Текст книги "Звезда-Полынь (СИ)"

Автор книги: Андрей Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава 16

Припять

Как это у классика говорится? «Чуден Днепр при тихой погоде», во! Еще со школы я эту фразу запомнил, хотя сам Днепр впервые увидел только полтора года назад, когда начал сталкерствовать. Даже не помню точно, кто это написал, вроде Гоголь. Но вот только теперь, глядя с высоты в несколько сотен метров на отражающие утреннее солнце воды Днепра, я понял, наконец, истинный смысл этой фразы писателя. Красота, что и сказать. И хоть мне было не до красот, но таким вот пейзажем поневоле проникаешься до самой глубины души. Я даже забыл о тошноте, которая жестоко мучила меня с того самого момента, как вертолет поднялся в воздух с площадки около Лиманска. Забыл о том ужасе, который видел пару часов назад и перестал думать о том, что ждет меня и всех нас впереди. Просто смотрел вниз, на сверкающую гладь реки, над которой висела утренняя дымка.

– Чего задумался, Малой? – крикнул мне Индус, стараясь переорать гул винтов.

– Красиво! – ответил я, показывая на Днепр.

– Налево глянь.

Я шагнул к левому борту – сразу накатила дурнота, желудок подпрыгнул вверх. С трудом подавив рвотный спазм (ненавижу все, что летает!) я глянул в иллюминатор. Внизу, среди плотных массивов из начавших желтеть древесных крон, отчетливо виднелись кварталы Припяти. У меня даже сердце сжалось: вот он, город-призрак, куда так стремятся попасть многие сталкеры, и где, по слухам, самые чудесные артефакты просто под ногами валяются!

– Сейчас на посадку пойдем, – крикнул Индус.

Я кивнул, сел на сиденье, прижимая к себе автомат. Шершень казался спокойным, Ксения тоже. Лицо Юры Дюбеля было нежно-зеленоватого цвета, он, подобно мне, боролся с воздушной болезнью, которая теперь, когда мы пошли на снижение, усилилась. Я закрыл глаза, думая только об одном – как бы удержаться и не облевать салон вертолета. А еще из памяти всплыла молитва – единственная, которую я знаю, «Отче наш». И я начал шептать ее, поскольку на душе у меня было очень-очень тревожно. Я дочитывал молитву до конца, начинал заново; сколько раз я прочел ее, не помню, но только меня прервал резкий толчок – вертолет наконец-то приземлился. Нас не обстреляли, мы не столкнулись с какой-нибудь аномалией в воздухе – короче, долетели. Мы прибыли в Припять.

Шершень и Индус выпрыгнули первыми. Индус подал Ксении руку – рыцарь, блин! Я спрыгнул на землю, голова у меня закружилась, и меня стошнило прямо под ноги Шершню.

– Простите, – прохрипел я, вытирая рот и глядя на Ксению. Мне было особенно конфузно перед ней. Но тут Юра Дюбель, уже покинувший вертолет, выпучил глаза и тоже сложился пополам в приступе рвоты.

– Слабаки! – прокричал Индус.

– Туда, – Шершень показал на группу пятиэтажек справа от нас.

Судя по всему, мы сели на самой окраине города, на площадке, которая когда-то была, похоже, автомобильной стоянкой. Справа, как я уже сказал, начинались дома, отделенные от стоянки линией проржавевших гаражей, слева, за деревьями, угадывался берег реки. Вертолет начал подниматься в воздух, а мы быстрым шагом двинули за Шершнем. Теперь, когда рев вертолетных винтов стал тише, стала отчетливо слышна стрельба в городе, причем довольно интенсивная.

Мы вошли во двор первой пятиэтажки, и тут Шершень дал команду остановиться. Я еще в вертолете заметил, что он несколько раз говорил с кем-то по ПДА. Я решил, что у нас в этом месте назначена встреча с собратьями Шершня, и не ошибся.

Монолитовцы появились минут через пять – восемь человек с «калашами» и «Абаканами», один с пулеметом ПКМ, один с гауссовкой. Выглядели они потрепанными, крепко пахли дымом и пороховой гарью, у многих снаряжение было густо покрыто пылью, вымазано ржавчиной и забрызгано кровью. Один из монолитовцев был ранен и слегка прихрамывал. Шершень пожал их командиру руку, и они о чем-то пару минут толковали. Я смотрел на окруживших нас боевиков «Монолита» и почему-то чувствовал сильное беспокойство, хоть и понимал, что эти ребята нам не враги. А потом Шершень и командир группы подошли к нам.

– Все происходит так, как я и предполагал, – сказал Шершень. – Прогулки не получится. К стадиону придется пробиваться с боем.

– Опять наемники? – подал голос Индус.

– Это началось нынешней ночью, сразу во многих местах города, – сказал командир монолитовцев. – Обстановка очень тяжелая.

– О чем вообще вы говорите? – не поняла Ксения.

– Хозяин привел в Припять свою армию, – ответил Шершень со странной улыбкой. – Его мертвецы атаковали наши блокпосты и центральную базу «Монолита» в Припяти. У нас большие потери.

– Опять трупаки? – Индус плюнул себе под ноги. – Да что он, сатана что ли, ваш Хозяин гребаный?

– Почти, – Шершень сориентировался по своему ПДА. – До портала совсем недалеко, так что скоро будем на месте.

– Портала? – Ксения вопросительно подняла бровь.

– Артефактного портала, – пояснил Шершень. – Мы используем их для быстрого перемещения по Припяти. Медведь и его люди будут нас сопровождать и прикрывать, если потребуется. Да, и приказываю всем шлемы надеть. От пси-воздействия хоть немного защитит.

– Пси-атаки? – Я вспомнил, какие приятные ощущения испытал в заброшенном депо, и похолодел. – Контролеры тоже при делах?

– Вся нечисть оживилась, – ответил за Шершня Медведь, монолитовский командир. – Сам увидишь.

– Ага, в Припяти стартовал международный слет мутантов и прочих уродов, – прокомментировал Индус, проверяя на ходу дробовик. – Задача нашей инициативной группы принять гостей на достойном уровне.

– Держимся все вместе, огонь открываем без команды, – продолжал Шершень. – Стреляйте во все, что движется. Для нас в Припяти своих нет. Все, кто встретится нам – враги. И старайтесь стрелять точно, берегите боеприпасы.

– А как же ваши? – не удержался я.

– Для того мы и встретили вас, чтобы вы чего-нибудь не напутали, – сказал с усмешкой Медведь. – А заодно и прикроем вас, сами вы вряд ли прорветесь к стадиону.

Его люди выстроились клином, боевик с пулеметом впереди, снайпер за ним, остальные по бокам. Мы оказались внутри этого клина. Шершень был с нами. Он казался совершенно спокойным, и это меня немного ободряло. Сам я чувствовал сильное волнение и тревогу. В народе такое состояние называют мандражом. Ну, боялся я, чего греха таить!

За пятиэтажкой начинался небольшой скверик, окруженный домами, в котором затаилось несколько небольших «Трамплинов». Аномалии словно почувствовали наше приближение; по скверику закружились палые листья, раздалось потрескивание, будто воздух наэлектризовался. Улица за сквером была пуста. Справа и слева от дороги стояли типовые панельные пятиэтажные дома, глядевшие на нас пустыми слепыми окнами, у подъездов навечно припарковались изъеденные ржавчиной автомобили – несколько «Жигулей», «Рафик» и бензовоз. В одном из подъездов с гудением и треском бушевала «Жарка». Цистерна бензовоза была пробита пулями, на асфальте были обильно рассыпаны стрелянные гильзы от Ак-74. У обочины я увидел труп в экзоскелете и без головы. Следов крови возле тела не было, да и голова покойничка куда-то исчезла. Еще один труп лежал за автомобилями, я мог видеть только ноги в стоптанных ботинках, торчащие из кустарника. И вот еще что – как я уже говорил, в городе шла стрельба, но когда она стихала, наступала прямо-таки сверхъестественная тишина. В этой тишине, казалось, можно было услышать, как течет кровь по жилам, а звуки наших шагов по этой пустынной мертвой улице наверняка было слышно за километр.

Двигаясь за Шершнем, я внезапно вспомнил, как однажды Бандура на «Скадовске» рассказывал про Припять. Это было давно, задолго до его апрельского исчезновения. Дрон тогда ни к селу ни к городу заговорил о том, как однажды побывал в горах. Типа забрался он на какую-то высокую гору и оттуда вроде как неба мог коснуться.

– Прикиньте, мужики, – сказал нам Дрон, – стою я один под звездами, и рядом только вечность. Красота!

– Тебе надо как-нибудь в Припять попасть, – ответил ему Бандура. – Окажешься там и почувствуешь, чего ты стоишь в этом мире. Только нет там красоты. Рядом с тобой будет только смерть.

Нас, желторотиков, от этих слов Бандуры тогда мороз по шкуре подрал. Жутко они прозвучали, но… Чтобы понять их настоящий смысл, мне самому нужно было оказаться в Припяти. И вот тут я подумал, каким идиотом я был все это время. Наивно полагал, что достаточно мужик для того, чтобы урвать в Зоне свой кусок счастья, ничего, по сути, об этой Зоне не зная. Так, по ее дальним окрестностям шлындал, в собачек облезлых постреливал – и считал себя героем, что ты! Потом бы на большой земле девчонкам под пиво, чипсы и бодрую музычку баки втирал, красовался бы перед ними – орел, мол, сталкер бывалый, всех мутантов гроза…

Я вообще не понял, что случилось. Что-то гулко ахнуло, раскатившись эхом по улице. И я уже лежу на асфальте, потому что меня повалил Индус.

– Снайпер! – услышал я крик Медведя. – Пятый этаж, на десять часов!

Улица наполнилась автоматным и пулеметным грохотом и осветилась синим светом от выстрела из гауссовки. Потом опять наступила вся та же пугающая кладбищенская тишина. Я лежал на животе, обливался потом и боялся пошевелиться.

– Порядок, – Индус толкнул меня в бок. – Уделали. Не успел, гад, репу свою из окна убрать.

Я отвернулся, чтобы смуглый сталкер не увидел страх в моих глазах – и встретился взглядом с Ксенией. Девушка сразу опустила глаза, и я понял, что она тоже напугана.

– Зомбированные плохие стрелки, – сказал я, пытаясь улыбнуться.

– Этот был хорошим стрелком, – ответила Ксения, и тут я увидел, что один из людей Медведя лежит на дороге, и возле его головы растекается кровавая лужа.

– Отпелся Сеня Чикаго, – только и сказал Шершень.

Ноги у меня стали совершенно ватными. Я с трудом оторвал взгляд от раскинувшегося на асфальте тела убитого монолитовца и посмотрел вокруг себя, на фасады домов. Теперь каждое окно в этих домах напоминало мне наставленное прямо на меня дуло оружия. Но окончательно впасть в панику я не успел – монолитовцы открыли дружный огонь по группе зомбаков, появившихся из-за угла дома.

Я тоже стрелял. Правда, помня все наставления Индуса, стрелял одиночными выстрелами и старался бить прямо в головы жмуров. Уж не знаю, попал я или нет хоть раз. Но все продолжалось не более десяти секунд – монолитовцы буквально снесли противника градом пуль. Потом Медведь сам довершил дело: он обошел дергавшихся на асфальте недобитых зомби и каждому разнес череп из своего «Зауэра». Выглядела эта процедура так неприятно, что меня снова скрутила рвота.

– Слабый у тебя желудок, – заявила мне Ксения. Этой хоть бы хны, никакими мозгами-потрохами на асфальте не прошибешь!

Я хотел ответить, но тут раздался окрик Шершня – со стороны парка в нашу сторону топала очередная группа мертвецов, и было их десятка полтора. Медведь тут же оценил ситуацию.

– Шерш, – крикнул он нашему командиру – давай сам, мы прикроем!

Покойнички между тем открыли огонь: оружие у них постоянно заедало, зомбаки с шипением и скрежетом зубов дергали затворные рамы, палили дальше – к счастью неточно, но зло и дружно. Впереди этой группы кадавров плелся бывший военстал в черном бронекомбинезоне – вернее, когда-то он был черным, а теперь от крови, грязи и плесени потерял цвет. Выстрел из винтовки Гаусса разнес его голову вдребезги, но военстал еще стоял несколько секунд, сжимая свой «Винторез», а потом снопом повалился на землю. Что было дальше, я не видел – Шершень увлек нас за собой, мы обежали здание и оказались на широкой улице, обсаженной пирамидальными тополями. Впереди улицу перегораживала баррикада из сгоревших автобусов, над которой яростно полыхало радужное зарево какой-то неизвестной мне аномалии.

– Туда, – Шершень показал пальцем на восьмиэтажку, возвышавшуюся над домами слева от нас. – Почти пришли.

Это «почти» растянулось для нас надолго. До восьмиэтажки было минуты две ходьбы быстрым шагом, но это в теории. Переулок между домами, который прямо выводил нас к нужному месту, оказался пересечен странной аномалией – неведомая силища разворотила тут асфальт аккуратным кругом, создав воронку диаметром в метра в четыре. Эта воронка была заполнена чем-то черным, похожим на расплавленный битум – когда мы подошли ближе, поверхность жижи покрылась мелкими волнами, и побежали они в нашу сторону, а потом месиво забулькало и начало подниматься вверх, будто дрожжевое тесто. Я стоял метрах в пяти от воронки, но почувствовал идущий от воронки жар.

– Здесь не пройдем, – с досадой сказал Шершень. – Хорошо, попробуем через детскую площадку.

Детская площадка между домами была заполнена мелкими «Трамплинами», но вполне проходима. Мы добрались до здания, вошли в подъезд и через подъездное окно выбрались на другую сторону улицы. Индус первым заметил бредущих со стороны автобусной остановки пятерых кадавров.

– Работаем? – спросил он, сбрасывая с плеча «гауссовку».

– Я сам, – сказал Шершень.

Он бил из своей G36 коротенькими очередями быстро и точно, разнося зомбакам головы. Чтобы покончить с ними, ему понадобилось секунд пять-шесть, не больше.

– Некогда их обыскивать, – коротко бросил он Дюбелю, который шагнул было в сторону разбросанных на дороге тел. – Спешить надо.

Я хотел ответить, но тут раздался короткий мгновенный свист, потом чавкающий звук, и Юра Дюбель без звука рухнул на асфальт, будто его сзади ударили под колени. Шершень сильно толкнул меня плечом, повалил наземь, и тут я услышал звук второго выстрела – раскатистый, с характерным эхом выстрел из «драгуновки».

– Ой, мать ее! – вскрикнул Индус.

– Ползком к стене! – прошипел Шершень, толкая меня в бок. – Быстро!

Мне не надо было повторять, что и как. Я пополз к кустам, дрожа всем телом. Потом я увидел Ксению, а дальше…

Индус был в сознании. Шершень стащил с него шлем: лицо смуглого сталкера стало серым, на губах пузырилась кровавая пена. Ксения лихорадочно шарила в своем рюкзаке, пытаясь найти хирургический набор.

– Эй, пацаны, – прохрипел Индус, обводя нас блуждающим бессмысленным взглядом, – что это со мной, а?

Ксения наконец-то, нашла свой набор, схватила скальпель – и вдруг разрыдалась совсем по-детски, вытирая слезы ладонями.

– Чего, хана? – прохрипел Индус, задергался, откашлял ком алой пенистой крови. – Хана…

– Погоди-ка, – Шершень быстро стянул со сталкера бронежилет. – Малой, чего глядишь, помогай!

– В районе Агропрома зарегистрированы подземные толчки, – совершенно спокойно и отчетливо сказал Индус и попытался улыбнуться. – Для бойцов Долга пользование толчками бесплатное.

– Шутник, – сказал Шершень, провел ладонью по лицу Индуса, закрыв ему глаза, и покачал головой. – До последней секунды шутил.

– Он что, умер? – Я не мог заставить себя посмотреть на Индуса. – Он умер, да?

– Сидеть здесь и не высовываться, – сказал Шершень странным голосом, подхватил свою винтовку и побежал вдоль стены дома в сторону восьмиэтажки.

– Ксения, – я коснулся ее руки, – не надо плакать. Пожалуйста.

– Я даже не думала, что это так страшно, – сказала Ксения, не глядя на меня. – Что в этой Зоне такой ужас на каждом шагу.

– Вам не надо было идти с нами.

– Теперь поздно, – она вздохнула, убрала обратно в рюкзак ненужный уже медицинский набор. – Как просто, оказывается: одна секунда – и две жизни прервались.

– Да уж, тяжело. Но вы… вы не бойтесь, я с вами.

– Одна радость, – ответила Ксения, и мне от этих ее слов стало так хорошо на душе, так светло, что я даже не нашелся, что ей сказать в ответ. Так мы и сидели молча у тела Индуса, пока не вернулся Шершень.

– На крыше сидел, сволота, образцовую снайперскую засидку там оборудовал, – мрачно сказал монолитовец. – Охранял подходы к порталу. Не зомби, наемник. Значит, не всех своих слуг Хозяин в Лиманске порешил. Но путь к порталу свободен. Давайте за мной.

– А с ними как быть? – спросил я, показав на Индуса и лежавшего в десятке метров от нас Дюбеля. – Так и бросим их?

– Нет, устроим им пышные похороны с гражданской панихидой и салютом, – неожиданно зло сказала Ксения. – Идемте, Шершень. Хочу, чтобы все это побыстрее кончилось.

– «Гауссовку» забери, – велел мне Шершень, – и заряды к ней. Без нее не пройдем.

Артефактный портал, о котором говорил Медведь, располагался прямо в дверях одного из подъездов восьмиэтажки. Едва заметная голубоватая колышущаяся пелена, перекрывшая вход в подъезд, будто газовый занавес. Подойдя ближе, я услышал слабый звук, напоминающий гудение мощного трансформатора.

У Шершня засигналил ПДА. Монолитовец прочитал сообщение, сразу помрачнел.

– У стадиона идет бой, – сказал он. – Нечисть дуром валит. Медведь сообщает, что большинство наших порталов в Припяти уничтожены. Все этот гад предусмотрел. Будем надеяться, что мы окажемся в нужном месте. Второй возможности нам никто не даст.

– О чем это ты? – спросил я.

– Все, Малой, начинается последняя битва. Гордись собой, ты в ней примешь участие. Сегодня «Монолит» либо победит зверя окончательно, либо Третий Взрыв станет неминуем. Ксения сразу за мной, Малой замыкает!

Махнув нам рукой, Шершень вошел в дверь – и исчез за голубой колышущейся пеленой. Я видел, что Ксения испугана, но она не стала колебаться – шагнула следом за монолитовцем. Я остался один перед входом в таинственный портал, и вокруг меня была Припять, полная порожденных Зоной чудовищ, место, где за каждым углом, в каждом окне таилась смерть. И я, перекрестившись и мысленно попросив прощения у бедняги Индуса, что оставляю его на улице без человеческого погребения, поспешил за Ксенией.

Глава 17

Град Небесный

– Милый! Ауууу!

Я открыл глаза. Это уже не сон, я не сплю. Яркий утренний свет из огромного, во всю стену окна, ослепил, заставил зажмуриться.

– Сашенька, доброе утро!

– Ксения? – Странно, но меня совсем не удивило то, что Ксения Дрозд стоит возле моей кровати (да, а кровать-то просто буржуйская, с футбольное поле величиной!), одетая в лиловый домашний халатик из натурального японского шелка и с распущенными великолепными волосами и мило так мне улыбается.

– Пора вставать! – нараспев сказала Ксения и, наклонившись, чмокнула меня в губы. Мне сразу захотелось схватить ее, повалить на эту кровать, и дальше по полной программе, но Ксения разгадала мои нехорошие мысли и быстренько выпорхнула из спальни.

Автоматические шторы с шипением закрыли окно, стена справа от кровати тут же ожила, превратившись в гигантский экран. На экране возник какой-то чел с восточноазиатской внешностью, в костюме и при галстуке.

– Коничи-ва, Кулицики-сан! – заявил он с поклоном и дальше заговорил по-японски. В нижней части экрана бежали русские титры. Господин Танагава, президент компании «Ниппон Фарма» благодарил меня за своевременную поставку так необходимого его компании сырья и выражал надежду на дальнейшее плодотворное сотрудничество…

Блин, что происходит?!

Господина Танагаву сменила красивая сероглазая блондинка, которая, демонстрируя мне в лучезарной улыбке великолепные зубы, сообщила, что по результатам вчерашней сессии на Тихоокеанском фондовом рынке курс ценных бумаг компании «Эбсинт Стар Лтд.» вырос на четырнадцать пунктов.

Я скинул с себя одеяло, встал, сделал несколько шагов по роскошному пентхаусу, в котором проснулся. Впечатляет, ей-Богу. Но кто мне объяснит одну простую вещь – что тут происходит?

Помню, что я вошел в портал в Припяти следом за Ксенией. Потом была темнота и гул, от которого все мои потроха шевелились как живые. Жуткое чувство дурноты и падения. А потом… ни хрена не помню, вот что.

Двери встроенного в стену шкафа-купе распахнулись автоматически, открыв мне коллекцию великолепных костюмов, галстуков, рубашек и мужских туфель. С жужжанием вывернулось большое прямоугольное зеркало, в которое я мог увидеть себя. Да, это я, собственной персоной. Только чисто выбритый, стильно подстриженный, чистый и ухоженный, будто только что из дорогого салона. Чтобы окончательно дорисовать складывающуюся картину, я ощерился своему отражению в зеркале. Полгода назад я по собственной глупости потерял зуб рядом с крайним левым резцом.

Все зубы на месте и выглядят так, будто я всю предшествующую жизнь только и делал, что заботился о них.

Панель на стене продолжала демонстрировать мне говорящие головы. Теперь с нее вещал какой-то улыбающийся господин с крашеными волосами и тщательно уложенной челкой – на английском вещал. Шли новости канала CNN, и судя по титрам, говорилось что-то о будущей встрече региональных лидеров в Лиссабоне…

– Ксения! – позвал я.

– Да, милый, – она вошла в дверь спальни с чашкой в руке. – Одеваешься?

– Я все думаю, какой костюм выбрать (Елки-палки, надо же говорить хоть что-то!) Подскажешь?

– Я люблю тебя в любом костюме, – с улыбкой сказала Ксения. – А без костюма еще больше.

– Да? – Я почувствовал, что готов забыть о всех делах ради пары часов самого тесного общения с Ксенией. – Тогда, может, я сниму с тебя этот халат, и мы…

– Не сейчас, Сашенька. Ты забыл, где тебе надо быть через час?

– И где же? – Я действительно забыл, если конечно, можно забыть то, чего не знаешь вообще.

– Тебя в штаб-квартире ждут. Долматов звонил два раза, я сказала, ты спишь. Так что одевайся, а я тебя покормлю.

Долматов мне звонил, подумал я, натягивая пахнущую свежестью белоснежную рубашку. Кто такой Долматов? Понятия не имею. Уже одно хорошо, что я – это я, если верить зеркалу. Конечно, это все какая-то иллюзия. Очень хорошая иллюзия, стопроцентно достоверная. Я могу чувствовать запахи, все выглядит совершенно естественно, вещи абсолютно материальны. Хорошо, мать их, сработано. А самое удивительное – Ксения ведет себя так, будто до момента моего пробуждения в этой гламурной спальне ничего не случилось. Или Ксения – тоже иллюзия?

Ладно, попробуем разобраться.

– Ксюша, – сказал я, входя в фантастически роскошную кухню и втянув ноздрями восхитительный запах свежесмолотого кофе и горячих бутербродов с сыром и ветчиной, – представь, мне такой странный сон снился! Будто я сталкер в Чернобыльской зоне, и мне поручено тебя спасти.

– И ты меня спас? – игриво спросила Ксения, наливая мне кофе.

– Конечно. Мы были в мертвом городе, полном живых мертвецов, а потом вошли в портал…

– Боже, Кулицкий, какой же ты ребенок! – Ксения поставила передо мной блюдо с бутербродами, чашку кофе, погладила меня по голове и чмокнула в щеку. – Ешь, я пойду одеваться.

Так, похоже, Ксения Дрозд ничего не помнит – или делает вид, что она не помнит. Но сейчас она как бы моя жена, а я как бы ее муж. Забавно и мило. Я откусил кусочек бутерброда – он был самый настоящий и очень вкусный. Кофе тоже был восхитительный, тосты с черничным джемом просто таяли во рту. Продукты в этом месте обычные, только очень качественные, готов поклясться, что мало кому из сталкеров в жизни приходилось пробовать такую качественную жрачку.

– Ксюша? – крикнул я.

– Чего тебе? – Ксения выглянула в двери: один глаз у нее уже был подкрашен, и в пальцах она держала щеточку для туши.

– Спасибо за завтрак.

– На здоровье, милый.

– Слушай, а Долматов не говорил, зачем я ему сегодня? – спросил я, подойдя к ней и обняв сзади. Я это сделал не столько из любви, сколько из желания убедиться, что новая Ксения не фантом, а живая женщина. Она была живой. Горячей, мягкой, аппетитной и восхитительно женственной.

– Саша, ты не болен? – Ксения озабоченно посмотрела мне в лицо. – Ты забыл, какой у тебя сегодня день?

– А какой у меня сегодня день?

– Сегодня у тебя встреча с Президентом.

– А-а, с Президентом, – протянул я. – С Президентом Украины?

– С самым главным Президентом, Саша, – Ксения постучала меня наманикюренным пальцем по лбу. – Склероз начинается, рановато. Сегодня в два, в штаб-квартире «Эбсинт Стар Лтд» будет сам Президент. Долматов ждет тебя, так что надевай галстук и звони Иванычу, уже начало девятого.

– Ты поедешь со мной?

– Сначала заеду в парикмахерскую, надо сделать прическу. Кстати, какое платье мне надеть?

– Самое роскошное. Хочу, чтобы Президент увидел, какая у меня женушка-лапочка…

– Руки! – прикрикнула Ксения. – И марш надевать штаны!

В спальне я поискал глазами пульт от видеопанели – улыбающиеся конфетные морды на экране начали меня раздражать. Но панель будто прочла мои мысли и погасла сама. Я надел носки, брюки, туфли, выбрал галстук, потом надел пиджак. Снова глянул на себя в зеркало. Орел, чисто орел. Да, Саня Малой, видели бы тебя сейчас пацаны из нашей деревни или из твоего техникума! Обзавидовались бы…

На столике у кровати запищал мобильник.

– Доброе утро, Александр Дмитриевич, – это Иваныч, мой водитель. – Скакун подан, все готово.

– Хорошо, Иваныч, спускаюсь…

– Отлично выглядишь, милый, – сообщила мне Ксения на выходе и подставила щеку. – До встречи.

– Ксюша, – сказал я, – а у тебя нет ощущения, что все это только иллюзия?

– Что иллюзия?

– Ну это все, – я обвел рукой пространство вокруг себя.

– Саша, не пугай меня, – Ксения перестала улыбаться. – Ты нормально себя чувствуешь?

– Отлично. Просто…. я кое-что хочу понять. Мне очень важно, чтобы ты чувствовала то же самое, что сейчас чувствую я.

– Я люблю тебя, – томно прошептала Ксения и поцеловала меня. – И все у нас с тобой будет хо-ро-шо. Иди, милый, Иваныч ждет.

***

Это была не Припять. И не Киев. Это был город из фантастических фильмов – огромные небоскребы, окруженные великолепными парками и скверами, широкие заполненные дорогими автомобилями улицы, кругом реклама, среди которой то и дело попадались биллборды с изображением цветка полыни и логотипом «Эбсинт Стар Лтд» – логотипом компании по производству медицинского сырья из чернобыльских артефактов.

Моей компании.

Само здание «Эбсинт Стар» было построено в виде знаменитого чернобыльского Саркофага – гигантская усеченная пирамида из черного гранита и тонированного стекла, подпирающая утреннее небо своими шестьюдесятью этажами роскоши и безупречного дизайна. Иваныч остановил «Майбах» у подъезда, я вышел, опередив спешащего ко мне швейцара, намеревавшегося открыть мне дверцу.

– С добрым утром, Александр Дмитриевич! – поприветствовал меня швейцар, виновато улыбаясь. Я кивнул и вошел в здание.

Странное чувство. Я тут никогда не бывал, но это место было мне будто знакомо. Сотрудники компании, мужчины и женщины, встреченные по дороге, останавливались, завидев меня, здоровались, улыбались заискивающе, а у меня было ощущение, что все они ненастоящие, просто призраки. Я поднялся на двенадцатый этаж, в VIP-зону, прошел по коридору и вошел в дверь с табличкой «Исполнительный директор М.С.Долматов»

В огромном кабинете был только один человек в безукоризненном темно-синем костюме от Китона. Он стоял ко мне спиной, заложив руки за спину и раскачиваясь на каблуках. А когда он обернулся, у меня замерло сердце и ноги ослабли.

Это был Мишка Бандура. Собственной персоной.

– Ми..миха? – промямлил я, глядя на это привидение.

– Что, охерел? – Бандура широко улыбнулся, шагнул ко мне, протянул руку. – Ну, здорово, дружбан. Давненько не виделись.

– Ты… жив?

– Жив и здоров, как Арнольд Шварценеггер. Ты чего позеленел так?

– Тебя уже застрелили на Затоне!

– Дундук ты, Малой. Хотя надо, наверное, тебе кое-что объяснить. Ты уж прости меня за такой злой розыгрыш. Но так было нужно. Дело того стоило.

– Ты был мертвый! Я сам твой труп видел!

– Мой труп? Нет, Саня, это был не я. Это был какой-то бедолага-сталкер, который загнулся, попав в аномалию. Я доверил покойнику все свое барахло, надел на него свой комбез, а пара пуль в голову в упор сделала его лицо неузнаваемым. Вобщем, сработало, если ты так испугался сейчас.

– Зачем ты это сделал, Мишань?

– Ради этого, – Бандура показал на стоявший на письменном столе флажок с символикой компании «Эбсинт Стар Лтд». – Вот только попробуй сказать, что дело того не стоило.

– Но наемники… Они же охотились за тобой!

– Охотились. Но я был умнее их. А потом все встало на свои места. Когда ты уделал людей Коршуна на лесопилке, я понял, что пора начать играть в свою игру. Я заставил Хозяина считаться со мной и с тобой, и он мне поверил.

– Ты встречался с Черным сталкером?

– Хочешь, так его назови, это неважно. У него много имен. Но я сумел убедить Хозяина, что вдвоем мы добьемся большего. И все получилось.

– Миха, это не ты!

– Давай-ка я тебе расскажу все, как было, а ты уж сам сделаешь выводы, я это или не я, – Бандура показал мне на кресло, сам подошел к бару, взял бутылку «Шивас Регаль», бокалы и сифон с содовой. – Прости, водки «Казачьей» у меня тут нет, так что будем пиндосовский самогон пить.

– Мих, у меня башка кругом идет.

– Значит, надо выпить, так? – Бандура налил себе и мне, подал мне бокал, сам сел напротив. – Помнишь артефакт, который я тебе подарил на «Скадовске»? Ты еще спрашивал, чем он особенный такой. А тем он особенный, Малой, что форма у него необычная. Ничего он тебе не напоминал?

– Напоминал, – я немного оправился от первого потрясения, взял себя в руки. – На земной шар он похож.

– Точно. Это не случайное совпадение. На Янтаре, еще до рейда в Припять, я плотно пообщался с Носом, тем самым мастером, который автомат справил, что ты в тайнике на лесопилке нашел. Этот Нос в свое время очень хорошо знал группу Стрелка, общался с этими ребятами очень плотно. Друзья они были. И Доктора он знает. От Носа я и узнал очень важную вещь. Носу об этом сам Стрелок рассказал.

– Про «Звезду Полынь»?

– Про артефакты вообще. Это не ведь просто причудливые и забавные штуковины, созданные Зоной. Все знают, что артефакты обладают уникальными свойствами, но только Стрелок разгадал их истинное назначение. Любой артефакт – это подсказка сталкеру, который его нашел. Намек, чего же ждет от этого сталкера Зона. И если научиться правильно расшифровывать эти подсказки, можно добраться до Монолита и исполнить свое желание.

– Я не понимаю, Миша. Как артефакт может быть подсказкой?

– Я тоже этого поначалу не понимал. Только Нос мне под выпивку и закуску все очень доходчиво объяснил. К примеру, нашел ты артефакт «Медуза» или «Выверт». Простенькие такие, недорогие, и свойств у них полезных особо нет. Это значит, что Зона тебе пока не доверяет – ты не прошел ее проверку на прочность и на преданность ей. Учись, салага, говорит тебе Зона, постигай мои тайны, проникай глубже в суть вещей, и воздастся тебе. Проходит какое-то время, и находишь ты, к примеру, артефакт «Душа». Это означает, что Зона увидела тебя, что у вас установился контакт на духовном уровне. Ты для Зоны стал своим, и она тебе доверяет. Наделяет тебя через этот артефакт дополнительной жизненной силой, чтобы ты смог выполнять ее волю. И с прочими артефактами то же самое, Малой. У каждого из них свои свойства, и каждый из них – буква тайной азбуки, которой Зона пишет свои послания. Чем ценнее и редкостнее артефакт, который ты находишь, тем больше Зона открывается для тебя. Вот что мне Нос рассказал.