их рабочую область. Воздействуют комплексно. Это означает, что: во-первых, станция вовсе не мертва, во-вторых – внутри неё находится оборудование, обеспечивающее подобный эффект, в-третьих – судьба построившей её экспедиции была непосредственно связана с этим оборудованием и его свойствами. Фактически, на станции генерируется ложная реальность, которая принудительно накладывается поверх истинной.
Схема послушно преобразилась: внутри физического корпуса наложились друг на друга объективная и синтезированная реальности и появился условный центр, предполагаемый источник эффекта. Центр прятался между двумя слоями.
– Это не объясняет, откуда станция берёт энергию.
– Полагаю, реакторы всё же действуют – просто не на полную мощность.
– Где тепловые следы?
– Изнутри – спрятаны. Снаружи... сложно сказать. Утилизация тепловой энергии может быть чрезвычайно эффективной, а сброс – узконаправленным. Станция всегда ориентирована к Нике, и, судя по всему, должна корректировать свою позицию. Возможно, энергия накапливается для этих периодических импульсов.
– Довольно... довольно приемлемо, но база очень скудна, Анарандэ. Нам нужны факты, а факты – там.
Она ткнула пальцем в крышу дворца.
"Куда же ты так спешишь? Неужели на встречу с тьмой? Понадобятся десятки лет, чтобы ковчег возвёл стартовые позиции и коммуникатор для послания Сфере, так зачем тебе немедленные ответы?"
– Есть ещё одна странность, на которую я обратил внимание. Диаметр осевого тоннеля станции меньше указанного на схеме.
– Это так удивительно? Мы уже выяснили, что внутренняя структура "Вуали" отличается от базовой схемы. Модификации допустимы.
– Допустимы, конечно же допустимы. Но не любые. Диаметр осевого тоннеля -стандарт, влияющий на сборку, развесовку и стабилизацию станции. Можно изменить набор отсеков, можно, в разумных пределах, перепрофилировать их, можно подключить другой набор модулей – но нельзя менять базовые стандарты, это черта, за которой начинается совершенно иной проект.
– Но датчики не работали, как положено.
– Эта информация – с начальных этапов проникновения, сохранившаяся в моей собственной памяти. Тогда роботы ещё не начали сходить с ума и работали вполне точно.
– Ещё один факт в хранилище необъяснимых фактов? Воскрешай Легионера, Рандэ. Я требую.
– Если ты так настаиваешь... Но тебе придётся принять участие в церемонии по поводу его возвращения в мир живых – это меньшее, что мы можем сделать, поступая с ним столь бестактно. Не хочу думать о том, как на самом деле называются наши действия.
– Разумеется, я настаиваю. Нам нужен третий специалист.
***
Декаурон оглядел приветственную делегацию в составе себя и Юэ. Кинул взгляд со стороны, сверху, немного сзади, особое внимание уделил виду от главного входа. Его собственные плечи облекала чёрная мантия, украшенная на плече большой алмазной звездой. Комиссар надела строгий фиолетово-багряный мундир, дизайн которого позаимствовала из исторических летописей и обработала в соответствии с советами Декаурона, как наиболее старого и опытного в зоне досягаемости консультанта. Сам Декаурон, удовлетворённый осмотром, перенёс внимание на врата и послал в адрес Юэ глиф внимания и ответственности.
– Теперь пора.
Он хлопнул в ладоши – залы дворца огласили металлические звуки древнего марша, с неба осыпались алые лепестки, сами собой распахнулись створки витража, открывая арку главного входа. Юэ, торжественная и прямая в своём мундире, приросла к полу.
Кто-то появился перед вратами – массивный, неразличимый.
– Здесь и сейчас, в настоящем и в вечности, приветствуем нашего предка и первого из людей на борту ковчега! – выкрикнул Декаурон, заставляя голос звенеть и биться под сводами.
– Ты уверен, что этот ритуал в самом деле необходим? – шепнула в его голове Юэ.
– Не знаю . Думаю, он считает нас идиотами.
– Ты!..
Фигура двинулась сквозь врата. Именно двинулась: другие эпитеты не липли к её графитово-серой, с синеватым отливом броне, к весу и мощи, скрытым в чересчур стремительных и плавных для такого тела движениях. Фигура Легионера едва ли напоминала человеческую, несмотря на то, что передвигалась на двух конечностях. Она не шла вперёд, а выбрасывала себя на новое место, без ритма, без прямолинейных перемещений, оборачивая череду рывков единым скольжением.
Лепестки продолжали кружиться в воздухе, но марш умолк и врата закрылись. Легионер остановился, не дойдя до Юэ и Декаурона пары шагов: в таком положении, распрямившись, он возвышался над ними метра на два, и чтобы оглядеть его полностью, приходилось задирать голову или пользоваться внешним зрением.
"Полагаю, ответный жест. Дал понять, как относится к нашей театральной сценке."
– Я высоко ценю оказанное внимание, – произнёс Легионер великолепно поставленным ровным голосом. – Вы смотрелись очень смешно, если оценивать с точки зрения, господствовавшей в период моей активной службы, но для вашей стерильной эпохи вышло достаточно колоритно.
– Мы...
– Просим прощения за внезапное воскрешение, – подхватил Декаурон, не вполне уверенный в намерениях Юэ. – К сожалению, мы столкнулись с непредвиденными обстоятельствами, которые требуют осмысления и анализа, и чем большим числом умов – тем, наверное, лучше.
– Наша хозяйка любезно осведомила меня об этом.
– Он гораздо милее вас, мастер!
– Рад за тебя. Надеюсь, комиссар не намешала в данные ничего чрезмерно... чувствительного?
– Ничего, что можно было бы счесть излишним. Но я могу поколебаться в верности вам!
- Ты богиня, они всегда оставались ветрены. Только и мей в виду – во времена Легионера нравы были довольно странными.
– Нравы?.. А, понимаю. Паттерны процессов обмена личность-общество. Подумаю об этом в следующие несколько лет.
Киборг прошёл вперёд – к той самой фарфоровой беседке, где недавно мерялась волей его нынешняя свита; Декаурон и Юэ последовали за ним, словно пажи вслед за лордом. Остановившись, Легионер немного уменьшил рост, сцепил верхние манипуляторы в замок, а средние, вспомогательные, прижал к корпусу.
"Неужели истоки дизайна наших штурмовиков тянутся от него?.."
– Я понял вашу проблему. Выдайте мне оружие. Боеприпасы. Расходные материалы. Отряд дронов поддержки. Нанесите дистанционные удары по ключевым узлам станции. Предварительное сосредоточение под прикрытием ближайшего небесного тела. Десантирование следует обеспечить, ослепив сенсоры противника лазерами, аэрозольными облаками и фантомами. Объект будет зачищен в кратчайшие сроки, далее – безопасное обследование.
Декаурон и Юэ обменялись эмоциями восхищения и глифами понимающих взглядов. Легионер не обладал органами восприятия каналов невербальной коммуникации, но он в них и не нуждался: мозг, заключённый в боевую машину, сознательно отверг все оттенки серого, сотворив из себя паладина прямоты.
– Хороший план, – резюмировал Декаурон, покосившись на комиссара.
– Отклонено, – отрезала Юэ.
– Понимаю, – Легионер не выказал и тени недовольства. – Второй вариант: атаковать станцию снарядом-пенетратором, который доставит на неё зародыш самомодифицирующейся блок-структуры. После заполнения отсеков "паутиной", отдельные модули можно безопасно отстыковывать и исследовать. "Паутина" подавит всякую организованную активность.
– Отклонено.
Комиссар сбросила мундир, который тут же истаял, и осталась обнажённой. Идеальные линии мускулатуры ловили отблески света.
– Оружие такого рода уничтожит все вероятные находки и будет угрожать существованию потенциально живых членов экипажа. Нам бы хотелось получить консультацию по поводу сложившейся ситуации, а не планы военных операций, если возможно. Что такое "Вуаль", например – и что на ней происходит.
– Я знаю, что это за место.
"Не ожидал".
Судя по тонам недоверия, исходящим от комиссара, ответ застал врасплох и её.
Легионер подождал, пока гулкая тишина поглотит его слова, и продолжил:
– Базовая станция экспедиции ДЗ-16 "Вуаль". Самая дальняя от Земли точка, когда-либо достигнутая человечеством – по крайней мере, на момент завершения своего полёта.
– Откуда? – поинтересовалась Юэ. – В базах ковчега этой информации не нашлось.
– Станция не передаёт идентификационных кодов. Дополнительных идентификаторов вы тоже не обнаружили, а информация об эпохе запуска довольно скудна и не содержит подробных хроник. Но ДЗ-16 была запущена на моей памяти, и я помню некоторые детали. В тот период человечество всё ещё использовало средства визуальной идентификации, символические постоянные изображения, наносимые на корпуса разнообразных искусственных объектов. Один из таких символов нанесён и на станцию, которую вы исследуете.
По велению Легионера в воздухе возникло изображение: торцевые поверхности обитаемых модулей, матово блестящие в свете Ники. Изображение было сделано одним из зондов Дану при помощи телескопа, и реконструировано графическим алгоритмом. Чуть ниже и правее центра, почти на границе тени, виднелся знак, похожий на стилизованный цветок ромашки, почти бесцветный, но всё же выделяющийся на фоне сероватой обшивки.
– Символика Союза прогрессивных институтов, дочерней организации Федеральной гиперсети.
– Я не слишком хорошо знаю этот период...
– Это неважно, – перебил Декаурон. – Какова была цель экспедиции?
– Об этом я не осведомлён. Разумеется, формальной причиной старта являлось освоение, но на тот момент СПИ находился в конфронтации с Конгрегацией Обороны, военной организацией гиперсети, и освоение не входило в приоритетные направления его деятельности. Фактически, старт ДЗ-16 являлся сепаратной инициативой, которая вызывала недовольство военных.
– И почему?
Огромное тело шевельнуло верхними манипуляторами в неожиданно человеческом жесте недоумения-очевидности.
"Мы разучились пользоваться жестами таким образом, заменили их невербальной коммуникацией. Но он делает это так естественно, словно органики в нём всё ещё больше, чем во мне."
– Давным-давно люди использовали странную глорификацию, гласившую, что "военные защищают мир". Абсурдность этого утверждения очевидна: военные защищают не мир, являющийся абстрактной концепцией, а некое состояние системы, признанное предпочтительным. В этом смысле они отличаются от всех прочих элементов системы только методами, а поскольку выбор методологии – вопрос при должном уровне развития не принципиальный, военные перестали быть обособленной кастой уже в период моей жизни. Тем не менее, они всё ещё следовали доктрине защиты предпочтительного состояния, а СПИ стремился его поколебать. Причина в конфликте концепций будущего, как и у всех конфликтов.
"Если проблема была так очевидна уже ему – почему расплачиваюсь за её решение я?.."
Легионер тихо переместился на новую позицию. Декаурону показалось, что тот сознательно ведёт себя так, словно вокруг – настоящее хрупкое стекло, а не фальшь синтезированной реальности.
– Я бы назвал то, с чем вы столкнулись, результатом активного противодействия. Информационной борьбой.
Он замолчал – неподвижная глыба металлокерамики, не проявляющая признаков жизни. Юэ попыталась было что-то сказать, но Декаурон заткнул ей рот, переслав на входящие каналы огромный конструкт, слепленный из этических парадоксов. Через некоторое время Легионер шевельнул одним из верхних манипуляторов, демонстрируя, что готов продолжить.
– В то время, когда я был создан, всё ещё существовало понятие радиоэлектронной борьбы, хотя уже тогда оно считалось устаревшим, поскольку включало в себя и оптико-электронное противодействие, и физическое нарушение работы вражеских систем разведки, наведения и связи, и их утончённый обман, и кибернетические атаки на системы поля боя и системы стратегического управления. Отдельными видами борьбы считались кибернетическая в общем смысле, а также информационная, направленная на эпистемологические основы жизнедеятельности противника и семантическое поле отдельных его систем. Очень скоро все эти понятия были объединены рамках термина информационной борьбы, включая в него единство теоретической базы, материально-технических средств и способов воздействия на противника. Я не утомил вас?
Дождавшись жестов отрицания, Легионер снова умолк. Потом, с невероятной для двухтонного тела грацией, переместился так, чтобы между ним и слушателями оказалась сплетённая из фарфоровых веточек беседка без крыши.
– Я предлагаю вам отказаться от использования внутри "Вуали" интеллектуальных систем. То, что вы называете "простейшим датчиком", само по себе является достаточно сложным вычислительным устройством, даже если функционирует независимо от главного управляющего контура. Примените электромеханические логические схемы. Неинтеллектуальные датчики на основе эредитарных метаматериалов. Постройте простейший дрон, экранированный по высшему классу от излучений и физических полей, расположите внутри него несколько отсеков с контрольно-измерительной аппаратурой, работающей на разных физических и логических принципах.
– Юэ, а ведь это по твоей части.
– Моей?..
– Ты увлекаешься сверхточной механикой. Почему бы не возглавить разработку нового типа дрона?
– Поддерживаю. Я наблюдала за творениями комиссара Юнары и нахожу их весьма совершенными.
– Я всё ещё не понимаю, почему мы должны сознательно отбросить наши возможности вместо наращивания их технического совершенства. Это как минимум спорно.
– Полагаю, по причине наличия чего-то, что сильнее вас, – Легионер качнул всеми манипуляторами, демонстрируя неизбежность. – Сильнее вас в тех областях, где вы сами – наиболее сильны. Открытое противоборство и линейное наращивание сложности используемых систем ничего не даст. Используя примитивные технологии, вы можете попытаться заставить противника сойти со своего пьедестала, вступить в борьбу на том уровне, где он сам, возможно, будет менее компетентен. Азы тактических решений для поля боя.
Юэ эманировала смирение, потом кивнула Легионеру.
– Анарандэ, ты, судя по твоему отвратительному оптимизму, не представляешь, что такое дроны на микромеханической логике. Какой у них объём памяти и насколько примитивны программы.
– Намекаешь, что нам всё равно придётся контролировать их лично?
– Обязательно придётся, Рандэ. Так что не надейся отсидеться за спиной железных болванов.
Она добавила в слова ощущение ядовитой улыбки. Декаурон послал в ответ чувство простодушной готовности.
– Если пожелаете, я высажусь на "Вуаль" в качестве оператора, – вмешался Легионер. Теперь уже Декаурон незримо морщился, вынужденный купировать активность древнего солдата, так и не сумевшего обрести новую идентичность.
– Я желаю очень многого, от личной планеты до упругой попки Юэ, но чего я точно не желаю – так это уничтожения или поломки кого-то из обитателей ковчега. Отклонено.
– Напоминаю: я – единственный человек на борту, модифицированный для участия в боевых действиях.
– Очень давно модифицированный. Что будешь делать, если откажет весь твой экзопротез? Или, ещё хуже – если он попадёт под внешний контроль?
– На этот случай я оснащён зарядом интеллектуальной взрывчатки. Это одна из причин, по которым до моего мозга очень сложно добраться.
– И это одна из причин, по которой ты останешься на "Стеклянном дворце". Нет, – развёл руками Декаурон, – только не ритуальное самоубийство после стольких тысяч лет добровольной смерти.
***
– Сигнал стабилен, но плотность данных...
– Чего ты ждал от устройства, аналогами которого люди пользовались, едва спустившись с деревьев? Терпи, другой скорости не получишь.
– Не понимаю, как можно управлять машиной, которую невозможно почувствовать.
– Ты же как-то сумел .
– Меня не покидает ощущение, что я пытаюсь шевелить чужой мёртвой рукой, рассказывая слепому, каким образом нужно дёргать её за ниточки.
– А я просто представила, что это сложные часы, в которых нужно подкручивать механизм. Верни своего бота на тридцать сантиметров правее, он отклонился от курса.
– Откуда ты знаешь?
– От поводка. Когда он растягивается – меняет электрическое сопротивление. А угол определяется механически.
– Ты восхитительна.
– Погоди с комплиментами, мы пятнадцать метров с трудом прошли. С такими темпами продвижения застрянем здесь на несколько суток.
– Мы и без того здесь застряли и я даже знаю, кто виноват, – буркнул он в ответ, но не слишком искренне: задача уже захватила его и громко требовала решения. Отступать теперь Декаурон бы не стал, даже получив дозволение комиссара.
Дрон, которому он уделял большую часть своего внимания, медленно полз к осевому тоннелю станции. Неказистый бочкообразный корпус выполнили из высокоплотного сплава и нескольких слоёв дополнительной пассивной защиты, в задачу которых входило не допустить к оборудованию внешние магнитные поля и любые излучения относительно низкой мощности. Руководил машиной фантастически сложный мозг, составленный из микрореле, пневматических вентилей и пьезоэлементов, подвешенный в амортизированном коконе и питаемый двумя независимыми насосами. Думать мозг не умел: обрабатывая основную программу из нескольких сотен строк и динамически переключаемые подпрограммы из нескольких десятков каждая, он едва справлялся с контролем основных систем дрона, занимая при этом половину его объёма. Следом за машиной тянулась катушка с двунаправленным акустическим кабелем, по которому циркулировали высокочастотные ультразвуковые импульсы. Именно его пропускная способность угнетала Декаурона, заставляя ощущать себя слепым, глухим и немым. Основными органами дрона стали осязание и эхолокация. Имелся дополнительный видеоканал, оснащённый простейшей камерой с минимумом электронных и полным отсутствием интеллектуальных компонентов, который передавал сигнал по отдельному кабелю. Этот канал был полностью изолирован от прочих систем и выдавал плоскую картинку с разрешением триста на триста точек.
Изображение выглядело отвратительно. Почти лишённое цвета, дрожащее и размытое, оно давало лишь общее представление о том, что происходит прямо по курсу. Напрямую использовать видеоканал для управления воспрещала наскоро составленная инструкция – картинку следовало согласовывать с данными, полученными от акустической локации и растущих из торцевых концов дрона щупов, самые длинные из которых достигали нескольких метров. Движение осуществлялось за счёт нескольких "ложноножек", поочерёдно клеившихся к внутренним поверхностям станции, а затем сокращавших мускульные волокна. Имелись и реактивные двигатели, но их, в силу несовершенства системы управления, полагалось применять в крайнем случае.
