Текст книги "Heaven: Сборщики пепла"

Автор книги: Андрей Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

7. ПРОПОВЕДНИК

Комендант ничуть не был удивлен появлением Зиха. Встретил охотника довольно дружелюбно, сразу, без всяких разговоров и вопросов, взял квитанцию, отпер ключом железный оружейный шкаф и выдал Зиху его «Стормер», а в придачу к винтовке – официальное разрешение на ношение оружие на территории Особого поселения «Город», подписанное главным военным комендантом Каменного Леса. Зих осмотрел винтовку, проверил, все ли патроны в магазине, не замечая, как презрительно кривит рот наблюдающий за его действиями комендант.

– Ничего не украли? – осведомился комендант, когда Зих повесил винтовку за спину.

– Ничего, – охотник шагнул к двери. – Счастливо оставаться.

– Погоди, – комендант взял со стола какой-то листок. – То, что тебе разрешено носить оружие еще совсем не значит, что ты его можешь применять, когда тебе вздумается. Так что лишний раз не стоит провоцировать патрули, может плохо кончиться.

– Уже понял, – Зих понял, что должен это сказать. – Полчаса назад на моих глазах патруль расстрелял женщину. У нее не было оружия, но ее все равно убили.

– Значит, было за что, – комендант потянулся к пачке сигарет на столе. – Заработать не хочешь?

– Я тебе про убитую женщину говорю. Патруль решил, что она Дикая. Но эта женщина не была Дикой. Это точно.

– Чего ты от меня хочешь? Чтобы я нашел этих гавриков и поставил их к стенке за самосуд? – Комендант криво усмехнулся. – Где это случилось?

– Возле универмага "Тайга".

– Железнодорожный район. Это не моя зона ответственности. Хочешь разборок – топай к Милошевичу, это военный комендант Железнодорожного. Только вряд ли ты чего добьешься. Давай лучше о настоящем деле поговорим. Готов помочь военным властям за приличную плату?

– Смотря что ты предложишь. Если отстреливать собак на Ударнике, сразу скажу – я пас.

– Нет, собак отстреливать я тебе не предлагаю. Пока ты был в карантине, получили мы тут одну информацию. Есть в пяти километрах на северо-запад от города маленькое поселение, называется "Радужная обитель", до войны там дачный поселок был. А где-то с полмесяца назад там сектанты из Наследников Мира обосновались. С позавчерашнего дня с ними нет связи, радио не отвечает, будто вымерли они. Я про тебя доложил командованию, так они уполномочили меня предложить тебе… шабашку.

– Да? И какова плата за мои хлопоты?

– Сначала разобраться надо. В "Радужной обители" наш наблюдатель находился, его надо найти в первую очередь. Найдешь, тогда о плате поговорим.

– А что своих солдат не пошлете?

– У них другой работы невпроворот. Так берешься, или нет?

– Нет, – сказал Зих. – Некогда мне. Сами разбирайтесь.

Он вышел из комендатуры успокоенный и даже немного развеселившийся – винтовка у него, и желать большего нечего. Надо отдать должное коменданту, оружие он возвратил в целости и сохранности. Да и разговаривал с Зихом совершенно другим тоном, чем в прошлый раз. И разрешение выдал. Официальные дела закончены, теперь можно…

Хотя нет, еще одно дело осталось. И надо с ним побыстрее разделаться.

* * *

В храме было так же холодно, как и снаружи. Да и храм был – одно название, просто каменная коробка, оставшаяся от старой церкви, без крыши, без купола, с обветшавшими почерневшими стенами. Ветер врывался в лишенные рам окна и провалы дверей, наметал муар ледяной крупы на пол, покрытый лужами грязной воды – и поминутно задувал горящие на длинном, поставленном поперек нефа столе свечи. Когда свечи гасли, высокий человек с лысой головой и глубокими темными глазами вновь зажигал их деревянной щепкой от «летучей мыши», которую держал в руке. В промежутках между свечами на столе стояли почерневшие, покрытые копотью и патиной предметы церковной утвари – алтарные кресты, потиры, ковчежцы. А еще на столе были картинки в рамках – пейзажи, где зелень покрытой травами земли соперничала по яркости с глубокой синевой безоблачного неба, где было много света, и чистые улыбающиеся люди смотрели безмятежными взглядами на линию горизонта. Были на столе и уже знакомые Зиху красные книжки Завета, заботливо укутанные в полиэтилен. Лысый человек не обратил на охотника никакого внимания – он был слишком занят разжиганием задуваемых ветром свечей. И Зих сам заговорил с ним.

– Я ищу проповедника Наследников по имени Александр, – сказал он. – Слышал о таком?

– Зачем он тебе? – ответил лысый, не глядя на Зиха.

– У меня для него плохие новости.

– Нынче новости чаще всего плохие, – лысый все же перевел взгляд на гостя. – А это значит, что ты не вестник радости.

– Так это ты Александр?

– Да, я Александр, – лысый поставил на стол фонарь. – Чего ты хочешь?

– Вот, посмотри, – Зих протянул ему книгу с надписью Козьмы. Лысый взял книгу, раскрыл, прочитал надпись, беззвучно шевеля губами. Лицо его осталось таким же непроницаемым.

– Здесь сказано о мальчике, – промолвил Александр. – Где он?

– Там же, где и отец. Мы слишком поздно нашли его.

– Значит, они оба в Последнем Убежище, – Александр перекрестился, Зих, помедлив секунду, сделал то же самое. – Где ты их нашел?

– У старого трубопровода. Уж прости, похоронить их я не смог.

– Это неважно. Бог примет всех, кто на земле и в земле, ему все родные.

– Еще раз прости, что огорчил. Счастливо оставаться.

– Ты ведь не только с дурной вестью ко мне пришел, – внезапно сказал Александр.

– С чего ты решил?

– В Его храм приходят для того, чтобы думать и говорить о Нем.

– Я для этого недостаточно крепко верю, уж извини.

– Я вижу. Хоть и крестное знамение творишь, а нет в тебе рвения веры. Ты не хочешь признать своих грехов и своего несовершенства.

– У тебя свечи снова погасли, – заметил Зих, шагнув к выходу. – Поэтому займись делом, а со своими грехами я уж как-нибудь сам… Будь здоров!

– Зажечь свечу совсем нетрудно, – слабо улыбнувшись, сказал Александр. – А вот сердце человеческое зажечь верой куда труднее.

– Вот только громких слов не надо, – Зих остановился, хотя еще миг назад хотел побыстрее уйти отсюда в тепло. – Ты-то сам веришь в то, что говоришь? Или просто так, поханжить решил?

– Вот, смотри, – Александр запалил лучину от "летучей мыши" и начал зажигать погасшие свечи. – Видишь, как просто? Одно движение руки, и они снова горят.

– Люди – не свечи. Вообще не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

– Ты задумывался когда-нибудь над тем, что случилось сто четыре года назад? Поднялся огненный ветер и задул сразу миллиарды свечей, и некому было их разжечь заново. Как ты думаешь, почему это случилось?

– Мне это неинтересно. У меня нет времени думать над такими глупостями.

– Правильно, ты не можешь увидеть истины, потому что в твоей душе нет света. Ты живешь просто потому, что тебя однажды родили на свет, и ты выжил. Ты не умер от болезней, от голода, не стал добычей двуногих и четвероногих людоедов. Но твоя душа слепа, она еще не родилась.

– Ты, что ли, та повивальная бабка, что поможет моей душе родиться? Знаешь, был у меня учитель по имени Снигирь. Хороший мужик, жаль помер несколько лет тому назад. Вот он тоже иногда что-то мне про душу говорил. Но я в нее не верю. Нет никакой души. Есть тело, которому нужны пища, вода, убежище, тепло, любовь, лекарства и сон. Если всего этого нет, тело умирает, и все, конец. – Зих похлопал по прикладу своей винтовке. – Вот эта штука надежнее любых красивых слов и заклинаний. Она защитит меня и от людей, и от зверей. А твои собратья шастают по Внешнему миру без оружия. Ищут приключений на свою просветленную задницу. Три дня назад мы группу таких вот святош в Роднике отбили у Диких. Между прочим, девчонку спасли, которую уже разделать на порции собирались. Не твой Бог всемогущий ее спас, а я, хрен многогрешный. Так что зажигай свои свечки и не суди людей, целее будешь.

– Бог выбрал тебя своим орудием, вот ты и спас их. Разве это так трудно понять?

– Бог мне об этом не сказал. А вот с вами Он говорит, если верить тому, что происходит.

– Истинно так, – Александр просветлел лицом. – Мы слышим Его голос. Это Он позвал нас сюда, велел покинуть свои приюты и идти для того, чтобы создать на Земле оплот веры. Сегодня нас еще мало, всего несколько десятков в этом городе, но придет день, и нас будут тысячи. И мы изменим этот мир, вот увидишь.

– Интересно, – усмехнулся Зих. – Неужто всерьез во все это веришь?

– Я верю. Для меня моя вера – это все. – Александр поднял красную книжку, ту самую, что принес ему охотник. – Я даже не спрашиваю, читал ты ее, или нет. Если бы читал, не говорил бы того, что сейчас говоришь. Тут все ясно и точно написано. Каждое слово, как огнем жжет.

– И что же тут написано? Про то, что надо по Внешнему миру без ружья разгуливать? Или про вечную жизнь? Знаешь, ты эти сказки бабкам кислорожим рассказывай.

– Тяжело тебе жить, брат, – сказал проповедник. – Без веры, без надежды живешь. Без истины. А истина, она ведь простая. Вот, – Александр раскрыл книжку, начал читать торжественно, нараспев: – "И не будет холода, потому что в Убежище согрею вас теплом, большим, чем тепло огня, дарую вам свет ярче, чем свет солнца и луны. Не будет голода, потому что накормлю всякого, кто алчет, напою того, кто жаждет. Не будет страдающих, потому что исцелю недуги и смятение души. Не будет зла и ненависти, потому что дарую всем любовь. Не будет смерти, потому что верну к жизни всякого, кто мертв. За все, что отдам вам, прошу одного – веры в могущество Мое, в слово Мое, в истину Мою". Неужели так трудно поверить, скажи мне?

– А зачем мне верить? – Зиха поневоле захватил этот странный спор, а может просто, после двухдневного сидения в карантине, захотелось поговорить. – Вот смотрю я на тебя и вижу: стоит мужик в куртке на рыбьем меху, губы синие от холода – видно, что мерзнешь здорово. Оружия у тебя нет, любой ханурик из тебя мозги выпустит, если захочет. Глаза у тебя голодные, наверное, с утра не жрамши, так? И храм твой – развалина, с детскими картинками и свечками. А я вот не верю, но я в теплом комбезе, с оружием, при хабаре, сейчас пойду в гостиницу, стопку накачу, поем. Заметь, я у Бога ничего не прошу, сам все добываю. Шкурой рискую, но без этого никак, такой он, этот мир, который вы изменить хотите. Иди, живоглоту свои сказки про Убежище почитай, он тебя послушает внимательно.

– Наверное, горе у тебя было большое, – сказал проповедник, помолчав, точно ему требовалось время, чтобы осмыслить слова Зиха. – Хотя, точно было, сейчас у всех горе, у каждого свое. Но без веры никак нельзя. Тогда жизнь совсем смысла не имеет. Останутся только холод, голод, безумие и смерть. Как же тогда жить?

– А вот это и есть самое трудное, дружище – просто жить. Несмотря ни на что. Без сказок, без самообмана. Попробуй, может получится.

– Нет, – Александр покачал головой. – Я не верю тебе. Ты не от сердца все это говоришь. Боль в тебе сидит, она и говорит за тебя. Твои истинные мысли совсем другие. Ты тоже веришь в вечную жизнь. Все мы в нее верим. Мы уже умерли один раз, весь этот мир умер. Двух смертей не бывает, впереди только вечная жизнь.

– Ты это своим брату и племяннику расскажи. Или той женщине, которую сегодня на моих глазах патруль шлепнул. Что-то сильно кажется мне, она из ваших была, а ее за Дикую приняли – и убили, на шубейку ее позарились. Они мертвы, и второй жизни им никто не даст. А если бы сидели там, где сидели, остались бы живы, глядишь. Ладно, не мое это дело. Прости, пора мне.

– В Книге Завета написано: "Кто стремится сохранить свою жизнь, тот ее потеряет. Кто потеряет жизнь, уверовав в Меня, тот будет жить вечно в царстве Моем", – сказал проповедник. – Мои родные живы. Они в Боге живут. Придет день, они вернутся ко мне, потому что смерти нет. Жаль мне тебя, ты этого не поймешь никогда.

– Это верно, темный я, непросветленный, – с иронией сказал Зих. – Ко мне мои покойники только во сне возвращаются, иногда. Но я этому что-то не рад. Ладно, бывай.

По лицу Александра было видно, что он хотел ответить, но тут по нефу прошел новый порыв ветра, задул свечи, опрокинул несколько картинок в рамках. Зих еще несколько секунд смотрел, как проповедник, дрожа от холода, пытается застывшими пальцами разжечь погасшие свечи, потом вышел из храма. На душе было смутно и неопределенно.

– Мужчина, – какая-то закутанная в тряпки фигура, вроде как женщина, подскочила к Зиху, – подайте ради Бога! С голоду пухнем…

Зих тяжело глянул в отекшее, покрытое болячками лицо, в мутные выцветшие глаза, скинул с плечо рюкзак и достал коробку бульонных кубиков – часть сухого пайка, выданного в карантине. Бросил несколько кубиков в протянутую грязную ладонь и пошел дальше, не слушая летящих в спину слезных благодарностей. Отошел подальше и подумал – что сделал? Поддался жалости, расчувствовался после беседы с проповедником? Может, эта тетка была сегодня среди тех, кто возле универмага "Тайга" рвал глотку в яростном ненавидящем крике, требуя убить светловолосую женщину в заячьем кожухе?

Сделал и сделал, черт с ним. Холод начинал пробирать до костей, а включать систему обогрева Зих не хотел, чтобы не разряжать элемент. Надо идти в тепло. Лучше всего – в ту гостиницу, где кормят восхитительной свининой. Поесть, выпить, согреться – и подумать, с чего начать поиски диска Дроздова. Найти его поскорее и покончить со всем этим. Нечего здесь больше делать.

* * *

На этот раз свинина была похуже, сала и хрящей было больше, а соус отдавал чем-то прогорклым. Но спирт хозяин ночлежки разбавлял мастерски, в голову ударило с четвертой стопки.

– Хорошо? – спросил хозяин, глядя на разомлевшего Зиха.

– Не то слово. Чего сам не пьешь?

– А можно, – заявил парень, нацедил себе с полстакана пойла, лихо опрокинул в горло и заел куском свинины прямо со сковороды. С минуту оба молчали, наслаждаясь теплом и опьянением.

– Освоился в городе? – спросил хозяин, накладывая Зиху еще свинины.

– Освоился. Даже в храме побывал.

– У блаженных? – Хозяин фыркнул. – Заходили тут двое, листовку мне свою принесли, приглашали на собрание. Да только мне их боженька до фонаря.

– Вот и я сегодня о вере много говорил. Воздух сотрясал. Налей-ка еще.

– Их тут много появилось в последние недели, – сказал парень. – Раньше не было, а тут вдруг расплодились, что крысы. У нас население разом вполовину выросло. И куда власти смотрят?

– Во-во, они лезут в город, а меня в карантин замантулили… – тут Зих замолчал, пораженный новой неожиданной мыслью. – Слушай, а ведь я на Ядренке один был. Ни одного сектанта. Их что, в карантин не сажают?

– А хрен их знает. Мне до них дела нет. Мое дело – гостиница. Я деньги зарабатываю себе и жене.

– Тоже верно, – Зих подцепил вилкой кусок свинины, отправил в рот, прожевал. – Давно женат?

– Четвертый год. Хорошая у меня жена, только не родит никогда. Но тут уж делать нечего, это у многих так.

– А где здесь какой подарок для бабы можно купить?

– В центре, на Советской, есть хороший магазин "Тысяча мелочей". Цены там высокие, но товары хорошие, довоенного добра много, и жратвы у них всякой полно. Я там обручальные кольца покупал. – Хозяин продемонстрировал Зиху золотое кольцо на пальце. – Хочешь жене что-нибудь прикупить?

– Да надо бы. А то все деньги пропью, домой вернусь ни с чем.

– Тоже правильно. Если есть что сменять на хороший товар, зайди туда, не пожалеешь. Еще налить?

– Нет, хватит. Спать хочу, завтра день колготной будет. А то, – Зих вдруг увидел то, чего не заметил в свой первый визит в гостиницу – на столике у входа на кухню стоял старый видавший виды транзисторный радиоприемник, – гляжу, радио у тебя есть? Работает?

– Работало, пока власти на городской телебашне какую-то свою установку не поставили. Теперь только их трансляция идет, а там музыка какая-то скучная, и говорят много. Да и батареи денег стоят.

– Жаль. Ладно, спасибо за ужин и выпивку.

Тепло, сытость и пьяная истома быстро сморили Зиха. Но, засыпая, Зих успел еще подумать о трех главных событиях минувшего дня. Во-первых, о карантине, в который его определили, хотя прочих пришлых в Каменный Лес туда никто не отправлял. Во-вторых, об убитой женщине – Зих так и не смог найти ответ, кто она была такая. В-третьих, местные власти им, похоже, заинтересовались, иначе как объяснить, что комендант сразу предложил ему дело – и дело вроде как серьезное. А он, оказывается, знаменитость, если и в Каменном Лесе ему с места в карьер находят работу.

Только вот непонятно, к добру это, или к худу. А если так, лучше убираться отсюда поскорее, пока не поздно.

8. ПЛАТОК

Памятник стоял на обомшелом и облезлом каменном постаменте, застывший в величественной позе, с выставленной вперед правой ногой и рукой, заложенной за лацкан пиджака – бородатый мужик, неплохо переживший прошедшие лихие годы. Когда-то он стоял среди цветников и ухоженных деревьев, но теперь вокруг был лишь грязный, заросшей сурчиной травой и гигантскими поганками пустырь. Зих несколько раз обошел его, прежде ему не доводилось видеть памятников, он только слышал о них. В городке Љ13 сохранился постамент от какой-то памятной скульптуры, поставленной там еще до Катастрофы, но статуя не выдержала морозов ядерной зимы и раскрошилась в пыль – осталась только каменная кубическая глыба, на которой еще можно было прочесть вырезанные буквы: « Ни…то. е зы…ыт, нич… не…быто.» Здесь же, на этом памятнике, отчетливо читалось «Маркс». Нужный Зиху дом был прямо перед ним. Огромный, восьмиэтажный, почти не изглоданный разрушением. На площадке перед домом громоздились ржавые костяки автомобилей, сквозь которые проросли пучки травы.

В дом охотник вошел с парадного и сразу понял, что найти нужную ему квартиру будет совсем непросто – все двери давным-давно унесли на топливо. Выручил список жильцов, висевший в подъезде вестибюля – тут значились квартиры с первой по двадцать четвертую. Квартира Дроздова должна была находиться в четвертом подъезде.

Забраться на восьмой этаж по заваленной мусором лестнице оказалось совсем непростым делом. Дом был мертв, даже вездесущих крыс нигде не было видно. В воздухе пахло плесенью и сыростью. На лестничной площадке восьмого этажа Зих отдышался, выкурил сигарету и зажег фонарь.

Начал он с квартиры, расположенной в левой стороне от лестницы и сразу понял, что Дроздов тут не жил. Квартира принадлежала, по всей видимости, какой-то женщине – на полу в лохмотьях сгнившего линолеума в изобилии валялись черепки от разбитых цветочных горшков, в углах фосфоресцировала светящаяся плесень, нараставшая десятилетиями, но в чудом сохранившемся полуразвалившемся шкафу лежала аккуратно сложенная летняя женская одежда. Зих даже удивился, насколько хорошо она сохранилась, и в другой раз обязательно забрал бы ее для Лизы, но сейчас ему недосуг был носиться с тряпками.

Вторая квартира была однокомнатной – из нее вынесли решительно все, даже клеенчатые обои со стен содрали. Зих отбросил носком ботинка валявшуюся на полу ржавую консервную банку, вздохнул и вернулся в подъезд, постоял немного у входа в третью, последнюю квартиру – и вошел. Ему показалось, что здесь пахнет давней смертью.

Тут было три комнаты, просторные и когда-то наверняка светлые и ухоженные. Зих вошел в первую комнату от входа, и вздрогнул – на полуистлевшей двуспальной кровати белели два человеческих скелета. Умершие здесь люди словно обнимались перед смертью. У Зиха внутри что-то похолодело – один скелет был заметно меньше. На кровати умерли взрослый и ребенок. Охотник посветил фонариком, в его луче среди костей и матрасной трухи что-то сверкнуло голубоватым огоньком. Это была серебряная брошь с прозрачным синим камнем: серебро почернело, но вещь была дорогая и редкая, и Зих забрал ее. На запястье большого скелета были изящные часы на металлическом браслете: покопавшись среди костей еще немного, Зих нашел по-настоящему ценные штуки – два золотых крестика и женскую золотую сережку колечком. Только ради этой добычи стоило зайти в квартиру. Больше ничего стоящего в комнате охотник не нашел.

В большой комнате, среди обломков мебели лежали сгнившие книги. На обложке одной из них Зих сумел разобрать заголовок: "Общая вирусология". Похоже, он нашел нужную квартиру. Теперь надо поискать диск.

В самой маленькой комнате, дальней в квартире, книги были повсюду, они буквально усеивали пол. Когда-то их наверняка было много больше, но колонисты растащили большую часть на топливо вместе с частями книжных шкафов, а потом сюда вообще перестали ходить. Среди книг были разбросаны обломки какой-то электронной техники. Из мебели сохранился только круглый металлический стул и массивная рама от пианино, изъеденная коррозией и покрытая вековой пылью. Зих заглянул за раму, добросовестно перетряс каждую книгу – они разваливались у него в руках. Диска тут не было, надо искать в другом месте.

Внезапно охотнику пришло в голову, что сборщики пепла из "Лабиринта" тут не были – это было очевидно, уцелевшие вещи никто не трогал уже много лет. Почему? Если лабиринтовцы тоже разыскивают диск Дроздова, чего ж здесь не искали? Это было странно и непонятно, но Зих не стал искать объяснения. Он заглянул в туалет, осмотрел там все, а потом вышел в кухню. Из мебели в кухне остался только ржавый холодильник. Зих открыл его – пусто. Диска в квартире не было. За холодильником охотник заметил красную кофейную кружку, выкатил ее стволом винтовки и сунул в рюкзак.

В коридоре перед выходом Зих задержался у встроенного шкафа с выломанной дверью. В шкафу висел заплесневелый и седой от пыли женский летний плащ. Зих осторожно, чтобы не поднять всю эту пыль, расправил плащ, сунул руку в правый карман плаща, потом в левый. Нащупал сложенный вчетверо листок бумаги. От времени и сырости бумага стала буро-желтой и ломкой, но Зих сумел разобрать следующее:

Оленька, милая, я не могу до тебя дозвониться – что-то происходит с сотовой связью, в городе отключились все телефоны. За мной приехали из госпиталя – Тихомиров срочно требует моего присутствия в институте. У меня нехорошие предчувствия. Оставляю тебе эту записку – как приедете домой, сразу поезжайте ко мне! Я оставлю для тебя и Танюшки пропуска на КПП. Не забудь паспорт и Танюхины метрики.

Целую, твой Илья.

– Илья, – сказал сам себе Зих, продолжая смотреть в записку. – А Дроздова зовут Виктор Ильич. Интересно. Что ж, здесь ничего нет, значит, пойдем в госпиталь. Может там что отыщется.

* * *

Магазин «Тысяча мелочей» располагался в подвале – тут вообще предпочитали устраиваться в подвалах, так и теплее, и безопаснее. Зих был изумлен: лавка Усача не шла с этим царством роскоши ни в какое сравнение. Магазин был освещен четырьмя электрическими лампами под красными плафонами – их свет отражался в больших зеркалах на стенах, в рядах стеклянной и хрустальной посуды на полках, в батареях выставленных на длинном прилавке бутылок. Справа стояли вешалки с одеждой, с добротными довоенными вещами всех размеров, фасонов и расцветок, и полки с обувью, мужской, женской и детской. Вдоль левой стены на стеллажах красовалась еда – консервы, пакеты с концентратами, соль, сахар, мясной и яичный порошок, брикеты синтетического жира, яркие баночки витаминайзера. А еще здесь было самое разное курево, и даже любимые сигареты Зиха, в белых пачках с красными уголками, с надписью Marlboro.

– Пришли затовариться? – Хозяйка, ухоженная женщина лет сорока, одарила охотника игривым взглядом. – Я вас раньше у нас не видела.

– Да вот шел мимо, – Зих немного отошел от первого потрясения. – Роскошно тут у вас.

– Рада, что вам нравится. У нас лучший в городе магазин. Хотите купить что-нибудь или продать?

– Да я бы все купил. – Зих замолчал, остановившись взглядом на группе фигурных бутылок с содержимым янтарного цвета. На этикетках всех бутылок было слово "Коньяк". – У вас и коньяк есть?

– Конечно. И виски есть, и настоящее довоенное вино. Представляете, ему больше ста лет, какой редкий напиток!

– Нет, вино не надо. А сколько коньяк стоит?

– Дорого. Очень дорого.

– И все же, сколько?

– Он разный. Вот этот, – женщина взяла в руки небольшую плоскую бутылку с черной этикеткой, – обойдется вам в триста довоенных банкнот. Это настоящий французский коньяк.

– Действительно дорого. А подешевле что есть?

– Что ж, у такого видного мужчины не найдется трехсот банкнот на достойный его напиток? – снисходительным тоном спросила хозяйка.

– Не знаю, – Зих вытащил из кармана найденные в мертвой квартире Дроздова украшения и часы. – Как думаете, сколько это может стоить?

– Ну, брошь симпатичная, – хозяйка поиграла брошью в лучах лампы, оценивая камень. – И александрит в ней настоящий, давно таких не видела. Сто банкнот могу дать. Крестики тоже миленькие, по двадцать банкнот за штуку. За сережку пять банкнот.

– А часы?

– К чему мне они? Это хлам. Оставьте себе.

– Значит, всего сто сорок пять банкнот? А какой коньяк я могу купить на эти деньги?

– Так хотите коньяку попить? – Женщина снисходительно усмехнулась. – Странный вы мужчина. Хотя я вас понимаю – наверное, никогда настоящий коньяк не пробовали?

– Пробовал. Потому и хочу купить.

– Знаете, у меня есть для вас бутылка довоенного бренди. Не французский, конечно, но очень неплохой. Всего восемьдесят банкнот.

– А сигареты "Мальборо" у вас почем?

– Для вас – по сорок.

Зих задумался. Сорок банкнот – это двадцать патронов для его винтовки. Или пять банок самой лучшей тушенки, или килограммовый пакет сахара. Стоит ли? На подарок Лизе совсем ничего не останется. Хозяйка будто угадала его колебания.

– Знаете, что я вам скажу? – зашептала она заговорщически. – Вы мужчина боевой, и для вас у меня кое-что особенное есть. Вот, смотрите, – женщина вытащила из-под прилавка великолепный кинжал с обоюдоострым лезвием и черной пластиковой рукоятью. – Это настоящий Фэрберн-Сайкс, английская работа, мечта, а не нож. Могу обменять его на весь ваш золотой хлам, это очень выгодная сделка для вас. Такой нож вы уж точно нигде не купите, отвечаю.

– Я… не знаю, – Зих еще никогда не сталкивался с таким количеством соблазнов, и ему стало немного не по себе. – Я вообще-то хотел жене подарок купить.

– А? – Хозяйка понимающе кивнула. – Что же вы сразу не сказали? Заботливый муж, значит? Просто чудесно! Сейчас я вам покажу кое-что особенное.

Чем-то особенным оказался небольшой платок из белого пуха. Мягкий, пушистый, легкий и поразительно теплый. Пробуя его пальцами, Зих представил себе слабую улыбку Лизы, когда он накинет ей этот платок на плечи, как она будет благодарить его – и как этот платок согреет ее, даст ей хоть немножечко тепла, которое проклятая болезнь выпивает из нее каждую секунду. Коньяк, сигареты, кинжал – все было забыто.

– Сколько? – спросил он.

– Вы мне нравитесь, поэтому отдам за сто сорок. Так он стоит двести.

Зих решительно протянул женщине золотые побрякушки вместе с поломанными часами, взял платок, бережно свернул и положил в рюкзак. Хозяйка с улыбкой смотрела на него.

– Завидую вашей жене, – сказала она. – Вы хороший муж.

– Надеюсь, – сказал Зих и, бросив последний взгляд на бутылки с коньяком, пошел к выходу.

Выходя из магазина, охотник увидел большой фанерный ящик у самой двери. Он не заметил его, когда входил. Ящик был полон одноразовых пластмассовых ложек, чашек, тарелок, мисочек, поломанных детских игрушек и прочей дребедени, которая, видимо, для хозяйки магазина не представляла никакой ценности и была свалена в этот ящик. Зих уже видел похожие вещи – там, в Роднике, у сектантов. И одежда, что висела на вешалках в магазине, тоже была очень похожей на ту, что была на фанатиках, спасенных ими у старой церкви. Хорошая, довоенная одежда. Откуда она тут?

Зих поежился, но не потому, что после теплого подвала его окружил холодный уличный холод. Он снова вспомнил светловолосую девушку, застреленную патрулем на его глазах. На ней был кустарный заячий тулуп, но, может быть, ее одежда сейчас тоже висит на вешалке в этом магазине? Так что же тут творится, в этом городе?

Хозяйка курила длинную коричневую сигарету, когда он вернулся.

– Что-то не так? – спросила она с беспокойством.

– Нет, я спросить хотел. У вас в магазине была девушка, светленькая такая. Вы ей тулуп из заячьих шкурок не продавали?

– Светловолосая девушка? – Хозяйка покачала головой. – У меня много посетителей в последнее время. Сектанты, знаете? Они приносят ненужные им вещи, я покупаю, обмениваю на то, что им пригодится. На еду, в основном. Всем выгодно. Что-то не так?

– Нет, просто я… Все нормально. Бывайте здоровы.

– Приходите еще, буду рада! – крикнула хозяйка вслед Зиху.

Зих промолчал. На улице он зажег сигарету, постоял немного – если еще минуту назад его знобило, то теперь он совсем не чувствовал вечернего холода. Его окликнул какой-то человек в обшитой собачьим мехом военной шинели.

– Огоньку не будет у тебя? – спросил человек, демонстрируя Зиху зажатую в пальцах самокрутку.

– Слушай, как мне к Госпиталю пройти? – спросил Зих.

– К Госпиталю? – Человек, казалось, был удивлен. – Да тут рядом совсем Госпиталь. А чего тебе там понадобилось?

– Вроде как гниль у меня, – сказал Зих.

Человек в шинели прянул от Зиха с ругательствами и, перебежав на другую сторону улицы, исчез за углом дома. Охотник докурил сигарету и пошел искать Госпиталь.