Текст книги "Странник (авторский текст)"

Автор книги: Андрей Мартьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Это почему?

– В кругах антропологов есть обоснованное мнение, – задумчиво сказал дед, – что рецессивный ген, отвечающий за преобладание феомеланина, дающего рыжий цвет волос, сапиенсы унаследовали от неандертальцев благодаря нечастым случаям межвидовой гибридизации, интербридинга. Такое бывало, есть возможность убедится лично. Пойдем в гости, не пожалеешь…

Глава восьмая. Альтернативная цивилизация

Новосибирск – «субъективная реальность»

10–19 мая 2010 года.

– Это, дорогие мои, одно из самых неожиданных направлений работы, – сказал Иван, побарабанив пальцами по столу. – Дух захватывает. Когда-нибудь потом нас спросят: а каков смысл в изучении аномалий? Практический? Мы сразу выложим на стол туза: оцените – вот вам парк Четвертичного периода! Есть тут искра благородной сумасшедшинки!

– Надеюсь, вы просто неудачно пошутили? – подозрительно спросила филологесса. – Ваня, вы меня пугаете. Удаленные внешние исследования на той стороне– сколько угодно, но тащить специфическую фауну сюда, к нам, в объективное время? Последствия просчитали?

– Мамонт – не тираннозавр, никому голову не откусит. Надеюсь столь авторитетное мнение оспаривать не будете? Никто не говорит «сделаем это прямо сейчас, немедленно» – я подразумеваю среднесрочную перспективу. Отстроимся, раскрутимся, тогда можно будет начинать безобразничать и мистифицировать общественность: нашли в вечной мерзлоте останки сунгарийского мамонта с уцелевшей ДНК, вырастили в пробирке… Убедительные доказательства состряпаем, какие трудности? Впрочем, реконструкция фауны задача второстепенная. Я бы начал с более важного – только умоляю, давайте сразу обойдемся без громких протестов! Я знаю, что вы мне захотите сказать!

– Боже мой, у Вани очередная сногсшибательная идея, – вздохнул Славик. – Следует ожидать крупных неприятностей. Высказывайся.

– Наступает теплое время года, вы с батей днями пропадаете за Дверью. Освоился?

– И что? – Славик еще больше насторожился.

– По твоим оценкам, сколько всего Homo neanderthalensis обитает ближайшем радиусе от аномалии? Численность?

– Я пока видел всего четыре стоянки, в двух больших семьях около тридцати особей… То есть, тридцати человек, в остальных по пятнадцать-семнадцать, но к весне родятся дети, несколько женщин на сносях – Андрей Ильич говорит, будто неандертальцы умеют контролировать рождаемость и зачинают потомство так, чтобы младенцы появлялись после схода снега и начала сытного охотничьего сезона – гораздо проще выходить и выкормить малышей… Ты к чему ведешь?

– Где у нас карта центральной Сибири? – Иван встал, подошел к полке, забитой подшивками документов и справочной литературой. Отыскал масштабный план, убрал со стола чайные чашки, расстелил. – Севернее Томска и восточнее Нижневартовска, в междуречье Обь-Енисей расположены дикие незаселенные территории, где человека не встретишь. Верховья реки Сым и Сымское нагорье – посмотрите, на протяжении полутысячи километров никаких признаков жилья. Бескрайняя нетронутая тайга с колоссальной кормовой базой – зверья там видимо-невидимо, а климат помягче чем в эпоху Вюрмского оледенения. Кто сказал, что неандертальцы не сумеют выжить при столь благоприятных условиях и в окружении более-менее привычного биома? В сравнительной безопасности?

– Дед тебя шлепнет при одной попытке озвучить эту безумную мысль, – твердо сказал Славик, знавший, сколь трепетно Андрей Ильич относится к «подопечным». – Прикончит с особой жестокостью, причем в суде я буду свидетельствовать на стороне защиты. Окончательно рехнулся?

– Наоборот, я так нормален, что сам порой удивляюсь, – не моргнув глазом ответил Ваня. – Дед, впрочем, еще нормальнее – не поднимет руку на родного сына… Готов выслушать разумные доводы против. Однако, для начала скажу, что спасти от полного исчезновения наших старших братьев было бы делом достойным.

– Позвольте мне, – вмешалась рассудительная Алёна. – Пункт первый: микрофлора по сравнению с палеолитом разительно изменилась. Неандертальцы моментально перемрут от неизвестных в те времена болезней.

– Возражаю, – сказал Иван. – Аргусы миллион раз могли занести современную заразу на ту сторону, Дверь известна почти столетие и пользовались ею постоянно. Батя в шестидесятых-семидесятых оттудамесяцами не вылезал, а наблюдать за палеоантропами начал еще раньше.

– Верно, – нехотя подтвердил Славик. – Он крепкие, палкой не убьешь. Андрей Ильич утверждает, что неандертальцы практически не болеют и спокойно переносят холодные зимы без насморков-простуд. Другое дело рацион питания – палеоантропы употребляют не только мясо, но и тьму-тьмущую корешков и растений, которые за пятьдесят тысяч лет могли вымереть…

– Снова возражение: таёжные зоны России стали формироваться ещё до наступления ледников и со временем мало менялись. Да, крупные животные исчезли, но остались привычные олени-косули, медведи, мелкая живность. Сам рассказывал, что видел на той сторонезайцев!

– Только они покрупнее наших.

– Неважно! За четыреста-пятьсот веков зайцы вполне могли поменять облик – эволюция! Так спросим себя, какие же непреодолимые препятствия мы видим? Проблема уединенности и скрытности снимается – в Сибири полным-полно медвежьих углов, куда нога Homo sapiens отродясь не ступала. Пищевая цепочка в наличии. Биом привычный – палеоантропы обитали как в тундростепи, так и в тайге.

– Они не кочуют, – напомнил Славик. – Эти неандертальцы оседлые, летом переходят на более удобное стойбище неподалеку, зимой возвращаются… Позволь, я разобью твои оптимистичные построения в прах: набитое брюхо и теоретическое отсутствие врага-сапиенса не являются обязательными факторами выживания. Ты говоришь так, словно речь идет о переселении обезьян из одного заповедника в другой, а на самом деле всё гораздо сложнее. Не думал, что палеоантропы могут умереть от стресса? Затосковать?

– Прикажешь выслушать лекцию о нежной душевной организации Homo neanderthalensis? – вздернул брови Иван. – Сведения почерпнутые из ученых трудов по человеческой психологии убеждают меня, что суровая среда обитания должна формировать у людей суровые характеры. Ты ведь заявляешь, что они – люди?

– Люди… Но другие!

– Кажется я поняла, что Славик хочет сказать, однако сформулировать затрудняется, – остановила спор филологесса. – Простейший пример: шимпанзе – примат, и мышиный лемур тоже примат. Мы с вами – приматы. Но между высокоразвитым гоминидом шимпанзе и туповатым лемуром с массой тела в пятьдесят граммов, лежит такая же огромная пропасть, как между людьми и человекообразными обезьянами. Биологический отряд один, а разница бесконечна. Не удивлена тому, что психологически неандертальцы резко отличаются от человека разумного.

– Еще как отличаются, – буркнул Славик. – Давайте временно закроем эту тему, согласны? Честное слово, я сочувствую палеоантропам и сохранить их, используя наши возможности, было бы очень здорово. Вопрос этический: почему мы должны принимать решение за неандертальцев, а во-вторых – как бы не сделать хуже.

– Куда уж хуже, чем есть, – отозвался Иван. – Выбор между шансом выжить, продолжив развитие, и неизбежным вымиранием? Засекретить программу сохранения палеоантропов труда не составит, толстозадые американские туристки с фотоаппаратами в парке Четвертичного периода окажутся только через мой труп… Решим! Я всего лишь предложил! Всё, коллеги, совещание окончено. Мы с Алёной Дмитриевной поехали на встречу с подрядчиками. Славик? Твои планы?

– Зайду к Малышу, отвезет меня в поселок, к Андрею Ильичу. Решили забуриться на ту сторонудней на несколько, так что скоро нас троих не ждите.

– Троих? – осторожно уточнила Алёна.

– Взяли Малыша в помощники – он ведь работает на корпорацию, верно? Лишняя пара рук не помешает. И он не трепло.

– Делайте, что хотите, – кивнул Иван. – Только не рискуйте зазря… Постой. Ты сказал «Почему мы должны принимать за них решение», верно? А что, если neanderthalensis подтолкнуть к этому решению?

– Но как? – вытаращился Славик.

– Не знаю. Думай. Посоветуйся с дедом, он поймет…

* * *

К майским праздникам 2010 года корпорация, получившая официальное название «Новосибирский технопарк», при незаметной для большинства поддержке правительства начала реализовывать генеральный план строительства.

К Академгородку и поселку Кирова сгонялась техника, возводились ангары и двухколейное ответвление железной дороги, а сами концессионеры сохраняли частичное инкогнито, выступая в начальственных кабинетах под личиной инвесторов от мало кому известного сингапурского холдинга IAS, обладавшего, между прочим, фантастическими по временам кризиса финансовыми резервами.

Если конспиративный «офис» располагался в квартире на окраинной Абаканской улице, то под центральную контору с солидным штатом арендовали облюбованное здание в самом центре, на углу Фрунзе и Красного проспекта, выставив оттуда (с солидной компенсацией, разумеется) несколько маленьких фирмочек, торговавших чем угодно – от компьютеров, до мебели и сантехники.

За время стремительного ремонта и приведения облика дома к стандартам европейского бизнеса, Ваня слетал в Германию где ангажировал управленцев с обязательным знанием русского языка, которые и должны были осуществить первоначальные замыслы – господа получали непристойно большое жалование, но свое дело знали крепко.

Для работы с отечественными бюрократами удалось переманить из госструктур знающих чиновников, призванных осуществлять контакты между немцами-менеджерами, госструктурами и наемными работниками из числа соотечественников – ради того, чтобы буржуев не хватил инсульт при виде российского разгильдяйства, а наши поставщики-подрядчики-работяги не лишились рассудка от строжайших требований «немчуры».

Как ни странно, симбиоз был достигнут и все вроде бы остались довольны.

Мало-помалу, «Технопарк» приобретал зримые очертания. Сформирован коллектив инженеров, земля выделена, площадь размечена, проект находится на последней стадии согласования. Основные направления, судя по бумагам, информационные технологии, медико-биологические технологии, силовая электроника и приборостроение, общая площадь научно-производственных помещений составит около сто пятидесяти тысяч квадратных метров – хитрющий премьер и тут не упустил возможности урвать кусочек «для себя», ненавязчиво подсунув Ивану инвесторов от госкорпораций.

Мол, зачем вам такая огромная территория? Потеснитесь, пожалуйста. Гарантирую, они не станут вам мешать и совать нос в чужие дела. Опасаетесь – так постройте забор высотой хоть с Кремлевскую стену, прятаться от злокозненного Чубайса вкупе с «Роснано».

По рукам? По рукам.

До пышной презентации «Технопарка», назначенной на 15 июля, оставалось чуть меньше двух месяцев. Протокольные службы московского Белого Дома известили, что ожидается визит председателя КНР, президентов азиатских республик и индийского премьер-министра. Не ударьте в грязь лицом.

Пока Иван с Алёной Дмитриевной вкалывали до седьмого пота, Славик занимался прямым своим делом, заглядывая на приватные «совещания» лишь два-три раза в месяц. Он прекрасно осознавал, что в грандиозном бизнес-проекте окажется лишним балластом, да и присутствовать на деловых встречах в шикарных кабинетах, выкраивая на лице резиновую улыбку, Славику было бы противно – компаньоны с этим управятся стократ лучше, они привычны.

Аргус обязан работать с червоточинами – в том его предназначение. Тем более, что за Дверью начинались интереснейшие события: менялись сезоны, стремительно подступало короткое лето эпохи ледникового периода.

Идея взять в ассистенты Малыша зародилась спонтанно. Андрей Ильич – калека, сложный протез может быть и стоит как новый «Бентли», но много им не наработаешь. Втроем, кроме того, веселее, а Малыш – человек позитивный, увлекающийся и надежный. Почему бы не принять в компанию?

Дед пожал плечами, сообщил, что когда-то у него был помощник, – умер нелепо, автомобильная авария, – и предложил познакомиться. Лишний предлог выдумывать не пришлось: когда это в Сибири звали откушать пельменей с водкой по особому поводу?

– Шумный он, – заключил по итогам смотрин Андрей Ильич. – Но парень хороший, берем. Уверен, что не сболтнет?

– Не должен, – ответил Славик. – Во-первых, тайна притягивает, а во-вторых Ваня платит ему как штатному водителю и мажордому зарплату, о какой и в Москве не каждый может мечтать. В-третьих, никто не поверит. Решено, забираем к себе. Но как объяснить?

– Нашел сложность, – усмехнулся дед. – Посмотри за окно, что видишь?

– Ну-у… Солнце. На яблонях почки распускаются. Вот еще будка нужника и сарай…

– То-то и оно – солнце. Весна. А там пока – вьюга. Проводим за Дверь, ничего объяснять не придется – уверует, как в Троицу и Богоматерь. Проследи, чтобы у него теплые вещи были свои, лыжи найду…

– Вы потепление обещали. На той стороне.

– В плейстоцене времена года меняются за день-другой. Вчера мороз и снегопад, завтра плюс пятнадцать и ручейки, через неделю – зеленая трава. Особенности климата. Сам увидишь.

* * *

По хорошему, текущую ситуацию можно было охарактеризовать словами «жизнь налаживается». Каждый занят своим направлением, необходимости в длительных поездках не возникает, а если и требуется слетать на денек-другой в Москву или Питер, для легкого на подъем Ивана это не составляет лишних затруднений – по его утверждениям, в прошлом приходилось неделями в самолете жить. Четырехчасовой рейс за Урал это, скорее, отдых от бесконечных забот и трудов от рассвета до ночи.

Славик, окончательно избавившись от прежнего уныния граничащего с депрессией, старался не забивать голову посторонними мыслями, целиком сосредоточившись на Двери. Спустя месяц после знакомства с дедом он уже вполне мог отличить малого пещерного медведя (который, вопреки названию, обитал не в горах, а на сибирских равнинах) от медведя Денингера, с одного взгляда узнавал арктическую дикую лошадь, красного волка, пещерную гиену и прочих зверюг, населявших пойму Оби сорок тысяч лет назад. Работать с Андреем Ильичом было интересно – особенно в сфере практической палеоантропологии.

Беспокоило одно: обстановка в квартире на Мойке. Безусловно, за ней пристально наблюдали люди господина майора, во время блиц-визитов в северную столицу Иван заглядывал в дом проверить обстановку, но изменений не было – Серега с женой сгинули в IX веке, хотя обещали вернуться в течении нескольких недель. В Альдейгьюборге происходили некие эпохальные события, мешавшие им покинуть «субъективную реальность, или?..

А, да что гадать?! Прикажете снарядить спасательную экспедицию? Неосуществимо с любой точки зрения. Выберутся. Должны.

Следовало задуматься и еще кое о чем: «мистическая составляющая», привнесенная в эту историю финской ведьмой Лоухи никуда не исчезла: наркотической сон, в котором Славику привиделся дед, никак не шел из памяти. Внешность Андрея Ильича была показана Юмалой и прочими духами народа емь с фотографической точностью, даже брелок в виде мамонтенка полностью соответствовал реальности.

Как такое прикажете понимать? И поддается ли вообще этот странный казус пониманию и логическому осмыслению?

– Поддается, – уверенно сказал Андрей Ильич, выслушав исповедь Славика о приключениях у финнов. – При нестандартном взгляде на природу явления. Обсуждая данный вопрос ты, Ванька и Алёна мыслили привычными категориями: гипноз, подсознание, скрытые фобии и так далее. Еще бы Фрейда с Юнгом вспомнили до кучи! Возможно, я подскажу решение. Ты утверждаешь, что Лоухи – «ведьма», причем старая финка знает об аномалиях и чувствует их? Какой следует вывод?

– Ну… У нее врожденные способности аргуса. Как и у Трюггви, датского жреца-годи.

– Ответ перед тобой. На поверхности. Протяни руки и возьми.

– Не понимаю! – вздохнул Славик.

– Эх, ты, дырявая голова. Мы знаем, что хорошо подготовленный аргус – сам себе червоточина. У меня есть основания полагать, что Лоухи владеет «альтернативной энергетикой» в достаточной мере, чтобы… Назовем так: чтобы прорвать континуум. И отправить тебя посмотреть на возможное будущее. Дошло?

– Меня? Я все время находился в капище!

– Находился там твой организм. Тело. Существуют тысячи версий и предположений о природе человеческой души, я склоняюсь к наиболее вероятному – электронно-волновая субстанция, создаваемая электро-химической активностью клеток. Можно спорить, но зачем? Если это именно «substantia», сиречь нечто материальное, то почему бы душу временно не изъять из тела и не отправить куда-нибудь погулять? Что Лоухи и сделала.

– Ересь, – сказал Славик. – Лет семьсот назад во Франции инквизиция сразу присудила бы аутодафе заживо без права переписки. Или такое покаяние, что сам на костер запросишься. По-вашему выходит, что мою бессмертную и неотторжимую душу можно переселить хоть в собаку, хоть в одного из наших неандертальцев?

– Снова хромает логика. Переселение такого рода невозможно: конфигурация клеток, генерирующих энергию и поля у каждого человека строго индивидуальна.

– Значит, когда я умру и нервные клетки погибнут, душа исчезнет?

– Тоже нет. Закон сохранения энергии – ежели где убудет, то умножится в другом месте или ничто не появляется ниоткуда и не исчезает в никуда… Останавливаемся – тут не философский диспут, мы начали погрязать в глубинах недоказанных теорий, тогда как на первом месте должна стоять практика. Лоухи попыталась тебя о чем-то предупредить. Часть видения – ледниковая равнина, к примеру, – могла быть сном, однако ты видел меня, Ивана, чувствовал запах моих папирос… Смог бы опознать помещение, в котором происходил разговор?

– Да. Но раньше я в нем никогда не был.

– Значит, еще побываешь. Договоримся: как только окажешься в ситуации, даже приблизительно похожей на виденную во сне, немедленно скажи. Кажется, это некий поворотный момент, ключевая точка, пик кризиса… Но что за кризис? С чем он связан? Ваша затея с «Технопарком»? Вы что, термоядерное оружие решили производить?

– Об этом речи не шло. Изучение аномалий, еще какие-то побочные проекты.

– Чтобы изучать аномалии, требуется серьезный базис. Фундамент, основа. Начинать с нуля – нереально.

– Никто и не говорит о том, что мы начнем с нуля, – сказал Славик и прикусил язык. Попытался неуклюже соврать: – Ваня говорил о советских наработках, Курчатов…

Дед выразительно посмотрел на молодого коллегу, но промолчал. Сделал вид, что не заметил оговорки.

В самой категорической форме, – язык отрежу! – Иван запретил рассказывать о деталях переговоров за антарктической Дверью. Выслушав заданный однажды Славиком вопрос, что это, мол, за проекты с номерами 220 и 600, так заинтересовавшие господина рейхсляйтера, он сначала прижал палец к губам и четко ответил – «Ребята, это не моя тайна. Поверьте, я многое отдал бы за возможность остаться в неведении. Добрый совет: никогда больше не произносите эти слова вслух. Сотрите их из памяти. Забудьте. Нам не нужны фатальные неприятности».

В любом случае Exzellenz сообщил, что после предоставления ознакомительного пакета документации по заявленным вопросам, можно будет начинать предметный разговор. В качестве посредника обе высокие стороны более чем устроит экс-полковник Густав Фальке, как человек проверенный, надежный и заинтересованный в сохранении абсолютной конфиденциальности. Будете готовы – известите.

Что происходило дальше, было скрыто покровом непроницаемой тайны, но Славик, невольно приглядывавший за строительством (ничего не замечать было сложно – техника работала у самых границ поселка в нескольких сотнях метров от дедова участка) и обладавший всем необходимыми пропусками для доступа на объект, вдруг отметил нездоровую активность около возведенных еще в апреле складских помещений – длиннющих ангаров, обнесенных решеткой с колючей проволокой поверх.

11 мая вечером на закрытую территорию въехали два трейлера, сопровождаемые охраной на черных джипах с затонированными стеклами. Разгрузку начали не на площадке, а загнали фуры под крышу ангара, наглухо затворив ворота. Попутка сунуться на проходную едва не закончилась скандалом – господина Антонова В. М., одного из ведущих акционеров корпорации, пропустить отказались, сославшись на инструкции генерального директора и настоятельные рекомендации «серьезных инстанций». Каких – понятно и без слов, номера на джипах были федеральными, а не областными, серия «В – АА», что недвусмысленно указывало на принадлежность к гаражу администрации президента. Ого!

Позвонил Ивану – мсье генеральный директор, ваша баронская милость, на вахте сегодня такие упыри стоят, что всех скопом можно отправлять в местный драмтеатр, играть унтеров пришибеевых, держиморд, угрюм-бурчеевых и прочих хрестоматийных монстров отечественного охранительства! Меня выгнали! Апартеид какой-то! В чем дело, можно узнать?

– Марш домой, – Иван был краток. – Не суйся туда, самолетом доставили контейнеры из Рио-Гранде, потом объясню… Я занят. Пока.

Короткие гудки.

Славик набрал в поисковике название «Рио-Гранде» и посмотрел карту Google. Город в Техасе? Вряд ли – дыра, каких поискать. Бразильский муниципалитет? Тоже отметаем! Бинго – Рио Гранде, один из самых отдаленных портов Аргентины в эстуарии одноименной реки, пятьдесят четвертый градус южной широты. Полторы тысячи километров по прямой до острова Ватерлоо и меньше пятисот до мыса Горн.

Наводит на определенные размышления, не правда ли?

Ох и доиграемся мы однажды во взрослые игры. Прав был опытнейший господин Фальке: в этом мире есть силы, связываться с которыми не стоит категорически…

* * *

В мире же задверном, в «субъективной реальности», царила если не идиллия, то беспокойства всяко было ощутимо меньше.

Дед не преувеличивал – весна наступила с невиданной для исторических времен быстротой, времена года словно дистанционным пультом переключили. На деле мгновенная смена сезонов объяснялась банально: колоссальный антициклон, пришедший из прогретых солнцем субтропических областей центральной Азии, вытеснил холодный воздух к северу и установил прекрасную погоду: ярчайшее солнце, ни капли дождя и испепеляющая по меркам ледникового периода жарища – двадцать градусов Цельсия в разгар дня.

Таяние снегов временно превратило холмистую тундростепь в одно сплошное болото, пришлось ждать, когда почва подсохнет. Пейзаж менялся на глазах: угрюмые сероватые возвышенности с полосками темной хвойной зелени поначалу стали желтовато-бурыми, в цвет прошлогодней травы, появились редкие изумрудные пятна, а спустя всего четыре дня обское приречье расцвело всеми цветами радуги – золотой, лиловый, нежно-голубой, карминово-красный. Цветочный океан, сочные радостные краски с картин ранних импрессионистов.

Для обустройства лагеря выбрали одну из самых высоких точек на берегу реки – прекрасный обзор, наверх ведет единственная тропка, которую легко перекрыть при нежелательном визите хищника или агрессивно настроенных сапиенсов. Поставились недалеко от червоточины – на случай спешной эвакуации. Две обычных темно-синих палатки «Ирбис», штативы для фотоаппаратов и мощных биноклей, обложенное камнями кострище – с собой притащили пакеты с бездымным углем, незачем привлекать внимание.

Экологический туризм, как обозначил экспедицию Славик. Что-что, а с экологией в плейстоцене дело обстояло наилучшим образом.

Как и предполагалось, убедить Малыша в реальности происходящего удалось запросто: достаточно было прогуляться к стойбищу «A-II» и предъявить материальные доказательства. Доказательства, оценив медно-рыжий хайр нового знакомого, и впрямь выказали ему несколько большую благосклонность, чем деду или Славику – подарили копейный наконечник. Андрей Ильич объяснил: любое действие, любой жест палеоантропов внутри семьи имеет обязательный скрытый подтекст – они дали понять, что ты, Александр, можешь ходить с ними на охоту. Немалая степень доверия.

– Но почему именно я? – потрясенный Малыш повысил голос, вызвав не самые одобрительные взгляды «родовичей». Увидев показанный дедом кулак, опомнился и заговорил вполголоса: – Прикажете найти древко для копья и сходить с… с этимина мамонта?

– Нет. Они просто дали намек на расположение. Своего рода виза, позволяющая жить и действовать в их мире без ограничений, накладываемых неписанными законами, один из которых гласит: «нельзя охотиться на чужой территории». Почему именно ты? Посмотри на себя в зеркало.

– Ничего нового я там не увижу, одна и та же физиономия двадцать восемь лет подряд.

– Сапиенсы, кроманьонцы, все как один темноволосы и кареглазы. Знак чужеродности… Да ты сам видишь.

Андрей Ильич кивнул в сторону женщины, прилежно растиравшей на плоском камне коренья – получалась кашица, которой подкармливали детей. В отличие от остальных, волосы у нее были иссиня-черные, кожа на руках и лице смуглая. Внешне она ничем не отличалась от обитательниц современной южной Европы – форма черепа, тонкие пальцы на руках, узкий нос с горбинкой. Полная противоположность рыжеватым веснушчатым палеоантропам.

Дед, знакомый с историей семьи «A-II» на протяжении почти полувека, рассказал, что кроманьонка появилась на стойбище пять лет назад, зимой, когда наблюдения были затруднены. Что именно с ней произошло и почему перед наступлением холодов она не откочевала вместе с сородичами на юго-запад, выяснить не получилось – неандертальцы ограничились кратким «нашли», а добиться от самой жертвы обстоятельств вразумительных объяснений было невозможно: раздельной речью она владела, но язык?..

– Неандертальцы оставили женщину у себя, – рассказывал старый аргус. – Подозреваю, вовсе не из человеколюбия, а, извиняюсь, в качестве пищевого резерва на случай голода. Дельта, у которого по молодости нет постоянной пары, использовал ее в качестве наложницы, но беременность не наступала два с половиной года – я сперва решил, что теория о генетической несовместимости сапиенсов с неандертальцами подтверждается и, как выяснилось, ошибся. В позапрошлом году она понесла, однако ребенок родился недоношенным и мертвым – плод я забрал, хранится вместе с другими образцами и ждет исследований…

С классификацией дед не мудрствовал. Стоянки неандертальцев по правому берегу Оби обозначались литерой «А», по левому, соответственно, «В» с нумерацией по расположению на оси юг-север. Имена собственные членов семей заменялись литерами греческого алфавита – Альфа, Бета, Гамма, Дельта и так далее. Сами палеоантропы имен для себя не придумывали, обходясь сложноописательными метафорами вроде «Тот, кому снежная кошка сняла когтями кожу с головы» – один из старших мужчин клана действительно был сильно обезображен лиловым рубцом на своде черепа.

Таким образом, если Андрей Ильич упоминал о «Сигма-В-I», человеку осведомленному становилось ясно, что речь идет о пожилой (более сорока лет) женщине с дальнего южного стойбища за рекой. Удобно, можно быстро запомнить – особенно если пролистать журналы с записями и фотографиями. Против фотосъемки неандертальцы ничего не имели – это было выше их понимания.

Присутствие чужаков на стойбище так же не вызывало возражений: в конце концов, ничего дурного они не делают, «Не рожденный» приходит издавна, его помнят с детства самые старые члены семьи. Иногда помогает – в лютую зиму спас всех, показав, где лежит туша «таан-уту» погибшего незнамо от чего: в голове зверя после разделки нашли две дырочки, сделанные застрявшими в мозге крошечными остриями из неизвестного материала. Зубы невиданного зверя?

…– Разве я буду спокойно смотреть как они погибают от недоедания или своих же пускают на убой, чтобы спасти ядро семьи, мужчин-охотников и женщин детородного возраста? – рассказывал дед. – Винтовка с инфракрасными прицелом решила проблему: ослабленные недоеданием палеоантропы обязательно потеряли бы при охоте на носорога несколько человек – серьезное животное, затопчет и не заметит… К каннибализму неандертальцы прибегают только в крайнем случае, когда нет другого выхода. Мозги у них немного не той конструкции, чем у сапиенсов: доминирует левое полушарие, отвечающее за логику и абстрактное мышление. Мы, люди, по природе индивидуалисты, объединяющиеся в сообщества только ради выживания, комфорта и потребности к общению, а неандертальцы наоборот, они однажды построили бы коммунизм в его самой идеалистической форме: каждый трудится во благо каждого. Обязательно построили бы, причем не проходя обязательные стадии развития, от рабовладения до индустриального общества…

– Вид-двойник или дублер человечества, – задумчиво сказал Славик, посматривая на собравшихся у костра палеоантропов. Очень замкнутые с виду, они тем не менее вели насыщенное общение: малозаметные движения, почти неслышные звуки, скупая мимика. Аналогичное число людей подняли бы невероятный шум, а тут тишина и покой. – Жалко их. Сейчас неандертальцев полным-полно, живут в Европе и на Ближнем востоке, на Кавказе, в Сибири… Вряд ли всех палеоантропов перебили наши предки!

– Один из вероятных факторов, – пожал плечами дед. – Вероятных, но не решающих. Давайте прикинем. Неандерталец разумен, создает орудия не менее совершенные, чем у сапиенсов, прекрасно адаптирован к суровому климату, в сложных ситуациях способен принимать нестандартные решения и, наиболее важное, является существом крайне привязанным к обществу – одиночку-кроманьонца представить себе можно, но палеоантроп вне семьи сразу погибнет от депрессии. Всё говорит за хорошие перспективы выживания вида. Изменения климата? Ерунда – оледенение продолжается десятки веков, а неандертальцы процветают. Вымирание крупных животных? Не доказательство: мегафауна Четвертичного периода исчезла уже после того, как палеоантропы сошли с исторической сцены. Ассимиляция? Бред: в генах человека не более четырех процентов неандертальского наследия, причем у негроидов и того нету – по нулям… Куда сгинула настолько обширная популяция?

– Глобальная катастрофа?

– Никаких следов таковой. Кроме того, люди-то уцелели.

– Эпидемия?

– Сомневаюсь. У них феноменальный иммунитет. Даже самые страшные раны никогда не инфицируются и быстро заживают. При отсутствии любых понятий о гигиене и санитарии у палеоантропов не встречаются кожные заболевания, отравлений я так же не припомню… Рахит у детей в голодные годы обычен, но это общая беда обеих ветвей рода людского.

– Вдруг они ушли? – брякнул Малыш. – Сбежали от нас? Вы сами утверждали: неандертальцы скорее всего эмпаты. Представляю, каково им чувствовать осознанную агрессию, ненависть и страх, постоянно исходящие от homo sapiens, которых становится все больше и больше. Не захочешь, а станешь невротиком – постоянный стресс, избежать которого невозможно.