Текст книги "Ямато. Японский императорский дом"

Автор книги: Андрей Шляхов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Император Хигасияма, «друг сёгуната»

Прежде чем начинать рассказ о императоре Хигасияме, которому удавалось поддерживать дружеские отношения с сёгунатом Токугава, нужно сказать еще кое-что о порядках, царивших в третьем сёгунате.

Во избежание смут и повторения случившегося с домом Ода после смерти Нобунаги, Иэясу установил четкий порядок наследования сёгунской должности, который основывался на приоритете старших сыновей. «Даймё [в данном случае – вассалы] относятся к старшему сыну с особым уважением, – писал Иэясу в одном из писем. – Младшие сыновья – это слуги старшего, связанные с ним родственными узами. Раздоры возникают в том случае, если второй сын пользуется бóльшим влиянием, чем его старший брат». Также был четко определен перечень родственных домов, представители которых могли претендовать на должность сёгуна в случае отсутствия наследников в основной ветви. В случае неповиновения сёгуны не церемонились с братьями – лишали владений, ссылали, а то и принуждали к самоубийству. Суровые порядки, царившие в доме Токугава, обеспечивали поддержание сёгунской власти двояким образом, с одной стороны, они не давали разгореться пламени межродственных раздоров, а, с другой, показывали окружающим (в первую очередь – императорскому двору и местным правителям), что с домом Токугава шутки плохи. Даймё, вдобавок ко всему, разделили на три категории. Давние союзники дома Токугава назывались «исконными даймё» («фудай даймё»), те, кто запятнал себя враждой, назывались «посторонними даймё» («тодзама даймё») на протяжении длительного времени всячески ущемлялись в правах, а родственники дома Токугава относились к «даймё камона» («камон даймё») и имели над остальными некоторые преимущества, но при этом не назначались на высокие должности, чтобы у них вдруг не возникло желания захватить власть. Примечательно, что система заложничества, согласно которой даймё были обязаны жить в Эдо, а при отлучках оставлять в качестве заложников свои семьи, очень скоро распространилась на все категории даймё, хотя изначально касалась только «посторонних». Как говорится, «доверять доверяй, а меч под рукой держи».

Положение императоров во время третьего сёгуната было не настолько плачевным, как при последних сёгунах из дома Асикага, при которых в Киото и во всем государстве царил хаос. Но если сёгуны Асикага, в лучшие времена, считались с императорским двором и пытались изображать хотя бы видимость сотрудничества, то для сёгуната Токугава император был досадной помехой, которую невозможно устранить, так что ни о каком сотрудничестве не могло быть и речи. Соответствующим было и отношение. Расходы на содержание императорского двора утверждал сёгун, сокращая их при малейшем недовольстве, в кормление двору выделялись малоурожайные земли, а братьев наследных принцев, ради большего ослабления двора, принуждали к пострижению в монахи, иначе говоря – изолировали в монастырях. Императору требовались большие дипломатические способности для того, чтобы в подобных условиях наладить хорошие отношения с сёгунатом…

Принц Асахито, провозглашенный в 1682 году наследником престола, стал первым, кого после трехвекового перерыва удостоили древнего титула котайси («Великого сына императора») – императорский двор пытался подчеркнуть свое тускнеющее величие, возрождая древние традиции. Когда Асахито шел двенадцатый год, он получил престол от своего отца, императора Рэйгэна, ставшего дайдзё тэнно. Рэйгэн тоже старался жить в ладу с сёгунским правительством и именно с него началось возрождение древних традиций, самой значимой из которых стал обряд дайдзёсай – жертвование богам рисовых зерен в качестве благодарности за ниспосланный урожай. Без хороших отношений с сёгуном возрождать традиции было бы невозможно, поскольку совершение любого обряда требовало определенных расходов, а императорский двор содержался примерно на уровне даймё средней руки – не впроголодь (если, конечно, сёгун не гневался), но и без роскоши. Если пересчитать на рис, то благодаря стараниям императоров Рэйгэна и Хигасиямы (такое имя получил Асахито) ежегодный доход императорского двора, определяемый, как уже было сказано, сёгуном, возрос с десяти тысяч коку[89]89
  Коку – традиционная японская мера объёма, примерно равная ста восьмидесяти литрам. Один коку риса весит около ста пятидесяти килограмм, что соответствует среднему количеству, необходимому в год одному взрослому человеку. Традиционно размеры жалования и налогов, доходность поместий и прочие показатели подобного рода выражались в коку. Учитывался необработанный рис.


[Закрыть] риса до тридцати – цифры говорят сами за себя.

Собственно, обращение императорского дома к своим корням, было выгодно сёгунам. Во-первых, лучше пусть император совершает обряды, нежели лезет в политику, а, во-вторых, все торжественные церемонии непременно сопровождались какими-либо «реверансами» в адрес сёгуна, способствовали росту его величия.

Надо сказать, сто при всей гладкости отношений между бакуфу и императорским двором определенные трения всегда имели место, в том числе и в правление императора Рэйгэна, и при императоре Хигасияме. Чаще всего недовольство бакуфу вызывала кадровая политика двора или же попытка вмешательства в государственные дела, которые традиционно считались прерогативой императора.

Двадцатитрехлетнее правление императора Хигасиямы, который занимал престол с 1687 по 1709 год, осложнялось борьбой за власть с экс-императором Рэйгэном, который, несмотря на пострижение в монахи, стремился держать все дела двора под своим контролем. В отношениях с отцом Хигасияма проявлял ту же дипломатичность, что и в отношениях с бакуфу – старался добиться своего, не обостряя отношений. Как известно, там, где глупец ищет ссоры, умный всегда сможет договориться.

С установлением сёгуната Токугава дипломатичность стала ключевым необходимым качеством для императоров, которые не могли надеяться на появление нового Ода Нобунаги. Продолжая дело, начатое его отцом, император Хигасияма старался заложить основы благополучия императорского двора, выстроить гармоничные отношения с сёгунатом. Гармония в данном случае означала получение максимальных выгод при максимальном же сохранении достоинства.

В правление Хигасиямы, а именно – в январе 1703 года, произошел инцидент, вошедший в историю Японии как пример самоотверженной верности долгу. Ее участники – сорок семь ронинов[90]90
  «Ронином» назывался самурай, не имевший сюзерена.


[Закрыть], известны всему миру по многочисленным экранизациям, а также, благодаря широкой представленности в японской живописи и литературе.

Дело было так. Некий Ёсинака, принадлежащий к знатному дому Кира, который состоял в родстве с домом Асикага, был церемониймейстером-кокэ при пятом сёгуне Цунаёси. В 1701 году Ёсинаке поручили наставничество над даймё Асано-но Наканори, который занимал почетную придворную должность такумо-но-ками («чиновник, ответственный за строительство»). Есинака должен был подготовить Наканори к приему императорского посла. С наступлением Нового года, сёгун отправлял подарки императору и получал от него ответные дары, которые и должен был принять Наканори с соблюдением всех положенных церемоний.

Шестидесятилетний Ёсинака относился к тридцатичетырехлетнему и стоявшему ниже в иерархии Наканори без какого-либо уважения. Он потребовал взятку за свою науку, а когда Наканори отказался приносить дары, начал всячески его третировать и оскорблять. 14 марта 1701 года доведенный до отчаяния Наканори набросился на Ёсинаку с мечом. Ёсинака отделался испугом и парой царапин на лбу благодаря тому, что меч Наканори застрял в деревянной колонне, поддерживавшей потолок.

В пылу гнева Наканори допустил большую ошибку, обнажив меч в пределах сёгунского дворца, поскольку за это карали смертью. Ему следовало свести счёты с Ёсинакой где-нибудь в Эдо и тогда это выглядело бы как личное дело двух самураев. Ёсинака же не обнажил меча, поэтому к нему не было претензий, а вот Наканори принудили совершить сэппуку вечером того же дня. Перед тем, как уйти из жизни, Наканори сочинил трогательное дзисей[91]91
  Дзисэй – предсмертное стихотворение, важная часть предсмертного ритуала самураев.


[Закрыть]:

 
Цветы опадают,
Когда дует весенний ветер.
С жизнью я
Ещё легче прощаюсь.
Но – почему?
 

Владения дома Асано были конфискованы сёгуном.

После гибели Наканори его самураи стали ронинами. Сорок семь наиболее верных ронинов решили отомстить за гибель своего сюзерена. Задача была сложной, поскольку Ёсинака жил в самом центре Эдо, близ сёгунского дворца, и дом представлял собой настоящую крепость, охраняемую множеством вассалов и слуг. Подстерегать Ёсинаку возле дома было бесперспективно – на толпу самураев сразу же обратят внимание столичные блюстители порядка, к тому же Ёсинака передвигался по Эдо в сопровождении многочисленной свиты. Действовать следовало тонко, по тщательно разработанному плану.

Для того, чтобы усыпить бдительность Ёсинаки, ронины разъехались по стране, а оставшийся в столице их предводитель Ооиши-но Ёсио пьянствовал напоказ, давая понять всем, что бывшие самураи дома Асано не собираются мстить за гибель своего господина. Те же ронины, которые покинули столицу, готовились к мести. У каждого была своя задача и каждый был готов на любые жертвы для того, чтобы решить ее. Например – жениться на дочери подрядчика, строившего дом Ёсинаки ради того, чтобы добыть план дома.

С формальной точки зрения Наканори получил заслуженное наказание, поскольку нарушил принятые правила, да, вдобавок, напал на человека более высокого ранга и своего наставника. Но во всех ситуациях нужно принимать во внимание причины содеянного. Нападение Наканори было спровоцировано недостойным поведением Ёсинаки, который не раз оскорблял его на людях. По справедливости, Ёсинаке полагалось такое же наказание, как и Наканори. Сорок семь верных ронинов собирались восстановить попранную справедливость, именно так нужно понимать их месть, свершившуюся 30 января 1703 года. Примечательно, что перед нападением на дом Ёсинаки ронины-мстители отправили послания жителям соседних домов, в которых просили их не беспокоиться и обещали не причинять им вреда. Тщательно спланированное нападение увенчалось успехом. Схваченному Ёсинаке предложили для ухода из жизни меч, которым совершил сэппуку Наканори, но он отказался, и тогда Ёсио отсек ему голову, которая была торжественно возложена к могиле Наканори.

Исполнив свой долг, ронины сдались властям, которые оказались в сложной ситуации – с одной стороны, ронины нарушили закон сёгуната, запрещавший месть, а, с другой, продемонстрировали похвальную верность самурайскому долгу. В конце концов, вместо позорной казни им было разрешено умереть достойно, посредством сэппуку. Лишь один, самый младший, которому шел шестнадцатый год, был помилован. Слава сорока семи ронинов настолько велика, что на вопрос: «Когда правил император Хигасияма?» в Японии можно получить ответ: «В то время, когда жили сорок семь верных вассалов».

В мае 1704 года Хигасияма заявил в кругу родных о том, что намерен отречься от престола, но бакуфу разрешило ему сделать это лишь пятью годами позже. Преемником Хигасиямы стал его пятый сын принц Ёсихито, известный как император Накамикадо. С его именем связан один любопытный исторический анекдот. В 1729 году, когда Накамикадо сидел на престоле, по приказу сёгуна Ёсимунэ в Эдо был доставлен из Вьетнама слон, которого пожелал увидеть император. Формально представление слона ко двору являлось высочайшей аудиенцией, право на которую имели лишь обладатели высоких титулов и рангов. Пришлось пожаловать слону титул «белоснежного слона» и чиновничий ранг четвертого класса.

ПОСТСКРИПТУМ. Представление о императоре Хигасияме было бы неполным без характеристики его «соправителя» Цунаёси, пятого сёгуна из династии Токугава, известного под прозвищем «Собачий сёгун». Впрочем, определение «эксцентричный тиран» было бы более точным.

Цунаёси был третьим сыном сёгуна Иэмицу и, мягко говоря, не пользовался доверием отца по причине своей несдержанности. Для того, чтобы обезопасить старших сыновей от происков Цунаёси, Иэмицу велел ему заняться изучением наук, а не военного дела, однако эта предосторожность не сработала – Иэцуна, старший сын и преемник Иэмицу, не оставил после себя наследника, и потому в 1680 году сёгуном был избран Цунаёси.

К животным Цунаёси относился гораздо лучше, чем к людям. В 1687 году он издал свой знаменитый указ «О запрете лишения жизни живых существ», из-за которого его и прозвали «Собачьим сёгуном». Запрет распространился на всю живность, включая рыб и черепах, что привело всю японскую нацию к вегетарианскому питанию. Ладно бы только это, как говорится – был бы рис на столе, но гораздо большие неудобства подданным доставляли бродячие собаки, расплодившиеся сверх всякой меры (сёгун создавал для них приюты по всей стране). На собак запрещалось кричать и вообще обращаться с ними невежливо, если собаки травили посевы, то их следовало уважительно просить уйти прочь, а если собака нападала на человека, то человек мог только уворачиваться или убегать, не более того, ведь проявление неуважения к собакам каралось смертной казнью. Примечательно, что при этом сам сёгун при себе и вообще в своем дворце собак не держал. Его любовь к собакам объяснялась то ли приверженностью к нормам буддийской морали, то ли суеверными мотивами. Можно представить, насколько сложно было находить общий язык с таким человеком.

Императрица Го-Сакурамати, последняя женщина на престоле

Принцесса Тосико, по титулу известная как принцесса Акэ, на сегодняшний день является последней женщиной, занимавшей японский императорский престол. Тосико была второй дочерью императора Сакурамати, восседавшего на престоле с 1735 по 1747 год. Этот император прославился своей приверженностью к древним обрядам, литературе и живописи, ввиду чего его часто сравнивали с принцем Сётоку и даже считали, что принц возродился в теле Сакурамати. Бóльшая часть пребывания императора на престоле пришлась на время правления Ёсимунэ, восьмого сёгуна из династии Токугава, который по своим талантам правителя не уступал самому Токугава-но Иэясу. Ёсимунэ проводил реформы, направленные на укрепление финансовой системы государства, и всячески стимулировал увеличение посевов риса, за что его прозвали «рисовым сёгуном». В быту он был скромен, как и подобало настоящему самураю, всяческие церемонии находил бесполезными, но не мешал императорскому двору жить по своим правилам до тех пор, пока императоры не мешали ему управлять государством, и не сильно экономил на содержании двора, так что жизнь императора Сакурамати была спокойной и относительно беззаботной. В июне 1747 года Сакурамати передал престол своему шестилетнему сыну Тохито, известному как император Момодзоно. Император Момодзоно умер в 1762 году, когда его сыну и наследнику Хидэхито было четыре года. Во избежание осложнений, которыми могло сопровождаться воцарение малолетнего Хидэхито, Момодзоно предпочел передать престол своей двадцатидвухлетней старшей сестре (единокровной), которая получила имя Го-Сакурамати. Опасения Момодзоно были обусловлены ухудшением отношений между ним и сёгунским правительством в результате инцидента, произошедшего в 1754 году в княжестве Сацума. Сёгун Иэсигэ, сын и преемник «рисового сёгуна» Ёсимунэ, сильно недолюбливал местного даймё Симадзу-но Сигэтоси и потому навязал ему строительство речной дамбы, которое легло тяжелым бременем на плечи сацумцев. Из-за надуманных придирок дамба трижды разрушалась по приказу сёгуната на стадии завершения строительства. Вдобавок ко всему, строительство сопровождалось вспышкой дизентерии, унесшей жизни тридцати трех сацумских самураев… В знак протеста против произвола властей, пятьдесят два самурая, в том числе и ответственный за строительство Хирата-но Юкиэ, совершили сэппуку. Император имел неосторожность выступить в поддержку сацумцев, а сёгунскому правительству, разумеется, это не понравилось. Передавая престол сестре, Момодзоно совершал условный «ход конем», позволявший его сыну сохранить право на престол, иначе бакуфу могло придраться к тому, что император слишком уж мал возрастом и поставить вместо него представителя другой ветви императорского дома.

Есть сведения относительно того, что сацумский инцидент мог дать толчок к восстановлению прямого императорского правления. Заговорщики намеревались устранить сёгуна и его ближайших помощников, а затем спровоцировать раздор между двумя младшими братьями Иэсигэ. Таким образом, дом Токугава продемонстрировал бы свою неспособность управлять страной и это тяжкое бремя пришлось бы взять на себя императору… Но – не сбылось.

Императрица Го-Сакурамати честно исполнила свою миссию – в конце 1769 года она отреклась от престола в пользу племянника, который стал императором Го-Момодзоно, а сама, в качестве дайдзё тэнно, занялась углубленным изучением китайского классического наследия и литературной деятельностью. Она дожила до семидесятичетырехлетнего возраста и оставила потомкам весьма обстоятельные дневники и сборник стихотворений и очерков, посвященный событиям, происходившим в императорском дворце.

Императорский двор в период сёгуната Токугава

Только при первых трех сёгунах из династии Токугава финансовые дела шли более-менее хорошо и доходы преобладали над расходами. Затем ситуация изменилась и средств стало не хватать, приходилось повышать налоги и снижать содержание благородных металлов в монетах. Если третий сёгун Иэмицу оставил после себя казну с шестью миллионами рё[92]92
  Рё – японская денежная единица, имевшая хождение в 1601–1868 годах, а также мера веса, примерно равная шестнадцати с половиной граммам.


[Закрыть] золотом, то его сын Иэцуна оставил своему преемнику всего один миллион рё. Реформы, проведенные сёгуном Ёсимунэ, улучшили финансовое положение страны, но не решили всех проблем. Сакоку[93]93
  «Сакоку» дословно переводится как «страна на цепи». Два раза в год разрешался заход голландских и китайских судов в порт Нагасаки. Голландцы-протестанты получили такую привилегию за полный отказ от распространения христианства в Японии и помощь в подавлении восстания крестьян-католиков в княжестве Симабара (1637–1638).


[Закрыть], политика жесткой самоизоляции Японии, которую Ёсимунэ ввел на фоне своих реформ, обеспечивала политическую стабильность, но лишала сёгунское правительство доходов от иностранной торговли, так что приходилось рассчитывать только на собственные силы и ресурсы. Ставка делалась не на увеличение производства, а на ограничение потребления, благо самурайский моральный кодекс бусидо считал скромность и неприхотливость в быту одними из главных достоинств человека с оружием[94]94
  Слово «буси», означающее «человек с оружием», использовалось ранее слова «самурай». «Бусидо» переводится как «путь буси». Носить оружие имели право только самураи, крестьянин, взявший в руки меч, рисковал лишиться жизни. Этот запрет и стимулировал развитие боевых искусств, в которых оружием служили руки и ноги, а также использовались такие дозволенные несамураям орудия как палки или нунтяку.


[Закрыть]. Владетельные даймё жили примерно так же, как и их самураи, несмотря на огромную разницу в статусе. Сёгуны подавали пример своим подданным – носили одежды из простых тканей, не проводили пышных церемоний, а на столах у всех доминировали рис и овощи, а не какие-то изысканные деликатесы.

Если вся страна живет скромно, то и императорскому двору не к лицу роскошь. Придерживаясь этого правила, сёгуны всячески старались сэкономить на содержании двора. Императорам приходилось зарабатывать переписыванием книг, одежды носились до тех пор, пока не начинали истлевать, «пиршества», устраиваемые в предписанных традициями случаях, напоминали монастырские обеды…[95]95
  Рацион буддийских монахов скромен не только по своему составу, но и по количеству.


[Закрыть]

Регламентация всех сфер жизни японцев в период сёгуната Токугава достигла своего пика. Все регулировалось традициями и указами сёгунов. Основная деятельность была сосредоточена в Эдо, а Киото словно бы пребывал во сне и казалось, что этот сон будет длиться вечно, ведь сёгуны правили страной с 1192 года (небольшие перерывы не в счет). Простым японцам было безразлично, кто правит страной – сёгун или император, ведь принципы правления и передачи власти были одинаковыми. Для самураев власть сёгуна была предпочтительнее императорской власти, поскольку именно в период Эдо самураи стали высшим сословием в Японии. Что же касается крупных феодалов-даймё, то их положение в сёгунате Токугава было незавидным. Изначально политика сёгунов была направлена на уменьшение влияния даймё и законодательное ограничение их полномочий, вплоть до необходимости испрашивания у сёгуна разрешений на заключение брака и любом строительстве на своей территории. Никакого самодурства в подобных запретах не было – контроль над брачными союзами позволял сёгунам избегать возникновения нежелательных для них альянсов, а контроль над строительством не позволял даймё возводить укрепления. Перераспределение феодов и необходимость постоянного проживания в столице сильно ударяли по финансовым возможностям даймё. Пожалуй, нужно уточнить, что система заложничества приносила сёгунам двойную выгоду – предоставляла заложников и разоряла даймё. Поездки в свои владения и обратно обходились дорого, ведь даймё сопровождала большая свита. Транспортировка провизии в столицу тоже влетала в копеечку. Кроме того, по прибытии в Эдо, а также по каким-то торжественным случаям приходилось делать сёгунам дорогостоящие подарки, а еще было нужно демонстрировать свою состоятельность перед другими даймё (сёгуны могли жить скромно и требовать того же от своих самураев, но даймё они нисколько не ограничивали в роскоши – пусть уж лучше тратятся на дорогие одежды, чем на содержание большого войска). Кстати говоря, строительство и ремонт зданий в Эдо в основном проводилось на средства даймё.

К середине XVII века даймё перестали представлять для сёгунов опасность, а в дальнейшем их положение продолжало ухудшаться. Но не будем забывать о том, что именно даймё были главной опорой императорского престола – ослабление даймё лишало императорский двор последних остатков влияния.

Со второй половины XVIII века начинается упадок сёгуната Токугава. Задержки с выплатой жалованья стали регулярными, само жалование (рисовые пайки) сокращалось, для того чтобы свести концы с концами, самураи были вынуждены занимать деньги у ростовщиков. Даймё тоже обращались к ростовщикам, ссужались деньги и императорскому двору, так что и со временем ростовщики, точнее – занимавшиеся ростовщичеством торговцы стали второй по влиятельности силой в японском обществе. Первое место занимали не сёгуны, как можно подумать, а высшие государственные сановники. Начиная с девятого сёгуна Иэсигэ, который носил этот титул с 1745 по 1760 год, сёгунская власть становится номинальной и к управлению страной приходят члены родзю – совета старейшин при сёгуне, обычно состоявшем из шести человек. Так, например, при Иэсигэ, человеке больном и неспособным к правлению, на первый план выдвинулся его секретарь Ока-но Тадамицу. Если бы события развивались бы несколько иным образом, то на смену сёгунату Токугава вполне мог бы прийти какой-нибудь другой сёгунат…