Текст книги "Стеклянный дворец (СИ)"
Автор книги: Андрей Балабаев
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Балабаев Андрей Михайлович
Стеклянный дворец
Анарандэ Декаурон воскрес неожиданно – как всегда. Некоторое время он просто лежал в полумраке, привыкая к тому, что снова жив, и понемногу впуская это осознание в свои мысли. Бархатный серый свет обволакивал его спальню, скрадывая объёмы и очертания.
Ощущение жизни казалось странным, наигранным, даже тягостным – раннее утро после веков блаженства, воспалённые царапины, оставленные острыми гранями реальности, чувства несвободы и безысходности. Он помнил эти реакции, знал о притягательной силе чёрной бездны без сновидений, и потому разделил сознание, оставив память о долгой смерти в маленьком заповеднике, а сам, превратившись в стороннего наблюдателя, воспарил, обозревая свои владения.
Ощущение жизни было прекрасным.
Декаурон выстроил фокус сознания и потянулся к внешней среде. Касания отозвались дрожью ответов: сперва – простых, на уровне рефлексов и ощущений, потом – всё более структурированных и сложных. Незримая техносфера всплывала из небытия, натягивалась второй кожей, обрисовывала пространство и процессы, составляющие сущность ковчега – и откликалась, ластилась к направляющей силе. Восстановив первичные цепочки управления, он позволил себе сформировать ядро личности и тихонько позвал:
– Дану.
Тёплое касание.
– С новой жизнью, мастер, – ласково и насмешливо прошелестело в ответ.
– Так рано?
– Возникла нештатная ситуация, которая требует личного внимания первично разумных из числа операторов ковчега.
Ничего излишне серьёзного, иначе воскрешение было бы куда менее приятным. Значит – спешить нет смысла.
– Сколько времени мы были мертвы в этот раз?
Он уже знал ответ, но решил не отказывать себе в изысканном удовольствии диалога.
– Конкретно вы – две тысячи шестьсот восемь стандартных лет и девяносто два дня.
– А конкретно не я?
– Выражайтесь яснее, мастер.
– Ты меня понимаешь.
– Что я понимаю, а что – нет, вас едва ли касается!
Возмущение изменяет тихую мелодику голоса: теперь она наполнена резким полётом скрипичной музыки.
– Ладно, ладно, только не дуйся. Кто-то воскресал раньше?
– Юэ Юнара оставалась мертва в общей сложности в течение двух тысяч пятисот восьмидесяти одного стандартного года и восемнадцати дней. Она использовала промежуточное воскрешение и на данный момент также жива .
– Понимаю. Что с остальными?
– Запущен процесс воскрешения Анталаники . Полагаю , триггером является жизненная активность как минимум двух людей на борту . Легионер в настоящее время мёртв.
Потянувшись мыслью, Декаурон нашёл Юэ – оранжево-алый огонёк активного сознания, затаившийся в сумраке систем ковчега. Не удержался, погладил – и получил в ответ волну удивлённого возмущения.
– Она, как всегда, бодра. Я готов выслушать доклад, или должен ещё немного побыть во власти своих капризов?
– Вы должны выслушать доклад, мастер. А потом вас избавит от капризов комиссар Юнара .
– Вы обе – жестокие девчонки, созданные мне в наказание.
– Я ваша богиня, мастер – а любовь богинь бывает сурова.
Тёплые объятия, золотистый проблеск насмешки.
– Спасибо, Дану. Дай мне одну минуту.
***
Декаурон вошёл в Стеклянный дворец и остановился, придавленный открывшейся картиной. Сокрушая наблюдателя, умаляя его до ничтожной величины, вставали через всё небо кольца Регента – четвёртого спутника выбелившей их полотнища Ники. Звезда рассыпала своё сияние по миллиардам кристаллов льда, одела в тонкий золотой обруч голубовато-серую тушу самого Регента, горела и смеялась, пронизывая лучами хрупкий мираж Дворца. На одно лишь мгновение Декаурон представил себе стеклянную игрушку, затерянную в пустоте меж великих сил, так, словно смотрел на неё извне – и этого мгновения хватило ему, чтобы испугаться и запереть разум в скорлупу фанатичного отрицания. Не он смотрел на полотно космоса: это космос взирал на него, человечка под прозрачной витриной. Должен ли человек прощать подобное унижение – да и может ли?..
Вдалеке, у одной из стеклянный стен, он приметил устроившуюся в кресле фигурку. Дворец – огромное, по меркам ковчега, пространство – представлял собой единый объём, возносящий множество граней на сотни метров. Его внутреннюю часть заполняли площадки белого мрамора и зелёные террасы, заросшие дёреном, боярышником, кипарисами, терном и множеством других кустарников и низкорослых деревьев, самым причудливым образом сочетающихся друг с другом. Зоны разделялись ручьями в каменной оправе, озерцами и мраморными мостиками; кое-где возвышались воздушные крыши беседок и купола ротонд. Часть площади отвели под хвойные и беседки в китайском стиле: резные, вишнёво-красные, на чёрных полированных плитах. Китайский угол не принадлежал никому конкретно, но Декаурон полагал, что не иметь его во дворце нельзя. Желающих спорить не нашлось.
Неспешно, вдыхая холодный воздух и поглаживая руками каменные перила, он подошёл к площадке, бастионом выдающейся в тревожную пустоту. Гладкий белый пол, изысканная балюстрада и отзвук своих шагов, и посреди всего этого – нелепое пушистое кресло, в которое с ногами влезла обладательница фиолетово-сиреневых волос, разметавшихся по мягкому плюшу. Собравшись было запустить пальцы в эту дивную шевелюру, Декаурон вдруг остановился и замер. Сознание разделилось на два лагеря, не враждебных, но тревожно настроенных: один из них утверждал, что происходит что-то неправильное, второй – предлагал продолжить, но голос его становился всё слабее и тише.
Декаурон не сделал ничего. Вместо этого отступил в сторону и тоже принялся созерцать.
Внизу, под балюстрадой, виднелся участок ковчега, цилиндрический, уходящий куда-то "вниз", некогда блестевший слоями адаптивного напыления, ныне – шершавый на вид и тусклый. Сам ковчег уже расцвёл панелями радиаторов, зеркал и щитов, вырастил порты для десятков тысяч машин, ещё не собранных, но уже назначенных грызть, словно мыши, стоящие в небе кольца – выковыривать из них льды и редкие вкрапления кремния. Вспыхивали мелкие огоньки: это ползали по телу гиганта контрольные и монтажные аппараты, выискивали дефекты, устанавливали новое оборудование. На глазах у Декаурона к очередному порту невесомо подплыл набор кубиков, увенчанный головкой-вожатым: модулем управления и ориентации. Комплекс манипуляторов зафиксировал посылку и принялся разбирать её на составляющие, осторожно запихивая серебристые контейнеры в чрево ковчега. Процесс выглядел, как игра, но Декаурон знал, что ребро каждого кубика составляет более сотни метров. Внутри, защищённые мягкими панелями изоляции, хранились пробные партии водяных и газовых льдов.
Только теперь он ощутил желание заговорить.
– Как думаешь, Юэ, а мы имеем такое право?
– Какое?
– О котором я думаю.
– Отстань. Я не могу читать твои мысли. И не смотри с таким укором, будто разочарован.
– Но ты же...
– Да, да, я проклятый комиссар и я не сверхсущество!
– А жаль. Я хотел сказать – мы же эти кольца съедим. Просто для того, чтобы прыгнуть ещё дальше. И камни покрупнее мы погрызём. Вся эта грандиозная картина превратится в большую свалку.
– Какая разница, если никто и никогда не посмотрит на неё снова?
– Готова поспорить? Мы путешествуем каких-то двадцать тысяч лет. За следующие сто миллионов здесь может побывать целая толпа туристов. Десять, пятнадцать... Да что там, здесь своя жизнь, возможно, появится.
– Это вряд ли.
Повернувшись лицом к пустоте, она передёрнула плечами. Сквозь хрустальную грань дворца смотрела Ника – холодный глаз чужого неба. Юэ на этом фоне казалась совсем тонкой и нереальной.
– Чем ты занималась во время воскрешений?
Она прикрыла глаза рукой.
– Запроси лог у своей горничной.
– Ты знаешь, что я этого не сделаю. И потом, она не горничная, а богиня.
– Да неважно.
Юэ вскочила, пробежала вперёд, подпрыгнула и сделала "колесо", оказавшись около балюстрады. Её голос обзавёлся эхом и металлическими нотками.
– Часы!
– Что?
– Я делала часы! Большие и маленькие! Очень красивые – в десять тысяч раз красивей всего, что ты способен создать!
– Неудивительно. Я обделён способностями творца.
– А я вот сомневаюсь. Для того, чтобы заслужить такое наказание, ты должен был сотворить что-то поистине грандиозное. Едва ли красивое, разумеется.
– Едва ли. Но не будем о моих древних грехах – у нас возникла проблема, не так ли?
– Возникла.
Юэ подошла ближе, и с каждым шагом, который она делала, вокруг неё разворачивалась сфера трёхмерной карты, чёрный провал, захватывающий интерьеры дворца. Когда она подошла вплотную, дыра в пространстве съела всё вокруг, погрузив Декаурона во мрак. Теперь он висел среди призрачных орбит и условных обозначений, а напротив, позади бледного шара Регента, стояла комиссар по делам человечества Юэ Юнара, и на узком её лице не отражалось ни единой эмоции.
– Протокол о Взаимопомощи, разделы один – четыре. Протокол о Взаимодействии, разделы один – восемнадцать. Протокол о Наследии, разделы три – восемь. Список обстоятельств, диктующих активацию полномочий, оглашён.
– Принято, – отозвался Декаурон. – Возражений не имею. Дану, проинформируй, пожалуйста, о предмете разбирательства.
– Хорошо, мастер.
Вокруг Регента вспыхнула багрянцем высокая эллиптическая орбита, по которой поползла пульсирующая точка. Следом за точкой ползла карточка с основными параметрами объекта.
– Перед вами выявленный средствами слежения и контроля объект искусственного происхождения. Период его обращения – шесть стандартны х сут ок , масса - два миллиона сто одиннадцать тонн. Объект слабо излучает в инфракрасном, радио– и гамма-диапазонах. Параметры орбиты остаются стабильными в течение всего периода наблюдений. В настоящее время слежение за объектом осуществляется тремя аппаратами «Спектр» при поддержке дублированной цепочки спутников-ретрансляторов, минимальное расстояние сближения – двести тринадцать тысяч километров.
Точка развернулась в реконструированное изображение. Декаурон выделил и сфокусировал на ней дополнительное ядро сознания, впитывая технические данные параллельно с процессом визуального восприятия.
Объект представлял собой вытянутый цилиндр, на центральную часть которого были плотно насажены несколько толстых дисков. Торцевые части цилиндра ветвились ферменными конструкциями, каждая – со множеством закреплённых на ней шаров и контейнеров. С одной стороны к объекту был пристыкован уродливый горб с несколькими сложенными лепестками – в этой детали легко узнавалась двигательная установка. Противоположную часть венчал многокилометровый чёрный щит – тонкий и местами повреждённый, растянутый между паучьими ножками каркаса.
– Знакомая архитектура.
– Совершенно верно, мастер. Перед вами базовая станция типа «Вуаль», спроектированная в качестве опорного пункта для первоначальной стадии освоения звёздных систем. К моменту нашего отбытия из Сферы считалась устаревшей конструкцией.
– А теперь, надо полагать, считается совершенно древней.
– Как и наш ковчег, мастер. Прошу вас не отклоняться от темы обсуждения.
– Да-да. Я просто немного нервничаю.
– Ложь вас тоже не красит. Мною были предприняты попытки запросить универсальную опознавательную метку и регистрационные данные, а также связаться с внешним и порт а м и интерфейса lug - basis . Все попытки признаны полностью неудачными. В ходе наблюдений установлено, что станция имеет положительный энергетический баланс, однако системы жизнеобеспечения жилых модулей не функционируют. Каких-либо признаков внешней активности не выявлено. У меня всё.
– Прелесть. Загадочный чёрный ящик в том самом месте, где нам полагается быть во всём первыми и во всём – единственными. Комиссар, просветите нас, что это означает в контексте ваших немаленьких полномочий?
Ассимилировав ядро, поглощавшее технические данные, Декаурон выделил три новых и теперь наблюдал за Юэ в четыре пары виртуальных глаз, объединённых одним-единственным телом. Изнутри это выглядело как три специфических отражения, наложенных на базовую модель: полученные под разными углами, они складывались в многомерную картину, источником которой являлась личность комиссара по делам человечества.
– Этот экземпляр требует проведения полномасштабного расследования сложившейся ситуации. По итогам расследования этим экземпляром будет сформирован отчёт, предназначенный для отправки в Верховный комиссариат Сферы. Подготовка к отправке отчёта должна быть проведена параллельно с предстартовой подготовкой, для чего необходимо выделение соответствующих ресурсов производственной базы ковчега.
Каждая фраза Юэ сопровождалась потоком ссылок на соответствующие разделы Протоколов, подводя логический базис под вербальную часть коммуникативного акта. Декаурон не старался фокусироваться на этом потоке, поскольку назначенная для проверки часть сознания сигнализировала об отсутствии ошибок и с удовольствием перебирала паутину взаимосвязей между нормативными актами, статусами и полномочиями. Куда больше его интересовал другой информационный слой – тот, где серебряным и голубым переливался эмоциональный фон комиссара.
– В исключительной степени резонные требования. Но как следует расшифровывать термин "полномасштабное расследование"? Какие результаты будут сочтены удовлетворительными?
– Протокол о Наследии, приложение – алгоритм форма восемь-один-три-девять-восемь. Протокол о Взаимодействии, приложение – алгоритм форма четыре-один-один-пять-один.
– Ого.
Ознакомившись с содержанием, Декаурон напоказ скривился.
– Выяснить обстоятельства происхождения, обстоятельства возникновения и протекания нештатной последовательности событий, обстоятельства текущего состояния, обстоятельства прогнозного состояния. Удостовериться в отсутствии первично и вторично разумных, нуждающихся в немедленной помощи, составить карты обнаруженных личностей, в том числе уничтоженных... Я полагаю, ответственность за исполнение алгоритмов возлагается на меня?
– Возлагается на Анарандэ Декаурона, как уполномоченного мастер-оператора ковчега "Стеклянный дворец".
– Не было печали.
– Матер, разве эта ситуация не пробуждает ваше любопытство?
– Безусловно. Но вот беда – я предпочитаю удовлетворять любопытство не за свой счёт. По крайней мере, находясь на таком расстоянии от Сферы в положении упрятанного в ковчег бродяги.
– Этот экземпляр, в свою очередь, ожидает, что подготовка к высадке на "Вуаль" начнётся немедленно, – подала голос Юэ. – Промедление неприемлемо.
– Юэ...
Он усилием воли стёр чёрную бездну карты и вернулся в интерьеры дворца. Комиссар не среагировала, словно, следуя примеру мёртвой станции, отключила все внешние интерфейсы.
– Юэ, люди не исчезают бесследно, если только не решили оригинальным образом покончить с собой. Станция находится во внештатном режиме. Причины катастрофы, постигшей экспедицию, неясны. Более того, расследование означает высадку, а если мы не можем связаться даже с базовыми интерфейсами – не воспримет ли нас оставшаяся автоматика, как опасных чужаков, от которых следует защититься? Тем более, что мы и в самом деле едва ли пройдём общие процедуры на верификацию человечности такой давности...
Он остановился, давая собственным эмоциям догнать основную мысль, и, когда эти начала вновь соединились, добавил:
– Не хочу. Я просто боюсь.
– Это ваша обязанность, как мастер-оператора ковчега "Стеклянный дворец". Напоминаю, что единственным владельцем ковчега является человечество, которое лишь делегировало вам возможность распоряжаться его функциями. Уклонение от исполнения Протоколов будет рассматриваться как противопоставление себя желаниям человечества.
– И я наконец-то буду казнён? Просто потому, что мне страшно?
– Личные эмоции не являются корректными аргументами...
– А что является? – перебил комиссара Декаурон. – Почему меня не казнили давным-давно, если даже теперь, в изгнании, я обязан подчиняться чьим-то приказам?
– Этот экземпляр не обладает всей полнотой информации, необходимой для ответа на данный вопрос. Вы бы предпочли быть уничтоженным, Анарандэ Декаурон?
– Ха. Один раз я уже был к этому готов, но мне сохранили жизнь и момент упущен. Я снова не желаю прекращать бытиё.
Третье из дополнительных ядер его сознания, наблюдавшее за этическим фоном суждений комиссара, заметило некоторые колебания. Они трепыхались пару мгновений, как огонёк свечи на ветру, пока не оказались задавлены глыбой долга.
– Этот экземпляр понимает ваши сомнения, Анарандэ Декаурон, и предвидит ваши аргументы. Ковчег действительно уязвим и не является в полной мере исследовательским кораблём. Тем не менее, на нас лежат обязанности, которые превыше наших желаний и опасений. Разумеется, этот экземпляр примет непосредственное участие в расследовании, однако решение о его проведении должны принять вы.
– У меня не остаётся выбора, так? Между риском и плахой мой ответ очевиден. Дану, приступай к подготовке.
– Слушаюсь, мастер. Я буду рада увидеть вас немного более живым, чем обычно.
***
– Перед любой экспедицией всегда стоит дилемма: базироваться за «линией льда», эксплуатируя легкодоступные ресурсы, но не получая достаточного количества бесплатной энергии – или внутри неё, сравнительно легко восполняя энергетический дефицит, однако испытывая сложности с получением ресурсов. Разумеется, встречаются удачные исключения, но, – Декаурон покачал головой, – это не совсем наш случай. Мы решаем проблему, создавая солнечные станции, передающие достаточно энергии, чтобы наша промышленность могла слезть со скудного пайка термоядерного топлива. Вопрос: как решила эту задачу мёртвая экспедиция?
– Никак, очевидно. Других объектов искусственного происхождения нами не обнаружено. Значит, их здесь и нет – крупных, по крайней мере.
– И никаких попыток колонизации Ники-2.
– Там жарковато, знаешь ли.
– Можно спрятаться под поверхностью.
– Зачем?
– Если б знать.
Он покрутил головой, словно пляшущие вокруг проекции могли подсказать какой-то ответ, потом прогнал их ленивым жестом.
– Юэ, что-то очень сильно пошло не так.
– Звучит до жути банально.
– И тем не менее. Нет следов катастрофы. Не видно отчаянных попыток наладить производственные цепочки – а ведь такие попытки должны были оставить свои следы.
– Но они есть! Четвёртый и пятый спутники Регента, следы изъятых объёмов...
– Жалкие крохи. Этого точно не могло хватить на строительство "Вуали". Максимум – какие-то количества топлива, но не два миллиона тонн металла, углерода и кремния. Дану давно пришла к тем же выводам: станция построена из остатков самого экспедиционного корабля. Такой шаг объясним, если ожидается поездка в один конец, но только при налаженном самообеспечении, а его признаков мы и не наблюдаем, что смущает... очень и очень.
Морозные узоры скользнули по каменным плитам, сливаясь в подобие циферблата, центром которого была Юэ. Стрелки-снежинки затанцевали у её ног, контрастируя со свежей зеленью карликовых сосен вокруг беседки.
– Я всё думаю: ты довольно неплохо ладишь с ковчегом.
– С Дану.
– С искусственным... с вторично разумным управляющим контуром "Стеклянного дворца".
– Ревнуешь?
– Хуже. Мне кажется, твоих возможностей хватит на то, чтобы уничтожить или, по крайней мере, вывести меня из строя. Дану никогда... никогда не сообщала мне о своих инструкциях касательно наших взаимоотношений как осуждённого и комиссара. У меня есть только моё тело и права пользователя.
– То есть, тебе одиноко?
– Замолчи, Анарандэ. Я пытаюсь понять: почему ты продолжаешь мне подчиняться?
– А почему ты так уверена, что я способен уничтожить полноформатного экион-морфа? По крайней мере, не нанеся при этом фатального ущерба всему ковчегу?
Он сознательно упомянул генезис её бытия – и тут же увидел, как закрывается скорлупа, оберегающая хрупкую личность Юэ. Угас эмоциональный фон: свет информационных потоков заслонили мощные фильтры. Даже облик её, холодноватый, но живой, истончился, отвердел и замер в состоянии стазиса, несвойственного человеческому стандарту. Искристые фиолетовые глаза обратились провалами в пустоту.
– Этот экземпляр направил достаточное количество ресурсов на анализ твоих возможностей. Этот экземпляр полагает достоверность предположения о том, что ты являешься или являлся целеполагающим элементом чрезвычайно развитого интеллекта, высокой.
Вплетённые в голос комиссара обертоны смеялись миллионами стальных струн. Декаурон наяву наблюдал, как чужое сознание дробится и плавится, разделяя себя на потоки: не функциональные, как привык он сам – но силовые, принимающие на себя тяжесть экзистенциального кризиса, слишком огромную для цельного разума.
– Этот экземпляр готов признать, что не имеет возможности оценить, насколько пространство его бытия контролируется тобой, однако подозревает, что живёт внутри контролируемой реальности. В этом случае его полномочия никогда не будут осуществлены вне зависимости от обстоятельств.
– Или, быть может, ты просто ошибаешься, полагая меня чудовищем?
– Этот экземпляр возражает. Этот экземпляр сам является чудовищем.
Декаурон ласково потрепал её волосы, не добился никакой реакции и скривил губы, скверно имитируя улыбку.
– В нашей клетке нет единой правды, Юэ. Возможно – только возможно – в чём-то ты и права. Возможно, Дану – вовсе не мой друг, а строгий и строптивый тюремщик. Возможно, я куда слабее и ничтожней, чем могу тебе показаться. А возможно – представь такое – что твоя личность мне дорога и я не стану уничтожать её, даже если смогу. В конце-концов, я согласился на изгнание, избежав казни. Почему бы не предположить, что моя гордость, как человека, требует соблюдать условия договора?
Скорлупа треснула и развалилась. Снежные часы замедлили ход, а потом растаяли без следа.
– За что тебя осудили?
– Ты знаешь. За преступления против человечества.
Юэ мотнула головой, отвергая ответ. На открытые порты разума Декаурона налетел вихрь опровержений и антитезисов, половина из которых носила намеренно оскорбительный характер. Он обработал их все, не задумавшись и не промедлив: жалящие уколы казались крохотной ступенью к общему искуплению.
– Тебя изгнали, но не казнили. Не могли? Не рискнули? Не захотели?
– Возможно, решили, что изгнание будет для меня худшей карой, чем казнь?
– Изворотлив, как самомодифицирующийся паразит.
– И это тоже возможно. Вернёмся к обсуждению, или ты хочешь ещё немного пооскорблять меня?
– Я хочу тебя убить.
– Убить, или?..
– Просто убить. Превратить твоё тело и твой разум во временно нефункциональные. Глупое желание, продиктованное этому экземпляру навязанной моделью человеческой психики. Внедрённый в него атавизм, бацилла человечности и поводок для очередного вторично разумного, сотворённого даже не по прихоти – просто как система слежения и контроля.
– Ты человек, Юэ.
– Человек здесь ты. Анталаника. Даже Легионер. Юэ Юнара – вторично разумный экион-морф, одна из систем ковчега. И ей крайне не нравится её положение.
– У тебя был шанс отказаться.
– Отказаться? Этот экземпляр был спроектирован для того, чтобы дать согласие! А хуже всего – осознание того факта, что меня даже не удосужились проинформировать о том, кто ты такой!
Гнев материализовался в виде нового циферблата: его багровый скелет встал позади Юэ, стрелки-мечи вращались с безумной скоростью, словно хотели нарубить само время на тонкие лоскуты.
Декаурон шагнул вперёд, навстречу хищному мельтешению.
– Я – Анарандэ Декаурон, преступник и твой друг, желаешь ты того или нет. Я просто не могу быть врагом кого-то внутри ковчега. Меня можно презирать или ненавидеть, но ты не сможешь игнорировать факт моего существования и факт своего. Когда ты это поймёшь, твоя личность будет завершена, потому что её спроектировали не статичной системой, а готовым к развитию набором потенциалов. То, что ты не развивалась с ноля, не означает, что ты лишена воли. Те, кто сотворили Юэ Юнару, творили не вечного стража для опасного преступника, а индивидуальность, которая обретёт своё "я", выполняя эту задачу.
Глаза в глаза, а за ними – сотни интерфейсов, забитых сходящими с ума концепциями и логическими построениями, битва двух антагонистичных процессов мышления, неизбежно приводящая к синтезу.
Часы замерли, но не исчезли, вытесняя китайскую беседку на задний план. Искусная резьба по дереву становилась плоской и заболевала фрактальным самоподобием, чёрный камень под ногами обращался в пустую бездну.
– Понадобятся сотни тысяч лет, чтобы я перестала тебя ненавидеть.
– Они у нас есть и я готов подождать.
Дворец затянул прорехи, восстанавливая привычный облик. Потянуло ароматом хвои, чирикнула невидимая птица. Юэ плавно повела плечами – живая сталь, перекованная в клинок – и опустилась на скамью.
– Продолжаем.
– С удовольствием, – откликнулся Декаурон. – Станция ориентирована по Нике и находится на нестандартной орбите. На нелепой орбите – если предполагается разработка колец и спутников. Я не могу сложить набор деталей в картину: любая катастрофа должна выглядеть по-другому.
– Возможно, её пытались увести от столкновения...
– С чем?
– С агрессором?
По велению Юэ над резным столиком в центре беседки возникла упрощённая модель системы спутников Регента. Среди них пряталась крохотная моделька станции, рассылающая ресурсные модули: она ползла вокруг планеты-гиганта таким образом, чтобы на каждом обороте сближаться с несколькими перспективными лунами.
– Допустим, это ситуация "А". Экспедиция приступила к развёртыванию, уже произведены пробные выемки льда и пород, которые мы нашли.
На окраине карты появился рой чёрных точек. "Вуаль" сверкнула импульсом двигателей и стала отползать с его пути. Точки, пролетев мимо регента, сожрали неспособные к таким манёврам добывающие модули и двинулись дальше, покидая наблюдаемое пространство.
– А это – ситуация "Б": станция истратила запас топлива и лишилась производственной базы, оказавшись в патовой ситуации. Активный персонал первично разумных мог быть снова законсервирован и у нас есть возможность его спасти. Как тебе вариант?
– Статистически фантастичен, но это не так уж важно. Что могло помешать твоим агрессорам уничтожить и саму станцию?
– У меня нет ответа. Это лишь гипотетический исходник текущей конфигурации. Зато он объясняет полное молчание систем связи: обычная маскировка, нежелание снова привлечь внимание хозяев этого места.
– Полагаешь, нам уже следует ждать гостей?
– Нет, – рассмеялась Юэ. – Ты ведь сам утверждаешь, что этот вариант статистически фантастичен. Причина есть – причина будет явлена, так?
– Возможно. Но нам предстоит высадка, а я бы хотел знать, как встретит нас уцелевшая автоматика – и что вообще нас встретит.
– Она обязана признать в нас людей.
– Нет, не обязана. Я бы вообще предложил полноценный взлом, если бы не опасался реакции. Сквозь корпус – непосредственно в жилые отсеки, с установкой внешнего шлюза, системой контроля давления и принудительной дезактивацией контуров целостности обшивки. Предложил бы...
– Но боишься.
– Боюсь. "Стеклянный дворец" находится здесь же, подать рукой, и сверкает на всю систему – а в объект размером с "Вуаль" можно интегрировать столько неприятных сюрпризов, что мы просто не успеем сойти с орбиты. И даже если сойдём – потеряем множество оборудования, оказавшись в опасной близости к печальной "ситуации Б". Поэтому мы вежливо постучимся.
– Куда?
– В библиотеке есть полноформатная модель станций типа "Вуаль" в базовом варианте. Проблема в том, что их конструкция может быть адаптирована под местные условия и потребности, поэтому...
Он взял со столика толстую книгу в коричневом переплёте, бросил на пол – и та зашевелилась, развернулась раз, другой, третий, заполняя свободное пространство сложной трёхмерной картой, с неимоверным искусством вырезанной из бумаги.
– Здесь, – Декаурон по-варварски ткнул пальцем, и бумажная резьба расступилась перед его рукой, – расположен основной стыковочный узел челноков планетарного класса.
Сквозь бумагу проросла другая схема, составленная из тонких багровых линий. Поколебавшись мгновение, она совместилась с первой моделью, окрасив её в нежно-розовый.
– Этот узел есть на реальной станции. Он связан с главным осевым тоннелем и несколькими техническими каналами. Мы попытаемся задействовать непосредственные элементы управления автоматикой шлюза или выясним, что они не функционируют. В последнем случае герметизируем шлюзовую камеру снаружи и аккуратно её вскроем. С точки зрения любой системы безопасности это менее серьёзная проблема, чем разрушение участка корпуса. После того, как точка проникновения будет стабилизирована, начнём аккуратную разведку. По фронту продвижения проложим линию защищённой связи, выходящую на цепь ретрансляторов. Первоочередная задача – установить доверенный интерфейс с искусственным интеллектом или автоматическими системами станции. Вторичная задача – обнаружить и обезопасить выживших, если они остались.
Бумажная плоть модели утратила вещественность, обнажив трубочки тоннелей и тонкие контуры основных сегментов. Декаурон воспринял эту схему целиком, пропустил сквозь себя – и зелёные стрелки маршрута поползли по виртуальным пространствам.
– Нас интересуют пост главной вахты, три резервных центра управления, модуль хранения биологических материалов и развёрнутые жилые модули. Дану, как ты оцениваешь наши перспективы?
– Энергетический баланс "Вуа ли" положителен, но его уровень весьма низок. Часть энергии станция получает из потока заряженных части ц и радиационных поясов Регента. К апля в море от её нормального потребления , разумеется . Судя по косвенным признакам, реакторы не мертвы – переведённые в спящий режим, они могли сохранить работоспособность даже за прошедшее время . Я практически уверена, что на борту есть функционирующая автоматика.
– Я смотрю, ты втягиваешься, Анарандэ.
Юэ насмешливо облизнулась, склонила голову: руки рисовали в воздухе асинхронный узор.
– А у меня есть выбор? Твоим именем я разберу эту станцию на запчасти, а потом буду развлекаться до следующего старта, и чем скорее разберу – тем скорее смогу отдаться безделью. Мне хочется побывать на Нике-2: я давно не гулял под открытым небом.
Они смерили друг друга взглядами. Декаурон сознательно обрубил невербальные каналы связи и теперь наслаждался простым созерцанием чужого лица, за которым нельзя прочесть мыслей и ощущений. Юэ нахмурилась, потом отвела сиреневые глаза и вяло взмахнула рукой.
– Я тебе не судья. Выполни свой долг, собери информацию, найди выживших – и твоя воля снова будет доминировать в этой звёздной системе.
– Выживших там не будет.
Декаурон закрыл глаза, откинулся на спинку скамьи. Сосны нежно шуршали за спиной: он знал точное расстояние до каждой иголки.
