Текст книги "Поймать Шалтая (СИ)"

Автор книги: Андрей Лапин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Что это они делают?– с недоумением спросил К.

– Готовят поляну,– сказал Броз,– для Братского Обеда.

– Для этого они приминают траву?

– Да. А вы уже понемногу начинаете разбираться.

– Послушайте, Броз, а где у них здесь гальюн? Кажется, я вчера немного переел.

– Он здесь повсюду,– сказал Броз, широким жестом указывая на заросли.

– Ага, понял. Я вас на минутку оставлю, полковник.

– Не спешите. Раньше полудня Братский Обед все равно не начнется.

К скрылся в зарослях, а Броз начал наблюдать за работой солдат.

За долгое время службы инспектором у него выработалась особая методика проведения проверок. Для того, чтобы составить представление о положении дел в инспектируемой части, Брозу больше не нужно было устраивать смотр личного состава, ходить вдоль строя, заглядывать в ранцы, глаза и уши солдат, выворачивать их карманы и заниматься тому подобными неприятными вещами. Для написания отчета ему вполне хватало беглых наблюдений. Опытный глаз Броза сразу же отметил то обстоятельство, что все солдаты были с усами и бородами. Вообще-то устав разрешал солдатам иметь усы, но строго установленного образца, а местные имели еще и бороды, причем самых различных фасонов. Здесь были и обычные нечесаные "лопаты", и аккуратные "клинышки", и "фефеньолки", и даже щегольские "милитарки" в купе с различной длины и всевозможных видов бакенбардами. Такие вот "милитарки" были очень популярны среди офицеров Главштаба лет десять назад, но они уже давно вышли из моды, а их места на подбородках штабных модников заняли очень популярные в этом сезоне бородки под названием "Кисоньолки Адмирала Зеббе". Поэтому Брозу сейчас и казалось, что эти солдаты как бы донашивают бородки тех модных штабных офицеров. Усы тоже удивляли своим разнообразием. Кроме обычных горизонтальных и вертикальных "щеток", солдаты гарнизона носили так называемые "висячие" усы, усы, подкрученные кверху тройной спиралью, усы-"ниточки" и даже усы – "топорики".

Кроме неуставной растительности на лицах Броз отметил кричащую неряшливость в одежде. Кители солдат были расстегнуты, что называется – "до пупа", их сапоги были начищены кое-как и сжаты в уродливые "гармошки", а углепластовые бляхи ремней были очень плохо начищены. Сами эти ремни были ослаблены до максимального типоразмера и потому их бляхи болтались где-то в районе солдатских гениталий. Поля тропических панам почти у всех были загнуты кверху и стояли торчком, что говорило об использовании каких-то жестких неуставных каркасов, а кителя были сильно укорочены с боков и сзади. У некоторых накладные карманы френча были обшиты белым кантом, а бриджи украшал самодельный веревочный галун. "Хорошо еще, что у них обошлось без аксельбантов из какого-нибудь толстого каната, с грязными кисточками на концах,– подумал Броз.– Ну и модники, оказывается, здесь служат!"

Полковник почему-то ужасно ненавидел разного рода аксельбанты, которые ему согласно с Уставом Штабной Службы приходилось надевать во время теперь уже нечастых, к счастью, посещений Главштаба. Ему всегда казалось, что это вервие как бы намекает на аллегорический эшафот с грубо сколоченной полевой виселицей или на удушение в трюме штабной подводной солнцелодки, а может быть и на нечто еще более ужасное.

Закончив с внешним осмотром солдат, Броз начал наблюдать за их действиями. И здесь его острый ум тут же уловил множество понятных только опытному военному специалисту нюансов. Так, например, несмотря на присутствие высокопоставленного офицера Главштаба, солдаты громко болтали во время работы, не обращая на Броза никакого внимания, а те, что толкали бревна ногами, проделывали это кое-как, держа ладони глубоко в накладных карманах своих пятнистых бриджей.

"Однако,– подумал Броз.– Замечаний масса. Похоже, что наш бравый капитан немного подзапустил дисциплину во вверенном ему гарнизоне. Хотя, для отдаленного гарнизона такое вполне допустимо. Здесь все зависит от того, сколько они торчат в этом павлиньем углу. Если более пяти лет, тогда все нормально, но в отчете кое-что отметить все же придется".

В это время один из солдат слишком сильно толкнул бревно ногой и его конец далеко заехал в заросли тропического разнотравья. В тот же момент в траве что-то сверкнуло, и там раздался резкий хлопок.

– Ложись!– закричал Броз, ничком падая на траву и закрывая голову руками.

Майор К как раз выходил из зарослей, на ходу застегивая змейку бриджей. Услышав команду Броза, он быстро свалился в траву, но упал при этом почему-то на бок и принялся сильно дергать за змейку, которая, по-видимому, заела в самый неподходящий момент. Из солдат на землю упало всего несколько человек. Остальные только чуть присели, а некоторые и вовсе остались стоять прямо.

Один из солдат, здоровенный детина с совершенно зверским лицом, выражение которого не смогли смягчить даже аккуратная бородка-"фефеньолка" и косо подбритые бакенбарды, выплюнул окурок в траву и спокойно сказал:

– Это сигнальная ракета, фефелы. Чего разлеглись? Подъем, в***шу антилопу м***ть! Еб***чие бизоны, дремучие долб***бы джунглей! Я кому сказал – подъем!

Действительно, после этих слов из зарослей повалил густой дым, а затем из них стартовала короткая белая "сигара". Оставляя за собой густой дымный шлейф, "сигара" быстро унеслась вверх и скрылась в облаках.

– Отбой!– скомандовал Броз, быстро поднимаясь на ноги. Краем сознания он отметил тот факт, что на команду "Ложись!" правильно отреагировало всего четыре человека, а остальные частично или полностью ее проигнорировали. Инспекторский отчет, правда, пока лишь в общих чертах, уже сложился в его голове. Для полной картины ему оставалось только проверить технику гарнизона и его вооружение.

Солдат со зверским лицом как-то странно и слишком уж внимательно посмотрел прямо в глаза Броза и громко сказал остальным военным:

– Харэ уже приминать, поляна готова. Расставляйте столы.

Наверное, это был капрал или сержант (из-за его плохо начищенных углепластовых петлиц, которые к тому же скрывал расшитый неуставными кружевами воротник нижней рубахи, знаки различия нельзя было толком разобрать).

– Ничего себе ракета!– говорил майор К, подходя к Брозу и на ходу одергивая френч.

– Они еще и распадаются в небе на несколько фейерверков. Днем просто не видно. Вы в порядке?

– Да. Правда, чуть не сломал змейку на бриджах от неожиданности. Сначала я подумал, что там сработала противотанковая граната.

– Я тоже так подумал. Ладно, пойдемте в штаб, не будем мешать бойцам готовиться к Братскому Обеду.

Когда Броз проходил в квадратный проем штабной хижины, солдат со зверским лицом снова смерил его спину продолжительным внимательным взглядом.

До полудня Броз и К просидели в штабе, покачиваясь в гамаках и обсуждая детали предстоящей секретной операции. Солдаты сновали по штабу туда-сюда, но близко к ним не подходили. Сначала они сгребли в огромные углепластовые мешки посуду со стола и вынесли их наружу, а затем они вынесли наружу и стол вместе с широкими лавками и двумя плетеными стульями. Ближе к полудню снаружи послышались голоса капитана Айкиса и подпоручика Вежика, а потом и сами они показались на пороге штаба.

– Ф-фух,– бормотал Айкис, вытирая большим клетчатым платком свою апоплексическую шею.– С этими Братскими Обедами всегда такая кутерьма. Здравствуйте, господа.

– Добрый день, капитан,– вежливо поздоровался Броз.

– Здрасьте,– буркнул К.

– Здравия желаю!– звонко выкрикнул из-за спины Айкиса подпоручик Вежик.– Для Братского Обеда сегодня очень подходящая погода, господа!

– Жарища,– буркнул К.

– К полуночи посвежеет,– заметил Броз.

– К полуночи?– присвистнул К.– Ничего себе у вас обеды.

– А вы как думали, майор?– сказал Айкис, усаживаясь на легкий плетеный стул у стены.– Здесь вам не Тайный Легион. Здесь армия.

– Когда начнется Обед?– поинтересовался Броз.

– Да он уже почти готов. Сейчас только бойцы вскипятят брагу, и можно будет начинать.

– Вскипятят брагу?– потрясенно пробормотал К.– Это по такой-то жаре прикажете пить горячую брагу? У вас здесь действительно не Тайный Легион, господа!

– Успокойтесь, майор,– снисходительно заметил капитан Айкис.– Горячую брагу у нас пьют только нижние чины. Они называют это пойло "Фруктовым чаем". Офицеры пьют фруктовую брагу охлажденной.

– Слава тебе...– начал было майор К, но его причитание было прервано появлением давешнего солдата со зверским лицом.

– Что у тебя, Згобанга?– спросил Айкис.

– Разрешите доложить, ваше благородие,– сказал тот, которого только что назвали "Згобангой".– Братский Обед готов!

Полковник Броз знал, что к именам самых опытных, храбрых и уважаемых солдат в армии принято добавлять уважительную приставку "анга". Во время сражений в долине Тиле, старые солдаты его полка иногда и самого Броза прямо в глаза называли "Брозангой". И он тогда совсем не обижался на это простое, но уважительное солдатское прозвище, потому, что знал, каким тяжелым потом дается обычному солдату присовокупление к его повседневному имени почетного окончания "анга".

– Молодцы!– воскликнул капитан Айкис.– Знакомьтесь, господа, это лучший воин моего гарнизона. Старший сержант Згобанга.

Броз и К козырнули Згобанге не вставая с гамаков.

– Это, доложу я вам, такой замечательный солдат! Мы здесь все время спорим между собой, чего у сержанта Згобанги больше – шрамов на теле или правительственных наград на груди. Так ведь поди попробуй сосчитай его шрамы! А как он стреляет! Тропическую белку-летягу бьет прямо в глаз. И это – на лету, из солнечной винтовки! А как он орудует тесаком! Это же...

– Обед готов!– четко доложил Згобанга, бесцеремонно перебивая своего командира. После этого он еще раз козырнул, четко развернулся на каблуках и быстро вышел из штабной хижины.

– Скромняга,– сказал Айкис, подмигивая полковнику.– Представьте себе – Згобанга не переносит, когда его хвалят. Вот какие воины служат здесь под моим началом, господин полковник. Ладно, пойдемте обедать...

***

Обеденные столы на аккуратно и очень тщательно вытоптанной поляне были расставлены в форме все той же буквы "Г". Верхнюю, короткую перекладину этой буквы составлял уже знакомый Брозу по товарищескому ужину штабной стол. Этот стол назывался "офицерским" и места за ним заняли Айкис с Вежиком, полковник, майор К и капитан Бибо, а за более длинным "солдатским" столом, разместились нижние чины гарнизона в количестве двадцати шести персон. Оба стола ломились от жареной дичи, рыбы, фруктов и напитков, которые почти не отличались по ассортименту (это было освященной временем традицией Братских Обедов). Внутри буквы "Г" пылали два больших костра, на которых стояли вместительные железные котлы с кипящей брагой. Вся посуда на столах, кроме углепластовых офицерских бокалов, была зулутой.

В самом начале Братского Обеда капитан Айкис произнес шесть уже знакомых Брозу тостов за добродетели Падишаха-Солнца и все присутствующие пили их в полной тишине, стоя и закусывая только фруктами из корзин. Офицеры пили прохладную брагу из углепластовых бокалов, а солдаты пили дымящуюся горячую брагу из тяжелых зулутых кубков, среди которых попадались просто огромные, похожие на циклопические стопки, с двумя тяжелыми круглыми ручками по бокам. Возле дымящихся котлов с брагой суетились два юрких солдатика в кожаных фартуках. Они проворно наполняли кубки своих сослуживцев горячей брагой при помощи глубоких углепластовых черпаков с длинными деревянными ручками. Это было непростым делом, так как в солдатские кубки среднего размера входило до четырех черпаков горячей браги, а в самые большие – до восьми. Броз сразу же назвал про себя этих солдат "брагочерпиями".

После первых тостов униформа всех присутствующих буквально взмокла от пота из-за жары и потоков горячего воздуха, которые исходили от пылающих костров. Айкис покончил с первой серией тостов и сразу же предложил всем "присесть и закусить теперь уже как следует".

Чувство сытости после вчерашнего товарищеского ужина мешало Брозу сосредоточиться на еде, поэтому он отыскал глазами небольшую корзинку с желтыми плодами фуйфуа, придвинул ее к себе и начал с наслаждением есть крупные сочные плоды, складывая их косточки рядом с корзиной в аккуратную пирамидку. Айкис, Вежик и К сосредоточенно закусывали жареным мясом, а капитан Бибо по окончании первой серии тостов отпросился у Броза "в туалет" и больше за стол так и не вернулся.

Нижние чины ели очень охотно и много. Они, не стесняясь, разрывали мясо руками, набивали им свои бородатые рты и интенсивно работали челюстями. На коричневых от загара скулах солдат прямо под их бородами ходуном ходили мощные желваки, а их уши при этом слегка пошевеливались. Обглоданные кости солдаты бросали прямо под стол, туда же летели и освободившиеся от яств зулутые тарелки.

Вскоре, как и предполагал Броз, ситуация на поляне стала меняться. Нижние чины почувствовали себя более свободно и за их столом стали слышны оживленные разговоры, то и дело прерываемые громким смехом. Один только старший сержант Згобанга сидел как бы в задумчивости, вращая пальцами тяжелую зулутую вилку и время от времени исподлобья поглядывая на Броза. Перед ним на столе стоял зулутой двуручный кубок просто невероятного размера. По прикидкам полковника в такой кубок могло войти не менее десяти черпаков браги, а может быть и больше, но Згобанга словно бы игнорировал его содержимое, лишь время от времени прикладываясь к небольшому зулутому стаканчику.

– Как же я люблю эти Братские Обеды,– говорил Айкис, ловко отрывая передние лапки от запеченной в собственном соку тушки молодого уткоклюва.– В кругу товарищей, на свежем воздухе. Сейчас правда жарковато, но скоро здесь посвежеет.

– А что вам особенно нравится в этих обедах, капитан?– с плохо скрываемым сарказмом спросил майор К.– Когда ваши головорезы начали лакать свою горячую брагу, меня чуть не стошнило прямо на стол.

– Вот сразу видно, что вы не наш, не армейский,– невозмутимо заметил Айкис.– Армейский человек никогда бы не задал такой вопрос.

– И все же,– сверкнул очками К.– Что вам так нравится в этих обедах?

– Ну как,– Айкис на минуту задумался.– Да вы себе и представить не можете, как здесь будет красиво, когда стемнеет. Пылающие костры, блеск зулута, простые солдатские пляски вокруг котлов. А пряные запахи девственного тропического леса? А эта чудесная свежая еда?

– Действительно,– заметил Броз.– Еда здесь замечательная. Вот взять хотя бы эти фуйфуа. Когда я их ем, мое тело словно бы молодеет, становится сильнее, голова делается ясной, а сам я чувствую себя очень покойно и даже вроде бы становлюсь на какое-то время счастливым. Это удивительное и свежее ощущение, господа.

После этих слов полковника Айкис и Вежик сдержанно рассмеялись.

– Что?– спросил Броз.

– Ничего, господин полковник,– улыбаясь, заметил Айкис.– Ничего.

– Видите ли,– сильно краснея, сказал подпоручик Вежик,– в ваших ощущениях нет ничего необычного. Местные фефе давно знакомы с этими замечательными свойствами плодов фуйфуа. Это от них мы переняли привычку употреблять их в пищу. Аборигены называют их "плодами счастья" и употребляют в просто невероятных количествах. Можно смело назвать их всех "фуйфунистами". Они без фуйфуа жить не могут. Особенно без их косточек.

– Фуйфунистами?– встрепенулся Броз.– Вы хотите сказать, что плоды фуйфуа вызывают привыкание или даже зависимость?

– Не волнуйтесь, господин полковник,– заметил Вежик.– Чтобы получить настоящую зависимость от фуйфуа, нужно съедать не менее двух вот таких корзинок за день. Если съедать меньше двух корзинок фуйфуа в день, то получается привыкание, но оно весьма легкое и быстро проходит. В некотором смысле мы все здесь слабые фуйфунисты. Я имею в виду – весь гарнизон. Добро пожаловать в клуб, господин полковник!

Айкис, Броз и Вежик громко расхохотались.

– А вы, К?– спросил Айкис, вытирая обильные, выступившие от смеха, слезы.– Я заметил, что вы совсем не едите фуйфуа. Не хотите сделаться фуйфунистом?

– Представьте себе,– спокойно заметил К, наполняя свой бокал брагой.– Я не собираюсь становиться этим чертовым фуйфунистом ни при каких условиях.

– А как же бражка?– продолжал смеяться Айкис.– Она ведь приготовлена из плодов фуйфуа! Ха-ха-ха!

Майор К посмотрел на Айкиса долгим взглядом, а затем вылил брагу под стол и потянулся за другой бутылкой.

– А эта брага сделана из плодов хеу-хеу,– заметил Айкис.– После трех бокалов у вас с плеч слетит голова, и вы будете бегать по поляне, чтобы поймать ее и нахлобучить обратно на шею! Ха-ха-ха! В наших краях заядлым хеухенистом сделаться даже легче чем умеренным фуйфунистом.

– Вы издеваетесь?– спросил К, задержав руку с бокалом в воздухе.

– Вот и видно, что вы не армейский,– заметил Айкис.– Смело пейте любой напиток! Если хеу-хеу сорвет вашу голову, армейские братья помогут вам ее поймать и водрузить обратно на шею. Если фуйфуа рассмешит вас до слез, армейские братья сделают вам больно, и вы тут же успокоитесь,– капитан встал и протянул руку с бокалом в сторону солдатского стола.– Ни один армейский брат никогда и ни за что не оставит другого армейского брата в беде! Правда, братья?!

– Правда!– разноголосо и гулко донеслось от солдатского стола.– Наш капитан только что изрек истину!

– Я пью за вас, армейские братья мои!– торжественно провозгласил Айкис и на одном дыхании опорожнил свой бокал.– Ура армейскому братству!

– Ура-а-а!– гулко разнеслось над поляной, солдаты начали пошатываясь вставать из-за стола один за другим и протягивать свои тяжелые кубки двум юрким брагочерпиям. Юркие солдатики в забрызганных горячей брагой кожаных фартуках очень быстро и умело наполняли протянутые им зулутые кубки. При этом над поляной стоял одобрительный ропот и волнами пробегали раскаты громкого хохота.

Последним степенно поднялся старший сержант Згобанга. Он обвел солдат тяжелым взглядом и все они тут же умолкли. Згобанга поднял двумя руками свой тяжелый зулутой кубок с дымящейся брагой и громко провозгласил:

– За капитана Айкиса и остальных господ офицеров! За нашего боевого отца и его гостей!

После этого Згобанга припал губами к кубку и начал пить из него, медленно дергая могучим кадыком. Под камуфлированной курткой сержанта вздулись бугры мощных мускулов, а сама он стала быстро темнеть от пота. Броз обратил внимание на крохотную зулутую фигурку древнего человека, которая была припаяна к боковой поверхности кубка. Древний человек был одет безобразно – в просторные трусы и пошлую маечку с коротенькими рукавами, а между его ногами, одетыми в клоунские, доходящие почти до коленей, носки был виден припаянный зулутой мячик. Сам человечек был изображен в беге и во время мощных глотательных движений Згобанги дергался вверх-вниз, словно бы подпрыгивал на месте с широко расставленными ногами. На поляне установилась полная тишина. Все присутствующие, стоя с наполненными до краев кубками и бокалами в руках, следили за движением кадыка старшего сержанта.

Згобанга пил довольно долго, а затем он отбросил пустой кубок в заросли травы, чуть покачнулся, опустился на лавку и уставился на свои руки выпученными мутными глазами.

– Ай да молодец,– тихо сказал капитан Айкис.– Вот это воин.

– Вот это воин,– тихим эхом повторил майор К.– Я бы после такого умер.

– Квадратный юбилейный тугр с изображением головы Падишаха, тому, кто повторит подвиг сержанта Згобанги!– визгливым голосом закричал Айкис.

После этого призыва кубок с древним человечком снова появился на столе и солдаты начали пить из него, словно бы позабыв обо всем на свете, но никто из них так и не смог повторить подвиг старшего сержанта. Только двое бойцов смогли осушить емкость Згобанги приблизительно до половины, остальные же снопами валились под стол уже на первой четверти кубка. Несмотря на тяжесть соревнования претендентов на юбилейный тугр не убавлялось, и брагочерпии совсем выбились из сил, наполняя чудовищный кубок все новыми и новыми порциями дымящейся браги.

Это состязание продолжалось довольно долго, до самой темноты, а потом солдаты начали танцевать вокруг костров. Они образовали два круга в виде цифры "8", положили руки друг другу на плечи и начали сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее двигаться вокруг котлов с горячей брагой, время от времени замирая на месте и синхронно выбрасывая вперед то правые, то левые ноги в тяжелых армейских сапогах.

Сначала танцевали под удары ладоней и свист, но вскоре откуда-то появились и музыкальные инструменты – большой армейский барабан, походная арфа и пастушеский болотный рожок (или свирель, полковник точно не помнил, как называется этот походный, разрешенный для использования в войсках Главштабом Культуры, инструмент).

На барабане, арфе и рожке играли совсем седые солдаты с суровыми морщинистыми лицами, по-видимому, самые старые и уважаемые ветераны гарнизона. Барабанщик все убыстрял и убыстрял ритм, танцующие двигались все быстрее и быстрее, и от созерцания этого зрелища у Броза закружилась голова. Он протянул руку к корзинке и, пошарив в ней, понял, что та уже опустела. Тогда полковник покачал головой, улыбнулся чему-то и взялся за косточки. Он разбивал косточку краем тяжелой зулутой тарелки, извлекал ослепительно-белое ядро, клал его в рот и медленно растирал зубами в вязкую кашицу, жмурясь при этом от удовольствия.

Капитан Айкис сидел рядом, раскачиваясь в одном такте с трелями болотного рожка, и отбивал ладонями ритм. Время от времени он прикладывался к горлышку большой оплетенной бутылки. Майор К какими-то механическими движениями разливал брагу сразу по двум бокалам (своему и капитана Айкиса) и пил с двух рук, не закусывая. "Вероятно, бедняга решил попробовать, что это такое – быть настоящим армейским человеком,– решил Броз.– И правильно. Чего уж теперь? Пусть хотя бы попытается ощутить – что это такое на самом деле". А вот подпоручик Вежик, тихо посмеиваясь, сидел в сторонке и тоже занимался косточками фуйфуа.

Наблюдая за сложившейся на поляне ситуацией, Броз понял, что в ходе Братского Обеда между всеми его участниками была мягко и незаметно достигнута абсолютная гармония, и подивился мудрости Железного Падишаха, который придумал и ввел в обиход такой полезный армейский обычай.

Темп танца все ускорялся и то ли из-за музыки, то ли из-за громких ударов барабана, полковник почувствовал сильную тревогу. Танцующие отбрасывали на траву длинные уродливые тени, и Броз некоторое время следил за движением этих теней широко раскрытыми глазами. Вдруг ему показалось, что тени отделились от танцоров и начали свою собственную дикую пляску. А затем его голова отделилась от шеи и резко двинулась вперед, но Броз успел в последний момент обхватить ее ладонями и водрузить обратно на шею. Такое с ним произошло в первый раз за все время инспекторской карьеры, и полковник испугался. Ему даже показалось, что он умирает.

Ощущение приближающейся смерти было настолько ясным и четким, что Броз, для того, чтобы хоть как-то от него отделаться, принялся совершать массу суетливых движений руками. Он начал брать косточки фуйфуа, быстро раскалывать их краем зулутой тарелки и пригоршнями отправлять в рот. Челюсти полковника работали быстро-быстро, зубы иногда довольно болезненно ударялись друг о друга, но он не обращал на это никакого внимания. Сейчас ему хотелось только одного – чтобы косточки фуйфуа никогда не кончались, чтобы его руки были постоянно заняты этой простой, но очень важной в виду приближающейся смерти, работой.

Как ни странно, это простое занятие очень скоро помогло Брозу. Ощущение приближающейся смерти постепенно оставило сознание полковника, а на его место пришло удивительное чувство абсолютного спокойствия и уверенности в себе. Броз вдруг понял, что всю свою жизнь он постоянно о чем-то беспокоился, о чем-то переживал, чего-то хотел добиться, кого-то или что-то любил, кого-то ненавидел, все время спешил куда-то, и именно от этого его жизнь состояла из череды ужасных страданий, которые, если вдуматься, он сам же себе и причинял.

А теперь вот все это куда-то ушло, и он тут же почувствовал себя счастливым человеком. Полковник вдруг подумал о том, что это состояние счастья было достигнуто благодаря косточке какого-то тропического растения, в сущности обычного лесного сорняка, о существовании которого он еще вчера даже не подозревал. Эта простая мысль вызвала у Броза истерический припадок. Он начал визгливо хохотать, хлопать ладонями по столу, толкать своих соседей локтями и указывать большими пальцами обеих рук на пляшущие повсюду уродливые тени. А потом он снова столкнулся с тяжелым взглядом сержанта Згобанги и тут же резко оборвал свой визгливый смех.

Броз некоторое время смотрел в глаза старшего сержанта, а затем тяжело выбрался из-за стола, пошатываясь подошел к Згобанге и, резко наклонившись к его уху, очень тихо, но внятно и отчетливо произнес:

– На пару слов.

После этого полковник дернул подбородком в сторону ближайших зарослей и сразу же пошел к ним, не оборачиваясь назад и не глядя на Згобангу. Откуда-то он сейчас знал, что сержант следует за ним, и это было верное знание, потому что он ничего такого точно знать сейчас не мог, да и не знал на самом деле. Может быть, это было древнее знание плодов фуйфуа, а может быть здесь были замешаны еще и хеу-хеу, или еще что-то другое, гораздо более могущественное и древнее. Как бы там ни было, Броз покачиваясь, углублялся в заросли, пока не услышал сзади окрик Згобанги:

– Хватит, господин полковник! Дальше нельзя! Там противотанковые гранаты на растяжках! Остановитесь немедленно! Стойте! Стой, твою, полковника, мать, кому говорю!

Броз развернулся на каблуках, подошел к Згобанге и, глядя ему прямо в глаза, произнес каким-то чужим резким голосом:

– Итак, любезный, что вы так пялитесь на меня целый день? Я вам не нравлюсь? Или наоборот?

Згобанга приложил два пальца к виску и ответил:

– Старший капрал Згоб, третий взвод, первая рота! Во время "Резни на Тиле" первым ворвался в траншеи противника и захватил в плен асыкского генерала. Чуть не прирезал его на месте, как собаку, но смог удержаться и взял его в плен. Награжден орденом "За взятие генерала" с муаровой лентой через плечо.

– Как? Сержант, вы – "Кровавый Кроль"?!– чуть визгливо воскликнул Броз, резко отклоняясь всем телом назад и делая круглые глаза.

– Так точно, господин полковник!

– Но этого не может быть! Все "Кровавые Кроли" сейчас очень уважаемые люди, насколько мне известно. Они с почетом уволены в запас, имеют большие пенсии и хорошие квартиры в столице, а работают в Главном Штабе Культуры. Ездят сейчас по школам нашей любимой Империи и рассказывают детям о своих подвигах. А вы как здесь оказались?

– Направлен сюда по уголовной статье, для искупления вины перед Падишахом Бизэ усердной службой. Я – штрафник, господин полковник.

– Да как же вас так угораздило, Згоб?

– Это долгая история. Да это сейчас и не важно.

– И все же.

– Ну, сразу после "Резни на Тиле" и раздачи наград нас отправили на отдых и переформирование. И я там, в гарнизонной таверне, сцепился с одним интендантом. Знаете, мы с ребятами тогда носили засушенные кроличьи лапки на шее. Ну вот, зашли мы однажды в таверну, а там как раз компания интендантов пьянствовала. Вот один такой интендант (морда как у пупырчатого вепря, жопа шире спины) посмотрел на нас и говорит: "Смотрите, ребята, кролики пришли! Дать вам морковки, кролики?" Ну, я и не сдержался. Слово за слово, я за нож, интендант под стол. В общем, порезал я его маленько. И сам не заметил – как. Всю интендантскую жопу изрезал я тогда в кровавый лоскут очень быстро, не отходя от стола. Даже сейчас я не могу припомнить, как все тогда случилось. Помню только, как страшно кричали остальные интенданты и выбегали из таверны, спотыкаясь на лестнице и падая друг на друга, а я смотрел на них и все резал и резал того, что кричал под столом. Такая вот история, господин полковник.

– А дальше?

– А дальше – патруль. Потом – суд. Нашивки долой, награды долой и в штрафные роты на асыкский фронт. Я там хорошо воевал, с пяток медалек заслужил очень быстро. Потом, правда, какая-то штабная шишка сообразила, что негоже такого бравого "Кровавого Кроля" в штрафных фронтовых ротах держать. Типа – вызывает ненужные вопросы у остальных штрафников. Быстренько заменили мне фронтовые роты на Дикие Земли и сразу сюда. Так я здесь и оказался вместе с другими штрафниками и инвалидами. Вы только не говорите никому, господин полковник, кто я такой на самом деле, они все и так меня боятся.

– Да как же вы не смогли тогда в таверне удержаться, а, Згоб?

– Со мной всегда так, господин полковник. Когда я берусь за нож, то уже ничего не помню и не могу с собой ничего поделать. Тогда я могу только резать, и режу до тех пор, пока весь не перепачкаюсь кровью, и рукоятка не станет скользкой и не начнет проскальзывать в моих пальцах. После этого я останавливаюсь и прихожу в себя, но ведь исправить уже все равно ничего нельзя, господин полковник, и в этом все дело. Да ведь с людьми по-другому нельзя, вы ведь и сами это знаете.

– Да, но...

– А!– Згобанга махнул рукой.– Ерунда это все. Теперь я даже рад. Все равно я не смог бы по школам ездить и детям рассказывать, как мы тогда асыкские животы вспарывали.

– Да про это вам и не нужно было бы детям рассказывать.

– А про что тогда?– Згобанга удивленно вскинул брови.

– Ну, я даже не знаю. Рассказывали бы что-нибудь, конечно, так – в общих чертах. Да в Главштабе Культуры вас бы очень быстро обучили – какие истории детям рассказывать, а про что лучше помалкивать.

– Ерунда это все,– повторил Згобанга.– Я, господин полковник, простой солдат, и я вам так скажу – дело сейчас не в асыкских животах, и даже не в школьных детях.

– А в чем?

– Мы ведь завтра в деревню едем? Какую-то операцию проводить там будем?

– Ну да.

– Очкастый майор за этим сюда прибыл?

– Да. А что вас тревожит?

– Не нужно вам туда ездить. И вообще никому не нужно. Вот что.

– Объяснитесь сержант,– Броз нервно дернул подбородком.– Что значит "не нужно ездить"? У очкастого... то есть, у майора К приказ Падишаха.

– Пусть приказ,– упрямо заявил Згобанга.– А только ездить вам туда не нужно.

– Тысяча ядовитых носорогов! Да почему? Говорите как на духу, сержант, я жду.

– Господин полковник, у нас половина гарнизона жената на местных и уже у всех дети есть. У меня сразу трое. А скоро еще и четвертый будет. И так почти у всех здесь. Там уже половина племени состоит из наших военных ублюдков, господин полковник. Теперь вы понимаете?

– Чтоб меня...– пробормотал Броз.– Да куда же капитан Айкис смотрел?