Текст книги "Искры под пеплом"

Автор книги: Андрей Дугинец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– К счастью! – вторил ей хозяин и, заметив как побледнел комендант, участливо приблизился. – Вам плохо, пан комендант?

– Поднимите руки, пан голова, а то и вам будет плохо, – ответил комендант и кивнул к порогу.

– А-ах! – заорал голова. – Патруль! Часовой!

Он лихорадочно полез было в карман, где у него хранился пистолет. Но комендант ударил его по руке.

– Дурак! Не видел, как он стреляет! Это ж тот Мишка Черный! – И громче, заискивающе добавил, обращаясь к неожиданным гостям: – Это ж тот парень, что мы хотели на работу пристроить, а пришел дурацкий приказ, и нам не удалось…

В дверь вошел третий, незнакомый веселой компании, огромного роста, медведковатый человек. Он обошел всех гостей, обыскал карманы. Пистолеты оказались только у головы да у коменданта. Винтовки рядовых полицаев стояли за печкой в козлах.

– Ефим, раздай оружие. А мы тут побеседуем, – спокойно сказал Михаил. – Комендант и голова останьтесь, остальным выйти на кухню.

Поспешно, в полном безмолвии вышли все, кроме жены головы. Она ухватилась за позеленевшего от страха мужа и стонала.

– Убивайте обоих! Убивайте вместе!

– Хорошо. Останьтесь, нам некогда вас успокаивать, – сказал Михаил и подошел к столу, освещенному двумя висячими керосиновыми лампами. – Убивать я вас не собираюсь. Вас будет судить Советская власть, когда вернется. А пока поживите вот такими горбатенькими и дрожащими, как сейчас. За себя я мстить вам не буду. Но если вы так же подло предадите еще кого-нибудь из советских людей, вот тогда я не стану ждать прихода законных судей.

– Я н-не… Я н-не… – только и смог выговорить, цокая зубами, Тодор Жила.

– Я вам клянусь, он никого больше не выдаст, – вдруг упав на колени перед Михаилом, завопила женщина.

– Это касается и вас, пан комендант, – кивнул Михаил коменданту, глазами приглашая сесть. – Война только начинается, и вы рано стали выпивать за победу наших врагов. Рано.

– Да я не знаю, чего он так расстарался, – развел руками комендант. – Нас ведь просто мобилизовали. Кому-то ж надо вести порядок.

– Вот и мы за порядок! – подхватил Михаил. – Вы соблюдайте порядок, какой положено в селе и по району. Но без издевательства над советскими людьми, без предательства. Учтите, отряд у меня большой, а будет еще больше. В лес скоро уйдет половина населения. С кем вам быть, подумайте заранее, пан комендант и пан голова. Подумайте. А я буду издали наблюдать за вашими действиями. Все! – Михаил решительно встал.

– Так, товарищ, как вас, не знаю, величать…. – засуетился комендант.

– Вы мою фамилию записывали. Неужели забыли так скоро?

– Ах, да. Михаил Черный! Прошу, товарищ Черный, угоститься с нами, и товарищей ваших зовите.

Слишком большую хату надо, чтобы поместились мои товарищи! – возразил Михаил. – Пьянствовать мы не собираемся, но на всякий случай дайте нам литра два самогона. Хлеба в мешок. Сала. И крупы какой-нибудь. Пять минут вам хватит на это? – обратился он к хозяйке.

– Да боже ж мой! Я сейчас! – И хозяйка молодо метнулась на кухню.

Вскоре оттуда втроем вынесли несколько мешочков с продуктами. Возвратившийся Ефим посвязывал эти мешочки по два и, навесив на себя справа и слева, один все унес.

Выйдя из дому, Михаил приказал старика и связанного часового отвести в дом. А жене коменданта тихо сказал, что слышал весь ее разговор с любимым.

– Не выдавайте меня! – вдруг залившись слезами, горячо зашептала женщина. – Муж меня убьет! Не выдавайте!

– Да тихо вы! Никто вас не собирается выдавать, – цыкнул Михаил. – Но только условие: будете нам помогать. Иначе.

– Знаю, знаю! – дрожащим голосом торопливо шептала женщина. – А что я буду делать?

– Пока живите себе спокойно. А надо будет, мы пришлем к вам женщину.

– А как я узнаю, что это от вас?

– Она попросит у вас какую-нибудь старенькую кофточку и скажет, что простудила легкие. Для уточнения вы ее спросите: «А чего же вас не одел на дорогу Мишка?» И она, допустим, ответит: «Мишка сам гол как сокол». А уж потом расскажет о моем задании. Зовут меня Мишка Черный.

– Так это вы и есть Мишка Черный? – удивилась комендантша и смолкла.

Далеко за селом, когда уже перед восходом солнца отряд Михаила Черного остановился отдохнуть, вологодец сказал:

– Ну вот и сыграли в кошки-мышки. Потихоньку, без шума, без крови.

– Да. И мышки целы. И кошки сыты, – поддержал его учитель.

– Прав командир – стрелять надо, лишь когда без этого не обойтись. Я сколько помню из рассказов партизан гражданской войны, так они тоже шуметь начинали только большими отрядами.

– Это дед мой в гражданскую партизанил. Не раз говорил мне, партизан должон действовать как москит, укусит, а самого черта с два поймаешь, – заключил Ефим.

– Здорово! – весело отозвался Михаил. – Укусит, а самого не поймаешь. Состязаться с немцами и полицией в долгом ведении боя мы не можем, не хватит боеприпасов. Поэтому будем придерживаться тактики москита: укусил побольней – и улетай!

ПОПОЛНЕНИЕ

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА

Женщину, которая придет к комендантше, Михаил выдумал. И долго ломал себе голову, как быть, если такой доверенной женщины у них скоро не найдется. А им уже сейчас кое-что надо от комендантши. В спешке они забыли взять у коменданта четыре необходимейшие вещи: часы, бинокль, топографическую карту и компас. Теперь все это можно достать только через комендантшу. А кого пошлешь?

За несколько дней отряд ушел в другой район и в лесистой глухомани, возле небольшой речушки, расположился на отдых. Вологодец тут же сплел из лозы мордушку и стал ловить рыбу. Ему попадались даже щуки и окуни. А мелкой рыбешки некуда было и девать.

Дней за пять ребята отъелись, посвежели и стали поговаривать о новой вылазке.

– Была бы взрывчатка, пошли бы на железную дорогу, мост ухнули бы или поезд пустили под откос! – вздыхал сапер Ермачок.

Ермачком его прозвали, потому что он родился на Иртыше в городе Ермаке.

– А разобрать путь? – осторожно спрашивал сибиряк, боясь, что его план покажется смешным.

– Для этого нужны большой отряд и инструменты, – спокойно отвечал сапер.

– Значит, надо идти на запад, где были бои, там можно еще кое-что найти, – уверенно сказал учитель.

Вдруг раздался троекратный стук дятла. Потом еще и еще. Это сигнал дозорного, устроившегося на высотке среди молодых березок.

– В ружье! – тихо скомандовал Михаил и рукой приказал залечь и молчать.

Все расположились в круговой обороне. И только северянин отполз под куст ольхи, где было пониже, хотя и влажней. Михаил покосился на него. Не нравилось ему, что этот молодой, здоровый парень все время старается лучше всех спрятаться, не высовываться наперед и вообще держаться в сторонке. Но он и на этот раз ничего не сказал. Зато Ефим не выдержал, он кивнул на северянина, который, словно крот, руками разгребал дерн под ольхой.

– Эй, Хуторок! Чего ты все в сторонке?

– Правда что Хуторок! – одобрительно подхватил меткое словцо Ермачок. – Давай в коммуну.

«Хуторок!» – мысленно повторил Михаил и понял, что парень пропал, так это прозвище и прилипнет к нему, потому что уж больно оно подходящее.

Новый стук дятла перевел мысли в другое русло. Теперь этот стук повторился четыре раза подряд. Это был сигнал командиру подойти на совет.

Михаил приказал товарищам лежать, а сам через кустарник пошел к дозорному. Позади он услышал насмешливый голос Ефима:

– Ты, Хуторок, тово, все же придвигайся к компании. В случае чего, огонь будет погуще.

Михаил подумал, что не ошибся. Заедят теперь парня. А что делать? Сам виноват.

В дозоре был самый молодой в отряде красноармеец, только весной призванный в армию, Александр Бурлаков, которого звали попросту Сашей.

Подошедшему командиру Саша ничего не сказал, а указал глазами туда, куда смотрел сам. И вдобавок он показал на уши, мол, прислушайтесь.

По сосновому редколесью, которое выходило к речке, не спеша брела женщина с лукошком. Видно было, что она собирала грибы. Но одежда ее сразу же насторожила Михаила. Она была в сапогах, в юбке хаки, в гимнастерке. А на подстриженной русой голове красовалась пилотка.

– На пилотке звездочка! – сенсационно сообщил Саша.

– Отбилась от наших, – в самое ухо ответил Михаил. – Пошлем к ней для знакомства учителя. А ты не спускай с нее глаз. Если надо, перейди следом в другой кустарник, – сказав это, Михаил вернулся в отряд и выслал на разведку Дмитрия Артемьевича.

Через часок мирной беседы, которую партизаны только видели, но не слышали, учитель вернулся к биваку, а незнакомка уселась на пеньке, явно намереваясь ждать возвращения парламентера.

Оказалось, что женщина – военврач. Она отстала от своей части с санитарной повозкой, на которой везла тяжелораненых. Раненых она выходила на хуторе в Беловежской Пуще, и вот теперь они пробираются к линии фронта. Их пятеро с нею. У них ручной пулемет, автоматы и немало гранат. Позавчера они встретили в лесу пастушков и узнали о каком-то партизанском отряде Мишки Черного. Полиция окрестных районов в ужасе от этого неуловимого, очень большого отряда отважных партизан. Все окапываются, ограждаются колючей проволокой. В районных селах объявлено военное положение. Немцы каждой комендатуре выдали по пулемету. Услышав об этом отряде, военврач и ее товарищи решили не тратить сил на переход через линию фронта, которая все время удаляется, а присоединиться к партизанам. И вот они разбрелись по окрестным лесам в поисках Мишки Черного.

Выслушав сообщение учителя, Михаил обратился к товарищам, спрашивая их мнение.

– По-моему, самого командира легендарного и очень большого отряда, – подчеркивая последние слова, заговорил Ефим, – пока что разоблачать не стоит. Назовемся всего лишь разведкой отряда. Познакомимся, а там видно будет.

– Работает! – одобрительно кивнул Михаил. – А как остальные считают?

– Хорошо придумано. Правильно, – ответил учитель.

– У нее там что, автомат за плечами? – спросил Михаил.

– ППШ, – ответил учитель, – и две лимонки, чтоб не сдаваться живьем в случае чего.

– Вот она какая! А ты как с нею договорился?

– Да вот махну рукой, и придет, – ответил учитель.

– Ефим, быстро костер! Чай остыл, подогрей. По нашему, степному, обычаю гостя надо сперва накормить, чаем напоить, – доставая из мешка остатки еды, говорил Михаил, – спросить, как он шел, сильно ли устал, не натер ли ноги. А уж потом о деле говорить.

На взмах руки женщина встала и быстро направилась к задымившемуся костру. И по мере ее приближения партизаны один за другим вставали, подтягивали ремни, прихорашивались.

– Что это мы как перед командиром дивизии? – иронически заметил сибиряк.

– Идет женщина! К тому же врач! – категорически, будто все этим сказано, ответил Михаил, оправляя свою гимнастерку.

Женщина подошла усталой походкой истощенного человека. На вид ей было лет за тридцать. Лицо бледное от волнения и, вероятно, от голода. Остановившись и четко приставив ногу, она отдала честь и отрекомендовалась:

– Военврач Русакова.

– Михаил Ванькаевич, – совсем не по-военному представился командир отряда. – А как ваше имя-отчество, товарищ Русакова?

– Мария Степановна.

– Пожалуйста, Мария Степановна, выпейте нашего чайку, покушайте, а уж потом будем беседовать. Ведь вы устали.

Хорошими, доверчивыми глазами посмотрела гостья на одного, другого, третьего и, как-то виновато улыбнувшись, сказала просто и задушевно:

– По-моему, я попала к своим, так что кормите, – сняв с плеча автомат, положила его на траву и устало села к костру, подложив под себя ноги, как обычно садятся женщины, одетые в узкую юбку. И, уже сидя, расстегнула свой ремень, на котором висели лимонки и баклажка. Сняла и эту тяжесть.

– Плечо нарезало, – словно извиняясь, сказала она и взяла из рук Ефима берестяную кружку с чаем.

– Ребята, разойдитесь по лесу на километр-полтора на всякий случай, – сказал Михаил. – А вы, Дмитрий Артемьевич, останьтесь, побеседуем с Марией Степановной. Да, Ефим, пойди смени Сашу, пусть тоже чайку попьет. Он заслужил сегодня благодарность командира отряда. – И, обратившись к гостье, Михаил спросил, почему она пошла искать партизан в полном боевом – ведь в гражданском было бы безопаснее бродить по лесу.

– Думаете, я надеялась найти партизан? – грея руки об кружку, отвечала Мария Степановна. – Я рассчитывала только на их бдительность. Сами увидят и остановят, если действительно забреду в их зону. А на женщину в гражданском не обратят внимания или притаятся, пусть идет своей дорогой.

– Расчет верный, – одобрил Михаил.

Утром Саша пошел с Марией Степановной на розыски ее товарищей. И только на пятые сутки они вернулись всем отрядом.

Партизаны сидели возле огромного шалаша, который соорудили на случай дождя.

Михаил и Дмитрий Артемьевич еще издали поняли, что их пополнение целиком состоит из среднего комсостава, не ниже капитана.

– Да, я среди них самый младший, – смущенно сказал Михаил.

– Щорс был самым молодым в своем полку, – ответил учитель. – Бородой спасался от молодости.

– Дмитрий Артемьевич, а как я буду им рекомендоваться? – вдруг растерянно спросил Михаил. – Ну, военврачу сказали, что мы разведка партизанского отряда. Но теперь-то врать неудобно.

– Отрекомендуйся как есть, командиром партизанского отряда.

– А как называется отряд?

– А правда, товарищи, – обратился учитель ко всем. – Как мы назовем наш партизанский отряд?

– «За Родину!» – буркнул Ефим, палкой шуруя в костре.

Все охотно его поддержали.

– Давайте уж по всем правилам, – заговорил угрюмый молчун Игорь Синьков. – Как в гражданскую, раз есть командир, то нужно и комиссара.

– А комиссар у нас есть. Прирожденный комиссар, – ответил Михаил. – Дмитрий Артемьевич.

Все восприняли это как само собой разумеющееся.

– Ефим, покрепче заваривай чай! – приказал Михаил. – Вари картошку. Эти люди очень устали.

Еще издали Михаил заметил, с каким вожделением гости посматривали на костер. Шли они врассыпную следом за Марией Степановной. Саша был замыкающим. Но, приближаясь к лагерю, понемногу подтянулись, на ходу построились по два. Теперь первыми были военврач и батальонный комиссар, совершенно седой, грузный человек, видать сильно постаревший за последнее время.

Михаил и Дмитрий Артемьевич встали для встречи гостей. Остальные пошли кто за хворостом, кто на ручей, а Ефим полез в шалаш за продуктами.

– Чугуев Иван Тихонович, – устало козырнув, представился батальонный комиссар.

Ему, видно, неудобно было говорить о своем звании в таких обстоятельствах.

– Орлов, – представился капитан интендантской службы.

– Боцман Василий Золотов. Из Пинской речной флотилии, – представился коренастый, очень широкий в плечах парень в простом сером костюме из грубого домотканого полотна, под которым красовалась тельняшка. На плече он держал немецкий ручной пулемет.

– А, братишка! – добро улыбаясь, сказал Михаил. – Остались у меня дружки в Астраханской флотилии. Орлы!

– Ну-у, Волга не Припять! – присвистнул «братишка». – Патронов у вас к этой штуке нет? – хлопнул он по стволу своего пулемета.

– Немножко есть, но будет столько, сколько надо, – ответил Михаил и весело подмигнул. – Позаимствуем у немцев. Собираемся установить с ними теснейший контакт на всех дорогах – и на железных и на шоссе.

– Понятно!

Четвертый ждал, пока кончится разговор этих двух, видно, понравившихся друг другу, чем-то один на другого похожих парней. Наконец Михаил козырнул и ему.

– Запорожец Иван, – отрекомендовался пожилой, усатый, с огромными черными бровями солдат в полной форме, с винтовкой за плечами и пятью гранатами на поясе. – Був ездовым на санитарной повозке. Кони мои пропалы. Повозку покынув.

– Ничего, папаша, была б голова, а кони будут, – попросту успокоил его Михаил.

Обедали хозяева и гости вместе, за исключением двух дозорных. Батальонный комиссар сидел рядом с Михаилом. Пообедав, он тут же попросил представить его самому командиру отряда, Мишке Черному.

Остальные гости настороженно прислушались к этому разговору.

– Да, хорошо бы сразу поговорить с самим, – поддержал его капитан. – Мы много о нем наслушались.

Михаил прищурил глаз, словно целился, и спросил вкрадчиво:

– А вам очень хочется, чтобы тот Михаил Черный был еще чернее меня?

Чугуев, пожав плечами, виновато улыбнулся.

– Наш командир, – кивнул Дмитрий Артемьевич на Михаила. – Тот самый Мишка Черный. Так его прозвала полиция.

– Вот как! – удивленно хлопнув себя по колену, воскликнул батальонный комиссар. – А где же весь отряд? Говорят, что у вас сотни две бойцов.

– А с вами сразу станет четыреста. Особенно если устроим фашистам заметный тарарам! – ответил Ефим, на что Михаил одобрительно кивнул.

– Да, но как же тогда понять, что в одну и ту же ночь отряд Мишки Черного подорвал мост в двадцати километрах от деревни, где была гранатами разгромлена комендатура, а совсем в другой стороне остановлен немецкий обоз. Это мог сделать только большой отряд, если он разделился на время вылазки. Отряд не менее сотни, а не семь человек с винтовками и даже без пулемета.

– Вы это точно знаете, что в одну и ту же ночь были проведены эти три операции? – спросил Дмитрий Артемьевич.

– Несколько человек из разных сел говорили одно и то же!

– Товарищ командир, это, пожалуй, очень хорошо, что появились люди, которые тоже борются, – глянув на своего командира, сказал комиссар.

– Да, это, видно, местные группы, – согласился Михаил. – Комсомольцы, коммунисты, ушедшие в подполье. Я согласен быть козлом отпущения, только пусть растут эти группы как грибы после дождя!

– Хорошо бы установить с ними связь, – заметил Чугуев.

– Это наша ближайшая задача, – ответил Михаил.

– Ну, хотя вас и не двести, а мы бы просили принять нас в свой отряд, – посмотрев на своих спутников, сказал батальонный комиссар. – Мал золотник, да дорог.

– Коммунисты есть? – спросил Соколов. – А то у нас только мы с Михаилом. Правда, остальные у нас тоже не беспартийные, комсомольцы.

– Я ишшо нет, – поправил комиссара вологодец.

– Ну, один отстающий. Это ничего, – вступился комиссар, вовремя остановив Ефима, который уже открыл рот, чтоб съязвить что-то в адрес Хуторка.

– А мы все коммунисты, кроме доктора.

– На двенадцать человек только два беспартийных – это немного, – успокоил Михаил. – Что ж, если согласны с тем, что и тут можно воевать с огромным успехом, оставайтесь с нами. Отдыхайте дня два-три. А там решим, как быть дальше. Вон забирайтесь в шалаш и спите. Нашему доктору мы сейчас скоренько соорудим отдельный шалаш. Она будет нашим медсанбатом.

С пулеметом Михаил сразу почувствовал силу и начал уже строить планы новой операции. Но больше всего его радовали мелкие вещи, принесенные новичками: карты, бинокль и компас. Теперь в отряде есть все необходимое для самостоятельных действий.

Было по-осеннему холодно, когда комендант полиции примчался домой, наскоро пообедал, тревожно поглядывая то в одно, то в другое окно, и снова заторопился.

– Уснул бы с часок, – сказала жена, провожая его до калитки.

– Война, Зося, война! Ты же сама читала приказ шефа. Не имею я права находиться дома ни днем ни ночью. Меня вызывают в город, и неизвестно, что еще будет. Шеф как озвереет, так сам не знает, что творит. За Мишку Черного могут просто шпокнуть, и ты свободна! Гуляй тогда направо-налево!

– Дурень! Они разве не понимают, что ты не просто подарил свое оружие?

– Если бы понимали! – сокрушенно потирая толстую красную шею, ответил комендант. – Шеф по телефону назвал меня самого бандитом и коммунистом.

Зося зябко вздрогнула и схватила кучу мокрого, приготовленного для развешивания белья.

– Да ты не переживай! – успокоил ее муж, не зная, отчего именно так нервничает его жена. – Мы этого Мишку Черного еще поймаем, и все наладится.

– Поймал блоху в копне! – с насмешкой ответила Зося вслед уходящему мужу и пошла развешивать белье.

Все белье она разбросала по плетню. А одну простыню повесила на веревке, протянутой через середину двора. Эту простыню видно с самой середины села. Федя увидит ее и поймет, что Зося опять ночует одна.

Она и не услышала, как открылась калитка и во двор вошла женщина.

– Хозяюшка, собаки у вас нету?

– Нету, нету, – живо ответила Зося.

– Я беженка. Из Ковеля. Наш дом разбомбило, и я пробираюсь в Пинск к сестре, – быстро заговорила убого одетая во все домотканое и обутая в постолы худая, усталая женщина. – Не будет у вас какой старенькой теплой кофточки? Пусть даже рваная, я починю. А то я простудилась.

Зося вздрогнула. Вот оно то, чего боялась и ждала днями и ночами. «Прислал все-таки! Ох этот Черный!»

И, с трудом удерживая дрожь, она спросила незнакомку, почему не одел ее Мишка.

– Он сам гол как сокол!

Зося зябко повела плечами и пригласила женщину в дом. Войдя в дом, хозяйка кинулась было к печке, хотела покормить гостью, которая, видно, и на самом деле промерзла до костей. Но та отказалась и, убедившись, что в доме никого нет, попросила хозяйку присесть и ответить на ее вопросы.

– Что собирается делать полиция с Мишкой Черным?

– Грозятся поймать и повесить публично. Но им до сих пор не прислали оружия. Шеф полиции ответил, что оружие, которое полицейские «подарили» партизанам, они должны отбить сами. Иначе всех самолично перевешает. Так они где-то достали по винтовке. Переделали опись оружия и в доносе соврали шефу, что отряд Мишки Черного уничтожен. Бежал только сам Мишка да его комиссар. Комендатуру огородили и колючей проволокой, и стеной дубовых досок.

– Значит, в лес на охоту за самим Мишкой Черным ваша полиция не собирается?

– Куда там! – махнула Зося. – Вон он дома ночевать боится. От молодой жены бежит за колючую проволоку. Ну, что вашим от меня надо?

– Нет ли у вас аптечки дома?

– Йоду пузырьков пять я припасла, бинтов и марли много, красный и белый стрептоцид. Все это я вам отдам. – И вдруг хозяйка подбежала к окну, что выходило во двор, и, заслонив его собою, побледнела, замахала руками. – Прячьтесь за печку! Я накрою вас чем-нибудь.

Гостья нырнула в узкую щель за печкой. Хозяйка бросила на нее мешок с овечьей шерстью.

– Это полицейский идет, – прошептала Зося. – Хотя он и свой человек, но лучше пусть не видит вас.

Дверь без стука открылась, и раздался здоровый хрипловатый бас:

– Вызвали твоего в город! Обещают дать гранаты. Вернется только завтра. Если вообще вернется. За неделю ни одна машина не прорвалась в наш и три соседних района. Везде засады Мишки Черного. Так что и ночь, и целый день теперь наши.

– Федя! Милый мой, родной, – видимо обнимая и целуя вошедшего, заговорила хозяйка. – Я и простынку вывесила, ждала тебя. Но только ж не днем. Ведь донесут. Фекла мокроглазая все видит из своего окна. Иди лучше в ольшинки, я туда прибегу. Иди, пусть думают, что ты ищешь коменданта, забежал на минутку и сразу ушел. А то ж он нас обоих порешит.

– Да, то правда, – неохотно согласился тот и ушел, с порога предупредив, чтоб не мешкала.

– Помешала я вам, – вылезая из своего закоулка, сказала гостья.

– Да нет, – ничуть не смущаясь, возразила хозяйка. – Днем нам встречаться нельзя. Сразу нашепчут в уши. А я без него не могу. Не могу! – даже ногой притопнула Зося.

Она быстро собрала аптечку. Получился довольно большой узелок.

– Поймают вас с этим, и пропали мы обе, – остановилась хозяйка в нерешительности.

– Дайте мне флакончик йоду и немного стрептоцида. А остальное сами вынесите из села. Там я у вас заберу. А на будущее давайте договоримся встречаться за селом. Мне больше нельзя будет приходить к вам.

– Хотите, я на лодке приплыву, чтоб никаких следов? – предложила Зося.

– Еще лучше. Плывите вниз по течению.

– Разве ваш отряд в той стороне?

– Да он сейчас разбросан по трем районам, – преувеличивая численность отряда, ответила посыльная. – А мне внизу удобнее вас ждать, там леса, заросли.

– В каком же месте мы встретимся?

– Отплывете километра два и прислушивайтесь, я окликну вас сама с берега.

– Договорились!

Гостья простилась и вышла из дому первой.

По селу Мария Степановна шла не спеша.

Не торопилась и когда снова встретилась с Зосей.

А только забрала у нее лекарства и вошла в лес, сразу пустилась бегом. Скорее в отряд. Скорей! Раз комендант поехал в город, то его или расстреляют, или обеспечат новым оружием. Может, партизаны успеют встретить его на обратном пути.

ОДНИМ ВЫСТРЕЛОМ

ГЕРОЙ РЕЙХА СТЕПКА ГОРОХ

Партизанская засада разделилась на две группы. Сам Михаил с винтовкой и три автоматчика залегли в березнячке недалеко от дороги. Это группа нападения.

А три стрелка и новички с пулеметом устроились на высотке, с которой далеко просматривалась дорога. Это группа прикрытия, на случай если Михаилу с автоматчиками придется с боем выходить из засады. Все выверено, рассчитано. И все-таки страшно было ждать боя с неизвестной силой. Не то что ночью, когда и напасть и уйти можно незаметно.

– Самое главное, чтоб у них не было собак, – говорил Михаил, поудобнее устраиваясь за огромным березовым пнем, окруженным молодыми березками, которые так хорошо маскировали.

Дмитрий Артемьевич, лежавший справа, недоуменно посмотрел на своего командира: мол, почему такой страх перед собаками?

– Видите ли, если у них окажутся и собаки, то нам трудно будет выходить из боя, – пояснял Михаил, – ученую собаку застрелить нелегко. Как начинается стрельба, она ложится и ползет на брюхе… А гранат у нас нет.

– Значит, надо стараться застрелить ее, еще пока не спрыгнет с машины.

– Но вдруг они на подводах или на мотоциклах?

– Это уже хуже.

– Тихо, товарищи! – поднял руку Иван Бойко, всегда раньше других улавливавший посторонние звуки. – Идет машина.

Все настороженно застыли. Бойко еще немного послушал и уверенно заявил:

– Груженая. Кажется, наш «газик».

– Только одна машина? – спросил сибиряк.

– Думаешь, на тебя целую автоколонну отправят? – прищурился Михаил. – Я уверен, что они знают, сколько нас. Бежало из-под расстрела семеро. Двух отделений автоматчиков на семерку каких-то там бандитов вполне достаточно. Ведь так они должны рассуждать, Дмитрий Артемьевич?

– Конечно же, мы для них только бандиты, – ответил Соколов.

Гул машины быстро приближался и прижимал партизан к земле.

– Зря окопчика не отрыли! – пожалел Михаил. – Целые сутки лежали без дела!

– Поздно жалеть. Учтем на будущее, – заметил Соколов.

– Если это будущее у нас еще будет… – уныло возразил Бойко.

– Не хныкать! – оборвал его Михаил. – Первым стреляю я в мотор или шофера. Машина остановится, Дмитрий Артемьевич даст очередь по передней части кузова, Ефим – по задней. А ты, Иван, жди, пока начнут прыгать на землю. На лету их бей. Без команды не стрелять.

Из-за поворота, скрытого ольшаником, на бешеной скорости, словно кем-то преследуемая, вынеслась старенькая, облинявшая автомашина.

– «Газик»! – торжествующе подтвердил свою догадку Бойко, крепче прижимая к плечу автомат.

Грузовичок так несся, что казалось – промелькнет, и выстрелить не успеешь.

– Боится шофер, вот и жмет, – заметил Бойко, бывший водитель армейской машины. – На большой скорости труднее попасть.

– Братцы! – вдруг громко воскликнул Соколов. – А воевать-то не с кем. Машина с грузом, но без людей.

– Не стрелять без моей команды, – еще раз напомнил Михаил, а сам стал целиться.

Когда грузовик поравнялся с засадой, Михаил выстрелил подряд два раза, но не в радиатор, как хотел вначале, а в переднее колесо. Машина круто вильнула влево. Шофер тотчас распахнул дверцу и выскочил из кабины. А грузовичок сорвался с дороги в кювет и перевернулся. Шофер упал в кювет и заорал:

– Не стреляйте, ребята! Не стреляйте, я свой! Я русский! В машине винтовки да ящики с патронами и гранатами. Скорее забирайте!

– А куда нам спешить? – нарочито развязно ответил Михаил. – Или еще пойдет машина?

– Нет. Они боятся!

Михаил через плечо скомандовал:

– Товарищ Соколов, зовите оттуда четверых, забирайте трофеи. – И снова обратился к шоферу: – Ну, иди сюда. Расскажи… не валяй дурака, опусти руки, – сказал Михаил. – Чего хромаешь?

– Ногу ушиб. Прыгнул неудачно, – ответил шофер, входя в березнячок, где на пеньке сидел один-единственный партизан с винтовкой на коленях.

Шоферу он показался черным как негр.

– Здравствуйте! Меня зовут Степан Горох. Я работал шофером в райпотребсоюзе. Эвакуироваться не сумел – семья большая. Теперь немцы заставили опять сесть за руль.

– Заставили, – склонив голову и хитро улыбаясь, сказал Михаил, – или сам пошел, сейчас установить трудно. Важно другое: как будешь работать.

– Да как, – развел руками Степан. – Мое дело крутить баранку. Семья-то у них, можно сказать, на прицеле. Чуть что, сразу…

– Степан! – строго заговорил командир. – Ты был комсомольцем?

– Не был. Но… – Степан замялся было, но потом решился. – Я закладывал немного. И меня не приняли. А только неправильно это, товарищ командир. Если не комсомолец, то уже и не наш, не советский, значит?

– А кто тебе это сказал! Я так не думаю, – возразил Михаил. – Наоборот, я верю тебе и хочу помочь…

– Да теперь-то чем мне поможешь, – огорченно развел руками шофер. – Без машины вернусь, сразу повесят, сволочи.

– А может, она цела?

– Да ей-то чего, отлежится, и можно переворачивать, колесо у меня есть. Но ведь я оружие вез. Самое главное, что ящики с гранатами – это добыча самого коменданта. Он с меня шкуру спустит.

– Как это добыча коменданта? – удивился Михаил.

– А вот так. Шеф полиции как узнал, что семерых полицаев и старосту в Бродах обезоружили каких-то два бандита – это они вас называют бандитами, – поспешно оговорился Степан. – А наши люди партизанами считают вас или десантниками. Ну, как узнал шеф, чуть было не убил коменданта. Здоровенный фонарь подвесил ему под глазом! Не убил потому, что другого коменданта на его место и вовсе не найдешь. Кто пойдет после такого… Дал ему семь винтовок и патроны. Увидите, что это за старье. Винтовки осоавиахимовские, ребята в школе обучались. Не знаю, будут ли они стрелять. Дал он эти винтовки и пригрозил расстрелять, если через неделю бродецкая полиция не привезет ему живого или мертвого Мишку Черного.

– А кто это такой – Мишка Черный? – спросил Михаил, щуря глаз и скаля свой белый зуб.

– Люди говорят, что это первый снайпер Красной Армии, – ответил Степан. – А сам комендант мне сказал, что этот Мишка Черный в летящую муху попадает из винтовки, не целясь.

– Неплохо, – цокнул языком Михаил. – Ну, а насчет гранат?..

– Так вот же, получил бродецкий комендант эти расхлябанные винтовки, откозырял своему шефу и залез ко мне в кабину. Поехали! Ну, мое дело – крути баранку… На окраине местечка он попросил остановиться возле одного дома и подождать его. Ну, сижу, жду. Не скоро так выходит. «Заезжай во двор». Ну, заезжаю. «Тут, – говорит, – мой свояк живет, у него кой-какие вещи мои хранятся, заберем их». Я думал, он меня зовет грузить. А нет. Приказал сидеть в кабине и не оглядываться. Ну, мое дело – руки на баранку и посапывай. Сижу себе, машина казенная, сам я казенный. Что прикажут, то и делай. А все же любопытно. Я зыркнул через окошечко кабины. И глаза на лоб полезли: в мою машину, оказывается, грузят ящики с гранатами. Наши гранаты, советский. Лимонки. У меня мороз по коже. Если партизаны прострочат по кузову, взлечу я с этими лимонками под небеса и кишки мои на звездах повиснут!